«Особое мнение» Валерия Соловья: Смертная казнь. Когда станет лучше? Где Путин?
Я еще не готов называть это мирными переговорами. Но я, кстати, всегда говорил, что осенью мы выйдем на реальную возможность прямых уже мирных консультаций. Сейчас в основном через посредников. Хотя я не исключаю, что они, может быть, уже и прямые, но нам об этом не сообщают. Сейчас идет подготовка общественного мнения к тому, что осенью начнутся какие-то переговоры, и нам о них сообщат…
А. ВЕСНИН: 11 часов 1 минута в Петербурге. Всем добрый день. Меня зовут Арсений Веснин. Это Ютюб-канал «Ищем выход». Ютюб-канал, который делают журналисты бывшего и, может быть, еще немножечко нынешнего «Эха Петербурга». И у нас сегодня в гостях ваш долгожданный профессор Валерий Соловей. Валерий Дмитриевич, я вас приветствую.
В. СОЛОВЕЙ: Здравствуйте, Арсений. Спасибо за приглашение. Здравствуйте, уважаемые зрители и слушатели. С добрым утром тех, для кого сегодня сейчас утро.
А. ВЕСНИН: Ну вот вы сказали «с добрым утром». Наверное, это то, что вообще многие хотят слышать от вас, от других аналитиков и спикеров в Ютюбе. В последнее время, мне кажется, с этим многие согласны, последние, может быть, уже несколько лет многие программы, многие беседы, они зачастую являются не только и не столько аналитикой, попыткой понять, что же происходит, а все-таки попыткой как-то дать людям или, наоборот, глотнуть, вздохнуть какой-то воздух оптимизма. Я знаю, что многие вас за это любят, что вы даете людям надежду, что, может быть, что-то все-таки в скором времени изменится.
Хотя вот оглядываясь, как всегда, я, готовясь к эфиру, собираю темы, вот одна печальнее другой, то, что я смотрю. Поэтому хочу начать сразу с вопроса в лоб. В чем сейчас видите, Валерий Дмитриевич, оптимизм для сегодняшнего времени?
В. СОЛОВЕЙ: Как ни странно, Арсений, и это несколько парадоксально, но я об этом всегда предупреждал, что к улучшению можно прийти только через ухудшение. Уж извините за такую банальность, но оттолкнуться от дна можно только тогда, когда ты на него опустишься. Именно это сейчас в России происходит. Я мог бы сказать еще, добавить в список мрачных новостей еще какие-то. Допустим, что готовится восстановление смертной казни в Российской Федерации уже осенью, что на рубеже лета-осени будут обсуждаться вопросы о проведении мобилизации и тому подобные вещи. Но через это придется пройти.
Я, кстати, не говорю, что это непременно случится. Здесь очень важно понимать. Хотя само по себе появление подобных новостей нервирует. Это совсем не тот тонус, в котором людям хотелось бы находиться. Это такая массовая невротизация, психотизация общества. Но я твердо знаю, я вот хочу просто подчеркнуть, это не надежда, не предположение, я твердо знаю, что в довольно скором времени ситуация начнет неожиданно практически для всех улучшаться.
А. ВЕСНИН: Неожиданно для всех улучшаться? В этом году?
В. СОЛОВЕЙ: Да, в этом году. За исключением очень небольшого, я бы сказал, даже крайне узкого круга людей, посвященных в перипетии российской византийщины и понимающих, что происходит. Да, именно в этом году. Это очень важно понимать. Но одновременно мы пройдем, понимаете, через пик политического кризиса. И должна произойти хаотизация. То есть хаотизация государства, разложение государственной ткани. Вот все это нам придется переживать, как мы подобное переживали, скажем, в начале 90-х годов прошлого века. А другого пути просто нет. Из кризиса иначе не выходят.
А. ВЕСНИН: Валерий Дмитриевич, подождите, я немножко запутался. То есть сейчас будет кризис, хаос, но к концу этого года станет лучше. Давайте определимся, что значит станет лучше.
В. СОЛОВЕЙ: Я бы сказал так. Появится надежда, видимая подавляющему большинству общества. Это очень важно понимать. Вы знаете, вот бывает улучшение, то, что можно назвать объективным, когда мы замеряем социально-экономические индикаторы. Если верить российской статистике, пусть даже с оговорками, сейчас благосостояние трудящихся растет. Доходы растут, прочее. Но, как говорил Зорин покойный, помните, политобозреватель, в США работавший, нерадостно на душе у простых американцев. Вот это просто на самом деле не вызывает чувства исторического оптимизма, потому что нет никакой перспективы. Люди, если даже не понимают этого, они это прекрасно ощущают.
А теперь представьте ситуацию. Это отчасти похоже на то, но лишь отчасти, что было при Горбачеве. Ситуация же тоже была социально-экономическая так себе. Но был оптимизм, исторический оптимизм, когда перед вами открывают новые перспективы, когда вы вдруг видите горизонт и вы знаете, что можно идти в этом направлении. Вот нечто подобное и должно произойти в России. Но при этом оборотная сторона открытия этого горизонта, такой верификации надежды, которая станет очевидной для всех, будет ухудшение социально-экономического положения и дезорганизация государственной ткани.
Вот я получил письмо недавно из города Бор, по-моему, это Новгородская область, где мне пишут, что две недели у нас нет воды, две недели, и всем на это наплевать, утром дают воду ненадолго. Я думаю, что из многих городов могли бы написать подобное. Но там в конце стоял вопрос: «Это вот и есть то самое разложение государства, о котором вы говорите?» Я ответил, именно то самое разложение и есть, когда государство на всех уровнях перестает выполнять свои базовые функции.
Сейчас оно выполняет только несколько функций. Одна из них – это буквально по Салтыкову-Щедрину – пугать людей, вызывать у людей страх, оторопь, оцепенение. Ну хорошо, вызываете вы страх, оторопь, оцепенение. А дальше-то что? К чему это приведет? Сколько веревочке не виться, она все равно имеет конец. Вот когда я говорю, там восстановление смертной казни, это вполне серьезно. И наплевать там на то, что говорит Зорькин. Я просто знаю тех людей, которые готовят эту меру. Но когда их спрашиваешь: «Слушайте, а вы понимаете, что это может к вам вернуться?»…
А. ВЕСНИН: И что говорят?
В. СОЛОВЕЙ: А ледяное оцепенение. Нет, они не отвечают, конечно: «А нас-то за что?» Нет, на это хватает ума. Ледяное оцепенение. То есть отсутствие, я бы сказал, даже не то что там некого исторического знания – здравого смысла. И, кстати, вот отсутствие здравого смысла – это сейчас вообще характерная черта значительной части российского общества, у меня такое ощущение. То есть люди не выстраивают причинно-следственные связи. Кстати, пропаганда их отучила. Кстати, она очень эффективна в этом смысле. Она разрушает способность к логическому мышлению.
