«Пастуховские четверги»
Позиция Байдена состоит в том, что он совершает ситуационные, тактические действия. И эти тактические действия являются попыткой усидеть на двух стульях. Один стул – не дать Путину сожрать Украину. И второй стул – не дать возможности Украине реально переломить ход войны в свою пользу, чтобы, не дай бог, у Путина не возникла критическая ситуация, при которой он может применить ядерное оружие. Вот, собственно, и вся политика Байдена…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
А. ВЕНЕДИКТОВ: Всем добрый вечер. «Четвергов» нельзя избежать. Я знаю, что это любимый день тех, кто ждет не дождется программы «Время»… Ой, что я такое говорю? Пастуховских чтений, посещений. Привычка такая стала: четверг, 21 час, программа «Время» побоку. Владимир Борисович Пастухов, добрый вечер.
В. ПАСТУХОВ: Добрый вечер. Каждый четверг мы с друзьями ходим в ба… Ой, простите, в эфир.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, да, ходим в баню. Вот, вот. Я хочу сказать, что я сначала отчитаюсь, я выполнил вашу просьбу, и вот сейчас на Diletant.shop встала эта книга про Пазолини. Знаете эту историю, да, Владимир Борисович?
В. ПАСТУХОВ: Да, да, да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я хочу просто показать нашим уважаемым зрителям, что здесь вот эта книга отцензурирована реально, видите вычеркивания. Отдельных слов вычеркивание, а есть целыми страницами просто буквально вот так. Вот эта книга про Пазолини. Так что заходите на Diletant.shop. Это дополнительный тираж по вашей просьбе. Мы тогда еще обратились в издательство, оно сделало небольшой тираж. Догоняйте, ищите.
Это история про то, почему власть, которая вкладывает огромные средства, сейчас российскую власть я имею в виду, в военное производство, ведение боевых действий, оно вкладывает огромные силы и средства в контроль за культурой, за книгой. Ну что такое тираж этой книги? Ну ей-богу, кто будет читать книгу про Пазолини? Ну 3000, ну 5000 человек. Нет, нужно из этого сделать событие, чтобы в магазинах это не появлялось или в некоторых не появлялось, кто-то боится и так далее. Почему власть, мы видели, может быть, вы читали, кто-то из коллег, не помню, по-моему, «Медиазона», объявленная… Вот то, что по культуре делает администрация.
В. ПАСТУХОВ: Нет, это Центр «Досье» сделал.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Центр «Досье», совершенно верно. Вот почему? Как вам это видится? Почему столько сил, которые надо тратить на производство снарядов? Сказал я грубо.
В. ПАСТУХОВ: Слушайте, у вас тут видеокамеры в моей квартире нету? Я вот до середины дописал на завтра небольшой постик. Я вот так вот по частям скажу. Вы понимаете, на самом деле культурный фронт, он из всех фронтов этой войны является для власти наиболее важным.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему?
В. ПАСТУХОВ: Потому что все фронты – тактические, а культурный фронт – стратегический. Потому что от культурного фронта зависит выживание этой власти не на год, не на два, не на три, а, условно говоря, выживание ее на десятилетия и способность ее плодиться и размножаться, то есть создать себе подобных, и передать все имеющееся по наследству.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть они это понимают?
В. ПАСТУХОВ: Они это понимают. Сейчас много разных расследований, но вот это расследование Центра «Досье» и вот этот отчет – вот для меня это второе по значимости явление за последнее время после великолепной работы Центра Re: Russia Кирилла Рогова, где они методом живого непосредственного наблюдения внедрили на полгода грамотных социологов, обладающих аппаратом описания и анализа, в жизнь российской глубинки, получили вот абсолютно первичный материал, который в некоторой степени, я могу сказать, раскрывает анатомию русского общества.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте про культуру пока, Владимир Борисович.
В. ПАСТУХОВ: Да. Дальше. А вот этот материал «Досье», он раскрывает анатомию русской власти. И вот эта анатомия русской власти говорит о том, что она не дура. То есть хотелось бы, конечно, чтобы было все наоборот, но она не дура. И она понимает, что ее выживание зависит от того, насколько она будет держать мозги населения под полным контролем.
И вот дальше там есть ключевая фраза. Вот ключевая фраза всех этих расследований состоит в следующем, что война должна стать не внешней средой, не чем-то, что люди внешне поддерживают либо не поддерживают, а внутренним смыслом жизни каждого человека. А вот вторая фраза, она вот здесь и ключевая. Там написано, что никакими средствами политического информирования достичь такого результата невозможно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И вы с этим согласны?
В. ПАСТУХОВ: Абсолютно. Я с этим абсолютно согласен. Я считаю, что на самом деле искусство – это квинтэссенция того, чем живет и держится общество. Искусство создает мифы, информация создает штампы. А мифы поддерживаются только искусством. И вот цель этой власти – это культурная революция. То есть это внедрение культуры. То есть они говорят, что это можно достигнуть только методами культуры. Таким образом, культурная политика выходит на первый план.
Дальше следите за цепочкой. Культурная политика должна совершить то, что не удалось сделать за первые почти три года войны, то есть превратить ее в отечественную. Но это пытались сделать при помощи политического информирования, при помощи пропаганды. Оказалось, что неподъемно. И тогда решили этого достигнуть при помощи культурной революции.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Борисович, что неподъемно?
В. ПАСТУХОВ: Неподъемно сделать войну внутренним смыслом жизни каждого отдельного человека, вот чтобы просто целуется парень с девушкой, шепчет ей на ухо, а шепчет он ей одно – «я пойду умирать за тебя и за Родину». Вот чтобы это шло вот так вот, от души. А не так вот, что я пойду, нам нужно деньжат заработать, чтобы классные фотки сделать на свадьбу и поехать на медовый месяц в Турцию. Это тоже работает, но так не победить. А вот так, чтобы было вот совсем запорошено-заморочено, вот это может достигнуть только с помощью культуры. То есть вы меня не спрашиваете, утопия это или нет. Я считаю, что утопия, конечно. И к счастью, утопия.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вернемся к Владимиру другому, Ильичу: «Для нас из всех искусств важнейшим является кино».
