«Подкаст Сергея Смирнова»: За Советы без большевиков. Западно-Сибирское восстание 1921 года и его жестокое подавление
Сами повстанцы казнили еще 19 человек. Столько же погибло с обеих сторон во время боев в городе. Получается, всего жертвами восстания стали от 80 до 100 человек. При населении Обдорска в полторы тысячи жителей. Это чтобы вы понимали масштаб и степень ожесточения во время этих боев…
Подписаться на канал Сергея Смирнова
Поддержать канал Сергея Смирнова
Гражданская война, противостояние красных и белых. Большевики, победив белых, столкнулись с сопротивлением, которое уже не было прямой поддержкой белого движения, но оно и было разгромлено. Ну, наверное, самым известным было Тамбовское восстание против большевиков, очень жестоко подавленное. А мы сегодня поговорим про менее известное выступление против большевиков, которое было огромным как по числу участников, так и по территории. Речь пойдет о восстании в Западной Сибири более 100 лет тому назад.
Всем привет! Это Сергей Смирнов. Вы на моем историческом канале. Чтобы его поддержать, подписывайтесь на Патреон, подписывайтесь на Бусти, оставляйте комментарии, особенно те, кто досмотрит ролик до конца. А мы начинаем.
До революции и в первые месяцы советской власти большая часть Западной Сибири относилась к Тобольской губернии. Лишь южные районы входили в состав Томской губернии и Акмолинской, впоследствии Омской области. Основным занятием местных, за исключением жителей северных районов, было земледелие. Сибирские крестьяне в большом количестве выращивали хлебные зерновые культуры: пшеницу, овес, рожь, ячмень. Около 40% такой продукции производилось на продажу. Перед Первой мировой войной только по железной дороге из Сибири вывозилось около 1 000 000 тонн различных зерновых. Соответственно, и сельское население здесь сильно преобладало над городским. По данным на 1914 год, из восьми с лишним миллионов жителей Западной Сибири в городах проживало только 650 000. При этом основная масса сельчан – более 60% – проживала в небольших поселениях на 150 тысяч, может быть, жителей, разбросанных на огромном пространстве. В целом, регион был заселен довольно слабо. Общая плотность населения составляла около двух человек на квадратный километр. Это в десятки раз меньше, чем, например, в Тамбовской губернии, где было тоже восстание. Там на каждый квадратный километр приходилось 70-80 человек.
Власть большевиков установилась на большей части Западной Сибири к весне 1918 года. Они, как часто тогда бывало, отметились сразу актами красного террора, конфискации имущества, что уже тогда вызывало отторжение у большинства крестьянских советов депутатов, где преобладали эсеры. Тут надо сказать, что вообще эсеры были крестьянской партией: в том числе, поддержка крестьянства помогла эсерам выиграть выборы в Учредительное собрание, но, понятно, что это совсем другая история. Вернемся к нашей сегодняшней. Всего спустя пару месяцев, к лету 1918 года, большевики утратили контроль над регионом, и Западная Сибирь почти на полтора года перешла под власть белых. Сначала это была Уфимская, потом Омская директория, а после этого – правительство адмирала Колчака со столицей опять-таки в Омске. Только к осени 1919 года Красная Армия после кровопролитных сражений разгромила колчаковские войска и оттеснила их за Обь. Оттуда отряды белогвардейцев начали свое такое “великое отступление” в Забайкалье, и Западная Сибирь окончательно отошла большевикам.