А. ВЕСНИН: Все-таки возвращаясь к позитивным открытиям окон возможностей, которые, вы говорите, произойдут в конце года. Что же с войной-то будет в этот момент? Все-таки главный фактор, наверное.
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, он не главный. Кстати, это очень забавно. Хотя это, конечно, сейчас выражение «забавно», наверное, цинично звучит. Для российской элиты главное – это не военные действия с Украиной. Для российской элиты главное – это как перехватить власть. А военные действия, они вторичны по отношению к ключевой проблеме.
Но если наблюдать за тем, как меняется сейчас тональность медиа, и за тем, какая информация появляется, мы с вами убеждаемся в том, что все больше материалов, говорящих или намекающих на близость мирных консультаций. Я еще не готов называть это мирными переговорами. Но я, кстати, всегда говорил, что осенью мы выйдем на реальную возможность прямых уже мирных консультаций. Сейчас в основном через посредников. Хотя я не исключаю, что они, может быть, уже и прямые, но нам об этом не сообщают. Сейчас идет подготовка общественного мнения к тому, что осенью начнутся какие-то переговоры, и нам о них сообщат. Это было бы значительным сдвигом вперед, конечно, во всех отношениях.
Но здесь есть, понимаете, опять же такая оборотная парадоксальная сторона. Представьте себе, что те люди, которые идут на мир или вынуждены пойти на мир, или размышляют о мире, это совсем не означает, что они хотели бы либерализации внутри страны. Это может сопровождаться желанием, и оно у них есть, ужесточить – ужесточить положение вещей, усилить меры дисциплинарного воздействия и тому подобное. И та, скажем, борьба с коррупцией, которая была начата в Министерстве обороны, борьба с коррупцией, это правда, в Генштабе, она будет не только продолжаться, она захватит другие силовые ведомства.
Я не хочу сказать, что это плохо. Это хорошо, я согласен. Вопрос в том, как это использовать. Потому что борьба с коррупцией – это такой универсальный инструмент влияния на кого вы хотите повлиять. Кого хотите вы можете обвинить в государственной изменене, в том, что он сотрудничал с ВСУ, передавал донаты, конфисковать имущество, национализировать. Кого угодно вы можете обвинить в превращении семьи в экстремистскую ячейку. Ну вот как со знаменитой четой Александра Глебовича и Лидии Невзоровых случилось.
То есть из одного не следует другое. Поэтому если люди думают, что как только прекратятся военные действия или будет хотя бы какая-то заморозка, то свобода хлынет на наши пажити, то это не так. Ситуация гораздо сложнее. Но тем не менее это ситуация все равно при последнем издыхании, это очень важно понимать. Потому что даже среди носителей этой идеи, носителей идеологии, носителей власти очень сильное желание порвать с путинским прошлым. Очень сильное желание. Они понимают, что дальше так нельзя.
А. ВЕСНИН: Тут, кстати, пишет человек, называет себя вашим постоянным слушателем, спрашивает у вас: «Вы говорили, что в начале 2024 года будет понятно и всем известно, что Путин умер, что скрывать это у элит не получится. Они же скрывают это до сих пор успешно. Как же быть, Валерий Дмитриевич?»
В. СОЛОВЕЙ: Нет, они это не скрывают. Потому что достаточно обладать глазами, я подчеркиваю, не надо изощренного интеллекта, не надо же экспертиз проводить, чтобы увидеть, что поведение человека, который себя именует Путиным, разительно отличается от поведения оригинала.
Ну хотя бы посмотрите, как он вел себя в Северной Корее подобострастно. Никогда такого поведения живой настоящий Путин себе не позволял. Да просто посмотрите, как изменился его рост. Почему он вдруг превратился из человека, который сидел на расстоянии 10 метров от своих собеседников, в живчика?
И когда я слышу, Телеграм-каналы сообщают: «Ах, меры безопасности, тесты на ковид», а что же он тогда обнимается со всеми и целуется? Неужели у людей не хватает, я подчеркиваю, здравого смысла? Понимаете, это все перед глазами, перед глазами у людей. Если они боятся это видеть, боятся – это вопрос уже к их, я бы сказал, такой моральной и психологической силе. Потому что для того, чтобы многие вещи увидеть, надо для себя сделать допущение, что, возможно, мир не таковой, каким его представляет пропаганда, а вообще он другой.
Ну и вообще, я не понимаю, чему удивляются, живя в России? Чему еще можно здесь удивляться? Ну вот чему? Точно так же, когда я с апреля 2021 года говорил о том, что неизбежны военные действия против Украины, с апреля, а в декабре 2021 года, 31 декабря, я сказал как раз в эфире «Эха Москвы», когда они начнутся. Я сказал, все уже, решение принято. Да, крутили пальцами у виска, говорит: «Да нет, этого не может быть. Ну что вы, это же невыгодно. Это неправда. Это исключено». Ну кто оказался прав в конечном счете? Так и я сейчас прав.
А. ВЕСНИН: Ну, как вы знаете, сейчас распространено: конечно же, Валерий Соловей в какой-то момент точно окажется прав. Так многие говорят, имея в виду, что Путин в любом случае когда-то умрет. Ну, если он еще не умер.
В. СОЛОВЕЙ: Он уже умер.
А. ВЕСНИН: Вот, кстати, ваш бывший, по-моему, товарищ Андрей Космач, я тут видел, извинился, сказал, что нет, все-таки Путин жив.
В. СОЛОВЕЙ: Я не отвечаю за слова других людей. Я как истинный либерал признаю за людьми право на свободу мнения. И в том числе право на свободу мнения включает и право на ошибку.
А. ВЕСНИН: Хорошо. Тогда все равно для меня вот, кстати, непонятна эта ситуация. Ну хорошо, уже столько времени, вот вы говорите, очевидно, что Путина нету. Почему весь мир-то? Ну хорошо, российская пропаганда одурманила население нашей страны. Почему весь мир-то продолжает подыгрывать?
В. СОЛОВЕЙ: Арсений, а миру это зачем? Если это не нужно самим русским, объясните мне на раз, два, три, зачем это миру. Что это изменит в мире?
А. ВЕСНИН: Может быть, это какая-то возможность дестабилизировать обстановку в стране и прекратить войну.
В. СОЛОВЕЙ: Нет. Во-первых, войну это не прекратит. Наоборот, это вызовет ожесточение. Во-вторых, почему вы взяли, что Западу выгодна дестабилизация России? Он ее как огня боится. Потому что сейчас повторяется почти зеркально ситуация с распадом СССР 1991 года, когда все западные лидеры говорили, что нет, мы не хотим распада Советского Союза. Выхода Прибалтики – да. А почему мы не хотим? Потому что был опыт распада социалистической Югославии. Он показал, что возможна ожесточенная, кровопролитная гражданская война с этническими чистками. А теперь представьте себе экстраполяцию этой логики на страну, где ядерный арсенал.
