Биология и этика не всегда находятся в гармонии
Новость про то, что Павел Дуров является биологическим отцом более сотни детей внезапно взбудоражила российские интернеты. Кто-то злорадно обсуждает возможные финансовые проблемы Павла, если все эти дети возьмут и потребуют свою долю наследства (нет, эти вопросы при донорстве спермы, разумеется, урегулированы), кто-то ёрничает, что Дуров приукрашивает, так как его ТТХ в описании на сайте доноров не входят в топ предпочтений женщин, кто-то переживает за этическую сторону – и это, кстати, занятный момент, я его хочу обсудить, но позже.
Сейчас же я в контексте кейса Дурова хочу коснуться вопроса изменения критериев естественного отбора. Потому что впервые в истории живых существ на этой планете они перестали целиком и полностью зависеть от неконтролируемых условий внешней среды. И хотя кажется, что это хорошо, на самом деле, такой уверенности нет.
Как естественный отбор работал до сих пор? С бОльшей вероятностью выживали и оставляли потомство существа, тем или иным образом более оптимально приспособленные к текущим условиям внешней среды. В холодных странах выживали существа, покрытые шерстью или имеющие толстый слой жира, в сухих – умеющие запасать воду или очень экономно ее расходовать, в условиях жесткой конкуренции – более агрессивные и так далее. Если условия менялись, прежние лидеры теряли конкурентное преимущество и вперед выбивались те, кто случайно оказывался чуть более приспособлен к этим новым условиям. Если условия менялись постепенно, существа имели возможность приспособиться и тоже постепенно менялись. Если же изменения случались резко, им не хватало времени перестроиться, и они вымирали. Последнее, к слову, случалось на порядки чаще первого.
Что произошло после того, как представители рода Homo отрастили себе огромную префронтальную кору и принялись активно изменять мир вокруг себя? Если посмотреть, так сказать, без очков, то есть без прицельного фокуса на деталях, то основная часть осуществляемых людьми преобразований направлена на то, чтобы убрать или хотя бы минимизировать то самое неконтролируемое влияние внешнего мира. Дома и одежда, чтобы спасаться от непогоды, оружие, чтобы защититься от хищников и соседей, медикаменты, чтобы снизить ущерб от паразитов, травм и прочих неприятностей, влияющих на здоровье, сельское хозяйство, чтобы стабильно обеспечить себя едой, а не зависеть от удачи на охоте, итд итп.
И, надо сказать, людям это отлично удалось! То, что раньше полностью определяло жизнь наших предков, в современном мире свелось разве что к отмене рейсов из-за грозы или промокших ног, когда не посмотрел в приложении, будет ли дождь. Даже в беднейших странах люди намного более независимы от неконтролируемых явлений, чем какие-нибудь 250 тысяч лет назад, когда вид Homo sapiens выделился в отдельную ветвь. Да, случаются неурожаи или наводнения, а если мы продолжим отрицать, что именно наша деятельность ведет к стремительному росту температур на планете, они станут происходить чаще, но пока мы еще не там, и повседневная жизнь обычного человека от неконтролируемых явлений нечеловеческой окружающей среды не зависит.
Но если мы больше не зависим от окружающей среды, то по каким критериям теперь происходит естественный отбор? Раньше, если, опять же, очень огрублять, преимущество получали либо самые здоровые/привлекательные, либо самые умные. Также отбором поощрялась агрессия, так как агрессивные мужчины насиловали много женщин (хотя они же чаще всего и умирали от насильственных причин, а их дети от голода – без партнера матери в пещерах было непросто выкормить потомство – так что общий уровень агрессии не рос). Еще пропихивали свои гены по цепочке поколений читеры, но их количество также регулировалось: если читеров становится слишком много, популяция теряет преимущество и хиреет.
