«Самый настоящий детектив»: Дело мясников. Эпизод 4, часть 3

Так, но если у него стояли камеры — они же могут быть и у соседей? Это довольно-таки богатый посёлок. И да, действительно — это сработало! Вот записи, что на них? На соседнем участке кто-то перелезает через забор. Прячутся. Ждут. Вот приезжает Сергей Седых. Кормит кота. Заходит в дом. Как будто ничего не происходит — а потом, через несколько минут, из дома уже выходят убийцы…

Поддержать «Эхо»
Подписаться на YouTube-канал «Эхо Подкасты»

Слушайте на любой удобной вам подкаст-платформе, мы есть в Apple Podcasts, Spotify, Youtube и Youtube Music. Если вам понравился подкаст, поставьте ему оценку и напишите отзыв — это правда помогает в продвижении.

Это третья, финальная часть нашего рассказа об одном из самых громких убийств последних лет в Оренбурге. Но — не последнем.

Не при операх

Вторая часть нашего рассказа закончилась тем, что всех задержанных по подозрению в убийстве бизнесмена Чернова и его сына отпустили, потому что подтвердилось алиби задержанных. Двое из них, братья-мясники Шахмаров и Шихалиев, вернулись в свой город Абдулино. Журналисты, которые их там нашли, записали рассказ о том, как братьев пытали оренбургские полицейские. К делу подключился Комитет против пыток — и дошел до межрегионального следственного управления. Там согласились начать расследование. И практически сразу же обнаружили явные подтверждения того, что следственная группа по убийству занималась не только расследованием, но и в первую очередь фальсификацией доказательств — чтобы подвести всех троих под обвинительное заключение.

Общая картина, похоже, уже складывалась, но все еще оставалось много вопросов, и почти все — связаны с третьим задержанным по фамилии Гулиев. Именно Мушфиг Гулиев, знакомый братьев-мясников из Абдулино, назвал их виновными в преступлении, а себя — соучастником.

Но в одном из разговоров со следователем и он рассказал о том, как именно его вынудили дать эти показания. Вот что вспоминал его переводчик Алик Ибрагимов. 

«Он попросил меня, говорит, скажи следователю, пусть оперативников выведет отсюда, при них я не могу давать показания. Тогда отпустили всех оперативников и других сопровождающих, оставили только конвой. Сели опять за стол, опять адвокат, я, следователь и конвоир. Как все ушли оперативники, он говорит, я сейчас расскажу правду. Только правду». 

Избрагимов говорит, что Гулиев заявил: что днем ранее, как и на всех предыдущих следственных действиях, говорил как раз неправду. И добавил:

«Прошу привлечь к уголовной ответственности оперативных работников, которые применили ко мне недозволенные методы ведения следствия. Якобы пытали его. Он говорит, прежде чем меня привезти сюда, я два дня находился в отделе полиции. И там к нему применяли пытки. Якобы пытали его электрошокером, вплоть до того, что заряд проходил через его глазное яблоко. Он думал, что ослеп. Говорит, он был пристегнут наручниками, руки якобы ломали через голову, пакет надевали на голову, душили. Ну, это он говорил. Я не знаю, именно в Следственном комитете такого не было. После этого он сказал: я был в таком состоянии, даже готов был признаться в убийстве собственного отца. Он этого не совершал, эти ребята эти действия не совершали».

Надо сказать, что когда первый раз журналисты Максим Курников и Ирина Левина слушали этот рассказ переводчика, он вызывал много сомнений. Но когда буквально через пару дней подозреваемых освободили, и удалось поговорить с двумя другими задержанными, сомнений что и из Гулиева выбивали показания пытками почти не оставалось. Хотя сами братья-мясники Шахмаров и Шихалиев сомневались, что его пытали.

«Они говорили: мы друг на друга когда смотрели, мы видели друг друга как замученных и понимали, что с моим двоюродным братом произошло то же самое. И они оба нам говорили [о моменте], когда они видели Гулиева. Как он пирожки ел, как он сигареты курил», — вспоминает Тимур Рахматулин из Комитета против пыток

Как считают правозащитники, эта встреча была подстроена полицией специально, чтобы настроить подозреваемых друг против друга — братьев против Гулиева.

Гулиев пропал

Что из добытых следствием доказательств — имеет реальное отношение к делу, а что выдумано или выбито под пытками? С какого момента всё сфабриковано? Для того, чтобы ответить на эти вопросы, нужно было как минимум получить рассказ и Гулиева, самого первого задержанного. Рассказ о том, что с ним произошло. Но Гулиев пропал.

