Заявление по итогам выборов в единый день голосования 8 сентября 2024 года
Введение
6–8 сентября 2024 года состоялись голосования в 4135 избирательных кампаниях (в том числе: довыборы депутатов Госдумы в трех округах, выборы губернаторов в 21 регионе, выборы депутатов 13 региональных парламентов, 20 гордум и двух мэров региональных столиц).
Движение «Голос» информировало о ходе выборов на протяжении всего периода избирательных кампаний, то есть с 31 мая по 8 сентября. За это время были выпущены семь аналитических докладов, которые были посвящены правовым особенностям нынешних выборов, выдвижению и регистрации кандидатов на выборах губернаторов и других значимых органов власти и местного самоуправления, агитации и административной мобилизации избирателей, финансированию политических партий, привлечению к уголовной ответственности за нарушение избирательного законодательства, и итогам выборов, проводившихся между едиными днями голосования. В дни голосования 6–8 сентября публиковались экспресс-обзоры, велась «Хроника голосования». Детальную информацию, которая легла в основу заявления, можно найти в перечисленных выше материалах.
Деятельность «Голоса» все это время осложнялась давлением, которое государство оказывает на движение и наблюдательское сообщество в целом. Уже 13 месяцев в СИЗО находится Григорий Мельконьянц, а в первый день голосования «иностранным агентом» был объявлен член Совета Давид Канкия. В целом более 20 участников «Голоса» в разное время были признаны «иностранными агентами» и лишены права участвовать в наблюдении на выборах.
«Голос» получал информацию от избирателей, наблюдателей, членов избирательных комиссий, представителей СМИ, штабов кандидатов, партий и партнерских наблюдательских организаций по разным каналам, включая горячую линию 8 800 500-54-62, «Карту нарушений», интернет.
На «Карту нарушений» за время кампании на 9:30 по московскому времени 9 сентября поступило 642 сообщения, в т. ч. 394 — в дни голосования.
«Голос» в своей оценке выборов руководствуется положениями действующей российской Конституции и признаваемыми Россией международными избирательными стандартами, которые устанавливают, что свободные выборы являются высшим выражением воли народа, проводятся в условиях конкурентной кампании, с равными возможностями для кандидатов, при свободном участии в них избирателей, а процедуры голосования и подсчета голосов позволяют с достоверностью определить реальную волю избирателей. Обязательными условиями для свободного формирования воли избирателей при этом также признаются свобода выражения мнения, свобода ассоциаций и свобода собраний.
Характерные особенности прошедших выборов
1. Рекордное сокращение конкуренции на выборах
Сложившиеся в России к настоящему моменту политическая и правовая системы привели к деградации выборов как института, посредством которого граждане принимают участие в управлении государством. Избирательное законодательство все дальше отходит от конституционных принципов. Из-за тотального ограничения основных прав и свобод граждан и все более репрессивного характера отношений между государством и человеком, несогласованное с властью и активное участие в выборах (в любом качестве — от кандидата до наблюдателя) требует от оппозиции мужества, поскольку может не только поставить крест на всех политических амбициях, но и стать поводом к политическим и физическим преследованиям. Это ярко проявилось в дни голосования 6–8 сентября.
Эта целенаправленная политика устрашения формируется госорганами как на уровне законодательства, так и на уровне практики.
За последний год в избирательное законодательство на федеральном уровне вновь были внесены изменения, направленные в первую очередь на произвольное ограничение конкуренции на выборах. Они связаны с лишением избирательных прав людей, которых государство, часто в произвольном порядке, зачислило в реестры «иностранных агентов», «экстремистов» и «террористов» В числе таких лиц оказались действующие депутаты, ученые, общественные деятели, журналисты, просто активные в общественном плане люди. В первую очередь их лишили пассивного избирательного права. Кроме того, им запретили быть доверенными лицами и уполномоченными представителями кандидатов и избирательных объединений, наблюдателями (запрет на членство в избирательных комиссиях для «иностранных агентов» был установлен ранее). Таким образом, власти стали точечно лишать граждан пассивного избирательного права во внесудебном порядке. Причем делалось это непосредственно накануне назначения выборов или на начальной стадии избирательной кампании. И у такого «лишенца» просто не было правовых и процессуальных возможностей, чтобы своевременно оспорить этот репрессивный статус.
