«И грянул Грэм» с Дмитрием Орешкиным: «Это случится в ближайщие месяцы». Резкое решение Трампа. Компромисс. Что кончилось у Путина
Переговоры будут так или иначе или договор будет имени Трампа. Вот как он скажет на самом деле, так и придется принять что Путину, что Зеленскому. Ну, конечно, у них там будут какие-то голоса, они будут возмущаться, они будут пытаться сдвинуть, но последнее слово будет за Трампом. И он с удовольствием, с радостью, с фаном, как он это выражает, это постарается сделать в ближайшие несколько месяцев. Это не значит, что все остановится, но это значит, что заморозка какая-то так или иначе произойдет…
Подписаться на канал «И грянул Грэм»
Поддержать канал «И грянул Грэм»
В. РАДИОНОВ: Дмитрий Борисович, здравствуйте!
Д. ОРЕШКИН: Здравствуйте все!
В. РАДИОНОВ: Азербайджан планирует подать в суд на Россию в связи с катастрофой самолета. Как показывают результаты расследования, самолет был сбит — сбит противоракетой «Панцирь» на территории России. На ваш взгляд, насколько это ожидаемо для Путина и почему ему не удалось договориться с Алиевым, чтобы эту историю каким-то образом, используем такое слово, замять?
Д. ОРЕШКИН: Интересный вопрос. Вот в так называемых Z-патриотических пабликах — там просто стоит по этому поводу дым коромыслом. Вывод, в общем-то, простой: они от рук отбились. Вот совершенно начали вести себя так, как им нравится, что, конечно, недопустимо. Идея о том, что это суверенное государство, в мозгах этих людей, по-видимому, так и не прижилась. Для них это по-прежнему СССР, на них надо цыкнуть, а они должны заткнуться. Вот такие правила игры.
Именно поэтому, я полагаю, бывшие страны как раз подчеркивают свою суверенность, может быть, там, где это было бы и необязательно. Именно поэтому Алиев ведет себя довольно жестко. Он действительно ощущает себя суверенным, самодостаточным, сильным и независимым государством. На всякий случай у него за спиной есть Турция, которая весьма успешно помогала Азербайджану в карабахском конфликте. А если помните, то Москва в этом карабахском конфликте… Карабах был целиком пророссийски настроен, там работали пророссийски настроенные люди. Россия постеснялась, не смогла, у нее ресурсов не было. Возможно, это было связано с тем, что у нее другая война, ей было не до того.
Короче говоря, Алиев себя демонстрирует как ровно в юридическом смысле Путин. В геополитическом, конечно, нет, потому что страны разного масштаба, разного экономического веса и так далее. Но в традиции XXI века в формальном смысле это абсолютно два равных государства, и если одно государство сбивает — сбивает, это уже установлено, нечего дурака валять, — сбивает двумя своими ракетами пассажирский самолет другого государства, вполне нормальная, естественная, юридически прописанная процедура — подать в суд с требованием выплатить компенсации. И авиакомпании, и гражданам разных стран, в том числе, кстати говоря, и Российской Федерации, которые там погибли. Компенсировать. Так что, в общем, это абсолютно нормально для XXI века. Возможно, ненормально для постсоветской России, да и для Путина тоже.
Для Путина это, конечно, крайне неприятная новость. Кроме всего прочего, она показывает, что его зенитчики из того же самого руко… Ну, в общем, из того же самого племени, у которого руки не из того места растут, потому что установлено уже, что был сбит этот самолет… Он не был сбит, точнее говоря — он был подбит примерно за 5 минут до того, как был объявлен план «Ковер», то есть план запрета пролета над этой территорией. То есть они сначала жахнули, а потом уже ввели вот это вот ограничение на полетную зону.
То есть летчики ни сном ни духом не виноваты. Настолько, что они даже не могли себе представить, что прилетит ракета,. Поэтому они думали, взорвался кислородный баллон и так далее. А вот те, кто стрелял, на той территории, где стреляли, — вот эти товарищи ушли куда-то в глубокую несознанку. Что-то господина Кадырова победоносного мы с вами в общественном мнении не наблюдаем. А товарищ Путин про это не говорит, потому что он не должен; по правилам общения с простой советской аудиторией, не должен он выступать в тех историях, где есть негативный контент. Он должен быть ассоциирован только с успешными процедурами. Там, отступление от Курска. — нет, конечно, Путин здесь ни при чем. А вот забота о курских беженцах, которые откуда-то взялись сами по себе, Путин здесь не виноват — вот это как раз путинская поляна. То, что сбили самолет — ну ладно, это, наверное, птицы, накурившиеся анаши, или еще кто-то, или кислородный баллон взбесившийся. Путина там близко нет и быть не должно.
