«Суть событий» с Сергеем Пархоменко

Сергей Пархоменкожурналист, политический обозреватель

Война пришла теперь в Россию. И никто, кто засыпает вечером в своей постели в любом российском городе, не может считать себя защищенным…

Подписаться на Сергея Пархоменко

Поддержать канал Сергея Пархоменко

С.ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер, дорогие друзья. Это, хочется сказать, программа «Суть событий», хотя радио с нами уже больше года нет. Нет, это не программа, это стрим, но все равно «Суть событий». Я Сергей Пархоменко. Сегодня 21 апреля 2023 года. В Москве 9 часов вечера и 5 минут. Простите, чуть-чуть задержался по некоторым техническим причинам. Но, мне кажется, теперь все должно быть в порядке. 

Как обычно в это время, обсуждаем с вами события недели и, как обычно в это время, я начинаю с обращения к вам с просьбой поддерживать меня лайками, подписками. Все это чрезвычайно важно для того, чтобы больше народу увидели этот стрим. Но, собственно, вы сами все это знаете и все понимаете. 

Я очень рад приветствовать здесь гостей из самых разных частей света, фактически со всех континентов. Ну вот разве что, по-моему, из Антарктиды никого нет. А вот из Иерусалима есть, из Москвы есть, из Екатеринбурга есть, из Петергофа есть, из Пятигорска есть. Хайфа. Королев. Город Паргас, Финляндия. Чешме, Турция. Омск. Тбилиси. Йоханнесбург. Опять Тбилиси. Что тут еще? Силламяэ, Эстония. Штутгарт. Вашингтон. Гент. Прекрасный Гент. Как, я помню, мне понравилось гулять по этому городу и рассматривать замечательные его соборы. 

Буэнос-Айрес. Портленд. Миасс. Тула. Волгоград. Что, что, что? Байеибе, Доминиканская Республика. Надо будет посмотреть по карте, где это Байеибе. Кембридж. Краснодар. Ужгород. Екатеринбург. Авиньон. Анталия. И Москва. И Новороссийск. Ну, в общем, города большие, города маленькие. 

Нас с вами много, на с вами становится все больше. Я с удовольствием наблюдаю за тем, как ползет вверх кривая, которая показывает количество людей, которые смотрят этот прямой эфир. Надеюсь, она заползет сегодня достаточно далеко. 

А у нас с вами сегодня очень много сюжетов. И я постарался отразить это в анонсе этой программы. Хотя, может быть, вы удивились тому, что я в качестве главной темы поставил то, что многие считают курьезом, что многие считают каким-то почти анекдотическим событием. К счастью, оно обошлось без большого количества жертв, хотя есть несколько пострадавших. Тем не менее как-то люди недооценивают то, что произошло, мне кажется, считают это каким-то таким проходным эпизодом. 

Я имею в виду падение бомбы на Белгород, вот этот знаменитый сход боеприпаса. Звучит это все чрезвычайно смешно. Неконтролируемый сход боеприпаса над городом Белгородом. На самом деле это огромная бомба, то ли полутонная, то ли полуторатонная, в любом случае очень мощная, гигантская, которая очень удачно упала. 

Если посмотреть на кадры видео, которые появились, разошлись широко по интернету, потому что на это место, как в каждом большом городе сегодня это происходит, направлено оказалось сразу несколько камер наружного наблюдения, с одной из них видно очень хорошо, как бомба падает. Во всяком случае, какой-то предмет падает, пробивает землю. И проходит довольно много времени, проходит секунд 10-12, наверное, может быть, даже больше, прежде чем раздается огромный взрыв. 

И надо сказать, что за это время, за вот эти спасительные 10 или 12 секунд, это место остается пустым. Потому что в тот момент, когда бомба падает, рядом проезжают машины, проходят люди, но за вот эти счастливые несколько секунд машины успевают уехать. Там, собственно, только одна машина стоит рядом. 

Вообще, бомба упала, похоже, на такую парковку на краю довольно широкой улицы или, может быть, на тротуар. Ну, в общем, на обочину. И вот от этой единственной машины, которая там стояла рядом, от нее, конечно, почти ничего не осталось. И похоже, что это именно ее там забросило на крышу соседнего дома. 

Но, в общем, конечно, это огромное везение, что рядом не оказалось проезжающих машин. А это довольно оживленная, между прочим, улица. Рядом не оказалось проезжающих машин, рядом не оказалось проходящих пешеходов. И вот результат. 

Но об этом инциденте, об этом эпизоде, который совсем не является уникальным, казалось бы… Вообще, история знает много случаев, когда что-то такое пролетающее терялось. Готовясь к этому стриму, я почитал разные истории по поводу того, как человечество теряло атомные и водородные бомбы, не просто мощные бомбы с взрывчаткой, но и вот такие ядерные боеприпасы. Это было и в российской истории. Возле Сахалина в свое время в море упал самолет вместе с ядерными бомбами. 

Но особенно много этих историй, а может быть, просто дело в том, что мы больше знаем об этом, может быть, Советский Союз был более скрытным, более секретным государством, поэтому у нас нет подробностей по этому поводу, а тут, может быть, есть, но особенно много таких случаев было американских. Буквально, не знаю, 10-15 таких инцидентов. Самые знаменитые – это конец 50-х – начало и середина 60-х годов. 

В марте 1958 года пролетающий самолет уронил бомбу над Южной Каролиной, и она упала там в сад некоего мирного семейства ничего не подозревающего, не взорвалась. Вообще ни разу не взрывались, скажу сразу, эти бомбы. Потом была знаменитая катастрофа неподалеку оттуда в Северной Каролине недалеко от города Голдсборо в январе 1961 года: две ядерные бомбы выпали из разрушившегося самолета.

В Испании был такой инцидент, точнее, над Испанией, и он послужил началом очень большого скандала, после которого натовские самолеты, по существу, перестали с ядерными бомбами летать над Европой. В какой-то момент полный запрет на это был установлен. А вот этот испанский инцидент, так называемый «инцидент над Паломаресом» – это 17 января 1966 года. 

И еще была знаменитая очень тяжелая авария с большими последствиями, которые американцы долго с большим трудом устраняли. В Гренландии – наоборот, на севере – в январе 1968 года тоже потерял управление самолет, там случился пожар на нем, экипаж эвакуировался, и неуправляемый самолет упал возле военной базы. На нем было четыре ядерных бомбы. Вот в этой истории с испанским Паломаресом тоже было четыре.

Так что, в общем, случаев таких немало, когда что-то падает, что-то теряют, что-то разваливается в воздухе и так далее. Тем не менее этот конкретный случай, вот этот случай с Белгородом, он заставляет думать о каких-то вещах гораздо более общих, гораздо более серьезных, чем просто техническая неполадка с этой конкретной бомбой и этим конкретным самолетом.

Вот смотрите, летит самолет с полутонной (500-килограммовой) или полуторатонной бомбой. Он летит бомбить Украину. Куда еще ему лететь? И возникает вопрос: а зачем? Зачем вообще нужна полутонная или полуторатонная бомба? Зачем бы она могла понадобиться? 

Ну, вообще, применяются такие бомбы для разрушения каких-то крупных инженерных объектов: какой-нибудь бункер нужно уничтожить, какое-нибудь фортификационное укрепление, какие-нибудь, не знаю, сложные какие-то бетонные укрепления, ходы, какую-нибудь батарею что-нибудь такое. Или какое-то важное инженерное сооружение: мост, дамбу, плотину. Или какой-то большой объект инфраструктуры: железнодорожную станцию, например, какую-то важную, узловую, вот нужно разнести ее вдребезги. 

Но Россия не уничтожает вот таким образом мостов, плотин, железнодорожных станций, за что, кстати, оккупационные вот эти войска вторжения подвергаются бесконечной критике со стороны всякой турбовоенщины, разнообразного там Стрелкова (Гиркина) и так далее, что вот почему вы этого не делаете, почему вы не разносите транспортную инфраструктуру? Тем не менее это так. Этого не происходит. 

Я думаю, что этого не происходит прежде всего потому, что российские войска предполагают сами в дальнейшем воспользоваться этим, поскольку продолжают надеяться на какие-то в прямом смысле этого слова далеко идущие наступления. Их нет и я думаю, что их уже не будет всерьез. Но надежда остается, и вот эти транспортные объекты, скажем, не разрушаются. И дамбы не разрушаются, и мосты, и бункеров особенно как-то не видно, которые нужно было бы разнести, или что-нибудь такое.

