«Курс» с Владиславом Иноземцевым: Доллар по 96 реален. Цены к марту сильно вырастут. Путину плевать на инфляцию

Богдан Бакалейкожурналист

Владислав Иноземцевэкономист

В начале года мы увидим ситуацию, когда инфляция будет ещё выше, чем сейчас. Зарплаты будут по-прежнему расти, но именно зарплаты, не доходы. В следующем году будет разрыв между ростом зарплаты и ростом доходов гораздо больше, чем он был, допустим, в 23-22 году, потому что уже не будет таких серьёзных индексаций пенсионерам, как это было в 23-м, не будет, видимо, серьёзного повышения зарплат бюджетникам…

Срочный сбор для “Эха”

Подписаться на «Ходорковский live»

Б.БАКАЛЕЙКО: Всем привет, вы на YouTube-канале «Ходорковский LIVE». Меня зовут Богдан Бакалейко, и это программа «Курс». Будем разбираться в экономических событиях недели. С вас лайк и подписка. Ну и давайте начнем. У нас в эфире экономист Владислав Иноземцев. Здравствуйте.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Добрый день.

Б.БАКАЛЕЙКО: Продолжаются гонки рубля и доллара. На этой неделе рубль практически всю неделю укрепляется, после того как на прошлой неделе Центральный банк так или иначе поддержал его. На выходные Центральный банк установил курс меньше 100. Как вам кажется, надолго ли такое чудо-счастье для нас для всех? Как долго будет крепкий рубль? И что сейчас делать: можно покупать его, нельзя покупать, потому что многих это волнует.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Я думаю, эта свечка, которую мы видели на прошлой неделе, была, конечно, довольно искусственная. Я наблюдал за этим процессом и был очень удивлен, что курс пошел так высоко, потому что причиной этого, на мой взгляд, являлось определенное воздействие финансовых властей, потому что и Минфин говорил о том, что не надо вмешиваться в курс образования, пусть идет как рынок решит. И ЦБ продолжал, несмотря на очень большой дефицит валюты, ее скупку для нужд НБ.

Общая ситуация была такая, что рубль не мог не упасть. А когда, соответственно, все опомнились и сделали даже, скорее, символические шаги, ведь мы не увидели ни нового указа о продаже валютной выручки, которую сейчас только 25% продавать официально, ни других очень жестких заявлений. По сути, мы увидели просто заявление ЦБ о том, что они будут покупать так много валюты в пользу Минфина. Вот и все. То есть, по сути, все вернулось на круги своя. Я думаю, что курс будет продолжать ослабляться рубля, конечно, по мере инфляции. Может, чуть быстрее, чем инфляция идет, но каких-то вот такого рода потрясений, как на прошлой неделе, мы больше не увидим.

Б.БАКАЛЕЙКО: Я правильно понимаю, что, да, наверное, фундаментальных причин для падения рубля не было, но тем не менее вот эти американские санкции внесли свою лепту как раз в платежи? И экспортерам после санкций против Газпромбанка и других банков как будто бы стало сложнее запускать валюту в Россию и у импортеров тоже какие-то трудности появились. И, собственно, из-за этого так или иначе весь обмен валютный встал и это как раз спровоцировало вот эту вот свечку, как вы говорите. 

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Ну, наверное, так и было, но, объективно говоря, у Центрального банка были все возможности этого не допустить. Вот, собственно говоря, и все. То, что это было допущено, это ошибка финансовых властей. Если они хотели, если хотят снова вернуть этот курс ниже 100, как это произошло, то тогда это был просто пример  не то что некомпетентности, а просто потери контроля над ситуацией. Потому что, объективно говоря, еще раз повторю: были введены санкции, мы до конца не знаем последствий до сих пор. Сейчас Путин объявил о том, что уже нет необходимости рассчитываться через Газпромбанк по платежам за газ. Но так или иначе это все еще, безусловно, отзовется. Это не в один день изменения проявят себя в экономике. Поэтому опять движение рубля вниз предопределено. Более того, я бы сказал, что оно очень медленно было в этом году, потому что курс в 101 мы видели в начале октября прошлого года, и фактически мы вернулись больше, чем через год, через 14 месяцев, к тому же самому уровню. Хотя при этом рубль обесценился в отношении товаров, ну как бы инфляция была минимум от 10 до 15%. Поэтому курс сейчас рубля, безусловно, завышен. Будем смотреть, что будет дальше. 