В. ПАСТУХОВ: Это сейчас более широкая интерпретация этой формы. Просто тогда это было кино, сегодня это более широкое. Это и кино, и литература.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Борисович, из этой книги тиражом 3000 экземпляров… Чего в это вкладываться? Чего сидят люди, которые сидят вычеркивают?
В. ПАСТУХОВ: Это техника. Смотрите, вот эта культурная революция, она имеет очень много составляющих. Это не одна составляющая. Это не так вот, чтобы однолинейно. То есть первое – нужно обозначить своих и чужих. Вот если культурная революция, не может быть культурной революции без образа врага. При этом надо всегда иметь врага основного, про запас, универсального, желательно удобного, то есть тот, который всем заходит. Но мы же понимаем, что именно вычеркивают в «Пазолини». Вы просто не сказали, но как бы то же самое, что скоро вычеркнули из всех биографий Чайковского и всего остального. Это та часть вот этой революции, которая связана с созданием образа врага в виде геев или в виде…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Меньшинств.
В. ПАСТУХОВ: Меньшинств, да. Ну вот смотрите, я бы вообще к этому отнесся как к полному идиотизму, но мы все помним «Благоволительниц» Джонатана Литтелла, из которых люди с большим потрясением обнаружили, что помимо евреев, которые были, естественно, основной целью, основным внутренним врагом, на которого повелся народ, там были вспомогательные, там были цыгане, ну это как бы само собой, и там были вот самые секс-меньшинства, которых травили, уничтожали точно так же. То есть, значит, тенденция одна. Понимаете, тенденция. То есть есть вот этот вот момент.
Есть другой момент. То есть нужно подавлять все другие, вот не просто чуждые, не просто там антивоенная культура. Там понятно, что надо уничтожить Ремарка, а его сестре отрубить голову, если уже нельзя добраться до Ремарка. Это тоже как бы у всех было. И это будет здесь тоже. И до этого тоже доживем. Но тут принцип другой. Начинает срабатывать новый принцип – «все, кто не с нами, все против нас». То есть должно остаться одно культурное течение.
Я уже это сказал, по-моему, в эфире с Еловским. У меня только один образ. Вот у Рязанова в этом его фильме «Мелодия для флейты» есть такой смехотворный эпизод, который повторяется и идет через весь фильм. Там кубанский хор из таких девиц моложавых путешествует по всей стране и везде поет одну и ту же песню: «И днем, и ночью думай обо мне».
Вот я еще раз повторю, что, собственно говоря, цель – оставить только одно культурное течение – и днем, и ночью думай о войне. Вот сейчас нет вот этого уже, что мы подавляем только антивоенное течение, а все остальное нет. Мы переходим на новую стадию. Мы подавляем абсолютно все, что отвлекает от мысли о войне. И днем, и ночью думай о войне. И только та культура будет иметь право на существование, которая завязана на эту мысль. Это вот второй аспект.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы не ответили на мой вопрос, Владимир Борисович.
В. ПАСТУХОВ: Я вам ответил на ваш вопрос. Я сказал, что конкретный пример с вычеркиванием этой биографии… Никого не волнует, что там написано. Нужно показать обществу, указать ему на врага. И вот таким образом формируется образ врага, такого вспомогательного врага, на тот случай, если вдруг придется временно забыть об украинских бандеро…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Наркоманах.
В. ПАСТУХОВ: Да. То Тогда нужно будет быстренько поискать более удобного врага под рукой. Ну вот помните, как этот ролик был «гей на передержке», да?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну вот все равно не очень понятно. Я вспоминаю эту историю, естественно, и помню ее с Евгенией Беркович и Светланой Петрийчук. Но сколько смотрело этот спектакль? Даже Михалков не сходил на этот спектакль.
В. ПАСТУХОВ: Опять это вообще неважно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему?
В. ПАСТУХОВ: Я, естественно, не мог посмотреть этот спектакль в Москве. Ну и как-то я да и не стремился. Его выложили в Ютюб. И я его начал смотреть позавчера. И знаете, я втянулся. Там совсем не о том, о чем все время мы пишем в газетах.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это понятно.
В. ПАСТУХОВ: Это для меня было приятным открытием. Это превзошло мои ожидания. Вопрос в следующем. Никого не волнует этот спектакль. Вот смотрите, выбор людей для показательной порки в значительной степени случаен. Это принцип каучуковой бомбы. Она падает, то есть 100% она упадет, но на кого она упадет первым, вторым или третьим – это всегда законы статистики. То есть вопрос был именно не в том, кого там волнует этот спектакль. Вопрос был в том, что нужно иметь показательные процессы, от которых люди содрогаются.
И в этом смысле две женщины вот абсолютно безобидные, вот чем безобиднее, чем несчастнее, чем, в общем, бесполезнее… Вот если бы там были бородатые мужики, там было бы написано «Русский добровольческий корпус» на левой и на правой руке, которые бы кричали, это не вызвало бы такого ужаса.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Что-нибудь кричали.
В. ПАСТУХОВ: Да, что-то там кричали. Не знаю, что, но что-то бы кричали. Не вызвало бы ужаса, потому что, ну понятно, тут борьба, ну все. А вот когда две женщины, которые вообще ни при чем, у которых ничего, кроме характера и вот этого вопроса в глазах, но которые, кстати, сильнее этих мужиков оказались, вот это вызывает у общества ужас. Это очень важно. То есть это очень важно, что кому-то показалось, что да, вот это тот пример, после которого люди должны содрогнуться до печенок. А многие даже гораздо ниже, чем печенки. И вот чтобы этот страх ушел туда вот, где самый низ – это и есть цель.