Зачем 500-киллограмовая бомба? Город бомбить. Этот самолет летел разнести где-нибудь жилой дом, причем не очень даже понятно где. И заведомо очень неточно, потому что сами эти бомбы, вот если это просто бомба, они совершенно не относятся к категориям какого-то такого прецизионного, точечного, высокоточного оружия. Нет, это вот из разряда тех самых ракет и тех самых авиабомб, которые Россия использует для того, чтобы терроризировать мирное население Украины, для того, чтобы разносить мирные города, для того, чтобы уничтожать спящих людей. 

Кстати, этот самолет летел в 10 часов вечера, ночью уже. Ну, поздним вечером. Пока бы он долетел до Украины – там не очень далеко лететь, но, наверное, же летел не в ближайший какой-нибудь прифронтовой город, приграничный, точнее, город, а куда-нибудь вглубь страны – было бы еще позже.

Что это, кстати, такое было? То ли это бомба, которая просто, как булыжник, падает с самолета, куда попадет более-менее, туда попадет. То ли это был, вот многие считают, один из образцов вот этих планирующих бомб, которые появились в последнее время у российской армии. Они очень несовершенны. И среди военных экспертов есть целая дискуссия по этому поводу. 

Что это такое? Это такой апгрейд, такая доделка, переделка авиабомбы, когда к большой авиабомбе прикрепляется такая металлическая балка, рельс такой, и на этот рельс навешаны всякие дополнительные устройства: небольшие крылышки, стабилизатор с рулями. Иногда, собственно, и все на этом. И тогда эта бомба просто, выпадая из самолета, она планирует на несколько километров. 3-4 километра она может дополнительных пролететь просто потому, что у нее есть эти крылышки. 

Иногда она становится управляемой: там добавляется система управления, построенная на каких-то гироскопах, инерционным принципе. А иногда это становится еще более сложным устройством, если там появляется блок GPS, который позволяет этой бомбе ориентироваться на заранее заданную цель, на заранее заданную точку, выбирать правильный маршрут и тогда это все гораздо-гораздо дольше и дальше летит. 

И вот эти устройства крайне несовершенные сегодня, потому что Россия начала их разрабатывать в пожарном порядке, вот, по существу, только теперь, когда обнаружилась большая нехватка в ракетах, когда все более-менее стало заканчиваться. 

И все это – одно большое свидетельство того, до какой степени нелепо устроено планирование российской армии и ее какое-то долгосрочное, перспективное развитие и до какой степени безруким, криворуким образом все это в российских вооруженных силах устроено. 

Чему в нынешних условиях можно только порадоваться? Тому, что именно это несовершенство в какой-то мере сокращает количество жертв и в особенности количество мирных жертв в Украине, ослабляет российскую агрессию и снижает шансы на то, что планы разрушения и захвата независимой Украины вообще теоретически могут когда-нибудь сбыться. 

Тем не менее вот сам факт использования такого рода боеприпасов нелепых, абсолютно неизбирательных, направленных на войну с безоружными и, в сущности, беспомощными людьми, которые спят в домах мирных городов – это очень важный образ. И то, что именно такая бомба упала на российский город, упала сейчас очень удачным, очень счастливым образом, пощадив, по существу, этот город, людей в нем, в этом есть какой-то очень большой символ, но в то же время очень важный этап, о котором, собственно, я и хотел бы говорить.

Вообще, весь сегодняшний эфир я хотел бы построить таким образом, чтобы показать вам, что происходит одновременно несколько событий, которые все вместе переворачивают какую-то большую страницу, которые создают некоторый новый период, новый отсчет времени в этой войне, а значит, в этом последнем периоде жизни тоталитарного Российского государства, которое, конечно, на этой войне на наших глазах надрывается, подрывается и погибает.

И одна из этих вещей вот она – это то, что война стала падать с неба на российские города. И это уже не маленький беспилотник или даже среднего размера беспилотник, или даже большой беспилотник, но, в общем, какой-то такой относительно компактный инструмент военный, который летит куда-то по маршруту, пробираясь по установленной для него траектории к какому-то военному объекту, и то ли добирается до него, как это было, скажем, в Энгельсе или в паре других случаях, когда это долетало в России до военного аэродрома или чего-нибудь похожего, то ли падает по дороге. 

Нет, это нелепая, тупая смерть, которая падает с неба. Вот так же ровно, как она падала, падает сейчас и будет падать еще на Харьков, на Киев, на Днепр, на Херсон, на Одессу и на другие украинские города. Теперь это вот так же будет валиться на Россию. И, конечно, война пришла к тому этапу, когда этого будет много. И в отличие, скажем, от Европы, которая после инцидента над испанским Паломаресом подняла свой голос и сказала: «Прекратите над нами летать. Прекратите над нами это возить», и прошло какое-то время, и натовские полеты над Европой прекратились, никто в российских городах, никто в России не скажет тем, кто развязал эту войну: «Прекратите над нами это возить». Они будут продолжать это возить. 

И эти случаи, которых сегодня известно, собственно, два, вот таких крупных падения. Есть известная всем катастрофа Су-34 над Ейском в Краснодарском крае, когда упал самолет, еще в октябре 2022 года. Вот это был первый случай. И второй случай – вот этот. В том, что касается вот этих больших падений. 

Вот в таком виде – серьезном виде – война пришла теперь в Россию. Мы можем теперь сказать, война идет в России, не вокруг России, не около России, не сбоку от России, ни на запад от России, как это выглядело до сих пор, когда мы глядели на географическую карту. Война идет над Россией и в России. И никто, кто засыпает вечером в своей постели в любом российском городе, не может считать себя защищенным, не может считать себя прикрытым какой-то крышей. И именно этим мы запомним вот эту неделю, которая кончается нынешней пятницей 21 апреля, что произошло вот это символическое событие. И это случилось, страница перевернута, новый этап начался.

Но это еще не все. Это только начало перечня тех событий этой недели, которые перевернули эту страницу. Я говорил уже об этом в моем предыдущем стриме. По средам, вы знаете, я появляюсь в эфире «Живого гвоздя». В YouTube-эфире «Живого гвоздя». Все-таки эфир – это что-то радийное, а мы тут с вами в интернете. В YouTube-эфире «Живого гвоздя» в программе «Особое мнение». И там уже на этой неделе мы обсуждали вот этот чудовищный приговор Владимиру Кара-Мурзе – 25 лет, которые он получил по статье о государственной измене. Но, что важно, по открытому обвинению в, собственно, политической деятельности.

У меня спрашивали в моей переписке в Telegram-канале «Пархомбюро» и в моем Facebook. Я уже не помню, где в точности это произошло, но я получил развернутый вопрос – по-моему, в Facebook – от одного из моих читателей, который спрашивал меня: «Собственно, а почему Кара-Мурза, а, например, не Яшин? Почему вы именно этот случай считаете вот таким тоже каким-то этапным, рубежным, обозначающим какую-то новую ситуацию? Почему не Навальный? Почему не Яшин? Почему не Горин?»

И я там написал, что и Навальный, и Яшин, и Горин, и другие известные нам случаи – это были случаи несправедливых, преступных, заведомо беззаконных приговоров, но упакованных в какую-то, я бы сказал, такую стеснительную, стесняющуюся обертку. 

Все-таки для того, чтобы отправить в тюрьму Навального на том первом этапе (сейчас, по всей видимости, это изменится, мы с вами поговорим об этом чуть-чуть позже), но для того, чтобы на том первом этапе отправить в тюрьму Навального, пришлось выдумать, фальсифицировать полностью дело о каких-то злоупотреблениях, о каком-то мошенничестве. Так какая-то почта, «Ив Роше», еще чего-то. А на предыдущем этапе они какой-то лес ему там сочиняли. В общем, надо было что-то такое выдумать стыдливо, лицемерно, прикрываясь, как бы стесняясь своей собственной подлости, нужно было что-то такое сделать, для того чтобы отправить его в тюрьму.

То же самое с Яшиным. Какие-то там фейки, он сказал неправду о нашей армии, он что-то такое говорил про Бучу, а на самом деле в Буче было все совсем не так. Как-то много каких-то слов лишних, каких-то обсуждений. То же самое про Горинова. Он на заседании муниципального совета стал говорить про войну, про каких-то гибнущих детей и тем дискредитировал. Тоже какие-то вот эти слова дополнительные, какие-то объяснения. Они как-то сами себя стесняются.

