«Подкаст Сергея Смирнова»: Авантюра Ленина. На Берлин через Варшаву! Итоги польского похода Красной армии
В своей вступительной речи Владимир Ильич Ленин хоть и признал громадное поражение большевиков от Пилсудского, но ни слова не сказал о том, что именно он и был инициатором вторжения в Польшу и, стало быть, виновником этого провала…
Подписаться на канал Сергея Смирнова
Поддержать канал Сергея Смирнова
Сталин спас Польшу. Звучит не просто бредово, но издевательски. Учитывая роль Сталина в разделе Польши с Гитлером, послевоенное устройство, по которому Польше был навязан коммунистический режим, все это, конечно, выглядит безумием. А еще были страшные репрессии, которые обрушились в сталинские времена против поляков. Тем не менее, в 1920 году, когда Красная Армия начала поход на Европу, именно позиция Сталина предопределила поражение большевиков. Мало того, в партии его за это обвиняли. Давайте сегодня поговорим об этом.
Всем привет. Это Сергей Смирнов. Вы на моем историческом канале. Чтобы и дальше выходили ролики, обязательно подписывайтесь на Патреон и Бусти. Спасибо всем, кто подписался – канал достиг 100 000 человек. Обязательно пишите комментарии, лайки ставьте, ну а мы начинаем новый ролик.
Россию и Польшу всегда связывали чрезвычайно сложные, одновременно и тесные, и напряженные отношения, о которых я уже упоминал в ролике про восстание каторжников на Байкале. Так что повторяться не буду. Просто скажу, что поляки никогда не забывали о независимости и боролись за нее. И что российские революционеры очень многое переняли у поляков.
К началу 20 века территория бывшей Речи Посполитой входила в состав трех государств: России, Германии и Австро-Венгрии. В ходе Первой мировой войны Германия оккупировала российскую Польшу, так называемое Царство Польское. В 1916 году власти Германии, ее союзника Австро-Венгрии, заявили о создании такого марионеточного Королевства Польского, которое по замыслу руководства центральных держав должно было исполнять роль буфера между ними и Россией. К тому моменту в составе австро-венгерских войск уже сражались польские легионы, возглавляемые Юзефом Пилсудским, бывшим российским подданным, революционером с почти 30-летним стажем, прошедшим и Петропавловскую крепость, и сибирскую каторгу. После провозглашения Королевства Польского Пилсудский резонно рассудив, что ситуация в войне складывается далеко не в пользу Германии и ее союзников, вышел из состава Временного государственного совета Королевства и приказал своим солдатам отказаться от присяги на верность Германии и Австро-Венгрии. В результате легионы были распущены, а Пилсудский заключен в немецкую крепость. Это сразу повысило его статус в глазах польских патриотов.
Тем временем в России одна за другой произошли две революции. Пришедшее к власти в мае 1917 года временное правительство пообещало предоставить полякам полную независимость после соответствующего решения этого вопроса на учредительном собрании. Со своей стороны, свергнувшие временное правительство большевики приняли декларацию, в которой закреплялись право народов на свободное самоопределение вплоть до образования самостоятельного государства. Хотя в случае с Польшей это была лишь констатация факта потери контроля над ее территорией. По Брестскому миру с Германией Советская Россия окончательно отказалась от прав на Польшу. Позже большевики аннулировали и договоры 150-летней давности о разделах Речи Посполитой. Наконец, в сентябре 1718 года регентский совет Королевства Польского провозгласил независимость.
В следующем месяце Германия капитулировала перед странами Антанты, Юзеф Пилсудский вышел на свободу и на последующие три года стал временным начальником. Это, кстати, официальное название, если что. На самом деле Пилсудский стал фактически правителем молодой Польской республики.
