«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Кричат на разных языках, имеют в виду разных богов и разные религии, и те и другие прячутся за спинами мирного населения. И те и другие готовы взрывать свои больницы или, если это получается случайно, готовы повесить это на врага…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова. С особым мнением — Сергей Пархоменко. Привет тебе!
С.ПАРХОМЕНКО: Привет тебе, привет! Очень рад всех видеть после небольшого перерыва.
О.БЫЧКОВА: Хорошо, что ты сюда вернулся. Мы, как обычно находится сейчас в нашей прямой трансляции в YouTube. У нас есть чат, куда вы можете писать свои возражения, вопросы, то, то вам кажется важным в связи с новостями и темами, которые следует нам сегодня с Сергеем Пархоменко обсудить. Я смотрю также, что происходит в твоем телеграм-канале «Пархомбюро».
Конечно, сразу хочу начать с этой истории, с якобы обстрелом или попаданием, или с детонацией в секторе Газа больницы, где сразу было объявлено ночью палестинской стороной, что якобы погибла чуть ли не тысяча человек, по крайней мере, много сотен. Теперь говорится, что 500. И на наших глазах не только военная разворачивается трагедия, но и информационная драма, потому что сегодня Джо Байден, который прибыл в Израиль, он согласился с израильской версией этого происшествия и сказал, что удар, похоже, был нанесен другой командой. Израильская сторона настаивает, что был неудачный пуск ракеты «Исламским джихадом», которая сама тут же вернулась и взорвалась. Вооруженные силы обороны Израиля выкладывают свои аргументы. Сразу ночью начали пользователи в интернете вкладывать разные видео. Скажи мне, что я не права, но похоже, что аргументы и какие там есть на самом деле доказательства, они не очень волнуют тех, кому нужно обвинить израильскую военщину любой ценой.
С.ПАРХОМЕНКО: К сожалению, да. История с этой больницей важна не только потому, что на протяжении, по меньшей мере, нескольких часов или, может быть, целого дня создавалось ощущение, что, действительно, есть эпизод, в котором погибло несколько сот человек одномоментно. Любой такой эпизод на любой войне, с любой стороны, по любой вине заставляет всех задержать дыхание и смотреть на это, потому что это много жизней, много горя, много трагедий и смотреть на это спокойно невозможно.
Но, конечно, это часть огромного всемирного, я бы сказал, процесса, который был не то чтобы запущен этой войной, а как-то подсвечен этой войной, сделался очень заметным и сам по себе сделался предметом для обсуждения.
Что происходит с мировым восприятием этого конфликта, что происходит вообще с мировым восприятием конфликта цивилизаций? Потому что, несомненно, война между Израилем и, в данном случае, ХАМАСом — тут надо быть очень осторожным, я напомню, и не говорить о том, что это между Израилем и арабами, как кто-то склонен говорить, не говорить, что это между Израилем и палестинцами — это тоже не так; не говорить, между Израилем и Газой тоже не так.
Пожалуй, самая корректная формулировка вот такая: между Израилем и Хамасом. На одной стороне цивилизованное государство, а на другой стороне варварская, бандитская группировка. И это суть дела. Но на это все наложены многие десятилетия споров, разных убеждений и убежденностей по этому поводу, огромный объем, я бы сказал, знания, накопившегося по поводу того, что происходит на Ближнем Востоке, и как вся эта история развивалась и к чему она в результате пришла.
И в итоге мы видим фактически рефлекторно действующий всемирный механизм, когда непроверенная информация, когда безответственные заявления запускают буквально мировую цепную реакцию на всех континентах в огромных города поднимаются десятки тысяч, сотни тысяч в общей сложности людей. Все это приходит в движение, все это приходит к погромам, насилию, к следующим волнам этого насилия. И на этом ломаются вещи, которые нам казались незыблемыми институтами, например, репутации очень крупных мировых медиа, которые оказываются затянуты тоже в эту воронку, идут за своими аудиториями, своими читателями, пытаются успеть за новостями, возникает этот страшный мандраж, что конкурент уже сообщил — давай мы сообщим тоже.
О.БЫЧКОВА: Чья, например, информация сломалась сейчас, на наших глазах?
С.ПАРХОМЕНКО: Она не то, чтобы сломалась, но она оказалась предметом разглядывания и обсуждения. ВВС, например, о чем многие говорят.
О.БЫЧКОВА: Да, это громкая история. Крупнейшие американские газеты. Целый ряд европейских газет.
Washington Post, которая вышла с абсолютно фейковой историей про то, что Израиль что-то где-то разбомбил.