А в случае с Кара-Мурзой это было сделано открыто. Это впервые прямое заявление: мы вас уничтожаем, собственно, за политическую деятельность; за то, что вы гражданин, мы вас объявляем изменником. Гражданин – это и есть изменник, вот и все. И это, конечно, поворот. Это, конечно, некоторое новое заявление. Это, если хотите, как бы это ни звучало странно, я бы сказал, поступок. Вот они решались на это и решились. 

И дальше ворота эти отверзлись и начались какие-то дальнейшие события по этой же части. Немедленно, фактически на следующий день после этого приговора были приняты поправки, которые позволили отправлять людей пожизненно в тюрьму по обвинению в государственной измене. А вы знаете, что это обвинение невероятно расширено сегодня в России и под определение государственной измены подходит огромное количество всякого: вот он помогал, он советовал, он сочувствовал, он еще чего-то там такое. А на самом-то деле речь идет о прямой политической деятельности, речь идет о том, что человек, собственно, исполнял свои прямые обязанности российского политика.

Я сразу, кстати, хочу сказать, хочу ответить на вопрос, который бесконечно снова и снова возвращается и сопровождает всю историю с Владимиром Кара-Мурзой, а также, конечно, и историю с Алексеем Навальным, и историю с Ильей Яшиным. Про Горинова только почему-то про это не говорят, как будто бы он обязан был сидеть в России безвылазно. А про всех остальных говорят: «А чего они в одном случае – не уехали, а в другом случае – приехали?» 

Кара-Мурза много проводил времени за границей. У него есть британский паспорт, помимо российского гражданства. У него есть дом, в смысле жилье – я никогда у него в гостях не был, не знаю, что это (дом, квартира или что-то у него там такое) – в Соединенных Штатах, где живет его семья, проводит большую часть времени. Чего это он приехал в Россию? 

Знаете, объяснение это самое простое. Я много слов сказал по этому поводу. Я много уже рассуждал на эту тему и делал какие-то высокопарные заявления. Как-то у меня иногда красиво получалось, иногда – менее красиво. Я скажу сейчас совсем просто. Вот, пожалуйста. «А зачем Кара-Мурза, – спрашивает Алавареес в нашем чате здесь в прямом эфире… Вы, кстати, имейте в виду, что чат работает. И я на него смотрю. И у меня есть друг Кирилл, который мне помогает, тоже поглядывает туда и иногда присылает мне какие-то вопросы, которые оттуда выбирает. Так вот, спрашивает у меня Алавареес: «А зачем Кара-Мурза ехал в Россию? Чтоб его меняли теперь на Запад?» 

Я не буду больше говорить как-то длинно на эту тему. Я скажу очень простую вещь. А зачем солдат идет на войну? Только на справедливую войну, на благородную войну, вот не на ту войну захватническую, отвратительную и подлую, которую ведет Россия, а на войну, на которой люди защищают свою родину, свой дом, свою семью, отстаивают правду, отстаивают свободу. Такие войны бывают. У каждой захватнической войны, у каждой агрессии, когда кто-то на кого-то подло нападает, вот так, как Россия сейчас нападает на Украину, есть другая сторона, та сторона, которая защищается, страна, которая отстаивает свое право на существование и так далее. 

Так вот, на той стороне зачем солдаты идут на войну? Там же убить могут, опасно же, ранить могут, ногу оторвет, руку оторвет, голову оторвет, еще осколок прилетит, что-нибудь случится ужасное. Зачем люди идут? Это неразумно, это как-то странно. Вот я бы сказал, что вот за этим политики, которые хотят изменить свою страну, которые хотят другого будущего своей родине, для этого они возвращаются на эту роль и идут на то, что их на этом пути ожидает. Кого-то из них ожидают какие-то притеснения, какие-то неприятности, а кого-то из них ожидает тюрьма. А кого-то из них ожидает смертельная опасность. А кого-то из них ожидает гибель. Вот зачем.

И на этом месте я бы хотел сделать небольшое отступление. Впрочем, нет, я его сделаю после маленькой паузы, в которой скажу, что я все-таки хочу вам напомнить и о лайках, и о подписках, и о том, что вы, если у вас есть такая возможность и желание, можете поддержать мою работу и мой этот стрим, и вообще работу моего канала, поддержать вашими донейтами. И для этого вы найдете все необходимое в описании этого стрима. Там есть целый ряд разных ссылок; есть те, которые для тех, кто хочет помочь из России, есть для тех, которые хотят помочь мне извне России. Так что все в порядке.

Так вот, да. «Нет, – говорят мне, – это демагогия – сравнивать солдата с Кара-Мурзой». А почему? В чем, собственно, хромает это определение, это сравнение? Опасность меньше? Нет, как видите, не меньше. Кара-Мурзу дважды безуспешно пытались казнить через отравление, а Навального – один раз. Их обоих держат в тюрьме. Навального держат в пыточных условиях. Кара-Мурзу, по существу, тоже в пыточных условиях, если иметь в виду состояние его здоровья после этих двух отравлений и то, как он переносит это пребывание в тюрьме и что происходит с ним, с его здоровьем, с его организмом и с просто опасностью для его жизни ежедневной.

Что, собственно, вам не нравится в этом сравнении, в сравнении с солдатом на войне? По-моему, оно вполне точное. И ровно с этой мыслей, ровно с этим психологическим отношением они возвращались в России. Вот ровно так это происходит. Я считаю, что это очень точная метафора. Хотя, конечно, метафора, конечно, образ допущения и так далее.

Да, так вот, я хотел немножко отвлечься знаете, на что? Тоже мне эту мысль подсказал один из моих читателей, по-моему, в моем Facebook, который спросил у меня: «Скажите, собственно, а что такое этот ваш Кара-Мурза? Как-то очень много разговоров о том, какое значение имеет его арест, суд над ним, приговор ему, что это вот что-то важное, что это вот тоже знаменует собой какой-то важный перелом, что это какой-то важный политический символ, какое-то важное событие то, что с ним сейчас происходит. А, собственно, сам-то он что? Он кто? В нем чего такого, из-за чего весь сыр-бор?»

Давайте я вам скажу. Я хорошо знаком с Владимиром Кара-Мурзой и наблюдал много лет его работу, в каких-то небольших эпизодах даже оказывался ее участником, мы с ним вместе делали какое-то общее дело, так бывало. Сейчас скажу, в каких случаях это происходило. 

Но я бы сказал так, что в целом, если говорить прямо, откровенно и цинично, Владимир Кара-Мурза был очень эффективным и высококвалифицированным международным лоббистом. Он был человеком, который продвигал разного рода политические проекты. 

Самым известным из этих проектов был проект под названием «Акт Магнитского», первый прецедентный случай, когда в такой стране как Соединенные Штаты был принят закон, в котором воплотился принцип персональных санкций против российских нарушителей прав человека, людей, которые организовывали массовые и вопиющие [нарушения] прав человека в России. Главным образом это были разного рода силовики, прокуроры, следователи, судьи, тюремщики, офицеры спецслужб и так далее, которые были причастны к делу Сергея Магнитского, которого замучили насмерть в тюрьме, и впоследствии к другим важным, заметным эпизодам, связанным с нарушениями прав человека. 

Это был большой международный проект. И Кара-Мурза был его двигателем, одним из, наряду с другими людьми, но он был очень заметным, он был очень эффективным. И он в какой-то момент сделался человеком, о котором говорили, что он обладает, пожалуй, самыми большими, самыми разветвленными связями в политическом мире Соединенных Штатов, а потом и Европы. И надо сказать, что вот этот проект под названием «Акт Магнитского» размножился по миру и перестал быть чисто американским законом, и был принят потом в целом ряде европейских стран. И этот процесс продолжается. И сейчас шансов еще больше, что он будет принят парламентами других стран. 

И вот у Владимира Кара-Мурзы появилась репутация человека, который лучше всего ориентируется в международных политических механизмах. Ну, среди всех тех, кто работает на оппозиционной стороне. У него много связей, у него высокий авторитет. Огромное количество людей признали его как человека, который умеет объяснить какие-то важные вещи относительно России. И он превратился в значительной мере в такого, я бы сказал, эксперта по умолчанию. 

Вот когда собирались какие-то слушания, устраивались какие-то дебаты, какая-то конференция, какое-то обсуждение, какой-то разговор в экспертной среде и так далее и возникал вопрос, что надо позвать кого-то, кто понимает про Россию, надо позвать какого-то русского эксперта: «А, ну вот Кара-Мурзу и позовем». Это довольно частая была ситуация, когда он был просто первым, кто приходил в голову. И неспроста, потому что он умел объяснять людям, что в России происходит. Это очень важное и очень нужное умение и редкое свойство.