Территория региона попала под юрисдикцию Сибревкома, первым председателем которого стал Иван Никитич Смирнов, партиец почти 20-летним стажем, который пользовался большим уважением среди соратников, и его даже называли сибирским Лениным. Большевики сразу перекроили карту Западной Сибири, перенесли административный центр Тобольской губернии в Тюмень и переименовали саму губернию в Тюменскую. В свою очередь, Омская область была преобразована в Омскую губернию, некоторые ее районы отошли Алтайской и Тюменской губернии. Ну, наверное, так мстили буквально Колчаку, потому что Омск был столицей его правительства. После почти двух лет кровавой междоусобицы экономика Западной Сибири находилась, скажем так, не в лучшем состоянии. Многие местные жители были мобилизованы как в Красную армию, так и в отряды Колчака. Тысячи из них погибли. Часть хозяйств оказалась заброшенной. Цепочки сбыта товаров были нарушены. В результате боевых действий сильно пострадала инфраструктура региона. Предприятия, которые были, они часто лежали в руинах. И как раз в этот момент большевики решили распространить на Сибирь, ну раз уж она оказалась в их власти, политику продразверстки, то есть изъятие у населения так называемых излишков продовольствия, в первую очередь зерна и хлеба. Тут вообще надо сделать небольшую ремарку. Впервые заставили крестьян сдавать государству определенный объем зерна по ценам ниже рыночных еще царские власти во время Первой мировой войны. В свою очередь, Временное правительство ввело уже хлебную монополию, которая предполагала сдачу государству всего объема выращенного зерна, за исключением того, что сам производитель оставлял себе на пропитание и на развитие хозяйства, чтобы посеять на следующий год. Впоследствии большевики подтвердили эту норму, только изымать хлеб они начали куда более решительно, чем Временное правительство, не стесняясь прибегать к прямому насилию. Заодно они же запретили частную торговлю хлебом. Все это вылилось в крестьянские восстания. При этом объемы собранного продовольствия сильно отставали от плана, так что на какое-то время советская власть взяла паузу. Большевики даже пошли на частичное нарушение хлебной монополии. В некоторых губерниях с крестьянами стали заключать соглашения о добровольной сдаче ими хлеба, с оплатой части его товарами.
Наконец, в январе 1919 года было повторно объявлено введение продразверстки на всей территории Советской России. И хотя поначалу она фактически распространялась только на центральные губернии, по мере продвижения Красной армии изъятие продуктов начиналось и на отвоеванных у белых территориях. Любое сопротивление при этом жестко подавлялось воинскими подразделениями и отрядами Продармии, которые входили в состав войск внутренней охраны при ВЧКа.
В июле 1920 года Совет народных комиссаров РСФСР принял декрет, название его – “Об изъятии хлебных излишков в Сибири”. Вот цитата из этого документа: “Крестьянство Сибири, перенесшее Колчаковщину и на горьком опыте убедившееся, что, не взявши власти в свои руки, рабочие и крестьяне не в состоянии обеспечить себе ни земли, ни воли и раз навсегда избавиться от политического и экономического гнета, должно пойти на помощь голодающим рабочим и крестьянам потребляющих губерний и дать им то, чего у него много и что лежит без всякого употребления, подвергаясь опасности порчи и гниения.” Дальше большевики переходят к прямым угрозам. “Виновных в уклонении от обмолота и от сдачи излишков граждан, равно как и всех допустивших это уклонение ответственных представителей власти карать конфискацией имущества и заключением в концентрационные лагери” – не лагеря, а лагери – “как изменников делу рабоче-крестьянской революции”. По планам, установленным советским руководством, сибирские губернии должны были сдать государству почти 2 миллиона тонн хлеба, ну или 110 миллионов пудов, то есть четверть от всего объема по стране. Большинство исследователей сходятся во мнении, что данная норма была рассчитана по косвенным показателям и оказалась в итоге явно завышенной. То есть утверждение, что у крестьян много всего лежит и гниет, были взяты буквально с потолка. Историк Вячеслав Какаулин пишет по этому поводу: “Цифра в 110 миллионов пудов хлебных излишков была взята не путем суммирования данных об излишках по сибирским губерниям, а установлена в результате расчетов сотрудников Сибпродкома в качестве максимально возможной, хотя сомнения в ее достоверности выражали уже современники событий и называли несколько меньшую цифру”. Тем не менее, большевики решили конфисковать заявленные объемы продовольствия, отказавшись при этом от товарообмена – менять хлеб было просто не на что. Как говорилось в одном из партийных циркуляров: “Разговоров о невозможности выполнить задание центра быть не может.” И ведь речь шла не только о хлебе. Помимо зерна были введены разверстки на масло, картофель, мед, птицу, крупный и мелкий рогатый скот, свиней, кожу, шерсть, лен, пеньку, а также на табак, пушнину, рога, копыта, хвосты и даже гривы. Всего существовало более 30 видов разверстки, а по сути – неприкрытого грабежа. Население буквально обирали. Плюс ко всему, сибиряков обязали заготавливать и вывозить для государства лес. И тоже, разумеется, бесплатно.
