Подкаст Сергея Смирнова: Грабёж вместо дипломатии. Как закончилась первая попытка заключить договор с японцами
На японцев пиратский рейд произвёл неизгладимое впечатление. Страху добавили голландские переводчики, которые переводили ультиматум Хвостова. От себя они добавили, что русские грозят покорить Японию, прислать священников для обращения местных жителей в христианство. Всё это вызвало у японцев некоторую панику…
Подписаться на канал Сергея Смирнова
Поддержать канал Сергея Смирнова
Русско-японская война, потом Вторая мировая, вопрос с Курильскими островами – кажется, у России с Японией никогда не было дружеских отношений. А как так вышло? Дело в том, что, впервые столкнувшись с японцами, Российская империя решила действовать сразу с позиции силы. Мы сегодня поговорим буквально об одном эпизоде российско-японских отношений, довольно ярком эпизоде, а заодно про Юнону и Авось, с которыми связана не только романтическая история любви.
Всем привет, меня зовут Сергей Смирнов, вы на моём историческом канале, как обычно, призываю ставить лайки, оставлять комментарии, подписываться на Патреон и Бусти, это лучший способ сделать так, чтобы ролики выходили и дальше, а мы начинаем.
Как я уже рассказывал в ролике про Камчатку, первые сведения о Японии непосредственно от жителей этой страны российские власти получили только в начале 18 века. Тогда в Москву был доставлен Денбей, потерпевший кораблекрушение купец из Нагасаки. Впрочем, ещё до Денбея, ну, то есть, ещё до момента, когда русские утвердились на берегу Тихого океана, кое-какая информация о Японии всё-таки имелась. Так, ещё за 100 лет до Петра, в царствование Бориса Годунова, в Москве якобы объявился некий японец из Манилы, хотя Манила немножко не Япония, но где-то там. Упоминания о Японии содержались и в космографии холмогорских монахов, составленной во второй половине 17 века на основе переводов западных атласов и записок путешественников, включая Марко Поло.
Здесь надо отдельно остановиться на то, что из себя представляла Япония на момент первых контактов с русскими, но максимально кратко. Во главе страны тогда стояли сёгуны, такие военные диктаторы, из самурайского рода Токугава. Император же фактически был отстранён от власти. Сёгуны полностью закрыли страну для европейцев, иностранные корабли теперь могли посещать только один порт в стране, Нагасаки, да и то всего два раза в год и исключительно с торговыми целями. Определёнными привилегиями пользовались лишь голландцы, для остальных европейцев въезд в Японию был закрыт, и правило это неукоснительно соблюдалось. На все попытки тех же англичан завязать полномасштабную торговлю японцы отвечали отказом.
Закрытие японцев для иностранцев и, как следствие, сворачивание внешнеполитической деятельности, тем не менее, не отразилось на политике сёгунов в отношении северных территорий, так здесь называли все земли, расположенные к северу от главного японского острова Хонсю. К северным территориям относились и нынешний японский остров Хоккайдо, и Курильские острова, и Сахалин, и даже Камчатка. Все эти земли исторически не были японскими: и на Хоккайдо, и на Сахалине, и на Курилах тогда жили айны. Происхождение этого народа до сих пор остаётся загадкой. Айны не похожи ни на кого из своих соседей. Есть несколько версий происхождения айнов, вообще рекомендую с ними ознакомиться, но это вообще отдельная тема, к сожалению, в России сегодня айнов почти не осталось, а те, кто живут в Японии, почти полностью ассимилированы, но рекомендую почитать об их происхождении.
Когда-то айны населяли почти все острова японского архипелага, но со временем оттеснялись всё дальше на север. Так, на Хоккайдо японцы закрепились лишь в начале 15 века, там они создали княжество Мацумае, находившееся в вассальной зависимости от сёгунов Вэдо, тогдашней столицы Японии, сейчас это Токио. Поначалу именно за кланом Мацумае была закреплена обязанность освоения земель, лежащих к северу от Хоккайдо, и японцы к началу 18 века уже вполне освоились на территориях, сейчас принадлежащих России. Во всяком случае, в 1715 году глава японского клана Мацумае в своём донесении правительству сёгуна сообщал: «Главный остров Хоккайдо, острова Тисима (Северные Курилы), Камчатка и Карафута (Сахалин) являются феодальными владениями клана Мацумае, где он самостоятельно осуществляет управление. У айнов, проживающих в этих районах, есть свои старейшины, но над всем доминирует клан Мацумае».
