«Статус» с Екатериной Шульман
Одновременно с календарем, который нарисовали федеральные политменеджеры, чтобы провести красивую кампанию, еще и внешние события происходят. То расскажут, что президент умер, то в Дагестане случится какое-то безобразие…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
М.КУРНИКОВ: Действительно, программа «Статус» в эфире, программа, которая входит на трех каналах: на канале Екатерины Шульман, здравствуйте, Екатерина Михайловна!
Е.ШУЛЬМАН: Добрый вечер!
М.КУРНИКОВ: На канале «Bild на русском» и на канале «Живой гвоздь». Также это программа, которая выходит в приложении «Эхо». Скачивайте, если еще не… Помогите поставить это приложение тем, кто не так уверенно пользуется Google Play и App Store. Ну, а мы можем смело переходит к первой рубрике.
НЕ НОВОСТИ, НО СОБЫТИЯ
Е.ШУЛЬМАН: О каких событиях вы будете говорить о событиях, я бы сказала, иллюстрирующих то явление, которое дало общую тему всей прошедшей недели и даже началу недели этой, а именно о «Народном единстве». С прошедшим праздником всех отмечающих, у кого был Хэллоуин, у кого Тыквенный спас, у кого Велесова ночь, а также Тыквенное суаре — все эти многочисленные мы с вами разбирали в прошлых выпусках, а потом настал День народного единства. Сейчас мы с вами должны будем поговорить немножко, как довольно часто у нас бывает, о событии не случившемся.
В городе Москве открылась масштабная выставка на ВДНХ, на этом советском выставочном комплексе. Об этой выставке говорилось, предупреждалось достаточно заранее. Называется она «Россия, поехали!» — такой слоган плоуофициальный. И предполагалось, что это будет, действительно, такая выставка достижений народного хозяйства, выставка достижений современной России, которая способна соперничать с первоначальной выставкой сталинских времен, которая запечатлена в советском фильме «Светлый путь» и ради которой были построены все эти многочисленные, довольно имперские павильоны на том, что нынче известно как станция метро ВДНХ.
Кроме того предполагалось, что когда случиться открытие выставки достижений народного хозяйства, но именно там действующий президент объявит о своем выдвижении на очередной, по разным подсчетам приблизительно пятый, срок. Это было такое созданное ожидание. Созданное ожидание, сразу скажу — спойлер-спойлер — не реализовалось, прошло 4 ноября и 5-е и 6-е, — насколько я понимаю, 6-го был выходной день. Сегодня первый рабочий, по крайней мере, в Государственной думе, предмете моего внимания именно так, — никакого движения не случилось. Даже Пескова об этом спрашивали, а он говорит, что вообще официально избирательная кампания и не объявлена.
Насколько можно понять задним числом, может быть, и не предполагалось такого раннего выдвижения, может быть это нагнетание ожиданий имело целью как-то распространить или начать распространять среди граждан понимание того, что президентские выборы вообще состояться. Тут надо иметь в виду, что организаторы стоят, действительно, перед не вполне тривиальной задачей. Мероприятие с настолько предсказуемым результатом не имеет никакой драматургии. Более того, не все граждане Российской Федерации знают, что оно собирается проводиться, а те, которые знают, может быть, не очень много видят в нем смысла. Поэтому ежели драматургия не создается естественным образом через конкуренцию кандидатов, то надо ее создавать. И вот, мне кажется, это выдвижение — не выдвижение — это был такой элемент ложной или искусственно создаваемой драматургии.
М.КУРНИКОВ: А драматургия в чем? Вдруг не пойдет?
Е.ШУЛЬМАН: Вот так вот ждем-ждем, выйдет нечто невообразимое, а оно это нечто не происходит, но при этом внимание привлечено. Почему мы должны обращать внимание на какую-то выставку достижений народного хозяйства? Потому что там будет объявлено нечто важное. Вот мы ждем, зато узнаем, что есть такая выставка, заодно узнаем, что президент куда-то собрался.
М.КУРНИКОВ: Помните: «Будет судьбоносное заявление…»?
Е.ШУЛЬМАН: Совершенно верно. Было уже тогда конспирологическая версии насчет выжигания дофамина о том, что эти ожидания, которые создаются, а потом разочаровывают, они должны произвести нужный эффект… и уныния в гражданах, чтобы они не дергались. Они и так-то не особенно дергаются, поэтому я уж не знаю, сколько того дофамина, что его еще нужно выжигать.
К чему я клоню? Бывают, что наилучшие технологические планы наталкиваются на некоторую альтернативную внешнюю реальность. То есть одновременно с тем календарем, который нарисовали наши федеральные политменеджеры, чтобы провести свою красивую кампанию, еще и другие внешние события происходят. Например, то расскажут, что президент умер или умрет не сегодня завтра, то в республике Дагестан случится какое-то безобразие. А известно, что когда происходит какое-то безобразие, с которым не очень понятно, что делать, то президент у нас исчезает. У него есть такая метода: залечь на дно на Валдае, или где он там залегает на дно.
Поэтому вот это непоявление, которое должно было просто разжечь интерес или продолжать подогревать интерес ко всему происходящему, теперь воспринимается насколько зловеще. А вдруг планировали, а вдруг он должен там был появиться, а глядишь, он и не появился.
Вместо президента появился певец Шаман, который и спел свои, наверное, очень выразительные песни. Мы не слышали, но другие люди, говорят, слышали. Но вот этот перформанс с чемоданчиком и с кнопочкой, на которую он в процессе нажимает, после чего происходит праздничный салют, уже, конечно, привлек внимание, в частности, коллег наших антропологов. Александра Архипова разбирала такую специфическую игру со страхами. Когда понятно, что есть довольно массовое беспокойство относительно большой войны или даже ядерной войны, если мы посмотрим рейтинги страхов, в частности, у «Левады», мы увидим, что с 19-го года этот страх из маргинального достаточно ворвался в первую пятерку страхов и там, собственно, пребывает. Почему это важно — потому что эти страхи, в них первые два места твердо заняты понятным экзистенциальным страхом: болезни своей, болезни близких. То есть такие, которые не очень зависят от внешних обстоятельств. А вот дальше идут страхи, которые можно назвать социально-политическими: массовых беспорядок или, наоборот, массовых репрессий, полицейского насилия, потери работы или вот большой войны. Люди это, действительно, боятся.
И насколько разумно с этими страхами заигрывать, говоря: После нажатия ядерной кнопки не случится ничего страшнее салюта. Ну, может быть, опять это юмор такой своеобразный, надо сказать, но юмор это или троллинг или какое-то подмигивание всему миру таким постмодернистским способом, сам этот прием, сама игра говорит о том, что страх этот существует и к нему как-то считают нужным адресоваться.