С.ПАРХОМЕНКО: К сожалению да, все это продержалось одну ночь, я бы даже сказал, часть ночи. Вот расцвело и выяснилось. И ничего с этим невозможно сделать. И выяснилось, что раз рушенной больницы нет, руин нет, завалов, под которыми могли бы лежать пятьсот трупов, нет. Самих этих трупов нет. И невозможно объяснить даже… Ну да, мы знаем, что существует в арабском мире непреложный закон, что погибших нужно хоронить фактически немедленно. И это довольно часто в таких ситуациях создает возможность сказать: «Ну что, уже похоронили. Уже нету».
Но если речь идет о 500 погибших, значит, должно быть хорошо заметное место, где эти люди, которые только что похоронены. Этих 500 трупов нет, воронки нет. Никаких физических доказательств того, что произошло разрушение большой больницы, битком набитой людьми, нет. Есть несколько сожженных автомобилей на парковке, которая рядом. И ясное представление о том, что туда упала какая-то железяка, и что эта железяка, скорей всего по всем расчетам и выкладкам это саморазрушавшаяся, неудачно запущенная палестинская ракета.
О.БЫЧКОВА: Притом, что известно, что 30% их запусков заканчивается таким образом.
С.ПАРХОМЕНКО: Прошло несколько часов. И что теперь делать всем тем, кто сообщал об этой новости, как о стопроцентно ясной. Интересно, что вопрос, что делать всем тем, кто вышел на улицы, кто громил Макдональдсы…
О.БЫЧКОВА: Израильское посольство в Омане.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, бил стекла в посольствах. Для ни этого вопроса нет. Для них ничего не произошло. Они не заметят того, что с рассветом выяснилось, что никаких оснований для этого их выхода на улицу не было. Потому что настроение уже получено. Машина уже запущена. Нервы уже напряжены, и они будут выходить снова и снова, и уже дальне надо будет жить с этим, как с сверившимся фактом, что да, вот так теперь настроено мировое общественное мнение те групп людей, которые сочувствуют здесь врагам Израиля, в данном случае террористам.
И, конечно, эта больница теперь мы должны слово «больница» употреблять в кавычках. Это инцидент должен был случиться обязательно. И он совершенно не случайно произошел спустя три дня или спустя неполную неделю после начала этих событий.
О.БЫЧКОВА: Спустя 11 дней.
С.ПАРХОМЕНКО: С 7 октября? Да, получается так. Больше недели уже прошло. Я даже удивлен, что так долго длилось. Могло и на 2-й день произойти. Потому что так инцидент ХАМАСу был очень нужен. И людям, которые сочувствуют ХАМАСу, а им кажется, что они сочувствуют Газе, ее населению, палестинцам, — на самом деле они сочувствуют палестинцам, если разобраться. Такой эпизод был очень вовремя. И совершенно неудивительно, что он произошел, и будут еще такие эпизоды. Потому что для их возникновения никакой механизм не устранен, никакого урока не будет извлечено. Единственно, что мы можем сделать, — мы, ответственные читатели, потребители информации, — это извлечь свои собственные персональные выводы на следующий раз. Мы можем только за собой последить. Мы не можем никого призывать к порядку, никто нас не выслушает.
И разговоры о том, что Израилю нужно срочно исправить положение, создать отдел информации и пропаганды при Генеральном штабе, нанять специалистов, расширить информационный бюджет для того, чтобы начать выигрывать информационную войну, а не проигрывать. Мне кажется, это абсолютно бессмысленный разговор. Это невозможно сделать ни за день, ни за неделю, ни за месяц. Потому что за этим всем есть годы, десятилетия сложившегося предупреждения и ложившегося сочувствия к слабым. В этой ситуации противники Израиля на протяжении многих лет изображали себя слабыми, пострадавшими в накопленном смысле добились достаточно большого успеха.
Израилю предстоит вести войну в этих условиях. Эти условия не изменятся. Вот, собственно, что мы можем про это сказать.
Конечно все, что происходит на Ближнем Востоке, все, что происходит в Израиле и вокруг Израиля, лично для меня очень тесно связано с тем, что происходит в Украине, и я не позволяю себе разложить эти новости на важную и неважную. Вот давайте Украину пока отложим, займемся этим. К, это вещами абсолютно связанными, мне кажется, что в этом задействованы одни и те же силы, что в этом просматриваются одни и те же интересы. Я продолжаю настаивать на том, что путинский режим имел прямой интерес в этой агрессии. И я не уверен, что путинский режим выиграл от этого, вполне возможно, что расчет оказался неверным. Но я абсолютно убежден, что люди, которые окружают Путина и сам Путин уверены, что это им полезно. Я надеюсь, что они ошибаются.