Так что, в общем-то, по большому счету, все предсказуемо. Так же, как, кстати говоря, буквально вчера по поводу самолетов тоже: американский суд признал наконец право родственников погибшего молодого американца 18-летнего в МН-17, который был сбит над территорией ДНР, и понятно тоже, кем сбит. Так вот теперь родственники этого погибшего человека подают в суд на Сбербанк за то, что он переводил деньги на счета ДНР, которая считается террористической организацией. Так что… Ну, наверное, это не смертельно для Сбербанка, но крайне неприятно. Хотя на самом деле он уже международной деятельностью в западном секторе практически не занимается, но ведь если примут судебное решение, то и на восточном секторе, где приходится сейчас работать Сбербанку, тоже будут для него неприятности.
Так что да, вот эта скучная юридическая тягомотная, кишкомольная машина Запада — она очень медленно, но своих результатов добивается. У Азербайджана это происходит быстрее, потому что это авторитарный режим. Там начальник решил — соответственно, все необходимые суды, все необходимые экспертные оценки и так далее у начальника будут на столе, а уж он там будет дальше решать.
В общем, на мой взгляд, это вполне закономерная тенденция, которая называется крушением — продолжающимся, затянувшимся, длительным крушением советского пространства, которое было выстроено как раз в таком авторитарном режиме: что в Кремле сказали, то все под козырьки берут. Это естественный процесс, потому что такого рода структуры, по аналогии с Золотой Ордой, внутри себя неэффективны, они проигрывают конкуренцию. Ну вот сейчас мы наблюдаем, как Путин, ввязавшись в эту украинскую войну, ввязавшись в конфликт со всем развитым миром, ускоряет этот процесс развала той самой территориальной структуры, которую он взялся защищать, поднимать с колен, вдохновлять и так далее.
В. РАДИОНОВ: Но вот интересно, что Баку на этом не останавливается. Появились сообщения о том, что Азербайджан направил Москве официальное уведомление о прекращении деятельности «Россотрудничества» в Азербайджане. И по данным азербайджанских СМИ, Баку прекратил деятельность «Россотрудничества», так как (цитата) «помощь оказывается на основании непрозрачных схем, а структура организации носит откровенно разведывательный характер».
Д. ОРЕШКИН: Ну, в общем-то, опять же, тем, кто следит за действительностью такой, какая она есть, а не такой, какой ее описывают на пропагандистских каналах, давно понятно, что так называемый «русский мир» в исполнении внука Молотова-Риббентропа на самом деле выполняет главным образом разведывательные функции. Он связан с КГБ, будь то Наталья Нарочницкая, будь то Мигранян, будь то другие деятели. «Русский мир» в моем понимании — это культура прежде всего. Это Пушкин, Чайковский, кто угодно еще. А в их понимании это органы разведки, органы неформального влияния, органы информационных диверсий. Ну и раньше или позже это выползает на поверхность. Вот сейчас «Русский Дом» в Азербайджане закрывается, «Россотрудничество» закрывается. И это все называется «Все идет по плану, Россия поднимается с колен».
В. РАДИОНОВ: Но это же внук Примакова возглавляет «Россотрудничество» или сын Примакова?
Д. ОРЕШКИН: Вы, в смысле, про Евгения Примакова? Я не знаю, не буду гадать. Скорее внук, насколько я понимаю, но вот ей-богу не занимался. Когда я говорил про внука Молотова-Риббентропа, я имел в виду Никонова…
В. РАДИОНОВ: Алло, есть ли у нас связь?
Д. ОРЕШКИН: Я слышу вас.
В. РАДИОНОВ: А, да, вы имели в виду Никонова. У нас просто прервалась связь.
