«Утренний разворот» / Алексей Венедиктов
Дорогие ФБК, мои твиттерные противники, верните пожалуйста Леонида Волкова, потому что, написав это письмо, он сделал правильно. Верните его. Волков — человек, который собирает деньги для ФБК. ФБК делает полезную работу часто, не всегда, судя по последнему расследованию. Верните Волкова, потому что он полезен для вас…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
М.КУРНИКОВ: Ну что, дорогие друзья, начинаем.
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, вы слушали наш эфир хотя бы кусками?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Только Катю, конец.
И.ВОРОБЬЕВА: Отлично! Мы тут, знаете, провели два голосования в течение этих двух часов. Первый вопрос, который мы задавали аудитории: Являются ли они сторонниками Алексея Навального. Это было в первом часе. И у нас были такие цифры: 75% скорее да, и 25% скорее нет. То есть подавляющее большинство.
Далее мы спросили у них, убедило ли их расследование ФБК в том, что вы коррупционер, вор и всё украли. И, Максим, напомни мне — 68… да?
М.КУРНИКОВ: Во-первых, я скажу, что проголосовало 12 тысяч 368. 68% говорят — скорее нет. 32% — скорее да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, хорошо. Аудитория «Эха Москвы» всегда была самостоятельной и скептичной. Я всегда приветствую эти истории, когда раскалывается история. Ну, значит, придется еще и еще раз.
Когда меня спрашивают: «Что вы всё объясняетесь: я не вор, я не горбун, я не верблюд?», я говорю, что я объясняюсь не с тем, кто это залепил, а я объясняюсь с нашими слушателями, которые вправе мне задавать вопросы и с теми людьми, которых я уважаю — с моей референтной группой. Поэтому я объясняюсь с ними, а совсем не с теми, кто в Твиттере что-то или в Фейсбуке. Ну хорошо, будем дальше объясняться.
Я единственно, что хочу вам показать. Вчера совершенно случайно у меня дома не оказалось одного номера из «Моего района», номера «Очаково-Матвеевское». Здесь еще немного есть, потому что эти номера выходили уже за эти деньги, когда мэрия прервала контракт из-за того, что я иностранный агент, они не могли платить. И никаких с этим проблем нет. Я посмотрел, что у меня там было. И вдруг я вспомнил. Это так называемые собянинские деньги.
И.ВОРОБЬЕВА: «Немцов. 16-й участок». Троекуровское кладбище.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это «Очаково-Матвеевское». Это вот делалось, и не один разворот, а два, с фотографией мамы Бориса. Это чтобы вы понимали, как это делалось. Поэтому это не рекламный собяинский проект. Уж точно нет. Поэтому неинтересно.
Я имею в виду вот эта часть. И у меня, действительно, сейчас есть некоторые обращения из других городов. Это оказался огромный рекламный мой контракт с Волковым.
И.ВОРОБЬЕВА: Вот. Все пишут, что «нам кажется, что Венедиктов на самом деле проплатил ФБК».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Проплатил Волкову, да. Это, конечно, шутка. Это неприятно и несправедливо и нечестно — выводы из «расследования», которые они сделали. Но что делать, мы живем в несправедливом мире.
И я считаю, что с со своими зрителями, слушателями, которые приходят сюда разговаривать, надо объясняться. Они могут поверить потом, не поверить, убедиться, не убедиться — у всех разные истории.
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, вот вы говорите, что это несправедливо. Ну, давайте. Вот у нас куча есть вопросов от зрителей. У нас с Максимом вопросов еще больше, чем у наших зрителей.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что у вас есть все ответы на самом деле. Не лукавь.
И.ВОРОБЬЕВА: Я не сказала, что у нас нет ответов, я сказала, что у нас есть вопросы. Вы нас меня учили, что задача журналиста — задавать вопросы. Я вам задаю вопросы.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Задавайте.
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, согласны ли вы с тем, что существовал конфликт интересов в момент, когда вы заключили контракт с мэрией как главный редактор политической радиостанции?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет.
И.ВОРОБЬЕВА: Почему?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, потому что там нет конфликта интересов. Потому что совершенно отдельный бизнес, который никак не влиял на редакционную политику, если мы говорим о радиостанции. Найдите мне следы этого контракта в изменении редакционной политики, кроме одного: была сделана программа «Мой район», которую вел Сергей Бунтман. Я его поставил в субботу. Он очень ныл: «Давай сделаем программу». Я говорю: «Это невозможно по радио сделать». И я поставил это в глухое время, в субботу в 15 или в 16 — глухое время совсем для радио. Те, кто знает, понимают. И этот час раньше до этого стоял на 8-м месте среди всех радиостанций. К концу он встал на 1-е место. И в этом смысле это единственное изменение в редакционной политике, которое было. никак и никто не скажет, что это поменяло редакционную политику. Ты спросила про радиостанцию. Я ответил.
М.КУРНИКОВ: Алексей Алексеевич, тогда я спрошу про наблюдательную функцию вашу на выборах. Видите ли вы здесь конфликт интересов, учитывая, что у вас с мэрией был контракт.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, не вижу, потому что я возглавлял не штаб Собянина, я возглавлял наблюдательную комиссию, наблюдательный совет, в который входили представители всех кандидатов, всех партий, и все решения принимались не мной, они принимались консенсусом. Вы не найдете ни одного решения… одно было, по которому мы провели голосование, одно, наверное, было раз за все 8 лет, пока я был в наблюдательном штабе. Все принималось консенсусом. Это штаб не мэрии. Это штаб не Собянина. Это штаб всех политических сил. И моим заместителем там был председатель иноагента «Голос», который очень высоко о деятельности штаба отзывался.
И.ВОРОБЬЕВА: Это Григорий Мельконьянц?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, это Григорий Мельконьянц. И даже когда «Голос» признали какой-то там организацией, я настоял на том и поставил условие, что если «Голоса» не будет в штабе, я ухожу из штаба. Потому что я доверяю их наблюдению, их опыту даже. Он там был, он принимал решения, он навязывал эти решения консенсусно. И поэтому, если бы я возглавлял штаб Собянина или штаб «Единой России» — да.
М.КУРНИКОВ: Нет, Алексей Алексеевич, тут в обратную сторону. Смотрите…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Какую обратную сторону? Конфликт интересов в одну сторону всегда.
М.КУРНИКОВ: Смотрите, вы возглавляли общественный штаб, то есть организацию независящую и, по идее, организацию, которая должна быть как раз если афиллированна, то в равной степени всеми силами. И в это же самое время…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы забыли, что такое выборы. Мы были аффилированны в этом смысле с МГИКом и ЦИКом, но никак не с мэрией.
М.КУРНИКОВ: Но мэрия, грубо говоря, в этот момент — это конкретные люди, и они заинтересованы в каком-то результате на этих выборах.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так же, как члены штаба другими.
