Герметичноть оппозициононого дискурса
Я абсолютный бенефициар перемен, произошедших в 90е годы – объехал весь мир, делал чего хотел и прожил довольно потрясающую жизнь. И только десятилетия работы журналистом и путешествий по собственно бывшему СССР помогли мне осознать всю бескрайность моей слепой зоны, в которой находились десятки миллионов людей, оказавшиеся в то сложное десятилетие в числе проигравших – униженных, обездоленных и лишённых надежды.
Это, конечно, всё сложно и важно понимать, но мы сейчас находимся уже в совсем другой истории, где глобальная политика и геополитические процессы очень сильно затмевают внутренние российские. Да и перемешалось всё очень сильно с тех пор – выигравшие и проигравшие, преступники и жертвы. И не работает исторический детерминизм вообще – нет одного единственного фактора, определяющего очень сложную историю 90-х.
Мне кажется, основной проблемой оппозиционного российского дискурса в настоящий момент является его герметичность. Все рассматривается вне мирового контекста, как будто речь идёт о другой планете, а не о беспрецедентно глобализированном современном развитом мире, на политической периферии которого в роли штатного пугала располагается Россия. Такой подход является обратной стороной государственнического мифа о российской исключительности.
Но Россия – это гротескное отображение болезней так называемого «цивилизованного мира». Портрет Дориана Грея. Самые большие проблемы и вызовы произрастают в более важных центрах нашей политической вселенной.
Как и убеждаются расследователи ФБК, упираясь в лондонский Сити и дэлаверские чёрные дыры, а также когда их начинают мочить индустриальные тролль-фермы, которые вроде бы тоже против Путина, только почему-то Навальный, вся антикоррупционная повестка и перспектива демократизации России им ненавистны гораздо больше.