Сейчас ровно то же самое. Все эти страхи, которые были тогда, ожили. Эти страхи определяют отношение и поведение. Почему Запад не оказывает ошеломительную поддержку военно-техническую Украине? Потому что он боится того, чтобы Россия потерпела стратегическое поражение. Потому что вследствие этого поражения, по мнению западных аналитиков, ну не тех, которые там публикуются в открытой прессе, а вот тех, которые обслуживают государство, хотя у них это на самом деле часто совпадает и взаимозаменяемо, они говорят о колоссальных рисках подобного развития ситуации. Все же очевидно, все находится на поверхности.
И, кстати, обратите внимание, вдруг украинские власти, а у них есть декрет о том, что нельзя вести никаких переговоров с Путиным, начинают говорить: «Ну почему, мы вот рассчитываем уже на следующей конференции по Украине подписать соглашение с Россией».
А. ВЕСНИН: Но Зеленский говорит о том, что он не исключает возможность приезда Путина.
В. СОЛОВЕЙ: Да, потому что Путина нет, и Зеленский об этом прекрасно знает.
А. ВЕСНИН: Поэтому он не исключает возможность его приезда?
В. СОЛОВЕЙ: Конечно. Если вы исключаете Путина из системы координат политической, вы понимаете, что вам очень сложно выстраивать новую картину мира, в том числе пропагандистскую. Это же очень сложно. У вас есть воплощение зла – Путин. Вы знаете, что только поэтому начаты военные действия, только благодаря его энергии дьявольской они продолжаются. На самом деле вдруг выясняется, что это не такт, что мир сложнее, чем кажется.
А он всегда сложнее, чем кажется. Те люди, которые говорят, что все просто, совершают глубочайшую ошибку. Мир всегда гораздо сложнее, чем он кажется. Ну, за исключением, может быть, пропагандистских подач этого мира. Да, в пропаганде всегда. И плюс у людей есть всегда очень сильное желание упростить картину мира для того, чтобы сделать его понятнее, удобоваримее.
А. ВЕСНИН: С другой стороны, в обратную сторону, чересчур усложняя, получается конспирологический подход, если усложнить этот мир чересчур.
В. СОЛОВЕЙ: Дело в том, что бритва Оккама – это замечательное правило. Я сам о ней часто вспоминаю. Дело в том, что она гласит не то, что ты всегда выбирай простое объяснение, она гласит, что ты начинай с простого объяснения. Но это вовсе не значит, что простое объяснение объясняет все. Мир гораздо сложнее. Потому что как вы обойдетесь без конспирологических, допустим, так их назовем, предположений, когда вы касаетесь деятельности спецслужб? Да никак. Вот мы с вами обсуждали возможность мира России и Украины. Я говорю, что ведутся, возможно, вполне вероятно, уже сейчас закрытые консультации. Это конспирология или это реальность политики? Это реальность политики.
А. ВЕСНИН: Ну смотрите, тут, мне кажется, есть разница между «возможных переговоров». Когда две воюющие стороны ведут какие-то непубличные переговоры – это звучит логично. Хотя мы, конечно, не можем утверждать, потому что они скрыты. С другой стороны, например, предположение, что Зеленский знает, что Путин мертв, но все равно приглашает Зеленского на саммит, и американцы тоже пытаются не говорить о том, что Путин мертв – вот это уже немножко, согласитесь, разные какие-то, я не знаю, уровни, что ли, предположения.
В. СОЛОВЕЙ: Методологически это одно и то же. Просто никто, ну или большинство не могут поверить в возможность подобного масштаба лжи. Потому что это глобальная ложь. Это глобальная фальсификация. Ну что ж, все в мире когда-то случается впервые. Вот Российская Федерация выступила основоположником такой глобальной лжи. И она довольно эффективно ее реализует. Она сформировала фактически заговор молчания.
Ну, допустим, Ким Чен Ын вел себя по-хозяйски по отношению к двойнику. Он был заметно по-хозяйски. Российскую делегацию унизили. А куда деваться? Си Цзиньпин может потрепать там за щечку, он тоже ведет себя совершенно по-хозяйски, чего раньше не было. Это им выгодно. И им это выгодно. Остальные просто чураются общения с Путиным. А те, кто может что-то получить конкретное практическое от так называемого Путина, а точнее от российских властей, они это получают. Вот уговорили Вьетнам, чтобы туда двойник поехал. Никаких соглашений там подписано с Вьетнамом не было. Ну, точнее, формально они были подписаны, но их цена стремится к нулю по большому счету.
Надо было показать, что нет международной изоляции, что это настоящий работающий президент. А то, что он спрыгивает буквально с самолета или сбегает, как живчик – ну надо же. До этого он едва держался за стол год назад. А сейчас, как живчик, обнимается, целуется, спрыгивает. Правда, заискивающе смотрит в глаза и по-дурацки смеется, чтобы понравиться своим визави. Здравый смысл, Арсений, не надо ничего дополнительного.
А. ВЕСНИН: Валерий Дмитриевич, тогда объясните, пожалуйста, кто же все-таки сейчас эту войну, начатую Путиным, продолжает?
В. СОЛОВЕЙ: В первую очередь группировка Николая Патрушева. Не то, что она против мира. Она, вообще-то, за мир, но за мир на своих условиях. Свои условия – это признание территориального статус-кво. Это то, что было предложено Украине в мае этого года через посредников. Украина от этого предложения отказалась. Сейчас, насколько я понимаю, пытаются выработать новую формулу. Но это одна группировка.
Есть другая группировка. Эту группировку давайте идентифицируем как Чемезова. Да, она предполагает более широкий компромисс. И она предполагает гораздо более гибкую позицию в отношении мирных соглашений с Украиной. Я сейчас не буду конкретизировать, но эти позиции очень отличаются.
Другое дело, что для того, чтобы начать говорить о мире, не говорить о возможностях мира, а вот начать напрямую говорить о мире, стороны должны определить тот самый предмет, о чем они будут говорить. То есть тем самым переговорам, о которых нам объявят, предшествуют как раз закулисные консультации, закулисные согласования и сближение позиций, что мы будем говорить об этом, об этом, об этом, а вот здесь, здесь и здесь у нас проходят ограничения, пресловутые красные линии. Вот пока что этого не было, понимаете?
Вот сейчас, я надеюсь, я очень надеюсь, что этот процесс идет. В противном случае бы не появилось так много публикаций. Потому что цель публикаций всегда – готовить общество, готовить к тому, что могут произойти те, те и те вещи.
А. ВЕСНИН: Как вы считаете, есть ли готовность со стороны Зеленского и союзников Украины?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, время работает не на пользу Зеленского в данном случае сейчас и не на пользу Украины. Я имею в виду перспективу президентских выборов в Соединенных Штатах с победой Трампа.