М.КУРНИКОВ: И вы параллельно заключаете контракт…
А.ВЕНЕДИКТОВ: У нас параллельно шла реклама ЛДПР, «Яблоко», «Единая Россия» на «Эхе». Вся политическая реклама требовала моей акцептации. Значит, каждый раз, получая деньги от какой-то партии, вы говорите о том, что это должно быть это подтверждение аффилированно…
И.ВОРОБЬЕВА: Нет, Алексей Алексеевич, вы лукавите сейчас.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, вы спросили мое мнение. Я свое мнение сказал. У меня нет никакого конфликта интересов. Я представлял интересы всех москвичей, всех избирателей со всеми партиями, имеющими равные права и принимающими решение консенсусно. Всё.
И.ВОРОБЬЕВА: Нет, Максим очень четко задает вопрос, что вы, получая деньги на коммерческий проект от мэрии, при этом участвуете не как главный редактор радиостанции, как человек, который наблюдает за выборами в Москве, где у мэрии есть свои интересы.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Естественно. У любой компании есть свои интересы. А ты получала деньги из средств ЛДПР, за которые они получали рекламу.
И.ВОРОБЬЕВА: Я так и знала… Алексей Алексеевич, тем не менее, согласитесь…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет. Еще раз: если бы я возглавлял штаб Собянина — понимаю. Если бы я возглавлял штаб «Единой России» — понимаю. Если бы я возглавлял штаб мэрии — понимаю. Нет. Я считаю, что нет.
М.КУРНИКОВ: Очень оценочная вещь. Каждый может считать по-разному.
А.ВЕНЕДИКТОВ: И ради бога, и каждый должен считать по-разному. Я вообще за свободу слова, мнений, собраний, как известно, безграничную.
М.КУРНИКОВ: Давай поставим на голосование вопрос: Есть ли здесь конфликт интересов или нет?
А.ВЕНЕДИКТОВ: И, более того, скажу, если бы повторилось, я бы сделал то же самое. Каждый человек примет свое решение, это нормально. Когда вы возглавите штаб, и сейчас другой человек возглавляет штаб, это будет по-другому. Вы меня спросили мою оценку по прошествии 8 лет. Я говорю — нет.
И.ВОРОБЬЕВА: Хорошо. Во-первых, я согласна, давайте поставим на голосование. А, во-вторых, Алексей Алексеевич, а вам не приходило в голову, например, проконсультироваться с юристами и с людьми, которые долгое время занимаются вопросами этики и конфликта интересов именно по поводу этой ситуации.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, приходило. Нет, этика здесь вообще не при чем. А конфликт интересов — естественно, консультировался. Мнение разделилось.
И.ВОРОБЬЕВА: Вот видите.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, а что тут удивительного?
И.ВОРОБЬЕВА: То есть все-таки были люди, которые вам говорили: «Будет конфликт интересов».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, они не говорят, что будет. Так юристы не говорят. Возможет конфликт интересов. Я говорил: «Я сделаю все, чтобы его не было, чтобы никто не мог мне сказать, что я принял решение… тем более, что я не принял сам ни одного решения, в интересах мэрии — ни одного. Еще раз: консенсус. Там было устроено. В 13-м году у нас от кандидата Навального был генеральный директор РБК Роман Рубанов. Еще раз: только консенсус, ни одного голосования. Все решения принимались общим голосованием. У меня не было никакой распорядительной функции. Поэтому извините ради бога, могу считать, как угодно — я бы сейчас сделал то же самое.
И.ВОРОБЬЕВА: В вашей упертости, Алексей Алексеевич, мы вообще не сомневаемся.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это не упертость. Почему?
И.ВОРОБЬЕВА: Потому что вы продолжаете защищать ДЭГ, вы продолжаете считать, что это не было ошибкой…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Про ДЭГ я могу поговорить тоже. Это не было ошибкой. В вопросе, как вы его ставите, это не было ошибкой. Были негативные последствия, они продолжают развиваться и будут еще хуже с ДЭГом. Теперь не лучше, а хуже, когда меня там нет. Но это тогда не было ошибкой абсолютно. Всё было сделано правильно. И цифры это доказывают, которые никто не хочет слушать. Их не хотят слушать, потому что лучше сказать о фантазиях, о каких-то стеклянных ящиках, о каких-то поворотах винта. Это понятно, просто, это для простых.
И.ВОРОБЬЕВА: Нет, тут я с вами не согласна. Потому что люди говорят не о фантазиях, люди говорят о том, что они видели своими глазами. А видели они следующее — я это видела точно так же, как все остальные — что ночью мы все под утро ушли спать, видя результаты, посчитанные физически на участках, они были с большим перевесом за одного кандидата, а на следующий день, когда поступили результаты ДЭГ, до все повернулось…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это ровно то, что сейчас произошло в Эстонии на электронном голосовании, ровно то же самое. На первом месте сейчас в Эстонии была партия по бумагам, естественно, по участкам 49% пришло голосовать ногами — крайне консервативная. Они шли на первом месте в парламент. Затем пришел ДЭГ и на первом месте оказалась партия премьер-министра. Потому что в ДЭГе за партию премьер-министра проголосовало 41% голосов, если мне не изменяет память, а в бумаге — 19% голосов. Потому что люди голосуют по-разному. То же самое, что случилось у Трампа, когда посчитали на участке голоса — кто президент у нас? — Трамп. Пришла почта — и президент у нас Байден. Послушайте, это нуждается в изучении, как люди голосуют в разных средах.
Но если вы обвиняете в уголовном преступлении — потому что фальсификация на выборах — это уголовное преступление — извольте уголовные доказательства.
И.ВОРОБЬЕВА: Их невозможно достать, потому что весь ДЭГ находился как бы не у тех людей.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Возможно было. Знаете ли вы, Ира, которая там была, видели ли вы это — я этому, кстати, противился, на этом настояли айтишники, — что во время голосования электронного в ящики запечатанные и прозрачные падали бумажные результаты. И когда возник вопрос о подмене, об изменении, когда ночью закончилось голосование, я сказал кандидатам: «Вы все равно идете в суд. Потребуйте пересчета, сравнения». 49 исков. Всем сказал — коммунистам, яблочникам — «Потребуйте, вы все равно идете в суд». Хоть в одном иске потребовали? Не-а.
И.ВОРОБЬЕВА: Пересчета?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет. Они стояли эти ящики. Я по ним стучал, и говорил: «Требуйте открыть. Суд имеет право». Чего они сделали? А что так случилось? В суд-то вы все равно идете. Ну, впишите строчку: «Требуем пересчета бумажного сравнения» Что случилось-то? И ведь никто не объясняет, что случилось, потому что они на самом деле знали, что подмены не было. Вот и всё.
Но это можно говорить сколько угодно. Хотите передачу про ДЭГ — буду делать передачу про ДЭГ.
И.ВОРОБЬЕВА: Нет, больше не хотим. Подташнивает уже совсем сильно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я могу сказать хуже. Я могу сказать, что, к сожалению, негативные последствия, они сейчас начинают развиваться. Вчера прочитал новость о том, что 7 регионов из 25 в сентябре на выборах губернаторов применят ДЭГ. Это будет не московская система защищенная. Это будет та система, которая идет в провинции. Там нет вообще намека на защиту, на мой взгляд. Ну, не было, когда я уходил. И, конечно, этим как инструментом будут пользоваться. Но, я думаю, что это будет так же, как бумажным. Когда профессор Шпилькин говорит, что бумажные — это 30% фальсификации. Ну, вот так и будет, к сожалению.
