Трифекты: Итоговые выборы в Конгресс
Латиноамериканские избиратели, наверное, после афроамериканских избирателей станут ключевыми избирателями, за которых будут сражаться обе партии…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
В эфире Ян Веселов, политолог; Павел Дубравский, политтехнолог; Игорь Слабых, юрист.
П. ДУБРАВСКИЙ: Всем привет. Это второй выпуск программы «Трифекты», где мы рассказываем о том, что произошло в политической и правовой жизни в США с точки зрения политических технологий, политологии и права. С нами в эфире политолог и автор Telegram-канала «One Big Union» Ян Веселов. Ян, здравствуйте.
Я. ВЕСЕЛОВ: Привет.
П. ДУБРАВСКИЙ: С нами также юрист и автор Telegram-канала «US Legal News» Игорь Слабых. Игорь, здравствуйте.
И. СЛАБЫХ: Всем привет.
П. ДУБРАВСКИЙ: И ваш покорный слуга политтехнолог, руководитель «Дубравский Консалтинг» и автор Telegram-канала «Campaign Insider» я, Павел Дубравский. Сегодня мы обсудим основные события, произошедшие в США за прошедшую неделю, и постараемся ответить на вопросы зрителей, которые они оставили под прошлым выпуском нашей программы «Трифекты». Так что обязательно ставьте лайки, обязательно подписывайтесь и оставляйте вопросы в комментариях для следующих выпусков. А мы постараемся обязательно на них ответить.
В этом выпуске мы поговорим про итоговые выборы в Конгресс и результаты партий в штате Джорджия. Также обсудим новый календарь праймериз демократов и как это в целом связано с президентскими выборами в США 2024 года. Также обязательно затронем скандал с Илоном Маском в Twitter и вообще что такое Twitter Files и как они влияют на нынешнюю политику Twitter. И также обсудим отказ апелляционного суда по делу Трампа, где фигурируют документы под грифом «секретно».
И начнем мы по традиции с новостей, связанных с Конгрессом, а именно с результатами выборов в Сенат от штата Джорджия. Напомню, что там состоялся второй тур, где столкнулись Рафаэль Уорнок от Демократической партии и Гершель Уокер от республиканцев. Ян, как политолог расскажите, пожалуйста, как прошла эта кампания, кто победил и какие в целом сейчас можно делать выводы по итогам вообще этого электорального цикла?
Я. ВЕСЕЛОВ: Спасибо, Павел. Да, действительно, состоялся второй тур выборов, где сошлись демократ, действующий сенатор, пастор Рафаэль Уорнок и бывший профессиональный футболист республиканец Гершель Уокер. В итоге на них победил Уорнок с отрывом почти 3% (или около 100 тысяч голосов).
Я напомню, что второй тур проводился из-за того, что 8 ноября ни один из кандидатов не набрал 50% голосов, потому что часть из них ушла кандидату от Либертарианской партии, он так немного разбавил. Но он в итоге отказался поддержать кого-либо из них.
И последний раз подобный второй тур был в 2021 году, когда впервые победил Уорнок. Он избирался на остаток чужого срока, поэтому он не 6 лет, как обычно у сенаторов, а получилось около года.
Вообще, изначально редкая довольно для США идея выборов в два тура появилась еще в 60-х с целью снизить, на самом деле, влияние как раз афроамериканского электората после отмены законов о сегрегации на Юге. И такая система действительно давала подобный эффект, но вот в последние годы почему-то стала давать сильные сбои.
И тут у обеих партий были довольно большие вызовы на этих выборах. Демократам, с одной стороны, нужно было явку подстегнуть, особенно среди афроамериканцев, учитывая, что эти выборы уже не так судьбоносны, потому что не решают, кто получит контроль над Сенатом.
Ну и кроме того, в прошлом году еще республиканцы провели через заксобрание законопроект, который наложил ряд ограничений на процедуру голосования. В частности, сильно сократилось количество стационарных почтовых урн, куда люди могут просто досрочно опустить свой бюллетень. И особенно их количество снизилось в крупнейшем городе штата Атланте, где тоже больше афроамериканцев.
Для республиканцев главный вызов был, собственно, в кандидатуре самого Гершеля Уокера, потому что с ним постоянно случались всякие скандалы. То его две женщины обвинили в том, что он оплачивал им аборты, хотя сам Уокер такой очень хардкорный противник абортов. То оказалось, что он платит налоги не в Джорджии, а в Техас. Ну и были у него еще такие многочисленные оговорки, пространные речи про вампиров и оборотней. Мы это еще в прошлом выпуске, на самом деле, обсуждали.
Еще во время первого тура Уокер, в принципе, показал результаты значительно хуже, чем другие республиканцы. Например, кандидат в губернаторы Кемп набрал на 200 тысяч больше. И в итоге даже лейтенант-губернатор штата республиканец Джефф Дункан сказал, что Уокер – это худший кандидат в истории Республиканской партии вообще за все время.
И в принципе, Уорноку пророчили победу как соцопросы, так и данные досрочного голосования. Всего 3 млн проголосовали во втором туре, из них 1,8 млн голосовали досрочно. То есть большинство населения голосовали досрочно либо по почте. И среди этих избирателей Уорнок заметно обходил Уокера где-то на 13-15 тысяч. Несмотря на то что среди очных избирателей было больше сторонников Уокера, ему не удалось как-то переломить эту тенденцию.
Ну и как я уже сказал, эти выборы действительно не судьбоносны. То есть у демократов не 50, а 51 место, хотя с оговорками. Мы поговорим еще об этих оговорках. Но они все равно, конечно, важны. Во-первых, любые выборы – это проба сил. То есть это замер общественного мнения, партии состязаются в агитации, мобилизации электората.
А во-вторых, когда Сенат поделен 50/50, между партиями действует такое джентльменское соглашение, что в законодательных комитетах места были разделены пополам. Теперь, когда у демократов будет реальное большинство, им, во-первых, не нужно на Камалу Харрис надеяться и как-то отрывать ее от работы вице-президента, с другой стороны, у них будет полноценное большинство в комитетах – это тоже им упростит работу.
Ну и кроме того, в 2024 году демократов ждет довольно тяжелая кампания в Сенат. Им предстоит защищать свои места в ряде очень консервативных штатов (например, в Монтане, Западной Вирджинии и Огайо). Так что чем больше мест у них будет сейчас, тем больше шансов у них будет остаться в большинстве в 2024 году.
П. ДУБРАВСКИЙ: Игорь, как бы вы оценили итоги этой кампании?
И. СЛАБЫХ: Я здесь коротко скажу только с одной точки зрения, со своей, так сказать, колокольни. Достаточно большое количество людей и в США, и в России вспоминают то, что называется big lie (то есть большая ложь), то, что Байден пришел к власти благодаря только какому-то большому количеству фальсификаций на выборах.