Это, кстати, вовсе не означает, что это так плохо Украине и так хорошо для России. Это может обернуться как раз для России серьезнейшими проблемами. Но если исходить из видения того предварительного мирного плана, который советниками Трампа подготовлен. Потому что надавить на обе стороны надо – и на Украину, и на Россию. Но это означает, что, если вы хотите, чтобы у вас были свободные руки, чтобы вы не делали чего-то из-под палки, чтобы вы не чувствовали себя в положении стороны, которой диктуют, навязывают волю, вам надо начать готовить это мирное соглашение сейчас, не дожидаясь этих самых выборов в ноябре. То есть вот сейчас уже надо подготавливать платформу, на которой вы будете вести мирные переговоры.
Что делает, допустим, Эрдоган? Он говорит: «Вот я предлагаю то-то и то-то». В ответ он получает отлуп. Я могу сказать, что это вызовет гнев Эрдоган и скорее уже вызвало гнев Эрдогана. Потому что Россия его униженно просила о встрече. Униженно. И тут, значит, словами президентского так называемого пресс-секретаря говорят, что нет, нам такие посредники не нужны. Мне очень интересно, какой будет сейчас разбор полетов в Кремле, что вообще случилось. Но, так или иначе, все понимают, что сейчас надо начинать переходить в новое качество. Помните, там март и апрель 2022 года, переговоры, потом конфронтация.
А. ВЕСНИН: В Стамбуле как раз-таки.
В. СОЛОВЕЙ: Да, как раз, совершенно верно, в Стамбуле. Стамбул предоставил площадку и, возможно, модерировал. Я никогда этим не интересовался. Потом стороны перешли к конфронтации. Хотя могу вам сказать, что как раз после смерти Путина, то есть с рубежа октября-ноября прошлого года, Россия несколько раз по нескольким трекам пыталась обращаться к Украине с мирными предложениями. Последний раз, как я сказал, в мае этого года.
И, в общем, в некоторых случаях эти мирные предложения, насколько я знаю, вообще не доставлялись до адресата, потому что Запад пожимал плечами и говорил: «Нет, ну здесь вообще не о чем говорить. Мы, естественно, не будем пытаться уговорить наших украинских коллег, которые защищают родину, чтобы они пошли на ваши условия».
А сейчас меняется контекст, очень важно понимать. Дело даже не в том, победит «Национальное объединение» во Франции или нет. «Национальное объединение» никогда не будет проводить в случае формирования правительства пропутинскую или пророссийскую позицию. Это исключено. Но то, что она станет более сдержанной по отношению к Украине, наверное, это предвидимо. Более сдержанной, я подчеркиваю. Это уже изменения в рамках Евросоюза.
Допустим, побеждает Трамп. Мы с вами не знаем, это все-таки демократические выборы. Но пока вот ситуация выглядит так, что, кажется, его шансы больше.
То есть меняется сам геополитический контекст этой конфронтации. Он вынуждает.
А. ВЕСНИН: Это понимают украинцы, и они готовы идти навстречу.
В. СОЛОВЕЙ: И понимают в Кремле. Конечно, конечно. Потому что, знаете, если вы не идете за судьбой, она вас ведет. Точнее, не идете навстречу судьбе, она вас начинает вести как барана. Поэтому лучше сделать вид, что вы по собственной – во многом так и есть – доброй воле. Плюс есть ощущение, снова стратегический тупик на фронте. Да, там Россия продолжает давление. Ценой каких-то колоссальных потерь она добивается мизерных достижений, абсолютно мизерных. Украинцы снова заговорили о том, что готовятся к контрнаступлению. Наверное, может быть предпринята еще одна попытка, последняя. Но ощущение такое, что, как и в прошлом году, сломать вот это стратегическое равновесие просто не удастся. Ну что, истощаться дальше?
А. ВЕСНИН: Украина, кажется, истощается быстрее, чем Россия.
В. СОЛОВЕЙ: Естественно. Но это не означает, что у России так хороши дела, несмотря на то что мы с вами говорили о статистике победной реляции. Потому что на самом деле монетарные власти российские, в частности госпожа Набиуллина, настроены алармистски. Они полагают, что очень серьезные проблемы неизбежны. И каждый раз, когда они говорят с военно-политическим руководством, участвуют в совещаниях, они начинают с констатации очень опасного положения и с фактической неизбежности тяжелого экономического кризиса.
То есть это может ударить и по России и в самый, я бы сказал… Почему неожиданно? В России всегда все неожиданно. И снег неожиданно идет, вы же знаете, и наводнения неожиданно случаются. Никогда такого не было, и вот опять. Но лучше, пожалуй, чем покойный Виктор Степанович, это не охарактеризуешь.
Так что здесь все тоже далеко не так гладко. Да, демографических ресурсов больше. Но, видите, они истощаются. О мобилизации вопрос не решен. Его будут обсуждать на рубеже лета-осени. Но если вы хотите идти на мир, зачем вам мобилизация? Это первое.
Второе. Здесь есть еще такие встроенные моменты, которые не имеют стратегического характера. Вот Генштаб говорит, ему нужна мобилизация. Но при этом Генштаб понимает, что добиться военного успеха невозможно, военного прорыва невозможно. Зачем он тогда об этом говорит? А чтобы генералов перестали арестовывать. Чтобы перестали арестовывать генералов. Потому что они себя чувствуют сейчас под угрозой.
А. ВЕСНИН: А как разговор о мобилизации спасает генералов?
В. СОЛОВЕЙ: А как же? Это же военные, это же военные. Они, значит: «Мобилизация. Это нам нужны новые прорывы. А как же вы будете ставить тогда там Генштаб?» Вот хотели, допустим, снять с должности Валерия Герасимова. И тут Международный трибунал в Гааге предъявляет ордер на арест. Вот его сейчас можно снимать? Нет, я не хочу сказать, что это тонко задуманная игра. Нет, ничего подобного.
Я к тому, что вот такие переменные, они меняют рисунок, и что очень много встроенных моментов, которые связаны с людьми, с интересами людей, с групповыми, с личными интересами, с амбициями. В конце концов, с эмоциями очень много связано всегда, особенно если речь идет о военной конфронтации. Очень мощный психоэмоциональный фактор.
Вот украинские ресурсы истощаются, абсолютно верно. Тем не менее, все-таки 52% населения Украины (по некоторым опросам, больше) готовы вести войну до победного конца. Они готовы. Решимость и поддержка сохраняются.
А. ВЕСНИН: Валерий Дмитриевич, давайте сейчас прервемся буквально на 30 секунд. Я напомню, что у нас Валерий Соловей в гостях. Меня зовут Арсений Веснин. Друзья, не забудьте, пожалуйста, поставить лайки. Я, конечно, еще не призывал этого делать. Поэтому вдвойне прошу вас это сделать. И кто может и кто хочет, поддержите наш канал. Тут все на Ютюбе есть – и на картинке, и под видео в описании. Спасибо за вашу поддержку. Мы ее очень ценим. 30 секунд, и вернемся.