Отдельный вопрос, каким образом власти осуществляли все эти мероприятия. Особенно учитывая, как пишет историк Валерий Цись, “наличие среди большевиков всех уровней лиц с криминальными наклонностями, карьеристов, приспособленцев, революционных фанатиков, случайных людей, не способных, с одной стороны, адекватно оценить социально экономическую ситуацию в Тюменской губернии, с другой – готовых в личных интересах или в угоду начальству поступиться и совестью, и принципами законности”. Понятно, что при таком наборе исполнителей продразверстка сопровождалась насилием, многочисленными злоупотреблениям, словом, тем, что Сталин позднее в статье о коллективизации назвал “перегибами на местах”. Сохранилось множество свидетельств подобных перегибов. Вот что говорилось в милицейском докладе о действиях в Ишимском уезде некоего продработника по фамилии Максимов: “Товарищ Максимов как с председателем сельсовета, так и с населением села Малахова, обращался очень грубо. Даже в некоторых случаях допускал нахальство – в ночное время бегал по селу и, стукая палкой по окнам, с матерными словами кричал: “Запустите”. Когда входит в избу, то своими руками распарывает перины, снимает наперинник, если у кого таковые окажутся, и уносит, а спящих на постели детей сбрасывает. Кроме того, войдя в амбар, набирает своими руками и уносит без всякой платы. Затем приказывает женам красноармейцев в ночное время вывозить дочиста малое количество имеющегося хлеба. За невыполнение каких-либо приказов товарищ Максимов гражданам угрожал расстрелом”. Но речь шла, конечно же, не только об угрозах, но и расправах. Например, в краеведческом отделе Государственной библиотеки Югры хранится следующая запись слов очевидца того, что происходило в Сибири в 1920 году: “В то время мне было 15 лет, я был кашевым. Ночью ко мне в кашевку, т.е. в сани, сажали богатых людей, и я отвозил их на реку к проруби. Там их топили. Однажды одна старуха никак не хотела тонуть. Все цеплялась и цеплялась руками за края льда. Тогда красноармеец саблей отрубил ей руки”. При этом сама работа по сбору, правильно, конечно, сказать, грабежу продовольствия была организована отвратительно: часто собранный хлеб вперемешку со снегом складировался на ссыпных пунктах, и, так как вывезти его своевременно власти оказались неспособны, он начинал гнить. Это обстоятельство вызывало ярость крестьян, которые к тому же сами оставались без хлеба. Плюс, для выполнения плана по шерстяной разверстке сельчан заставляли осенью в холод стричь овец, а зимой поголовье замерзало и гибло.
Смотреть на весь этот беспредел сложа руки сибиряки были не готовы. Не действовала на них и большевистская агитация, на которую власти возлагали большие надежды. Партийные документы того времени пестрят отчетами подобного рода: “Товарищ Хорохорин направился к толпе, которую застал в большом виде стоящую посреди деревни. По прибытии начал производить речь, в которой призывал к спокойствию и порядку, разъясняя положение государственной разверстки. Но на свои слова слышал только оскорбления, и, видя, что народу собралась масса, решили никаких мер не предпринимать и воротиться в волость, а затем вызвать из города вооруженную силу в достаточном количестве”. Вообще, в историографии выделяют несколько причин Западно-Сибирского восстания. Разумеется, все они далеки от тех тезисов, которые выдвигала советская пропаганда – что мятеж был подготовлен и осуществлялся исключительно недобитым белогвардейским подпольем, реакционно настроенными сибирскими казаками, эсерами и кулаками, которых среди зажиточного местного крестьянства было особенно много. Хотя, конечно, идеология эсеров, я уже говорил об этом, прежде всего в части аграрной политики, была близка повстанцам, и многие бывшие социалисты-революционеры – эсеры – поддержали выступление сибиряков. Однако восстание поддержали не только эксплуататоры, но и середняки, и беднота.