Я надеюсь, что результатом окажется противоположный эффект, в котором люди, от которых это зависит, от которых, например, зависит поддержка Украины, убедятся, что в этом эпизоде еще раз проявилась сущность агрессора и готовность России идти на любые меры, любые подлости, любые акции, любые провокации, поддерживать любого злодея, группироваться с любыми бандитами, сделаться союзниками любых режимов для того, чтобы решить свою проблему. Мне кажется, что это становится только яснее, и в этом смысле, я надеюсь, что расчет оказался неверным.
О.БЫЧКОВА: Пока ничто не указывает на то, что этот расчет оказался неверным.
С.ПАРХОМЕНКО: Пока есть интересная история.
О.БЫЧКОВА: Фокус внимания все-таки с Украины переместился на другую сторону. Финансового внимания, например, американского — тоже вот так как-то гуляет.
С.ПАРХОМЕНКО: А во тут я бы не согласился с тобой. Изменение общественного мнения — да, несомненно, от Украины отвлечено. И если мы посмотрим на первые полосы опять же крупнейших газет и на первые минуты выпусков новостей крупнейших телеканалов и разного рода новостных выпусков, то мы увидим, что там гораздо больше Израиля, чем Украины.
Что касается финансов, поддержки и всего остального, мне кажется очень интересной новость о том, что Байден предложил конгрессу, намерен предложить конгрессу — я в общем, отношусь довольно серьезно к этой новости и думаю, что мы увидим эту новость реализованной — ассигновать 100 миллиардов долларов на помощь в двух войнах одним пакетом. Мне кажется, что это новый поворот сюжета, и что он может развязать многие узлы, которые завязались в истории с американской помощью. Все это, конечно, будет еще развиваться. Но первичная фраза уже произнесена. И для меня важно, что эти два конфликта, эти две войны завязаны в один исторический процесс. Мне кажется это справедливым, потому что я вижу под этим одни и ту же основу. Я вижу войну варваров с цивилизованным миром, в одном и в другом случае.
И для меня совершенно очевидно, что существует варварский блок, в котором есть и Путин и ХАМАС, и еще целый ряд разнообразных варваров, к счастью, не очень многочисленных, но, тем не менее, рассеянных по миру. И есть блок, есть сторона цивилизации, в которой и Европа, и Израиль, и США сегодня. И противостояние пролегает вот там, между цивилизацией и варварством. И в этом смысле совершенно логично, чтобы цивилизованный мир тратил деньги, усилия и держал внимание на том, что варвары задумали против него и делают в разных точках мира. Они делают одно и то же, что на Запорожском направлении, что на границе сектора Газа.
На мой взгляд, примерно один процесс. Разными способами, кричат на разных языках, имеют в виду разных богов и разные религии, и те и другие религиозные фанатики, и те и другие прячутся за спинами мирного населения. И те и другие готовы взрывать свои собственные больницы или, если это получается случайно, готовы повесить это на врага. Много общего я вижу между ними и отпор должен быть им дан одновременно.
О.БЫЧКОВА: Но при этом мы видим сегодня, что Путин прореагировал уже на новость о поставке Украине дальнобойных ракет, и он пытался что-то шутковать про какие-то блины, чего-то еще, но при этом хотел выразить, что ничего принципиально это не меняет. Но похоже, что меняет все-таки.
С.ПАРХОМЕНКО: Этот обстрел, достаточно внезапно произошедший с использованием теперь уже доказанным этих ракет «Атакамс», этот обстрел, действительно, много что меняет и открывает если не новый этап в этой войне (никакого этапа нет), создает некоторые новые условия, новые обстоятельства.
Я бы начал здесь с того, что нужно все-таки на этом примере еще раз убедится, что все стороны, участвующие в этой войне, ведут еще войну и информационную и бесконечно обманывают друг друга и нас. И нужно к этому относиться с большой осторожностью. Вот мы с вами были свидетелями того, как происходила целая битва новостных сообщений по поводу поставок этих ракет и того, как эти ракеты поставлены не будут, как это все надолго откладывается, как американская сторона сомневается, как американская сторона почему-то не пообещала — помните эту историю, как Зеленский приехал в США для того, чтобы выступать в ООН, встречался с Байденом, было много сообщений о том, что как-то нету обещаний в поставке этих ракет, что-то заколебалось, что-то, видимо, там не получилось. Видимо, как-то не вышло, потерпел дипломатическое поражение.