Сейчас вообще политика, с моей точки зрения, считайте это моей гипотезой, перемещается, вообще война гражданская перемещается в абсолютно чувственную сферу. Мы уходим из сферы интеллектуальной. Там уже все решено, кто прав, кто не прав, где враги, где не враги, борьба идей. Все, плевать, вчерашний день. День завтрашний – это чувственная борьба, это борьба эмоций, это борьба страха с достоинством, это борьба шевелящихся волос на затылке с разрыванием там тельника. Вот где-то. И поэтому культура важна. Потому что мы ушли совершенно в другую уже чувственную область.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Пастухов. Вы что задумались? Вы лайки ставьте. Я же вижу, что не ставите. Чего вы? Заслушались?
В. ПАСТУХОВ: Так, может, не нравится.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Черт побери. Давайте мы продолжим, а вы пока там…
В. ПАСТУХОВ: Ставьте хотя бы дизлайки.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не надо нам дизлайков. Это вот эти боты пусть ставят. Вы ставьте лайки. Я вот чего не понимаю. То есть я понимаю вашу позицию, я над ней подумаю, но вот я чего не понимаю. Вот они заставили вас посмотреть спектакль, найти на Ютубе, выложенный пиратским образом. То есть на самом деле этим процессом – они не идиоты и не дебилы – расширили аудиторию.
В. ПАСТУХОВ: Ну, правильно. Поэтому они со следующей недели будут замедлять Ютуб. Нечего шастать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нечего мне тут Хинштейна подбрасывать.
В. ПАСТУХОВ: Так он сам себя подбрасывает.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот эта книга про Пазолини, я ее прочитал. Если бы не было вот этих вычеркиваний, елки-палки, не было бы ни дополнительного тиража, я бы ее и не купил. Я сегодня разговаривал с человеком, который говорит: «Слушай, я не могу найти». Я говорю: «Я выставлю на Diletant.shop ее сегодня, мы получили дополнительный тираж». Он говорит: «Я поставлю на полку как памятник эпохи. Вот не знаю, буду читать или нет, но такого еще не было. И подарю подруге». Отличный подарок. Я вот хочу понять. Они расширяют этим эту зону. Тиражи маленькие, зал маленький.
В. ПАСТУХОВ: Вы знаете, я лет так девять, может быть, тому назад, еще когда это все начиналось, встретился с ребятами, молодыми ребятами, которые приехали из Москвы, ну и выражал там некий оптимизм того, что и в эмиграции тоже можно жить и что-то делать. Они уже чувствовали, куда все клонится, и, в общем, были в некоторой фрустрации. И когда я так активно говорил, что ничего, мне говорят: «Слушайте, вы допускаете ошибку выжившего». И, наверное, они тоже правы.
Вы когда сейчас говорите, что вы прочитали книгу, я просмотрел, начал по крайней мере, спектакль, ну мы такие эстеты, можем себе позволить. И я даже в большей степени. Это ошибка выжившего. На десять таких, как мы с вами, найдется тысяча, которые попадут в коматозное состояние. И им важна эта тысяча. С такими, как я и вы, они потом разберутся в персональном порядке.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но мы оба иноагенты, с нами уже начали разбираться.
В. ПАСТУХОВ: Да, с нами уже начали. Во-первых, да, они все равно сужают вот эту вот когорту нонконформистов. Она просто естественным путем начинает сужаться, а где надо, они помогают. Им же важен весь вот этот образованный класс. Причем какая часть образованного класса? Им нужны учителя все.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.
В. ПАСТУХОВ: Да. И вот эти учителя, они должны быть такими, чтобы вот не было девиации от нормы. Вот я могу сказать, как вот рождалась мое диссидентство. Ну, тихое такое диссидентство. А в советское время все было то же самое. Тут ничего нового не придумали. Мы действительно движемся по часам истории куда-то вспять. Ну вот поступаю я в Киевский университет. Ну господи, можно поспорить, какая атмосферка хуже – тогда там или сейчас здесь. Абсолютное пропагандистское фуфло, абсолютный контроль, Первый отдел, партком, профком. То есть все, даже кто думает, говорят то, что не думают. А большинство, в общем-то, давно уже и не думает. То есть все нормально. Семинар по истории и теории государственного права. Ну, сейчас бы сказали философия права.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Недалеко.
В. ПАСТУХОВ: Да. И на этом семинаре тема «Функции государства». Ну, функции государства все там перечисляют: защита Родины, марксизм, ленинизм. Дальше идет борьба с пьянством и алкоголизмом. Все перечисляют. Сидит наш преподаватель Хильсин, которому я безумно признателен за выбор профессии. То есть совершенно человек…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Борисович, далеко ушли.
В. ПАСТУХОВ: Я уйду. Ничего, вернусь. Слушайте, слушатели не могут вечно слушать одну эту жвачку. И дальше он говорит: «Ну да, будут они бороться с пьянством и алкоголизмом. Министр финансов после такой борьбы оторвет себе все волосы, причем не только на голове, а где можно». Все, и ты включаешься, и ты начинаешь думать. Одна фраза. Он вроде ничего не сказал. Одна фраза, и ты думаешь: «Да, действительно, а как? Действительно, ведь на этом весь бюджет сейчас держится». И дальше начинается.
Так вот, цель этих акций – чтобы не было таких фраз, чтобы никто не мог себе позволить, чтобы язык прикусили, чтобы когда он захочет пошутить на семинаре со студентами, с десятиклассниками, он увидел Петрийчук с Беркович в клетке и подумал: «Не, не надо». Вот для чего. Не для нас с вами, Алексей Алексеевич.
А. ВЕНЕДИКТОВ: На самом деле запретный плод сладок, яблоко Евы.
В. ПАСТУХОВ: Да, запретный плод сладок. Но, понимаете, не все заканчивают в раю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, это понятно. Слушайте, тут параллельно… Я не сравниваю, это я говорю нашим этим зрителям, пастуховскому этому стаду. Ну, пастух же, стадо. Не надо обижаться. Вы лайки ставьте, не забывайте.