«Мы понимали, что нам нужно найти Гулиева, и в итоге мы его нашли. И когда мы нашли выход на Гулиева, мы нашли сперва ту женщину, она нам дала контакт», — вспоминает Альбина Мударисова из Комитета против пыток.

Та женщина — это подруга Гулиева из Абдулино. Так вот, она через два месяца связалась с правозащитниками и сообщила им, что он находится в центре временного содержания мигрантов возле села Алабайтал. Но почему он там находится уже два месяца? Правозащитникам и журналистам удается восстановить очень странную цепочку событий. Помните, Гулиев единственный из троих задержанных не был гражданином России и числился трудовым мигрантом?

«Когда Мушфига отпустили из заключения, его прям сразу же отправили в суд в Оренбурге, потому что у него заканчивались сроки регистрации», — рассказывает журналистка Ирина Левина. 

Но в тот момент оставался еще один день, в который Гулиев мог продлить срок регистрации в России. И судья не стал его выдворять. Что произошло дальше, вспоминает Левина: 

«И на этот момент у Мушфига [Гулиева] была подписка о невыезде, потому что до конца какие-то процессуальные статусы с него не были сняты. И он должен был находиться под подпиской о невыезде по месту своей регистрации в качестве мигранта. Поэтому он уехал в Абдулино, и уже там на следующий день его там привезли в суд, и там судья уже сказал, что его нужно выдворить». 

Получилась удивительная правовая коллизия. С одной стороны, с Гулиева еще официально не сняты подозрения. Просто СИЗО ему заменили на более мягкую меру пресечения — подписку о невыезде. И на следующий день суд в Абдулино решает выдворить его за нарушение миграционного законодательства. И тот факт, что Гулиев находился в СИЗО и физически не мог продлить регистрацию, суд почему-то не заинтересовал.

«Как мы понимаем, это и был план Следственного комитета и МВД для того, чтобы замять историю с пытками. Человека, который мог дать ключевые показания, решили депортировать», — объясняет Максим Курников.

После решения о выдворении Мушфига Гулиева из России увезли в тот самый центр временного содержания мигрантов. Но для Гулиева он стал фактически постоянным, — из-за подписки о невыезде процедура депортации не могла быть завершена, и он застрял в этом учреждении, отрезанный от остального мира.

«Они хотели его упрятать, с одной стороны. С другой стороны, они хотели его удалить от возможностей контактов и с другими задержанными, и с адвокатами, и с журналистами уж тем более. В итоге он попал в этот самый центр содержания  мигрантов», — говорит Курников.

Алабайтал

Стало понятно: нужно ехать в Алабайтал. Это небольшое село на границе с Казахстаном, далеко на восток от Оренбурга. Рассказывает журналист Максим Курников:

«И мы с Ириной  решили туда поехать просто наудачу.  Получится — получится, не получится — не получится. Это было довольно далеко от Оренбурга, in the middle of nowhere. Где-то в степи стоит похожее на тюремное здание, окруженное забором и так далее. И вот, значит, мы приехали на КПП. Мы решили опять же наудачу попробовать к нему пройти. Ирина одна, без меня, пошла на этот КПП. Я смотрю, она долго разговаривает, разговаривает на этом КПП, и вдруг бац! — проходит».

Но КПП был только первой преградой. Уже внутри Ирина столкнулась с тем, что начальник спецприемника лично не хотел пропустить ее к Гулиеву, и по довольно странной причине:

«Почему-то глава этого спецприемника, решил что я на входе представляюсь женой этого человека. Это было смешно, я говорю это какой-то бред ваш. Я тоже говорю, там камеры, послушайте, я не знаю, почему охранник вам дает такую информацию. Я, собственно, не скрывала, кто я, но я не обязана говорить, что иду сюда как журналист, потому что я не пишу о вашем спецприемнике, мне нужно поговорить с человеком. Он же не в тюрьме, не в заключении, я хочу с ним побеседовать о вещах, которые не связаны с его пребыванием здесь напрямую, прошедших уже событиях».

После долгих уговоров начальник все-таки разрешил их разговор при его личном присутствии. Но перед этим Ирина почувствовала, как будто сама стала заключенной:

«У меня был необычный журналистский опыт — полный досмотр до нижнего белья, ничего с собой нельзя принести. Тоже какая-то дикость — почему я не могу принести с собой диктофон, чтобы поговорить с человеком? Я в итоге была с маленьким блокнотиком и карандашом и пыталась как-то записать, что мне говорит человек на ломаном русском языке». 