Но если посмотреть статистику, получается, что до 2020 года, до выборов Байдена каких-то таких всплесков больших, связанных с фальсификациями выборов, не было. В 2020 году люди считают, что было. И вот у нас сейчас есть результат 2022 года, и мы видим, что опять же нет никаких разговоров про то, что были фальсификации. Мы это видим в Джорджии. Несмотря на то что республиканский кандидат проиграл, я не слышал, чтобы он собирался, даже чтобы он говорил о том, что были какие-то махинации, и что результаты выборов будет он обжаловать и так далее.
И аналогичная система у нас сейчас в Аризоне, которая очень сильно звучала в прошлые выборы, где было большое количество судов. Сейчас суды тоже есть, но кандидаты прямо говорят о том, что мы не говорим, что были фальсификации, мы говорим о том, что был, как они это называют, mismanagement, то есть неправильное управление выборами.
То есть я к тому, что мы сейчас видим в новом цикле, что практически все споры о фальсификациях сошли на нет. Почему? С моей точки зрения, все очень просто. Потому что и 2 года назад не было никаких фальсификаций. И их не было ни до этого, ни сейчас. Ну, таких массовых, про которые говорили. Какие-то отдельные случаи, естественно, наверное, есть, как и в любой стране. И вот Джорджия – это хороший показатель того, что все прошло по правилам.
П. ДУБРАВСКИЙ: Я тут еще немножко дополню, что, вообще, Джорджия, как мне кажется, это такой штат, который стал главным поражением Трампа, потому что губернатором стал господин Кемп, с которым у Трампа большие разногласия. И, собственно, в целом еще по праймериз кандидатура Трампа, которую он тогда поддерживал, она как раз проиграла.
И как раз переходя к вопросу о праймериз. Насколько я видел из новостей, Демократическая партия поменяла календарь своих праймериз в грядущем следующем цикле, которые будут связаны с президентскими выборами в 2024 году.
Я для наших зрителей такую краткую справочку дам, что в США существуют предварительные выборы – это праймериз. В каждом штате разные правила. Чаще всего они немножко не похожи друг на друга. И они проходят в разных штатах в разное время. Собственно, у них еще процедуры очень часто разнятся.
Собственно, Ян, расскажите, пожалуйста, чем вообще примечательно это событие и зачем оно нужно Демократической партии? То есть для чего менять календарь, который работал, по-моему, 80 лет или примерно столько?
Я. ВЕСЕЛОВ: Спасибо. Эти изменения были внесены, на самом деле, по настоянию президента Байдена. То есть он внес на рассмотрение партийного комитета Демократической партии эти изменения. И вот комитета по правилам их одобрил. А в силу они, скорее всего, вступят уже в начале следующего года. За них будет голосовать полный партийный съезд.
Как раньше было? Да, как вы правильно сказали, в США партийные праймериз не проходят единомоментно во всех штатах, они идут одни за другими на протяжении почти года. И какие-то даты совпадают, допустим, сразу в нескольких штатах, какие-то даты идут отдельно.
Классический календарь первых праймериз был такой. В Айове они были самые первые (3 февраля). На самом деле, там были не праймериз, а кокусы, но я сейчас не буду вдаваться в подробности, чем они отличаются. Затем они шли 11 февраля в Нью-Хэмпшире, потом 22-го в Неваде и 29-го в Южной Каролине. И затем шло еще сразу несколько в нескольких штатах.
Теперь же поменялось. И теперь самой первой будет Южная Каролина (3 февраля). 6 февраля одновременно будет в Нью-Хэмпшире и в Неваде, 13 февраля в Джорджии и 27 февраля в Мичигане.
Почему поменяли? С одной стороны, здесь есть явный такой политико-демографический фактор. В Айове 90% населения составляют белые, а в следующем за Айовой Нью-Хэмпшире 93%. При этом если мы посмотрим на электорат Демократической партии последних лет, то там где-то из десяти избирателей только четверо белые. А в Южной Каролине и в Неваде тоже более разбавленный электорат ближе к базе демократов. В одном больше латиноамериканцев, в Неваде, а в Южной Каролине больше афроамериканцев.
И, собственно, есть предположение, что это один из признаков того, что Байден в 2024 году пойдет на второй срок. Потому что в 2020 году, когда были праймериз, он довольно плохо выступил в Айове и Нью-Хэмпшире, но очень хорошо выстрелил в Южной Каролине. Нужно понимать, что когда идут праймериз, кандидат, который первые победы одерживает, он обладает тем, что в Америке называют momentum, то есть быстрой такой поддержкой, успехом. И обычно большинство кандидатов прекращают свои кампании где-то после первых трех штатов. То есть если они там не набрали, не дошли хотя бы до 3-4 места, они решают, что все, провал, дальше уже даже стараться не надо.
Все ли довольны этими изменениями? Едва ли. Во-первых, недовольны в самой Айове и Нью-Хэмпшире, потому что их так подвинули. Более того, сами даты праймериз прописаны в законодательстве штатов, и его придется менять. В Нью-Хэмпшире, например, закон прописан так, что праймериз должны проводиться на неделю раньше всех остальных в стране. Ну и местные партийные отделения демократов тоже как-то угрожают, что могут саботировать это решение. На этот случай Национальный комитет партии теоретически может отказаться вообще признавать результаты этих праймериз, тем самым сподвигнув их пойти на уступки.
И во-вторых, здесь, кстати, левые демократы тоже очень недовольны этим решением, потому что они считают, что Южная Каролина – это республиканский штат, довольно консервативный, там демократы довольно давно не выигрывали, и они говорят, что праймериз партии нужно проводить, во-первых, в демократических штатах, а во-вторых, в штатах колеблющихся, чтобы понимать, чего их избиратели хотят, а не ориентироваться на праймериз в штатах, где у партии нет никаких шансов. В этом плане Южная Каролина для них кажется не очень удачным выбором.
При этом республиканцы свой календарь менять не планируют, у них все остается как раньше, то есть будет Айова, Нью-Хэмпшир и так далее.
П. ДУБРАВСКИЙ: Ян, спасибо. Игорь, подскажите, пожалуйста, а вот с точки зрения юриспруденции как сильно это вообще повлияет на будущие президентские выборы?
И. СЛАБЫХ: Смотрите, в США выборы децентрализованы. То есть, по сути дела, здесь формально есть Центральная избирательная комиссия, но она занимается не тем, чем она занимается в России. То есть Центральная избирательная комиссия США больше про то, чтобы контролировать, как расходуются деньги, как поступают деньги на избирательные кампании. Но решение о том, чтобы регистрировать кандидата, принимается на уровне штата.
И поэтому здесь, как Ян сказал, да, в каких-то штатах придется менять законодательство. Если у демократов есть большинство в местных парламентах и их кандидат в качестве губернатора, то с этим проблем не должно будет возникнуть. Если нету – интересно. Демократы же сами понимают, что если что-то пойдет не так, то они не смогут принять закон, не смогут изменить. Поэтому посмотрим.