Все это, конечно, информационная игра, все это стремление одной стороны обмануть другую хотя бы с очень большими целями — чтобы облегчить и обезопасить транспортировку. Потому что как только мы сообщаем, что вот выделено, поехало — немедленно начинается попытка застичь это новое вооружение в пути. Его же надо довести до места, его же надо разместить, его нужно развернуть и хорошо, чтобы был какой-то запас времени для этого.
Вот, собственно, это и произошло. Все были уверены, что пока никаких «Атакамсов» там нет, а вот они уже есть, и они уже работают. Это значит, что с американской стороны эта информационная операция была проведена более успешно, более профессионально. Что это означает для развития боевых действий? Это означает чрезвычайно серьезное для Российской армии осложнение логистической работы, обеспечения воюющих частей. Потому что эти ракеты будут стрелять по танкам, идущим в атаку, они будут бить не по окопам, в которых сидит пехота. Они будут бить по транспортным узлам, по аэродромам, по складским центрам, по логистическим узлам, системам управления поставками — вот это все придется убирать дальше в тыл значительно, а значит, замедлять снабжение.
Помните крики «Шойгу, где снаряды?!» Вот будут кричать теперь еще громче и еще больше разных других людей.
Ну, наверное, так орать матом, как это делал Пригожин, не решатся, помня о том, как это все кончилось для Пригожина. В уме это все будет происходить. Поставки будут нарушены, осложнены, удлинены и на самом деле это важнейшая часть, несомненно, военных действий. Современная война выигрывается и проигрывается не только на переднем крае, но в значительной мере там, где происходит снабжение войск.
Вообще про эти ракеты нужно помнить некоторые технические подробности, это будет всем чрезвычайно полезно, всем, кто хочет в этом разобраться. Дело в том, что этих ракет есть несколько разных типов. Одни, самые первые — это ракета, у которой индекс М-39. Ее выпускали в конце 90-х годов и дальность ее действия немножко больше 150 километров. Другая, более поздняя ракета, ее запускали уже в начале 2000-х годов, она называемся М-39А-1 летает гораздо дальше. Она летает уже на 300 километров. По всей видимости, пока в распоряжении Российской армии есть относительно небольшое количество ракет первого типа, этих старых относительно и с относительно меньшим радиусом действия — 165 километров. Это уже много. Но это, например, не позволяет перекрыть ими Крым целиком и достать до Керченского моста.
Ракеты второго типа, там, где 300 километров, позволяют перекрыть Крым и дотянуться до Керченского моста. Но, по всей видимости, их пока в распоряжении Украины нет. Кроме того эти ракеты различаются тем, что первые, более ранние, которые летают не так далеко, но зато у них более мощный заряд. Они и те и другие заряжаются кассетными бомбами, то есть множественным боеприпасом, который разделяется на много взрывающихся элементов, накрывает собой целую площадь. Вот у более коротких ракет он больше, у более длинных он меньше. Но зато они позволяют достигать более дальних целей.
Часть этих ракет были после того, как они были произведены в конце 90-х, начале 2000-х годов использовались американской армией в операциях на Ближнем востоке, в частности, в Ираке. Часть были потом модифицированы, на них были установлены другого типа боеголовки. Это все мы будем наблюдать, что называется, в прямом эфире по мере того, как они будут поступать. Но пока следует иметь в виду, что это как бы еще младшие братья этих «Атакамсов», и, по всей видимости, будет еще другая поставка с большей дальностью. Опять будет много вранья по этому поводу, опять нас будут пытаться обмануть, опять нам будут пытаться обмануть, говорить, что нет, ничего еще не произошло, ждите. Может быть, когда-нибудь… Потом они внезапно на фронте объявятся, ну, а мы уже ученые и понимаем, как это происходит и зачем это происходит.
О.БЫЧКОВА: Мы сейчас сделаем очень маленький перерыв на рекламу
РЕКЛАМА
О.БЫЧКОВА: Мы продолжаем наше «Особое мнение» на «Живом гвозде» с Сергеем Пархоменко. На фоне всех событий, которые мы с тобой обсуждали, эта новость о том, что Государственная дума начала процесс выхода из договора об ограничении ядерных испытаний, она даже выглядит не так кошмарно, как это казалось еще буквально несколько недель назад.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, не знаю, мне кажется, она выглядит по-прежнему очень кошмарно. Потому что речь идее не только о ядерных испытаниях. Давайте вспомним, что на заседании этого Валдайского клуба примерно 2 недели тому назад российский диктатор велел Государственной думе, как обычно он это делает в таком, я бы сказал, лицемерном мягком тоне, но, в действительности велел начать Государственной думе процесс выхода из этого договора, настаивая на том, что вот с российской стороны он ратифицирован, а с американской не ратифицирован, поэтому надо это все привести в соответствие.