В. ПАСТУХОВ: Пастуховская стая.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Стая, стая. Чувствуйте себя с крыльями, дорогие наши зрители. Смотрите, сегодня пришла новость как бы совершенно перпендикулярная. Немецкое издательство отказалось переиздавать книгу вице-президента Вэнса, знаменитую книгу «Деревенская элегия», которую он написал в 2016 году, которая била все рейтинги, в Германии была очень популярна, ее переиздавали. С 2016 года она получала всевозможные призы. И по ней снят фильм Netflix с известными актерами. И оно отказалось переиздавать, потому что Вэнс теперь вице-президент (кандидат) у Трампа, изменил позицию и так далее. Тут же другое немецкое издательство сказало: «Ах, вы расторгаете контракт? Мы потираем лапки и подписываем контракт с Вэнсом».
В. ПАСТУХОВ: Я бы сказал, ободряющий пример.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ободряющий пример?
В. ПАСТУХОВ: Да, конечно. Потому что это и есть демократия. Да, у людей есть позиция. Прелесть состоит в том, что вот это замечательно тогда, когда нет двух вещей. Нет монополиста, нет издательства «Просвещение» братьев Ротенберг и сенатора Ткача. Если нет этого всего, если есть один, который хочет издавать одно, а другой хочет издавать другое, а третий с ним не согласен, это работает. Если у тебя монопольный рынок, где ты устанавливаешь правила, это уже очень паршиво.
Поэтому да, здесь в условиях как бы рынка, когда есть конкуренция, то люди могут таким образом выразить свою позицию, у них есть свобода предпринимательской деятельности. Если они не связаны каким-то контрактом, который предполагает, что они обязаны это сделать, то они могут это не делать. И есть кто-то второй, кто говорит: «Да ну я как бы не такой щепетильный. Классная возможность заработать». Все нормально, но позиция отражена.
И второе условие. Когда у тебя нет цензуры, когда это не государственное издательство и когда это идет от государства, то это не можешь. А так, ну да, духоподъемный пример сделали.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это все правильно. Я редко когда с вами соглашаюсь на 100%, здесь я с вами согласен. Демократия и рынок, вот оно. И конкуренция. Но когда писателя судят по его позиции, не которая отражена в его писаниях, а в его дальнейшей политической, а может быть, и не только политической, детей он бьет и кровь пьет, а книга вот она…
В. ПАСТУХОВ: В общем, на абстрактном уровне это хорошая позиция, но дело в том, что, как говорится, суха теория, но древо жизни пышно зеленеет. Или как-то иначе.
Здесь очень конкретная ситуация. Писатель, с моей точки зрения, не писатель, а довольно карьерно-ориентированный политический деятель, который, собственно, книгу написал как часть своей политической карьеры. Поэтому если бы это был действительно писатель, у которого был бы такой гигантский творческий список трудов, а где-то он потом решил заниматься политической карьерой, я бы этот ваш упрек принял.
Здесь я вижу перед собой довольно карьерно-ориентированного парня, у которого камушек к камушку, вот с той самой фермерской крестьянской смекалкой и основательностью, с которой как раз именно крестьяне умеют строить свою карьеру, где ты как бы в карьеру положил грамотно три года в морской пехоте. То, что ты в этой морской пехоте работал при службе, это ты потом не акцентируешь. Но тем не менее морской пехотинец. Потом грамотно ты это делаешь после школы, что открывает тебе дорогу в лучшие университеты.
Дальше, когда ты уже заканчиваешь лучший университет и переходишь так мощно и плотно в ряды самой высокооплачиваемой верхушки среднего класса, работающей в элитной юридической фирме, ты вспоминаешь о своих фермерских корнях и пишешь, в общем, апологию…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Успешную, популярную.
В. ПАСТУХОВ: То есть, в принципе, все нормально, но это сейчас не про Достоевского с Ремарком.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему? А про Булгакова, который там чем-то не нравится части украинского общества?
В. ПАСТУХОВ: Я объяснил разницу. Булгаков не баллотировался в Государственную Думу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну и что? А писатель может баллотироваться или не может баллотироваться?
В. ПАСТУХОВ: По мне, откровенно говоря, это плохо совместимые вещи. Но я тут не судья. Мне кажется, что когда писатель уже уходит туда, это, как правило, свидетельствует о том, что его… Знаете, творческий заряд, он не бывает бесконечно. Гаснет все, гаснут и звезды. Погаснем и мы с вами когда-то.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Никогда.
В. ПАСТУХОВ: Я очень как раз всегда думаю о том, что самое сложное – это вот уловить ту точку, после которой надо очень вежливо замолчать и уйти смотреть на солнце, пить кофе и воспитывать внуков.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Каждый четверг в 21 час.
В. ПАСТУХОВ: Пока да, пока да. Но как бы это не вечно. Поэтому, с моей точки зрения, творчество, вот любое творчество такое настоящее, оно всепоглощающее. И если ты уже готов к тому, чтобы конвертировать успех творчества в политическую деятельность, это означает, что творчество отошло у тебя на второй план. То есть мы знали Кобзона, условно говоря, действительно великого певца, реально великого певца, в разных многих его ипостасях, у него их было много, в том числе и политическое. Но, собственно говоря, в тот момент, когда он ушел в политику, его певческая карьера, она осталась только как демонстрационная, он уже этим не занимался. И так далее. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, да, но нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я считаю, что вы здесь хитро вильнули хвостом и ушли, увели свою паству. Людям не нравится слово «стадо».
В. ПАСТУХОВ: О, «паства» мне очень нравится. Это хорошее слово. Давайте на этом остановимся. Давайте на этом остановим подбор. Мне очень понравилось.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, паства. Вот тут можно поставить лайки? Ну, не мне, а Пастухову хотя бы можно? Вы паства. Не, не понравится. Кстати, готовится анонс. В ноябре выйдет фильм «Конклав» по книге Роберта Харриса. Уже появился трейлер. Я весьма рекомендую. С Файнсом в главной роли. Трейлер замечательный, роман замечательный. Посмотрим, что выйдет. Но там про паству тоже. Вдруг меня это повело.