Поскольку российский царь уже принял Камчатку в своё подданство, японский князь, скорее всего, выдавал желаемое за действительное. Однако, притязания японской стороны на эти земли он обозначил довольно чётко. Весь 18 век русские с севера, со стороны Японского моря и Камчатки, а японцы с юга, со стороны Хоккайдо, двигались навстречу друг другу. В 1711 году двое казаков, Данила Анциферов и Иван Козыревский, были отправлены исследовать острова южнее Камчатки с тем, чтобы «проведывать всякими мерами домогаться про Апонское государство, и какими пути проезд к ним бывает».
Анциферова потом убили восставшие камчадалы, но сведения, собранные Козыревским о Японии, будут представлены российским властям и через них Витусу Берингу. Этот известный путешественник, в свою очередь, представит императрице Анне Иоанновне записку, в которой доказывал выгоды присоединения к России Курильских островов и установления торговли с Японией. Позже во время второй камчатской экспедиции, один из соратников Беринга, Датчанин Мартын Шпанберг, пройдя вдоль островов японской гряды, достиг. Наконец, острова Хоккайдо, где вступил в контакт с местными жителями. Полученные от Шпанберга русские монеты были доставлены ко двору сёгуна в Эдо, где голландские купцы рассказали властям об их происхождении. Так японцы, во многом благодаря именно Шпанбергу, узнали о существовании страны, которую они назвали Ароссия. Ну близко, кстати, да, к реальному названию.
Впрочем, Шпанберг не просто познакомил японцев с Россией, он же во многом определил и конфликтность отношений. Во время своего путешествия датчанин сделал вывод, что японцам подчиняется лишь остров Хоккайдо, тогда как на Курилы власть сёгуна не распространяется. Этот вывод и позволил русскому правительству заявить свои права на курильские острова, хотя к тому времени их уже контролировали японцы. Впрочем, если быть до конца честными, ещё за полвека до прибытия сюда русских путешественник Мартел де Фрис объявил остров Уруп, один из Курильских островов, собственностью Голландской Ост-Индской компании. Но там вообще сыграла свою роль географическая путаница. Южные Курилы долгое время считались продолжением японских островов, а северные – частью американского континента. Сахалин и Хоккайдо вообще считались полуостровами, ну и так далее.
Мы не будем углубляться в эти заблуждения и вернёмся в Россию времён правления Екатерины Второй, ну, то есть, в конец 18 века. Указом императрицы от декабря 1786 года коллегии иностранных дел надлежало объявить о принадлежности открытых на Тихом Океане земель российской короне. Речь шла в том числе и о «гряде Курильских островов, касающихся Японии». Впрочем, заявляя свои права на Курилы, российские власти, в первую очередь, думали не о Японии. Гораздо больше императрицу волновала активность англичан и французов, корабли которых то и дело появлялись у русских владений на Дальнем Востоке. В отличие от загадочной Японии, потенциал которой был до конца не понятен, Франция и Англия были прямыми конкурентами России в колониальном противостоянии.
Ну, к слову, и Англия, и Франция, и прочие европейские державы, убедившись в решимости сёгуната держать Японию закрытой для иностранцев, почти оставили попытки продвинуть дипломатические отношения или наладить торговлю в обход вот этого правительственного запрета, однако русским все эти правительственные ограничения поначалу были совершенно непонятны. Различные промышленники и купцы из России неоднократно пробовали высадиться на Хоккайдо, чтобы организовать торговлю, но местные власти каждый раз ссылались на законы страны и требовали покинуть японскую территорию. Максимум, на что соглашались японские чиновники – это совершить ограниченный торговый обмен на Кунашире без заходов русских судов в гавань непосредственно Японии.