Б.БАКАЛЕЙКО: Центральный банк объявил, что до конца года не будет покупать валюту на внутреннем рынке. Хотелось бы понять, как только он вернется к покупке, будут ли здесь какие-то скачки, может быть уже не такие драматичные, как было две недели назад, но тем не менее. Это во-первых. Во-вторых, все-таки надо пополнять резервы. Ликвидная часть фонда национального благосостояния, по-моему, 30 миллиардов, 31 миллиард против 150 к началу войны. То есть здесь как будто бы происходит такая балансировка между резервами и устойчивостью валюты.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Ну, смотрите, да, конечно, он будет выходить на рынок, скорее всего. Вопрос будет зависеть от того, какой будет объем покупки, насколько она будет производиться агрессивно. То есть фактически ЦБ может таргетировать курс через установление объемов покупки и не покупать выше какого-то уровня, как и Минфин, допустим, не продает свои ОФЗ в случае, если доходность уходит слишком высоко. В данном случае у ЦБ есть достаточно большая свобода действий.

Что касается резервов, смотрите, по предварительным данным, по тому, что правительство планирует бюджет на 25 год фактически без дефицитов, то есть дефицит там составляет меньше 1 трлн рублей, то есть это фактически даже 7-8 млрд долларов. И то опять-таки, если курс будет стоять выше 100, то это означает, что рублевое наполнение бюджета будет выше, чем предусмотрено по плану дохода. Таким образом может быть вообще без дефицита. Поэтому для чего пополнять резервы, если вы принимаете сбалансированный бюджет, не совсем понятно. Может, как раз лучшее время отказаться от этого процесса и добиться стабилизации курсов и более предсказуемой финансовой политики.

Б.БАКАЛЕЙКО: Ну, здесь я попробую понять логику все-таки экономических властей. У России и у политической как раз верхушки российской власти всегда иногда теперь во время войны происходят какие-то спонтанные траты. Как раз-таки на военные действия. Мне кажется, что как раз для этого эти резервы и нужны, и как раз для этого нужен хоть какой-то такой запас на случай того, что вдруг еще надо будет вылить денег.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Понимаете, может быть, но опять-таки здесь возникает некий вопрос, потому что в условиях относительно закрытой современной российской экономики военные затраты уж никак не осуществляются в долларах. Вы осуществляете военные затраты, покупая дополнительные вооружения на Уралвагонзаводе, раздавая деньги призывникам и контрактникам и так далее. Вы не доллары платите тем, кто вербуется в армию на сегодняшний день. Поэтому мне эта логика не совсем понятна. То есть если вы действительно собираетесь, условно говоря, резко увеличивать критический импорт, то это можно понять. Но критический импорт не исчисляется десятками миллиардов долларов. Он гораздо меньше. Микрочипы и прочее, что нужно для оборонки, это в лучшем случае 2, 4, 5 миллиардов. Поэтому еще раз повторю: я не вижу пока в рамках той финансовой политики, тех ориентиров, которые заданы на следующий год, большой нужды в накоплении резервов. Может быть, есть какие-то другие факторы, о которых мы не знаем.

Плюс к этому мы должны все-таки иметь в виду, что очень похоже на правду то, что писал Янис Клюге 3 месяца назад о том, что Россия собрала огромные резервы в зарубежных юрисдикциях. Это, видимо, так и есть. И это абсолютно логичная акция со стороны властей. То есть где-то в достаточно, скажем так, безопасных местах собрать резервы, которые можно легко использовать для импорта. Еще раз повторю. Поэтому мне кажется, что вот здесь и сейчас задача пополнения ФНБ совершенно не стоит как первоочередная. 

Б.БАКАЛЕЙКО: Тогда другое предположение. Оспорьте, если я вдруг не прав. А может быть, они просто не верят в то, что доходы в следующем году будут такие, как запланировали, с учетом того, что Дональд Трамп придет, может быть, от нефти будет меньше доходов. Может быть, введут какие-то дополнительные санкции, и вот эти резервы придется и дальше хранить за рубежом, так как из-за санкций будет тяжелее эти все переводы денежные делать. И уж проще пусть они будут там, чем заносить их в Россию. 