Один из главных специалистов по истории Сибири времен Гражданской войны профессор Владимир Шишкин выделяет три группы причин восстания. К первой он отнес идейное неприятие частью сибиряков большевистской власти. Ко второй – недовольство ее конкретными действиями: созданием РевКомов, продразверстки, военной трудовой мобилизацией, религиозной политикой. К третьей – озлобление населения, вызванное злоупотреблениями и жестокостями на местах. Историк Валерий Цись добавляет к этому еще два фактора. Во-первых, слабость органов местного управления, которая и породила произвол ответственных лиц. А во-вторых, административно-территориальные споры между Уралом и Сибирью, в результате которых местные отряды Красной Армии и отделы ЧК, находившиеся в своеобразном двойном подчинении, оказались не в состоянии быстро погасить локальные вспышки народного недовольства. По мнению Шишкина, восстание также нельзя назвать исключительно крестьянским, поскольку в нем участвовали тысячи казаков, сельские и городские интеллигенты, служащие, обыватели, священники. Ученые также считают, что применение к Западно-Сибирскому восстанию списанного с пугачевщины знаменитого определения “русского бунта” как “бессмысленного и беспощадного” дискредитирует его. Шишкин пишет: “Да, Западно-Сибирское восстание было кровавым и беспощадным – но в ответ на коммунистическое насилие и террор. Однако его ни в коем случае нельзя назвать бессмысленным. Это была самозащита, единственный достойный выход из созданного коммунистическим режимом положения. Восставшие защищали свои семьи, детей, стариков и женщин, право на свободную жизнь”. Разумеется, советские историки всячески пытались связать восстание с сохранившимся белогвардейский подпольем, иногда просто придумывая контрреволюционные заговоры там, где их не было. Вину за подготовку восстания возлагали то на “Тобольский повстанческий центр”, то на так называемый “Сибирский крестьянский союз” под руководством эсеров, то на организацию корнета Лобанова. Между тем, в некоторых случаях речь шла не больше, чем о провокациях ЧК, пытавшихся через создание подобных организаций выявить реальных подпольщиков. Уже потом эти провокации в виде фальсификации истории перекочевали в научные труды. В некоторых случаях вообще утверждалось, что восставшие были связаны через белогвардейские организации Архангельска с англо-американскими империалистами. Ну как без руки Запада, конечно – вообще классическая чекистская логика. В реальности сибиряки не только не имели единой организации, но и не испытывали никакого желания реанимировать старую власть.
Обе основные противоборствующие стороны Гражданской войны для них были мало привлекательны, что нашло отражение в поговорке тех лет – “Поменяли Колчака на сибирское ЧК.” И уже на начальном этапе восстания руководители большевиков признавали, что оно происходит стихийно.
[1] [2]
Так, первый председатель СибРевКома Иван Смирнов телеграфировал Ленину крестьянское движение в Тобольской губернии, возникшее на почве продразверстки и гужевой повинности, носит стихийный и неорганизованный характер. Считается, что восстание началось в самом конце января 1920 года в Ишимском уезде Тюменской губернии. Хотя выделить какую то конкретную дату не так просто. Напряжение нарастало в течение нескольких месяцев. И начиная с первых чисел января, количество сообщений с мест о применении оружия, милицией и продотрядами резко выросло. Тем не менее, до определенного момента крестьяне не оказывали вооруженного сопротивления. Пока, наконец, жители двух сел Ишимского уезда, взяв в руки ну вот буквально вилы, колья и охотничьи ружья, не вступили в бой и не изгнали продразверсточников.