Д. ОРЕШКИН: Ну он же на самом деле, действительно внук Молотова. Ну, Риббентроп там так, для красного словца, конечно. Ну вот он продолжает эту традицию деда, а дед страстно и очень последовательно, по-молотовски, отстаивал заслуги Иосифа Виссарионовича Сталина, который построил эту вертикальную модель, которая в конце концов продемонстрировала свою неэффективность и рухнула.
Но в это крайне трудно поверить людям, которые другой модели не представляют для России. Ну вот мы видим, как Путин, пытаясь эту модель поддержать, стать несменяемым горячо любимым, с культом личности лидером, на самом деле добивается контрпродуктивных результатов. И, в общем-то, это вполне предсказуемо, к сожалению, но просто мало кто в эти предсказания верит, что тоже естественно.
В. РАДИОНОВ: Но для Путина все-таки вот такой шаг со стороны Азербайджана… Все-таки их связывали определенные отношения с Ильхамом Алиевым. В общем, они там хлопали друг друга по плечу, и казалось, что не было больших противоречий. Даже во время войны между Арменией и Азербайджаном — вот как раз тема Карабаха, — Путин же встал, судя по всему, на сторону Баку, а не Еревана, хотя Армения была в ОДКБ, а Азербайджан не был в ОДКБ. И здесь вот такой жесткий шаг, ведущий к отчуждению. То есть вот это интересно, мне кажется.
Д. ОРЕШКИН: Ну, Алиев сделал выбор. Да, Алиев ориентируется на Турцию в первую очередь, на Европейский Союз во вторую. Это очень важно, потому что Азербайджан все-таки скорее исламская страна, с исламской традицией. Во всяком случае, конечно, она сейчас не доминирует, но в подкорке-то она сохранилась. И когда идет, например, чисто научная дискуссия о том, где же следует проводить формальную картографическую границу между Европой и Азией — ну, когда я учился в школе, она проводилась по Кумо-Манычской впадине к северу от Кавказа. То есть Владикавказ (или тогдашний Орджоникидзе) находился как бы в Азии. А в 70-е годы, во второй половине, стали проводить по Главному Кавказскому хребту. Это значит, что Владикавказ оказался в Европе. И кстати говоря, главная вершина Кавказа тоже стала, соответственно, европейской. И в связи с этим Монблан ушел на второе место — до этого он был самой высокой вершиной в Европе, а теперь, значит, мы стали хозяевами этого добра.
Ну вот, а к югу от Главного Кавказского хребта — а там расположена и Армения, и Грузия, и, соответственно, Азербайджан, — вопрос о положении границы как-то вежливо замяли. Хотя когда приезжал какой-то европейский институт, спикер грузинского парламента сказал: «Я грузин — следовательно, я европеец». Вот формально говоря, пока еще нет, но мы наблюдаем, как динамика европейского ментального, воображаемого политического пространства расширяется. Мы наблюдаем, как Азербайджан, который, в общем, никогда за статус европейской страны не боролся, понемногу себя начинает ощущать в европейском пространстве. Это на самом бытовом уровне решается. Например, участвует твоя команда в чемпионате Европы или не участвует, по футболу. Странно будет, если Бирма будет участвовать в чемпионате Европы, а вот если Армения или Грузия — совершенно не странно. А теперь еще и Азербайджан тоже.
Так что вот та картинка мира, которую Владимир Владимирович Путин имеет в своей голове — она просто устарела лет на сто. Он этого не осознает. Он считает, что надо все восстановить, make Russia great again, а не получается. И даже ведь Алиев — это сын того самого Алиева, который руководил не чем-нибудь, а Комитетом государственной безопасности в советские времена, который, в общем, генетически близок к Путину структурно, по системе ценностей, по корням — они из одной и той же конторы. Да и папа наследовал своему сыну, младшему Алиеву, тоже такие же, в общем-то, правила управления, вполне авторитарные, не вполне демократичные. Ну, конечно, не такие, как в Чечне, но тоже с некоторыми особенностями восточной ментальности. Но Алиев сейчас выступает более европейцем, чем Путин.
А Путину остается только обниматься с Китаем, с Северной Кореей. Вот в Монголию он летал — одна из немногих стран, которая смогла его принять, избежав выдачи Международному уголовному суду. Монголия подписала этот статут, но каким-то образом ухитрилась не арестовать Путина, хотя она по этому статуту должна была это сделать, потому что Путину предъявлено уголовное обвинение еще в 2022 году.