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Нет, я готов согласиться, любая осторожность – это всегда хорошо. То есть если у вас больше резервов, то это гораздо лучше, если у вас их меньше. Но прорыв получается именно в непредумышленных последствиях. То есть копить резервы в опасении того, что что-то случится и при этом допускать, что что-то уже случается исключительно из-за этого, это странная тактика. То есть вы делаете запас на случай каких-то непредвиденных событий и сами же в тот же момент их устраиваете, как свечку с курсом. Поэтому, мне кажется, еще раз повторю, проблемы с нефтью могут быть могут, но мы должны прекрасно при этом понимать, что нефтяные котировки, о которых мы часто читаем на информационных лентах, фьючерсные котировки, котировки приблизительно на 4-5 месяцев вперед. То есть в данном случае, даже если нефть пойдет вниз, можно считать, что она пошла вниз где-то с апреля-мая следующего года, она пошла вниз не прямо сейчас. То есть сделки, которые заключены, будут исполнены по соответствующим цифрам, которые были заключены. Поэтому говорить о том, что вот завтра нефть рухнет до 30 долларов и бюджет схлопнется, ну это совершенно неправильно. У Минфина будет определенное количество времени для реакции. И, возможно, и пополнение бюджета через займы. 

Мы уже видели буквально также на прошлой-позапрошлой неделе решение Минфина, а точнее решение ЦБ о возможности кредитования банков по залогу ОФЗ. Это революционное решение, на мой взгляд, его все осудили. Я, честно говоря, не очень понимаю, что в этом плохого, потому что это очень доступный и очень разумный метод пополнения госбюджета. Ведь смотрите, что получается: если ЦБ кредитует банки под залогу ОФЗ, то фактически, если расширить продолжительность кредитования, там сейчас на месяц, но если, допустим, сделать на год. Это означает, что банки могут покупать ОФЗ, тут же перекладывать их в ЦБ и по сути иметь небольшую комиссию, то есть деньги, которые будет платить Минфин, пойдут в прибыль Центробанка. На следующий год, в 2026 году, после отчета Центробанка перед Думой 75% прибыли возвращается в бюджет.

По сути дела Минфин занимает деньги намного дешевле. Если он занимает намного дешевле деньги, то доходности по бумагам падают. Объективно доходность по бумагам падает, это создает возможность дальнейшего снижения ставки. То есть по сути у государства есть очень много возможностей для финансирования бюджета. Мы смотрим на это всегда очень примитивно, очень однолинейно: упадет нефть, мы тут же все сдохнем. Нет, не сдохнем. Эта система может жить еще как минимум полгода-год, после чего начнутся серьезные проблемы. 

Б.БАКАЛЕЙКО: У этой системы (то, что я читал, по крайней мере аналитику) есть  два таких момента, которые критикуются. Это дополнительное вливание как раз на рынок, возможно они будут, даже несмотря на доходы и расходы бюджета, которые запланированы, как они там будут двигаться. Вливание дополнительных денежных средств –это опять инфляция. А во-вторых, ну все-таки не всегда ОФЗ погашаются. Да, государство – сильная институция, но и государства иногда становится банкротами, тем более государства, которые ведут войну.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Ну, слушайте, с первым я полностью согласен: инфляция будет долгой, этот процесс, за которого мы не выскочим в следующем году. Хотя  Набиуллина рассказывала в Думе какие-то сказки, что она ждет там чуть выше таргета, то есть там 5,5% к концу 2025 года, это, по-моему, абсолютно нереально. Как раз последние новости показывают, что она только ускоряется: уже полпроцента в неделю, последние данные Росстата. То есть даже Росстат совершенно официально. Поэтому с инфляцией все будет не очень хорошо, и я думаю, что, еще раз повторю, это надолго.