Это дало толчок выступления крестьян соседних сел и восстание начало быстро распространяться на всю губернию. Волость за волостью, уезд за уездом. На освобожденных территориях восстанавливали свободы, избранные волостные и сельские советы, создавались исполкомы, военные комендатуры. В некоторых случаях большевики попытались предупредить антиправительственные выступления, захватив заложников и членов семей эксплуататорского класса. А заложники чудовищная практика гражданской войны. Но это не особо помогало. Тем более обычно, когда опасность исчезала, заложников все равно казнили. В середине февраля восстание охватило практически все уезды Тюменской, а также часть Омской и Екатеринбургской, Челябинской и Акмолинской губернии. Вооруженная борьба против большевиков разгорелась на всем огромном пространстве от побережья Северного Ледовитого океана до казахской степи, от Омска до уральских предгорий. В период наибольшей активности восставшие брали под контроль такие крупные населенные пункты, как Тобольск, Березов, Сургут, Обдорск, а Обдорск это современный Салехард, Петропавловск и Кокчетав. Они вели бои за Ишим, угрожали Кургану и подходили к Тюмени на расстоянии нескольких километров. Но, пожалуй, самым неприятным для большевиков стало то обстоятельство, что повстанцы захватили несколько железнодорожных станций на линии Омск-Екатеринбург и Омск-Челябинск. Отрезав таким образом всю Сибирь от Центральной России. Соответственно, прекратился и вывоз хлеба на Запад. Одновременно было прервано прямое телеграфное сообщение между Москвой и Омском. Связь приходилось осуществлять через Ташкент и Семипалатинск. Постепенно у восставших стали появляться некоторые элементы военной организации. Их вооруженные силы изначально представленные лишь ополчениями отдельных деревень или волостей начали сливаться в батальоны, полки, дивизии во главе со своими командирами и штабами. Возникли небольшие местные фронты Ишымский, Петропавловский, Тюкалинский и другие. В районе Тобольска была создана так называемая Народная армия во главе с местным крестьянином бывшим фельдфебелем царской и колчаковской армии Василием Жолтовским. Советские историки называют его эсером, но это лишь предположение. Другим военным лидером восставших стал бывший поручик армии Колчака сельский учитель Владимир Ройз. В попавших под контроль восставших районов была объявлена мобилизация уже четвертая за последние 10 лет.
Основу повстанческой армии составляла пехота, вооруженная, чем попало японскими и французскими карабинами, русскими трехлинейками, охотничьими ружьями, иногда просто тесаками и буквально палками. Для психологического воздействия на противника, часто использовались трещотки, имитирующие звук пулеметных очередей, так как самих пулемётов у повстанцев было очень мало. Артиллерии в распоряжении сибиряков почти не было, однако имелось несколько пароходов, которые использовались для перевозки личного состава и грузов. Одновременно предпринимались попытки вести пропаганду среди солдат противника. В середине февраля 1921 года штаб Народной армии выпустил обращение к красноармейцам, в котором, в частности, говорилось, цитата: “Коммунисты говорят вам, что восстали не крестьяне с мозолистыми руками, а остатки колчаковской банды, которые хотят возвратить плети и задушить свободу. Не верьте им, крестьяне братья. Народ измученный, обобранный, угнетенный не вынес коммунистического ярма и восстал как один человек.” Вообще повстанцы, как уже говорилось, постоянно ставили знак равенства между колчаковской бандой и новой властью, которая в их представлении состояла из кучки бывших острожников и каторжников, евреев. Но, конечно, они более грубо называли евреев в тот момент и коммунистов. Вообще антисемитская риторика в повстанческих прокламациях присутствует, ее достаточно много. Надо об этом прямо говорить. С этой целью восставшие сибиряки провозгласили власть советов без большевиков. Это вообще был довольно популярный лозунг того времени. Вот что, например, говорилось в воззвании Главного военного совета повстанцев Кокчетавского уезда. Сейчас будет довольно длинная цитата, но мне кажется, она хорошо объясняет логику повстанческого движения: “Коммунисты извратили задачи истинно народной власти. Они забыли, что благо народа, трудящихся есть основание народного благополучия. Они больше думали о себе, о своей партийной дисциплине. Всем известный ЧК ни с чем не сообразно разверстки на предмет нашего труда, постоянные страхи за лишне сказанное слово, за лишний кусок хлеба, тряпку, лишнюю вещь все это нашу жизнь обратило в ад, превратило нас в рабов,случайных выскочек, мальчишек с сомнительным прошлым и настоящим. Изгоняя коммунистов мы боремся за истинно народную власть, за неприкосновенность личности и частной собственности, за свободу слова, печати, союзов, убеждений.”