Европа тогда находилась в состоянии полного хаоса – в некоторых странах произошли революции, империи распадались. Четких границ у Польши на тот момент как таковых не было, и она тут же ввязалась в войну за Галицию с Западно-украинской народной республикой, провозглашенной на части бывшей территории Австро-Венгрии. Эта война с Западной Украиной, как и последующие конфликты с Советской Россией и с Германией (в Верхней Силезии был конфликт), во многом вытекали из внешнеполитической доктрины Пилсудского, мечтавшего о возрождении Речи Посполитой в виде конфедерации Польши и Литвы, к которым позже должны были примкнуть и другие страны Восточной Европы от Балтики до Черного и Адриатического морей. Такое объединенное государство с точки зрения концепции Междуморье, да, такое специальное название было у концепции, которую и разделял Пилсудский, должно было стать непреодолимым барьером для российской экспансии с Востока и германской с Запада. Причем если поначалу речь шла о федерации, то со временем, учитывая рост националистических настроений внутри Польши, местные политики заговорили не о федерации, а о присоединении и Литвы, и Беларуси, и Украины. То есть о возврате к границам середины 18 века, когда владения польской короны простирались от Днепра на востоке до Одера на западе.
Концепцию Междуморье дополнял и политический проект Пилсудского, получивший название Прометеизм. Его целью было ослабление и расчленение Российской империи, а впоследствии Советского Союза, через поддержку национализма и сепаратизма в регионах с преобладающим нерусским населением. Американский историк, такой основатель, можно сказать, изучения подробного Советского Союза Ричард Пайпс приводит такое высказывание Пилсудского. Цитата: “Замкнутая в пределах границ 16 века, отрезанная от Чёрного и Балтийского морей, лишённая земельных и ископаемых богатств юга и юго-востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной серьёзно угрожать новоприобретенной независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор.”
Вообще, после длительного знакомства с российскими, да, русскими, реалиями, в том числе на каторге, начальник Польской Республики относился к своим восточным соседям, ну, мягко говоря, с определенной долей скепсиса. Известно такое его радикальное высказывание о русских. Цитата: “Все они более менее замаскированные империалисты, в том числе и революционеры. Их мышлению присущ ярко выраженный централизм. Они не терпят разнообразия, не умеют сглаживать противоречия. Пусть все происходит само собой – такое решение кажется им самым разумным, потому что оно самое простое и легкое. Вот почему среди них так много анархистов. Странное дело, но я никогда не встречал среди русских республиканцев.” Думаю, знакомые нотки в словах Пилсудского. При этом большевизм Пилсудский также считал исключительно русским явлением, полагая, что коммунистическая идея не сможет победить в странах с другой титульной нацией. В общем, время показало, что польский начальник здесь ошибался.
Впрочем, вернемся в 1919 год. К лету Польша выиграла войну с украинцами за Галицию, и теперь ее войска стояли на реке Збруч, по которой впоследствии пройдет советско-польская граница. Однако еще раньше, в январе того же года, польская армия под Вильно (Вильнюс) начала боевые действия и против Советской России. Большевики двигали свои войска на запад вслед за отступающими немцами, стремясь установить большевистские режимы на бывших территориях империи: в Беларуси, в Литве, ну и, разумеется, в Украине. Народам, которым ранее советское руководство вроде как предоставило право на самоопределение. Ну, понятно, что конечной целью советизации этих территорий было их новое присоединение к России. Собственно, это потом и произошло.
Однако у поляков, как я уже говорил, были свои виды на бывшие российские губернии. В течение почти всего 1919 года польская армия, пользуясь тем, что большевики были отвлечены на борьбу с Колчаком и Деникиным, продвигалась на Запад, выйдя в конечном итоге на линию Даугавпилс—Полоцк—Бобруйск и далее на юг до Каменец-Подольского. К осени и Минск, и Вильно, и вся Западная Украина была в их руках. Все контратаки Красной армии были отбиты, и, казалось, мечта Пилсудского о Междуморье близка как никогда. Между тем, такое положение дел не устраивало ни страны Антанты, опасавшиеся неумеренного роста польских амбиций, ни командующего вооруженными силами Юга России генерала Антона Деникина. Тот к осени 19-го года также достиг существенных успехов в борьбе с большевиками – его войска готовились занять Тулу и полностью обрушить весь Южный фронт Красной Армии.