Что это такое? Я тут на днях комментировал это по просьбе французских моих коллег. Они вопрос поставили мне так. Они спросили: «Во что он играет?» Я подумал и ответил: «Он играет в страх, конечно». он ищет новый стратегический экспортный товар. И находит. Раньше Россия была экспортером газа и нефти и старалась свою политику подпереть этим экономическим инструментом. А теперь она становится главным образом экспортером страха. Ничего больше не осталось. Путину нужны возможности для шантажа. Он пытался шантажировать большой, мощной, сильной, современной, умелой армией, которая за неделю дойдет до Ла-Манша, а до Киева — за три дня. Не вышло ничего из этого шантажа.
Потом шантажировал холодом: «Сейчас всех заморожу, рухнет промышленность, энергетика, вы останетесь без газа. Население выйдет на улицах, пойдет сметать правительство. Ничего не вышло из этого шантажа.
Что осталось? Остался шантаж ядерный. Специалисты спорят о том, нужны ли в реальности ядерные испытания. Технически они нужны ли России, действительно, она собирается испытать что-нибудь новое в ядерном смысле. Здесь надо напомнить про все эти ракеты с ядерным двигателем — это другая история. Это не ядерное испытание. Это двигатель, а не боеголовка.
Вроде бы технически не нужно. Российское ядерное оружие старое, давно испытанное, все про него понятно. Но, с другой стороны, я абсолютно убежден, то существует для Путина страх того, что эта штука не работает. Я говорил уже об этом несколько раз. Не работает многими разными путями — не работает технически: а вдруг оно заржавело, засохло, отвалилось и не выстрелит, когда я нажму на красную кнопку? А может, оно не работает в человеческом смысле? Потому что понятно, что между этой кнопкой Путина и запуском чего-то, взрывом чего-то, там много промежуточных этапов, промежуточных людей, который из которых должен выполнить определенную работу.
Я думаю, что этот страх, когда он нажимает красную кнопку, а ничего не происходит, это страх, который преследует Путина. И отчасти ему нужно испытывать и вот это. Ему нужно снять, в том числе, с этой цепочки подчиненных ужас перед тем, что, может быть, однажды придется это сделать. Нужно банализировать, рутинизировать саму техническую процедуру взрыва, запуска и так далее. Для этого могут пригодиться испытания, взрывы где-то — на Ново Земле или еще дальше, над Ледовитым океаном, в пустынных зонах, где предполагаются эти испытания.
Но главное, понимаете, это политическая сторона дела и пропагандистская сторона дела. Это еще одна ступенька, еще один шаг на пути к ядерной угрозе.
И когда Путин лицемерно говорит о том, что нам не нужно менять нашу доктрину, — а доктрина предполагает, что Россия использует ядерное оружие только в ответ и только в тех случаях, когда существует непосредственная опасность ее существования, и люди чуткие к настроениям Путина, люди с такими огромными носами, которыми они унюхивают, а чем там возле Путина пахнет и пишут свои статьи на эту тему, они говорят, что очень высоки какой-то порог вступления. Что нам дожидаться, пока кто-то применит, пока кто-то создаст непосредственную угрозу. Давайте СМИ, первые. Страх нужен. Страх важная вещь — на страхе все держится. И все проблемы современного мира говорят они, связаны с тем, что страх куда-то делся, притупился, забылся. Давайте вернем страх в международную политику.
Вот именно поэтому я и считаю, что Путин и торгует этим страхом, выносит его на витрину, ставит возле него ценник. А ценник — Украина. Отдайте, и согласитесь с перспективой следующих Украин. Это же, собственно, главное. Это то, что не позволяет даже задуматься над тем, чтобы вступить в какие-нибудь переговоры вопреки всем этим мольбам Путина. Вот он сейчас в очередной раз говорил об этом, что Да, мы готовы, давайте переговаривайтесь, пусть они ответят своей декрет, который нам запрещает переговариваться с нами. И, собственно, это был главный его месседж. Он за этим летал в этот Пекин помимо того, что ему нужно продолжать кланяться и демонстрировать свою лояльность тому, кого он считает своим покровителем, своим защитником, своим новым начальником.