В. НЕЧАЙ: Вы же помните, что нужно обязательно сделать? Поставить лайк, подписаться на канал и оставить комментарий. Это правда нам очень помогает продвигать это видео. И, помимо прочего, помогайте нам. Спасибо за то, что вы это делаете. Вот там вот все QR-коды. Спасибо большое.
А. ВЕСНИН: 11 часов 31 минута в Петербурге. Еще раз всем привет. Наш короткий перерыв закончился. Меня зовут Арсений Веснин. Валерий Соловей у нас в гостях. Я коротко пробежался по вопросам. Вы их присылаете. Несколько человек спрашивают: «Валерий Дмитриевич, как в следующий раз будете объяснять, если не сбудется то, что вы говорите?» Вот действительно, вы говорите о какой-то надежде, которая будет заметна всем в конце этого года. А если не будет заметна? Что может вообще произойти?
В. СОЛОВЕЙ: В следующий раз встретимся, в следующий раз и поговорим.
А. ВЕСНИН: Хорошо, хорошо, договорились. Давайте тогда про Трампа и Байдена. Конечно, любопытно. Как вы можете объяснить? Потому что картинка действительно удивительная в каком-то смысле. Два довольно пожилых человека. Байден выглядит, как пожилой человек. Не хочется ничего какого-то говорить неприличного по этому поводу. Люди пожилые многие обладают совершенно блестящим умом и памятью, и способностью принимать решения. Но Байден как будто бы, и как говорят сами американские избиратели тоже, не выглядит, как человек, который в довольно непростое для мира время способен нести вот этот груз ответственности в виде президента Соединенных Штатов Америки.
Вот сражаются Байден с Трампом. Выглядит все странно. Что происходит? Почему так? Где какие-то другие кандидаты? Где хотя бы какая-то нормальная дискуссия о том, что, может быть, Байдена стоит заменить? Она есть, но явно не поддерживается практически никем из больших СМИ или конгрессменов.
В. СОЛОВЕЙ: Большие СМИ высказывают предположения, некоторые конгрессмены высказывают.
А. ВЕСНИН: Но совсем чуть-чуть.
В. СОЛОВЕЙ: Совсем чуть-чуть. Все-таки есть deep state, и президент Соединенных Штатов, да, это демократическая страна, наделен колоссальной властью. И в принципе, не то что заткнуть рот, но настоятельно рекомендовать не высовываться вы можете. Государство обладает такой возможностью, президентская власть обладает такой возможностью, в принципе, в любой, даже очень демократической стране.
Это на самом деле распространенная практика, когда редакторам крупнейших СМИ рассылают некие меморандумы, где просят те или иные темы не трогать. Это я очень хорошо знаю. Им не говорят, что обсуждать, если это не трогать. То есть темников нет. Но их просят: «Вот это красная линия, которую не надо переходить». Это первое.
Второе. На самом деле, во всех дискуссиях, кто бы их где ни вел, это президентские выборы, это другие дебаты, не очень важно, к сожалению, содержание, особенно сейчас. Важно – как человек воспринимается. И если Байден выглядел физически хуже… Он физически выглядел хуже. Разница в три года на самом деле, конечно же, не колоссальна, даже в этом возрасте. Она не колоссальна. Но Трамп выглядел лучше, и поэтому он воспринимался убедительней. Больше энергии, острее реакция.
Когда там начинали подсчитывать, сколько раз солгал Трамп и сколько раз солгал Байден, ну хорошо, не солгал, оговорился, забыл, выяснилось, что, конечно же, Трамп это делал гораздо чаще. Но людей это, честно говоря, если речь только не идет о политических экспертах, о политическом классе или о таких изощренных казуистах, их это не интересует. Когда ведут дебаты в Соединенных Штатах, надо ориентироваться на уровень подростка 14 лет.
В свое время, я уже говорил об этом, когда проводили первые теледебаты между Джоном Кеннеди и Ричардом Никсоном… Это были первые теледебаты, на которых Кеннеди победил. В общем, они сыграли решающую роль в победе вообще на выборах. Тогда уровень аудитории оценивался как второй курс колледжа. То есть студент, а сейчас – 14-летний подросток.
А. ВЕСНИН: А что изменилось?
В. СОЛОВЕЙ: Допустим, как влияют гаджеты на нас? Можем ли мы долго смотреть что-то? Да нет уже, особенно молодые поколения, которые выросли в эпоху мобильных гаджетов, они не в состоянии долго фокусировать свое сознание на тех или иных вещах. Это первое. То есть все должно быть коротко, все должно быть в ограниченных видеоформатах. Отсюда, допустим, успех ТикТока, к примеру. Пожалуйста. Это заходит молодым людям.
Второе. Вы должны о сложном говорить очень просто, просто и увлекательно, так, чтобы людям было понятно и чтобы их это как-то затрагивало. Вы не должны выглядеть скучным, это очень важно. Поэтому, когда говорят: «Ах, это шоу», так политика и есть шоу сейчас. Другой политики уже не будет в мире. Надо это просто понимать. Теперь любой политик – это шоумен. Любой политик. Если он плохой шоумен, он никудышний политик.
И четвертое, хотя с этого все и начинается. Когда вы участвуете в шоу, что для вас важно? Драйв. Задор. Энергия. Потому что люди вас слушают. А говорят, вот Трамп солгал. Арсений, да никто об этом не вспомнит через сутки, сколько раз он солгал.
А. ВЕСНИН: Конечно. Вспомнят то, что Трамп был бодрый.
В. СОЛОВЕЙ: Бодрый, да. А Байден там вел себя не так, был вяловат.
А. ВЕСНИН: Валерий Дмитриевич, но все-таки, вот когда выбирают тех людей, есть какая-то политическая элита, внутри этой политической элиты идет какая-то борьба за то, чтобы один оказался кандидатом в президенты, другой. Но ведь может же проходить какой-то отбор? Почему так получается, что вот Трамп против Байдена?
В. СОЛОВЕЙ: Он и проходит. Трамп в свое время просто навязал повестку, ему удалось. Он оказался талантливым действительно популистом. Во многом он благодаря своим личным медиаресурсам и знаменитому Твиттеру добился такой поддержки. И этого по большому счету среди американского истеблишмента большинство не ожидало. Этот вариант, конечно, теоретически не исключали.