В этот так называемый визит рядом уже не было никого переводчика, и Ирине было непросто разобрать рассказ Гулиева:

«Он действительно очень плохо владеет русским языком.Мы говорили поэтому в кабинете руководителя этого спецприемника, и я старалась формулировать вопросы максимально, чтобы это не было вопросом, на который можно ответить да-да, нет-нет, чтобы он пытался что-то рассказать. И это было очень трудно, потому что, очевидно, он не понимает меня, хотя я старалась максимально просто формулировать. Я не совсем понимала до конца, что он говорит».

Но несмотря на все трудности, это записанное от руки в блокнот интервью стало большим прорывом в расследовании. Ирина так долго пыталась выяснить все подробности, что Максим начал волноваться:

«Ее не было очень долго. Я, признаюсь, уже думал, что Ирину там саму уже задержали, [уже думал о том], как ее оттуда вызволять. Но я сидел в машине, ждал, и когда она вышла, она вышла абсолютно с таким взглядом победительницы. У нее записано полностью интервью с человеком, который рассказал, как все было, и  подтвердил те данные, которые мы узнали от предыдущих задержанных. Почему это  было важно? Потому что мы знали, что они были разделены, у них не было связи друг между другом. Они не могли скоординировать  свои показания. Но то, что он рассказал свою версию событий, и она подтверждала  всю эту теорию, для нас было, конечно,  очень важно. Наша часть расследования с Ириной на этом, как говорится, была завершена».

Для журналистского материала у Максима и Ирины уже были записаны все нужные спикеры. Но сотрудникам Комитета против пыток тоже нужно было сделать интервью с Гулиевым. Чтобы использовать его в официальном расследовании пыточного дела. Чуть позже Тимур Рахматулин тоже смог попасть в спецприемник, — вспоминал он:

«Мне кажется, мы-то в России в нашем правовом поле далеко не всегда понимаем все эти тонкости и моменты, а человеку, плохо владеющему русским языком, вообще, наверное, ничего не знающему толком о нашем российском законодательстве, вообще было всё это очень сложно».

«Он абсолютно не понимал, кто есть кто. Кто такие следователи, кто такие полицейские, кто такие ФСБ-шники, кто миграционная служба. И я помню, что первая его реакция на меня была очень-очень настороженная, даже со страхом. Я помню, что я с ним разговаривал, у него тряслись руки и ноги, и он не понимал, он искренне не понимал, что я не сотрудник правоохранительных органов.» 

Поэтому Гулиев поначалу не давал на вопросы Тимура Рахматуллина искренних ответов и пытался уйти в сторону.

«Это реально было просто удивительно. Человек, который выгораживает своих пытателей, делает это каким-то детским таким наивным образом. “Я все понимаю, но это же у ребят работа такая. С кем не бывает… нет, у меня нету никаких претензий, нет, у меня все хорошо, нет, ну бывает, ошиблись ребята”. То есть он в моих глазах их оправдывает. Я говорю, ну, вот ваши [знакомые] Шахмаров и Шихалиев утверждают, что были пытки, что в том числе и вас пытали, чтобы вы их [оговорили]. И он такой говорит: “Да, да, пытали, ну, говорит, это бывает же, это со всеми бывает… ну, просто ребята перестарались… ну, они, наверное, искренне думали, что я там был”»..

Так или иначе, Гулиев все-таки подтвердил многие догадки правозащитников. Он пробыл в спецприемнике еще как минимум несколько месяцев, прежде чем его наконец отпустили на родину. Год спустя Альбина съездила в Азербайджан, где Гулиеву уже ничего не угрожало, и выяснила, почему же он назвал имена своих знакомых братьев-мясников. Почему он сказал, что люди, которые помогли ему в России с жильём и работой, совершили такое жестокое убийство.

События глазами Гулиева

«6 марта Гулиева приглашают вновь в отдел полиции, и там, значит, сотрудники задают ему вопрос, бывал ли он в Оренбурге 17 января, то есть в день убийства. Но, конечно же, Гулиев не знает ни о каком убийстве, и он говорит, что в Оренбурге он никогда не был. Он был только проездом, когда из Азербайджана ехал в Россию на заработки», — рассказывает Альбина Мударисова. 