И здесь я готов был дискутировать, что, может быть, это преждевременно. Но тогда должны быть люди типа меня, которые стояли на пути этой хрени. И когда я ушел, снесли переголосование. Это для меня было самое главное. Я строил, как я уже сказал, «Боинг», а из него сейчас делают «Суперджет» или аэроплан. Они снесли. И Панфилова радостно сказала: «Наконец, Венедиктов ушел, — это публично, — и мы отменили с помощью законодателей пересчет». Потому что «Единая Россия» — и опять все забыли — потеряла при голосовании 141 тысячу голосов в Москве. И это тоже факт. А коммунисты получили 300 тысяч электронных голосов дополнительно в Москве к своему полумиллиону. Это все цифры открытые — смотрите.
И.ВОРОБЬЕВА: Я поняла: слово ДЭГ нельзя произносить.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы задали вопрос.
М.КУРНИКОВ: Я хочу сказать, что у нас электронно проголосовали 3 тысячи человек. 70% нашей аудитории считают, что есть конфликт интересов. 30% считают, что конфликта интересов нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Пусть считают. Это просто для них слова. Потому что всем внушается, что это штаб Собянина. А это не штаб Собянина.
М.КУРНИКОВ: Это есть штаб Собянина.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Имеешь право. Я за свободу слова.
И.ВОРОБЬЕВА: Это я знаю, поэтому я спокойно себя в этом чувствую.
А.ВЕНЕДИКТОВ: И я тоже. Каждый действует, исходя из своего понимания, и я действую, исходя из своего понимания, хотя прислушиваюсь и к тебе и к Максиму и к этим 70%. Я прислушиваюсь. И к 30, кстати, тоже
И.ВОРОБЬЕВА: Спасибо.
М.КУРНИКОВ: Было уже несколько эфиров, где Алексей Алексеевич подробно объяснял цифры. Надо ли нам сейчас к цифрам возвращаться?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Можно я дам удачную цифру? Можно я сделаю две цифры только?
И.ВОРОБЬЕВА: Сначала я только сделаю отсылку к тому эфиру, где вы уже давали все цифры. Они там есть.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я не успел проверить все бумаги.
М.КУРНИКОВ: Если что, на сайте «Эха» есть расшифровка. Вы можете прямо…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо, я почитал там всё. Тем более, что я там ошибся на десятку, оговорился в эфире…
И.ВОРОБЬЕВА: На 10 миллионов?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, я вычитал в уме. Смотрите: общий грант мэрии на весь проект был 680 тысяч. У меня генеральный директор за дверью, она мне дала все цифры по бумагам. Общий тендер мэрии, который мы получили — 680 миллионов. Потратило общество «Образование — XXI век» — 705 миллионов. 25 миллионов своих доложили. Из них три четверти моих. Это не считая тех денег, которые я получил и вернул.
И.ВОРОБЬЕВА: Это из-за того, что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Мэрия прервала контракт из-за агентства. 11 журналов мы должны были доиздать. Мы могли их не издавать их, мы прервали контракт и всё. Но это было бы неправильно. Это первое.
И второе — про превышение. Говорят, что очень дорого всё.
И.ВОРОБЬЕВА: Выше рынка.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Выше рынка. Так вот у нас, например, в «Дилетанте» был контракт с посольством Швейцарии и с Красным Крестом международным. Средняя стоимость разворота на две страницы они заплатили 300 тысяч за разворот. Если это перевести на весь журнал, то стоимость журнала 12 миллионов. А мы брали 6. Это рынок. Это рекламный рынок. Это посольство Швейцарии, где вы знаете, как считают деньги. Это Красный Крест международный, где считают деньги.
Я уж не говорю о том, что две коммерческих организации мы делали а-ля «Мой район» — это Инкомбанк и Московский кредитный банк. Один стоит 5,5 миллионов тот же тираж. Другой — 6 миллионов. Это такие же суммы были выставлены мэрии, ни на копейку больше. Поэтому не знаю, какой рынок. Вот нам говорили… у нас, скажем, авторы получали рубль за знак, если они сдавали не вовремя. А если они сдавали вовремя, они получали полтора рубля за знак. В среднем сейчас на рынке 50 копеек за знак. У и что, люди много работают — пусть много получают. Лучше пусть меня обвиняют в том, что я переплачивал, чем недоплачивал.
И.ВОРОБЬЕВА: Мне никогда не удавалось, кстати, получить полтора рубля, потому что никогда не удавалось сдать вовремя.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Просто есть цифры. Всё, я больше про цифры… у меня много, конечно, и других. Я просто еще раз напомню, что и Михаил Ходорковский формально сидел за то, что завышал цены на нефтяную жидкость и Навальный сидит за то, что завышал против рынка цены на услуги. Это ведь экспертная история. Если надо кого-то посадить, просто мы просто говорим: «Он завысил цены» и всё.
И.ВОРОБЬЕВА: Да, но тут все-таки разговор о другом, Алексей Алексеевич.
А.ВЕНЕДИКТОВ: О чем?
И.ВОРОБЬЕВА: Тут разговор о том, что люди, которые выпустили это расследование и многие люди, которые это комментируют, говорят о том, что это и есть доказательство того, чтобы поддерживали ДЭГ за деньги.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но это никакое не доказательство. Ну хорошо, а то, что Волков поддерживал Альфа Банк не за деньги или за деньги, — какое тут доказательство? Сейчас мы перейдем к этому. Хорошо, я вам скажу по-другому. Не так, это же как бы сложили, одновременно — значит, вследствие. Вот руководителем штаба ФБК в Вашингтоне назначен беглый банкир Александр Железняк. Он представляет при американском правительстве ФБК. Всё началось с чего? Я начал туда рыть.
М.КУРНИКОВ: Но это руководитель организации, на которую ФСБ завело дела…
М.КУРНИКОВ: Секундочку. Мы же про деньги. Господин Волков в интервью Financial Times говорит, что его партнер вот этого человека платит им 20 тысяч долларов в месяц. А можно я буду платить 10 тысяч рублей — меня в Париже назначат? А это что такое? Вы про него раньше слышали, как про активного члена ФБК? Это политическая должность — руководитель ФБК в Вашингтоне, это политическая крыша. Вот, где я копал.
И.ВОРОБЬЕВА: И что означают эти деньги, о которых вы сейчас говорите? В чем коррупция.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Коррупционные.
И.ВОРОБЬЕВА: В чем здесь коррупция?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Партнеру платят деньги. Тебя назначили…
И.ВОРОБЬЕВА: То есть он купил должность за бабло?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Конечно. Можно сделать такой вывод? Ровно такой же, как делают по мне. Ну, как? А чего нет-то?
И.ВОРОБЬЕВА: Знаете, меня Андрей Коняев всегда учил — все эти годы, что мы с ним вели «На пальцах», — что корреляция не означает причинно-следственную связь.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, так вот.