 Что касается банкротства и дефолта по ОФЗ, ну, слушайте, я в данном случае этого вообще не допускаю, потому что мы понимаем, какая сейчас доходность, мы понимаем прекрасно, какой сейчас контроль над банками, мы понимаем, что рынок абсолютно не зависит от иностранцев, это совершенно другая ситуация, чем та, которая была в 1998 году. И масштаб рынка тоже несоизмерим, и масштаб государственного долга тоже несоизмерим. Поэтому я думаю, что вот этот момент просто лучше не обсуждать: бессмысленно. А первый – да, инфляция будет, и государство, на мой взгляд, понимает, что от нее не уйти, потому что расходы не будут сокращаться. Мы ведь понимаем, что есть и бюджет 26-27 года. Поэтому если все остается по-прежнему, война продолжается, инфляция выше 10% — это перспектива нескольких лет. А если, наоборот, например, достигается перемирие в начале следующего года по каким-нибудь планам Трампа, то я думаю, что здесь все наши прогнозы сегодняшнего года сразу можно сдавать в утиль, потому что вся ситуация очень сильно меняется.

Б.БАКАЛЕЙКО: Про инфляцию. Вот интересно, как раз замедлится ли она. Вы уже сказали, что полпроцента в неделю, это, наверное, максимальная скорость, наверное, в том числе она вызвана Новым годом и праздниками, потому что к праздникам все так или иначе готовятся и траты растут. Тем не менее получится ли замедлить инфляцию, ну, хотя бы к началу года? И я все-таки вернусь к первому вопросу. Вы сказали, что, ну, ничего сверхъестественного с рублем не произошло, да, был скачок. Тем не менее можно ли из этой логики говорить, что курс в ближайшее время может вернуться к 96, вот, к таким показателям, которые были до санкций?

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Смотрите, что касается инфляции, я не могу предположить, что она может начать снижаться вплоть хотя бы к минимуму до марта, потому что одно дело – это рост потребительских затрат, потребительских расходов перед праздниками, а другое дело – начало нового финансового года. Если мы посмотрим на 2023-2024 годы, мы увидим, что за январь и февраль государство тратило больше 20% всего годового бюджетного плана. То есть здесь идут огромнейшие авансы оборонных предприятий, промышленности в целом, по многим инвестиционным программам. Поэтому выброс денег в первые два месяца года всегда бывает максимальным, как и дефицит бюджета. По сути дела январь и февраль – это месяцы, когда государство выбрасывает необеспеченные деньги, еще не полученные, не заработанные, на рынок. Поэтому до марта месяца я не вижу никаких позитивных изменений инфляции: будет только хуже. 

Что касается валюты, это вполне возможно. То есть опять-таки это не будет навечно. Но мы же прекрасно помним, что технически доллар можно сделать снова 60, проблемы здесь нет: снова введите полную продажу валютной выручки, закройте возможность оттока капитала, у вас будет снова как в 22-м году. Это  абсолютного вопрос менеджмента. Только тогда у вас посыплется бюджет, потому что в нем хоть и не очень большие, по сравнению с несколькими годами нефтегазовые доходы, но они все-таки порядка 26-27%. Соответственно, если вы выведете курс к 80, значит вы потеряете, ну я не знаю, минимум полтриллиона рублей, максимум триллион. Поэтому это никто не будет делать. 

Но еще раз повторю: на мой взгляд, сегодня российская экономика вошла в период, когда государство имеет практически полную возможность отрегулировать многие финансовые показатели, в том числе и курс. Вот ставку и инфляцию у нее гораздо меньше возможности отрегулировать, хотя тоже есть, если этим задаться. Вот Путин сказал на форуме ВТБ относительно того, что нужно ЦБ работать вместе с правительством. В данном случае с ним сложно не согласиться: нужно работать. Но эти темы требуют очень сложного сопряжения интересов, допустим. Надо ограничить цены тарифов монополий, надо заставить банки через ряд инструментов (тоже вполне возможно) понизить ставки по привлекаемым депозитам, с тем, чтобы у них было более дешевое фондирование, снижали ставки по кредитам, и ЦБ мог бы снизить ключевую ставку. Нужно увеличивать конкуренцию. Но это как бы очень большой конфликт интересов по всем направлениям. Поэтому синхронизировать эти действия довольно сложно. Но механизмы борьбы с тем, что сейчас происходит в российской экономике, в государстве, есть, и они даже избыточны.