В. ПАСТУХОВ: Мне надо за вами записывать будет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Давайте мы вернемся к американским выборам. С точки зрения политики будущего президента, Трампа или Харрис (теперь понятно) в отношении российско-украинской войны, конфликта, боевых действий, как хотите, линии соприкосновения, для вас вот замена Байдена на Харрис что-то меняет?
В. ПАСТУХОВ: Смотрите, пока нет, но там есть развилка. То есть пока, вот на сегодняшний момент, Харрис смотрится как тень Байдена.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это вот сейчас было немножко расизма. Вот сейчас было чего-то темного.
В. ПАСТУХОВ: Нет, нет, нет. Речь идет именно политически. Но я же посмотрел ее несколько выступлений. И я, кстати, занимаю позицию о том, что я не исключаю ее победы на выборах.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Возможно.
В. ПАСТУХОВ: Пока преимущественно смотрится Трамп. Но, во-первых, в первый момент, когда произошла замена Байдена…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не надо. Вы хотели сказать слово «рокировка». Я прочел по губам. Но вспомнили, что есть негативный… Медведев, Байден.
В. ПАСТУХОВ: Это правда. Мне надо будет проверить свою квартиру, начинаю вас подозревать. На самом деле, я не могу обвинить, в данном случае нет юридической такой коллизии, но с точки зрения политтехнологии я в целом считаю, что Байден провернул операцию, которую Ельцин провернул с Путиным в 1999 году.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ох!
В. ПАСТУХОВ: Да, да. И я считаю, что это не рокировка 2012 года, а это как раз Ельцин-Путин 1999-2000-й. Потому что, смотрите, там была ситуация, когда совершенно очевидно Байден был абсолютно в положении Ельцина, когда ему очень хотелось, но все было против него, и, в общем, началось такое вот давление, причем очень серьезное, и очевидно, что это решение абсолютно недобровольное. Это решение абсолютно недобровольное, но потом человек себя как бы перемалывает и как бы хочет уже из этого тогда извлечь что-то.
И вот, условно говоря, там же интрига, она такая довольно на поверхности. Ну, не моя идея, просто услышал это в комментариях австралийского Sky. В общем, в очень упрощенном виде можно сказать, что ситуация Демократической партии в том числе может рассматриваться под углом зрения борьбы клана Клинтона и клана Обамы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, слышал об этом, да.
В. ПАСТУХОВ: Да. И в этой ситуации, вот казалось бы, кого Байден должен больше не любить? На самом деле, как выяснилось, больше всего не любят своих бывших начальников.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это мы знаем, по себе в том числе.
В. ПАСТУХОВ: Оказалось, что степень нелюбви Байдена к Обаме уходит к степени любви его, казалось бы, к такой вот в большей степени конкурентке, к Клинтонам. И он делает выбор именно в сторону этого клана. И он назначает Харрис. То есть это действительно как бы спасает партию от свободных выборов, на которых могли появиться какие-то другие кандидатуры. Частично технологически это оправдано, потому что совершенно непонятно, куда бы это привело. Но ключевое – это то, что выбор Обамы, в чем бы он ни состоял, он был заблокирован. Потому что, оказав такую поддержку, Байден практически, можно сегодня сказать, предопределил то, что будет сделано на демократической конвенции.
И это очень напоминает действительно вот это вот решение. Но Ельцин пошел еще дальше. Он как бы отказался заранее от поста. Но в Америке другая ситуация. Но принцип тот же. То есть она идет как бы под прикрытием. То есть она идет как наследница.
И я смотрел в Индианаполисе ее выступление, выступление перед… Только поймите меня правильно, я вообще ничего не понимаю в американской политике. Мне там каждый раз пишут, что…
А. ВЕНЕДИКТОВ: И не надо нам.
В. ПАСТУХОВ: Но я же имею право как сторонний наблюдатель по картинке смотреть. Я смотрел ее выступление перед атлетами, я смотрел ее выступление в Индианаполисе. То есть там вот этот вот разгон, где она говорит: «А сейчас я вам расскажу о нашем великом президенте Джо Байдене, равного которому просто не было за историю XX века». Вот это звучит так. То есть когда я говорю «тень», я не имею в виду вот что-то другое.
Теперь дальше. Я не уверен, кстати, что это сохранится долго. Я вполне допускаю, что в какой-то момент жизнь заставит ее двигаться к большей самостоятельности, к попытке формировать более агрессивную – и ей энергетика позволяет – программу, и она правильно нащупывает те точки, в которых она сильна. Например, вот эта ее часть по необходимости защиты материнства, женщин – это близко и понятно. То есть я, например, из ее речи узнал, что Америка является одной из стран с наибольшей смертностью женщин при родах, что действительно является позором для вот этой нации, которая запускает все это в космос и на Луну, а здесь отстает от доброй половины развитого мира.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но если мы все-таки к украинскому кризису.
В. ПАСТУХОВ: Да. То есть вы меня спросили, как какое отношение. Поэтому, поскольку она в тени, то и у нее позиция по вопросу войны России и Украины пока ничем не проявила свои отличия от позиции Байдена. А позиция Байдена – это отсутствие всякой позиции. Вот, собственно говоря, и все.
То есть позиция Байдена состоит в том, что он совершает ситуационные, тактические действия. И эти тактические действия, они являются попыткой усидеть на двух стульях. То есть один стул – не дать Путину сожрать Украину. И второй стул – не дать возможности Украине каким-то образом реально переломить ход этой войны в свою пользу, чтобы, не дай бог, у Путина не возникла критическая ситуация, при которой он может применить ядерное оружие. Вот, собственно, и вся политика Байдена. Пока я не вижу, чтобы она формулировала какую-то другую позицию.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но смотрите, главные соратники Байдена, которые осуществляют в этом направлении политику, уже утекло, что в случае ее избрания президентом они уйдут. Это и госсекретарь Блинкен, это и госсекретарь по обороне, министр обороны Остин, это и помощник по нацбезопасности Салливан. Это люди, которые были в основе политики украинской Байдена.