М.КУРНИКОВ: Давайте скажу, что текст Александры Архиповой можно прочитать на сайте «Эха», он, действительно, стоит того. Сейчас мы прервемся на рекламу и сразу после нее возвращаемся в студию.
РЕКЛАМА
М.КУРНИКОВ: Мы вернулись в студию и, наверное, самое время сказать, что довольно неожиданное мероприятие будет у Екатерины Шульман и Галины Юзефович буквально в ближайший понедельник, меньше, чем через неделю уже, 13 ноября в Берлине. Ссылка будет в описании. Обязательно туда сходите, если, конечно, успеете купить билет, потому что там билетов осталось не много. И как раз это нас сподвигло вот на что. Как раз мероприятие, которое будет 13-го числа, которое будет 17-го числа, тоже довольно интимное с Александром Архангельским. А потом в Вене 19-го числа мы все попробуем транслировать в прямом эфире для того, чтобы больше людей могло смотреть, и как бы поприсутствовать на этом мероприятии.
Е.ШУЛЬМАН: А зачем же тогда люди будут билеты покупать?
М.КУРНИКОВ: А вот как раз для того, чтобы посмотреть на этом мероприятие, нужно стать подписчиком либо на Boosty, либо на Patreon.
Е.ШУЛЬМАН: Как у вас хитро-то.
М.КУРНИКОВ: И вот все мероприятия ноября мы попробуем там транслировать. Любой уровень, начиная со второго. Подпишитесь, попробуйте, посмотрите в прямом эфире наше мероприятие. В том числе, те, кто подпишется на Boosty из России, смогут это дело смотреть. В общем, не упустите возможность. Ссылки будут обязательно в описании.
Е.ШУЛЬМАН: Для меня вся эта механика является чрезвычайно загадочной. Но мы с Галиной Юзефович беседовали в Лимасоле некоторое время назад и не договорили. Поэтому решили, что есть еще вопросы, нами не обсужденные, например, кто лучше пишет: Джейн Остин или Шарлотта Бронте. Поэтому мы подумали, что мы еще встретимся и поговорим. А видите, какие-то люди уже трансляцию из этого затеяли.
М.КУРНИКОВ: Посмотрим. Очень надеемся, что все получится. И вот так три мероприятия ноября мы сможем вам показать.
Е.ШУЛЬМАН: Мы возвращаемся к нашему народному единству и его многообразию. Еще одно административное действие укажем, которое связано с этим праздником, но также будет иметь последствия и бюджетные.
В честь Дня народного единства президент подписал указ о создании автономной некоммерческой организации «Национальный центр исторической памяти» при президенте Российской Федерации. Слышали ли вы об этом?
Что это такая за контора создается? «В целях сохранения и защиты традиционных российских духовно-нравственных ценностей, культуры и исторической памяти, а также реализации общественно значимых проектов и инициатив постановляю:…»
Тут, кстати, интересная формулировка. У меня такое ощущение, что меняется язык указов. То есть смотрите: «Считать целесообразным создание автономной некоммерческой организации «Национальный центр исторической памяти при президенте России».
Что значит: «Постановляю считать целесообразным». Ну, хорошо, считаем целесообразным, а создавать надо или не надо?
М.КУРНИКОВ: А если не считаем.
Е.ШУЛЬМАН: И вообще, что значит «постановляю считать»? Как-то странно стали писать в администрации президента. Привет коллегам бывшим, что-то вы там нафантазировали.
М.КУРНИКОВ: Простите, я все никак не отойду. Вот «был приказ от дискурса пьянеть, как от вина». Примерно что-то в этом духе.
Е.ШУЛЬМАН: Да, постановляю считать целесообразным. Второй пункт тоже, кстати: «Установить, что учредителем является тот-то, имущество оттуда-то» и так далее. Такое ощущение, что это не я создаю, а просто считаю целесообразным, хорошо бы кто-нибудь это сделал.
На самом деле что делается? Создается АНОшечка, создается она Управлением делами президента. «Правительству Российской Федерации не позднее 1 февраля недвижимое имущество в городе Москве обеспечить в рамках безвозмездного пользования.
Начиная с 24-го года, выделять субсидии за счет бюджетных ассигнований. Назначить руководителем НКО назначить Елену Малышеву». Елена Малышева — это не так, которая ведет передачу про здоровье, как вы могли бы подумать, хотя это было бы неплохо — в качестве руководителя Национального центра исторической памяти. Она бы там наряжалась в костюм прямой кишки, как она любит или еще что-нибудь в этом роде. Но это нет, это другая Елена Малышева — историк, которая на самом деле замначальника Департамента патриотического просвещения Управления президента по общественным проектам. Управление президента по общественным проектам — это знакомая мне вполне структура. Это часть УВП, руководит ею Сергей Геннадиевич Новиков, довольно ныне известные человек, один из ближайших соратников Кириенко, бывший диджей музыкального радио в Нижнем Новгороде, а теперь, как пишут непроверенные источники, претендент на должность директора Большого театра.
В общем, это большой человек нынче. Я его помню, когда я была членом СПЧ, вот это Управление общественных проектов обслуживало, в том числе или курировала, или руководила, если хотите, и СПЧ, у которого не было своего собственного аппарата. Так что с этим должностным лицом я тоже беседовала. Вот теперь его очевидно, соратница, подчиненная занимает эту самую должность.
Что это все такое? У нас патриотических такого рода структур, направленных на использование исторической памяти в политических целях в достаточно степени много. Вы, может быть, не знаете, но существует такой Роспатриотцентр — это структура, подведомственная Росмолодежи. Росмолодежь — это федеральное агентство по делам молодежи. Это государственная структура, это федеральное агентство. А есть еще, например, знаменитый Институт развития интернета ИРИ, который спонсирует чрезвычайно много чего, в том числе, например, съемки разных патриотических фильмов, которые потом никто не смотрят. Но это неважно, чем они больше провалятся в прокате, тем больше потом в следующий раз можно будет попросит бюджетных ассигнований.
То есть тут у нас идет раздача денег довольно интенсивная, скажем так. Мы когда с вами говорили о бюджетном процессе, мы, когда с вами говорили о бюджетном процессе, то говорили о том, что на пропаганду, на СМИ выделяется с каждым годом все больше денег. Никаких сокращений, которые являются проклятием социальных статей федерального бюджета, не касаются этих расходов. Им только все прибавляют и прибавляют.