Надо заметить, что белогвардейские лидеры, что Колчак, что Деникин, мечтавший о возрождении сильной неделимой России, весьма настороженно относились к успехам поляков. Хотя, казалось бы, у них один враг – большевики. Со своей стороны, и Пилсудский видел в победе белогвардейцев угрозу только что обретенной независимости своего народа. В итоге в какой то момент Пилсудский просто негласно договорился с большевиками о прекращении огня и тем самым позволил Красной Армии высвободить с Западного фронта почти 50 000 бойцов для разгрома белогвардейцев на южном направлении. Сам Деникин впоследствии именно этим сговором объяснял итоговое поражение своих войск. В брошюре “Кто спас советскую власть от гибели?” генерал писал – цитата “Боевое сотрудничество осенью 1919 года польской армии с добровольческой грозило Советам разгромом и падением. В этой оценке положения сходятся все три стороны. Между тем, начальник Польского государства Пилсудский осенью 19-го года заключил с Советами тайное соглашение, в силу которого военные действия на польско-советском фронте временно прекратились.” С Деникиным, что, кстати, показательно, был солидарен и будущий советский маршал Михаил Тухачевский, писавший впоследствии, что если бы польское правительство сумело сговориться с белогвардейцами еще до их разгрома, если оно бы не боялось империалистического лозунга о единой и неделимой Великой России, то наступление Деникина на Москву, поддержанное польским наступлением с Запада, могло бы для нас кончиться гораздо хуже. И трудно даже предугадать конечные результаты. Такое признание Тухачевского. В итоге Красная Армия остановила деникинцев и обратила белые дивизии вспять. Ну а попутно сняла угрозу для Ленинграда, будущего Ленинграда, тогда еще Петрограда, со стороны войск Николая Юденича.
Таким образом, Владимир Ленин и его однопартийцы в самый критический для себя момент сумели сохранить власть над страной, воспользовавшись несогласованностью в лагере своих противников. Между тем переговоры большевиков с поляками затянулись. Пилсудский настаивал на сохранении за Польшей всех уже занятых ей территорий и велел своим представителям по возможности поднять вопрос о возвращении к границам 1772 года. Но если до разгрома белогвардейцев руководство Советской России было готово отдать полякам и Украину, и Беларусь вплоть до реки Березины, а представлявший советское правительство на переговорах Юлиан Мархлевский говорил – цитата: “Территориальный вопрос не стоит. Польша получит то, что хочет.” – такая вот цитата была. То после серии побед Красной Армии настроение в Москве изменились. Никакого документально заверенного соглашения стороны так и не заключили. Пилсудский не желал связывать себя обязательствами перед большевиками. И хотя военные действия временно прекратились, он по прежнему считал, что вопрос границ будет решаться исключительно на поле боя. В самом конце 19-го года начальник Польского государства отдал распоряжение готовить новое наступление против Советской России на ближайшую весну. А вскоре после этого Польша потребовала вывести все части Красной армии с территорий, лежащих в границах бывшей Речи Посполитой.
Ну, вообще здесь надо сказать, что Ленин смог просчитать агрессивные намерения Пилсудского. В феврале 20-го года Ленин телеграфировал наркому по военным делам Льву Троцкому, цитата: “Все признаки говорят, что Польша предъявит нам абсолютно невыполнимые, даже наглые условия. Надо все внимание направить на подготовку усиления Западного фронта. Считал бы необходимыми экстренные меры для быстрого подвоза всего, что только можно из Сибири, из Урала на Зап. Фронт (на Западный фронт). Надо дать лозунг “Подготовиться к войне с Польшей”.
Ленин, в общем, правда, сделал правильный вывод о намерениях Пилсудского. Некоторое время стороны копили силы. Для укрепления Западного и Юго-Западного фронтов большевики перебрасывали войска со всех концов страны, однако эти подкрепления поступали крайне медленно. Состояние железных дорог на тот момент оставляло желать лучшего.