Так что так или иначе Путин у нас повернулся к Европе задом, а к Востоку, к Азии передом, и почему-то думает, что там он соберет какие-то обильные урожаи и поднимет Россию с колен. С моей точки зрения, это глубокое заблуждение, но просто убедиться в этом можно только на практике. А практика — вот она таким образом и разворачивается. Армения отошла, Азербайджан явно отошел. Грузия, несмотря на то, что там Иванишвили успешно доит Российскую Федерацию, но так грудью ложиться за интересы северного соседа нисколько не собирается просто потому, что северный сосед откусил от Грузии Южную Осетию и, соответственно, Абхазию. Я уж не говорю там про Приднестровье, которое кормится газом из Европы, и так далее. Если смотреть на таком серьезном, поколенческом интервале времени, Россия теряет свои позиции. Но Путин, естественно, никогда этого не признает. Как я уже говорил раньше, он только в победном контексте должен участвовать в общественном мнении: «мы поднимаемся с колен». Ну продолжайте, товарищи — что тут можно сказать?
В. РАДИОНОВ: Европа, кстати, пошла дальше, и сейчас уже заложены основы для создания трибунала над Владимиром Путиным. Об этом говорят высшие чины Еврокомиссии и Евросоюза. Насколько это важная история и насколько реален сценарий, при котором этот трибунал заработает на самом деле?
Д. ОРЕШКИН: Ну, конечно, сейчас это абсолютно нереально, потому что для того, чтобы попасть под трибунал, Путин должен быть в зоне контроля юридических институций Европы, а как раз с Европой он строит несокрушимую, как он думает, линию разделения. Вот если внутри страны что-то произойдет и его отправят в отставку, то здесь, конечно, он станет объектом торга: а вы его отдайте для международного суда, тогда мы, возможно, снимем с вас санкции, ну и так далее. Это примерно как сейчас Сирия требует выдать Асада: если Россия хочет там получить что-то на территории Сирии, выдайте нам, пожалуйста, господина Асада. Но для Путина пацанские представления дороже, и здесь, наверное, по-человечески это понятно: выдавать человека, который прибежал к тебе за спасением, нехорошо.
Но то, что, опять же, кишкомотальная машина европейской юрисдикции начала работать и предъявлено крайне неприятное обвинение, называется «преступление агрессии», — отмотаться от него невозможно, потому что Путин ввел свои войска на территорию Украины. Никто другой, он главнокомандующий, он начал эту войну. Можно сколько угодно там выдувать пузыри насчет того, что он защитил русский народ и еще он был вынужден — это все для товарища Соловьева по телевизору. Для любого грамотного юриста, да и неграмотного юриста тоже, понятно, что тот, кто дал команду своим танковым частям, самолетам и всему остальному двинуться через границу суверенного государства, тот эту войну и начал. То, что его обижали там, дразнили, оскорбляли и еще всякие ужасы — это его личные переживания. Естественнонаучный факт заключается в том, что войну начала страна под названием Российская Федерация, главнокомандующим всех войск в которой был и остается Владимир Владимирович Путин.
Так что этот трибунал, опять же, впервые, по-моему, после Великой Отечественной войны (или Второй мировой войны, правильнее говорить) создан специально для рассмотрения вопроса о преступлении агрессии. Вот как Гитлер начал агрессию, и на Нюрнбергском трибунале этот вопрос рассматривался, и касался он не только персонально Гитлера, но и прилегающих к нему товарищей — вот такая же история начинается сейчас про Путина.
Конечно, это не перспектива ближайших месяцев, но по мере того, как дела у Путина в России будут идти все хуже… А они будут идти все хуже. Если сказать правду, они уже идут все хуже, просто надо держать хвост пистолетом или морковкой и делать вид, что все прекрасно и все по плану. Он это и делает. Ну и некоторые люди в это до сих пор верят. Но со временем будет все более очевидно, что верить в это трудновато. Но как только будет осознано, что дела-то скверные, так элиты начнут думать между собой, как быть с Владимиром Владимировичем. И тут, конечно, ему не позавидуешь.
В. РАДИОНОВ: А Дональд Трамп — у него есть план, как вы считаете? На Путина в том числе. То есть он понимает, что с ним делать и как с ним вести переговоры?