В. ПАСТУХОВ: Мне кажется, это настолько преждевременно такая утечка.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но она утечка.
В. ПАСТУХОВ: Да, но это, возможно, и дезинформация.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Люди ее не любят, мы знаем.
В. ПАСТУХОВ: Ну да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Считают ничтожеством.
В. ПАСТУХОВ: Но это как раз может быть и проявлением сексизма, например. Тоже вариант. Поэтому тут всякие могут быть мотивы. Ну, любят, не любят… Знаете, как в «Жестоком романсе». В рязановском я имею в виду.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, я понимаю.
В. ПАСТУХОВ: Эта утечка имеет смысл тогда, когда она готова сделать этим людям предложение, а они говорят: «Ну, нет. Вот наша утечка, что лучше не делай». Ну предложения-то пока нет. Чего там сразу утекать? Чего утекать, если тебе еще ничего не предложили?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Значит, есть чего утекать. Уж они такие хитропопые, уж во всяком случае Блинкен и Салливан, Остина я не знаю. Или, как Байден его назвал, забыв его фамилию…
В. ПАСТУХОВ: Все-таки здесь еще одна аналогия с нашим 1999 годом. Она поверхностная.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, вот это интересно. Это гораздо интереснее.
В. ПАСТУХОВ: Смотрите, ситуация вот с ней, она чем еще напоминает путинскую? Именно поэтому я очень осторожен в оценках. Вот вернулись где-то в 1998 год, и там вот Путин, он где-то уже на верхних этажах, но еще не первое лицо, вот он там даже председатель ФСБ, глава ФСБ.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И секретарь Совбеза.
В. ПАСТУХОВ: Да. И господи, ну вот, в принципе-то, кто мог подумать? Все понимают, что, в общем, в некоторой степени случайный человек во власти. Там такие тяжеловесы, там такие крокодилы с клыками, которые рвут друг друга. Вот человек, которого, в общем, никто всерьез не воспринимает, который вторичен. А потом происходит целый какой-то комплекс случайных событий, и этот человек всплывает на поверхность. И когда он всплывает на поверхность, тут уже невозможно ничего сделать. И все понимают, что его же к этому сильно не готовили. То есть его продвигали именно потому, что он как бы ситуационно удобен, никому не мешает, решал какие-то свои…
Ее, в принципе-то, туда в команду взяли вообще без всякой мысли, что когда-то этот человек будет… Все о чем думали? Первое. Это первый срок Байдена. Второе. Никто же не мог подумать, что будет такая подлянка, что будет ковид в таких масштабах последствий, что будет такой кризис с Путиным, что будет там куча всего, что Трамп восстанет.
Все считали, что у нас есть восемь лет. Вот это ключевое. У нас восемь лет. Сейчас она нам помогла, это отлично. Дальше будет второй срок. На второй срок уже выберут того, которого будут прикидывать как наследника. А это сейчас женщина, которая поможет нам решить простую тактическую задачу, чтобы население, скажем так, национальных меньшинств консолидировалось вокруг демократа Байдена. Все так и рассматривают. То есть никто же всерьез не думал, что вот так вот оно все развернется. И поэтому сейчас, конечно, многие в такой фрустрации пребывают.
Теперь дальше. Повернуться можно по-разному. Когда такой человек оказывается на верхушке пирамиды власти, то, собственно, не всегда это заканчивается трагедией для него. Часто это заканчивается трагедией для всей власти и для всего общества, как мы видели. И вдруг в нем раскрывается куча амбиций, которых никто не видел, которые как бы нельзя было и подозревать. И вдруг куча самостоятельности. Оказывается, что есть пусть не свое, но вполне заемное видение прекрасного.
Поэтому тут сложно так сказать. Да, народ сейчас говорит: «Ну вообще…». Но они зря так, они это зря, потому что повернуться может по-разному. То есть другой вопрос, что пока это все очень гипотетически, потому что общее соотношение все равно пока, ну вот по ощущениям, в пользу Трампа. Но если это развернется в другую сторону…
Я вот скажу сейчас простую вещь. Мы все понимали, что самое смешное, что Путин, когда он говорил, что им выгоден Байден, все думали, что он изощренно лжет. А он был человеком, который смеялся в лицо и говорил настоящую правду. Потому что Кремлю реально до сегодняшнего момента был выгоден Байден как человек, при котором будет турбулентность власти в США только увеличиваться в силу того, что он уже не способен был бы контролировать аппарат достаточно четко. Вот сейчас наступил тот момент, когда они впервые поняли, что таки да, лучше уж Трамп.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, похоже. Владимир Борисович Пастухов. Не забываем, вновь присоединившиеся, я вижу, что к нам еще присоединились люди, не забывайте ставить лайки Владимиру Борисовичу. Чувствуете вы себя пастой или нет – это неважно. Помните, каждый лайк Владимиру Борисовичу – это дизлайк мне. Поэтому те, кто хочет дизлайк мне, они просто таким образом… Но неважно. Это мы тут обогнем.
Чего вас так, Владимир Борисович, поразило или порадовало в этом исследовании Кирилла Рогова о том, как общество в России или провинция, точнее, российская живет?
В. ПАСТУХОВ: Ответ следующий. Не порадовало вообще ничего от слова совсем, как говорит молодежь. А поразило то, что у меня было только догадкой такой чисто абстрактной философской, но не имевшей под собой каких-то эмпирических подтверждений. Поэтому когда ты находишь эмпирическую базу под свои догадки, то твои гипотезы становятся, как медицина evidence-based.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте, давайте, а то у нас осталось там 10 минут.
В. ПАСТУХОВ: Да. Смотрите, там ключевой момент, и это очень важно. При всем при том мне лично для всех моих расчетов очень важно понимать реальное отношение российского общества к войне. Мне очень важно понимать пропорцию вот этой поддержки войны и зацикленности на этом, условно говоря, дугинско-сурковском мессианском комплексе, всей этой бодяге.