Вот я сейчас как-то испытываю это на себе в довольно неожиданной и необычной обстановке. Так получилось, что один довольно большой французский телеканал, канал LCI, такой информационный канал, принадлежащий первому каналу французского телевидения, это крупнейший негосударственный французский телеканал, ну вот он как-то повадился звать меня комментировать разные события. Они довольно часто мне звонят или пишут и говорят, что, пожалуйста, не могли бы вы там сегодня днем или сегодня вечером появиться у нас в эфире. Чаще всего довольно коротко: 10 минут, 15 минут. – «Мы вот будем обсуждать такую-то вещь и нам нужно слышать голос российского эксперта, который нам поможет с этим разобраться».

Это отнимает уйму времени. Это требует дикого количества нервов. Это ужасно утомительно и прерывает работу. В общем, первый рефлекс, конечно, сказать: «Отвяжитесь от меня. Я не буду, не пойду». 

Но скажу вам откровенно, что я стал часто туда ходить. И не из тщеславия, а потому, что я просто насмотрелся, что там происходит. Я убедился, что уровень экспертизы по поводу России очень низкий. За исключениями, конечно, определенными. Там есть несколько военных, например, которые очень хорошо соображают, что происходит и на этой войне, и вообще с российской армии. Но, в общем, чаще всего это очень примитивно. Это бесконечные разговоры про то, что вот повар Путина Пригожин завтра устроит государственный переворот и сместит своего хозяина. Это какие-то мудовые рассуждения по поводу того, что русский народ значит предал идеалы Dostoïevski, Moussorgski, Pavlova и всякое вот это такое прекрасное.

И я просто чувствую какую-то свою обязанность по возможности, насколько у меня получается вносить туда какую-то минимальную разумную струю и говорить: «Ребята, дорогие, уважаемые господа и эксперты, все немножечко сложнее, все не так плоско, как вам представляется, все не так нелепо и примитивно, как вам представляется. Вот как устроено на самом деле. Я вам сейчас все объясню». Помните, у меня был такой лозунг на «Эхе Москвы». Он был шуточный, конечно, он был смешной. Но вот теперь я как-то вынужден это повторять на новом этапе на старости лет. Я, значит, им говорю: «Я вам все объясню».

И я как-то нахлебался этого. И я понимаю, что это сложная очень работа, очень сложная, очень ответственная и очень специальная. Она совершенно не каждому дана. Вот Кара-Мурза это очень хорошо умел делать. 

Я каждый раз внутренне вздрагиваю, когда я в отношении его употребляю какие-то глаголы в прошедшем времени. Мне самому это ужасно не нравится. Вы мне тоже, пожалуйста, это простите. Но просто сейчас так выходит. Понятно, что он какое-то время не будет пополнять эту работу. Поэтому давайте мы позволим себе говорить об этом в прошедшем времени, понимая, что, слава богу, он жив и у нас есть надежда, что однажды, может быть, достаточно скоро даже мы его увидим снова, так сказать, на этом боевом посту.

Это был человек, который очень хорошо… Опять «был». Что-то, видите, опять я сказал «был», хотя… Ну, вы поняли. Я уже один раз извинился. Очень хорошо понимал, как оно там устроено, как устроены механизмы американской, а потом и европейской, когда он стал активно заниматься европейской политикой, системы принятия решения. Это сложно все устроено, запутанно, иногда нелепо, иногда очень нелогично. Там много личного. И нужен кто-то, кто в этом хорошо понимает. Он хорошо понимал.

Поэтому был целый ряд вещей, которые он двигал. Вот «Акт Магнитского» самый известный из них. Была, может быть, менее масштабная, но очень яркая и эмоционально очень важная история с наименованиями в разных городах всяких площадей, переулков и улиц именем Бориса Немцова. Тех самых площадей, улиц и переулков, на которых стояли и стоят до сих пор российские посольства. Это тоже в значительной мере была его работа. 

Но дальше, когда началась война, то началось все что связано с санкциями, все что связано с механизмом принятия решений об этой войне, нужно было там на Западе людям понимать, откуда это взялось, а как это было устроено, а кто вместе с Путиным это все создавал, развивал, кто является теперь у этой войны бенефициаром, что называется, кто зарабатывает на этой войне, кто хочет, чтобы война продолжалась, и так далее. Кто нам это объяснит? Ну вот он и объяснит. 

И снова и снова он оказывался тем, кто давал эти разъяснения, кто объяснял, как это устроено в России, а на другую сторону давал информацию о том своим коллегам, своим друзьям, своим союзником политическим в российской оппозиции, а потом и в российской эмиграции, как это устроено на Западе, как принимаются решения, как нужно контактировать с этой западной средой, как настаивать на своем, как предлагать разные варианты и продвигать разные политические идеи и так далее. Вот такова была роль Владимира Кара-Мурзы. 

Как он оказался в этом положении, как он попал в эту точку? Послушайте, ну вот так. Талантливый человек отличается этим от неталантливого. Ну, кто-то умеет. Кто-то оказывается достаточно энергичен, достаточно неутомим. Ему, что называется, не лень снова и снова этим заниматься, не лень поддерживать все эти контакты. И это оказывается в конце концов эффективно.

Знаете, вот репутацию не в лотерею люди выигрывают. И вот такие связи и вот такое влияние как-то не находят под забором и не получают по наследству. Хотя наследство Владимира Кара-Мурзы довольно значительное и симпатичное. В том смысле, что он представитель очень старого российского рода и замечательной московской семьи в лучшем смысле этого слова, на протяжении многих-многих поколений живших здесь в Москве, в России. 

И мы помним его замечательного отца – Владимира Кара-Мурзу-старшего, прекрасного телевизионного журналиста, одного из самых ярких лиц «НТВ», того самого «НТВ», правильного, настоящего, свободного «НТВ» 90-х годов, а потом и «Эха Москвы», где он вел свою программу, и  Радио «Свобода», где он вел свою программу, и так далее и так далее. В общем, эта наследственность очень хорошая у Владимира и ей можно только хвалиться и можно только быть ей довольным.

Вот, собственно, и объяснение. И это объяснение той свирепости, того бешенства, которые Кара-Мурза вызвал у тех людей, которые сейчас его судили. И нет за этим никакой дополнительной тайны, кому он перебежал дорогу, кому он отдавил мозоль и так далее. Да никому он не перебегал и не отдавливал. Он совершенно в открытую, совершенно демонстративно, ярко делал то, что он делал, на протяжении нескольких лет. И это имело результат. Вот знаете, бывают такие люди, у которых их проекты работают. Много бывает хороших проектов. У некоторых они работают, а у других – нет. Вот у него работали многие. 

Хотя, конечно, была масса всяких и претензий, и людей, которые говорили, что он слишком за многое хватается одновременно и что он Фигаро тут, Фигаро там, и что он одновременно и там и тут, и что вот он так жаден до дела, до разных проектов, разных затей, разных историй, что, может быть, надо сконцентрироваться на чем-то одном или там на каком-то ограниченном круге, не разбрасываться и так далее. Я, конечно, много слышал и такой критики. 

Ну, окей. Это азарт человека, у которого получается. Иногда он принимает вот такие формы. У него получалось, и он хватался за разные вещи. И возбуждал, надо сказать, ненависть всяких негодяев. Знаете, я старался про это не говорить до сих пор. Вообще, про это как-то мало говорят. Но я, например, вот именно сейчас хочу вспомнить такого негодяя, подлого клеветника и лжеца по фамилии Илларионов. Да-да, тот самый Илларионов, который был советником Путина, который потом сделался таким пламенным оппозиционером и революционером, человек, который после убийства Немцова… 

А надо сказать, что отношения между Кара-Мурзой и Немцовым были действительно очень дружеские. Это были действительно люди, которые очень хорошо друг друга понимали и много работали вместе. И, скажем, в той же истории «Акта Магнитского» это было их совместная работа. И тоже Немцов сыграл там очень большую роль. И он тоже обладал этими самыми талантами и умением объяснять, умением убеждать, умением растолковывать, умением как-то заражать своей позицией. Поэтому гибель Немцова для Кара-Мурзы была действительно, как, собственно, для многих из нас, в частности лично для меня, была настоящей личной трагедией.