Эта самая Елена Малышева, она возглавляет проект под названием «Без срока давности», который направлен на архивацию памяти о Великой Отечественной войне. То есть это опять такого рода исторический патриотизм, который нынче популярен. Есть еще Музей Победы, например, такая структура. Его директора зовут Александр Школьник. То есть тут у нас активно развивается эта деятельность. На это можно опять же много денег получить.
М.КУРНИКОВ: А скажите, это шажочки с идеологии?
Е.ШУЛЬМАН: Ух!.. Ну, смотрите, когда я прочитала этот указ — он, повторю, крайне мутно написан, очень невнятно, такое ощущение, что это проект указа, а не указ, — я знаете, о чем подумала? Национальный центр исторической памяти при президенте Российской Федерации — это похоже на такой альтернативный Ельцин Центр. Ельцин Центр существует же по федеральному закону. Поэтому еще и по этой причине всякие напрыгивания на него со стороны заинтересованных, материально озабоченных патриотов, не имели никакого успеха. Потому что трудно поменять закон. Не то что трудно, но поменяешь закон в честь одного президента, потом, после его смерти в честь тебя тоже поменяют. Но пока у нас президент еще не бывший и бывшим становиться не собирается, а какую-то такую же свою штуку, в которую можно школьников водить, экспозиции там устраивать, мультики показывать, хочется. Может быть, если оная Елена Малышева достаточно развернется хорошо, то этот Центр исторической памяти тоже может стать… он же будет не в Москве, а не в Екатеринбурге, соответственно, там можно будет какие-то шабаши необходимые устраивать.
Вообще, вся эта некоторая зацикленность на исторических вопросах напоминает нам известную фразу Талейрана про Бурбонов о том, что природа поместила глаза у человека спереди, чтобы смотреть вперед, но у Бурбонов, видимо, она их поместила сзади. Они ничего не забыли и ничему не научились.
Кстати говоря, по поводу народного единства, явленного, в том числе, в погромах. Не уверена, что это связано именно с событием в Каспийске в аэропорту, но сообщается следующее: пошли по вузам представители центра по противодействию экстремизму ГУВД и читают лекции.
М.КУРНИКОВ: По всей стране или по Дагестану пошли?
Е.ШУЛЬМАН: Нет, вообще не по Дагестану. У меня информация из Петербурга, из несколько других регионов тоже. Может быть, это было запланировано в честь Дня народного единства. Может быть, это случилось после… вот 29 октября у нас были эти события, и поскольку так всё близко, то трудно с уверенностью сказать, это попытка быстренько воспитать молодежь в духе противодействия экстремизму или это было так запланировано заранее.
М.КУРНИКОВ: А вот они пришли, и что говорят-то?
Е.ШУЛЬМАН: Сейчас расскажу. Слайды показывают с картинками. Не всегда можно понять, к чему клонят, но тем не менее. Тема такая: «Ксенофобия, как социальная проблема в сознании и основа экстремизма». Понятней стало?
М.КУРНИКОВ: Нет.
Е.ШУЛЬМАН: Ксенофобия как социальная проблема в сознании. То есть ксенофобия одновременно является проблемой в сознании. Я хочу вам, сказать дорогие коллеги-лекторы, из Центра по противодействию экстремизму…
М.КУРНИКОВ: На самом деле эта тема сформулирована так, что однозначно непонятно, что ксенофобия — это плохо.
Е.ШУЛЬМАН: Во-первых, не может быть социальная проблема в сознании. Социальная проблема — это проблема взаимоотношений между людьми, она по определению находится вовне. Ее корни могут быть в сознании. Но социальная проблема — это проблема, выраженная в поведении, когда люди дерутся друг с другом или деньги друг у друга воруют, не соблюдают закон, в турбинах евреев ищут. В сознании никаких социальных проблем не бывает. В сознании могут быть проблемы когнитивные, психологические, психиатрические, но не социальные.
«Ксенофобия как социальная проблема, — хотели они сказать, — и основа экстремизма». Все равно непонятно. Ладно, понятней не стало, и давайте не будем пытаться. Но отметим усилие Министерство внутренних дел. Я не знаю, почему они, почему Росмолодежь там не ходит. Видимо, есть какая-то программа сходить в максимальное количество вузов и там студентам прочитать лекцию, видимо, что ксенофобия это плохо. В общем, не можем это не поприветствовать, хотя из тех слайдов, которые мне попались, трудно извлечь какую-то особенную мораль. Но и работники центров по противодействию экстремизму редко довольно бывают какими-то особенно увлекательными лекторами. В общем, всем удачи. Начинающим педагогам — успехов.
Далее. По поводу нашего каспийского малоудачного погрома. Мы обещали в прошлый раз следить за административной правоохранительной редакцией на произошедшее. Что на сегодняшний день, на 7 ноября — сегодня 7 ноября как раз, красный день календаря когда-то был, боже мой! — что у нас имеется? У нас имеется 201 задержанный по-прежнему. 155 административных материалов, протоколов. 82 привлечены за неповиновение законному требованию сотрудника полиции. 70 задержано в административном порядке. 38 арестовано на 10 суток всего лишь. Как-то небогато. И 11 задержаны по 91-й статье УПК. Это нам пишет МВД. Что такое 91-я статья УПК — это, собственно, статья, которая и описывает основание для задержания, что орган дознания (дознаватель, следователь) вправе задержать лицо, подозреваемое в совершении преступления, если оно застигнуто на месте, на него указали очевидцы, у него на одежде есть следы или в жилище. В общем, на этом основании его можно задерживать на 98 часов до решения суда.
То есть эта реакция, как и неделю назад не выглядит особенно размашисто репрессивной. Никаких полутора тысяч обещанных погромщиков никак не затронуто, не очень большие количества, и довольно нежные меры по сравнению с тем, что мы видим в других ситуациях, как когда попробовали бы они выйти с одиночным пикетом. Там реакция сразу другая.
Но сказать, что правоохранительные органы совсем бездействуют, мы не можем. Что у нас происходит в Дагестане? У нас задержан заместитель министра внутренних дел этой славной республики. Обыски проходят по месту жительства и работы. Обыски проводят сотрудники центрального аппарата ФСБ. Это значит, что следствие ведет ФСБ, во-вторых, то прилетели из Москвы. Правда, надо сказать, что вроде как обвиняется он во взятке, подозревается во взятке. То есть публично, по крайней мере, не декларируется никакой связи между этими обысками и произошедшими беспорядками. Также сообщают местные телеграм-каналы, которые там являются основным источником информации, что у заместителя начальника Следственного управления по Дагестану тоже проходят обыски. Посмотрим, то из этого выйдет. Стремление нашего руководства никогда не говорить правду, даже если лучше бы ее сказать, наверное, приведет к тому, что если и будут в Дагестане какие-нибудь чистки среди силовиков именно по той причине, что они не предотвратили, не так среагировали, то весьма возможно, что это будет оформлено как какие-то взятки они брали или еще иным образом, как там у вас в эфире было, матерились в публичном месте. Что-нибудь такое.
