Ян Рачинский

Увы, до сих пор имена этих военных преступников носят улицы и предприятия, и город Кенигсберг до сих пор носит имя военного преступника…

Нынешнее правоприменение всё больше напоминает давние времена, когда «неизъятие из библиотеки троцкистской литературы» или голосование за троцкистскую платформу десятью годами раньше могло закончиться не только тюрьмой, но и расстрелом…

Я помню, как бывшие участники подпольных кружков сталинских времен протестовали, когда их называли жертвами репрессий, да и среди знакомых диссидентов слово «жертва» не пользовалось большой популярностью…

Я присутствовал при рождении этой традиции – когда Лена Жемкова предложила в год 70-летия Большого террора читать имена убитых государством. Я помню, какие сомнения эта идея вызвала и у меня, и у Арсения Рогинского, и у Олега Орлова – у многих из присутствовавших. Но все случилось…

Странно слышать от взрослых людей суждения на уровне детсада, когда всех уехавших зачисляют в трусы и дезертиры, или всех оставшихся в коллаборанты и пособники режима…

При взгляде на постсоветские, и шире – на бывшие социалистические страны возникает вопрос: почему одним удался переход к демократии, хотя бы с оговорками, а другим не удался…

Нельзя участвовать в балагане – один из частых доводов. Но самое ли разумное – предоставить полную свободу рук устроителям балагана?..

Если мы увидим, что нас – недовольных ассортиментом магазина и пришедших заявить об этом – достаточно много, то будет легче вместе добиваться реальных изменений…

Сергей Адамович уже тогда предупреждал, что «сегодняшняя политика способна лишь в кратчайшие сроки воссоздать государство, открытое для бесправия»…

Я удивился – а приемщик, который нас видел уже не раз, объяснил: автор эмигрировал на историческую родину, и все его книги теперь к продаже запрещены…