Кроме того им нужно оттуда при поддержке того голоса выпрашивать эти переговоры. Пауза нужна. Зачем она нужна? Для следующей войны. Она нужна не для того, чтобы перевести страну обратно на мирные рельсы, для того, чтобы снова начать задумываться над тем, как Россия будет существовать в современном мире, не нападать ни никого? Нет, такой перспективы нет, такой задачи нет, такой нужды нет. Нужда есть в том, чтобы продолжать готовить продолжение этой войны и новые войны, потому что Путин выбрал этот образ жизни. Для него это единственный способ соревнования. Он уже сделал эту ставку, он перевел страну на нету. И в общем, сказал про это. Не так важно, что не сказал. Мог бы и не говорить. Мы это видим своими собственными глазами. И в этих обстоятельстве наличие живой настоящей ядерной угрозы чрезвычайно важная для него вещь.
И история с вот этими свободными руками для ядерных испытаний… Путин, кстати, продолжает говорить, что «Нет-нет, что вы? Мы не начнем первыми. До тех пор пока США новые испытания ядерные не возобновят, мы тоже не возобновим». Нет никакой в это веры — никакой. Совершенно очевидно, что много раз обманывал, обманет и здесь. Если надо, придумают какие-нибудь несуществующие ядерные испытания. Скажут, что по имеющимся у нас данным, у нас есть сведениям… Вот у нас здесь сейсмограф вздрогнул. Чего это он вздрогнул? Наверное, взорвали в Неваде чего-нибудь. Мы лучше знаем, что это такое. Мы знаем, что готовится. Мы уверены, что они собираются .что у них есть такие намерения. Я, честно говоря, удивляюсь на многих западных коллег, которые, во-первых, говорят, что подождите, это только первое чтение, еще рано. Слушайте, какая разница — первое, третье… Им дали команду — это сделают. Куда же они денутся с парохода?
О.БЫЧКОВА: Да, у нас же процесс.
А.ПРОХАНОВ: И второе, что это, наверное, нужно Путину номинально. Потому что он будет ждать, пока американцы первые начнут. На это технически и не нужно. Что, собственно, такого ему испытывать?
Друзья, вас испытывать, ваше терпение, ваши нервы — вот, что он собирается испытывать ядерным способам на полигоне на Новой Земле.
О.БЫЧКОВА: Я ни в коем случае не хочу пропустить очень важную тему. удивительные новости поступали нам в эти дни из Польши, где произошло довольно удивительная ведь. По крайней мере, для тех, кто не чрезмерно внимательно наблюдает за тем, что происходит внутри Польши. Потому что правоконсервативная партия Ярослава Качиньского формально победила на на парламентских выборах, куда пришло рекордное число избирателей. Но, как говорится, есть нюансы, и они заключаются в том, что он не сможет сформировать новое правительство. У него проблемы с большинством. И в Польше может смениться власть. Из этого, конечно, делается очень много разных, далеко идущих и глубокомысленны выводов. Какие твои?
С.ПАРХОМЕНКО: Это важное событие, важное европейское событие, потому что оно останавливает и отчасти даже поворачивает вспять, во всяком случае, позволяет нам надеяться на этот поворот. Создание такой я бы сказал такой рост опухоли внутри Европы. Вот появилась одна страна, другая, третья, которые используя разные слова, разную риторику, провозглашая разнее цели и разные повод, но делают в общем одно и то же — подрывают европейское единство в важнейших его элементах. В частности, что, собственно, сегодня важнее нам в европейской политике, чем соотношении, чем агрессия России против Украины и поддержке Украины. Это вообще самое важное, вокруг все остальное крутится. Все остальное следствие. И то, что касается отношения к беженцам, к эмигрантам, украинским, белорусским, российским, тем, кто оказались жертвами этих двух тоталитарных режимов — российского и белорусского. Одни напрямую, а другие косвенно, после чего началась война, и главным образом отношение к поддержке, к помощи, финансированию, поставкам оружия, а организации дипломатического противостояния и так далее.
Есть несколько стран: есть Венгрия, есть Словакия и есть Польша. Очень по-разному, казалось бы, Польша, которая бесконечно прыгала на немецкого Канцлера Шольца, критикуя его за то, что он недостаточно активно, быстро и решительно… А в результате только дезорганизовывала эти усилия и донесла правительство этого PiS этой радикально польской партии нанесло большой ущерб в целом этой деятельности.
Кроме того они просто оттаскивали Польшу обратно от линии цивилизации. И все эти истории с возвращением каких-то довольно дремучих ценностей — с запретами на аборты, что, по всей видимости, сыграло довольно важную, а, может быть, ключевую роль в поражении этой партии. Потому что все-таки поляки не позволили с собой это сделать и окунуть страну в эту историю.