Д. ОРЕШКИН: Ну, как вести переговоры, Трамп хорошо понимает. Он всегда дружески хлопает по плечу и говорит: «Ты молодец, ты вообще отличный лидер», а после этого начинает выкручивать руки. Так вот прямо, без всяких особенных хитростей. Он, конечно, понимает, что выкрутить руки Зеленскому вообще не проблема. Куда он денется? Потому что сам Зеленский говорил о том, что на 30% оборонный потенциал обеспечивается Соединенными Штатами, еще на 30% Европейским Союзом, и оставшиеся там 30% с чем-то, видимо — это уже внутриукраинские. То есть решить проблему с Зеленским для Трампа не вопрос.
Я думаю, что в значительной степени не вопрос решить и проблему с Путиным. Потому что там ведь в Кремле очень долго и громко кричали, что какие переговоры, мы наступаем и вообще все хорошо. И тут вдруг тот самый господин Рябков, который в начале войны жизнерадостно говорил, что НАТО, давайте-ка собирайте манатки и убирайтесь к границам 1997 года — именно в такой стилистике: «собирайте манатки», — сейчас говорит, что да, мы готовы к переговорам, к жестким там и так далее. А куда они денутся? Потому что у Трампа в руках все козыри. Если надо, он может Украине дать новые современные вооружения. Если надо, он может арестовать танкерный флот России, и Путин останется без нефтяных доходов, а это будет означать катастрофу. Да, это нанесет удар по Западу, потому что цены подскочат на нефть и так далее. Наверное, Трамп так резко делать не хочет, но если надо, то он может. Он гораздо более прямой пацан по сравнению со слишком осторожным Байденом.
Так что Путин сядет за стол переговоров. В каком виде, на каких условиях, в каком месте — это все дело десятое и неважное. Но мы с вами, Вадим, эту тему не раз обсуждали несколько месяцев назад, и я себе позволял некоторые даже прогнозы; говорил, что, в общем, в довольно близкой перспективе война, похоже, так или иначе закончится просто потому, что ресурсы иссякают. Понятно, с украинской стороны, потому что она в разы менее мощная военная держава, чем Россия, но и с российской стороны тоже иссякают. Да и мы сейчас видим, что несмотря на пафосные сообщения, темпы наступления снизились по сравнению с декабрьскими и ноябрьскими, а количество потерь выросло: за январь 48 с лишним тысяч человек так называемые невозвратные потери российские, из них 16 тысяч мертвых тел — ну, как обычно, примерно 1 к 3 соотношение убитых и раненых. Даже Россия не может себе позволить такого, потому что она в день набирает порядка тысячи новобранцев — ну, контрактников, правильнее сказать, — а погибает полторы тысячи в тот же самый день. Так что бесконечно воевать нет возможности. Да и мы видим, что так, в общем-то, не удается завоевать территорию Донецкой народной республики, как ее мыслит товарищ Путин, и, видимо, не удастся. Так что так или иначе договариваться придется, а уж там дальше…
Конечно, Трамп будет делать все для того, чтобы это были переговоры его. Он уже заявил претензии на то, что его должны были бы выдвинуть на премию мира Нобелевскую, но вот не выдвинули, потому что мировой демократический заговор. Не знаю, он искренне так думает или это у него, как всегда, понты, но, в общем, переговоры будут так или иначе или договор будет имени Трампа. Вот как он скажет на самом деле, так и придется принять что Путину, что Зеленскому. Ну, конечно, у них там будут какие-то голоса, они будут возмущаться, они будут пытаться сдвинуть, но последнее слово будет за Трампом. И он с удовольствием, с радостью, с фаном, как он это выражает, это постарается сделать в ближайшие несколько месяцев. Это не значит, что все остановится, но это значит, что заморозка какая-то так или иначе произойдет.
В. РАДИОНОВ: Но ему удастся посадить за один стол Путина и Зеленского? Потому что президент Украины Владимир Зеленский сказал, что он готов разговаривать, в том числе сесть за один стол с Владимиром Путиным, а Владимир Путин не подтверждает, что он готов. У него риторика, в общем, уже достаточно долго в одном ключе идет — что он считает Зеленского нелегитимным. Есть версия, что он просто боится с глазу на глаз разговаривать. Не знаю, так ли это или нет. Как вы считаете, вот удастся ли именно в таком…?