Б.БАКАЛЕЙКО: Да, как раз про форум мой следующий вопрос был. Он сказал, что надо бороться не только ключевой ставкой, но в том числе и ростом предложения товаров и услуг, например, при этом не создавать какие-то перегибы в отдельных секторах. Хотелось бы понять, может ли Россия в нынешних условиях, в санкционных условиях, в условиях, когда компании по разным причинам не хотят инвеситровать в производительность труда, в расширение, может быть, своих пропускных возможностей. Возможно ли сейчас все это дело как-то наладить и, наверное, в какой-то степени стать менее зависимыми от Запада?

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Нет, смотрите, я сильно сомневаюсь, что можно увеличить серьезное предложение товарной массы. Мы, во-первых, серьезно зависим от импорта. По большинству товаров это где-то от 25% до трети. Это импорт прямой или косвенный, через компоненты и комплектующие. Поэтому так просто сказать «давайте увеличим объем производства», ну его уже увеличивали в 23-24 годах. Я думаю, что сейчас мы находимся у предела. И сама Набиуллина говорит о том часто, что экономика находится в состоянии близких пределов. Я согласен. Но я обращаю внимание на другое. Чтобы бороться с инфляцией, нужно не увеличивать объем предложения, а нужно отчасти регулировать цены в тех секторах, где вы их можете регулировать. Вот смотрите, 2025 год с Газпрома отменен дополнительный налог на НДПИ. Это было 600 миллиардов рублей, которые государство забирало у госкомпании в 2023-2024 году. Налог отменили, а тарифы на газ проиндексировали на 11,5%. Может быть, как бы либо одно, либо другое? Может быть, не надо индексировать тариф на газ, если вы уже подарили Миллеру 600 миллиардов на следующий год? Успокойтесь, не индексируйте тариф, закрепите его на 2 года. И вы увидите, что цены будут расти медленнее на все остальное, потому что газ, энергия – это большой элемент, компонент издержек. 

То же самое РЖД, например. Ну почему бы, так сказать, товарищу Белозурову не позаниматься, например, повышением эффективности немножко от своего бизнеса. Не увеличивайте тарифы. Не увеличивайте тарифы два года, и вы увидите, что инфляция снимет как минимум 3-4% на пункты сразу. Ну, к середине первого года однозначно. Поэтому вот ответ, да. Но это не касается предложения. Это касается способности государства урезать и удерживать под контролем аппетиты своих госкомпаний. Это важнейший момент. Никто не хочет этого делать.

Б.БАКАЛЕЙКО:  Я здесь тоже буду, к сожалению, играть адвоката дьявола. Но, с одной стороны, РЖД нужно как-то и железную дорогу на восток построить, и переехать в новый дорогой офис, что они уже сделали. Поэтому им тарифы поднимают. А Газпром – ну, извините, кто-то перекрыл газ в Европу, Владимир Путин. И у Газпрома были очень тяжелые времена, поэтому их нужно спасать, так или иначе.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Ну, смотрите, по Газпрому: мы видели, что к августу уходящего года Газпром вышел на довольно стабильную операционную прибыль при вот этом нахлобученном налоге. Ну и оставьте его в покое, отмените налог, и на следующий год он худо-бедно проживет этот год без повышения тарифов. 

По поводу РЖД. Ну, смотрите, насчет железной дороги на восток, я не знаю, что там сейчас происходит, насколько там эти большие инвестиции. Но вот эти инвестиции, в конце концов, можно осуществлять их из ФНБ, если так хочется. Тем более что вряд ли там 30 миллиардов вы сумеете за год, за два потратить на эти цели.

Еще раз, понимаете, мне кажется все-таки, что если вы хотите бороться с инфляцией, то здесь однозначно нужны не чисто рыночные методы на сегодняшний день. Потому что экономика у вас не чисто рыночная, она полувоенная. То же самое касается и курса. Ведь мы помним прекрасно, что когда курс серьезно падал, он падал в 2022 году, это был период очень резкого ограничения оттока капитала, плюс продажа валютной выручки. После этого 9 октября в прошлом году Путин подписал указ о новой продаже валютной выручки. Он был очень такой непрозрачный. Там говорится о том, что крупные компании должны продавать, но в списках не публиковалось.