И.ВОРОБЬЕВА: О’кей, я согласна…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Еще раз говорю, они опубликовали правильные цифры. Кстати, банковские цифры они взяли в Альфа-Банке, счета мои персональные. Это неважно, что персональные счета вскрыты…
М.КУРНИКОВ: Я на самом деле обратил внимание, эта фраза, которая впроброс говорится: «Они обналичивали». Интересный вопрос, где эта информация…
И.ВОРОБЬЕВА: Да-да, как они это выяснили.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не знаю. Я не обналичивал ничего. Я давно учусь пользоваться карточками. Правда с момента санкций приходится иногда…
И.ВОРОБЬЕВА: Учиться еще больше.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Учиться еще больше. Поэтому на самом деле это такие выводы… Я, кстати, хочу сказать — я знаю, слушают ФБК, — я про Железняка буду продолжать. Вы не надейтесь, что вы меня остановили. Я про Железняка буду продолжать, каким образом этот человек возглавляет политическую должность в Вашингтоне, человек, который много лет был руководителем службы Комитета по безопасности банковской системы в стране и своим визави имел Федеральную службу безопасности. И его очень хвалил бывший директор ФСБ Николай Дмитриевич Ковалев. Говорит: «Есть проблема — мы решаем ее с господином Железняком».
И.ВОРОБЬЕВА: Про Железняка, конечно, очень интересно. Но это всё не означает что вы не… понимаете, да?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не означает. Конечно. Те, кто считает, вот те 32%, они ошибаются. Я свои политические взгляды, которые всегда публичны — я же ничего не скрывал: ни этот контракт — в первый же раз, когда вышел первый номер — я уже говорил об этом в эфире «Эха Москвы» — три года тому назад ВВС Свете Рейтер — мы с ней вчера вспоминали — были названы цифры чуть ниже. Потому что мы думали, 100 номеров, а пришлось делать 123. 500… стоимость номера, общий объем… Все было сказано. И что это мэрия Москвы дает мне деньги. Я же ничего не скрывал. Хороший коррупционер.
И.ВОРОБЬЕВА: Подождите, у меня еще один вопрос остался, который я не нашла в том эфире или просто, может быть, просмотрела — о том, как вы выиграли этот контракт.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Этот тендер проводил генеральный… слушай, я же все-таки владелец, а не этот самый… У нас было 5.5 тендеров можно сказать. Мы пришли со своим видением исторического журнала «Районы Москвы». Мы сдали свои документы, сели на жопу, стали ждать решения. Всё.
И.ВОРОБЬЕВА: То есть всё, вы больше не трогали этот тендер…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Можно тебе сказать? У ФБК есть все результаты тендеров, и я это знаю. Вы думаете, у меня в ФБК никого нет? У меня не только в Еврокомиссии люди. У них есть всё, но они почему-то не публикуют. У них есть все расходы. С этой суммы они знали, что мы заплатили 110 миллионов налогов. Они это нигде не сказали. Мы заплатили типографии 191 миллион рублей — они это нигде не сказали. Что мы вносили займ, потому что нам не хватило денег ровно из-за этой истории. Они это знали, они это не сказали.
Это как с письмом Волкова. Письмо было, только они про это не говорят, понимаете? Это история в том, что да, правда…
М.КУРНИКОВ: Но он не знали про это письмо. Волков скрыл от остальных…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Они знали про то, как деньги расходовались и тоже скрыли от остальных в своем расследовании. Это же правда. Они знали, что те 23 миллиона, о которых они говорили, и это правда, пришли на мой счет. Из них 6 — это был тот займ, который я дал. Потом они вернули. Потому что у нас была дыра в момент ковида и пересдача журнала. Они знали, у них были эти деньги. Займ, он о оформляется. Они видели эти бумаги. Они специально не публиковали. Поэтому да, цифры правильные, а выводы были сделаны бесчестные.
М.КУРНИКОВ: Алексей Алексеевич, вот мы сейчас говорили как раз, откуда у ФБК данные о том, как проходили… Альфа-Банк и так далее. А вот интересно, откуда у вас письмо?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Из Еврокомиссии. Я могу вообще эту историю рассказать. Вообще я могу скрывать свои источники как журналист. Они же не журналисты, они же политики, а я журналист. Но я не буду.
Предыдущую часть мы не будем. Всё началось 1 марта, когда господин Волков сказал в интервью «Блумберг» публично, что он поддерживает снятие санкций с Авена, с лидеров «Альфа-Групп». Ого, новость! Это изменение политики ФБК — для меня. Он же президент. Это все равно как Навальный изменил позицию по Крыму публично, уточнил. Это изменение политики. Послушайте, ФБК — политическая партия, значительная партия части ландшафта политического Россия, я так считаю. Я смотрю и вдруг вижу: этого никто не обсуждает. Где эти обсуждения на «Популярной политике»? Где эти обсуждения на «Дожде»? Вот никто…
И.ВОРОБЬЕВА: На «Живом гвозде».
А.ВЕНЕДИКТОВ: На «Живом гвозде». Пропустили. На «Живом гвозде» я сказал, но никто не обсуждал. Вообще как будто не было. А это изменение политики. И я понял, что поскольку речь шла о санкциях, я запросил своих друзей и знакомых в Еврокомиссии, есть ли какие-то документы. Потому что слова не приклеишь. Но что-то он очень уверенно заявляет. Были ли какие-то документы? И вот буквально в среду мне говорят: «Да, есть два документа». Один документ свежий, февральский, где стоит подпись Волкова. Вот мне говорят, бюрократы — Еврокомиссия. А другой — в аппарате Борреля лежит письмо октября… и так далее. Я говорю: «А можно?» Говорят: «А чего нет-то?» Вообще-то это конфиденциальная переписка, но там не стоит никакого грифа, не присвоен никакой гриф. Поэтому публичные люди, мы публичный институт. А мы не понимаем, чего. И они мне прислали скрины. Да, вот так.
Так и должны работать журналисты. Вы хотите знать, что такое журналистское расследование? Я не проводил никакого расследования, я просил уточнить: это он сболтнул по изменению политики или есть документ о том, что есть изменение политики. И почему-то никто из журналистов, которые интервьюируют Албурова, Ашуркова, Певчих не спрашивают: «У вас изменение политики в отношении санкций? У вас Аавен до сих пор в 6 тысяч — он там…
И.ВОРОБЬЕВА: Разжигатель.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Разжигатель. Это, кстати, что мне сказал высокопоставленный бюрократ в Еврокомиссии. «Мы не понимаем», — говорит он…
И.ВОРОБЬЕВА: Это то, о чем Макс говорил, что в разные стороны они тащат, не очень понятно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это же бюрократы. Поэтому первому письму не присвоен номер, он не стал официальным документом, и он, насколько я понимаю, должен был проходить проверку по подписям. Потому что странно: Авен здесь, Волков там. И тут приходит новость, что Волков говорит, что это не его подпись, она отфотошоплена. Там вообще так сделан вопрос… Мне они начали звонить: «Алексей, это что было?»
И.ВОРОБЬЕВА: То есть Волков обвинил не вас, что вы поделали…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, меня он не обвинял, нет. Я хочу сказать очень важную вещь. Я абсолютно поддерживаю Волкова в сути письма. Было бы смешно, если бы там стояло две подписи: Волков и Венедиктов.
М.КУРНИКОВ: Вы знаете, там подпись Коха рядом. А вот если бы Волков, Венедиктов и Кох — это было бы… бинго!