Это я к чему веду? Все люди склонны время от времени ошибаться. Более того, люди, наделенные большой властью, допустим, участники олигархического класса, американский истеблишмент – это, в общем, олигархическая структура, они преувеличенного мнения о своих когнитивных способностях. Это нормальное заблуждение. Они хотят вести игру таким образом, чтобы ее результат… да, это выборы, это демократические выборы, но чтобы все это оставалось в мейнстриме и в принципе результат особо не менялся. Вот Байден их устраивает, он в мейнстриме. Трамп, по всей видимости, он тоже отчасти адаптировался или к нему адаптировались. Он тоже устраивает.
Но само появление Трампа, оно, конечно, сдвинуло вообще спектр западной политики. Мы видим, что ряд лидеров, скажем, такого популистского толка, еще называют ультраправого, хотя ничего ультраправого в них нет, скажем, правые, правоконсервативные, они добились успеха в европейских странах. Вилдерс – в Нидерландах. Вот только что мы с вами обсуждали «Национальное объединение» во Франции. Допустим, Мелони, которая премьер-министр Италии. Правда, она ведет совсем не ту политику, которую, казалось бы, она должна была вести, если судить по ее предвыборным выступлениям. Она ведет довольно взвешенную политику.
Я к чему? К тому, что рамки все равно остаются. И если вы хотите сотрудничать с бюрократией, вот с этим deep state… А deep state в свое время ограничило возможности Трампа. И очень хорошо ограничило, я бы сказал, крайне эффективно. Вы вынуждены идти на компромиссы, вы вынуждены отказываться от своего первоначального запала. Если вы только не хотите это государство полностью разрушить и заменить его новым, ну там государством рабочих и крестьян, к примеру. Никто же в здравом уме и твердой памяти этого делать не станет.
Вот, допустим, «Национальное объединение» во Франции. Как говорят люди, которые хорошо знают французскую политику, Франция – одно из самых бюрократизированных государств Европы. А, допустим, Барделла, которому 28 лет, у него нет никакого вообще опыта даже муниципальной должности. Теперь представьте, он становится премьер-министром. Но все надо реализовывать через бюрократию. Да, можно назначить новых министров. Но уже начальники департаментов, замминистра – это профессиональный бюрократ. И ты или найдешь с ними общий язык, это означает, что они тебя втянут в свой мейнстрим, или ты к чертям вылетишь через год или через два. То есть вот так эта система работает.
Трамп попытался революционизировать. Но попытки революционизации показали, что есть пределы, которые и он не может пробить. Это первое.
Второе, очень важное. На чем основан успех популистских партий? На тех ошибках, которые совершили предыдущие правительства. Проблема миграции. Она и для России чрезвычайно острая. Но она, кстати, реально гораздо острее для России, чем для Западной Европы. Мы, конечно, опережаем по числу мигрантов любую европейскую страну, в том числе по доле. Если говорить по доле мигрантов относительно численности населения России, это французам не снилось и немцам это не снилось.
Но этот результат – это реакция на ту политику, которую проводили предыдущие правительства. Они, естественно, те, кто с ними связаны, этот самый истеблишмент, он говорит: «Да нет, все было правильно». Но он не говорит напрямую, он намекает, что это вы или не понимаете своего счастья, или вас вот тут соблазнили эти самые ультраправые. Ничего ультраправого, конечно же, в них нет и в помине, в этих ультраправых так называемых популистах. Вот так эта система и работает. Она на самом деле себя поддерживает и себя воспроизводит.
Понятно, что мир пришел к необходимости поиска, по крайней мере Запад или, хотите, Север, поиска каких-то новых политик, новых решений, для которых нужны новые люди. И сейчас идет вот такой перебор. Вот эти новые люди ищутся. То есть люди, которые бы отвечали масштабу задач, которые стоят перед современной западной цивилизацией. А это колоссальные задачи. Арсений.
А. ВЕСНИН: Я вот смотрю, да. Просто вы сказали по поводу миграции, я решил проверить. Но я вижу, что сейчас довольно небольшое количество мигрантов въезжает в Россию, это всего лишь несколько сотен тысяч человек в год. То есть вы говорите про нелегальные потоки, да?
В. СОЛОВЕЙ: Я говорю о сумме. В данном случае людям все равно, легальная миграция или нелегальная. Для них важно то, что это вызывает у них раздражение. По каким причинам? Это вопрос интересный, их можно обсуждать. Ну, эти причины более или менее известны. Допустим, эта проблема миграции была очень остра где-то лет 10 назад, в 2012-2013 году. Она входила в число пяти, а то и трех основных проблем, беспокоивших жителей крупных городов.
А. ВЕСНИН: Да, это правда. Об этом тогда говорили. Но, кажется, Крым и Украина перебили эти миграционные вопросы.
В. СОЛОВЕЙ: Абсолютно перебили. Но последние два года острота реанимировалась. Ну понятно, если есть отток рабочих рук, допустим, автохтонного населения на фронт, если есть дефицит рабочих рук вообще, а это общее место сейчас, там исторически самая низкая безработица, то мигранты нужны, их становится больше. А комплексной политики системной нет. Есть кампанейщина, вот эти рейды. Там гоняют этих людей, сажают, депортируют. Ну хорошо, депортировали там две-три сотни – значит, две-три тысячи все равно приедут. То есть все равно их будет больше. Да, Арсений.
А. ВЕСНИН: Про мигрантов я вас еще спрошу. Все-таки заканчивая тему американских выборов. Если Трамп становится президентом все-таки в итоге, как вы думаете, что будет с его мирным планом? Получится ему надавить на Россию и на Украину? Не получится? Или даже пытаться не будет?
В. СОЛОВЕЙ: Почему? Может попытаться. Он любит быстрый успех. Он же обещал: «Я в течение суток решу этот вопрос, если я приду к власти». Я думаю, что Украина и Россия попытаются подготовить свои предварительные позиции, в том числе, возможно, я очень надеюсь, в ходе прямых мирных консультаций, когда скажут: «Да, окей. Мы уже почти договорились, на 80% согласовали позиции. Спасибо вам за то, что вы…». Вот Трамп говорит, мы с вами обсуждали, что есть некий мирный план. А, собственно говоря, каково его содержание? Вот кроме того факта, что «мы надавим на Украину и Россию». Предположение, точнее.
А. ВЕСНИН: Зеленский о том же говорит.
В. СОЛОВЕЙ: Территориальная формула-то такая? Так нет конкретной формулы. Ее должны вырабатывать две стороны в ходе прямых консультаций. Я не уверен, что американцы эту формулу имеют. Трамп дает понять, что Украина должна сделать некие территориальные уступки в пользу России. Хорошо. Какие конкретно? Что она должна уступить, если будет уступать? Чего хочет Россия? И прочее, прочее, прочее. Это все же тяжелейший процесс. Вот американцы сколько выступают спонсором мирного процесса на Ближнем Востоке. И что?