В тот же день обыскивают его дом, а затем просят проехать с ними в Оренбург, в тот самый «дом пыток» — отдел полиции на улице Дубицкого. Там его не били, но не позволяли спать всю ночь. А на следующий день отправили на детектор лжи, и задавали вопросы связанные с убийством, которые он не понимал. Рассказывает Альбина Мударисова:

«Позже в материалах проверки мы увидим, что согласно заключению психофизиологического исследования Гулиев якобы говорит неправду, и на самом деле он что-то скрывает и обманывает сотрудников. На основании заключения по детектору лжи сотрудники правоохранительных органов требуют с него признаться в совершении убийства. Гулиев говорит, что он не при делах, не имеет никакого отношения. Тогда ему показывают фотографии с места убийства. И Гулиев в общем-то в шоке, он видит множественные резаные раны маленького ребенка зарезанного, и говорит, что к этому преступлению он не имеет никакого отношения. И тогда в отношении его начинаются все издевательства. Его привязывают к стулу, бьют толстой книгой по голове, его бьют электрошокером в область живота, обоих бедер, в область висков, затылка, шеи. При этом сессии пыток длятся в среднем по 40 минут, потом дают время ему оклематься и снова начинают издевательства. Так проходит целый день. В итоге один из оперативников говорит, что знает сына Гулиева, что тот находится в Екатеринбурге на заработках, и говорит о том, что у его сына будут найдены наркотические средства. Если Гулиев не скажет, что он имеет отношение к этому преступлению».

После этих угроз Гулиев соглашается на сотрудничество. Полицейские начинают требовать назвать соучастников.

«Гулиев начинает сочинять и говорит какие-то вымышленные фамилии. Оперативные сотрудники начинают это пробивать, проверять  Выясняется, что он обманывает, его снова продолжают избивать. И в итоге, в общем-то, Гулиев, уже не зная, кого назвать, называет Шахмарова и Шихалиева, — говорит Альбина Мударисова.

На этом примере хорошо видно, почему пытки — это не просто негуманный, но и неэффективный метод дознания. Под пытками человек перебирает любые варианты ответов, которые прямо сейчас остановят пытки — и легко может пустить дознавателей по ложному следу. Услышав фамилии реально существующих людей, полицейские сразу позвонили коллегам в Абдулино, и выехали туда на двух машинах для их задержания. Об этом мы подробно рассказывали во второй части выпуска, но вернемся к Гулиеву.

Сделка со следствием

Вечером 7 марта в отделение на Дубицкого 2 приходит следователь, и Гулиев сразу заявляет в его присутствии о пытках. Тогда следователь решает выйти покурить, прежде чем начать официальную часть следственных действий. Рассказывает Альбина Мударисова:

«Следователь вышел, и к Гулиеву снова вернулись оперативные сотрудники, которые объяснили, что так шутить не следует, что это очень плохая затея, что следователь прекрасно взаимодействует с операми и настраивать их друг против друга смысла нет.  Следователь возвращается, и Гулиев дает показания, что якобы Шахмаров и Шихалиев совершили убийство, а он, вот как невольный свидетель, все это наблюдал. Такой был, в общем-то, договор между Гулиевым и правоохранительными органами, что его якобы выведут из-под уголовной ответственности».

После этого Гулиева больше не пытают и впервые за сутки дают воды и еды. Именно в этот момент мимо проводят Шахмарова, которого как раз только привезли в Оренбург и собирались пытать. Зная всю картину, он вряд ли бы так злился потом на товарища.

Но если Гулиев действительно случайный человек «с улицы», которого силовики по какой-то причине взяли в оборот, то почему он так убедительно давал показания на месте убийства? Оказалось, что эта постановка была заранее заготовлена. Спектакль ему помогли подготовить — да что там, срежиссировали — оперативники. Об этом он успел вкратце сказать еще в присутствии переводчика, когда отказывался от показаний/

«Он говорит, что его ночью возили на место преступления, до тех показаний, которые он давал первый раз. Показывали место, где стояла машина, куда подъехал потерпевший, где он остановился, как все было»? — рассказывал переводчик Алик Ибрагимов.

«Они ездили на так называемую репетицию осмотр места происшествия, и Гулиев в последующем, когда уже они поехали, со следователем то он уже более-менее ориентировался в пространстве и знал где что надо показывать», — подтверждает Альбина Мударисова.

«И он говорил, что он служил в разведке азербайджанской армии. Он поэтому запомнил каждую мелочь. Он говорит, вот камень, я показал, что я споткнулся. Я действительно споткнулся там», — рассказывал переводчик.