Из этого исследования совершенно видно, что совершенно другое отношение к войне, я бы сказал, такое амбивалентное. То есть ключевая проблема не в том, что люди поддерживают войну, хотят, чтобы там убивали украинцев. Ключевая проблема в том, что люди настолько погружены в свою мещанскую, местечковую жизнь, что им вообще все равно, кого где как убивают, они относятся к этому, как крестьяне пугачевской поры: вот все, что за порогом моей деревни, меня не касается. Вот это, да, сильное впечатление.
То есть абсолютная этическая, моральная, нравственная амбивалентность. То есть неготовность тут уже и нежелание впускать в себя любые оценки, разрушения, размышления. То есть желание закрыться. И это говорит о том, что когда эта власть поменяется, не будет никак в этом участвовать. Но когда она поменяется, эти люди проявят к судьбе этой власти ту же самую амбивалентность, которую они сегодня проявляют по отношению к населению Украины. То есть когда, условно говоря, на площадях будут казнить тех, кого сегодня возвеличивают, эти люди будут приходить и смотреть с интересом, энтузиазмом и лузгать семечки. То, что мы видели во время пригожинского мятежа.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А почему вы сказали, что вас ничего не порадовало?
В. ПАСТУХОВ: Меня это абсолютно не радует, потому что это не говорит о нравственном здоровье народа. Искреннее заблуждение на основе перепутанных полюсов добра и зла – оно менее, с моей точки зрения, отрицательно характеризовало бы общество, чем полное безразличие вообще к всякому добру и злу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Интересная сентенция. Но мы знаем, тут у нас Михаил Борисович, по-моему, предрекает большую гражданскую войну, когда Путин уйдет, одну из опций.
В. ПАСТУХОВ: Вообще, честно говоря, тут не надо ссылаться на Михаила Борисовича. Это опция, которую я рассматриваю как номер один.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Пусть ему икается. Почему не надо? Вот сейчас вспомнят, икнет и запьет.
В. ПАСТУХОВ: А может, мне завидно. Я тоже об этом говорю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да про вас тут все мне пишут. Вы вообще слова не должны сказать, вам должно икаться, икаться, икаться, икаться. «Ик-ик» и все. А вы лайки ставьте. За каждый лайк будет икание. Наверное, может быть, сегодня тема такая последняя. Я не знаю, следили вы или нет. Два события в России. Одно событие – это вот объявление Юрия Шефлера и его заводов экстремистским сообществом.
В. ПАСТУХОВ: Следил, сразу скажу. Просто без его водки ловил кайф, наблюдая за тем, каким образом можно признать весь ликеро-водочный завод экстремистским сообществом.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот, да.
В. ПАСТУХОВ: Пьянею без алкоголя.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, это мы как-то… А вторая история – это такая романтично-драматическая с включением великих людей, начиная от Рамзана Кадырова и заканчивая президентом и Максимом Орешкиным. Это речь вот вокруг раздела Wildberries. Это история, которая выплеснулась. Это очень любопытно, потому что, чтобы наши зрители понимали, Wildberries – это больше, чем Ozon. Это огромная компания, огромная миллиардная компания. И вот вовлечение туда политических людей, повторяю, от Путина, который наложил резолюцию «прошу поддержать» до замглавы администрации с одной стороны, Рамзана Кадырова с другой стороны. Жена пошла к президенту, а муж пошел к Рамзану. Как это можно трактовать?
В. ПАСТУХОВ: Алексей Алексеевич, сколько у меня минут? Потому что очень много можно и по первому, и по второму сказать. Я постараюсь быть кратким. Сколько у меня минут осталось?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот девять.
В. ПАСТУХОВ: А, хорошо. То есть по первому случаю, по Шефлеру. То есть здесь это нельзя рассматривать вне контекста вообще того, каким образом за последние приблизительно полтора года решалась вот эта вот проблема признания хозяйственных субъектов экстремистскими сообществами. Я должен сказать, что здесь есть целая цепочка. То есть последними по времени там кондитеры порошенковские были экстремистским сообществом. До этого другая кондитерская фабрика, по-моему, «Рус-Конти», что-то в этом роде, точно так же была признана.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Борисович, по-моему, первый раз завод.
В. ПАСТУХОВ: Не-не-не. Минимум четыре или пять. Я специально провел исследование.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Уже было, да?
В. ПАСТУХОВ: Да. То есть было четыре приблизительно прецедента. Все они объединены тем, что это классная, красивая форма рейдерских захватов. Жертвами предыдущими были Коломойский, Порошенко и в одном случае, совсем удивительно, команда, которую я все время считал, что она ближе была к януковской власти (но это не помогло).
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это в Украине?
В. ПАСТУХОВ: Нет, нет. Это все люди, у которых большие бизнесы были в России.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но они украинские. Коломойский.
В. ПАСТУХОВ: Они были украинские. А Шефлер, он как бы первый из них, вот абсолютно та же схема, который этнически как бы и не связан, хотя я думаю, что у Шефлера, видимо, есть все-таки достаточно много ликеро-водочных заводов в Украине, утверждать не могу, но предполагаю, но он как бы не выходец напрямую с Украины. А, вот первая группа была связана с Ренатом Ахметовым.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну вот все украинские олигархи.
В. ПАСТУХОВ: Да. А здесь его по этой же схеме привлекли, но повод тот же самый. Везде была одна же формулировка – «они поддерживали ВСУ». Как они доказывали, что они поддерживали ВСУ, не знаю. Ну, допустим, у них какие-то проработки или какие-то донаты, или еще что-то.
Дальше по этой схеме: раз поддержал ВСУ, неважно, на рубль поддержал – все, достаточно, тебя объявляют экстремистским сообществом. Эта вообще формула вот в голове… Потому что где там право, господи, ну какое право? Ну, в принципе, объявили завод экстремистским сообществом. Ну, нормально. Да, все хорошо, едем дальше. Объявляют их экстремистским сообществом. Как только их объявляют экстремистским сообществом, возникает правовая база для национализации. На этом публичная часть истории заканчивается. Дальше все по схеме Бориса Абрамовича Березовского: неважно, кто владеет, важно, кто контролирует финансовые потоки.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Кто управляет.