В свою очередь, польская армия в марте заняла Мозырь и продолжала подготовку к большому наступления. Против Советской России была сосредоточена 150 000 группировка, вооруженная при помощи стран Антанты. В ее распоряжении имелось более тысячи орудий и минометов, ну и полсотни где-то самолетов. То есть очень много для того времени. Одновременно Верховный совет Антанты начал рассмотрение вопроса о будущей восточной границе Польши. Впоследствии эти рекомендации, изложенные министром иностранных дел Великобритании лордом Керзоном, получат название “Линия Керзона”. Вообще это было очень запоминающееся словосочетание того времени. Там, много цитат об этом, Маяковский писал. Многие слышали звон, да не знают, что такое Керзон. В “Золотом теленке” у Ильфа и Петрова есть цитата: “Человеку с неотягченной совестью приятно в такое утро выйти из дому, помедлить минуту у ворот, вынуть из кармана коробочку спичек, на которой изображен самолет с кукишем вместо пропеллера и подписью “Ответ Керзону”. Несмотря на то, что Керзон, как последствие Чемберлен, стал одним из излюбленных героев советских сатириков, на самом деле такое внимание к нему было связано с ультиматумом 1923 года. Там речь шла о восточной политике и Польши никоим образом не касалась. А Линии Керзона, на самом деле, почти не сыграла никакой роли в советско- польском конфликте. Обе его стороны предложение британского министра полностью проигнорировали и двигали границу как им вздумается. То есть в зависимости от того, как складывались дела на фронте. Но при этом Линия Керзона запомнилась.
К весне 20-го года большая часть польских сил была сосредоточена для наступления в Украине. Руководство Советской России, напротив, ожидало, что главный удар будет нанесен в Белоруссии, где и были сконцентрированы наиболее боеспособные части Западного фронта Красной армии. В конце апреля Пилсудский в Варшаве подписал договор с другим своим ситуативным союзником в борьбе против большевиков – главой Украинской Народной Республики, Симоном Петлюрой. По заключенному соглашению правительство Петлюры признавалось единственной законной властью в Украине, а взамен она уступала Польше Восточную Галицию. Украинская Народная Республика, по замыслу Пилсудского, должна была стать важной частью проекта Междуморье. Хотя в самой Украине даже среди местных патриотов союз с Польшей приветствовали далеко не все. Да и в Варшаве многие критиковали Пилсудского. Тот между тем заверял, что польская армия будет находиться в Украине, только пока правительство УНР не будет в состоянии самостоятельно ее контролировать. Петлюра и Пилсудский также заключили военную конвенцию о совместных действиях польской и украинской армии против большевиков. Вслед за этим польские войска совместно с войсками Украинской народной армии, имея на важнейших направлениях почти трехкратное превосходство над частями Красной армии, начали наступление на широком фронте от Припяти до Днестра. В мае им удалось овладеть Киевом и даже форсировать Днепр.
Большевикам пришлось принимать экстренные меры. Командующий Западным фронтом Владимир Гиттис был снят с должности и на его место был назначен 27-летний Михаил Тухачевский, ранее отлично проявивший себя в кампаниях против Колчака, Деникина. И вообще он тогда считался восходящей звездой советской военной мысли.
Одновременно для оптимизации управления войсками южная часть Западного фронта, то есть та, которая отвечала за оборону Украины, была преобразована в Юго-Западный фронт. Командовать им был назначен Александр Егоров, а одним из членов Реввоенсовета фронта стал Иосиф Сталин, который к этому моменту готовил к выпуску свою статью “Новый поход Антанты на Россию”. Она вышла в конце мая и там без особых претензий на глубокую аналитику отмечалось, я процитирую: “В отличие от предыдущих походов, этот поход не может быть назван комбинированным. Ибо не только отпали старые союзники Антанты: Колчак, Деникин, Юденич, но и новые союзники, если есть таковые, еще не примкнули. Если не считать смехотворную Петлюру с его смехотворными войсками. Польша стоит против России пока что одна, без серьезных боевых союзников”. Такая, в общем, довольно оптимистическая статья у Сталина вышла.