«Следственный комитет говорит: мы и заподозрить ничего не могли, потому что Гулиев так четко ориентировался на месте преступления, что в общем-то это не вызывало никаких подозрений. По факту мы совершенно очевидно понимаем, что была проведена такая очень мощная работа со стороны оперативников для того, чтобы все прошло гладко, четко, и чтобы даже те независимые понятые не смогли сказать, что что-то не так», — говорит Альбина Мударисова.

Что произошло дальше, мы уже знаем — получив от Гулиева все что нужно, ему не дают обещанного. Вместо статуса свидетеля он получает статус подозреваемого, суд отправляет его в СИЗО. Тогда Гулиев решает отказаться от показаний. Сначала начинает называть другие фамилии, а 17-го марта просит следователя выставить оперативников за дверь, и рассказывает правду: что он все выдумал под пытками. Тут же подтверждаются алиби Шахмарова и Шихалиева, и версия обвинения совсем разваливается. Руководству следственной группы ничего не остается, как отпустить их.

Позже подтвердилось и алиби самого Гулиева — утром 17-го января, в день убийства, он тренировал баскетбольную команду в Абдулино. Помните, что он КМС по баскетболу? Вот и этот факт его биографии оказался не случайным. 

Чем кончилось: приказ сверху

Все материалы собраны. И по пыткам, и по фальсификациям доказательств. Пострадавшие даже опознали оперативников, которые их мучили — причем опознали в присутствии следователя. Самое время возбудить уголовное дело.

«В итоге я разговаривала со следователями нашего регионального управления, и у них была позиция такая, что однозначно, конечно, пытки есть, и доказать их не очень сложно», — рассказывает Альбина Мударисова.

Но вместо возбуждения дела материалы внезапно передали другому следователю. И у этого следователя явно была одна цель — похоронить это дело.

«Перед тем, как Китаева отвело руководство от расследования этого дела, он так и предупредил, что наш следственный отдел никогда не возбудит это уголовное дело.  12 октября 2020 года вот этот новый следователь центрального аппарата вынес одно-единственное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Следователь Зеленков, который, не проводя ни одного проверочного мероприятия,  просто вынес отказное, и оно, к сожалению, оказалось последним в этой истории», — говорит Альбина Мударисова.

И всё. Решение об отказе. Но что удивительно: хотя пытки в российском суде доказаны не были, при этом все трое задержанных получили официальные извинения от Генпрокуратуры — и даже компенсации за незаконное уголовное преследование. 

«Шахмарову была назначена сумма компенсации в размере 100 тысяч рублей  Шихалиеву в размере 300 тысяч рублей и Гулиеву в размере 350 тысяч рублей», — рассказывает Альбина Мударисова.

Прокуратура обжаловала размер компенсации, но на суде представитель следственного комитета всех удивил тем, что не стал требовать уменьшения суммы:

И у судьи, которая председательствовал на этом судебном заседании, просто отвисла челюсть: “Я правильно услышала, вы действительно не хотите требовать снижения суммы?” И представитель следственного управления сказал: “Совершенно точно, мы считаем, что сумма адекватна”. Это, конечно, был шок для всего и судейского состава, и прокуратуры. Да, честно говоря, мы тоже удивились такой позиции». 

Комитет против пыток также обратился в ЕСПЧ. Европейский суд довольно быстро вынес решение, признав нарушение статей о запрете пыток и о праве на эффективное средство правовой защиты.

«И нашим заявителям была присуждена компенсация в размере 26 тысяч евро Шахмарову и Шахалиеву, а Гулиеву в размере 12,5 тысяч евро. Но, к сожалению, этой компенсации, конечно, наши заявители не увидели, потому что Российская Федерация отказалась от исполнения в связи с выходом из состава Совета Европы», — говорит Альбина Мударисова.

Кто сценарист?

В этом деле еще остаются два главных вопроса. Кто убийца, и кто автор сценария. Того самого сценария, по которому сразу несколько эпизодов фальсификации и выбитые под пытками показания сложились в почти что идеальную картину события. И кто выбрал Гулиева в качестве главного героя этого сценария? Альбина предполагает, что это могло быть коллективное решение:

«Совершенно очевидно, что до задержания Гулиева было проведено большое совещание с высокими должностными лицами от правоохранительных органов, на котором требовалось раскрытие этого преступления. Вот то, что состояло вот такое аппаратное совещание до задержания Гулиева, это я могу сказать точно. Может быть, просто в связи с тем, что Гулиев не гражданин Российской Федерации, и никто за него заступаться не будет. И давайте мы вот это висячее дело скинем на трудового мигранта, который двух слов не может по-русски связать. Но может быть, такой был прицел?»