Хотите бороться – вводите такие же меры: снижайте курс, удешевляйте фактически импорт, повышайте его конкуренцию среди импортеров. И вот у вас будет антиинфляционная программа. Но еще раз повторю: я не вижу пока серьезных обеспокоенностей этой инфляции. Вот если мы сравним с прошлым годом, вот сейчас обсуждается сливочное масло постоянно. Сливочное масло подорожало на 31-32%. Это ровно та же самая величина, которую в прошлом году, на которую подорожали яйца к этому же периоду времени. Несколько моих коллег и знакомых из ритейлера российского из разных регионов прямо говорили, что в прошлом году губернаторы собирали совещание, требуя снизить цену на яйца, и ритейлеры радостно снижали, потому что общая выручка от яиц составляла меньше процента в обороте их торговых сетей. Поэтому, пожалуйста, давайте снизим, пусть отвяжутся от нас, какие проблемы. Сейчас этого нет. То есть власти не воспринимают даже нынешнюю инфляцию как повод для беспокойства. На мой взгляд, справедливо: никаких бунтов на эту тему не будет.

Б.БАКАЛЕЙКО: А только дело в бунтах? Потому что Эльвира Набиуллина всегда говорит на своих конференциях, что инфляция гораздо страшнее высокой ключевой ставки. Ей, конечно, бизнесмены вторят, что нет, ставка их убивает. Но с инфляцией гораздо тяжелее все прогнозировать. И цены тогда будут расти еще больше. Ты просто закладываешь то, что у тебя доллар может улететь непонятно куда.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Они будут. Но еще раз говорю, понимаете, вот мое общение с коллегами в секторе торговли говорит очень четко: они не видят в этом никакой проблемы. То есть они говорят, что мы в 90-е годы не такое встречали. Мы уже знаем, как сортировать товары, мы знаем, какие сейчас товарные группы мы будем продавать быстрее, потому что высокая инфляция означает, что даже такой товар, который обычно идет плохо, уйдет хорошо, а тот, который идет хорошо, мы чуть придержим, продадим его через месяц на 20% дороже. У нас есть свои совершенно понятные алгоритмы работы в условиях высокой инфляции. То есть их это не страшит абсолютно.

Что страшит бизнес? Бизнес страшит отсутствие расчетов за рубежом, банковский кризис и коллапс, когда закрываются счета и невозможно получить деньги из банков, зверствы налоговых органов, всякого рода проверки, не говоря уж про уголовные дела и так далее. Это бизнес страшит, а инфляция его даже не слишком беспокоит.

Б.БАКАЛЕЙКО: Понятно, то есть нужно какое-то народное недовольство, тогда, возможно, об этом задумаются власти, а пока что занимаются своими делами. Но тут вопрос тогда следующий. Скорее всего, доходы в следующем году расти не будут, поправьте меня, если я не прав, потому что как будто бы пределов дошли. Ну, то есть здесь, скорее всего, инфляция все-таки будет жрать доход населения. 

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Я думаю, что следующий год будет как раз очень интересный в этом отношении, потому что, скорее всего, в начале года мы увидим ситуацию, когда инфляция будет еще выше, чем сейчас. Доходы особо проиндексированы в начале года не будут. Но после этого я абсолютно убежден в том, что работники конкурентных отраслей, то есть промышленности, вообще частного сектора начнут действительно либо… Они не будут выходить на забастовки, в России это не принято по понятным причинам, но так иначе они будут голосовать ногами: они будут искать те места, где платят больше. И будет еще более продолжена, станет еще более интенсивной конкуренция между предприятиями за хороших работников. 

Зарплаты будут по-прежнему расти, но именно зарплаты, не доходы. То есть в следующем году будет разрыв между ростом зарплаты и ростом доходов гораздо больше, чем он был, допустим, в 23-22 году, потому что уже не будет таких серьезных индексаций пенсионерам, как это было в 23-м году, не будет, видимо, серьезного повышения зарплат бюджетникам, а вот в коммерческом секторе, в конкурентном секторе зарплата будет расти, безусловно. 