Так вот, я вспоминаю сейчас, как Андрей Илларионов обвинял Кара-Мурзу вместе с Яшиным, вместе с адвокатом Прохоровым, вместе с дочерью Немцова Жанной, обвинял их в сговоре с ФСБ по поводу его убийства и в том, что они там в чем-то участвовали, чему-то помогали, выдвигал какие-то дикие конспирологические идеи для того чтобы оскорбить этих людей, оклеветать этих людей, очернить этих людей. 

Я помню, особенно с Яшиным была эта история, когда там какие-то аж прям следственные эксперименты, на которых настаивал Илларионов, что вот Яшин должен был ехать из точки А в точку Б, не туда, а так, а сяк, и за это время он не должен был успеть приехать, а это означает, что он участник сговора, что он просто как-то организовывал это убийство.

Потом я помню историю с первым успешным случаем переименования улицы, какой-то географической точки. В Вашингтоне это происходило. В 2018 году, через три года после гибели Немцова, впервые должна была появиться эта точка Немцов Плаза фактически у дверей российского посольства в Вашингтоне. 

И Илларионов бесконечно врал, выдумывал, клеветал для того, чтобы объяснить, что Кара-Мурза специально испортил законопроект, который раньше был вот такой, а потом стал вот сякой, и Кара-Мурза специально подменил его для того, чтобы это был не такой тип переименования, а сякой тип переименования, и на самом деле – прямо есть такой текст, погуглите – он выполнял указание Марии Захаровой, которая велела испортить эту историю.

Притом что вся сложнейшая организационная и лоббистская операция, связанная с тем, чтобы создать эту Немцов Плазу в Вашингтоне, вся она была на плечах Владимира Кара-Мурзы, от начала до конца была им сделана. И никто, кроме него, не мог бы этого добиться, никто не обладал достаточным для этого влиянием, достаточным авторитетом и просто достаточной лоббистской техникой, вот как я назвал бы. 

И я это видел, я в этом отчасти участвовал, я присутствовал при обсуждении этого, в частности, в Вашингтонском совете когда это происходило. Это до сих пор так. И эта точка до сих пор на карте есть. И вы можете пойти в Google сейчас и посмотреть, как это выглядит. 

И я закрыл эту тему тем, что я в ответ на обвинение, что на самом деле ничего не переименовано и такого адреса Немцов Плаза не существует, послал письмо на этот адрес. Просто пошел на почту и отправил заказное письмо на адрес Немцов Плаза, дом 1. А дальше американская почта позволяет следить за тем, как проходит заказное письмо, прямо вот отслеживать, как оно идет там из одного почтового отделения в другой, как его там сортируют, отправляют, приносят, опускают в ящик. Мое письмо пришло. У меня есть уведомление об этом.

Я хочу сейчас спросить у людей, которые тогда вместе с Илларионовым с наслаждением обсуждали эти его подлые выдумки, одну подлую выдумку про то, что Кара-Мурза участвовал в организации убийства Немцова… Я сейчас это произношу с ужасом, но я произношу это потому, что таково было обвинение. Потом другую подлую выдумку по поводу этой Немцов Плазы.  А таких случаев было еще много. Подлец есть подлец, клеветник есть клеветник, негодяй есть негодяй. 

Я хочу, чтобы люди, которые меня слушают, знали, что Андрей Илларионов – негодяй, который преследовал и Яшина, и Жанну Немцову, и Вадима Прохорова, и Владимира Кара-Мурзу. Преследовал их из ревности, из зависти, оттого что они бесконечно его обыгрывали, оттого что он бесконечно плелся за ними, пытаясь сделаться видным, важным аналитиком, советником, экспертом и так далее, а ни черта у него не получалось и до сих пор не получилось. 

Иосиф Мандель у меня спрашивает: «Не много ли времени уделяется глупостям и странностям Илларионова?» Не много. В самый раз. Я думаю, что придется еще, потому что он продолжает и потому что есть огромное количество людей, которых ему удалось обмануть. И он будет продолжать и теперь. Он, конечно, попытается сделать так, чтоб мы все забыли о том, как он работал с Кара-Мурзой, Яшиным и другими, как он за ними таскался. Он попытается сейчас как-нибудь соскочить с этой истории, сделать вид, что ее не было. А я не дам. Надеюсь, что и вы не дадите.

Я про это рассказываю еще и потому, что это ведь неспроста. Работа эффективного, талантливого человека, работа, которая дает результат, которая получается, эта работа вызывает ненависть у самых разных людей: у тех, кто конкурирует с ним, кто делает вид, что он находится, так сказать, в одном лагере, в одном вагоне, в одном окопе, и у тех, кто, с другой стороны, ощущает опасность от этого. Так что это тоже, знаете, такой индикатор, своеобразный индикатор успеха. 

Я хотел бы вернуться к этапным обстоятельствам, к этапным событиям. И одно из них – несомненно, этот приговор Кара-Мурзе впервые вот до такой степени открытый и яркий. А последствия его мы видим немедленно. Вот, собственно, сегодня прошла новость о том, что начинается, по всей видимости, в ближайшие дни новый процесс против Алексея Навального. И это будет процесс с обвинением его в политической деятельности. Собственно, там будут применены другие слова. Здесь была измена Родине, а там, по всей видимости, будет экстремизм, терроризм, что-нибудь такое, оправдание нацизма. Но это будет обвинение в том, что Алексей Навальный – политик. И за политику он получит свой дальнейший срок.

По поводу сроков. Здесь надо уже вспоминать некоторые такие менее известные элементы российского Уголовного кодекса, которые устанавливают, как это ни удивительно, лимит на количество лет, на суммарный приговор, который можно навесить на живого человека. По действующему Уголовного кодексу сегодня это 35 лет. 

Вот те обвинения, которые сейчас открыты по девяти имеющимся уголовным делам против Алексея Навального, они вот примерно на эти 30-35 лет и тянут. И нет никаких сомнений, что если окажется, что до 35 лет не доходит, там есть какой-то маленький зазорчик, если все сложить, получается, не знаю, 33 года, предположим, значит, добавят еще какое-нибудь уголовное дело, чтобы получилось 35. А там, глядишь, и снимут этот лимит, можно будет и 50 в сумме или еще как-нибудь. За ними, что называется, не заржавеет. 

И в связи с этим и в связи с этим предстоящим делом я хочу вспомнить еще об одном событии этой недели. Впервые к Алексею Навальному в тюрьме была применена физическая сила, впервые он пережил там избиение. И это тоже некоторая новая перевернутая страницы. 

И я хотел бы здесь вспомнить о тех разговорах, которые мы достаточно часто слышим по этому поводу, когда говорят: «А что, собственно? Ну это же тюрьма. А почему с Навальным должно происходить что-то другое? Вот вообще всех в тюрьме бьют, а его почему-то не должны бить. Человек в тюрьме беззащитен и бесправен, а у него есть какая-то защита и какие-то права. С чего это? Откуда это?» 

А это оттого, что он политический заключенный. И все знают, что он политический заключенный. И каждый его сосед по этой колонии, по этому лагерю, с которым он сидит, на самом деле эта колония и режим ее такой, что следует говорить уже о, так сказать, лагерных порядках такого сталинского характера, и в этой внутренней тюрьме внутри этой колонии, где он находится, каждый его сосед, и каждый тюремщик, каждый конкретный служащий, любой врач, любой повар в этой тюрьме, кто угодно, любой охранник, они знают, что он политический заключенный, они знают, он личный враг Путина. И они до сих пор подчинялись этому ограничению. 

Ведь на самом деле это только в судебном приговоре, который получил Навальный, говорилось, что он там что-то такое, «Ив Роше» обсчитал вместе со своим братом. На самом-то деле все, начиная от прокурора, следователя, судьи и кончая вот этими всеми тюремщиками, знают, зачем этот приговор, о чем этот приговор, о чем в точности идет речь и чем этот человек навредил путинской власти. 

Поэтому у него был иммунитет. Этого иммунитета больше нет. Это значит, что это решение принято. Это значит, что оно осознанное. Никаких неожиданностей в этом быть не может. Никакой случайности в этом нет. И наступил этап, когда это стало для них возможно, когда ушли какие-то ограничения, связанные, например, с последними попытками сохранить ресурс для какого-то разговора с Западом. 

А разговаривать с Западом трудно, когда ты только что убил своего противника на глазах у всех. Не тайно его, так сказать, тихонько отравил, а прямо вот убил его очевидно в тюрьме, тогда, когда он находился в твоей власти. Он находится непосредственно во власти Путина, и убивает его, собственно, Путин. Это значит, что они приняли решение, что всё, больше нам нечего себе выпрашивать, будем только выживать, выживать на фоне этой войны. 