Возобновила работу Государственная дума. Опять же рубрика: «Новости, которые интересуют никого, кроме ведущего». Но раз меня они интересуют, то слушателям придется тоже слушать. И также вот подробности работы думы: представляете, возобновилось тестирование на ковид. Перед заседанием теперь тестируют. Что нам, наверное, говорит о каком-то подъеме заболеваемости, хотя вообще в Российской Федерации никаких дополнительных антиковидных мер не общефедеральных, ни на уровне субъектов, по крайней мере, то, что я вижу, не предпринимается.
Мы ждем второго чтения бюджета с нетерпением. Оно должно состояться 5 ноября. И сегодня в 16.00 по Москве завершается прием поправок ко второму чтению бюджета. Когда комитет по бюджету их рассортирует, мы посмотрим, кто там что понавносил, потому что это такая единственная возможность. Теперь у бюджета три чтения, а не четыре, как было раньше. Поэтому это единственная возможность между первым и вторым чтением подвигать денежки между статьями. И по тому, кому это удалось сделать, мы с достаточной степени точностью определяем, кто нынче в фаворе, у кого что получается. Завтра, кстати, 8 ноября в Государственной думе будут слушания по вопросам демографической политики. Это важно, потому что Государственная дума проводит в последнее время всякие мероприятия, на которые ходят наши братья традиционалисты, а также представители РПЦ и там норовят как-то побороться с абортами во славу рождаемости. Ни один демограф не пострадал ни разу при проведении этих мероприятий, поэтому никто из них не знает, что запрещение абортов не приводит к росту рождаемости никогда. Не было такого случая никогда в истории человечества. Запрет абортов или запрет на них приводит к росту подпольных абортов и росту материнской смертности, больше ни к чему. Это я к тому, что если завтра вы услышите большое количества разговоров о том, как бабы передумали рожать, как принудить надо к этой деятельности, но не удивляйтесь, это в Думе у нас мероприятия.
О благородном. Вот мы все про расходы на пропаганду, сокращение расходов на здравоохранение, вообще клевещем. А вот есть хорошее. Смотрите, правительственная инициатива была поддержана Государственной думой о том, что в 24-м году не будет индексаций заработной платы сотрудником судов, работникам МВД и других силовых органов, а также государственным служащим.
М.КУРНИКОВ: А что такое?
Е.ШУЛЬМАН: А вот так вот. До 1 января 25-го года. Как вам сказать, что случилось. Во-первых, надо проявлять скромность вероятно. Во-вторых, с 1 октября им только что поднимали зарплату. Судьям проиндексировали на 5,5%, силовикам — на 10,5,%, всем госслужащим — на 5,5%. Это индексация окладов, от которых отсчитываются все их остальные выплаты — прибавки и надбавки, которые и составляют основную долю их дохода. Поэтому это достаточно большое повышение, в особенности, если мы посмотрим правоохранителей силовиков: 10,5% на дороге не валяются. Это случилось только что сейчас, с 1 октября. Поэтому решено все-таки поиметь совесть и следующую индексацию отложить на 25-й год, потому что сколько же можно? Но вполне возможно, что вам расскажут, как государство экономит на себе и благородно отказывается от индексаций. Притом, что МРОТ, как мы знаем, собираются индексироваться.
И последняя новость, можно даже сказать, это хорошая новость. Помните, в прошлый раз я рассказывала про то, как двух депутатов лишили мандата за прогулы? Один из них идет по уголовному делу. А другой, как утверждается, по его собственным словам изгоняем лидером ЛДПР Слуцким (этот депутат от фракции ЛДПР) за свою чрезвычайную яркость, выразительность, и, очевидно, любовь народную. Мы тогда сомневались, что кто-то вообще из них отличается яркостью и выразительностью или способностью снискать народную любовь, но ладно.
Когда это было на прошлой неделе нами обсуждаемо, то речь шла о комиссии по этике, точнее говоря, мандатной комиссии, которая рекомендовала Думе принять такой решение. Дума, естественно, послушалась и такое решение приняла.
Теперь об интересном. Эти оба пострадавших, они списочники, поэтому мандаты по решению партии легко передаются без дополнительных выборов кому-то в списке. Что интересно, «Справедливая Россия», которая лишилась депутата Белоусова, обвиненного в рекордной взятке в 3 миллиарда рублей. Помните?
М.КУРНИКОВ: Умеет.
Е.ШУЛЬМАН: Кстати, я поузнавала с прошлого раза… не то что поузнавала, провела расследование — нет, просто невинно поинтересовалась, что ж такое-то за взятки. В общем, оказалось, что это было какое-то гигантское дорожное дело в Челябинске, что, оказывается, в Челябинской области была так называемая «дорожная революция», в ходе которой должна была вся область покрыться сетью дорог, но не покрылась. В результате возник целый ряд уголовных дел, в том числе, вот это вот. И вот теперь депутат мандата лишился. В общем, нет уже его с нами в том смысле, что нет его в Государственной думе и в Российской Федерации, поэтому за него вы не беспокойтесь.
Интересная подробность состоит в том, что в обоих случаях освободившиеся мандаты передаются депутатам женщинам. И в случае с фракцией ЛДПР это будет первая депутатка женщина во фракции. ЛДПР как партия и как фракция является вообще чисто мужским клубом.
М.КУРНИКОВ: Там бывали депутаты женщины.
Е.ШУЛЬМАН: Например?
М.КУРНИКОВ: Елена Афанасьева, которая как раз автор поправки…
Е.ШУЛЬМАН: Да, правда. Она не сенатор разве?
М.КУРНИКОВ: Теперь сенатор, но была депутатом. В том смысле, что бывали.
Е.ШУЛЬМАН: Но в этом созыве во фракции ЛДПР ни одно женщины не было. И вот теперь некая Васелина Кулиева, списочница будет у нас депутатом. Та женщина, которая будет членом фракции «Единая Россия», ее зовут Олеся Редькина и она главврач больницы, такой традиционный депутатский чин.
М.КУРНИКОВ: Учитывая все-таки замашки главы фракции ЛДПР, женщинам, действительно, там непросто.
Е.ШУЛЬМАН: Может быть, да, им там не вполне место. Но, в общем, что называется, приветствуем такое расширение гендерного представительства в Государственной думе.
М.КУРНИКОВ: Ну, а теперь мы можем переходить к «Понятию».
ПО ПОПНЯТИЯМ
М.КУРНИКОВ: Какое понятие у нас сегодня?