Из-за этой узаконенной дискриминации, а также практики возбуждения уголовных дел по разным поводам против представителей оппозиции, выборы в единый день голосования 2024 года практически на всех уровнях установили антирекорды по числу желающих принять участие в выборах. В этих репрессивных условиях системные политические партии стали вести себя еще более осторожно, фактически согласовывая значимые выдвижения кандидатов с федеральной и/или региональными администрациями, отказываясь от политической борьбы в тех территориях, где позиции представителей власти не столь прочны.
Если сравнивать показатели выдвижения кандидатов в губернаторы 2024 года с 2019 годом, когда проходили аналогичные выборы в большинстве регионов нынешних губернаторских кампаний, то они снизились почти в полтора раза. На выборах депутатов региональных парламентов было выдвинуто в среднем 6,3 партийных списка на регион — самый низкий показатель с момента проведения партийной реформы в 2012 году (до этого антирекорд был в 2018 году — в среднем 8,7 выдвинутых списка). В одномандатных округах партиями, не имеющими льготы, было выдвинуто всего 73 кандидата, то есть более чем в четыре раза меньше, чем число мандатов в региональных парламентах. Ситуация с самовыдвиженцами не намного лучше. Выдвинулось всего 155 — ровно вдвое меньше числа распределяемых мандатов.
Кое-где конкуренция оказалась совсем мизерной, особенно на уровне выборов в органы местного самоуправления (власти делают все, чтобы лишить органы местного самоуправления сколько-либо значимого влияния на жизнь людей). В Салехарде, например, средний уровень конкуренции в округах составил всего два человека на место, в Анадыре — 2,5, а в Братске в округе № 3 до бюллетеня добрался всего один кандидат. На выборах главы Республики Алтай зарегистрированы оказались всего три кандидата.
Обращает на себя внимание, что «парламентские партии» были вынуждены пропустить многие губернаторские выборы. Муниципальный фильтр остается непреодолимым барьером для тех кандидатов, которые могут создать хоть какую-то угрозу (не только электоральную, но и медийную, репутационную) административным выдвиженцам. Оппозиционные кандидаты должны выглядеть несоизмеримо слабее, быть менее опытными, менее харизматичными, менее популярными, менее укорененными в регионе, чем административные кандидаты. Как следствие, КПРФ на стадии регистрации потеряла пять человек, эсеры — три, а «Новые люди» просто не стали выдвигать своих кандидатов в 11 регионах из 21. Ни одного кандидата не смогло зарегистрировать «Яблоко».
Лишь уровень местного самоуправления все еще сохраняет в себе отдельные элементы реальной политической борьбы, хотя и здесь часто конкуренция ограничивается совершенно искусственно и произвольно. Муниципальная контрреформа, реализуемая во многих регионах страны и направленная на полную ликвидацию поселенческого уровня МСУ, уничтожает само пространство для местной политики, саму возможность для многих граждан принимать участие в самоуправлении.
2. Целенаправленная девальвация выборов в СМИ и социальных медиа
Конституционный суд России в свое время указал, что воля граждан может быть выражена свободно только в условиях, когда реально гарантированы право на объективную информацию и свобода выражения мнений. Согласно Постановлению КС от 16.06.2006 № 7-П, при проведении выборов законодатель обязан устанавливать такой порядок информационного обеспечения, в том числе проведения агитации и ее финансирования, который надлежащим образом гарантировал бы право граждан на участие в управлении государством.
Учитывая, что большинство региональных и местных СМИ либо прямо принадлежит государству, либо очень сильно зависит от него, выполнить эту задачу несложно — была бы политическая воля. Однако эта воля направлена в противоположную сторону: органами власти и местного самоуправления, подконтрольными им редакциями и пабликами в социальных сетях делается все возможное, чтобы выборы воспринимались избирателями не как способ публичного обсуждения проблем и выбора своего представителя в этих самых органах, а как просто веселая процедура с онлайн-голосованиями, лотереями, ростовыми фигурами и пирожками на избирательных участках. Кандидаты, их программы и предвыборная активность практически не находили отражения в публичном поле, для избирателей их практически не существовало.