Наконец, в этот вопрос решила вмешаться сама русская императрица. В начале девяностых годов 18 века был разработан проект торгового соглашения с японский, его разработал российский учёный и путешественник шведского происхождения Эрик Лаксман. Он это сделал вместе с первым таким крупным исследователем Америки Григорием Шелеховым, ну, кстати, о его жестокости при покорении эскимосов и алеутов я рассказывал в ролике о колонизации Аляски. По воспоминаниям Лаксмана, их проект провалился бы без поддержки Екатерины. Ведь в целом попытка сблизиться с японский с помощью дипломатии была воспринята скептически и в столице империи, Петербург тогда это был, и в столице Сибири, Иркутске. Лаксман писал: «Не токмо все иностранные купцы, но и большая часть господ сие японское предприятие яко невозможное всячески критиковали, так что я в Петербурге столько же был предметом насмешки, как здесь ненависти и гонения».
Для поддержки проекта Лаксмана на берега Невы были доставлены четыре японца с судна «Синсёмару», которое вынесло бурей на берега Камчатки. Они получили личную аудиенцию у императрицы. Возвращение японских моряков домой и было использовано как предлог для установления дипломатических отношений. В 1791 году императрица подписала указ об установлении торговых сношений с японский, туда отправилось первое русское посольство. Возглавил его сын Эрика Лаксмана, 26-летний армейский поручик Адам Лаксман. И он, кстати, справился со своей миссией довольно успешно. Во-первых, сопровождавшим делегацию японцам позволили вернуться на родину, что отнюдь не было гарантировано из-за жёстких таких правил самоизоляции, во-вторых, прибывшему к берегам Хоккайдо Лаксману удалось наладить связи с княжеством Мацумаэ, а также получить разрешение на заход российских кораблей в порт Нагасаки для дальнейшей торговли.
Помимо всего прочего, посольством были собраны ценные сведения о Японии, описаны и положены на карту Хоккайдо и южные острова Курильской гряды, а также они привезли образцы флоры, фауны ,какие-то семена местные сельскохозяйственные, ну, то есть, достаточно успешно всё было, но увы, Лаксман по ряду причин не воспользовался данным ему разрешением и не посетил Нагасаки. Ну и плюс Япония уклонилась от подписания каких-либо дипломатических и торговых договоров. Вскоре по распоряжению Екатерины начинается подготовка новой экспедиции в Японию. Однако последовавшие одна за другой неожиданные смерти Шелехова, Лаксмана, а затем и самой императрицы остановили эти приготовления. Япония так и осталась для русских недосягаемой. Навязчивые попытки договориться, как и в целом активизация России на Дальнем Востоке вызывала у японцев некоторое замешательство. Правительство сёгуна немедленно предпринимает меры, чтобы закрепить за собой северные территории, в том числе и те, которые уже успели назвать своими русские.
В конце 18 века сёгунат переводит северные территории из-под власти клана Мацумаэ в непосредственное управление японского правительства. На Хоккайдо создаётся специальная канцелярия о колонизации Курил и Сахалина. Чиновники спешат установить на Курильских островах знаки об их принадлежности Японии. Иногда при этом сносятся указательные столбы или кресты, уже установленные русскими. Так, в 1801 году японский вооружённый отряд пытался силой изгнать русских из их поселения на острове Уруп. Высадившись на острове, японцы поставили указательный столб, на котором вырезали надпись: «Эта земля издревле принадлежит великой Японии». Да, видите, столкновение двух колониальных империй.
Одновременно первые торговые поселения-фактории японцев появляются и на Сахалине-Карафуто, или, даже как называли остров айны, Крафта. Не знаю, мне кажется, очень хорошо запоминается название, представляете, Сахалин – это Крафта. Успешному закреплению японцев на Курилах и Сахалине способствовало то, что внимание России в последние годы 18 века было целиком приковано к Европе, ну, думаю, тут понятно – Великая французская революция, конфликты, Наполеоновские войны, Отечественная война 12 года, окончательно положение Наполеона в 1815 году. Ну не до Дальнего Востока было в принципе особо, ну и, плюс, надо было учитывать, что Тихий Океан очень далеко. И несмотря на то, что фокус российской дипломатии смещён, ну, объективно на запад, о Дальнем Востоке в империи не забывали. Необходимость обеспечивать продовольствием своих колонистов на Камчатке и Курилах заставляла царское правительство искать торговых контактов с Японией, которая была совсем рядом. Везти продукты из Сибири было неудобно, ну и накладно, ведь тогда у России был единственный порт на Тихом океане, Охотск. Добираться до него из того же Иркутска надо было 3000 км по тайге, да не просто по тайге, а по непроходимой тайге.