А. ВЕСНИН: Ну, смотрите, когда говорят об этом мирном процессе, естественно, первая мысль, которая у многих возникает, ну, как минимум сейчас, остановить боевые действия по линии соприкосновения и потом начать договариваться. Это, в общем, наверное, понятная какая-то формула. Если таким образом и сложится ситуация, это все-таки будет в пользу России история или в пользу Украины?
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что это будет в пользу на самом деле по большому счету обеих сторон, обеих стран. Когда пытаются там калькулировать выгоды России и невыгоды Украины, забывают о том, что время для всех равная категория. Вы можете использовать его. И точно так же, допустим, как и русские.
А. ВЕСНИН: То есть Явлинский сейчас прав, да? Понятно, что это не только идея Григория Алексеевича Явлинского, но он, наверное, активнее всех ее транслирует.
В. СОЛОВЕЙ: Прекратить огонь. Как показывает опыт, на самом деле он никогда практически не прекращается, но интенсивность резко снижается. Резко снизить интенсивность, договориться об обмене пленных по принципу «все на всех», за исключением лиц, виновных в совершении военных преступлений. Они, кстати, есть с обеих сторон – и со стороны России, и со стороны Украины тоже. Ну, по крайней мере, мы предполагаем. Вернуть детей. То есть сделать некие жесты доброй воли и встать на позицию здравого смысла. Ну и, наверное, в это время будет уже легче тогда вести любые переговоры после этого и в ходе этого процесса.
А. ВЕСНИН: О чем говорят противники Путина, что Путин или тот, кто называет сейчас себя Путиным, сделает снарядов, подготовит новые отряды и с новыми силами ринется в бой.
В. СОЛОВЕЙ: Ну из чего? Из северокорейских поставок. Ну, хорошо. Так точно так же Украина.
А. ВЕСНИН: Bloomberg написал, что китайцы начинают производить «Шахеды».
В. СОЛОВЕЙ: Да, ударные беспилотники. Они все равно не будут напрямую из Китая поставляться. Но дело в данном случае не в казуистике, а логистически. На самом деле контекст изменился тоже. И Китай заинтересован в мире. Он заинтересован. Потому что это вызывает его напряжение с Западом. Ему это не нужно. Он не хочет, Китай, чтобы Россия потерпела стратегическое поражение, но и цена поддержки Российской Федерации тоже возрастает, несмотря на то что Китай использует прокси (Северную Корею), несмотря на то что Иран поставляет «Шахеды» и еще кое-что, кроме «Шахедов». Поэтому заинтересованность в поиске мира, она возрастает. И это не может не оказывать влияния и на Украину, и на Российскую Федерацию.
В данном случае совершенно правильно президент Финляндии сказал, что если Китай прикажет – военные действия прекратятся. Вы знаете, да. Не сразу, но через два-три месяца. Потому что воевать будет нечем или почти нечем.
А. ВЕСНИН: Почему нет этого приказа?
В. СОЛОВЕЙ: А потому что китайцы бы хотели, во-первых, выступить в роли именно посредника. Это очень важно. У Китая нет ни одной такой глобальной мирной инициативы или вот они нигде не достигали, не добивались такого прорыва. Это же очень важно для репутации страны.
А. ВЕСНИН: Но они берут и не приезжают на мирный саммит. Они могли приехать в Швейцарию и сказать: «Вот наш план. И мы приглашаем Россию».
В. СОЛОВЕЙ: У них есть свои причины, у них есть своя, я бы сказал, технология работы со странами. Ну пусть пробуют. Но они в этом, по крайней мере, очень заинтересованы. Ну там Турция, да, мы видим, заинтересована. Есть посредники, которые не заинтересованы в публичности, но которые тем не менее ведут большую работу. Вот Роман Аркадьевич Абрамович в публичности не заинтересован, тем не менее он активничал очень. Ватикан, мы догадываемся, что он в этом процессе участвует, он действительно участвует.
Поэтому есть, я бы сказал, стремление в пользу этого. Оно начинает усиливаться. Всегда есть обстоятельства, которые способны это сломать, я сразу хочу сказать. Если кто-то скажет, что это там уже предопределено и неизбежно, это абсолютная чепуха. Ну абсолютная чепуха. Потому что всегда есть обстоятельства, иногда злая воля, а чаще всего совпадение, стечение обстоятельств, которые могут помешать выйти на этот самый мирный трек. И по крайней мере, надежда сейчас более ощутима, чем год тому назад. Мы просто действительно чувствуем ее.
А. ВЕСНИН: Валерий Дмитриевич, вот смотрите, если главная проблема Байдена сейчас в том, что ну просто немножко со здоровьем у него есть проблема в связи с его возрастом, понятно, почему американцы-то не учатся у России? Почему не взять двойника Байдена и не поставить, чтобы он взял вышел и Трампу дал бы в нос?
В. СОЛОВЕЙ: Да, я понимаю. Прекрасная идея. Но там другая система. Кстати, во многих странах, не только в Российской Федерации, двойников используют для обеспечения безопасности первого лица. Но так далеко, как зашла Россия…
А. ВЕСНИН: А у Байдена есть?
В. СОЛОВЕЙ: Я не знаю. Теоретически допустить, что два кортежа президентских едут в разных направлениях, я могу. Означает ли, что там в какой-то из машин с национальным флагом сидит двойник или там человек, даже не двойник, внешне по фигуре напоминающий Байдена? Я не знаю. Ну, их соображений безопасности это вполне можно. Я могу сказать, что, допустим, двойники были у покойного Бориса Николаевича Ельцина. Они были. Хотя так далеко заходить, чтобы вот замещать его, конечно, речь вообще не могла идти. Но они были.
А. ВЕСНИН: Но тогда, кажется, у группы «Ласковый май» были двойники.
В. СОЛОВЕЙ: Да, совершенно верно.
А. ВЕСНИН: Довольно распространенная тема 90-х. Слушайте, вот еще вопрос. Мы про мигрантов немножко в России заговорили. Тема мигрантов, как мне кажется, медийно действительно давно пошла на спад. Но вот теракты, которые произошли в России, в первую очередь теракт в Москве, конечно, тут еще были, по идее, наверное, вообще, должны были как-то поставить вопрос о миграции среди особенно противников этой миграции, среди людей, в общем, такого правого толка, которые склонны обвинять сразу во всем там других, а не своих.
Во-первых, как будто бы этих разговоров нету. Действительно, эти теракты, в общем-то, по сути, не обсуждаются, как будто бы медийно пытаются просто спустить всю эту историю на тормозах. Все-таки зачем? Почему? Почему так действуют? И вообще стоит ли ждать продолжения каких-то вот этих вот террористических актов?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, здесь столкнулись два императива. Один императив – это экономическое развитие и необходимость пополнения дефицита рабочих рук. Он существует объективно.