Тимур тоже не думает, что у этого криминального сценария был единый автор. Скорее, коллективное руководство выступило заказчиком какого-нибудь любого сценария:

«Я не думаю, что там кто-то из руководителей, скажем так, в управлении МВД сказал  поймайте кого-то и пытайте их. Скорее всего, команда была спущена завуалированно. Сделайте, что хотите, но чтобы виновные были. И, скорее всего, тот, на кого легла ответственность, просто-напросто прикинул. Хорошо, а на кого мы это можем повесить? Так, надо кого-то, на кого можем. Иммигранты — самая незащищенная группа. Особенно иммигрант, говорящий плохо по-русски, это очень незащищенный человек. На него можно что-то повесить, а там потом пусть разбираются. То есть, мы доказательства под это все подгоним и все у нас получится. И ведь действительно доказательства очень эффективно подгонялись».

Скорее всего, комбинацию придумал кто-то из начальников следствия. А потом передали на уровень исполнителей-оперативников. Абдулинские коллеги нашли козла отпущения: недавно переехавший азербайджанец Гулиев подходит идеально. Местные следователи косвенно подтвердили: ну да, приходилось заниматься фальсификациями. Но виноваты не они! Виноваты те, кто давил сверху.

«Следователи в общении нам говорили, что это позор и провал. Как раз-таки потому, что Москва туда влезла. “По сути, это их позор и их провал, а шишки сыпятся на нас.  То есть, мы выглядим непрофессионалами, лузерами и так далее”. Но я говорю, что отчасти это ваши следователи здесь работали. Они говорят, да, но под диктовку того, что нам представили начальство и, по сути, нам приходилось делать то, что нам говорят. Но имелось в виду, что, конечно, никто из следователей не настаивал на том, чтобы пытать. Потому что они очень так, закрывая глаза, принимали то, что происходило у них под носом, пусть и под колоссальным давлением Москвы», — рассказывает Тимур Рахматуллин.

Давление вышестоящих чинов местные следователи явно не выдумали — в материалах дела удалось найти интересный документ, подтверждающий их слова.

«В материалах проверки имеется жалоба на начальника, на руководителя криминального отдела следственного управления Следственного комитета от ряда следователей. Это обращение к  Федеральной службе безопасности Оренбургской области, в которой просят провести служебную проверку в отношении начальника кримотдела в связи с фальсификациями по уголовному делу и тому, что оказывалось давление на следователей в части расследования этого уголовного дела. Но кто это направил, мы не знаем, мы просто знаем, что действительно был такой факт», — говорит Альбина Мударисова. 

Ну а что касается пыточных методов получения показаний — все сходятся во мнении, что это была инициатива уже полицейских, а следователи просто закрывали на это глаза. И как раз из-за пыток общая картина, удачно дорисованная следователями, начала выходить из под контроля. Шахмаров и Шихалиев явно оказались на ней случайно. Поэтому полицейские в Абдулино и кричали «вы не тех берете», когда их задерживали — они, скорее всего, знали про план с Гулиевым, но не представляли, что он так повернется.

Кто убийца?

Но что с настоящими убийцами? Пока правозащитники пытались добиться суда над пытавшими задержанных полицейскими, дело о расправе над бизнесменом Черновым и его сыном-первоклассником так и остаётся нераскрытым.

Но вот на дворе май 2019-го. 20-го числа город Оренбург потрясает новость: ещё одно жестокое убийство. В 7 утра в частном доме на окраине находят три тела. Это, между прочим, очень приличный район. Называется посёлок РОстоши-2. Здесь и дороги с хорошим покрытием, и охрана, и детские площадки, и зоны отдыха. Ну и, конечно же, видеонаблюдение.

«Произошло убийство топ-менеджера «Газпрома». И там тоже было очень жестокое  убийство с огромным  количеством ножевых ранений. Кто-то даже рассказывал,  что там в  дырки в теле были  вставлены банкноты, купюры, типа вот так, чтобы было  понятно, за что это убивают», — рассказывает Максим Курников.

Кого убили? Снова весьма состоятельного человека. Директора оренбургского филиала «Газпромтранса» Андрея Бахарева. А вместе с ним заодно — и его жену с водителем. На каждом из тел — множество ножевых ранений. И происходило всё совсем недалеко от того самого места, где убили предпринимателя Дениса Чернова и его сына. Всего в 15 минутах на машине.