В 1799 году правительством императора Павла Первого была учреждена российско-американская компания, её сооснователем наряду с Шелеховым стал русский дипломат и коммерсант Николай Петрович Резанов, руководитель канцелярии Державина и предполагаемый участник, кстати говоря, заговора против Павла. Именно Резанов станет впоследствии прообразом известной поэму Андрея Вознесенского «Авось», а потом и первой такой советской российской знаменитой рок-оперы «Юнона и Авось». Резанов считался знатоком Сибири и Дальнего Востока. Он был молод и инициативен, но из-за своего вспыльчивого и несдержанного характера вряд ли годился для того задания, которое ему поручили в Санкт-Петербурге.
В 1803 году новый император Александр Первый решил назначить Резанова первым российским посланником в Японию для налаживания торговли между двумя странами. Тогда же Резанову был присвоен титул камергера Его величества. Посольство в Японию решили совместить с первым русским кругосветным путешествием, которое возглавили Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский. Правда, перед самым отплытием император переподчинил оба корабля именно Резанову, однако, до самих капитанов эти инструкции доведены не были. В результате почти всё плавание Резанов с Крузенштерном ссорились из-за полномочий, причём ссорились жёстко, в какой-то момент они вообще перестали разговаривать и общались только с помощью записок, хотя жили в одной каюте.
Во время ссоры с Крузенштерном Резанов апеллировал к воле императора, а капитан – к морским порядкам и здравому смыслу. Крузенштерн отказывался военные корабли с их экипажами императорскому камергеру. Резанов в ответ оспаривал каждое решение капитана и писал на него жалобы в Петербург. Морские офицеры были раздражены тем. Как себя вёл Резанов. Лейтенант Ермолай Левенштерн писал в своём дневнике: «Невозможно на одном корабле долго и слишком часто притворяться . Уже сейчас виден насквозь фальшивый характер Резанова. Очень часто он бывает безрассуден, вульгарен, пристрастен и вспыльчив». И далее: «Резанов – предмет нашей общей ненависти. Чёрт бы его побрал». Вот такого непростого человека выбрал император для налаживания диалога с японцами.
Наконец, корабли экспедиции прибыли в Петропавловск-Камчатский. Здесь конфликт между послом и Крузенштерном достиг апогея. Резанов обвинил офицеров экспедиции в бунте и потребовал от местных властей немедленно заковать их в колодки, впрочем, когда Крузенштерн изъявил желание отправиться на разбирательство в Санкт-Петербург, Резанов пошёл на примирение. Теперь можно было подумать и о посольстве в Японию. Снабжённый пятьюдесятью ящиками с подарками и инструкцией «сообразовываться с японскими обычаями и не ставить сего себе в унижение» Резанов в октябре 1804 года прибыл в Нагасаки. С самого начала посол вёл себя с японцами крайне заносчиво, при каждой возможности старался оспорить местные обычаи. Ну, надо сказать, они могли показаться довольно унизительными иностранному дворянину. Те же голландцы, обладавшие в Японии особым статусом, тоже проходили через все эти утомительные процедуры дипломатического церемониала японцев в ожидании ответа от верховных властей. Резанов ругался с переводчиками и японскими чиновниками, скандалил, грозил местным властям гневом российского императора.
Наконец, он получил аудиенцию у губернатора Нагасаки, разумеется, ни о какой встрече с императором или сёгуном и речи быть не могло. Японцы отказали Резанову в заключении торговых соглашений и посоветовали как можно быстрее покинуть Японию. Более того, японцы даже отказались принять русские подарки. Правда, бесплатно снабдили корабль Крузенштерна всем необходимым для обратного плавания к Камчатке.
Можно себе представить гнев Резанова, который буквально впустую сидел в Японии полгода. Антон Павлович Чехов в своей книге «Остров Сахалин» пишет: «Потерпевший полное фиаско Резанов захотел мстить японцам. Он приказал морскому офицеру Хвостову попугать сахалинских японцев, и приказ этот был отдан не совсем в обычном порядке, как-то криво, в запечатанном конверте, с непременным условием вскрыть и прочитать лишь по прибытии на место». Ну это вот Чехов, на самом деле, сразу после провала переговоров Резанов прибыл на Камчатку. Там он получил известие, что император наградил Крузенштерна орденом Святой Анны второй степени, а ему, послу, пожаловали только табакерку с бриллиантами, а заодно поручили проинспектировать русские колонии в Америке.