Д. ОРЕШКИН: Вадим, я не думаю, что он прямо вот так боится разговаривать с глазу на глаз. Но просто он так много наговорил и он так много понтов разбросал, что вот так вот сесть с Зеленским, которого он столько раз обвинял, прямо обвинял в том, что нелегитимен, что он вообще уже давно вчерашний день и прочее… В отличие от него, Владимира Путина, который страсть как легитимен, хотя избрался с помощью электоральных фальсификаций, и это всем известно. Но вот теперь сесть за один стол — для него это будет в некотором смысле, опять же, признание собственной… Ну, неполноты собственного величия. А для той модели управления, которую вырастил Владимир Путин, очень важны символические вещи. Для продвинутого общества символика — вещь вторая. Ну, по-русски говоря, назови хоть горшком, только в печь не ставь. А вот для более примитивных обществ очень важно соблюсти величие: вот чтобы выступал величаво, чтобы в руке у него была держава, на голове у него была соболиная шапка, а еще лучше корона. Тогда уважают.
Поэтому если Путин вдруг сядет с комиком… Как его там называли, Зеленского? Наркоманом… Как только его путинская гвардия ни чихвостила. Но этот вот комик и наркоман организовал довольно эффективную оборону, не позволил завоевать больше 20% своей территории и так далее, и держит под контролем около 500 квадратных километров путинской территории — того самого батюшки, который взялся защищать русский народ и так успешно защищал, что 130 тысяч курских мужиков и баб (или «уважаемых соотечественников») были вынуждены бежать со своих насиженных мест, потому что Владимир Владимирович Путин их защищает.
Значит, Путину садиться за стол с Зеленским, наверное, больно. Не в смысле, что он боится персонально Зеленского, а ему нельзя показаться после таких слов, которые он произнес, рядом с ним. Поэтому, наверное, будут искаться какие-то компромиссные варианты — через какие-то прослойки там типа Мединского или еще кого-то, на каком-то нейтральном месте типа там, может быть, Турции, может быть, каких-нибудь Эмиратов, бог знает где еще. Но это же на самом деле так неважно. Это для Путина важно, а по сути дела, если мы говорим «назови хоть горшком», по сути дела, речь будет о том, что иссякли ресурсы для продолжения войны и с той, и с другой стороны, и надо с языком на плече в реальности и с победным выражением на лице в виртуальном пространстве каким-то образом договариваться. Приходится это делать.
В. РАДИОНОВ: Вот я хотел еще про такой символический момент. Потому что Владимир Путин — он же не участвовал в дебатах никогда. То есть он всегда находится в среде, абсолютно к нему доброжелательной, даже преклоняющейся. И представить себе Путина, который может находиться за столом переговоров с людьми, которые, во-первых, его не боятся, перед ним не преклоняются и готовы с ним разговаривать — в общем, для него это может стать такой имиджевой катастрофой. Потому что король-то…
Д. ОРЕШКИН: Он от этого будет воздерживаться, конечно. Ну помните, даже такая история, как на каком-то из съездов «двадцатки» никто с ним не захотел сидеть за одним столом, и это… Ну, конечно, в российском телевизоре это не показывали, но по всему миру прошло: вот сидит Путин, вкушает богом данную пищу, один за круглым столом примерно на восемь персон, как это обычно бывает в такого рода форматах. То есть никто с ним, выражаясь пафосным языком, трапезу не хотел разделить, преломить куска хлеба. С тех пор он на «двадцатку» старается не ездить.
Я думаю, что и здесь то же самое. Вообще говоря, я не думаю, что эти переговоры можно приравнять к публичной дискуссии. Да, Путин не любит публичные дискуссии, потому что он не Жириновский, который был готов на любую фразу ответить, за словом в карман не лез. Путин тоже умеет сказать, но далеко не всегда. Если хорошо подготовиться, то его можно выставить, мягко говоря, не в лучшем виде. Он эту слабину свою знает, поэтому да, в дискуссиях не участвует. Тем более с глазу на глаз, в том, что естественно для американской политики, совершенно не собирается участвовать. Он как бы выше этого. Он волшебник Изумрудного города, который находится за занавесом и оттуда говорит очень таким серьезным государственным баритоном. Совершенно ему не надо показываться на переговорах с Зеленским, это для него контрпродуктивно. И я думаю, что он напрямую с ним говорить и не будет — зачем, если у него есть огромное количество прокладок, начиная от Лаврова и Ушакова и кончая тем же самым Мединским?