Агитация и информирование в этом году были чрезвычайно скупыми — ставка явно сделана на «сушку» самостоятельной явки и административный привод избирателей. СМИ часто формально отказывались от размещения агитации кандидатов и партий даже несмотря на потерю возможных доходов от платной рекламы. В результате кандидаты и партии не имели возможности донести через СМИ свои программы и идеи. Вместо этого читатели и зрители традиционных медиа получали большой объем информации о повседневной деятельности «административных» кандидатов. По сути СМИ перестали выполнять свою социальную функцию, ради которой общество наделило их рядом привилегий, а избиратели не получали достаточной информации о проходящих выборах и кандидатах, которые в них участвуют.
Аналогичная ситуация была и в социальных сетях. Фактически пространство социальных сетей во время выборов оказалось монополизировано администрациями практически также, как и пространство традиционных СМИ.
Традиционную агитацию (наружную рекламу, раздачу листовок и газет, пикеты и т.п.) контролировать было чуть сложнее, но тоже возможно. Для этого использовались несколько разных способов: незаконная агитация в зданиях и помещениях, принадлежащих государству и муниципалитетам, создание препятствий для агитации других кандидатов и партий, порча и кража агитации и, наконец, просто силовое давление на кандидатов, их близких и сотрудников штабов.
3. Принуждение избирателей
Свободные выборы подразумевают, что избиратели могут принимать решение добровольно, без какого-либо давления, однако в реальности ситуация выглядит совсем иначе.
Свидетельства о принуждении избирателей к голосованию приходили как в дни голосования, так и в предшествующий период. Из нескольких регионов поступили сообщения о том, что начальство заставляет избирателей отчитываться о явке с помощью геолокации, которая подтверждала бы, что они пришли на участки, где-то использовались QR-коды, а где-то по-старинке раздавали календарики и флаеры, с помощью которых можно было отчитаться перед начальством.
Дистанционное электронное голосование (ДЭГ) усиленно навязывается обществу организаторами выборов. И хотя ЦИК любит рассуждать об удобстве и преимуществах ДЭГ, его реальным выгодоприобретателем становится бюрократическая машина, которая получила еще один механизм контроля явки и голосования.
Активными проводниками этой технологии электоральной мобилизации выступают московские власти. В этот раз они, при содействии ЦИК России и Мосгоризбиркома, решили не только еще активнее надавить на зависимых избирателей и всех их перевести исключительно на ДЭГ, но и создать различные препятствия для тех избирателей, которые либо не входят в административно-электоральные сетки, а таких в Москве достаточное количество, либо сознательно, в силу личных убеждений, либо по призыву оппозиционных кандидатов и партий намерены прибегнуть к бумажному голосованию. Поэтому на ЕДГ-2024 мы впервые имеем дело не со стимулированием избирателей к определенному способу голосования со стороны избирательной системы (например, как это было в свое время с механизмом «мобильный избиратель»), а с фактически прямым воспрепятствованием реализации активного избирательного права москвичей посредством традиционного и законного голосования бумажным бюллетенем.
Сама процедура подачи заявления на выдачу бумажного бюллетеня (т.е. на отказ от электронного голосования) вызвала немало жалоб избирателей, поскольку оказалась избыточно усложнена. В результате на протяжении всех дней голосования в Москве постоянно вспыхивали конфликты на избирательных участках, и если в первый день голосования избиркомы еще шли навстречу желанию людей голосовать бумажным бюллетенем, то начиная с субботы начали сопротивляться этому. Поступило большое количество сообщений о том, что избирательные комиссии отказывали гражданам в получении бумажных бюллетеней.
