Он продолжал пользоваться своей главной привилегией – читать
Не стало Леонида Григорьевича Ионина.
Он был первым, кто открыл коллегам – тогда еще запертым за ржавым занавесом – россыпь современных социальных теорий: от феноменологии до этнометодологии. Причем, сделал это с удивительной легкостью, без кондовой советской назидательности и тяжеловесного морализаторства. Его «Социология культуры» – что-то вроде джазовой импровизации на социологическую тему.
В советские годы Ионин был фрондером, дэнди и немного позером. Тогда это считалось обязательным внешним проявлением внутренней свободы.
– Леонид Григорьевич, а что это за йоркширская пословица у вас в эпиграфе? Не могу найти…
– Я ее сам придумал. Но я придумал ее именно как йоркширскую пословицу. Не ланкаширскую!
Ионин подошел ко мне после очередной защиты в Вышке.
– Виктор, мне очень понравилась ваша «Теория фреймов». Особенно иллюстрации.
Я покраснел.
– Леонид Григорьевич, но там ведь нет иллюстраций…
– Я имел в виду не картинки. А популярные примеры. Их, к сожалению, всего несколько. Хотелось бы больше. Давайте поступим так. У меня есть хороший приятель в издательстве. Вы напишете новую книжку по социологии повседневности. Но состоять она должна преимущественно из иллюстраций. И ради Б-га, хватит уже читать! Вам нужно перестать погружаться в свою зубодробительную заумь и начать писать по-человечески.
Так появилась «Социология в судебных прецедентах». Нет, читать я, конечно, не перестал. И писать по-человечески не начал. Я до сих пор считаю, что если ваш социологический текст поняли больше сотни человек, то он не социологический.
Ионин издал книгу за несколько недель. Через месяц ее уже номинировали на «Просветителя». Я позвонил ему домой.
– Жду вас вечером на чай. Заодно подпишете мне экземпляр.
Подпишете. Экземпляр. Я. Ионину. Абсурд.
Я пришел к нему в квартиру – где-то рядом с Трубной площадью. Книги громоздились в прихожей, подпирали антресоли, падали с кухонных шкафов. В туалете скопилась малая библиотека Конгресса.
– Я же правильно помню, что вы рекомендовали мне перестать читать? – Спросил я, оглядывая уходящие под потолок стеллажи.
– Читать – это привилегия. Ее надо заслужить. – Меланхолично ответил он.
В молодые годы Ионина люто ненавидели номенклатурные советские социологи. Как сын героя Советского Союза, он пользовался массой привилегий (от доступа к литературе до зарубежных поездок), не расплачиваясь за них бесконечными унижениями. Еще сильнее его ненавидели молодые диссиденты-антисоветчики. Примерно за то же.
Но он продолжал пользоваться своей главной привилегией – читать. Чтобы незадолго до смерти выпустить, наконец, первый перевод веберовского четырехтомника «Хозяйство и общество».