Единственное, что я бы еще хотел добавить к тому, что говорил Ян, просто для понимания зрителей. У нас есть некоторые штаты, которые точно голосуют за республиканцы, некоторые – точно голосуют за демократов. Есть так называемые колеблющиеся штаты, которые голосуют то так, то так. И вот в тех штатах, которые первые два вида, где большинство избирателей однозначно или демократы, или республиканцы, победа в праймериз означает и победу в выборах, потому что борьба идет на уровне…
Если, например, скажем, в каком-нибудь Округе Коламбия Демократическая партия получает 70% из года в год, то все понимают, что кандидат от Округа Коламбия, соответственно, выиграет выборы. И тот, кто внутри Демократической партии будет кандидатом, он, собственно говоря, и будет потом представлять интересы. Хотя Округ Коламбия плохой пример, потому что у него нет голоса, поскольку это не штат, у них просто представители в той же Палате представителей. Просто с совещательным голосом они там, по сути дела, находятся.
Но смысл такой, что праймериз в некоторых штатах говорят о том, что вот этот человек, который выиграл праймериз, он и выиграет потом гонку.
П. ДУБРАВСКИЙ: Я здесь еще в целом добавлю, что одна из таких ведущих стратегий Демократической партии еще по 2020 году – это так называемая расовая коалиция. То есть Демократическая партия пытается собрать в каждом из своих округов максимальное сотрудничество с местными группами этническими (например, латиносы или, собственно, афроамериканцы).
Как многие аналитики американские писали про 2020 года, почему, собственно, Байден победил? Потому что ему удалось а) поднять сильно явку, б) поднять явку через молодых, в) поднять явку через почтовое голосование и последний пункт – это то, что он сумел объединить вокруг себя представителей разных этносов, которые, собственно, проголосовали за него.
При этом мы в целом видим, что тенденция по латиноамериканскому избирателю, на самом деле, больше склонна к республиканцам. И даже в выборах 2022 года было очень много прогнозов, что как раз республиканцы соберут хиспаниксов, то есть латиноамериканцев.
Но по итогам мы, кстати, видим, что оказывается, что повестка, которую приписывали латиноамериканскому избирателю, а именно право на аборт… Предполагалось, что латиноамериканцы – верующие, они католики, они традиционалисты, поэтому они не будут приходить и голосовать за демократов. Оказалось, что, наоборот, по всем соцопросам, больше 60% латиноамериканцев как раз предпочитают, чтобы их право на аборт сохранялось.
И здесь можно в целом сделать такой вывод, что как раз латиноамериканские избиратели, наверное, после афроамериканских избирателей станут ключевыми избирателями, за которых будут сражаться обе партии, потому что среди афроамериканских избирателей у Республиканской партии, как мне кажется, сейчас есть небольшие проблемы. Собственно, нет какого-то политического предложения, которое партия могла бы предложить такому виду избирателей.
Но я предлагаю двигаться дальше и обсудить Кирстен Синему, потому что демократы получили уверенное большинство в Сенате после этих выборов, но вероятно, что это большинство уже не такое уверенное, как нам кажется. Собственно, она избиралась в 2012 и 2018 годах от партии демократов, а совсем недавно она из этой партии вышла. И вот, собственно, я предлагаю как раз обсудить.
Ян, вам вопрос. Почему сенатор от Аризоны вышла из партии? И не бьет ли это по большинству в Сенате у демократов?
Я. ВЕСЕЛОВ: Формально она в своей статье, она обратилась прямо со статьей перед тем, как объявить о своем выходе из Демократической партии, она сказала, что виной всему радикализация повестки обеих партий, что она себя больше не видит ни в одной из них, и поэтому она себя больше не считает членом Демократической партии. Она формально зарегистрирована как независимый избиратель. В США избиратели, когда они регистрируются на выборы, они могут указывать, что они демократы, республиканцы, независимые. Зачем? Чтобы показать свою лояльность. Но и в том числе это дает право как раз в тех самых праймериз участвовать.
И пока не очень понятно, на самом деле, выходит ли она формально из фракции демократ в Сенате и продолжит сотрудничать с ними. Либо демократы больше не могут рассчитывать на ее голос. Тогда такая конструкция получается: 50 демократов, 49 республиканцев и вот Кирстен Синема – не правая и не левая. Но пока она говорит, что будет голосовать как раньше и к республиканцам присоединяться не собирается.
Но уже есть такие объяснения, что дело на самом деле не в радикализации, а все намного прозаичнее. Ей в 2024 году предстоит переизбираться, а на партийных праймериз демократов ей уже готов бросить вызов левый конгрессмен Рубен Гальего. И он, по опросам, вполне может ее обойти.
Если Синема объявляет себя независимой и идет на выборы уже без партийной привязки, то она, во-первых, лишает себя угрозы быть смещенной на праймериз (демократам самим тогда придется своего кандидата выставлять), а во-вторых, демократы как раз могут испугаться выставлять своего кандидата. Потому что если будет три кандидата (Синема как независимая, какой-то демократ, какой-то республиканец), то республиканцам в Аризоне будет, очевидно, проще победить, так как левый электорат, электорат демократов, условно, он будет разделен между двумя этими кандидатами. Тогда республиканцы просто наберут большинство.
При этом сама Синема, на самом деле, не пользуется особой популярностью в штате. Я вот смотрел опросы. И у нее рейтинг одобрения в районе 35-40%. То есть это довольно низко. И низкие рейтинги у нее как среди демократов, так и республиканцев, в общем-то. Поэтому не очень понятно, кто ее целевая аудитория.
Я бы тут отметил, что очень много говорилось, что это такое катастрофическое событие для демократов, но, на самом деле, пока принципиально оно ничего не меняет. Вот это соглашение джентльменское между партиями о равном представительстве в комитетах пока сохранится. В январе начнется новая сессия Конгресса. И там фракция демократов и с Синемой, и без Синемы все равно будет больше, чем республиканцы. Будет либо 51 на 49 либо 50 на 49. То есть у демократов будет большинство в комитетах. Тем более Синема, в общем-то, заявила, что она рассчитывает получить назначение в комитет от демократов с января.
Но Синема не первая, в общем-то, сенатор, которая объявила себя независимой. И даже не первая в нынешнем составе. Мы знаем, что сейчас есть два независимых сенатора: от штата Мэн Ангус Кинг и Берни Сандерс из Вермонта. Но они формально во фракции демократов, то есть они ходят на совещания с ними, они там обсуждают какую-то свою единую стратегию.
А вообще, независимых сенаторов, которые именно объявили о том, что они уходят из своей партии, довольно мало. За последние 70 лет было 10 случаев, когда сенаторы меняли свою партийную принадлежность, и только 6, когда они объявляли себя именно беспартийными, а не переходили из одной партии в другую.
