Я, наконец, понял, в чём состоит «политический прикуп» для ФБК
Опыт кинорецензии в 3-х частях
Вообще-то не мой жанр, но картина-то какая… Почти маслом.
Часть 1. Отпетые мошенники.
Самым умным было бы смолчать, но эту песню не задушишь, не убьешь. Как в рязановском «Гараже» — дискуссия продолжилась стихийно, теперь усилиями тяжеловесного Юрия Дудя. Кирилл Рогов написал отличный комментарий к его программе с участием Ходорковского (вряд ли ее жанр можно назвать интервью, скорее — баттл). У Кирилла получилась метафоричная, емкая реплика — смело могу рекомендовать к прочтению. Да и многие другие, пока я думал, высказались достаточно. Это упрощает мою задачу: могу позволить себе пройтись по политической и стилистической периферии этого кредо «поколения незапятнанных», не пытаясь сказать что-то умное о самом предмете дискуссии — то есть собственно о 90-х.
Только ко вчерашнему вечеру, спустя почти месяц с начала медийной кампании, именно после просмотра программы Дудя и прочтения сопроводительной записки к ней Певчих, я, наконец, понял, в чем, собственно, состоит «политический прикуп», — так сказать, смысл игры, — для ФБК. Ключевым для понимания стал призыв «признать мошенничество». «Мошенничество» — это второе кодирующее слово после направляющего всю дискуссию слова «ненависть» в этой медийной кампании. Оно помогает ее организаторам сложить нужный им политический пазл:
◾️ все представители элит 90-х, прежде всего олигархи и аффилированные с ними лица, включая сочувствующих, являются мошенниками;
◾️ как мошенники они могут быть приравнены к путинским «жуликам и ворам»;
◾️ как скрытые мошенники они даже страшнее путинских «жуликов и воров»;
◾️ поэтому их необходимо ненавидеть так же и даже сильнее, чем Путина.
В чем здесь «прикуп» (политическая выгода) ФБК как драйвера кампании? В публичном унижении и политической десакрализации через это унижение своих политических конкурентов, в первую очередь тех из них, кто представляет предыдущее поколение российского политического класса, до сих пор составляющее львиную долю противников путинского режима. Сегодня они путаются у ФБК под ногами в борьбе за признание на Западе единственной дееспособной силой российской оппозиции.
Есть и более отдаленная гипотетическая угроза: если путинский режим скончается скоропостижно (а вдруг!), то представители старшего поколения, не успевшие к тому моменту убыть естественным путем, могут, чего доброго, составить конкуренцию ФБК и в борьбе за власть в послепутинской России (это утопия, но опять-таки — вдруг). Об этом надо позаботиться заранее. Тем более, что без Навального выиграть эту борьбу будет несколько сложнее (не невозможно, но именно что сложнее). Так что в действиях ФБК прослеживается рациональность и разумная политическая логика. Немного примитивно, но в политической борьбе именно простые приемы наиболее эффективны.
Часть 2. Первый главный герой. Ходорковский.
Ходорковский в этом смысле практически обречен стать центром дискуссии. И из-за своей роли в экономической и политической жизни России в 90-е, и из-за своего сегодняшнего водоизмещения, и из-за наличия собственной ресурсной базы, которая пугает, например, ФБК не меньше, чем Кремль (потому что Кремлю перешибить Ходорковского деньгами — плюнуть раз, а для ФБК это проблема). Поэтому интерес к нему Дудя совершенно понятен. Так же как и интерес ФБК. Ни разу не удивлюсь, если Ходорковский станет главным героем всех последующих сезонов «предателей». Полагаю также, что вскоре появится и третье кодирующее слово — «убийцы». Ну просто по закону параллельных политических рядов, чтоб было совсем в унисон с официальной оценкой.