Для выполнения этого задания Резанов формирует эскадру из брига «Юнона» и тендера «Авось». На них царский камергер и достиг берегов Калифорнии, где завёл роман с пятнадцатилетней дочерью испанского губернатора Кончитой. Вот про их любовь, собственно, и поётся в рок-опере. Командовали кораблями «Юнона» и «Авось» лейтенант Николай Хвостов и мичман Гавриил Давыдов. Им по возвращении из Америки Резанов и поручил ликвидировать японские фактории на Курильских островах и Сахалине и силой заставить правительство сёгуна пойти на установление дипломатических отношений с Россией. Ну, по сути, Резанов решил развязать военные действия против Японии ради договора о дружбе.
О своих планах дипломат информирует императора. Он пишет Александру: «Я не думаю, чтобы ваше величество вменили мне в преступление, когда имею теперь достойных сотрудников, каковых Хвостов и Давыдов, и помощью которых выстрою суда, пущусь на будущий год к берегам японским разорить на Мацумае селенья их, вытеснить их с Сахалина и разнести по берегам страх, дабы отняв между тем рыбные промыслы и лиша двухсот тысяч пропитания, тем скорее принудить их к открытию с нами торга, которому они обязаны будут». Впрочем, немного поразмыслив, Резанов приходит к выводу, что он переборщил. Он составляет новое распоряжение Хвостову, в соответствии с которым тот должен был ограничиться только разведкой японской колонии на Сахалине. Хвостов попытался было получить у Резанова разъяснения, однако, тот уже покинул берега Тихого океана и отправился в Петербург. По дороге Резанов сильно простудился, а потом ещё ударился головой, упав с лошади, так что, добравшись только до Красноярска, дипломат скоропостижно скончался в возрасте 42 лет.
Хвостов решил действовать исходя из первоначальных инструкций. В октябре 1806 года бриг «Юнона» зашёл в залив Анива на Сахалине. Там русские вступили в контакт с японцами и поначалу общались с ними довольно мирно, однако потом, улучив, так сказать, момент, люди Хвостова захватили в плен четверых торговцев и разорили местную факторию. Потом они изъяли все японские товары, а постройки и лодки сожгли. Местных айнов Хвостов символически принял в русское подданство, заодно позволив им довершить разграбление японских складов: на корабле уже не было места для захваченной добычи. Описывая этот грабёж в своём отчёте, лейтенант отмечал, что «островитяне помогали в сём очень усердно», и что «позволенным расхищением японских богатых магазинов привязал сердца их к россиянам».
Тем временем, «Авось» под командование Давыдова отправился на курильский остров Итуруп. Там русский корабль обстрелял из пушек японский сторожевой пост, затем высадил десант, и моряки повторили сахалинский сценарий: полностью разграбили и разрушили местную японскую факторию и взяли пленных. Правда, в какой-то момент русские матросы добрались до японских запасов алкоголя, и тут вся операция оказалась под угрозой срыва. Давыдов отчитывался: «Всё шло хорошо до того времени, как люди добрались до саки (сакэ), и тогда многие из них перепились, и с ними труднее было обходиться, нежели с японцами. Можно сказать, что наши люди, сколько хороши трезвые, столько же пьяные склонны в буйству, неповиновению и способны всё дурное учинить». После этого корабли некоторое время находились у берегов Хоккайдо, захватывая и топя японские торговые суда. Нескольких пленных японцев Хвостов отпустил, отправив вместе с ними ультиматум японским властям. В нём он грозил продолжать грабёж и дальше, покуда правительство сёгуна не согласится заключить с Россией торговый союз, Он писал: «Россияне, причинив ныне столь малый вред Японской империи, хотели им показать только через то, что северные страны оной всегда могут быть вредимы от них, и что дальнейшее упрямство японского правительства может совсем лишить его сих земель».