Вот, собственно, несколько политических событий, сугубо политических, которые, на мой взгляд, отмечают некоторый поворот. Этот поворот называется отчаянием. Я думаю, что в целом, в совокупности все это свидетельствует о том, что путинский режим отчаялся выбраться из этой истории живым. Вот такую я вам предложу формулировку. Поэтому они готовы, собственно, на все для того, чтобы война продолжалась как можно дольше, по возможности чтобы она продолжалась всегда, а если окажется, что они не могут ее тянуть до бесконечности, то они будут бороться каждый из них в отдельности за свою жизнь и вот тогда, может быть, пригодятся какие-нибудь комбинации с обменом или еще что-нибудь вроде этого.

И это, собственно, единственное, что, может быть, убережет Навального. Я бы сказал так, как ни горько, как ни страшно об этом говорить, расчет только на то, что кто-то конкретный в этой системе будет продолжать верить в то, что, может быть, ему пригодится Навальный для того, чтобы когда-нибудь выкупить свою собственную шкуру или обменять его на какую-то серьезную уступку в целом для всей этой правящей группировки.

Есть несколько событий еще этой недели, без которых, мне кажется, анализ был бы неправильным, неполным. И вот ко всей этой политической серии примыкает история с последовательной отменой разного рода публичных торжественных мероприятий, связанных с предстоящим празднованием 9-го мая. Это праздник в России давно религиозный, давно оторвавшийся от своего изначального смысла, я бы сказал, преданный, потому что, собственно, все то, что делает на этой войне путинский режим – это прямое противоречие, прямое предательство, издевательство над наследием Великой Отечественной войны, над наследием Второй мировой войны, над наследием антифашизма, над наследием спасения мира от нацистской угрозы. 

Собственно, смысл, такое всемирное историческое значение, что называется, Отечественной войны заключается именно в этом, в том, что миру угрожал нацизм, а в результате этой войны перестал угрожать. И вклад Советского Союза, вклад народов Советского Союза, разных народов, собственно, всех народов Советского Союза заключается в том, что они помогли этому, сыграли в этом чрезвычайно важную, одну из ключевых ролей во Второй мировой войне. Несомненно, не единственную, но очень важную, одну из важнейших.

И вот сегодня мы видим, что путинский режим вынужден последовательно жертвовать этими ритуалами 9-го мая. А к этим ритуалам давно уже относились и военные парады с демонстрацией большого количества техники. Иногда, правда, это принимало какие-то анекдотические формы. Особенно, помните, когда они пытались там новый танк демонстрировать, который как-то не хотел ехать и вообще оказался фанерным, «Армата» эта. Но тем не менее демонстрация техники, проход бравых войск, а также «Бессмертный полк» – демонстрация массовой всенародный лояльности, всенародной поддержки вот этому отношению к 9-му мая как, по существу, языческому религиозному празднику, празднику лояльности, празднику верности этой власти. 

Вот во что они попытались его превратить. Празднику поддержки той воинственности, агрессивности, с которой эта путинская власть становилась все более и более, все теснее и теснее связана. 

Почему это последовательно отменяют в разных региональных столицах России, несомненно, отменят и в Москве? Ну, прежде всего из трусости.  Прежде всего понимая, что это важная мишень для того, чтобы украинская сторона осуществила или люди, которые сочувствуют Украине, или люди, которые протестуют против войны – совершенно необязательно они должны быть украинцами, необязательно должны непосредственно быть связанными с украинской армией или вообще Украинским государством, или чем-нибудь таким украинским – люди, которые относятся с ненавистью и отвращением к этой войне, они могут попытаться использовать эти церемонии для того, чтобы продемонстрировать это свое отношение в той или иной мирной или немирной, безопасной или опасной форме. 

Предотвратить это у них возможности нет. Они понимают, что это антивоенное движение, даже если оно носит вот такие какие-то точечные формы, формы, связанные с каким-то конкретными людьми или организациями, которые пытаются продемонстрировать свое отношение к этой войне (это движение развивается), и нет никакой возможности быть уверенным в том, что что-то такое не произойдет на этих событиях.

Но есть еще вторая сторона дела, которая заключается в том, что это, конечно, время для того, чтобы какие-то события произошли, собственно, на фронте. И искушение велико организовать наступление, организовать какой-то успех украинской армии, даже путем какого-то чрезвычайного напряжения сил, даже путем какого-то героического усилия, для того чтобы эти парады и эти «Бессмертные полки» проходили и происходили на фоне какого-то серьезного военного поражения. Это будет выглядеть нелепо, это будет выглядеть деморализующе. И, конечно, они хотели бы этого избежать. 

Наконец, есть третье обстоятельство, которое заключается в том, что это просто массовое скопление людей. А сегодня они пришли к тому, что они не могут позволить себе допустить появление какого-то значительного количества людей в одной точке пространства ни по какому поводу, даже в связи с празднованием чего-нибудь такого, вот с их точки зрения, патриотического. 

Любая неконтролируемая даже не толпа, а значительная группа людей представляет собой для них теперь опасность. Они ощущают этих людей как врагов просто по факту того, что они собрались в одном месте. Можно в закрытом помещении, можно в каком-то охраняемом, концентрированном, структурированном виде типа какого-нибудь митинга в «Лужниках», но никогда на улице, никогда на площади, никогда с участием всех желающих. 

Что такое «Бессмертный полк»? Это такая штука, на которую выходят желающие. Вот человек хочет – он идет. Для этого нужен портрет на палочке. А можно, на самом деле, наверное, влиться в эту толпу и не имея портрета на палочке, а просто войти. Этого они допустить не могут. 

То же самое с парадами, то же самое с проходами этой техники по большим городам. Речь не только о Красной площади, но и о центральных площадях разных других городов. Техника идет, а люди по обочинам стоят. Нельзя этого допустить.

Вот, собственно, путинский режим довел себя то такой степени недоверия, до такой степени страха за самою себя, до такой степени конфронтации со своим собственным народом и недоверия этому собственному народу, что не может себе позволить даже демонстрации патриотического подъема. Отметим это про себя. Это новое событие. Это тоже перевернутая страница. Так не было до сих пор ни разу.

Ну и, наконец, последний сюжет, о котором я хотел бы поговорить в этом эфире, – это сюжет экономический, связанный с санкциями и с теми новостями, которые распространились буквально в последние дни достаточно интенсивно. Писало об этом прежде всего агентство Bloomberg, очень информированное, очень авторитетное, о том, что в рамках «большой семерки» рассматривается тема для обсуждения на ближайшем саммите «большой семерки». 

Вы помните, что такое «большая семерка». Это бывшая «большая восьмерка», только без России, которую выгнали оттуда. Это крупнейшие страны: Соединенные Штаты, Великобритания, Германия, Франция, Италия, Япония и Канада. Китая там нет, заметьте. Саммит ближайший предстоит в Японии примерно через месяц в середине мая. 

Так вот, там предполагается обсуждать тотальный, полный запрет на импорт чего бы то ни было в Россию. То есть, по существу, речь идет о том, чтобы изменить на противоположный основной логический принцип, на котором построены все разрешения и запреты сегодня. Все очень просто. Вот запрещено это, это и это, а если в списке запрещенного этого нет – значит, он разрешен. Этот принцип предлагается поменять на противоположный: иметь не черный список того, что запрещено, а белый список того немногочисленного, что все-таки разрешено.

Ну, прецеденты связаны там с Ираком Саддама Хусейна, они связаны с разного рода вот такими экстраординарными ситуациями, в основном с Ближним Востоком. Прецеденты говорят, что в этом белом списке, по существу, остаются лекарства, иногда какие-то виды медицинского оборудования и какие-то виды продовольствия (например, детское питание), но ничего, что было бы продовольствием таким повседневным, обыкновенным. Только вот какие-то критические элементы, без которых жизнь буквально невозможна и есть опасность реальных человеческих смертей.

Почему это важно? Притом что мы понимаем, что реализовать такой тотальный запрет будет чрезвычайно сложно. Прежде всего потому, что для того, чтобы он стал действующим, помимо этих семи крупнейших стран, к нему должны присоединиться еще многие страны Европы, по возможности все, для того чтобы это стало каким-то образом чувствительным.