Е.ШУЛЬМАН: Понятие сегодня наше настолько многосоставно, что она занимает то пространство, которое могло бы предоставляться для «отца», «отца» сегодня не будет, объясню, почему. Мы хотим сегодня поговорить в рамках нашей апокалиптической подпрограммы — помните, у нас было понятие «социальный коллапс», разного рода апокалипсисы мы разбирали и то, как социальные науки смотрят на их причины и факторы их производящие, — так вот, мы хотим сегодня поговорить о таком понятии, как «кризис легитимности».
Легитимность — одно из базовых понятия в политологии, в котором политическая наука сталкивается с чем-то непостижимым, я бы сказала, иррациональным, не хочется говорить, мистическим, в легитимности, то есть в том, что заставляет одних людей слушаться других людей, хотя, казалось бы, для этого нет никаких оснований, действительно, есть нечто почти мистическое.
Так вот, кризис легитимности — это понятие, которое интересовало многих мыслителей, начиная с Аристотеля, поэтому у нас получается целый куст «отцов». А вот именно научная работа с таким названием «Кризис легитимности» — это книга, написанная автором, который у нас уже был, а именно Юргеном Хабермасом. Помните?
М.КУРНИКОВ: Хабермас был.
Е.ШУЛЬМАН: С Марксом у нас не очень, как вы могли заметить, марксистов мы тут не любим, как-то дискриминируем. Вот на Хабермасе-то сделали исключение, с трудом сделали над собой усилие и излагали неомарксистские всякие положения.
Но сегодня мы не будем базироваться на одном Хабермасе, а поговорим вообще о кризисе легитимности, которую Хабермас понимал как ситуацию, в которой та или иная структура (учреждение или организация или целая политическая система) не имеет возможности для поддержания себя в функциональном состоянии.
То есть была у вас система любая. Может быть, у вас структура, может быть, у вас целый политический режим или какая-то маленькая контора. Что такое функциональное состояние? Это такое состояние, когда она работает, достигает своих целей. В случае политической системы мы должны тут вспомнить наш знаменитый «черный ящик» имени Дэвида Истона, мы от него никогда далеко отойти не можем. Политическая система поглощает запросы — выдает решения. Решения вызывают реакцию — реакции новый запрос. Мы с вами говорили многократно, и бедные студенты мои тоже слушают это по многу раз, что эта реакция на решения, которые система выдала, в общем, хорошо, если это поддержка или одобрение, но не обязательно. Системе, в общем, все равно, она питается любым следующим запросом. Ей только важно, чтобы этот запрос обращался к ней. Конечно, лучше, когда твое решение поддерживают, а не поддерживают. Но если ты функциональная система, то ты переработаешь и неодобрение и протест, и возмущение. Это для тебя будет просто материалом для нового решения.
Вот, кстати, возвращаясь к нашим махачкалинским «активистам», как их некоторые называют. Вы, может быть, помните поразившую многих сцену, когда толпа бежала по летному полю за автобусом с пассажирами и, остановив это автобус, погромщики залезли туда и стали проверять у людей паспорта. Это поведение столь же нелепое, сколь и характерно. То есть что мы ожидаем от погромщиков, как они себя ведут? Они раскачали это автобус, повалили его, подожгли. Погромщики, они громят. А они вели себя так, как будто она какая-то пограничная служба.
М.КУРНИКОВ: Или как будто они полиции.
Е.ШУЛЬМАН: Совершенно верно. Это когда запрос людей на то, что они понимают под порядком, справедливостью, каким-то правильным устройством дел, политической системой не удовлетворяется. Поэтому когда к вам приходят под стены административного здания митинговать — это хорошая ситуация. Потому что приходят к вам, опять же со своим возмущением, со своим протестом, со своим требованием, но предполагают, что вы можете это требование удовлетворить.
М.КУРНИКОВ: То есть этот запрос приходит к «черному ящику».
Е.ШУЛЬМАН: Совершенно верно. А в этом случае мы имеем ситуацию, когда запрос ушел в сторону. И запрос на то, чтобы проверяли паспорта и не пускали граждан Израиля, если вдруг мы внезапно решили, что они не должны прилетать к нам в Дагестан, люди берут в свои руки, они из себя изображают эту самую полицию.
Помните, когда у нас Пригожин расцветал недолгим цветом своим, а мы все талдычили на про монополию на легитимное насилие и все нам говорили: «Да что вот вы нам свой учебник зачитываете?» Армия может быть только государственной. Если вы позволяете произойти армии частной, она к вам придет. Вот эта ситуация, когда цепь должна быть бесконечной в переработке запросов в решения, размыкается. Вот это и есть кризис легитимности.
Наша с вам коробочка, наш ящичек, который должен пропускать через себя все время этот ток народной нужды… опять же она может быть не народная, она может быть от олигархической группы или от элитной группы, неважно, важно, чтобы обращающиеся предполагали, что из ящика можно, засунув туда запрос, получить что-то для себя полезное, какое-то решение, которое будет адекватно запросу — первое, и вторая немаловажная деталь — которое будет реализовываться, то есть будет исполнено.
Если у вас эти условия не соблюдаются, то у вас и наступает кризис легитимности. Помните, мы упомянули Аристотеля? Аристотель был человек, который знал всё и смотрел в корень. Как ему это удавалось, вызывает изумление до сих пор. В «Политике», своей книге, — которую если вы прочитаете, то все остальное вам уже можно не читать и не слушать: вам откроется тайна бытия, — он пишет следующее с прямотой древнего грека. Легитимность — он не употребляет этого слова, он называет стабильностью правительства, власти — зависит от справедливого распределения вознаграждений.
М.КУРНИКОВ: Марксист.
Е.ШУЛЬМАН: Зловещая пауза в эфире.
М.КУРНИКОВ: Ловите марксиста.
Е.ШУЛЬМАН: То есть правительство сидит на своем месте, пока граждане полагают, что вознаграждения распределяются справедливо. Подумайте, какое количество всякого недовольства социального, в том числе, приводящего к гибели политических систем, основано на том, что деньги идут не туда, на должности сажают сыновей, племянников, одни кровь проливали — другим ордена раздают, должности достаются не по заслугам, а по знакомству или за лояльность. Вот это вот распределение вознаграждений. Это еще называется распределительной справедливостью.
Действительно, надо сказать, Аристотель наш отец отцов смотрел чрезвычайно в корень.
М.КУРНИКОВ: Это какой-то дед получается.
Е.ШУЛЬМАН: Да? Вообще, Аристотель заслуживает того, чтобы его в отдельную рубрику. Пращур всей нашей социальной мысли.