А.ВЕНЕДИКТОВ: Была история — я порадую наших слушателей, — когда после Дубровки трагической собирались главные редактора у Путина, и Дума внесла, тогда казалось, абсолютно безумные поправки (сейчас они уже есть), мне позвонил Михаил Лесин, который был министром информации. Говорит: «Подъезжай быстренько до встречи с Путиным. — я подъехал — говорить будешь ты, — говорит Лесин, — потому что всем понятно, Дубровка только закончилась. Требуй заветировать поправки». Я говорю: «Я и так собирался требовать». Он говорит: «Никто не будет молчать из руководителей каналов, никто не будет протестовать. Требуй». И когда мы сели с Путиным и в результате поправки были заветированы, как мы знаем — прямо в самом начале он сказал. И он сказал фразу: «Если все от лояльного Добродеева, — правда, Олег Борисович? — до нелояльного Венедиктова говорят о том, что поправки надо заветировать, я их заветирую». Вот это та же самая история.
Я поддерживаю то, что Волков сделал в октябре. Может быть, я написал бы по-другому про «Альфа-Групп» — это отдельная история. Там суть в другом. Там суть в том, что санкции вводились налетом, а сейчас начали разбираться. И надо все-таки пересмотреть политику персональных санкций. Персональные санкции не должны вводиться списком. Я поддерживаю это, я об этом всегда говорил, что изменило мою позицию. Волков мне не платил, честное слово.
М.КУРНИКОВ: Алексей Алексеевич, скажите, а за маму Пригожина кто-то попросил, что с нее сняли санкции?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, не попросил, это решение суда.
М.КУРНИКОВ: Я шучу.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это не шуточки, потому что слово Пригожин, извини меня, у них совершенно как черная метка. Но суд — и это правильно… И моя позиция заключалась в том всегда, что введение персональных санкций должно проходить в состязательном порядке. Ну, хорошо, не суд — это долго, — но представитель Владимира Лисина, олигарха, условно, или Михаила Фридмана — неважно, — или Вексельберга, или меня, — представитель должен присутствовать при принятии решения и высказать аргументы против. Так никто не высказывает аргументы против. Все высказывают аргументы за. Всё. Это неправильно вообще. Я это говорю послам здесь, я это говорю бюрократам. Если вы посмотрите на мои интервью с западниками, которые стоят на нашем сайте, вы увидите: я это всё говорю. В декабре говорил, в октябре говорил, в ноябре говорил одновременно с Волковым.
Поэтому я поддерживаю Волкова. Не считаю его письмо политической ошибкой. Может быть, политическая ошибка — это то, что она там выделил одну группу, а на самом деле системно — он выделил «Альфа». Но надо, извините меня, снять санкции с этих людей и заново их пересанкционировать, если надо. Потому что когда предлагают санкции только за то, что ты 24 февраля был у Путина… Они же внесли в список, я про это говорил. 24 февраля они были у Путина. Ребята, вы чего?
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, то есть история с письмом — это не история о том, что вы имеете какой-то компромат на людей из ФБК и просто достали и помахали?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это не компромат. Наоборот, еще раз: я поддерживаю.
И.ВОРОБЬЕВА: Вы же понимаете, какой эффект…
М.КУРНИКОВ: Выглядит как-то…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Там есть другая история. Похрен, как выглядит. В чем суть? Волков обманывал. Суть же не в этом. Политическая ошибка была в обмане. Причем обман был в две страты. Он обманывал своих… Это их дело: обманывайте, интригуйте, переизбирайте. Мы знаем историю партий, так бывает. Но он публично в Твиттере, в своих каналах говорит: «Мы никогда не лоббируем снятия санкций». Он обманывал избирателей, он обманывал людей — вот это политическая ошибка. Почему я ему сказал, что он трус. Ну, если ты занял непопулярную позицию по санкциям, по ДЭГу — неважно, — но если ты уверен в том, что ты делаешь правильно, чего ты секретничаешь? Выходит с открытым забралом, спорь со зрителями, спорь со своими товарищами. Я хочу знать позицию Алексея Навального по вопросу санкций. А он согласовывал с Алексеем? Я, зная Волкова, скажу, не мог не согласовывать. Он верный человек Навальному — Волков. Я ошибался, думая, что он агент. Признаю свою ошибку.
И.ВОРОБЬЕВА: О-ей!
А.ВЕНЕДИКТОВ: Там другой человек.
М.КУРНИКОВ: Ну, хватит!
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не хватит, я буду продолжать это делать.
И.ВОРОБЬЕВА: Этот просто никогда не закончите, я знаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я подозревал… Почему? Найдем, разоблачим — закончится. Я подозревал его, это правда. Леонид, вот в этом приношу свои извинения. Подозревал. Но бумаг не было, я не мог утверждать. Я же не человек, который может сказать: «Он коррупционер» или: «Он агент». Я работаю только по бумагам. Мне говорят: «А где? Вы уже полгода собираете бумаги». Ну, вот письмо пришло. Но еще раз: не Волков проводил расследование против меня, это не может быть моей ответкой или местью. Это люди, которые не понимают, как устроен ФБК. Волков не имел отношения к этому расследованию.
И.ВОРОБЬЕВА: Подавляющее большинство людей не отличает Волкова от команды ФБК, от Албурова…
А.ВЕНЕДИКТОВ: А он сейчас отличился сам этим письмом… хрен с ним, с этим письмом — этой позицией, справедливой позицией, более честной, с моей точки зрения, более правильной позицией. Поэтому политическая ошибка — это во вранье и вилянии. Потому что ты публичный человек, если ты говоришь одно, а думаешь другое — ну хорошо, если тебя за этим поймали по документам, отвечай. Я это понимаю.
Поэтому дорогие ФБК, мои твиттерные противники, верните, пожалуйста, Леонида Волкова, потому что, написав это письмо, он сделал правильно. Верните его. Волков — человек, который собирает деньги для ФБК. ФБК делает полезную работу часто, не всегда, судя по последнему расследованию. Верните Волкова, потому что он полезен для вас. А это, действительно, ошибка, но не то ошибка… еще раз: ошибка в том, что он свою позицию он не смог — слабак! — защитить перед вами и не смог защитить перед публикой, как я защищают ДЭГ. Вот и всё. Если ты уверен в этом… Я вот уверен. Он тоже уверен, потому что, как я понимаю, первое письмо в октябре, а последнее в феврале. Он эту позицию честно разделяет. И он стал говорить, что это ошибка, только когда письмо стало опубликовано, то есть когда поймали за руку, то есть на противоречии между публичной позицией и закрытой позицией, только поэтому, а не потому, что ошибка признана. Ну, скажи, парень, как на самом деле надо делать, я поддерживаю твои аргументы в том, что санкции должны вводиться именно персональные, а не списком. И каждый отвечает за свое, а не за приход к Путину 24 февраля. Я поддерживаю, и в этом смысле кейс «Альфы», в суде в Люксембурге, в ЕС, тоже должен быть показательным. Мы знаем, как были сняты судом санкции с губернатора Севастополя бывшего. Так, не секундочку. Вы это знаете, что бывший губернатор Севастополя, который ушел, который до Развозжаева был, подал в суд. И суд снял с него санкции. Не только мама Пригожина. Что это значит? Они были введены незаконно,с точки зрения закона. И Волков в этом прав. Поэтому я совершенно без всякого сарказма поддерживаю эту позицию. И в качестве примера да, пусть будут «Альфа» или пусть другой… Усманов.