Несмотря на большое количество подобных обращений, участники Западно-Сибирского восстания так и не выдвинули единого политического документа, ну который можно сравнить с известными восстаниями того времени, там была программа Антоновского союза трудового крестьянства в Тамбове или резолюции гарнизонного собрания мятежного Кронштадта. Ну и, в принципе, это все объяснимо, потому что у сибиряков не было объединяющего центра. В каждом очаге восстания были свои вооруженные формирования, свои лидеры и свои программы схожие, ну, чаще всего в неприятии коммунистического режима. Но именно это неприятие сымитировала протест намного сильнее, чем любые формальные договоренности. Во всяком случае, в Западной Сибири местные казаки выступили единым фронтом с крестьянами, что вообще было совсем не характерно для гражданской войны. Причем на юге к ним частично присоединились казахи, а на севере Ханты и манси. То есть восстание охватило практически все слои населения. Хотя говорить, конечно, о том, что местные жители поголовно выступили против большевиков, тоже было бы преувеличением. В какой то момент, взяв под контроль Тобольск, повстанцы попытались создать некий образец новой власти. Крестьянский городской совет – орган самоуправления, который просуществовал почти полтора месяца. В некоторых исторических публикациях он именуется как Тобольская Федерация или даже Тобольское государство. Повстанцы издавали свою газету,- “Голос народной армии”. В одном из пунктов, напечатанной на ее страницах Памятки партизана, говорилось, цитата: “Враг – коммунист, беспартийный красноармеец – брат твой.” А в обращении к рабочим отмечалось опять же цитата: “Разительное сходство между властью коммунистов, с одной стороны, и властью царской Колчака, Деникина и подобных, с другой стороны”. Свобода таким образом виделось возвращение к достижению февраля 1917 года, когда власть в России перешла от царя к Временному правительству. Вообще, при знакомстве с программными заявлениями Сибирских повстанцев их требования выглядят просто очень взвешенно. Особенно на фоне безумной, склонной к крайностям политики большевиков так называемого военного коммунизма. Так, например, объявив свободу торговли и предпринимательства, руководство сибиряков вместе с тем предлагало сохранить управление экономикой за государством.
В одной из редакционных статей повстанческой печати отмечалось, что при восстановлении торговли России с заграницей, иностранное государство в уплату долгов потребует не бумажный денежный хлам, который мы обильно расплодили за годы войны и революции, а реальная ценность. По этой причине нельзя распылять народное достояние по частным рукам. Были озвучены также инициативы по развитию кооперации, конкуренции среди производителей, а в области судопроизводства предлагалось ввести, скорее вернуть даже в суд присяжных и отменить смертную казнь. То есть это были прямо демократические требования. Вместе с тем восставшие оставили в силе некоторые запреты, введенные большевиками, например, на самогоноварение. Необходимость сухого закона обосновывалось тем, что опять же цитата: “Пьянство способствует произволу и распущенности и способна погубить все завоеванные права”. Штаб Народной армии в Тобольске, в частности, распространил приказ, согласно которому опять цитата: “Граждане, уличенные в употребление спиртных напитков, подлежат преданию военного суда, который будет применять к ним высшую меру наказания, вплоть до расстрела.” Да, тут требования очень даже жесткие. Отдельно интерес представляет символика повстанцев. В одном случае это было красное знамя с Черным крестом и надписью,- “Мы боремся за хлеб. Не гноите его в амбарах”. В другом зеленое знамя с надписью белыми буквами “Долой коммунизм!” Зеленый цвет в данном случае означал цвет полей, а белый сибирского снега. В Тобольске использовался красный флаг, а сами повстанцы вместо кокард носили на шапках косые красно зеленые полоски. Ну а в качестве гимна в особо торжественных случаях исполнялась Марсельеза – гимн России в период между февралем 1917 года и январем 1918 года. Большевики поначалу довольно легкомысленно отнеслись к локальным выступлениям сибиряков. Председатель СибРевКома Смирнов в телеграмме Ленину оценил их, как неопасные и пообещал оперативно восстановить железнодорожное сообщение с центром. Однако неделя шла за неделей, а восстание только разрасталась. В итоге повстанческие отряды оказались в 100 километрах от Омска в столице Советской Сибири, где заседал, в том числе и СибРевКом, который говорил, что все неопасно.