Итак, весной 20-го года Западный фронт стал главным фронтом Советской России. В мае его войска перешли в наступление, которое после первоначальных успехов захлебнулось. Однако поляки были вынуждены перебросить дополнительные резервы из полосы и Юго-Западного фронта. И вот уже контрнаступление Красной Армии в Украине имело сокрушительный успех. Во многом, кстати, благодаря успешным действиям Первой Конной армии Семёна Будённого. Это уже во времена Второй мировой войны его методы ведения войны стали предметом шуток. А в начале 20-х кавалерия очень даже много значила. Под напором Красной Армии полякам пришлось оставить Киев, Житомир, Ровно. В самой Польше правительству под влиянием поражения на фронте пришлось уйти в отставку. Был создан Совет обороны государства, который получил от Сейма, от польского парламента, всю полноту власти в стране на время войны. В совет вошли начальник государственный главнокомандующий Юзеф Пилсудский, он же глава совета, депутаты, новый премьер-министр и представители армии.
Между тем, контрнаступление Красной армии набирало обороты. В июле вновь перешел к активным действиям Западный фронт Михаила Тухачевского, добившийся на главных направлениях двукратного превосходства над противником в живой силе и артиллерии. Вскоре был занят Минск, затем Вильно и Брест. Поляки повсеместно отступали. Красная армия вышла на польскую границу и в некоторых местах пересекла ее и была готова двигаться дальше, так как оборона противника полностью рухнула. И вот как раз где-то в это время у руководства большевиков, ну а точнее у самого Владимира Ленина, зародилась идея и вполне конкретные планы распространить социалистическую революцию ни много ни мало на всю Европу. А та была, мягко говоря, в некотором замешательстве. Уинстон Черчилль писал про те дни, цитата: “Из неизвестного будущего, казалось, двигались бесчисленные новые опасности, всякая военная интервенция была невозможна. Ничего не оставалось, кроме слов и бессильных жестов. Казалось, что Польша освободилась от своей полуторавековой неволи у трех военных империй только для того, чтобы оказаться под ярмом коммунизма”.
Поскольку командование Красной армии предсказывало быструю победу над Польшей и указывало на перспективу продвижения дальше в Восточную Пруссию, Румынию и Венгрию, Ленин счел, что местный пролетариат с распростертыми объятиями встретит красноармейцев. В конце июля представителей левых партий Европы созвали в Петроград на второй конгресс Интернационала для того, чтобы подготовить их к предстоящим событиям. Автор биографии Ленина британский историк Роберт Сервис пишет, цитата: “Он, то есть Ленин, убедил себя в том, что этот Конгресс станет последним мероприятием подобного рода, проводимым в России. На протяжении всего Конгресса делегаты могли следить за продвижением российских войск из Украины в Польшу по специально вывешенной огромной карте с воткнутыми в нее маленькими красными флажками”.
По мере стремительного продвижения Красной армии к Варшаве Политбюро старалось укрепить моральный дух всех присутствующих. Ленин предложил итальянским товарищам выехать в Милан и Турин для организации революции. Позже, когда стало понятно, что такие наполеоновские планы большевиков провалились, сам Ленин объяснял свои намерения в отношении Польши и Германии исключительно желанием прощупать готовность их населения к революции. “Прощупать готовность Польши к социалистической революции удалось чрезвычайно мало”,- констатировал Ленин в сентябре 1920 года. При этом он признавал, что атакуя Польшу, Красная армия разрушала тот Версальский мир, на котором держится вся система теперешних международных отношений и которая угнетает сотни миллионов человек. То есть, наступая на Варшаву, Красная армия, по мнению главы партии большевиков, делала политику не только и не столько в Польше, сколько в Германии, Англии и Франции. В этой связи вождя мирового пролетариата чрезвычайно воодушевлял подъем забастовочного движения в странах Запада, который он напрямую связывал с успехами Тухачевского и Егорова.