Поэтому общий уровень доходов, реальный доход населения, я думаю, будет близок к нулю, повышение его, может быть, там какой-нибудь 1% вместо существенных показателей в уходящем году. Но это будет очень равномерно. То есть часть общества будет выигрывать, часть общества будет проигрывать. Вот в одном из недавних интервью своих профессор Липсиц интересный провел расчет. Я не знаю, насколько он обстоятельный, но цифра была впечатляющая. Он сказал, что от войны, по его подсчетам, выиграли где-то 28 миллионов россиян. Остальные либо не повышают свое благосостояние, либо оно снижается. Ну вот, я думаю, что это приблизительно то, что мы будем иметь в ближайшие годы. То есть доходы части населения, где-то третьи, будут расти, а доходы двух третей будут стагнировать или падать. 

Б.БАКАЛЕЙКО: Понятно. У нас 75 миллионов человек работает, из них 40 миллионов – это пенсионеры, у них ничего не растет, какая-то часть бюджетники, ну, наверное, да, плюс то на то и выходит.

Еще про одну ручную меру хотел у вас спросить. Минсельхоз, как раз вы говорили про яйца и молоко, Минсельхоз вроде как до Нового года придумал, как снизить цены на популярные нежирное молоко и нежирное масло. Они договорились с производителями, что те сделают скидку в 15%, плюс ритейл не будет ставить на оценку больше 10%. Это все до конца года. Потом производители сказали, что на таких условиях им тяжело будет работать. Вот хотелось бы понять, насколько это будет действенная мера? И не получится ли так, что после Нового года мы увидим очередной резкий скачок цен на определенные виды молока и масла.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Сложно сказать. Я, честно говоря, не очень понимаю, что такое нежирное масло. Это какая-то, видимо, фирма российского молока.

Б.БАКАЛЕЙКО: 72% – нежирное масло и 2,5% – молоко.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Ну, смотрите, я думаю следующее. Вот если мы посмотрим опять-таки на год назад на пример ситуации с яйцами, то, помимо регулирования цен, в данной индустрии произошел довольно существенный рост предложения. И за этот год, 24-й, за неполный, почти уже кончающийся, яйца подешевели на 18%. То есть я не исключаю того, что да, в январе, если эта мера закончится, цены могут вскочить. Но в то же время можно предположить и иной вариант, когда действительно производители сделают и торговцы примут то же самое решение, что это не самый для нас важный товар, поэтому мы можем продавать его даже в нулевую рентабельность. Потому что, понимаете, прекрасность, какая доля молока и масла в выручке в обычном магазине, ну 2-3%. Дальше у вас там нулевая рентабельность, у вас там минимальный убыток, все равно это ваша прибыль общая, наверное, не сильно подорвет. А с другой стороны, мы не знаем, как отреагирует отрасль молочная. Она может действительно увеличить объем производства в следующем году. Все-таки в этом году сельское хозяйство покажет плохие результаты в России. Может быть, в следующем будет лучше. Поэтому здесь это, честно говоря, гадание. Мы не знаем, как поведет себя рынок. Мы можем только говорить это постфактум, когда мы увидим, что произошло. Я бы здесь прогнозов настолько конкретных, наверное, не строил бы.

Б.БАКАЛЕЙКО: Да, и в конце хотелось бы с вами про сырье поговорить. Мы уже «Газпром» затронули. Владимир Путин недавно был в Казахстане на саммите ОДКБ. И там в том числе, как я понял, обсуждали как раз газопровод в Казахстан. Вот хотелось бы понять, насколько здесь Газпром может все-таки перестроиться. С Китаем как будто бы не получается, но, может быть, другие страны примут российский газ?

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Ну, слушайте, я не думаю, что это будет очень большое изменение. Я понимаю, что у Газпрома есть желание что-нибудь активно построить. Увеличивать инвестпрограммы — это самое большое, самое лакомое место для воровства в больших корпорациях, когда идут серьезные вложения и что-то там землю закапывается. Поэтому я бы не переоценивал. Значение рынка в Центральной Азии не может быть очень большим, потому что сами по себе эти страны, Узбекистан и Казахстан, я уж не говорю про Туркмению, – крупные производители энергоресурсов. И я не думаю, что там можно получить рынок даже на 10-15 млрд кубометров в год. Это очень вторичные рынки. Поэтому, конечно, сотрясать воздух можно. Похоже на то, что вторая труба в Китае действительно не склеивается. И это, наверное, для Путина очень обидно, потому что разговор об этом идет уже, наверное, почти лет 6-7.