Те мыслители, которые позже были вынуждены развивать положение Аристотеля, определяли кризис легитимности как кризис идентичности, переходящий в результате потери доверия к политическим и административным институтам. Как в известной песне Окуджавы, что люди царства своего не уважают больше. Не тогда гибнут царства, когда страшные мытарства, а вот когда царство больше не уважают.
Мы тут имеет дело, действительно, с насколько иррациональной материей. Ну, что значит, не уважают? Что значит, потеря доверия? А насколько? Мы замеряем уровень доверия к институтам и говорим, что Россия — страна низкого институционального доверия. Насколько низким должно сделаться это доверие, чтобы система вошла действительно в кризис? Макс Вебер, еще один наш отец смотрел на легитимность через призму трех оснований легитимности: традиционно монархической, основанной на традиции; харизматической, революционной, основанной на вере вожде и рационально-правовой, основанной на вере в закон. И все три источника должны пересекаться, дополнять друг друга. Каждый мечтает владеть всеми тремя: править опираясь на традицию, править, опираясь на собственную заслугу, то есть быть любимцем народа и править опираясь на закон.
Это понятие о кризисе легитимности веберовское-хабермасовское, оно нам напоминает о понятии аномии. Вот то, что у политологов называется кризисом легитимности, у социологов называется аномией, то есть распадом нормы. Ситуации, когда граждане не верят в то, что внушаемые им правила, по которым надо жить, действительно, приводят к тем результатам, которые они хотят достигнуть. Помните, мы еще про… говорили, про то, что преступления совершаются, когда есть противоречия между целями, которые ставит социум перед индивидуумом — ты должен быть успешным, семьянином, отцом детей, занимать должность, носить мантию с хвостиком, иметь золотые зубы, — и средствами, которые предоставляются вам, чтобы достичь этих целей. Если вам говорят: «Трудись усердно, уважай старших, почитай начальника и у тебя все будет хорошо», а не получается хорошо, то люди идут на нарушение нормы, потому что норма больше их не удовлетворяет. Это тоже можно себе представить как кризис легитимности.
Когда сейчас случился наш махачкалинский эпизод, то многие наблюдатели, в том числе, зарубежные, задались вопросом, есть ли это признак системной дисфункции? Вот смотрите, у нас раз за разом какие-то штуки происходят. То наемники поехали на танках в Москву справедливость искать, то полторы тысячи человек захватывают внезапно международный аэропорт и разносят его в щепки, причем правоохранительные органы ничего не делают.
Вопрос состоит в следующем: Это все изолированные эпизоды, которые система в состоянии пережить или это признаки дисфункции, трещинка, которая пошла по нашей черной коробочке и, может быть, эта коробочка не сегодня завтра развалится. Обычно считается, что если эта цепь размыкается, то у системы беда. Многие считают, что беда, когда против нее протестуют. Беда не тогда. Это горюшко не горе, как говорил Конек-Горбунок, а горе будет впереди. Задавшись этим вопросом масштабным, я вам, конечно, как настоящий эксперт скажу, что ответа нет.
М.КУРНИКОВ: Будущее туманно.
Е.ШУЛЬМАН: Надо знать, куда смотреть, на что обращать внимание. Единичные драмы почти любые любая система может пережить — техногенную катастрофу, не дай бог с человеческими жертвами, террористический акт, эпидемию — что угодно. Это как человек разово может съесть много чего, но не умереть, хотя им бывает очень плохо. А убивает его то, чем он питается регулярно. Поэтому единственный разумный вывод из той теоретической мудрости, которую мы пытались изложить, в следующем. Надо смотреть на такие случаи, когда люди берут власть в свои руки или пытаются замещать собой то государство, те его органы, части, которые им кажутся неэффективными, то есть не соответствующими их цели. Собственно, это и есть дисфункциональность, когда вы функцию свою не выполняете. Вот за такого рода эпизодами мы будем наблюдать.
М.КУРНИКОВ: То есть не то, что вы говорите, что это потерянная легитимность, а вы говорите: А не потерянная ли легитимность эта?
Е.ШУЛЬМАН: А не шаг ли это к дальнейшей потери легитимности?
М.КУРНИКОВ: Давайте перейдем к следующей рубрике. У меня сегодня очень много для вас вопросов.
ВОПРОСЫ ОТ СЛУШАТЕЛЕЙ
М.КУРНИКОВ: Я перед этим только скажу про магазин shop.diletant.media и там сегодня серия: «Литературные памятники». Овидий, Лафонтен, Бэкен и многие другие. Напомним про мерч со словами: «Зловещая пауза». И в России и в зарубежном магазине все это можно купить.
А теперь вопросы. Начну с YouTube-канала «Bild на русском»: «Что вы думаете по поводу вспышки антисемитизма в России вообще и на Кавказе, в частности, как это в дальнейшем может сказаться на общественной жизни страны?»
Е.ШУЛЬМАН: Насчет российского антисемитизма, с одной стороны, это наше довольно традиционное явление, с другой стороны, ни по каким признаком нельзя сказать, что происходит его рост. Может быть, мы по итогам происходящего сейчас, этот рост заметим. Такое, к сожалению, бывает. Помните, как у нас преступность насильственная замечательно снижалась или потребление алкоголя? Снижалось, снижалось, а потом, как начало повышаться с 22-го года и конца и краю пока не видно. Так что социальный регресс тоже происходит. Но по целому ряду причин, как по причине роста какой-то худо-бедно образованности и цивилизованной городской жизни, так и по еще более наглядной причине уменьшения присутствия евреев в Российской Федерации… если посмотреть на результаты переписи, то видно, что после 91-го года отъезд был настолько массовым, что хотя отдельные евреи где-то и сохранились, но общины, социально-этнической группы не очень существует; на это резонно возражают, что для антисемитизма не нужно, чтобы было много евреев, достаточно, чтобы было представление о зловещем еврее — вот такой воображаемый еврей под кроватью, он всегда может присутствовать и вызывать довольно сильные страсти.
Что касается антисемитизма на Северном Кавказе, тут я бы предоставила эти разговоры специалистам по региону, потому что тут очень все непросто. Я могу сказать следующее из тех данных, что мне доступны. Все последние годы антисемитские настроения скорее снижались, чем росли. Росли другие, антикавказские, например, страх и неприятие к мигрантам из Средней Азии, но не какие-то сильные чувства по отношению к евреям.