В июле 20-го года, когда Красная армия рвалась к Варшаве, газета “Правда” писала, цитата: “Мы начали разгром белогвардейской Польши. Мы должны довести его до конца. Да здравствует Польская советская республика, которой сегодня нет, но которая родится завтра”. В свою очередь Тухачевский напутствовал своих солдат. Известная цитата: “Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. на Вильну, Минск, Варшаву – марш”. В Москве из отобранных большевистским Политбюро польских коммунистов, готовых к беспрекословному подчинению, был создан Польский революционный комитет, который должен был прийти на смену Пилсудского с его Советом обороны. То же самое рано или поздно ждало и германских коммунистов, поскольку после взятия польской столицы предполагалось дальнейшее наступление на Берлин. Впрочем, далеко не все в партии разделяли такие максималистские устремления Ленина и Тухачевского. Причем среди тех скептиков, кто считал наступление Красной армии на исконно польские земли ошибкой, были, как большинство местных коммунистов, да и Сталин, да и его будущий главный оппонент Троцкий. Позднее в книге “Моя жизнь” Троцкий писал, цитата: “К моменту моего очередного приезда в Москву я застал в центре очень твердые настроения в пользу доведения войны до конца. Я решительно воспротивился этому. Поляки уже просили мира. Я считал, что мы достигли кульминационного пункта успехов, и если, не рассчитав сил, пойдем дальше, то можем пройти мимо уже одержанной победы к поражению. Я требовал немедленного и скорейшего заключения мира, пока армия не выдохлась окончательно. Меня поддержал, помнится, только Рыков. Остальных Ленин завоевал еще в мое отсутствие. Было решено наступать”. Ну, вообще задним числом, конечно, все умны. Тот же Троцкий летом 20-го года гнал войска на Запад лозунгами вроде “Красные войска, вперед!”, “Герои на Варшаву!”, “Да здравствует победа!”. Тем не менее, как утверждает Ричард Пайпс, я его уже упоминал сегодня, Троцкий действительно возражал против наступательной стратегии, предложенной Лениным. Он считал, что следует принять предложение Великобритании о посредничестве и дать обещание Польше относительно ее суверенитета.
В то же время и польские коммунисты призывали большевистских лидеров особо не рассчитывать, что пролетариат на завоеванных территориях встретит Красную Армию в едином революционном подъеме, так сказать. Аналогичные сомнения были и среди советских командиров. Командующий 4-ой советской армией Евгений Сергеев позже признавался, цитата: “Расчеты на взрыв польской революции могли приниматься всерьез только в политических канцеляриях, и то в достаточно удаленных от фронта войсках мало в это верили”. Во второй половине августа Тухачевский наконец двинул свои дивизии на польскую столицу. И пока в Москве художник-карикатурист Борис Ефимов спешно заканчивал плакат “Красными героями взята Варшава”, собравшиеся с силами поляки нанесли мощный контрудар по растянувшейся Красной армии. Пилсудскому удалось мобилизовать поляков. Никто из них так и не выступил против его власти и не поднял восстание в ожидании прихода большевиков. Как позже замечал главнокомандующий вооруженными силами Советской России Сергей Каменев, цитата: “Протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то глубоко-глубоко запрятали”.
Наоборот, вторжение Красной армии вызвало массовый патриотический подъем со стороны поляков. Сам Пилсудский не сомневался в настроениях сограждан. Цитата: “Если человечеству на роду написано пройти через русский, то есть большевистский эксперимент, в чем я сильно сомневаюсь, то мы, поляки, будем последними, кто на это пойдет”. И вот в решающем сражении за Варшаву, когда ожесточенные бои шли всего в паре десятков километров от польской столицы, руководство Красной армии решает усилить атакующую группировку Тухачевского, перебросив ей на подмогу 12-ю полевую и 1-ю конную армии из состава Юго-Западного фронта, которые в этот момент вели сражение за Львов. Вероятно, эти подкрепления действительно помогли бы Тухачевскому взять Варшаву и открыть Красной армии дорогу вглубь Европы, однако командование Юго-Западного фронта, по сути, саботировало приказ сверху. 1-я конная армия Буденного начала движение на север только когда исход сражения за Варшаву уже определился и поляки погнали дивизии Тухачевского обратно на восток. Разгром был сокрушительным. В западной историографии поражение Красной армии под Варшавой в 20-м году получило название “Чудо на Висле”. А британский дипломат и писатель Эдгар Винсент включил ее в список 18-ти наиболее выдающихся переломных битв в мировой истории. Мы доподлинно не знаем, что происходило в штабе Юго-Западного фронта в момент, когда решалась судьба всей польской кампании и кто настоял на том, чтобы проигнорировать приказ вышестоящего начальства. Тухачевский в своей работе “Поход за Вислу”, изданной в 1923 году, никак не упоминает роль Сталина в этой задержке. Он лишь констатирует, что, цитата: “Выполнение директивы задержалось и время было уже в значительной мере потеряно”. Будущий маршал признал свою вину за поражение под Варшавой. С его точки зрения, компанию проиграла именно стратегия, а не политика. То есть военные, а не большевистские вожди. По словам полководца, еще одна цитата: “Красный фронт имел возможность выполнить поставленную ему задачу, но он ее не выполнил. Нет никакого сомнения в том, что если бы на Висле мы одержали победу, то революция охватила бы огненным пламенем весь европейский материк”. Ну а с другой стороны, ну как? Попробуй он в те годы заявить что-то иное и, наверное, его карьера прервалась бы куда раньше, чем в 30-х годах.