Про саму Синема. Я вот в конце добавлю, что нужно понимать, что она одна из самых консервативных членов демократической фракции. Правее нее, наверное, только сенатор от Западной Вирджинии Джо Мэнчин. Но его сам бог велел. Он избирается от штата, где Трамп набирает под 70% голосов, будучи демократом при этом формально.
А сама Синема довольно интересный путь прошла. Он сама изначально состояла в Партии зеленых, выступала против войны в Ираке и, в общем-то, такая была традиционная СЖВ, как сейчас называется. Но когда избралась, стала куда консервативнее. Многим она запомнилась, когда было голосование по повышению минимального размера оплаты труда, она так в стиле Цезаря в Колизее показала палец вниз, тем самым выразив свое несогласие с этим. Так, она да, достаточно консервативная, в принципе. В принципе, это соответствует ее позиции. То есть она, в принципе, между демократами идеологически и республиканцами во многих вопросах.
П. ДУБРАВСКИЙ: Я здесь добавлю, что, вообще, термин «радикализация Демократической партии» в этом году во время выборов набрал очень серьезные обороты. И если мы посмотрим, например, на кампанию Александрии Оказио-Кортес, то к ней приходили постоянно провокаторы, которые требовали, чтобы она официально осудила Демократическую, от которой она, собственно, выдвигается, и заявила официально, что данная партия является радикальной и не думает об американском избирателе.
И в пример ей ставили эти провокаторы… В политтехнологии есть такой термин «черная глотка», когда приходит провокатор и пытается сорвать ваше публичное выступление. Они требовали, чтобы она поддержала Тулси Габбард – это экс-кандидат в президенты от Демократической партии на праймериз, которая пыталась в 2020 году вместо Байдена участвовать в президентских выборах. В итоге они именно пытались заставить Оказио-Кортес, чтобы она поддержала ее и как раз отреклась от своей партии. Но, естественно, ничего не получилось, и она не отреклась.
Игорь, подскажите, возможно, вы хотели бы прокомментировать эту ситуацию.
И. СЛАБЫХ: Нет, я в целом очень коротко скажу, что мне кажется, что если формально она останется в Демократической партии, то ничего не изменится, потому что она и до этого голосовала так, как считает нужным. Поэтому думаю, что это все.
П. ДУБРАВСКИЙ: Спасибо. Наверное, главная тема, которую мы объявляли, – это Twitter и те самые Twitter Files нашумевшие целых четыре части. Для наших читателей такую краткую историческую справочку снова дам. Собственно, что произошло? У нас Илон Маск в этом году купил Twitter. Причем купил он, переплатив, по-моему, в 2 или 2,5 раза. Буквально был вынужден. То есть сначала он заявлял о том, что он хочет купить, потом несколько раз пытался отказаться от этой сделки. Но в итоге поняв, что суд обяжет его купить Twitter, он выполнил свое обещание, при этом сильно переплатив. Сделка причем несколько раз могла сорваться. Но в итоге Илон Маск, как Цезарь в Колизее, зашел на коне и приобрел себе Twitter.
Собственно, Илон Маск официально сказал, что сделал это с одной простой причиной. Он считает, что Twitter – это такая социальная площадка, причем очень важная для демократии. Он считает, что те эхо-камеры, которые там появляются, а алгоритмы социальной сети выстроены так, что вы получаете тот контент, который ближе всего вам либо идеологически, либо который наименее вас раздражает.
Вот Илон Маск поставил себе такую задачу – уничтожить эхо-камеры в Twitter и, соответственно, сделать так, чтобы люди разных идеологий, разных взглядов смогли снова общаться друг с другом и коммуницировать. Его основная задача – это возродить демократию и, соответственно, возродить ее через Twitter. Это официальная причина, которую он объявляет.
Есть еще неформальная причина, что Илон Маск, на самом деле, просто богатый человек, который увидел, что забанили его любимый аккаунт в Twitter – это такое ИА «Панорама», может, кто-то знает из российских зрителей, которле придумывает смешные новости, и в 20% случаев эти новости реализуются. Вот у Илона Маска забанили этот аккаунт, и он на следующий день написал, что все, надо точно покупать Twitter, иначе демократия не возродится.
Собственно, есть две причины. В какую верить, я предлагаю выбирать вам самим. Мне кажется, что все-таки, скорее всего, первая.
Но когда Илон Маск приобрел Twitter, главная проблема, с которой он столкнулся, – это, во-первых, противодействие людей, которые считают, что Демократическая партия все-таки должна быть представлена больше, чем Республиканская партия. Во-вторых, Илон Маск столкнулся с тем, что многие топ-менеджеры не разделяют его взгляды по поводу будущего этой платформы. И в целом Илон Маск еще столкнулся с тем, что те сотрудники, которые до этого работали в Twitter, они массово начали покидать эту компанию. И в первые дни, когда Илон Маск приобрел компанию, сервера начали давать сбой, то есть они перестали работать, по-моему, на 2-3 часа в сутки.
Собственно, после этого что он начал делать? Он начал жестко сокращать расходы, отменять различные привилегии для своих сотрудников. Он уволил, по-моему, большую часть топ-менеджмента компании и пытался выстроить новую корпоративную этику. Например, он запретил своим сотрудникам работать удаленно, заставил всех приходить в офисы. Сейчас, я насколько знаю, выгнанные сотрудники пытаются объединиться в рамках одного иска и довести это дело до суда.
Но помимо тех технических проблем и идеологических проблем, с которыми столкнулся Илон Маск, он обещал сделать два крупных, очень важных заявления. Первое заявление, которое он сделал, – это то, что Twitter вмешивался официально в выборы Бразилии и как раз, скорее всего, поддерживал Лулу да Силву против Болсонару. Разница между ними во втором туре составила меньше 2%. И второе заявление очень громкое, которое сделал Илон Маск, – это о том, что Twitter официально вмешивался в выборы США в 2020 году, при этом поддерживал конкретно одну из партий, а именно Демократическую, и, собственно, Джозефа Байдена.
При этом когда Илон Маск пришел только к руководству Twitter, он, соответственно, разбанил те аккаунты, который посчитал нужными. Он разбанил Twitter Канье Уэста, он разбанил Дональда Трампа и в целом выбрал такую политику личного модерирования, то есть не по тем правилам, которые есть внутри компании, а вот именно ручное управление.
И, собственно, буквально на этой неделе он представил четыре расследования, которые называются Twitter Files. Первая часть расследований показала, что социальная сеть модерировала контент под напором определенных политиков и партий. Чаще всего, в 9 из 10 случаев это была именно Демократическая партия. И контент, который удалялся, чаще всего был по запросам именно Демократической партии. При этом Республиканская партия тоже пользовалась этим правом на удаление, но делала это в разы меньше.