При этом мы понимаем, что война — это фестиваль тотального одичания. Вообще, для того, чтобы начать воевать и продолжать воевать, надо все человеческое в себе так придавить, хочется надеяться, что временно. Поэтому всякого рода архаические страсти перед чужим, агрессия, которая, не находя выхода, кидается на любой, предложенный объект, они, конечно, могут появляться и могут в этих крайне нездоровых условиях расти, особенно если государственная пропаганда, мягко говоря, никакой толерантности и гуманизма, вообще даже никакой человеческой интонации не поддерживает, а, наоборот, всячески имеет целью раскрутить граждан, причем опять же раскрутить их не на какую-то осязаемую активность, а просто заставить их испытывать сильные и неприятные чувства, не заботясь о том, как они будут эти чувства конвертировать в какие-то поступки. Вообще это человеку свойственно.
М.КУРНИКОВ: Екатерина Михайловна, те вспышки ксенофобских настроений к тем, кто с Кавказа или из Центральной Азии, они в итоге прошли, это вспышки или это что-то что потом остается и никуда не девается?
Е.ШУЛЬМАН: Тут ведь много зависит от государственной реакции: наказывается — не наказывается, а что говорят люди от власти, что транслируется сверху, какой прости господи дискурс, можно ли на эту тему выражаться, как-то шутить нехорошо или, наоборот, всерьез что-нибудь говорить.
Мы отмечали последние месяцы несколько довольно странных эпизодов, когда у нас Виктор Лавров что-то про еврейское происхождение Гитлера говорит, потом президент за него извинялся; то один из заместителей секретаря Совета безопасности тоже статью про евреев публикует. Но его, правда, потом уволили. Потом сам президент стал что-то на эту тему беспокоиться.
М.КУРНИКОВ: Шутить.
Е.ШУЛЬМАН: Шутить. Ну, вот коллега Аббас Галямов считает, что это признак того, что в его окружении полностью доминируют военные пенсионеры, а в их среде антисемитизм, действительно, присутствует. Это, действительно, как раз та социальная страта, которая насчет евреев волнуется до чрезвычайности в отличие от всего русского народа остального, который, по-моему, глубоко равнодушен к этой проблеме. Вот эти вот… Николай Платонович Патрушев (любимый автор) и его социально-близкие товарищи того же приблизительно возраста, они как-то тревожатся и насчет Рокфеллеров и насчет мирового правительства и насчет того, что англосаксы — это на самом деле там внутри спрятан какой-то еврей или, наоборот, евреи являются орудием англосаксов, в общем, сон их чуток и краток, прерывист, живется им беспокойно.
К какому выводу тут можно прийти? Плохо, когда у вас такое начальство, которое транслирует себя во множестве телевизионных линз и несет такого рода ахинею. Плохо, когда у вас рассказывают про то, что президент соседней державы, с которой вы воюете, еврей, и это как-то хуже, если бы он был не еврей. Эта тема педалируется. Люди, будучи социальными конформистами, повторяются за начальством. Поэтому по аналогии с потреблением алкоголя или мордобоем на дому, тут можно в этой аномальной ситуации позитивную социальную тенденцию развернуть в совершенно обратную сторону, и мы будем иметь дело с социальным регрессом, потом разбираться еще с этим наследством волшебным еще долго.
М.КУРНИКОВ: Чеботарев-64 спрашивает вас в Инстаграме «Эха»: «Екатерина Михайловна, в Екатеринбурге граждане сейчас массово занимаются лепкой фаллосообразных фигур из снега. Это происходит в ответ на то, что коммунальщики сначала снесли одну из таких фигур, а потом губернатор высказался в стиле «Это все провокации, те, кто это лепят, негодяи». Можно ли это воспринимать как протестную гражданскую активность, которая всегда найдет трещинку для проявления, пусть даже в таких странных формах?»
Е.ШУЛЬМАН: Без сомнения. Вот тут один из тех редких случаях, когда можно дать однозначный ответ. Тут мы можем опираться на достижения социальной антропологии. Еще раз процитируем коллегу Архипову, она об том как раз писала. Также вспомним нашу одну из передач, в которой мы разбирали работу Джеймса Скотта «Оружие слабых». Вот это прямо такой классический смеховой протест, когда нет никаких возможностей выразить свое возмущение, то эта смеховая, карнавальная культура по Бахтину начинает принимать на себя политические функции. То есть «Нет войне!» написать на стене тоже запрещено. А вот это вот… Понимаете, в чем прелесть этой замечательной арт-формы, этого перформанса: борющийся с ним выглядит ужасно смешно. То есть это способ делигитимизировать, обращаясь к предыдущей рубрике, правоохранительные органы и сделать их смешными, а не страшными.
Вот бегает полиция по городу Екатеринбургу и пинает… скульптуру. Вот смотрите, каким замечательным делом люди заняты. Это очень высвобождает гражданскую энергию, потому что смешное не страшно. Жить под постоянным гнетом страха в этой репрессивной остановке очень выматывает, это, действительно, лишает сил, это точно выжигает дофамин. А вот это смешно, делает смешным твоего оппонента, ставит тебя в преимущественное положение перед ним: ты над ним смеешься, а он, жалкий, суетится, причем, суетиться в явно комических формах. Нельзя не восхищаться непоколебимым духом города Екатеринбурга. Боже мой, когда же я приеду туда в следующий раз? Хотелось бы, чтобы как-то уже побыстрее. Большой привет этому необыкновенному городу. Так действительно, своя — вот сколько я туда ездила, — своя совершенно политическая и гражданская культура. Большой поклон екатеринбуржцам и всем жителям Свердловской области.
М.КУРНИКОВ: Отдельный лайк, это правда, даже безотносительно скульптурного творчества. Вообще за всё.
Е.ШУЛЬМАН: И за это тоже, вообще за все. Там содержание железа в крови у людей как-то выше.
М.КУРНИКОВ: Киселева-Шилюгина спрашивает вас: «В одном из интервью вы говорили, что в России сейчас нет спроса на переход в демократию. Причем оппозиция за рубежом говорит о том, что их цель — смена власти в России и переход к демократии. Так есть ли смысл в усилиях оппозиции, если спроса на демократию нет у большей части российского общества?»
Е.ШУЛЬМАН: Не помню, чтобы я такое говорила. И вообще говоря, вряд ли. Потому что даже терминология не вполне моя. Нельзя померить наличие или отсутствие запроса на переход к демократии. Можно померить, как это делает Институт социологии РАН, какие ценности граждане считают необходимыми — здесь интересно вопрос формулируют, — на каких ценностях должно строиться будущее возрождение России? Что как бы предполагает, что она еще не то чтобы вполне возродилась.
М.КУРНИКОВ: Либо в зародыше, либо помирает.
Е.ШУЛЬМАН: Не хочется выступать тут невольным доносчиком по поводу этого замечательного научного учреждения, они, действительно, делают большую работу, я пользуюсь для себя с большим удовольствием их данными.