Стоит особо упомянуть появление в участковых комиссиях разных районов Москвы однотипных уведомлений за подписями председателей УИК, которые вручались активным членам комиссий и наблюдателям. Эти уведомления содержали угрозу удаления из помещения для голосования в адрес соответствующих членов комиссий и наблюдателей и привлечение к ответственности по ст. 5.69 КоАП и ст. 141 УК РФ (есть заверенные копии таких врученных уведомлений), в случае, если они будут предпринимать «попытки склонения» избирателя к выбору той или иной формы голосования в помещении для голосования». Система избирательных комиссий решила трактовать такие действия как нарушения конституционных прав граждан и принуждение к конкретному виду голосования, что выглядит особенно странно с учетом целенаправленного принуждения избирателей к электронному голосованию, устроенному московскими властями и системой избирательных комиссий, а также склонению избирателей к голосованию через ТЭГ со стороны председателей комиссий.
Можно говорить о сознательной дискриминации тех избирателей, кто по какой-то причине не желает голосовать электронно, а предпочитает привычное бумажное голосование.
В целом же административная мобилизация избирателей на выборах в единый день голосования 2024 года значительно уступает по своим масштабам и затрачиваемым организационным усилиям президентским выборам этого года. Наиболее жесткими по давлению на избирателей являются губернаторские выборы.
4. Воспрепятствование наблюдению
Конституционный суд России указал, что право граждан на участие в управлении государством не исчерпывается обеспечением лишь самого по себе свободного участия в голосовании. Суд обращает внимание, что интересы граждан и государства не являются тождественными и могут вступать в противоречие. В то же время, граждане являются ассоциированными участниками народного суверенитета, а потому необходимо признать за ними право на контроль. В условиях демократического правового государства гражданину не может быть отказано в праве на осуществление в тех или иных установленных законом формах, включая юрисдикционные, контроля над процедурами, связанными с подсчетом голосов и установлением итогов голосования, а также в возможности правомерного реагирования на выявленные нарушения (Постановление КС от 22.04.2013 № 8-П). Таким образом, Конституционный суд России указывает на неотъемлемость права граждан осуществлять контроль за соблюдением процедур волеизъявления. Такое представительство призвано гарантировать легитимность принятых при голосовании решений в глазах как их сторонников, так и противников. Государство же обязано создать максимально комфортные условия для наблюдения.
Однако федеральный законодатель и система избирательных комиссий уже много лет ведут борьбу с наблюдением на выборах, стремясь освободиться от общественного контроля.
Мы уже упоминали выше и о законодательных поправках, поражающих в этом праве «иностранных агентов», и о силовом преследовании наблюдателей. Еще одной законодательной нормой, серьезно осложнившей наблюдение в дни голосования, стала поправка в законодательство, согласно которой форму списка наблюдателей теперь устанавливает каждая организующая выборы комиссия самостоятельно. Это означает, что в разных регионах оказались разные правила оформления документов. Во-первых, увеличился объем представляемых комиссии данных о наблюдателях. Во-вторых, форма документа и способ его представления теперь регулируется местными нормами — это касается даже шрифта, который должен быть использован при электронном заполнении формы. Например, уже известно, что в Москве обязателен Times New Roman, комиссии в Свердловской области требуют использовать шрифт Liberation Serif.
Очередное изменение законодательных норм дало избиркомам право и возможность браковать списки наблюдателей, которые подают не связанные с властью кандидаты и партии, чем они и не преминули воспользоваться. В течение дней голосования из разных регионов поступали сообщения, что избиркомы по формальным основаниям отказывались принимать наблюдателей, а иногда и просто препятствовали подаче документов для их назначения. В некоторых случаях вышестоящие избиркомы просто не передали списки наблюдателей в участковые комиссии. Чрезмерные требования к оформлению направлений наблюдателей на избирательные участки становились причиной срыва партийных кампаний наблюдения в целых регионах.
Однако этим дело не ограничилось.
Наблюдатели в дни голосования сталкивались с необоснованными ограничениями в их работе: им не давали знакомиться со списками избирателей, отказывались брать на выездное голосование, ограничивали в перемещениях и возможности осуществления фото- и видеосъемки на избирательных участках, не выдавали копии актов и протоколов, отказывались принимать жалобы и своевременно реагировать на них, оказывали силовое давление, в том числе и с вовлечением правоохранительных органов.