Для самой Польши это чрезвычайно важно, и это очень важно для Европы. Потому что этот фронт, в который входила и Польша, и Венгрия и теперь Словакия и на которые смотрели другие страны, где тоже развиваются разного рода схожие процессы, и они смотрят, удастся ли этим странам вытащить из этого какие-то для себя привилегии, что-то выторговать, а удастся ли продемонстрировать свое право не подчиняться каким-то общеевропейским решениям, не все из которых легки, между прочим, для исполнения, и многие из них идут, конечно, вразрез с таким традиционным примитивно принимаемым патернализмом, защитой своей собственной промышленности и так далее. Иногда приходится поступаться этим, выполняя европейские решения.
Теперь, когда Польша выпадает из этой системы, из этой группы, можно рассчитывать на то, что решения в Европе будут приниматься существенно быстрее, и они сделаются гораздо более логичными. Прежде всего, эта история с атаками Польши на германского канцлера, которые как бы сбивали логику этих действий. Мы вправе сегодня думать, что ничего такого не произойдет. Тем более, люди, которые приходят на смену — Дональд Туск, который один из самых ярких европейских деятелей, политиков, который занимал высокие европейские посты и демонстрировал свое умение действовать и думать на европейском уровне.
В этом смысле делает Польшу довольно существенный шаг вперед. Так что это хорошая новость, и она хороша со всех точек зрения, прежде всего, с точки зрения того, как Европа будет относиться и украинскому кризису, агрессии против Украине , как Европа будет выстраивать свою систему помощи Украине.
О.БЫЧКОВА: Россия. Алексей Навальный, его адвокаты и план, предложения по поводу предстоящих в 24-м году «выборов» или того, что можно в кавычках назвать этим словом.
С.ПАРХОМЕНКО: Если бы речь шла только об адвокатах Навального, это было бы ужасно, но это объяснялось бы персональной ненавистью. К сожалению, это не только так. Хотя, конечно, персонального там много и ненависти к Навальному чрезвычайно много. И задача оставить Навального в изоляции абсолютно очевидно стоит перед российской властью.
Но мы можем констатировать, что начались систематические репрессии против адвокатов, и они адвокатами Навального не ограничатся. К сожалению, это ожидаемое и логичное развитие событий. Ожидаемое оно потому, что мы своими глазами видим это в Беларуси. Беларусь решила, эта самая лукашенковская Беларусь, тоталитарное государство, утратившее совершенно человеческий облик и всякое представление о правах человека и правилах приличия, — она сегодня живет без независимой адвокатуры, в сущности вообще без адвокатуры.
О.БЫЧКОВА: Ну да. Или есть независимые адвокаты или нет. Всё, без вариантов.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, белорусские адвокаты сегодня в ста процентах случаев это адвокаты по назначению. Это государственные, по существу, чиновники, управляемые государством, назначаемые конкретному обвиняемому, подследственному, осужденному, назначаемый государством, навязываемый и работающий на государство, несомненно. Любой человек подвергающийся репрессиям в Беларуси, знает, что его адвокат — это не его адвокат — это враг. Это человек, которые работает на государство, отстаивает интересы государства — этого варварского, диктаторского государства. И абсолютно не озабочен пользой для своего подзащитного. В Беларуси это уже сделано. Никаких других адвокатов нам не осталось.
Россия путинская двинулась в этом направлении, как она движется в направлении этих белорусских достижений и по многим другим критериям. Этого ждали, и это произошло.
И если вы поглядите в моих прежних выступлениях, вы увидите, что когда я обсуждал массированную атаку против правозащитников, против журналистов, эту огромную индустрию иностранных агентств и нежелательностей разных организаций, довольно часто добавлял, что следующие — адвокаты. Так оно и произошло. Уже сейчас есть некоторое количество адвокатов — давайте вспомним Ивана Павлова, например. И сейчас есть адвокатское объединение, которое было объявлено нежелательным, собственно, созданное Иваном Павловым «Команда 29». И есть персонально несколько адвокатов, которые находятся в этом статусе. Есть преследование «Агоры», наиболее известного и очень влиятельного адвокатского общественного объединения, неформально во главе с Павлом Чиковым. Так что все это уже происходило.
Есть особые случаи типа Ильи Новикова, который уехал в Украину и против него были развернуты разного рода репрессии.
Но теперь это принимает систематический характер, и это станет теперь нормой для России — преследование адвоката за то, что он делает в рамках своей адвокатской деятельности. Не за то, что он в свободное от своей работы время вышел на улицу, провозгласил антиправительственный лозунг, принял участие в работе оппозиционной организации, выдал государственный секрет или еще что-нибудь, что можно попытаться на него навесить.