Дудь на протяжении всего интервью назойливо предупреждал зрителя, что он не в «белом пальто». По-моему, это было очевидно — он был в белом плаще с кровавым подбоем прокуратора Иудеи. Слушая его необычно длинные монологи и экскурсы в историю 90-х, я неожиданно вспомнил незаслужено забытый, очень трогательный фильм двух моих старших товарищей, одного из которых, к сожалению, уже с нами нет — «Храни меня, мой талисман». Там главный герой спорит с новомодными исследователями жизни Пушкина и произносит такую речь:
«Знаете, Вяземский очень сожалел о потере записок Байрона. „Чёрт с ними“, — сказал Пушкин. — „И слава богу, что потеряны. Народ с жадностью читает исповеди, потому что подлости своей радуется. Унижение высокого. Он мал, как мы, он мерзок, как мы. Врёте… Братцы, он мал и мерзок — не так, как вы — иначе“.
Дудь, вслед за ФБК, хочет выдавить на протяжении всей программы из Ходорковского признание в том, что тот — мошенник, оставляя за собой право казнить и миловать. И в этой несколько наивной попытке спрятано, может быть, самое глубинное непонимание природы 90-х со всеми их атрибутами: бандитизмом, приватизацией, коррупцией и прочим трэшем. Ходорковский не украл свои миллиарды «у народа». Он пришел и взял их по праву сильного, по законам леса. Раскаивается ли он в этом? — Сомневаюсь. Сожалеет ли он об этом? — Безусловно. Повторил бы он это в свои 60? Думаю, да, но сделал бы это иначе — с большим пиететом к слабым. Потому что в 60 понимаешь лучше, что любой сильный может стать слабым. Нужно ли три часа разговора, чтобы это понять? Вряд ли.
Часть 3. Второй главный герой. Дудь.
Дудь не был в этой игре беспристрастным наблюдателем, он вышел на поле в странном качестве дублера ФБК и судьи одновременно. В этом нет ничего предосудительного, но это, по-видимому, перелистывает в его биографии какую-то страницу и открывает новую главу, герой которой уже не журналист Дудь, а общественный и политический деятель Дудь. Ни разу не удивлюсь, если со временем он станет политическим представителем ФБК, заменив Навального. Для ФБК это будет серьезной инвестицией, для журналистики — серьезной потерей.
Выражаясь не чужим для Дудя футбольным языком, скажу, что первый тайм остался за ним, а второй он проиграл. Тот, кто досмотрит передачу приблизительно до середины, останется с серьезным послевкусием от попыток Ходорковского объяснить необъяснимое (впихнуть невпихуемое). Тот, кто посмотрит оставшуюся часть, останется с таким же послевкусием от исторического плоскостопия Дудя. Он необъемен и примитивен в своих оценках, как карта для «морского боя». В моих глазах репутационные потери Дудя от этой программы существенно превышают репутационные потери Ходорковского.
Я не узнал о Ходорковском в 90-е ничего того, чего бы я не знал раньше. В отличие от Дудя и его предтеч, работающих в жанре «наши широко открытые глаза», я в эти годы был взрослым человеком, не свалился с Луны, и переживал происходящее на собственной шкуре. Те оценки, которые они дают эпохе сейчас, я давал онлайн, а многие формулировки, которые они используют, являются прямыми заимствованиями из моих старых книг и статей, на что я, впрочем, не в обиде — творчество должно идти в массы.
Проблема здесь не в отношении к 90-м и не в оценке 90-х, а в готовности или неготовности сегодня переступить через 90-е перед угрозой гораздо более серьезной опасности. Ходорковский никогда и никому ничего не объяснит, и я бы не стал даже пытаться это делать. Просто есть те, кто готов через это переступить и оставить позади, и есть те, кто не готов переступать и хочет добиться социального ресентимента. И не сойтись им никогда.
В романе грузинского писателя Григола Абашидзе «Долгая ночь» арабский шах, отступающий под натиском монголов, убеждает грузинского царя без боя пропустить его через свои территории, говоря, что его владычество — это мгновение, а владычество монголов — долгая ночь. При всей важности 90-х — они уже только мгновение нашей трагической истории, а Путин с его национал-большевизмом — это текущая долгая ночь. И об этом не стоит забывать.