В свою очередь, командующий Юго-западным фронтом Александр Егоров позже признавал, цитата: “Корни неудачи Варшавской операции лежат исключительно в методах управления Москвы и Минска”. В Москве размещался штаб Западного фронта. А по поводу промедления с выполнением приказа об отправке подкрепления Тухачевскому Егоров пишет много, но очень путано. Из его слов следует, что это распоряжение поступило слишком поздно. Якобы командование Юго-Западного фронта просто не успело разобраться в ситуации. А предположение, что оно намерено задержало под Львовом две армии, в том числе силы Буденного, Егоров называет фантастическим. Однако Роберт Сервис, как и многие другие исследователи, указывает именно на ведущую роль Сталина во всей этой истории. Во-первых, он был самым влиятельным партийцем в Реввоенсовете Юго-Западного фронта и его голос значил куда больше, чем даже голос командующего, то есть Егорова. А во-вторых, Сталин считал, что вместо похода на Варшаву и Берлин к Российской Советской Федеративной Социалистической Республике, так тогда называлось государство, следует в первую очередь присоединить Волынь и Галицию, населенные преимущественно украинцами. Для этого он с таким ожесточением и гнал войска на Львов, отказывая в поддержке Тухачевскому.
Троцкий же был предельно конкретен. Цитата: “Одной из причин тех чрезвычайных размеров, которые приняла катастрофа под Варшавой, явилось поведение командования Южной группы советских армий с направлением на Львов. Главной политической фигурой в Революционном военном совете этой группы был Сталин. Он хотел во что бы то ни стало войти во Львов. Бывает у людей такая амбиция. Когда опасность армии Тухачевского обозначилась полностью, юго-западное командование, поощряемое Сталиным, продолжало двигаться на запад. Разве не более важно завладеть самим Львовом, чем помочь другим взять Варшаву?” Только в результате повторных приказов и угроз юго-западное командование переменило направление, но несколько дней опоздания сыграли роковую роль.
Интересно в этой связи мнение и противоположной стороны. После публикации уже упоминавшегося труда Тухачевского Пилсудский вступил с ним в заочную полемику, издав свои заметки о советско-польском противостоянии. Разумеется, в детали внутриполитического спора большевиков Пилсудский посвящен не был. Тем не менее, он признал, что во время битвы за Варшаву естественным и наиболее опасным для поляков развитием событий было бы воссоединение армии Буденного с главными советскими силами под командованием пана Тухачевского. Этого не произошло. Поляки в итоге не только прогнали большевиков от Варшавы, но и отстояли Львов. Хотя, конечно, одним отсутствием конницы Буденного под Варшавой провал Тухачевского не объяснишь. И Пилсудский, и другие авторы, писавшие о тех событиях, отмечают, что к августу Красная армия была сильно измотана, а ошибочные решения ее командиров лишь усугубили и так наметившийся перелом. Но, когда этот перелом еще не определился, в Минске уже стартовали мирные переговоры между советскими и польскими дипломатами. На них большевики изначально выдвинули такие условия, которые бы превратили Польшу фактически в вассальные государства. И только после того, как оперативная обстановка на фронте развернулась не в пользу Красной армии и на горизонте забрезжил полный развал Западного фронта, советское руководство отозвало свои требования, а сами переговоры были перенесены в Ригу.