И.ВОРОБЬЕВА: Давайте здесь зафиксируем, что в качестве примера…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Волков так и говорит, что в качестве примера.
И.ВОРОБЬЕВА: Потому что есть ощущение — об этом сейчас много пишут, — что «Альфа-Групп», Фридман и Авен — это не ангелы…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Там нет ангелов вообще.
И.ВОРОБЬЕВА: Это люди, которые совершали ошибки, по поводу которых есть расследования и есть много претензий, вопросов и так далее.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ира, все современные состояния, как известно, были достигнуты не самым честным путем.
И.ВОРОБЬЕВА: Ваше тоже, Алексей Алексеевич?
А.ВЕНЕДИКТОВ: У меня нет состояния. Я же говорю, я в минусе. Я пенсионер уволенный.
М.КУРНИКОВ: В интервью ВВС вы говорили, что вы богатый человек, вам хватит.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, меня накопленные да, деньги. Как, ты не знаешь? Сначала Гусинский давал мне миллиарды — по Соловьеву, — потом его товарищ Фейгин говорил, что мне «Газпром» давал миллиарды. Теперь их товарищ Певчих говорит, что мне Собянин… Четвертого бы найти. Моссад, наверное.
М.КУРНИКОВ: Алексей Алексеевич, можно я одну историю коротко расскажу. Был такой момент, когда однажды была молодая команда управленческая в одном городе. И у нас с ними был конфликт. Они выкидывали студию «Эха Москвы», пытались из арендованного помещения выкинуть так далее. Однажды позвонил один человек, хороший знакомый и говорит: «Давайте вы вот этого перестаете мочить или, по крайней мере, даете ему возможность выступить, — а мы всегда давали такую возможность, — а они вас перестают выселять». Я говорю: «Простите, а вы как кто выступаете? Вы кто?» И он говорит: «Я аксакал».
Алексей Алексеевич, вы аксакал в буквальном смысле слова. Белая борода, если я правильно помню из тюркских языков. Вы должны всех мирить…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, абсолютно…
М.КУРНИКОВ: Почему вдруг такая война с ФБК?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Кто на кого прыгнул? Исходя из пацанских соображений.
М.КУРНИКОВ: А даже если прыгнул…
И.ВОРОБЬЕВА: Вы мудрее, вы старше.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я мудрее и старше. Поэтому я и говорю, верните Волкова мне…
И.ВОРОБЬЕВА: Заголовок нужен такой: Венедиктов: «Верните мне Волкова!»
И.ВОРОБЬЕВА: Потому что ФБК делало и делает много полезного для нынешней России. Я никогда этого не скрывал, иначе фиг бы вам публиковались эти расследования. Извините ради бога, я всегда считал, что они вредные. Все-таки я главный редактор и отвечаю за редакционную политику. И, несмотря ни на что, они бывали в эфире, они свои расследования комментировали. Но всегда и обязательно мы приглашали тех, кого они подвергали этим расследованиям. Это правило…
М.КУРНИКОВ: Наверное, я еще должен важную вещь сказать. Мы всю неделю, как только вышли расследования, через час мы начали звать всех представителей ФБК. Мы достучались буквально до каждого. И ни один из них не пришел.
И.ВОРОБЬЕВА: Да, мы на сегодняшний эфир звонили.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но вы меня не позвали.
М.КУРНИКОВ: Куда? Вот вы здесь.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, куда — в Bild куда-нибудь.
И.ВОРОБЬЕВА: Максим!..
М.КУРНИКОВ: Нет-нет, не наговаривайте. Я знал, что мы с вами встретимся здесь, в эфире.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это был сарказм. Ну, слушайте, я все понимаю…
И.ВОРОБЬЕВА: У Максима даже солнце зашло.
М.КУРНИКОВ: Я в отпуске вообще в Bild. Почему я здесь, во Франции.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, смотри. Это было правильно, я повторяю, я, действительно, считаю… там, где я не согласен, где я вижу передергивания, я своим слушателям должен был объяснить, что вот здесь это не так. И к нам приходили…. Вот первая история с Шуваловым, если вы помните, с его самолетом.
И.ВОРОБЬЕВА: Я даже помню этот эфир, Алексей Алексеевич. Потому что это я вела этот эфир. И я в результате вступалась за Жданова, потому что, извините, это был сложный эфир.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, это был сложный эфир. А что, вы хотите простого? История в том, что, в конце концов, должны решать зрители. Вот здесь я более убедителен, там я мене убедителен.
Я еще раз повторяю: для меня важно, что ФБК делает полезную вещь. Волков в этом смысле как казначей штаба собирал и собирает очень хорошие деньги. Если вы думаете, что я не представляю себе бюджета, скажем, «Популярной политики», их зарплаты, вы глубоко ошибаетесь. Ну, заработали ребята.
Но если этому относиться как к политической партии — мы же анализируем ЛДПР, «Яблоко» — нельзя совмещать должность казначея и политического руководителя. Всегда партия и казначей отдельно. Публичного политического руководителя. Это просто ошибка классическая. И у него все время перетягивало, у Леонида Борисовича… И ты думаешь, что ты имеешь дело с казначеем, который понимает, собирает… И ты вдруг в публичной позиции ты понимаешь: Чего там… подпись отфотошоплена. Вот просто надо понимать, что случилось в этот момент в Еврокомиссии. Он же не говорит, что он не подписывал.
И.ВОРОБЬЕВА: Нет, он говорил, что он не подписывал.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, нет. «В таком виде».
М.КУРНИКОВ: Он говорит: «Подпись отфотошоплена».
А.ВЕНЕДИКТОВ: И в это время бюрократ, которому дали бумагу вот эту для оформления в Брюсселе, говорит: Это что?
И.ВОРОБЬЕВА: Как я буду это оформлять…
А.ВЕНЕДИКТОВ: И он этого не понимает. Волков этого не понимает.
И.ВОРОБЬЕВА: «Письмо, которое опубликовал Венедиктов, я не подписывал. Подпись моя туда отфотошоплена», — вот, что написал…
А.ВЕНЕДИКТОВ: «В таком виде». Ты читаешь не до конца.
И.ВОРОБЬЕВА: «Как и зачем это письмо возникло у Венедиктова в таком виде, я не знаю
А.ВЕНЕДИКТОВ: Письмо в таком виде. Конечно. А теперь знает, что юристы — и это сделала замечательное исследование «Медуза» иностранный агент, они поговорили почти со всеми — выяснилось, что, действительно, то, что я предполагал ВВС, кстати, что люди подписывали письма у себя, не собирались в комнате, а в разных странах. Потом они присылали это каким-то образом — WhatsApp, электронной почтой, факсом — лоббистам и юристам «Альфы», и это подтверждено «Медузой». И те свели в один документ. Потому что понятно, он становится тяжелым и весомым. Может быть, это некорректно. И Пархоменко этим очень недоволен. Мы знаем, кстати, о людях, которые отказались подписать. Например, Евгения Альбац, которая об этом заявила. Но при этом это было сведено в таком виде, он правду сказал. Я же не говорю, что он неправду сказал. Он почему не политик в этом смысле публичный. Это для бухгалтера важно, отфотошоплено ли это, а для казначея важно. Его ошибка в этом. Когда бюрократ говорит: «Что? Как?…» А ему дали проверить, а это громкое дело. Вот история в том.