Собственно, Илон Маск в своем расследовании объясняет это, что это связано с тем, что большинство сотрудников Twitter, а именно топ-менеджмент, они стоят на стороне именно Демократической партии и считают, что именно Демократическая партия имеет право выстраивать такие неформальные отношения и запрашивать удаление как раз контента в Twitter, который ее не устраивает.
Собственно, существовал целый отдел, такой отдел по этике, который занимался этической стороной модерирования этого контента. То есть несколько людей, несколько отделов занимались тем, что параллельно с внутренними правилами площадки, которые являются публичными для всех пользователей, рассматривали отдельные кейсы и пытались решить, подходит этот контент для социальной сети или не подходит. В итоге было два таких главных человека – это Виджая Гадде и еще Йоэль Рот, которые занимались тем, что вручную модерировали отдельные аккаунты отдельных политиков или, например, людей, которые продвигают тему негатива по отношению к локдауну во время эпидемии COVID-19.
Во второй части расследования официально подтвердили работу теневых банов. Что такое теневой бан? Это когда у вас популярный политик вроде Дональда Трампа делает публичное заявление в Twitter или что-либо пишет, выкладывает любую картинку, но большинство его подписчиков не видит это в своей «умной ленте». В Twitter любой контент выводится по вашим приоритетам. Что вы чаще всего лайкаете, то вы чаще всего видите. Вот теневой бан делал так, что подписчики Дональда Трампа, как пример, не видели того контента, который он производит.
И как раз вторая часть расследования подтвердила теневые баны, которые применялись к противникам вакцинации во время COVID-19, также применялись к Трампу, его команде и вообще к людям, которых в целом можно назвать трампистами.
В третьей части расследования подтвердилась связь руководителя Twitter с ФБР и другими государственными органами. И, например, скандал, который был связан с ноутбуком сына Джозефа Байдена, он был замят именно по внутренней переписке, по решению, собственно, руководства самого Twitter. Причем в переписке – там прикреплены все документы в треде Twitter – там есть объяснение того, что сами руководители Twitter приняли такое решение исходя из собственных взглядов.
В четвертой части расследования на примерах внутренней опять же переписки во всех чатах самих сотрудников Twitter было показано, как применялось это решение по бану аккаунта Дональда Трампа. Там был интересный момент в том, что Twitter в 2018 году публично на запрос, по-моему, какого-то кандидата от демократов сказал, что мы не можем забанить аккаунт Дональда Трампа, потому что он не нарушает никаких внутренних правил, он не нарушает правил Twitter. Но при этом по переписке именно самой команды, именно руководителей Twitterвидно, что еще с 2018 года они пытались найти основание для того, чтобы забанить аккаунт Трампа и большую часть его сторонников.
Собственно, идея в том, что Трамп нарушает какие-либо проблемы, она была вымещена в такую концепцию актуальной повестки или актуального контекста. Что это такое? Это когда ваш аккаунт (например, того же самого Дональда Трампа), он оценивался не с позиции того, что этот аккаунт пишет или писал в прошлом, а с позиции того, что реальный человек представляет из себя в жизни вне площадки Twitter. И вот это неформальное правило, которое не прописано в самом Twitter, оно реализовывалось последние несколько лет. И, собственно, аккаунт Трампа 8 января был удален как раз после штурма Капитолия 6 января именно по этим правилам.
Поэтому здесь, собственно, несколько вопросов, которые можно обсудить. Мне кажется, что главный вопрос: есть ли цензура в Twitter? Лично мой ответ, что нет, потому что это частная компания, это частная платформа, и она может модерировать свой контент, как посчитает нужным.
Есть второй вопрос: вмешивался ли, собственно, Twitter и вообще самая компания в выборы 2020 года? Вот здесь мне кажется, что можно ответить двояко, одновременно и да, и нет. Почему? Если мы говорим сугубо об избирательной системе, а я сторонник того, что надо разделять политическую систему и избирательную систему, если мы говорим об избирательной системе, где у вас описан процесс, как работают комиссии, как считаются голоса, и как человек может проголосовать, никакого вмешательства не было. Twitter не занимается выборами, он к ним формального отношения не имеет.
Но если мы смотрим немножко шире и говорим про политическую систему, то вот в рамках политической системы, которая объединяет избирательную систему, можно сказать, что имеет место какая-то моральная коррупция. И вот я встречал мнение среди экспертов, правда, более таких правых взглядов, что, на самом деле, Twittergate близок, на самом деле, к Watergate, который в свое время очень сильно повлиял на американскую политику.
С этим можно спорить, но, как мне кажется, вот эта ситуация вокруг Twitter вызывает негатив по нескольким причинам. И первая причина – это то, что Twitter – площадка, которая изначально с 2013-2015 года, условно, позволяла писать практически что угодно, поменяв свои внутренние правила и поменяв свои внутренние алгоритмы, сделала так, что то, что вы пишете, условно, в 2020 году или в 2022 году, и то, что вы писали в 2015 году, если это было одно и то же, то сейчас вы получите за это бан, а еще 5-7 лет – нет. Это, наверное, такая главная проблема, которая вызывает вопросы у тех, кто сейчас поддерживает Twittergate и радуется всем этим расследованиям, которые предоставил непосредственно Илон Маск.
И главный, наверное, здесь еще такой вопрос: является ли Twitter общественной площадкой, которая должна регулироваться, или это частная компания, несмотря на то что много людей в ней участвуют, высказывают свое мнение, генерируют контент, что все-таки нельзя ее никак регулировать?
Я бы здесь, наверное, под конец как раз своей речи спросил бы у Яна. В обсуждениях вокруг Twitter часто упоминают Первую поправку к Конституции США. Подскажите, пожалуйста, она вообще распространяется на этот случай или не распространяется? Уместно ли вообще ее вспоминать или неуместно?
Я. ВЕСЕЛОВ: Мне кажется, вообще неуместно упоминать, потому что Первая поправка, как она написана в Конституции, она запрещает правительству издавать законы, которые ограничивают свободу слова. Ну, не только свободу слова, еще ряд других свобод. Но она именно про правительство. То есть частная компания может вас ограничивать. Там, понятно, есть определенные законы, допустим, связанные с дискриминацией по определенным объективным признакам. Допустим, по признаку гендера или по признаку расы – по этим признакам нельзя дискриминировать. По признаку того, о чем вы говорите, – допустим, вашего политического мнения – дискриминация, в общем-то, допустима.
Но мне кажется забавным случай Twitter, что, в общем-то, один из таких углов критики в том, что многие решения принимались в ручном режиме. А Маск, собственно, продолжает тем же самым заниматься, но с другой полярностью. Плюс тоже его такой главный принцип был, что он про открытость, про то, чтобы все грязное белье вытащить наружу. Но логичен этот вопрос: а почему просто не взять и не опубликовать все эти файлы, на основе которых построено расследование?