Ближе к концу февраля властям пришлось начать против сибиряков полноценную армейскую операцию. Красная армия остановила продвижение противника и сама перешла в наступление вдоль линий железных дорог со стороны Урала и Омска, используя бронепоезда и артиллерию. Бои отмечались крайним ожесточением. Тем более в некоторых местах восставшие успели построить линии укреплений. И все же перевес сил и техники прежде всего быстро сказался. Красная армия постепенно зачищала регион, и к маю 1921 года большевики разбили основные силы повстанцев. Однако только военных успехов было явно недостаточно. Тем более как раз в начале марта начался мятеж в Кронштадте. Уже вовсю полыхала Тамбовщина. Так что большевикам пришлось принимать политическое решение. В итоге 10-й съезд РКПБ отменил продразверстку, вместо которого был введен фиксированный продовольственный налог. На территории восстания в Западной Сибири разбросали десятки тысяч листовок, в которых разъяснялось решение партии. Одновременно власти пообещали не мстить тем, кто попал в повстанческие отряды по собственным убеждениям или был мобилизован насильно. Впрочем, от расправы это, конечно, не спасло. Причем нигде ни в Западной Сибири, ни на Тамбовщине ни в Кронштадте. Конечно, террор во время восстания был обоюдным. И хотя повстанцы казнили в основном партийных работников, членов РевКомов, комсомольцев, нередко их жертвами становились и пленные красноармейцы, ну или просто сочувствующие большевикам. И опять тут надо оговориться, что в ряде случаев эти казни были буквально реакция на расстрелы заложников. Восстание было действительно очень жестоким. И подавление, и само восстание с обеих сторон. Со своей стороны, как только большевики стали брать верх, начались казни повстанцев и всех, кого могли заподозрить в их поддержке, восставшие деревни разорялись и грабили. Одним из участников событий тех лет определил действия властей как цитата хаотичный, красный бандитизм. Причем количество гражданских жертв намного превосходило чисто боевые потери сторон, например, в Обдорске, напомню, что это Салехард. Большевики еще до восстания расстреляли около десятка заложников. И после восстания более 30 людей в основном случайных.
Сами повстанцы казнили еще 19 человек. Столько же погибло с обеих сторон во время боев в городе. Получается, всего жертвами восстания стали от 80 до 100 человек. При населении Обдорска в полторы тысячи жителей. Это чтобы вы понимали масштаб и степень ожесточения во время этих боев. В телеграмме Ленину, который отправил тот самый Смирнов, председатель СибРевКома, соотношение потерь Красной Армии к повстанцам определялось как одно к 15, один, к 15 погибшим. Однако общее количество тех самых погибших остается предметом дискуссий до сих пор, как, впрочем, и количество активных участников восстания, которое варьируется от 30 до 100000 человек. Очевидно, что общее число жертв вполне может исчисляться десятками, если не сотнями тысяч, учитывая опять таки большие потери среди обычных гражданских лиц. Называли цифры и 200 и 250 000 погибших с обеих сторон. В связи с этим становится понятным, почему Западно-Сибирское восстание стали называть “Сибирская Вандея”. В годы Великой французской революции в департаменте Вандея началась крестьянская война, которая отличалась запредельным ожесточением опять же обеих сторон. После того, как Красной армии к лету 1921 года удалось справиться с главными силами повстанцев, сибиряки оставили все крупные города и перешли к партизанской тактике. Последние очаги сопротивления были подавлены только к концу 1922 года часть партизан ушла через границу в Китай. Я упоминал об этом в ролике про Синьцзян. Посмотрите его! Лидеры повстанческих отрядов, в том числе Родин Жолтовский погибли в боях. А уголовные процессы над участниками восстания продолжались вплоть до конца 30-х годов. Тогда же, к слову, репрессировали и казнили многих из тех, кто подавлял выступления сибиряков, в том числе Сибирского Ленина – Ивана Смирнова, бывшего командующего Красной Армией в Сибири Василия Шорина и бывшего председателя Сибирской ЧК Ивана Павлуновского. В заключении надо сказать, что у Западно-Сибирского восстания, несмотря на его масштабы и яростное неприятие большевистской власти, почти не было шансов на победу. Не имеющие общего руководства и нормальной солидной материальной базы оружия.
Это выступление могло иметь только ограниченный успех. Вместе с тем сибиряки, наряду с тамбовским крестьянами и моряками Кронштадта буквально заставили большевистское руководство скорректировать экономическую политику. Пусть и ненадолго, но крестьяне смогли выдохнуть до коллективизации. А само восстание большевики постарались предать забвению. Ну или когда это им не удавалось навешивать ярлыки белогвардейцев и кулаков. Ну и, конечно же, винить во всем Запад. Спасибо, что досмотрели ролик до конца. Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки, Оставляйте комментарии. Но и лучшая поддержка это подписка на Патреон и Бусти, чтобы и дальше эти ролики выходили. Всё. Всем пока. До следующих историй.