И.ВОРОБЬЕВА: Но Максим все-таки задал не этот вопрос.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А какой?
И.ВОРОБЬЕВА: Мы говорим про вашу войну с ФБК.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет никакой войны с ФБК.
И.ВОРОБЬЕВА: Ну как нет, Алексей Алексеевич?
М.КУРНИКОВ: А почему они вас атакуют? Вот как вы на это ответили?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Потому что я довольно долго, еще до отравления Алексея считал и считаю, говорил сначала ему непублично, потом стал говорить публично, что в окружении близком — крот. Конечно, не один, но в окружении крот. Что некоторые решения, которые Алексей защищает — ну, про «Умное голосование» я не буду говорить, это спорная история, — но некоторые решение, например, сбор списков людей с персональными данными, которые обязательно попадут в ФСБ, активистов и сторонников — я ему говорил это, не только ему, но ему тоже, — это неправильно, это ошибка, и это просто очень удобно: взять и передать. Это было сделано дважды, эти списки. И она оба попали в публичный доступ. Ну, значит, понятно, где. Он со мной не соглашался.
Потом я, понимая, что наши слушатели должны знать об этих рисах, я начал говорить в эфире. После этого на меня, стали, соответственно, прыгать те, кто был сторонником этих вещей. Это понятно. Это политическая борьба. Я совершенно ничего не имею против. Это открытая… У меня вот такая позиция по «Умному голосованию», у них такая позиция — спорим. У меня такая позиция по ДЭГу, у них такая — спорим. Это нормально. Но вот это…
А почему они прыгнули? Потому что Железняк. Я же знал о том, что они копают. Вы что, правда думаете, что я, имея людей, знакомых хороших, я не знал, что они копают?
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, О’кей. Мы сейчас по кругу уже ходим. Может быть, остановиться и вам и им? Вы же все понимаете, где настоящее зло. Вы же понимаете, что происходит. Зачем устраивать вот эти вот…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Интересно, меня обозвали гондоном, подонком, жуликом.
И.ВОРОБЬЕВА: А вы в ответ их — мудаками.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет.
И.ВОРОБЬЕВА: И понеслось…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Они имеют на это право. Я поддержал их позицию. Какими мудаками? Еще раз: я поддержал позицию…
И.ВОРОБЬЕВА: Какую позицию? Не писем…
А.ВЕНЕДИКТОВ: А что я прыгнул, где я прыгнул?
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, когда вы рассказывали, из чего состоит «Мой район» и дальше про деньги и про ДЭГ — вы все равно говорили, что это хреновое расследование…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но оно же хреновое расследование. И если бы было хреновое другое расследование про тебя. Про Путина, про Явлинского…
И.ВОРОБЬЕВА: Хорошо, что через запятую, спасибо большое.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А неважно. Надо уважать расследования… Про любого. Про «Северный поток» Херша, про сейчас. Я для своих слушателей и зрителей говорю: «Вот это меня смущает». Мне не важно, кто. Это работа такая. Они должны понимать, что существуют дырки. А история, извините меня, со списками меня вообще… Потому что вы передаете своих активистов. Так бы они собирали бы по городам…
И.ВОРОБЬЕВА: Это уже когда было…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это было совсем недавно.
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, ничего, что существовало до 24 февраля, не существует.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо. Так вот, поэтому ко мне после 24 февраля пришли люди, которые очень уважаемые Навальным, которые работали рядом с Навальным, не в штабе, а рядом, очень уважаемые мною люди и сказали: «Леша, пожалуйста!» Я сказал: «Конечно, я заткнусь». И я заткнулся. А дальше началось… До Певчих…
И.ВОРОБЬЕВА: До Певчих у Дудя.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Которая сказала, что он брал деньги. Она сказала на миллионную аудиторию, что Венедиктов брал деньги. Я с этим не согласен. Пусть доказывает.
М.КУРНИКОВ: Ну, как же, вы деньги брали — они доказали.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не-не, что я коррупционер.
М.КУРНИКОВ: Это другое…
И.ВОРОБЬЕВА: Они считают это коррупцией.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну хорошо, они могут считать это коррупцией, как угодно. Я же должен ответить. Я же не должен смолчать. Я не дам себе ходить по ногам. Так на это был весь расчет, что я смолчу и моя репутация по этим проблемам…
И.ВОРОБЬЕВА: Алексей Алексеевич, никто не рассчитывает, что вы смолчите, при всем уважении.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Значит тогда — я могу сделать только один вывод, — что это часть их внутренней борьбы, чтобы снести Волкова. Тогда остается один вывод, что это всё было, чтобы я прыгнул на Волкова. Ну, значит, я попал в ловушку.
И.ВОРОБЬЕВА: Это какое-то плохое кино… Это даже не «Омерзительная восьмерка».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это вестерн хороший. Послушай меня еще раз, Ира: это политическая борьба. Это жизнь. У нас разные точки зрения со многими членами ФБК на то, что такое коррупция. И, например, когда они говорят, что главное в стране, это коррупция и из-за этого война, я говорю, нет, коррупция — это следствие милитаризованной системы. И есть милитаризованные режимы фашистские и полуфашистские, где нет коррупции. Китай, где казнят за коррупцию. Вы хотите, как в Китае.
М.КУРНИКОВ: Но она там все равно есть.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Есть, но казнят. Всюду есть. А что, Франко был коррумпирован? Почитайте вот эту книгу Баунова на shop.diletant.media «Конец трех европейских диктатур». Что, Франко был коррумпирован? Может быть, Салазар был коррумпирован, если вы помните такую фамилию?
может быть, Гитлер был коррумпирован? Или Сталин был коррумпирован?
И.ВОРОБЬЕВА: Слушайте, я бы с удовольствием поговорила с вами про коррупцию…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я просто тебе говорю, что у нас расхождения, я говорю, что в базе это лежит — и я пропустил — но я признаю свою ошибку, я это пропустил и этот шум сапог, этот реваншизм, который в головах… Я думал, как многие: У нас отличный коррумпированный режим. Отличный в смысле огромный…
И.ВОРОБЬЕВА: То есть про деньги.
А.ВЕНЕДИКТОВ: У людей яхты, дворцы золотые. Девушки с бриллиантами в пупках, я не знаю что… какая война, на хрен? Они на Сицилию уезжают, чья яхта длиннее они меряются метрами. Какая война? Я ошибся. Коррупция — следствие этого режима.
Я не знаю, что из-за этого нужно переходить на личности. Я перешел на личности. Я вообще, кстати, по поводу писем — говорят, ответка, — я же просто опубликовал письма, я даже не комментировал.