Следствие снова просит горожан помочь найти убийц по горячим следам. На этот раз улики гораздо более весомые — преступники попали на записи с нескольких камер, когда убегали с места преступления. Их было трое, все в масках, одеты в черное. Но и на этот раз найти их не удается.

Город снова в ужасе. Местные СМИ передают: люди всё больше обращаются за охранными услугами. Но следователи не спешат опять задерживать кого-то случайного. Слишком уж громкой оказалась история с пытками и фальсификациями доказательств. Вот только получается, что уже по второму громкому убийству никого найти не получается. Ни одного подозреваемого.

Проходит еще год. Снова май, уже 2020-го. В дачный дом в поселке Дубки-2 приезжает жена предпринимателя Сергея Седых. Он уехал ночевать на дачу день назад и не выходил на связь. Белой «Нивы» Сергея на участке нет. Женщина открывает гараж и обнаруживает там грязь и какой-то беспорядок — позже она поймет, что это были следы борьбы. Наконец, в спальне она находит тело своего мужа. На голове Сергея — кровоподтеки, рядом лежит сумка и стоит пылесос. Экспертиза установит, что бизнесмена избили, связали и задушили шнуром от пылесоса. Как будто в книгах, как будто по каким-то литературным законам, сюжетный поворот повторяется в третий раз.

Это частный дом состоятельного человека. Тут, конечно же, установлены видеокамеры — безопасность прежде всего. Хотя бы одна должна зафиксировать движение.

Но — записывающий видео блок оказался вырван. Снова тупик.

Так, но если у него стояли камеры — они же могут быть и у соседей? Это довольно-таки богатый посёлок. И да, действительно — это сработало! Вот записи, что на них? На соседнем участке кто-то перелезает через забор. Прячутся. Ждут. Вот приезжает Сергей Седых. Кормит кота. Заходит в дом. Как будто ничего не происходит — а потом, через несколько минут, из дома уже выходят убийцы. Они уезжают на белой «Ниве». На той самой машине Сергея. Позже выяснится, что они ее бросят через несколько километров.

Через полторы недели задерживают двоих подозреваемых — Виктора Бертхольца и Никиту Игнатова. Бертхольц молчит. Но — Игнатов соглашается сотрудничать со следствием. Быстро задерживают еще трёх членов банды. Один из задержанных, Виктор Белкин, тоже согласился сотрудничать со следствием.

И именно этот Виктор Белкин делает поразительное признание: еще по меньшей мере два убийства на руках его и его подельников. Да, в том числе — убийство Дениса Чернова и его сына. Позже на суде Белкин рассказал, что именно он наносил удары шестилетнему сыну предпринимателя, когда тот отказался надевать наручники.

Да, наконец-то всё сошлось. На кадрах видно то самое место. Именно там стоял сгоревший Лэнд-Крузер. В котором обнаружили тела мужчины и мальчика. Преступники наконец оказались в руках следствия.

«Но даже после этого в Оренбурге до сих пор многие не верят, что задержали настоящих убийц. То есть доверие к правосудию, доверие к правоохранительной системе, вот этими сотрудниками, которые пошли на вот эти вот методы неправомерные, с фальсификацией доказательств, с насилием,  Они очень-очень сильно подорвали доверие общественности к правоохранительным органам в Оренбургской области. Это был очень болезненный, существенный, но заслуженный позор и Следственного комитета и управления МВД по Оренбургской области», — говорит Тимур Рахматуллин.

Но правозащитники верят: в этот раз задержаны настоящие убийцы. Вскоре после задержания подозреваемых Тимур Рахматуллин из Комитета против пыток говорил с одним следователем. Со следователем, которому он и его коллеги доверяли. Этот следователь однажды уже помог им довести до суда другое дело о пытках. Так вот, он сказал Тимуру, что уверен — в этот раз взяли настоящих исполнителей.

«К этим преступлениям были добавлены такие эпизоды, как поджоги автомобилей. То есть они для чего-то якобы тренировались еще поджигать машины. И, по-моему, убийство еще людей без определенного  жительства, тоже якобы как тренировка такая у них была», — рассказывает журналистка Ирина Левина. 