Отметим, что и здесь свою отрицательную роль в некоторых случаях сыграла позиция Центризбиркома, который накануне дней голосования издал инструкцию, согласно которой в пограничных с Украиной регионах было позволено запрещать фото- и видеосъемку на избирательных участках.
Выборы — это публичный процесс, которому максимальная публичность и прозрачность идет на благо. Гласность — это вообще ключевой, закрепленный в законодательстве принцип деятельности избирательных комиссий. Если же организаторы выборов настолько не уверены в безопасности проведения голосования, что даже в фотосъемке видят угрозу, то не надо проводить такие выборы, тем более, что существует правовой механизм их переноса.
На повышение гласности, кстати, изначально была направлена и инициатива по созданию общедоступных видеотрансляций с участков — таких, чтобы любой человек мог убедиться в честности голосования, не выходя из дома. В итоге эта позитивная норма фактически окончательно выродилась: смотреть трансляции теперь могут лишь сами комиссии (чью работу по ним, по идее, должны были иметь возможность оценить простые избиратели), кандидаты (очень ограниченно) и посетители специальных центров общественного наблюдения, в которые, на практике, оказалось не всегда возможно попасть. А в приграничных регионах, опять же, права на видеонаблюдение лишили даже кандидатов.
Особо стоит подчеркнуть, что члены избирательных комиссий чувствуют свою безнаказанность и все чаще начинают вести себя совершенно безобразно по отношению к наблюдателям, кандидатам и даже собственным коллегам по работе в комиссии. Сотрудники полиции, которые призваны не столько следить за порядком, но и пресекать любые нарушения законодательства, прав и свобод граждан, никак не реагируют на очевидные правонарушения со стороны членов комиссий и посторонних лиц.
Символом нынешних дней голосования можно считать видеозапись с УИК № 142 Санкт-Петербурга, на которой председатель комиссии предлагает наблюдателям писать жалобы после того, как решил уехать в одиночку на «надомное» голосование, со словами: «Пишите, нам все равно ничего не будет». А в Казани на УИК № 250 при полном отсутствии противодействия со стороны членов комиссии и правоохранительных органов 15 «добровольцев» военных угрозами и психологическим давлением выгнали члена комиссии из помещения для голосования.
5. Низкий уровень защищенности итогов голосования
Массовые фальсификации на выборах — застарелая проблема, которую нынешняя система избирательных комиссий даже не пытается решать, а скорее противодействует попыткам общества изменить ситуацию к лучшему. Иначе не было бы всех перечисленных выше инициатив по ограничению возможностей для наблюдения, по созданию и распространению плохо поддающихся контролю форм голосования — ДЭГ, многодневное голосование, «дворовое» голосование, разрешение досрочного голосования в приграничных регионах и т.п.
К сожалению, и в этот раз поступали сообщения о возможных фальсификациях. Особенно много — из Санкт-Петербурга и Подмосковья. Впрочем, явные признаки фальсификаций с помощью простого статистического анализа можно выявить во многих регионах, особенно с повышенной явкой (например, в Кузбассе или Башкортостане).
Традиционно большие возможности для подтасовки результатов дает многодневное голосование — после первой же ночи, когда уже использованные избирателями бюллетени остались в помещениях для голосования, стали появляться сомнения в их сохранности (сейф-пакеты были повреждены или вообще не запакованы, вечернее и утреннее количество бюллетеней не сходилось и т.п.).
Отдельного упоминания вновь заслуживает ДЭГ. Так, наблюдатели за московским электронным голосованием в первый день выборов обнаружили два случая аномальной явки, замену реального голосования данными с тестового дня и 1,5-часовую задержку поступления данных.
Большое количество сообщений было связано с нарушением процедур во время голосования вне помещения (т.н. «голосования на дому»). Комиссии отказывали наблюдателям и кандидатам в ознакомлении с соответствующими реестрами и актами, отказывались делать установленные законом отметки в списках избирателей, своевременно не сообщили наблюдателям о выезде на надомное голосование, отказывались брать наблюдателей с собой и т.д. Но самое главное — это подозрения в прямой имитации и фальсификации надомного голосования избирателей, когда комиссии якобы получали сотни заявлений и за весьма непродолжительное время успевали обойти сотни избирателей.