Вместо этого Маск попросил ряд журналистов, в частности Мэтта Таибби, Барри Вайс, для него провести расследования, которые сделали их в Twitter. Как мне показалось, с точки зрения журналистской этики не очень хорошо они их сделали. Во-первых, неотредактированные скрины e-mail, то есть идет деанонимизация полная людей, которые это писали. Это с точки зрения журналистских расследований, вообще, не очень хорошо.
Но тут понятно, что ни Таибби, ни Вайс уже не совсем журналисты. То есть они сейчас, по сути, блогеры, которые на Substack свои блоги ведут платные. То есть они не связаны никакой журналистской этикой, редакторскими стандартами и так далее. В этом плане мне очень не понравилось. То есть выложите все.
То есть, допустим, вот эти тезисы о том, что и демократы, и республиканцы обращались обходными такими путями, действительно беспокойство вызывают, потому что есть какие-то неформальные пути выхода на людей из Twitter для того, чтоб что-то удалять.
Но там один был скрин у Мэтта Таибби, в котором он показывает, собственно, кого там просили удалить. А там в основном были, извините, фотографии порнографического характера и нагие фото Хантера Байдена. Вообще-то, тут ничего такого нет. Что просили удалить республиканцы, тоже мы не знаем. А если б выложили все, то мы бы узнали. То есть есть ощущение, что несколько превратно подредактированы эти расследования были, чтобы материал подать соответственно.
Но и при этом не очень много нового, на самом деле, как мне показалось. То есть про теневые баны мы, в принципе, знали уже, по факту, что они были. То есть мы не знали, действительно, как решения о них принимались. Там даже в Termes of Service Twitter написано о том, что они имеют право не только удалять, но и ограничивать доступ к определенным материалам.
Ну и идея о том, что есть какая-то группа руководителей Twitter, которые в секретной группе управляют этой компанией. Мне кажется, это как сказать, что Путин с Патрушевым и другой группой лиц секретно управляют Россией. То есть частная компания – это автократичный по своей структуре феномен. То есть там решения принимаются так.
Если вам не нравится, то первый путь – это вы принимаете законы, которые регулируют эти компании, создаете какое-то прозрачное регулирование. И тогда у вас либо все нормально это работает, бывает, ненормально работает. Но республиканцы опять же и консервативные такие критики Twitter не готовы так далеко идти, вводить какое-то регулирование, потому что рынок должен быть свободный. Поэтому не очень понятно, какой выход из этого. То есть единственный вывод, который прорывается – это должен быть такой добродетельный предприниматель во главе компании, который будет делать хорошо и не будет делать плохо. Но мне кажется, это немного наивно.
П. ДУБРАВСКИЙ: Я здесь добавлю, что тема, которая вскрылась с теневым баном, она показывает не только, что может быть ограничен тот или иной контент, а то, что есть определенные пять лейблов, которые применяют к контенту, и эти пять лейблов неизвестны пользователю. Например, того же самого Дональда Трампа клеймили по теме выборов, что он призывает к фальсификациям. При этом документы, которые были обнародованы, показали, что сами руководители Twitter не понимают, а есть ли та или иная новость нарушением избирательного процесса, про которое говорит сам Дональд Трамп.
То есть здесь, мне кажется, еще можно посмотреть на позицию того, что и Twitter оказался в той ситуации, когда на них давят с позиции того, что они какую-то информацию должны либо ограничивать, либо, наоборот, продвигать. И если эта информация связана с политикой, а именно с выборами, то те же самые руководители Twitter окажутся в очень неудобной позиции, потому что я уверен, что большинство из них не понимают, как устроена американская избирательная система, они не понимают, как правильно там подсчитываются голоса, они не понимают, почему в Марикопе из каждого электорального цикла все время задерживается подсчет голосов. И вот мне кажется, что это тоже это показывает.
При этом что касается самого Илона Маска, я бы сказал так, что он из тех, наверное, миллиардеров и вообще, можно сейчас, наверное, сказать, политиков, которые, обладая определенным умением быстро обучаться, считают, что они могут прочитать несколько страниц в Википедии и сразу разобраться, как устроена политика, как устроены выборы.
Мне кажется, что идеологического наполнения у самого Илона Маска на самом деле нет. Он такой сторонник всего хорошего, сторонник свободы слова. Но при этом, когда наступают моменты вроде Twitter, то вместо того, чтобы, Ян, как вы верно сказали, опубликовать все документы, условно, zip-архивом, чтобы каждый мог ознакомиться с тем, или посмотреть, как работает исходный код, почему теневой бан работает одним способом, а здесь вторым способом, вместо этого Илон Маск проводит в Twitter расследование, открывая тем самым новый журналистский жанр, но при этом не предоставляет исходники. Мне кажется, что это такой главный вопрос, который можно ему задать.
Но, как я понимаю, после этих четырех частей, возможно, будет что-то еще. Возможно, это либо отдельный сайт, либо отдельное крупное расследование.
Но здесь подчеркну, что технологически он делает правильно – он не от своего лица высказывается. То есть файлы, которые он публикует, он публикует не от самого себя. Он делает репост одного их журналистов, который сам копается в этой информации, которую предоставил ему Илон Маск. При этом, как вы тоже верно заметили, происходит деанонимизация. Но мне кажется, что это даже специальная, намеренная позиция самого Маска. Он хочет показать, что вот были предыдущие владельцы и руководители, а вот я, и, собственно, вы должны знать врагов в лицо, а меня не трогать, потому что я теперь как мудрый король, я веду Twitter, как страну, в правильном направлении.
Игорь, расскажите, пожалуйста, немножко тоже про Первую поправку, как она может применяться или не применяться. И вот еще я слышал, есть такой термин «state actor» (то есть государственный актор, можно сказать). Как в этой ситуации можно этот термин использовать, как его вообще можно связать с этой?
И. СЛАБЫХ: Собственно, про Первую поправку Ян сказал. Я только добавлю, что в США Первая поправка запрещает Конгрессу издавать законы, которые бы умаляли право на свободу слова. Здесь хорошо сравнить с Россией, потому что в России 29 статья Конституции – кстати, с Днем Конституции всех – она звучит так, что каждому гарантируется право на свободу слова. То есть в России под свободой слова понимают немножко другое. Поэтому, собственно говоря, поскольку есть Первая поправка, нельзя говорить, что юридически Twitter ее нарушил, потому что это частная компания, как Павел и сказал. Пожалуйста, частная компания может делать все что угодно.
Из этого существуют два исключения. Одно из них Ян назвал – это дискриминация. То есть Twitter не может сказать, что с завтрашнего дня мы делаем только мужскую сеть, поэтому женщины не могут твитить в Twitter. Это будет дискриминация по половому признаку.