Тот же задержанный Белкин рассказал, что одного из бездомных они убили не для тренировки, а чтобы повязать кровью новичка, нового члена банды. Остальные убийства были заказными — участники банды заказчиков никогда не знали, и назвали только посредника Алексея Худаева, через которого получали заказы и специфические инструкции к убийствам. Например, вставить купюры в ножевые ранения. 

«Я до сих пор не знаю мотивы ни одного из этих преступлений и заказчиков, при том, что я ходила на некоторые суды, которые были открыты и на которые можно было приходить. Они довольно подробно на судах рассказывали, как что происходило, но ни мотивов, ничего не известно», — говорит Левина.

Сейчас Худаев, которого иногда называют главарем банды, остается в розыске, а по отдельным эпизодам с его личным участием в убийствах процесс еще не завершился. Так, уже в этом году некоторые из участников банды сознались в еще двух убийствах. 20 сентября 13-го года они убили предпринимателя Сергея Иванова, который отказался принимать участие в дальнейших делах банды. Его пригласили на пикник в лесополосу возле Оренбурга, где заранее выкопали яму. Его лишили жизни ударами ножа, а затем предпринимателю отрезали голову и кисти рук, и закопали их в этой яме. А тело отвезли к другой заранее заготовленной яме. Его останки нашли только спустя 10 лет. 

А 16 июля 2014 года пропали 60-летний Виктор Веселов, занимавшийся строительным бизнесом, и его жена Ольга. С заявлением о пропаже родителей в полицию обратилась их дочь. 10 лет поиски не приносили никаких результатов, и надежды хотя бы узнать, что с ними случилось, практически не оставалось.

Только через 10 лет стало известно, что их убили трое старших членов банды, — но не по заказу, а с целью ограбления. Виктор собирался купить крупный объект недвижимости за наличные деньги. Об этом стало известно банде. Преступники три месяца — целых три месяца! — разрабатывали план действий. Это не какие-нибудь эмоциональные или случайные грабители, их жертвы не случайны, всё строго по плану. Они проникли в частный дом через гараж, где надели на супругов наручники, воткнули им кляпы и пытали, чтобы узнать, где деньги. И здесь в нашей истории снова пытки — но уже от людей, не носящих служебную форму. Забрав деньги, преступники убили супругов знакомым способом — задушив шнуром от компьютера. Предварительно надев на головы жертвам полиэтиленовые пакеты. Их тела тоже закопали в лесу. Там же сожгли одежду.

Виктора Бертхольца, который был одним из руководителей банды и участвовал во всех эпизодах, уже приговорили к пожизненному сроку. Но за убийство Веселовых добавили еще один срок в 12 лет. Александра Оршлета посчитали невиновным в некоторых убийствах, он получил 18 лет. Никита Игнатов умер в СИЗО, причём ещё на этапе предварительного расследования. Но к этой смерти у правозащитников вроде бы нет вопросов — умер он от туберкулеза. Раньше других, еще в конце 2022 года, свои приговоры получили Иван Козачков и Виктор Белкин. Тот самый Белкин, который сознался в убийстве шестилетнего ребенка.

Кажется, большая часть банды жестоких убийц наказана. Распутаны сложные узлы. Погибших не вернуть, но их близкие хотя бы знают, что преступники не продолжат снова и снова зарабатывать на чужих смертях. Что их обезвредили.

Так могло бы быть. Если бы это не была Россия 2022-го года. И вы, наверное, уже догадываетесь, о каком повороте мы сейчас скажем. Козачков и Белкин получили приговоры в конце года — и да, все верно. Они вступили в ЧВК «Вагнер» и ушли на войну в Украине. И сейчас, совсем недавно, в мае уже 2024-го года местные издания пишут: оба уже вернулись с фронта. Оба на свободе. Прямо сейчас.

«Я очень хорошо помню, что когда я увидел статью о том, что эти люди выпущены на свободу…  Я понимаю, что мы все привыкли уже к этому ко всему и уже ничему не принято удивляться. Но я просто вспоминаю, как люди плакали по этому мальчику. Люди, которые никогда не знали этого мальчика. Просто это преступление настолько всех потрясло. И вот функция государства — осуществлять суд. Функция государства — показывать людям, что вы защищены, если вы живете по закону, вы защищены. Мы оградим вас от подобных маньяков, от подобных убийц, от подобных преступников. И когда государство, не стесняясь, отпускает этого преступника, потому что государству теперь так выгодно, я просто не понимаю. Мне кажется, что таким образом втаптываются в грязь чувства тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч людей, которые тогда плакали по этому мальчику», — говорит Максим Курников.