О непреходящих тенях прошлого и тревожных параллелях
Я пришёл посмотреть постановку «Класс молчания», рассказывающую о юных бунтарях из ГДР, осмелившихся противостоять режиму. Однако подлинная драма развернулась ещё до начала спектакля — в волнующей встрече с человеком, чья жизнь сама по себе является пронзительным свидетельством той эпохи.
Он появился в зале незаметно, пожилой мужчина с усталыми глазами, но твердым взглядом. Его история началась в месте, которое с циничной точностью называли «Долиной Незнающих» — регионе, куда не дотягивали частоты западного телевидения, а вместе с ними и альтернативные точки зрения. В его голосе звучала ностальгия по детству, перемежающаяся горечью воспоминаний о годах в рядах Союза свободной немецкой молодежи (ССНМ). Он рассказал, как постепенно, сквозь пелену пропаганды, начал осознавать критическое отношение своих родителей к государству, к той системе, которая, казалось, незыблема.
Особое место в его рассказе занял югендвайе – светский обряд инициации, призванный заменить христианскую конфирмацию и глубоко укоренить социалистические идеалы в сознании подрастающего поколения. Его описание этой торжественной церемонии, с её пафосными речами и клятвой верности, живо иллюстрировало тотальную идеологическую обработку, которой подвергались молодые люди в ГДР. Югендвайе знаменовал окончание восьмого класса, своего рода рубеж, после которого от подростков требовалась безоговорочная лояльность.
Но его собственная история пошла по иному пути.
Служба в Берлинском караульном полку стала для него временем мучительных раздумий. Принципиальный отказ сотрудничать со Штази, стать неофициальным осведомителем, повлек за собой немедленную расплату — угрозу закрыть путь к высшему образованию. Отчаяние толкнуло его на рискованный шаг — попытку бегства на Запад, которая закончилась трагически: арестом и долгими годами тюремного заключения. «Не государство должно было доказывать мою вину, а именно я должен был доказывать свою невиновность», — эта ёмкая фраза, произнесенная им, олицетворяла собой всю несправедливость той судебной системы.
После того как он поделился своей личной драмой, прозвучал вопрос: «Что вы думаете о сегодняшних политических событиях в новых федеральных землях? О том, что в восточной Германии АдГ получает такую значительную поддержку?»
Его ответ был краток, но полон разочарования: «Этого развития я предвидеть не мог, но сейчас это вызывает у меня некоторое чувство стыда за других. После падения Стены я много отдыхал на востоке… сегодня я бываю там редко, и здесь», — пенсионер обвел рукой пространство, – «я больше не хотел бы жить…»
Его взгляд остановился на невидимой точке, где-то в районе сегодняшней земли Саксонии, где на последних выборах в немецкий парламент правопопулистская партия «Альтернатива для Германии» (АдГ) получила более 38% голосов. В его словах звучала не только личная боль, но и глубокое разочарование в том, как сложилась судьба его родины после долгожданного падения Берлинской стены.
Встреча с этим человеком стала не просто предисловием к театральной постановке, а самостоятельным актом драмы, заставившим задуматься о непреходящих тенях прошлого и тревожных параллелях между методами подавления и пропаганды режимов ГДР и современной России.