И второе – это как раз state actor doctrine, то есть нельзя, чтобы свобода слова нарушалась от имени государства. То есть как только выясняется, что есть какая-то частная компания (либо частное лицо), но она действует от имени государства, то эта частная компания (или частное лицо) становится такой, что называется, титушкой, то есть вроде как частная, а вроде как и от государства.
То есть, на самом деле, когда такая компания (или лицо) становится агентом государства, и вот тогда уже можно преследовать и говорить о том, что получается, что эта частная компания, действующая от лица государства, нарушает Первую поправку, потому что государство не может никого ограничивать ни напрямую, ни через агента. То есть здесь достаточно большая есть судебная практика, и все это понимают.
Поэтому я, например, в целом по ситуации спокоен. В том плане, что само по себе я не вижу здесь какой-то проблемы. Ну, было одно руководство, оно хотело делать вот так. Пришел Маск, он будет делать по-другому. В любом случае, вопрос модерации контента очень сложный и нету однозначных ответов. Маск пришел, он сказал, что раньше было плохо, а сейчас будет хорошо.
Но вот Павел упомянул, что он, например, разбанил Канье Уэста и уже успел его забанить. Почему? Потому что Канье Уэст взял и показал в Twitter картинку, где свастика была изображена вместе со звездой Давида. То есть картинка сама по себе не очень умная. И я не очень понимаю смысл этого. Но в итоге Уэста забанили официально за то, что он проповедовал насилие, призывал к насилию. То есть тоже можно сказать, что он же не призывал, картинка, наоборот, он говорил, что фашисты и евреи жили очень хорошо. Это, конечно, выходит за пределы нормального понимания, но тем не менее он никому не говорил: «Давайте сделаем что-то плохое».
Я к чему это говорю? В любом случае, это все очень противоречиво. Ну, было так, будет по-другому. Пока Twitter частная компания – все хорошо, нарушения закона нет. Если вдруг выяснится, что государство давало указания Twitter, от которых Twitter не мог отвертеться и сказать: «Нет, мы не считаем, что здесь нам нужно делать так, мы будем делать по-другому», а государство, используя какие-то рычаги, сказало: «Нет, ребята, давайте делайте», тогда будет совсем другой разговор.
И здесь я смело даже с какой-то надеждой жду суда. Может быть, кто-то все-таки подаст в суд, и тогда мы сможем отделить зерна от плевел, отделить какие-то теории от фактов и получим какое-то решение, где будет говорить, что так это было или не так это было. Потому сейчас, конечно, очень много разговоров.
И я просто хочу еще упомянуть, что, на самом деле, практика-то такая есть, когда недовольные люди подают в суд на соцсети, то есть даже не люди, а госорганы, поскольку США – это все-таки такое сложное демократическое государство.
Например, сейчас рассматривается иск генерального прокурора штата Миссури, к которому присоединилось несколько его коллег по республиканским штатам, которые считают, что федеральные власти перегнули палку и нарушали свободу слова, когда они регулировали соцсети с точки зрения дезинформации о COVID, то есть с точки зрения борьбы с дезинформацией о COVID.
Соответственно, они подали в суд. Сейчас идут разбирательства. Сейчас собираются документы, допрашиваются люди. Причем допрашиваются люди такого достаточно высокого уровня. Там допрашивали, например, бывшую пресс-секретаря Байдена Джен Псаки. Или, например, там основная цель этого иска – это доктор Энтони Фаучи. Это главный человек в США, который занимался борьбой с COVID. Такой антиковидный человек самый главный в США. Его тоже допрашивают. Суд все установит, разберется, и, может быть, будет решение.
Пока по Twitter, по его действиям мы знаем, что есть неудачный иск бывшего президента Трампа. Дело прекратили в первой инстанции. Но сейчас этот иск будет рассматриваться в апелляции. Посмотрим конкретно дело Трампа. Посмотрим, может быть, кто-то все-таки… Я очень хочу, чтобы кто-то подал в суд на Twitter, и тогда у нас будет гораздо больше информации, которой можно будет безусловно доверять, и она не будет являться оценочной. Плохо, хорошо… Будет все очень четко: соответствует закону, не соответствует закону.
П. ДУБРАВСКИЙ: Я здесь добавлю еще. Что касается анализа республиканского дискурса. Почему, собственно, эта тема так тревожит именно консерваторов, и она тревожит вообще трампистов? Потому что, как мы верно сегодня сказали в начале эфира, что существует такая концепция big lie. И как раз то, о чем утверждалось в 2018 и 2016 годах о том, что Twitter не позволяет Дональду Трампу становиться популярнее, Twitter банит трампистов, Twitter вводит теневые баны, оно как раз подтвердилось. И для сторонников big lie получается, что то, во что они так долго верили, то, с чем они пытались сражаться, оно, собственно, как раз реализовалось.
И мне кажется, что вот это такой интересный феномен, когда подтвердилась часть информации, какой-то большой такой теории. И теперь сторонники этой теории, особенно которые радикальны максимально, то есть можно отдельных трампистов в какой-то степени с натяжкой назвать радикалами, они теперь еще больше уверены, что если вот эта маленькая частица big lieсработала, то и 99% всего остального тоже работает. Мне кажется, это такой уникальный феномен, который мы как раз застали и можем за ним следить, и можем как раз его анализировать.
Еще, наверное, знаете, что сказал бы.. Добавлю чуть-чуть совсем. Вторая причина, почему многие пользователи Twitter, особенно опять же прореспубликанских позиций, как раз недовольны предыдущей модерацией контента. Потому что Twitter – это все-таки площадка, где можно было накопить социальный капитал. Социальный капитал в виде просмотров, в виде лайков, в виде репостов, контрактов с рекламными агентствами. Например, есть, по-моему, актриса сериала «Мандалорец» как раз позволила себе какое-то нелестное высказывание. После этого она была закэнселена и, по-моему, ее забанили даже в Twitter в свое время. И вот она потеряла как раз свои рекламные контракты.
И, собственно, главная претензия вот этой стороны именно к Twitter, что изначально вы позволяли нам набирать большую аудиторию, контракты, социальные просмотры, охваты, те же самые лайки и подписчиков, а потом в один момент вы меняете правила, и, соответственно, все это может потеряться.
Вот мне кажется, это тоже такое заключение о том, что, собственно, вызвало этот негатив и такую сильную эмоциональную реакцию. Потому что судя по тем, на кого я подписан, это правда была главная тема всей этой прошедшей недели – именно Twitter, собственно, тот самый Twittergate.
Но я предлагаю пойти дальше по теме. Собственно, Дональд Трамп и его многочисленные суды, а именно развитие уголовного дела против Дональда Трампа. Апелляционный суд отказал экс-президенту по документам с грифом «секретно». Игорь, расскажите, пожалуйста, подробнее, вообще что это за судебное дело и что этот отказ значит?