В. ПАСТУХОВ: Да. Туда засылается заинтересованное лицо, которое давным-давно присмотрело себе этот свечной или там ликеро-водочный заводик, и эти денежки начинают течь туда, куда… Ну, в основном, как показывает опять-таки мой опыт, текут они в руки бизнесменов аффилированных, грубо говоря, кассиров, это так называется теперь, кассиров региональных управлений ФСБ разных.
Поэтому вот главное, что мы должны знать про первую историю, это то, что эта история о том, что война вообще ни разу, кстати, ни в России, ни в Украине не стала поводом для того, чтобы общество стало менее криминальным, чтобы рейдерские захваты стали меньшими. То есть это как было сутью экономической системы до войны, так и осталось сутью экономической системы во время войны. Более того, все ускорилось и увеличилось, и возвращается опять до уровней вот той границы 90-х и нулевых, которую как бы осчастливил своим приходом Владимир Владимирович Путин. Это что касается первой истории. И вот это главный вывод.
Вторая история, она имеет две аналогии, которые надо держать в голове, чтобы ее понять. Первая аналогия – это аналогия вот этой вечной тяжбы между Еленой Батуриной и ее братом Виктором. То есть это вот такая несчастная была бодяга, в которой есть, собственно, владелец бизнеса и его бедный родственник. Вот называется схема «я и бедный родственник». Этот бедный родственник, в общем, вдруг вспоминает в какой-то момент, особенно когда обороты становятся миллиардными, что он не тварь дрожащая, а тоже право имеет. Это вот первый момент. Вот в этом русле надо видеть суть конфликта.
А вторая история, она более близкая, она где-то 2018 года. Это когда не поладили, там поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, а здесь у нас поссорилась любовница казахского олигарха с любовницей русского вора в законе. И они там устроили небольшую стрелку.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А, пальба была.
В. ПАСТУХОВ: Да, пальба была рядом вот с Белым домом. И цена-то вопроса была, по-моему, 800 тысяч рублей. То есть вообще…
А. ВЕНЕДИКТОВ: До миллиона точно.
В. ПАСТУХОВ: Но это привело к тому, что сели главные авторитеты, полетели головы всего руководства Следственного комитета, вообще чуть ли не вся силовая структура зашаталась. То есть это к тому, что вот такие конфликты внутрисемейные, они, будучи встроены в нашу понятийную систему власти с многоуровневым крышеванием, у нас крыши, как у китайской пагоды, они одна наезжает на другую, они приводят к землетрясениям.
Так вот, суть конфликта очень простая у Бакальчуков. У них а) не было брачного контракта, б) в российском законодательстве, даже если брачный контракт существует, это документ, который можно только повесить на стенку, потому что суд исходит в основном из того, что записано в законе, а в законе написано следующее – что имущество, нажитое в браке, делится 50/50.
Поэтому возникает такая ситуация. Есть Татьяна Бакальчук, которая развивала бизнес. И да, я предполагаю, ее муж сидел и воспитывал детей. Может быть, и этого не делал. А может быть, что-то другое делал. На него был 1% записан. Но право у него на 50%. Отдавать ему 50% не хочется, а хочется как-то решить иначе. Его стали, по всей видимости, аккуратно убеждать в том, чтобы он взял по чину. Это нормальный развод.
А дальше процесс, вот как с теми девушками, вышел из-под контроля, и он побежал к одной из своих крыш. Можем даже предположить, что эта крыша там где-то внутри сидела давным-давно. И крыша тоже нервничает. Потому что разводитесь хоть сколько угодно, главное, чтобы крыши-то не страдали. Против одной крыши нужна другая крыша.
И вот мы получаем из абсолютной внутрисемейной истории, именно потому что мы живем в абсолютно неправовом государстве, которое стало трижды неправовым в условиях войны, в котором все по понятиям, а не по закону, в котором любая такая вот промашка, она грозит настоящей гражданской войной, мы получаем вот такой вот конфликт на пустом месте. Вот и все. Вот и вся история.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть крыша на крыше и крышей погоняет.
В. ПАСТУХОВ: Да, совершенно верно. Вот есть вещи дурацкие, которые запомнятся. Только Боря родился, я с коляской гулял по Комсомольскому проспекту. А там был такой книжный магазин, и у него плакаты висели. И там был один плакат, который мне как-то врезался тупостью своей, какой-то дичью. Там была какая-то машина разбитная, и в ней сидели бандиты в розовых пиджаках, тогда это было модно, и было написано «Тихо шинами шурша, едет крыша не спеша». Вот крыша поехала.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Борисович Пастухов. Я напоминаю, друзья мои, что донаты от вас, вот видите слева по экрану, если у вас есть такая возможность. Но у вас есть лучшая возможность – это вот еще раз показываю вам книгу «Пазолини», дополнительный тираж. Лучший подарок любимой женщине. Будешь плохо себя вести…
В. ПАСТУХОВ: Вы не так рекламируете.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А как рекламировать?
В. ПАСТУХОВ: А я вам скажу. Я, когда громили один из академических институтов, в мусорном ящике нашел «Краткий курс» Сталина. Я его вытащил, потому что для меня это был колоссальный раритет. Я в жизни не мог подумать, что мы к этим временам вернемся. Думал, все, ну вот это больше никогда не увидишь, сейчас сожгут и больше не будет. Слушайте, ваши внуки будут продавать этого зачеркнутого «Пазолини» на аукционе по безумной цене. Это великолепная инвестиция.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот я вам хочу еще раз сказать, что вы каждый четверг в 21 час нас встречаете, завтра вы со мной встретитесь утром в 11 часов у Иры и Марфы, а с Владимиром Борисовичем мы встретимся через неделю. Всем спасибо. Ставим лайки. Не забываем. Хлопаем в ладоши. Паства, она… И помним, что выйдет фильм «Конклав». Всем пока.
В. ПАСТУХОВ: Спасибо большое.