Второй императив – это то, что можно назвать национальной безопасностью. И мы увидели вот выступление Бастрыкина на Петербургском юридическом форуме, когда он огласил мнение на самом деле силовиков. Он выступил от их имени. Это было политико-идеологическое заявление, что Дума, она фактически не хочет принимать законы по комплексному, всестороннему, допустим, регулированию – я не хочу сказать ограничению, хотя регулирование будет предполагать, скорее всего, ограничение – миграции. Он дал понять, что вот есть лоббисты.
Да, это во многом справедливо, это правда. Позиции силовиков, позиции чекистов сильнее. Я думаю, что они будут свое навязывать. Дело в том, что они привыкли действовать, в общем, и сейчас действуют пока что методами кампанейщины: дать указания, полиция проводит рейды, рынки окружает. Просто рядом со мной Теплостанский рынок очень большой. Вот я как раз проезжал, когда там вот нечто похожее устраивали, когда они заблокировали все выходы и стали шерстить торговцев, проверять их документы. Вот это для России привычное дело.
Потому что если вы хотите выстроить комплексную, эшелонированную политику, начинается все с чего? Вы должны тогда вводить визовый режим. Это, кстати, совсем неплохо. Визовый режим, допустим, со странами Центральной Азии. Вы должны вводить балльную систему для мигрантов, как это сделано в ряде стран, принимающих мигрантов. Нам нужны такие-то специалисты. Если вы специалист в этой области – значит, вам столько-то баллов. Вы знаете русский язык на таком-то уровне – вам столько-то баллов.
Третье. Страна принимающая должна сама решать, где и сколько ей мигрантов нужно. Да, я понимаю, есть потребность в Москве в системе доставки. Кстати, я тут почитал, по статистике, сейчас зарплата мигрантов в доставке составляет от 120 до 150 тысяч рублей. Это немалые деньги. Это совсем немалые деньги. Это указывает на дефицит. Но есть, допустим, что-то, что надо делать в зоне вечной мерзлоты, за северным полярным кругом. Они туда готовы ехать? Наверное, не очень готовы. А в этом есть потребность у России.
Вот в этом и состоит комплексность политики. Вы должны ее вырабатывать на государственном уровне. Вы должны внедрять новые практики. Вы должны отдавать себе отчет в том, что в любом случае у вас будут проблемы, если вы начинаете заниматься регулированием. Вы должны бороться с теми, кто организует нелегальную миграцию.
А. ВЕСНИН: А если говорить все-таки про терроризм. Вроде бы с последним терактом были связаны опять же не россияне, приезжие из Таджикистана или еще откуда-то. Все-таки ситуация с терактами. Стоит ждать ее ухудшения или нет?
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, да. Но это происходит по той простой причине, что если ваше внимание сосредоточено в одном направлении, то в других направлениях оно уменьшается. Если ваш основной фокус внимания сосредоточен на Украине и поиске пособников Украины и тех, кто дискредитирует российские вооруженные силы, то, естественно, на выявление, допустим, опасных спящих ячеек в этой среде у вас не хватает ресурсов. Вас просто уже перенаправили. Это, кстати, одна из причин, по которой такая вещь могла случиться. Хотя справедливости ради скажу, что ФСБ довольно эффективно в этой среде работает. Довольно эффективно. Но и на старуху бывает проруха. И я думаю, что в целом напряжение все-таки будет расти по этой линии. Оно будет расти.
А. ВЕСНИН: Три минутки у нас остается. Валерий Дмитриевич, вот я, наверное, из всего нашего разговора не до конца понял. Как вы считаете, вообще некая воля народа, волеизъявление, мнение, общественное настроение в России сейчас в первую очередь, они вообще играют какое-то значение? Или вообще все, что происходит, в первую очередь связано с принятием решения среди каких-то там элит, Патрушевых, Чемезовых, я не знаю, и вокруг них? В чем роль, суть российского народа сегодня?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, роль российского народа не в том, что он реализует свою волю, свое волеизъявление непосредственно. Это неправда. Его можно было бы назвать великим немым. Но общественное мнение – это важный фактор выстраивания российской политики. Очень важный. Здесь в России боятся переходить те границы, которые вызовут резкий рост недовольства. Потому что недовольство в настроениях, оно может привести к новым практикам. В данном случае к практикам сопротивления. Поэтому власть внимательно следит за общественным мнением. Она пытается не предпринимать тех шагов, которые бы ему противоречили кардинально. Она пытается использовать.
Вот есть запрос на восстановление смертной казни? На самом деле есть. Есть общественный запрос на борьбу с миграцией? Он есть. Есть запрос, допустим, на замену ЕГЭ, отмену ЕГЭ? Он есть. Хотя, с моей точки зрения, это чистая глупость. Но я как бывший препод это очень хорошо просто знаю. Но он есть. Его можно эксплуатировать. Вот это фактор, который учитывается. Но непосредственно российское общество свою волю реализовать не в состоянии. Ему надо создать такие условия (я думаю, что они будут созданы), при которых оно сможет, наконец, волю реализовывать.
А. ВЕСНИН: Есть ли эта воля вообще?
В. СОЛОВЕЙ: Есть, есть. Людей очень долго отучали от способности самостоятельно мыслить. И, честно говоря, отучили, многих отучили. И второе – от способности хоть что-нибудь делать.
А. ВЕСНИН: Кстати, буквально 10 секунд, сегодня выборы Великобритании. Там же, например, ты платишь штраф, если ты не принял участие в выборах. Ты обязан принять участие в выборах либо предоставить справку, что ты не мог, был недееспособен или что-то такое. Хорошая практика? Нравится вам?
В. СОЛОВЕЙ: Ну, знаете, я думаю, что в России стоило бы ввести другую.
А. ВЕСНИН: Смертную казнь?
В. СОЛОВЕЙ: Нет. Первое, что приходит в голову любому – массовые расстрелы. Если речь идет об общенациональных выборах, то те люди, которые приходят, должны платить за право участвовать в выборах. Это будет символическая плата, но придут только те, кто мотивирован. Это очень важно.
А. ВЕСНИН: Либо придут только те, кому дадут денег за то, чтобы он пришел и проголосовал.
В. СОЛОВЕЙ: Это тоже не исключено. Я говорю про общенациональные выборы. На муниципальных этого быть не должно, естественно. А вот на общенациональных, возможно, это бы стимулировало идти тех, кто заинтересован в политике, и кто полагает, что от его волеизъявления хоть что-то зависит.
А. ВЕСНИН: Валерий Дмитриевич, все, закончилось наше время. Спасибо вам большое. Про это любопытно будет еще побеседовать. Надеюсь, нам это удастся. Валерий Соловей был у нас в гостях. Меня зовут Арсений Веснин. Друзья, поставьте лайк перед тем, как отключиться. Если хотите и можете, поддержите наш канал донатом, пожалуйста. И спасибо за то, что вы это делаете. Всем спасибо. Берегите себя. Всем пока. Валерий Дмитриевич, до свидания.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо. До свидания. Спасибо всем.