Нет, не ненавижу
Оригинал – Телеграм-канал Александра Баунова
В разговорах о моем Ярославле поразительнее всего, что большой город в трехстах километрах не самого дальнего от нынешнего времени обсуждают будто приехал Марко Поло из Центральной Африки Бокассы. Будто нету вокруг тысяч, может всех вместе под миллион, ярославцев, заставших примерно то же и так же или по-другому или хуже (бандиты же убивали), хотя заставших все-таки меньше, а еще подшивок «Северного рабочего, позже «Северный край», «Золотого кольца», «Юности» (мои первые две статьи), съемок, местной рок-группы «Отражение», неполно, но трогательно представленной. Не ради опровержения любого личного, личное неопровержимо, а просто чтоб было еще. Словно оторопевшие европейцы со смесью ужаса и сострадания слушают в уютной городской библиотеке рассказ чудом добравшегося до них аборигена.
Другой абориген мог бы рассказать, что примерно в то же время живший между Москвой и Ярославлем, совершенно нищий, как и положено, студент (стипендия тоже того) путешествует (привет Марко Поло) на воскресную еду домой, и когда выбор пирожок с бульоном в пирожковой на Рождественке или билет на электричку, — выбирается билет, потому что три с половиной часа без пирожка и уже Козьмодемьянск, станция Полянки, станция Которосль (все без остановок, после Ростова, фирменный же, он и есть настоящая электричка) Ярославль-Главный, потому что там дальше на улице Чехова, да не центр, но будет воскресный для приехавшего из Москвы иногда с друзьями, обычно каким-то одним, студента обед – целая институция, и мама (доцент пединститута, ботаника, методика преподавания природоведения в начальных классах), бабушка-пенсионер и безработная собака-колли (с 1993 г.), никого из них уже нет.
Конечно, гуманитарная помощь (больше одеждой), визитная карточка покупателя, вклады не сгорели, не было, зато не коммунисты, бабушка еще играет гостям на маленьком рояле, потом не видит, потом удаляют катаракту, и снова немного играет, и сама читает письма, которые вдруг начинает получать с Дальнего Востока от когда-то любившего, ему 85, и она конечно, как любой бы, если бы придумывал, написал, говорит «ну вот мы же друг друга не узнаем, если встретимся, и зачем нам такими друг друга видеть», и конечно не встречаются, очень все-таки далеко. Будет ли это воспоминание универсальным? Нет. Будет ли оно исключительным? Тоже нет, ничто не делает их (прошлых нас) исключительными. Точно не дача в обживаемой на лето дачниками деревне с картошкой, без единого телефона (от этого там в 1980 году случилась трагедия, о которой не здесь) морковью и, к удивлению местных, оставшихся в последних трех обитаемых зимой домах, цветами: можно через забор детям нарвать на первое сентября. Картошку исправно сажали, окучивали, пололи и копали, пока не выяснилось, еще в старом веке, что уже проще и даже дешевле в рублях и часах на клубень все-таки купить.
Но сам этот нынешний переход от «Клуба путешественников» Сенкевича, видевшего то, что кроме него никто никогда (а потом-то уже не он один), в мир животных удерживает от участия в битве аборигенов. Может быть когда-нибудь потом вне конкурса. И еще потому, что у нас прямо сегодня под звуки труб и в золоте все стали на немного ближе к возможной всеобщей, даже если просто массовой смерти.
Был, впрочем, рассказ в сборнике «Мои 90-е, Пестрая книга», издательство «Сеанс», до войны, Москва-Петербург ковидный 2021 год, казался очень плохим, там еще про американку, которая поселилась и украла мои детские монетки. Зачем они ей? На память? Продала? Но нет, не ненавижу.