И.ВОРОБЬЕВА: Этого было достаточно, Алексей Алексеевич.
М.КУРНИКОВ: Вы назвали Волкова трусом…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это когда он стал реагировать. Не надо, Максим. Давайте порядок представим… А я вам еще одну историю расскажу.
И.ВОРОБЬЕВА: Нет, секундочку! Не расскажете. Алексей Алексеевич, вот вы говорите, что у вас с ними расходятся взгляды на коррупцию. А они считают вас коррупционером.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Пусть считают. Я ничего не могу сказать. Я могу тоже по их же логике считать их коррупционерами. Если пользоваться их логикой, они тоже коррупционеры. Я привел пример с Железняком. Я могу привести пример с этими несчастными айтишниками, которых они сначала поместили список, потом вдруг почему-то двое, которые делали видеонаблюдение в Москве, то есть страшная история.
Во-первых, как известно, в Москве все коррумпировано. Во-вторых, делать видеонаблюдение — это точно ФСБ, даже нет вопросов. И они их вводят. По их логике понятно. Потом почему-то не выводят и говорят, что он покаялись. А потом, когда я про это рассказываю, они их снова вводят. Ребята, алло! У меня нет таких денег, чтобы уйти из вашего списка — я могу так говорить. Но я так не считаю, потому что у меня нет доказательств. У меня есть, как говорит Пархоменко, допущения и подозрения в отношении отдельных лиц.
Но то, что коррупция в данном случае являлось для меня следствием этой системы построенной… И даже если бы не было коррупции, может быть, была бы еще хуже война. Была быть отлично мобилизована армия. Деньги не украдены. Вооружение, оружие. Может быть, ее поблагодарить еще надо, эту коррупцию.
Поэтому мне все равно, что считают политические противники, абсолютно все равно.
И.ВОРОБЬЕВА: Это называется «В администрации президента который день едят попкорн».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это привет тем, кто прыгнул. Поэтому я говорю, что в ближайшем окружении Навального, который находится на свободе, существует человек, который либо манипулирован, как вчера мы говорили с Пастуховым, почему оппозиция не может объединится, — потому что оппозиция инфильтрована агентурой, это правда, либо манипулируема. Конечно, это сработало на администрацию президента, очевидно.
А это письмо, если бы оно было опубликовано самим Волковым, я бы публично поддержал, если бы это были письма ФБК, я бы их публично поддержал в этом вопросе.
Но я считаю так. А что делать? Почему я должен свои политические взгляды менять, потому что это ФБК или не ФБК? Нет. ФБК нужно в современной России, но нужно, чтобы они руководствовались не чувствами личной маленькой вендетты, а Россией.
И.ВОРОБЬЕВА: Чье мнение о том, что эта вся история с «Мой район», «ДЭГ» — коррупция, вот чье мнение подобное вы бы приняли и сказали, что да?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я, во-первых, знаю, что это не коррупция.
И.ВОРОБЬЕВА: К вам приходит человек, который говорит: «Алексей Алексеевич…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Есть уважаемые люди, которые так считают, причем разница между конфликтом интересов и коррупцией вы понимаете?..
И.ВОРОБЬЕВА: Хотя бы что-то из этого.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Скажем, Витя Шендерович считает, что это конфликт интересов. Я с ним не согласен. Я уважаю его мнение, я к нему прислушиваюсь. Константин Сонин считает, что это коррупция. Неправда. Я сожалею. Мне его мнение важно. Это неправда. Я надеюсь, что когда он еще раз посмотрит… Если конфликт интересов — спорно. Я не считаю, ты можешь считать. Но если это коррупция, ты обвинил меня в уголовном преступлении. Извини, коррупция — уголовное преступление. Тогда прости. Вот я тебе привел два примера.
Конфликт интересов — это спорно. Я считаю, нет, ты считаешь, да. Я уважаю. А коррупция — это обвинение в уголовном преступлении. Этого я принять не могу. Поэтому, извините, вы считаете, что я уголовник. Ну, хорошо, вы там — я здесь.
М.КУРНИКОВ: Алексей Алексеевич, вы сказали фразу, что если бы вы знали даже, если бы у вас была возможность вернуться в прошлое, вы все равно занимались этим ДЭГом.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
М.КУРНИКОВ: Вы правда не видите тот негативный эффект разрушительный?..
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вижу. К сожалению, эффект, радиация начинает нарастать. Но мне все равно кажется, что идея ДЭГа важнее. Но сейчас я строил самолет «Боинг». Сейчас его превращают в обломки аэроплана. Тут ничего не сделаешь. Нам придется через это пройти.
М.КУРНИКОВ: Когда играешь с шулерами, всегда проигрываешь, Алексей Алексеевич.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Мы не играем с шулерами. Это было сделано для москвичей. И голоса на тех выборах были защищены. Мы это знаем.
И.ВОРОБЬЕВА: Да проблема даже в том, что тот «Боинг», который вы строили — не берем, что сейчас — это уже разрушительные последствия для вашей репутации, нашей репутации.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это старый спор, должен ли Сахаров делать водородную бомбу тоталитарному, авторитарному режиму?
И.ВОРОБЬЕВА: Как вы неожиданно…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, это вопрос об этом, потому что это разрушительная история. Конечно, последствия этого разные. И так главный спор был: общество не готово к этому и государство к этому не готово. Ну, давайте посидим, подождем, когда общество и государство будут готовы. К чему еще оно не готово? Мы знаем, что Россия не готова к демократическим процедурам. Мы знаем, что русский народ — быдло. Да? И при этом он ничего не понимает, он поддерживает государство, ведет эту войну. И поэтому ничего делать не будем. А чего делать-то? Вот оно такое.
Ничего подобного. Это неправильно. И давайте это закроем. Нам же говорили: «Ребята, о чем вы тут, в тоталитарном режиме… «Эхо» — это витрина путинского режима (ельцинского еще). Вы закройтесь, хлопните дверью. Потому что вас сколько — миллион слушателей? — на самом деле, 3.5 по стране ежедневно, — но нас-то 140». Надо было закрыть? Не надо было это делать? Не надо было вводить стандарты журналистики, надо было как Соловьев?
М.КУРНИКОВ: Это разные вещи.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, это не разные вещи. Это или ты работаешь на свою страну, перспективу или ты на нее не работаешь. Вот и всё.
М.КУРНИКОВ: Алексей Венедиктов в эфире «Живого гвоздя» — не верю, что говорю это — Максим Курников. Всем пока!
И.ВОРОБЬЕВА: Я предлагаю в комментариях накидать сердечек для Иры Баблоян, которая себя плохо чувствует и завтра вернется.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Забыл сказать важную вещь, что мы провели голосование, если удастся, проведите завтра подобное. Я хочу сравнить разные аудитории.
Я спросил наших телезрителей оставить комментарии только для тех, кто подписан на канал. Потому что приходят люди, швыряют грязь в любого гостя — я-то переживу — в любого гостя и уходят. У нас было 64 на 36, и мы как бы двигаемся к этой истории. Просто, может быть, завтра, Макс, когда будем много народу, проведи голосование.
М.КУРНИКОВ: Хорошо.
И.ВОРОБЬЕВА: Всем спасибо, пока!