Завершив свой пиратский рейд, корабли Хвостова и Давыдова отправились в Охотск. Японцы же, получив ультиматум Хвостова, стали решать, что им делать дальше. Они могли согласиться и создать тем самым прецедент, которым могли воспользоваться и другие европейские государства, однако, правительство сёгуна всё же решает отказать так немного обнаглевшему соседу. На Хоккайдо со всей страны стекаются отряды самураев, а власти Японии готовят ответную ноту. Впрочем, она так и не будет отправлена. Уже в 1807 году Хвостова и Давыдова арестуют в Охотске, и их действия будут признаны самовольными и преступными. Тем не менее, процитирую часть ответа японцев. «Мы не можем вести торговые отношения с таким государством, которое говорит подобные грубые и неприличные вещи. Если из вашей страны будет прислано много судов, то мы со своей стороны укрепим свою оборону и будем вести с вами войну».
До войны, к счастью, тогда не дошло, Россия пошла на попятную и власти решили откреститься от самоуправства двух русских офицеров, правда, Хвостов и Давыдов немедленно сбежали из-под ареста, но их уже снова задержали в Иркутске и отправили в Петербург под следствие. Но суд над ними так и не состоялся, оба офицера были освобождены и отправлены на войну со шведами. Что-то напоминает, да? Там они проявили храбрость, но, помня об истории с грабежом, командование отказало им в наградах. Наконец, Хвостов и Давыдов, будучи пьяными, попытались переправиться по разведённому Исаакиевскому мосту в Петербурге, но упали в воду и утонули. Вообще в России о пьянстве Хвостова ещё на Тихом океане ходили легенды, я одну из них процитирую: «На одну свою персону мог выпить 9.5 вёдер французской водки и 2.5 ведра крепкого спирта». Ну, с учётом того, что в одном ведре было 12 литров, это выглядит фантастикой, но сам факт таких слухов!»
На японцев пиратский рейд произвёл неизгладимое впечатление. Страху добавили голландские переводчики, которые переводили ультиматум Хвостова. От себя они добавили, что русские грозят покорить Японию, прислать священников для обращения местных жителей в христианство. Всё это вызвало у японцев некоторую панику, и даже после того, как она улеглась, выражения «русские пираты» и «русская угроза» надолго вошли в местный обиход. Японцы срочно усилили гарнизоны на Кунашире и Итурупе, теперь северное направление стало приоритетным для японского правительства. Японский историк Хума Кутинаке писал в конце 19 века, что действия Хвостова и Давыдова положили начало формирования идеологии «изгнания варваров-иностранцев» и заставили японцев осознать опасность захвата их земель огромной соседней страной.
Уже в конце 20 века генеральный секретарь Совета по изучению проблем национальной безопасности Японии Саецугу Итира утверждал, что инцидент с Хвостовым отрезвил японцев и породил вполне определённое чувство страха перед Россией у местных жителей. Якобы такой сформировался русский комплекс среди японской элиты, сложилось устойчивое мнение, что Россия будет всегда угрозой, и концепция постоянной готовности к войне стала основой дальнейшей политики в отношении северного соседа. Так или иначе, но истории с Резановым и Хвостовым принесли России больше вреда, чем пользы. Японцы лишь усилили своё присутствие на Сахалине и Курилах, потом был ещё инцидент с задержанием на Кунашире русского капитана Василия Головина, и вновь обе стороны оказались на грани вооружённого конфликта.
В итоге подписание первого дипломатического соглашения с Японией, Симодского трактата, было отложено почти на полвека – до 1855 года. К тому момент американские военные корабли уже провели демонстрацию силы у берегов Японии, и правительство сёгуна было вынуждено отказаться от позиции самоизоляции. Симодский трактат оставил за Россией северные Курилы, а Сахалин определил совместным владением. Потом были ещё двусторонние соглашения, войны, Японская – самая известная, новые соглашения, но друзьями страны не стали и по сегодняшний день. Между Россией и Японией до сих пор не подписано мирного договора по итогам Второй мировой войны, опять же, не закрыт для японцев вопрос принадлежности Курильских островов, и вообще перспективы в отношениях не выглядят очень радужными, тем более, нынешние переговорщики вряд ли опытнее и тактичнее Резанова, даже этим гордятся, и вообще, мне кажется, сравнивая их с Резановым, я им даже немного льщу.
Ну вот такая сегодня история, буквально один инцидент, заложивший основы отношений на века. Спасибо всем, кто досмотрел ролик до конца, ставьте лайки, ещё раз напоминаю про Патреон и Бусти – это лучший способ поддержать канал и сделать так, чтобы я продолжал выпускать эти ролики. Всем спасибо, всего доброго, до следующих встреч, пока!