В. РАДИОНОВ: Вопрос от Владимира: «Действующая организованная провластная группировка в России объявила войну детям. Почему кратно увеличилось количество уголовных дел против детей?». Действительно, в России есть политзаключенные, которым не исполнилось 18-ти лет, и их уже не так мало.
Д. ОРЕШКИН: Понимаете, как мне кажется, тут ведь стоит, как сказал бы Горбачев, нАчать, и процесс пойдет. Так называемые силовики понимают, что Путин очень трепетно относится к вопросам своей безопасности, своего статуса. Ну, как и все авторитарные лидеры: не дай бог над ним посмеяться. Сам над собой он может посмеяться, демонстрируя некоторое чувство юмора. Но если кто-то что-то про него скажет, это непростительно, это уничтожает имидж.
Из этого тезиса следует два вывода. Во-первых, Путин инстинктивно благоволит к тем, кто льстит, и силовики это прекрасно понимают. А льстят они, докладывая, что вот вскрыто столько-то вражеских группировок, наказан такой-то вот щелкопер, который позволял себе неуважительно относиться — не к Путину лично, конечно, это даже и придумать, и позволить себе невозможно, а вот, скажем, к специальной военной операции, — и его посадили. Он говорит: «Молодцы, правильно».
Значит, соответственно, для карьерного роста спецслужбисты и силовики должны все время разоблачать вот эти самые заговоры, с одной стороны. С другой стороны, они сами сходят с ума, ориентируясь на сумасшествие (называя вещи своими именами) лидера, и они эти заговоры видят воочию или их строят, и при этом сами верят в то, что построили.
Молодежь попадается, потому что они выросли немножко в другой социальной среде. Они не понимают, как можно за слова или за какую-то неудачно произнесенную фразу — в поезде, например, или на перемене в школе, — загрохотать куда-то там. А специально обученные люди с радостью эти фразы записывают, выслушивают доносчиков и принимают меры.
Ну, понимаете, Путин решил восстанавливать Советский Союз в его лучших, как он понимает, проявлениях. Раз ты берешь образ товарища Сталина, поднимаешь Россию с колен, вдохновляешься, видя вождя, ведешь войну, то, пожалуйста, ты вынужден брать в качестве нагрузки и механизм нарастающих репрессий и запугивания. Потому что у любого человека далеко не все получается. Если в демократических условиях тебя за это могут ругать, критиковать, то в авторитарном государстве этого делать нельзя, потому что это разрушает имидж, разрушает основу государственного менеджмента, разрушает культ личности. Ну, сейчас ведь у нас уже он сформировался. Он так не называется, но нам же говорят, что есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России. Это значит, Путин незаменим. Соответственно, тот, кто начинает говорить: «А слушайте, может быть, он тоже иногда способен делать ошибки? Может, он каждый день ходит в туалет и справляет там тоже нужду по-малому и по-большому?», — вот для того, кто так думает, уже готовы какие-то кары. Потому что, как в средние века говорили про Иисуса Христа, да, хлеб-то он вкушал, но не испражнялся. То есть образ должен быть вне критики. А раз так, то, конечно, это подразумевает развязывание террора.
Ну, читайте книжку, которая называется «Бравый солдат Швейк»: стоит сказать, что государя императора мухи загадили — ну и все, значит, тут же вылетает довольный жизнью шпион, который тебя влечет в участок. Здесь то же самое, просто мальчишек и девчонок легче брать. Они молодые, их легче раскалывать, напугать. Они тебе расскажут про какой-то многослойный заговор, который надо будет раскрыть и в результате вместо лейтенантских звездочек получить майорские.
В. РАДИОНОВ: Ну что ж, продолжим следить за происходящим. Спасибо вам! Дмитрий Орешкин был с нами сегодня на прямой связи. Благодарим и до следующего раза, всего доброго!
Д. ОРЕШКИН: Спасибо, до свидания!