Так вот ценности, которые считают граждане необходимыми для дальнейшего неизбежного возрождения России, — это на первом месте справедливость, по-моему, на втором — порядок, на третьем — права человека. Вот такая троечка. Это запрос на демократию или как? Вполне.
Если прямо бегать за респондентами и спрашивать: «Хочешь к демократии переходить?», мы можем получить разные ответы. Но это бессмысленный вопрос, потому что такое переход, что такое демократия? Что человек буде иметь в виду? Что такое справедливость, тоже можно сказать, туманный термин. Но я бы сказал, что каждый русскоговорящий в любой ситуации понимает, что есть справедливо, по-божески, а что несправедливо и неправильно. Поэтому это зонтичное понятие во многом является для нашего политического сознания ключевым.
М.КУРНИКОВ: Еще один вопрос от Ольги Чукиной: « В российских школах взялись за «гражданскую идентичность» детей. Планируют построить коллективный образ «мы». Как вам кажется, может у этой инициативы быть положительное последствие в виде уменьшения атомизации нашего общества?»
Е.ШУЛЬМАН: Какие хорошие формулировки используют наши слушатели. Скажем так, вообще могут быть положительные последствия, потому что, действительно, атомизация, низкий уровень доверия — наша большая беда. Не то, что кто-то сказал, что это плохо, а потому что это делает затруднительно всякое развитие. Люди друг другу не доверяют, совместно не работают, в производство не инвестируют, не учатся новым профессиям, в общем, ничего не делают, только запасаются гречкой и консервами. Ждут плохого.
Если бы нам, действительно, научить людей с детства какой-то совместной осмысленной работе и тому, что вообще окружающим можно доверять, чтобы у нас потом не такой зашкаливающий процент респондентов отвечал на вопрос «Большинству людей можно доверять?» У нас вечно считают, что доверять никому нельзя, кроме своей семьи.
М.КУРНИКОВ: Даже себе. Мне — можно.
Е.ШУЛЬМАН: Вот именно. Но со своей семьей тоже все не слава богу. Смотри уровень разводов, а также долги по алиментам и другие признаки добродетели, свойственных россиянам. Поэтому и тут у нас не особенно.
Если все это превратиться в какие-то пионерско-комсомольские собрания и рассказы о том, что мы победили поляков 4 ноября и поэтому мы чрезвычайно едины, то толку от этого не будет. Если найдется толковый учитель, который, действительно, сможет понять зависимость между совместной деятельностью, ростом доверия и появлением гражданской идентичности, то да, я бы тут не отчаивалась.
Понимаете, «Разговоры о важном», почему нам так не нравятся — потому что это сугубо односторонняя, такая монологическая история. Вот есть нужная методичка, вот уже и на видео методичка, чтобы совсем учителю не напрягать себя. Включил ролик — и тети смотрят, то есть они должны как-то поглощать и впитывать своими несчастными юными мозгами эту всю мудрость. А формирование гражданской идентичности, если вообще хоть кто-то понимает в том, как это педагогическими средствами достигается, возможно, только через деятельность. Опять же я надеюсь, что они не погромы будут устраивать у себя в школе, а будут делать что-нибудь полезное или хотя бы осмысленное.
М.КУРНИКОВ: Стрела А.У. спрашивает вас: «Как понимать назначение на государственную должность несовершеннолетнего ребенка: это вызов системе, пренебрежение к ней или что?»
Е.ШУЛЬМАН: Мы с вами в самом начале говорили о том, как разными хитрыми способами привлечь внимание к избирательной кампании, которой нету и в которой, во-вторых, ничего не происходит. Вот у нас другой пример такого рода политтехнологии. Еще совсем недавно мы все беспокоились о здоровье дорогого Рамзана Хаматовича Кадырова, чтоб был здоров. Все последние несколько недель мы эту проблему не обсуждаем, хотя, судя по всему, никуда она не ушла.
Из того, то человек не умер прямо немедленно — мы же все, конечно, все ожидаем драматических каких-то развязок или боимся их, но на самом деле в реальной жизни все происходит довольно долго, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, при этом если у руководителя проблемы со здоровьем, то он может быть озабочен какой-то передачей власти или установлению такого порядка, в котором ему будет возможно сохранять власть, меньше присутствуя при ее отправлении. То есть он может думать, что он создаст конгломерат из своих детей и своих приближенных, которые будут как-то вместе представлять коллективного его, а он в это время будет ездить в Москву на диализ. Мы берем условную, теоретическую ситуацию. А в это время тут у нас будет Ахмат Кадыров, тут Адам Кадыров, там еще есть Зелимхан Кадыров, тут у нас буде товарищ по прозвищу «Лорд», например, дочке еще при деле — все они будут друг друга каким-то приятным образом уравновешивать.
Но пока этого даже не произошло, в любом случае полезно для того, чтобы тебя твое же окружение не списало и не зарезало сонного, как часто бывает в нашей «Игре престолов», полезно отвлечь внимание на что-то другое.
Вот эти истории с малолетним Адамом, который то кого-то побил, то потом был за это многократно за это вознагражден и увенчан, они создают какой образ, в том числе, в глазах тех, кто возмущается этим? Они создают образ наглой силы. Вот Рамзан-то у нас какой могучий. Он может вот так всех через колено поломать. Какой-то депутат татарстанский вякнул — и уже извинялся. Все бегают, его сыночку юному ордена раздают. Вот он у нас уже не инвалид, который привязан проводочком к аппарату для диализа, а вот он уже такой вот, например, да, хорошо, наглый хан. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», как говорил Калигула. Лучше бы, конечно, чтобы власть ваша основывалась на чем-то другом, как говорил Макс Вебер, — на авторитете, но если нету, то, конечно, при выборе выглядеть хромой уткой без почки и выглядеть вот таким нарушителем всех конвенций, который в состоянии ради своего семейства нарушать любой законы, — да, конечно, любой авторитарный правитель предпочтет второе.
М.КУРНИКОВ: Время наше истекло. Я упомянул, что мы 19 ноября с Екатериной Михайловной будем в Вене и приглашаем тех, кто в Вене и окрестностях — там много хороших городов рядом.
Е.ШУЛЬМАН: А я помню, потому что тема у нас новая.
М.КУРНИКОВ: А я как раз хотел сказать, что там будет новая тема. Это тема: «Конституция. Как это делалось при Сталине»
Е.ШУЛЬМАН: Попробуем вскрыть Конституцию 36-го года и всесоюзный референдум по ее принятию.
М.КУРНИКОВ: Спасибо большое всем, кто смотрел нас сегодня. Всем пока!
Е.ШУЛЬМАН: Спасибо!