Понятно, что существуют всегда пути обхода, пути «серого» импорта, пути контрабанды, по существу, всяких перепродаж через вторые, третьи и так далее страны. 

И надо сказать, что работа вообще с темой санкций постепенно поворачивается к тому – я тоже уже говорил по этому поводу, но как-то я хотел бы напомнить об этом еще раз, – чтобы не изобретать какие-то новые виды санкций, не нагромождать дальше вот эти списки, а чтобы попытаться привести в порядок то, что уже есть, попытаться организовать более добросовестное исполнение тех санкций, которые сейчас уже существуют, тех ограничений, которые уже наложены, особенно в разного рода критических сферах, связанных с так называемой продукцией двойного назначения, то есть с теми товарами, которые так или иначе могут быть использованы и в том числе для разного рода военных или примыкающих к ним целей. 

Это и всякая электроника. Вы знаете, что какие-то элементы, которые необходимы для строительства управляемых ракет или беспилотников и так далее, можно выковырять из стиральной машины, из холодильника современного с какой-то более сложной системой управления, из игровой приставки, из каких-то внешне совершенно мирных вещей. Вот нужно за этим внимательно следить, чтоб ничего этого не происходило и ничего такими способами не просачивалось. То же касается не только электронных компонентов, но и всякого химического сырья, всяких станков, всяких технологий, всяких программных продуктов, разумеется, всяких компьютеров и так далее, и так далее, и так далее. 

За этим постепенно начинают следить и постепенно начинают разрабатывать системы вторичных санкций, то есть санкций, направленных на тех, кто мешает исполнению, собственно, тех первичных санкций, которые были приняты. Вот в этом общая стратегия развития этих вещей.

Сегодня по истечении года с лишним с того момента, как эти санкции стали массовыми и как они стали действительно серьезными, ситуация, в общем, понятна, механизм, в общем, ясен. Речь идет о том, что экономика под действием этих санкций не обваливается, а постепенно, медленно тлеет. И выражается это главным образом в том, что все становится дороже. 

И в конечном итоге за все это платит потребитель. И все, кто говорят: «Да ладно, в России сегодня сколько угодно мобильных телефонов. Ну, просто они стали немножко дороже. А еще в России, если вы хотите купить западный автомобиль, можете его купить, но он, правда, будет существенно дороже. А если вы хотите Кока-колу, то вы можете найти Кока-колу, но она будет немножко дороже». И вот эта присказка, что это будет немножко дороже или это будет сильно дороже, или это будет заметно дороже, или это будет значительно дороже, эта присказка существует всегда сегодня по поводу все большего и большего, а по существу, сегодня любого товара в России.

Таким образом, постепенно разрушается покупательная способность российской валюты (рубля), разрушается уровень жизни людей, разрушается уровень потребления людей, разрушается быт людей, и медленно возникает ощущение того, что в действительности происходит в результате войны и к чему привел страну и граждан страны этот элитарный режим. Это медленный, иногда подспудный, иногда неосознаваемый, иногда совершенно мучительный процесс, но это, собственно, то, что сегодня и есть движение России в сторону от цивилизованного мира. Вот Россия улетает во тьму, улетает во мрак вот таким ходом.

Дальше второе обстоятельство заключается в том, что у этих ограничений появляются разного рода косвенные последствия, потому что нарушаются цепочки, существование которых не сразу видно на поверхности. Ну вот я очень люблю эти примеры из области продовольствия, из области всяких съедобных товаров. 

Для того чтобы производить пиво, нужны дрожжи. Для того чтобы производить хлеб в современных условиях, нужна не только мука и те же самые дрожжи, например, нужны теперь всякие добавки, потому что массовое производство хлеба требует, чтоб хлеб был защищен от преждевременного плесневения, преждевременного черствения, иначе его невозможно довести с большого хлебозавода до, собственно, потребителя – по дороге половина его испортится. В те времена, когда хлеб пекли в домашней печи или во дворе, или в булочной за углом, можно было без этого всего обойтись. Когда хлеб стал производиться на больших хлебозаводах, выяснилось, что без этого обойтись невозможно, нужны добавки, нужно упаковка и так далее.

Для того чтобы производить курицу, нужны яйца. И не те яйца, которые продаются в картонных коробочках в магазине, потому что из них ничего не вылупится (они без петуха, неспособны произвести цыпленка на свет эти яйца), а вот те яйца, из которых что-нибудь может вылупиться. Эти яйца в России на протяжении всех этих десятилетий были импортными. Как и икра для разведения рыбы. Не та икра, которая в баночке, а та икра, которая производится для того, чтобы из нее появлялись мальки, а потом рыба на рыбоводческих хозяйствах. А для сыра нужны ферменты. Ну и так далее.

Вот эти вещи не всегда очевидны. И когда люди говорят, что для того чтобы печатать книжки, нужна бумага, они должны иметь в виду, что, помимо бумаги, нужно еще много чего: еще нужна краска, еще нужен картон для переплета, еще нужна пленка для покрытия этого картона, еще нужна ленточка, тряпочка, которая есть в каждой книжке, если вы приглядитесь к ней повнимательнее, нужны специальные нитки, специальные скрепки. Книга – сложный предмет. 

А еще нужны детали для печатной машины. Современная печатная машина книжная – это сложнейший прибор, очень хитрый, очень изощренный, очень тонкий, очень высокотехнологичный. Ничего этого не производится на современном уровне в России. Все это можно только принести.

Вот нарушение таких цепочек, разрушение таких цепочек приводит постепенно к поучительному эффекту. И вкупе с тем, что страны, накладывающие санкции на Россию, постепенно привыкают к тому, что за каждым решением о наложении санкций должна следовать целая серия решений об исполнении этих санкций, о санкционный дисциплине, вот, собственно, это и есть результат того процесса, который мы сейчас наблюдаем и который приходит сейчас в форме вот этого предстоящего обсуждения на «большой семерке». Мы за этим с вами внимательно последим. Я думаю, что там будут интересные результаты.

Вопросы, которые мне пришли. Ну вот некоторые из них я все-таки возьму. У меня спрашивают, возвращаясь к самой первой теме нашей, к этому самому самолету на Белгородом: «Не рассматриваете ли вы вариант саботажа: пилот не захотел выполнять приказ?»

Ну, это экзотическая версия. Если не считать, что пилот совсем сумасшедший, то вряд ли он стал бы сбрасывать эту бомбу над большим городом, не зная, что она взорвется так успешно, я бы сказал, так счастливо, когда она сначала пробила землю, закопалась на несколько метров внутрь, а спустя несколько секунд только взорвалась, и за эти несколько секунд от

нее успели отъехать все автомобили, которые возле нее в этот момент были, и отойти все прохожие, которые были рядом с этим местом. Пилот этого предвидеть не мог. Если бы пилот хотел бы саботировать и отказаться исполнять приказ, то, наверное, он бы это сделал каким-нибудь менее общественно опасным способом, пролетая над каким-нибудь полем или что-нибудь вроде этого.

«Почему практически никто в мире на официальном уровне не называет нынешний режим фашистским? – спрашивает у меня Станислав Х. – Это же калька с гитлеровской Германии. Чего боятся?»

Да, я тоже считаю, что во многих элементах сегодня это калька с гитлеровской Германией. И очень легко предсказывать дальнейшие события. Вот ровно так же, как мы часто смотрим в сторону Белоруссии для того, чтобы понять, что дальше завтра будет в России. Вот я уже сегодня смотрю скорее на историю гитлеровской Германии, чтобы понимать, что завтра будет в России. 

Вот я уже говорил о том, что нас ожидает, по всей видимости, какое-то законодательство о так называемых защитных арестах, когда людей будут арестовывать, лишать свободы просто по решению каких-то чиновников, по решению нижних чинов карательных органов, для того чтобы изолировать их от общества, любого, кто будет признан опасным для этого общества, вредным для этого общества. Просто по решению этого самого чиновника.

Почему никто не называет? Ну, знаете, международная политика инерционна. Постепенно начнут называть. Я думаю, что постепенно все больше и больше мировых политиков будет решаться на это. Просто с этим нужно как-то свыкнуться. Это, в общем, страшное понимание того, что рядом выросла вот эта страшная опухоль. 

Видите, в конце концов, сколько бы западные политики ни хорохорились и как-то ни говорили о том, что они тут не причем, что оно все как-то само получилось, я думаю, что постепенно свою ответственность начинают осознавать очень многие. И вот эти заявления, которые мы слышим то от Меркель, то от бывшего французского президента Олланда, то еще от кого-то о том, что вот мы виноваты в том, что мы допустили, не предусмотрели, слишком долго терпели и всякое такое прочее, это просто то, что мы видим на поверхности, а на самом деле это осознание постепенно приходит. Да, очень трудно в этом признаться. 