И. СЛАБЫХ: Напомню предысторию очень коротко, поскольку времени у нас остается мало. Несколько месяцев назад ФБР провело у Трампа дома обыск. Это был вообще первый раз в истории США, когда обыск проводился у бывшего или действующего президента. И было изъято большое количество документов. При этом часть этих документов содержала гриф «секретно» или «совершенно секретно».
И здесь я сделаю шаг в сторону, потому что очень часто и в России, и в США можно слышать о том, что Трамп сказал, что эти документы рассекречены. Это вообще неважно. Почему? По двум причинам. Первая причина – ни разу ни в каком юридическом документе, поданном в суд, ни Трамп, ни его адвокаты никогда не говорили о том, что документы были рассекречены. Начнем с этого.
Но даже не это самое главное. Самое главное, что статья, в том числе по которой сейчас Трампа будут пытаться и пытаются привлечь к ответственности, она говорит о неправильном обращении не с секретными или совершенно секретными документами, а с документами, которые имеют отметки о секретности, маркеры о секретности. Там есть целая группа специальных маркеров. Как только документ содержит этот маркер – все, он в деле. Соответственно, неважно, они были рассекречены или не были. Главное, и с этим никто не спорит, что эти документы содержали маркеры секретности. Все, точка. Неважно, рассекретил их Трамп, не рассекретил. Можно много об этом размышлять. Но, как я сказал, это неважно.
Когда документы были изъяты, Трамп был, естественно, несчастлив, поэтому решил подать в суд. И по большому счету, это моя личная оценка, что было это все сделано для того, чтобы затянуть процесс. Потому что Трамп не обжаловал законность/незаконность ареста (в США это сделать нельзя, в отличие от России, на данном этапе), а Трамп потребовал ввести такую фигуру как специальный прокурор, который такой посредник между сторонами, которому стороны доверяют. И потом назначили. Это был судья из Нью-Йорка, который должен был разобрать все документы. А на время работы специального мастера, вот этого посредника, нельзя Минюсту использовать эти документы для проведения расследования.
То есть в итоге первая инстанция вынесла решение в пользу Трампа, но ожидаемо… Почему ожидаемо? Потому что я не встречал ни одного такого серьезного мнения, кто бы сказал, что решение суда первой инстанции неудивительно. Оно было удивительно, оно противоречило судебной практике, прецедентам. Поэтому неудивительно, что апелляция это решение отменила, и, собственно говоря, ничего уже не мешает Минюсту проводить расследование по поводу изъятых документов.
При этом очень часто американских судей шпыняют и говорят о том, что вот как же так, они необъективны, они этим президентом, тем президентом назначены, поэтому они подыгрывают республиканцам, демократам и так далее. Так вот в апелляции из трех судей два судьи, которые отменили это решение, были назначены самим Трампом. То есть все, некуда реально объективнее.
При этом решение суда железобетонное. Они четко сказали, что нет ни одного прецедента, который бы позволял делать так, как хочет Трамп. Поэтому мы не видим тут никаких оснований для бывшего президента. Да, в Штатах есть девиз такой: «Никто не выше закона». В том числе бывший президент. Поэтому все было отменено и сейчас расследование спокойно продолжится.
П. ДУБРАВСКИЙ: Ян, может, вы как политолог что-нибудь добавите?
Я. ВЕСЕЛОВ: Уже новость, кстати, была, что юристы, по-моему, его нашли еще часть документов, которые даже ФБР не обнаружило. И они ее вроде как выдали. Но опять же, очередное дело. Трампу уже не привыкать. Я думаю, справится и с этим. Тут я, единственное, отметил, что уже же месяц, как он объявил о начале своей президентской кампании. Пока он ни одного публичного мероприятия толком не провел. Как-то не очень хорошо это сказывается на его президентской кампании, видимо.
П. ДУБРАВСКИЙ: Я тут даже добавлю, что он в Джорджию не приехал. Он провел только телералли. Но лично он не появился. При этом, как мы обсуждали на прошлом выпуске передачи, что Барак Обама приезжал и поддерживал кандидата как раз от Демократической партии. И, собственно, здесь вопрос: либо Дональд Трамп готовит какую-то яркую очередную кампанию, либо у него проблемы.
У него нет своего штаба, и после еще скандала с Канье Уэстом и Ником Фуэнтесом, скорее всего, он, возможно, рассматривает какие-то иные перспективы либо пытается понять, а что ему, его команде делать. Потому что, я напомню нашим телезрителям, зрителям, недавно Дональд Трамп как раз с встречался Ником Фуэнтесом, скажем так, известным очень радикальным публицистом и журналистом, а также с Канье Уэстом, которому принадлежат очень яркие и очень неоднозначные высказывания касательно Холокоста, Адольфа Гитлера и национал-социализма.
И после этого скандала Дональд Трамп даже не смог в риск-менеджмент, то есть он не смог решить эту проблему и банально откреститься от людей, с которыми он встречался. Он пытался откреститься от взглядов этих людей, но при этом никак не осудил их. Это не значит, что их надо осуждать, но это говорит о том, что именно как политик он уже мыслит категориями не того, как ему остаться в части политического истеблишмента и как вообще остаться в политическом поле, и что ему делать на грядущих праймериз, он мыслит только о том, как решать проблемы.
И сейчас мне кажется, что из кампании 2016 года, когда он задавал именно повестку, он становится кандидатом, который этой повестке соответствует. И более того, он пытается решить каждую новую проблему, которых с каждым месяцем у него становится все больше.
И, собственно, как раз вот тоже опять возвращаясь к вопросу о Twitter. Как раз аудитория Дональда Трампа сейчас считает, что вот этот Twittergate очень важен с позиции того, что именно в 2016 году Дональд Трамп публично критиковал Хиллари Клинтон за скандал с ее почтой, когда она использовала служебную почту из своего особняка, а в 2020 году был скандал с Хантером Байденом и, собственно, его ноутбуком, который Twitter замял, и вот сейчас сторонники Дональда Трампа, трамписты считают, что благодаря Twittergate они смогут решить будущие проблемы, и Дональд Трамп сможет переизбраться.
Мы уже подходим к завершению. Коллеги, большое вам спасибо. Это был второй выпуск программы «Трифекты». Мы рассматриваем событий в США с точки зрения политических технологий, права и политологии. Сегодня мы вели этот разговор с политологом и автором Telegram-канала «One Big Union» Яном Веселов. Ян, большое вам спасибо. И также сегодня в нашей дискуссии присутствовал юрист и автор Telegram-канала «US Legal News» Игорь Слабых. Игорь, большое вам спасибо.
И. СЛАБЫХ: Спасибо. Пока.
П. ДУБРАВСКИЙ: И также ваш покорный слуга Павел Дубравский. Это были трифекты: Веселов, Слабых, Дубравский. Всем спасибо. Ставьте лайк, оставляйте комментарии и ваши вопросы. Мы обязательно на них ответим. Спасибо.