Тем временем поляки продолжали наступать. В октябре они уже заняли большую часть Белоруссии, в том числе Минск. В этих условиях власти Советской России были вынуждены пойти на беспрецедентные уступки. По Рижскому мирному договору, заключенному только в марте 21-го года, к Польше отошли западная Украина и западная Беларусь, причем граница пролегла несколько дальше на восток от пресловутой линии Керзона. Россия также выплачивала Польше огромную контрибуцию за причиненный ущерб и вывезенное с ее территории имущество. Взамен Польша признавала советскую Украину и Беларусь, отказавшись от поддержки Украинской Народной Республики Петлюры и других русских, украинских и белорусских белых правительств и организаций.
Провал в польской кампании стал одной из главных тем обсуждения на девятой конференции РКП(б) в сентябре 1920 года. В своей вступительной речи Владимир Ильич Ленин хоть и признал громадное поражение большевиков от Пилсудского, но ни слова не сказал о том, что именно он и был инициатором вторжения в Польшу и, стало быть, виновником этого провала. Апеллируя в основном к странам Антанты, Ленин сказал, что России, дескать, пришлось ответить контрнаступлением на попытку наступления. Ну и, как я уже говорил, другой целью, с его слов, было намерение прощупать штыком готовность поляков к революции. Что касается оперативных решений Тухачевского и прочих, то к ним у вождя претензий не было. Так что ошибки командования никто не расследовал.
Впрочем, примечателен был этот съезд в первую очередь не оправданиями Ленина или уходом вообще от обсуждения этой темы, а яростной склокой между Сталиным и Троцким, который обвинил своего оппонента в обмане однопартийцев по поводу обстановки на польском фронте. Якобы Сталин в своих докладах преувеличивал успехи Красной армии и рисовал не соответствующую действительности картину полного разложения армии противника. Помимо этого, в штабе Юго-Западного фронта просчитались относительно перспектив овладения Львовом. Своими действиями, по словам Троцкого, Сталин подвел и лично его как военного наркома, и весь ЦК партии. И Сталину пришлось прямо таки оправдываться. Выступил со специальным заявлением. Вот небольшая цитата: “Заявление товарища Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о марше на Варшаву и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил”. Далее Сталин сам обвинил высшее командование в том, что оно не позволило ему взять Львов, и, даже вступив в спор с Лениным, заявил, что поражение под Варшавой – следствие стратегических ошибок Тухачевского, измотавшего собственных солдат. Вот еще одна цитата: “Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Товарищ Ленин, видимо, щадит командование. Но я думаю, что нужно щадить дело, а не команду”.
Роберт Сервис отмечает, что именно с этого конфликта на партийной конференции отношения Сталина и Троцкого окончательно прописались взаимной ненавистью. Что же касается Тухачевского и Егорова, то за все свои ошибки, а может быть, и за достижения, они расплатились в конце 30-х годов, когда оба были расстреляны в ходе Большого террора. Причем первоначальную санкцию на казнь Егорова Сталин отменил и даже позволил своему бывшему боевому соратнику прожить еще полгода.
А спустя еще несколько лет, после злополучного сговора с Гитлером советский диктатор взял реванш в Польше, отомстив и за разгром Тухачевского под Варшавой, и за собственную неудачу под Львовом. По итогам Второй мировой войны Польша вместе с другими странами Восточной Европы и вовсе стала советским сателлитом, как о том мечтал Владимир Ленин. И вот эта ненависть Сталина к Польше, которая, на мой взгляд, заметно проявилась, вполне возможно, корнями в событиях кампании 1920 года.
Спасибо всем за то, что посмотрели ролик. Ставьте лайки, оставляйте комментарии. И до следующих встреч.