И в конце концов, для западного политика это еще и опасно, потому что он не хочет – западной политик, – чтобы его избиратель слышал о том, что, вы знаете, как-то мы были недостаточно дальновидны и допустили возникновение рядом с нами фашистского режима. Эти слова очень шокируют избирателя, очень производят на него впечатление. Люди сразу понимают, что происходит что-то ужасное. Рефлекс этот существует. На слова «фашистский режим» люди во всем мире вздрагивают. А когда им показывают какие-то элементы, они приходят в ужас. Это только в России люди не приходят в ужас, когда видят это сходство. Им как-то кажется, что ничего страшного в этом нет.

«Мы часто говорим, что рейтинг фараона, – спрашивает какой-то Арчибальд Поплавский, вот же бывают люди, – рейтинг фараона колеблется то вниз, то снова вверх. Есть ли у вас понимание, кто этот человек, который сначала за, а потом против, потом опять за?»

Ну, это необязательно один и тот же человек. Современные социологические опросы – вещь, я бы сказал, очень ненадежная и очень неблагодарная для анализа. Я вообще предпочитаю не обращать на это сильно внимание. Отвечает на вопросы ничтожное количество людей и опрошенных. А сами опрошенные представляют собой ничтожное количество от людей, потому что добираются до них какими-то кустарными способами при помощи телефона и так далее. 

Я до сих пор слышу иногда о существовании опросов, которые проводятся при помощи стационарных телефонов, не мобильных. Вы давно видели человека, который пользуется стационарным телефоном? Если видели, то вы представляете себе, кто этот человек. Это пенсионер, который сидит безвылазно дома. Очень специальный, особенный человек. Ничего не хочу сказать про этих людей плохого, но просто эти люди не составляют большинства в российском населении, они только небольшая часть и специфическая часть этого населения. 

А когда опрос проводится с помощью мобильного телефона, то исчезает понимание, вообще какое-либо представление о том, что он анонимный. Каким образом он может быть анонимным, если вам звонят на мобильный телефон, а этот мобильный телефон зарегистрирован на ваш паспорт, как более-менее любой мобильный телефон в России? Какая там анонимность? Откуда она? Люди отвечают, понимая это, прекрасно отдавая себя отчет, что им позвонили, зная, кто они.

Ну вот сегодня опросили одних, они, так сказать, попались, ответили на эти вопросы. Завтра какие-то другие ответили на эти вопросы. Вот отсюда эти колебания. Я к ним серьезно не отношусь. Я предпочитаю другие индикаторы отношения, а именно статистику выездов (это важная очень вещь), разговоры, которые идут в социальных сетях, причем в таких, я бы сказал, иногда маргинальных уголках этих социальных сетей, во всяких специфических домовых чатах, чатах родителей, каких-то соседей, еще кого-то, когда люди обсуждают какие-то бытовые вещи. Мне кажется важным читать это, смотреть на это и пытаться понимать настроения людей. Так что не думаю, что надо как-то на этом зацикливаться.

Ну и тема, без которой, конечно, не обойдется сегодняшняя программа. Многие задают этот вопрос. «Что вы скажете про Ходорковского по поводу Чанышевой?» – спрашивает Ава. 

Я понимаю, что имеется в виду. Имеется в виду опубликованное сегодня письмо Алексея Навального с обращением к Михаилу Ходорковскому, где он подвергает Михаила Ходорковского очень жесткой, я бы сказал, критике, очень откровенной и очень такой страстной по поводу одного негодяя, которого Ходорковский нанял. 

Был такой холуй при главе Башкортостана по фамилии Мурзагулов. Он теперь работает у Ходорковского и как-то делает вид, что он теперь на стороне света и правда. На самом деле это человек, который очень много сделал для того, чтобы систематически уничтожать оппозиционное, активистское движение, будучи на такой собачьей службе у всяких путинских прислужников. Он, в свою очередь, был прислужником у них.

И вот, собственно, он сыграл трагическую роль в судьбе Лилии Чанышевой., которая переживает тяжелейший сейчас момент. Ее, видимо, ожидает какой-то громадный приговор. В нее вцепились. Она, собственно, была руководителем штаба Навального в Уфе. И Мурзагулов этот сыграл большую роль в гонениях на нее, собственно, организовывал это все. 

И Навальный теперь пишет об этом Ходорковскому: «Зачем вы этому человеку позволяете делать вид, что он как-то изменился, куда-то перевернулся?» 

Я знаю, что, собственно, даже среди ближайших сотрудников Михаила Ходорковского, ну вот людей, которые работают в тех медиа, которые он создал или помогал создаваться и развивал их, и добывал деньги на них, и, как я понимаю, в какой-то части сам оплачивает их работу, есть несколько каналов в YouTube, есть несколько сайтов, есть несколько информационных ресурсов.

Ну вот когда мне приходится иметь с ними дело, когда кто-то из них, например, звонит и приглашает в эфир, то я просто помню, что эти люди, которые мне звонят, они считают необходимым сами, когда они объясняют, кто они, они очень часто говорят: «Мы не там, где Мурзагулов. Вы, пожалуйста, не думайте, мы к Мурзагулову не имеем никакого отношения». То есть они знают, что среди них есть этот человек, они знают, что находиться рядом с этим человеком – позор, и что ни один приличный, разумный собеседник не будет иметь с ними дело, если узнает, что это что-то связанное с этим Мурзагуловым.

Как вы, наверное, уже поняли, раз я все это говорю, то я в этой ситуации солидаризируюсь с Алексеем Навальным, считаю, что критика его правильная, что упреки его справедливые и что действительно нужно быть более разборчивым в людях. Вот я сегодня говорил про одного негодяя, про Илларионова. Так вышло, такая получилась программа. А у Ходорковского есть свой негодяй ручной, на веревочке. Не нужно его там держать. Ну вот, собственно, и все. 

Ну что же, давайте на этом заканчивать. Мы уже больше полутора часов с вами в эфире. Мне кажется, что это более чем достаточно на сегодня. Спасибо вам большое за терпение. Спасибо вам за лайки, которых накопилось в этот раз некоторое количество. И я очень надеюсь, что их будет больше. Пожалуйста, еще добавьте. Они очень пригодятся для распространения этого эфира. 

Пожалуйста, если вы до сих пор не подписались – это очень странно – я вас призываю это сделать. Мне кажется, что вам, что называется, от этого будет только лучше, будут приходить уведомления по поводу этих эфиров. В общем, наша связь с вами станет какой-то надежной, и вы тоже поможете этим моим эфирам распространяться по YouTube.

О, смотрите, лайков стало добавляться. Прямо на глазах счетчик начал как-то двигаться. Пожалуйста-пожалуйста, продолжайте в том же духе. 

Ну и донейты. Они не помешают совсем, потому что именно они позволяют мне продолжать вот эту работу. Кстати, обратите внимание, что среди разных инструментов для поддержки этого канала, которые в описании там внизу (посмотрите, пожалуйста, они все перечислены, там есть ссылки), там есть еще одна очень специальная ссылка – это ссылка на помощь «Диссернету», проекту, в которым я много лет уже принимаю участие, который мне очень важен, который мне очень дорог. 

Я в прошлом моем эфире здесь подробно говорил о «Диссернете». «Диссернет» жив, он никуда не девался, он развивается. И вот сегодня «Диссернет» очень нуждается в вашей помощи, потому что надо содержать сайт, надо готовить новые заявления о лишениях ученых степеней, потому что мы продолжаем работу над лжецами в самых разных областях, в самых разных видах лжи. И мы считаем, что это очень важно. Мы считаем, что эту работу останавливать нельзя и что она носит такой важный символический характер. Так что, пожалуйста, помогите «Диссернету». Именно сейчас это чрезвычайно важно. Ссылка там же в описании. Пожалуйста, продолжайте.

Мы с вами увидимся, я надеюсь, в будущую пятницу, а до того еще, наверное, в эту среду. Спасибо вам большое. Будьте здоровы. Берегите себя. В общем, весь набор этих пожеланий я готов вам сказать. Впереди весна, но война продолжается. И нам с вами с этим надо как-то жить и надеяться, что однажды мир наступит и этот мир будет справедливым. Спасибо. Всего хорошего.