Сегодня благодаря лекарствам мы не зависим от болезней (точнее, зависим, но гораздо меньше), а физическая выносливость больше не определяет успех и лучшую приспособленность. Лесоруб или грузчик могут позволить себе намного меньше детей, чем миллионер-диабетик на коляске. Иначе говоря, более здоровые больше не получают эволюционного преимущества. Благодаря системам социальной помощи не нужно быть умным и трудолюбивым: в развитых странах не дадут умереть с голоду даже самым распоследним тунеядцам и всем их детям. Даже сексуально привлекательным или хотя бы гетерорсексуальным быть не нужно: какой-нибудь условный айтишник-девственник может иметь десятки детей, ни разу в жизни не видя голую женщину. Или как Павел Дуров можно сочетать разные способы заведения детей.
В современном мире, выстроенном на принципах защиты от неконтролируемых влияний природы, а позже еще и на принципах гуманизма, совершенно неясно, против каких качеств (или на какие) работает отбор. Более того, мы наблюдаем тенденцию, когда в развитых странах все большее число людей выключаются из размножения. И это не какие-то маргиналы, а как раз-таки представители среднего класса. Если посмотреть статистику многодетности, мы увидим, что 3+ детей есть в основном в бедных и очень бедных семьях [1]. Люди со средним достатком много детей или даже в принципе детей часто не заводят. Потому что, чтобы поддерживать имеющийся уровень жизни, обоим партнерам нужно работать, а службы поддержки детных почти во всех развитых странах развиты отвратительно (это вообще отдельная боль, как-нибудь разовью эту мысль детальнее). Бедные семьи в специальной поддержке типа садов или кружков нуждаются меньше, так как там нередко один или оба партнера не работают. Но умереть им, как мы уже выяснили, государства не дают.
Помимо бедных есть еще одна категория людей, которые чаще, чем в среднем, заводят много детей. Это очень богатые люди. Но если посмотреть на процентное распределение, то среди всех многодетных на богатых и очень богатых приходится лишь 10% (например, [2]). По миру в целом ситуация та же: все 20 стран с наибольшим уровнем рождаемости относятся к числу беднейших на планете [3]. Хотя здесь причины несколько другие, никакой внятной социальной помощи в этих странах, как вы догадываетесь, нет.
Но как бы то ни было, мы видим, что сегодня преимущественно размножаются люди из беднейших стран, а в развитых странах люди с наименьшим достатком. И тут мы вступаем на зыбкую почву рассуждений о том, почему бедны эти люди. Это какие-то их генетические особенности, которые они, соответственно, будут передавать детям, или же дело в системе, которая не дает значительной части людей пробиться хотя бы к среднему достатку. Во втором случае вопрос о том, какие гены будут переданы потомкам становится совсем уж размытым.
Проще ответить на вопрос, какие гены не будут направленно передаваться: в первую очередь, это гены, определяющие хорошее здоровье. Западная цивилизация (да и не только западная) ориентируется на принципы гуманизма, мы спасаем всех и даем возможность всем иметь детей. Ну и медицина помогает выживать и заводить детей тем, кто в еще недавно имел на это ровно ноль шансов. Это важная часть нашей культуры, определяющая тот комфорт, который мы имеем сегодня, снижение общего уровня насилия, выравнивание возможностей итд, но для Homo sapiens как биологического вида это означает постепенное ухудшение здоровья per se, то есть без помощи медикаментов. Увы, биология и этика далеко не всегда находятся в гармонии, и эту дилемму нам только предстоит разрешить.
В общем, как я уже как-то писала, было бы здорово сгонять в будущее и посмотреть, как оно там все будет. Я не верю, что человечество вымрет, но вот что проредится и здорово изменится – вполне. Вопрос лишь в том, как изменится. Полагаю, что если мы не озаботимся работой над нынешней ситуацией, то нам сильно не понравится направление этих изменений. А мы, конечно, не озаботимся.
Monetary and marital satisfaction as factors facilitating birth-rate in latvian families
Birth rate in the United States in 2019, by household income