Еще раз. Я не жду здесь больших перемен. Газпрому, конечно, если выходить на мировые рынки, то увеличивая турецкое направление, потому что там есть определенные возможности, и Турция действительно большой потребитель. Но там тоже есть двиги, потому что турки разрабатывают месторождение на шельфе Северного Кипра. Вообще в целом Восточное Средиземноморье – это новый перспективный район добычи, и Юго-Восточная Европа будет, конечно, ориентироваться именно туда, если особенно санкции усилятся.

Поэтому Газпром находится в тупике, безусловно. Он должен увеличивать российский рынок, он не должен рассчитывать на СПГ, который будет перекрыт американскими санкциями в первую очередь. И в целом как экспортная компания того масштаба, который мы знали, до окончания войны и снятия санкций он точно закончился.

Б.БАКАЛЕЙКО: И про нефть тоже интересно. ОПЕК+ продлил эмбарго на добычу нефти до следующего года. Игорю Сечину это не очень понравилось. И в целом как будто бы Игорь Иванович у нас сильно переживает за свою отрасль. Вроде как в следующем году мы увидим наращивание добычи нефти у Америки. Норвегия так или иначе увеличивает свою долю на рынке. Не получится ли здесь передела?

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Нет, передел, безусловно, виден. Потому что Россия в ходе войны и санкций загнана в достаточно низкий маржинальный рынок на юге. И, конечно, конечно, передел будет. И мы еще не знаем ситуацию в экономике Китая, потому что если она действительно продолжит замедляться, то цены серьезно могут пойти вниз. Я допускаю снижение цен, но не катастрофическое падение. То есть я вполне допускаю, что мы можем увидеть 50+ в следующем году, но опять-таки не так, чтобы в одну сторону только катимся вниз-вниз-вниз. Скорее, тоже в каких-то скачках. Падение там до 55, я думаю, вполне реалистично. Но в целом вот ощущение того, что эпоха нефти кончилась, как они говорят, и вот, соответственно, мы видим такой рынок бросового товара, как это было в ковид или в конце 90-х годов, об этом я бы точно пока не говорил. 

Б.БАКАЛЕЙКО: Понятно. И есть, в общем, какой-то запас прочности, как вы уже сказали. В конце хочется процитировать Германа Грефа. В пятницу был День инвесторов в Сбербанке, и Греф сказал: «Надеюсь, что Сбербанк в следующем году выплатит дивиденды». Вот это слово «надеюсь», конечно, оно вызывает такой нервный смех. Понятное дело, что в бюджете уже заложены дивиденды от Сбера, но не получится ли так, что только государство и бюджет получит эти дивиденды, а миноритариев так или иначе отодвинут от этой кубышки? 

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Очень может быть. Я думаю, что государство сейчас, несмотря на многие разговоры на эту тему, вряд ли считает, что интерес частных инвесторов на сегодняшний день находится на первом плане. Все будет решаться в условиях войны. И все будут решать перспективы ее продолжения или завершения. Я думаю, что до лета каких-то серьезных трендов на следующий год пока предсказывать практически невозможно. Если мы увидим мирные переговоры прогрессирующие – это одна картина. Если мы увидим их срыв – это совершенно другая картина. Поэтому, знаете, это как предсказывать, что находится за перевалом. Мы не знаем, что находится за перевалом. Мы видим, куда можно дойти. Вот эта перспектива сейчас пока понятна. А вот зависимость того, что там за горой – это абсолютно разные прогнозы на вторую половину следующего года.

Б.БАКАЛЕЙКО: Ну да, благо ждать недолго осталось. 20 января, как я понимаю, первые уже сигналы. Мы поймем, что там у нас на переговорном фронте будет между Россией и Украиной. И дальше уже сможем более-менее ориентироваться в этой ситуации. Спасибо большое. Это был экономист Владислав Иноземцев.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Спасибо.