Большинство этих обвинений абсурдные, нелепые, бессовестные и бессмысленные, но они были бы связаны как бы с личной деятельностью этого адвоката. Нет, ровно так же. Сегодня у нас есть депутаты, которые сидят за свою депутатскую деятельность — за то, что он во время заседания своего районного совета, будучи депутатом в рамках исполнения своих обязанностей произнес речь по одному из пунктов повестки дня этого избранного органа. И получил за это срок и сел.
У нас есть журналисты. которые сидят за свою журналистскую деятельность. И самый известный из них Иван Сафронов, получивший немыслимый совершенно срок. И все разговоры про то, что в действительности он работал на какую-то чужую разведку — нет, все это время он работал журналистом. Он добывал свои сведения из открытых источниках и публиковал их в других открытых источниках, выполняя свою журналистскую работу.
Вот журналисты сидят за журналистику, депутаты сидят за свою депутатскую работу. А теперь будут адвокаты, которые сидят за свою адвокатскую работу, за прямое выполнение своих обязанностей. Кто-то хорошо пошутил, что следующий шаг — это судьи. Что, в конце концов, судья, который участвует в деле по статье об измене Родине, он тоже причастен к измене Родине. Он же участвует в этом деле, читает эти материалы, задает вопросы, допускает в суд свидетелей защиты. Зачем он это делает? Давайте судить судью тоже.
О.БЫЧКОВА: И прокурора тоже.
С.ПАРХОМЕНКО: И прокурора тоже, да. Особенно если прокурор вдруг на что-нибудь согласился, от чего-нибудь не отказался и так далее.
Абсурд, конечно, но не больший абсурд, чем история с адвокатами. Понятно и очень важно и адвокаты это подчеркивают, что работа адвоката никогда не ограничивается тем, что происходит, собственно, в ходе судебного заседания. Адвокат — это человек, который своему подзащитному дает советы разного рода, оказывает помощь.
Я помню, как я разговаривал с одним адвокатом, который рассказывал о том, как он посещает одного из своих подзащитных в тюрьме, где тот страшно голодает. И он рассказывал, как он научился в папку с документами плоскую укладывать бутерброды плоско, заворачивая их в фольгу. У него там, в этой папке лежали бумаги и еда. Потому что иногда считаете еще нужным и кормить, если это возможно, своего подзащитного, если удается, а также сообщать ему, что происходит в окружающем мире, чтобы он не сошел с ума, не утратил представления, что происходит вокруг, правильно реагировал на события. А также принимать от него мнение и распространять его по разным поводам. Это прямая адвокатская деятельность.
Если кто-то думает, возвращаясь к Навальному, что тот факт, что адвокаты пересказывали Навальному какие-то дискуссии, которые происходят в медийной среде, общественной среде, среди политиков, а потом получали от Навального какие-то сообщения, которые потом приходилось распространять, — если кто-то думает, что это какая-то побочная деятельность, не свойственная адвокату, какие-то дополнительные услуги, которые вообще-то адвокат делать не должен — должен. Это часть адвокатской работы — заботиться о том, чтобы подзащитный был в здравом уме и твердой памяти. А для сидящего в тюрьме политика здравый ум и твердая память — это вот ровно о но и есть. Так что это прямые адвокатские обязанности, тем более, что он осужден по политическим мотивам и против него продолжаются обвинения политического характера, и он участвует в судах, где обсуждаются политические материи. Никто не удивляется, например, что выступления Навального, последние слова Навального носят политический характер. Какие обвинения — такое и последнее слово, такая и работа адвоката.
Теперь это становится обыденной вещью, Россия переходит на следующий этап репрессий и группой риска становятся адвокаты. Мы увидим сейчас, я боюсь, довольно массированный отъезд адвокатов и России, сокращение их количества. Отказ адвокатов от участия в делах, которые носят более-менее политический характер.
О.БЫЧКОВА: Я не успела сказать в середине — возвращаясь к теме, с которой мы начали — это Израиль. Если вы внимательно следите за тем, что там происходит и хотите знать больше почему, что и как, когда происходило, вы можете приобрести в магазине «Дилетант» специальный пакет книг, связанных с историей государства Израиль. Это специальный набор, которые позволяет глубже разобраться событиях, которые сейчас обсуждает весь мир.
Книга о восстании «Убей первым» — это история израильских точечных ликвидаций. Книга «История Израиля», и книга: «Моссад», где можно узнать о самых ярких операциях знаменитой израильской секретной службы. Сайт shop.diletant.media.
На этом всё. Мы заканчиваем «Особое мнение» на «Живом гвозде». Счастливо, до встречи!
С.ПАРХОМЕНКО: Спасибо! Встретимся в пятницу у меня на YouTube-канале Сергея Пархоменко.