Часть большого и, в целом, дружелюбного мира
Прислали фотографию.
2001 год. Владивосток. Телевизионный конкурс “Новости – время местное”.
Я прилетел во Владивосток из Сеула, где участвовал во Всемирном Съезде журналистских организаций. Почему именно меня включили в делегацию уже не помню.
В самолёте Москва-Сеул познакомился с Володей Кара-Мурзой-старшим, он летел туда же. Полет был длинный, и мы с ним израсходовали все самолётные резервы спиртного. Приземлившись, Володя внёс нестандартное для нашего состояния предложение: сходить в Военный музей Сеула. По дороге мы потеряли друг друга. Проблема была в том, что я не знал как называется мероприятие, на которое я прилетел, кто его организатор и где оно проходит. Как назло, из головы вылетело слово “посольство” на английском, а мой язык жестов корейские таксисты не понимали.
Ближе к вечеру до российского посольства я все же добрался. Какие-то сотрудники перерыли все имеющиеся в наличии газеты, но южнокорейская пресса, кажется, наше мероприятие проигнорировало. В итоге один из сотрудников предположил куда мне, может быть, надо и написал название места на корейском.
Поздно вечером я нашёл Володю в гостиничном номере, он играл на непонятно откуда взявшейся гитаре и пел «Полночный троллейбус» Окуджавы.
У каждого из нас в Сеуле было дело. Володя должен был доставить посылку одному московскому профессору, работавшеиу в Корее по контракту. А я должен был купить скрипочку своему сыну Давиду. Давиду было уже 2 года, а значит уже совсем скоро он должен был пополнить ряды еврейских мальчиков со скрипочкой.
Начать мы решили с профессора. Профессор жил в кампусе Сеульского университета. Вместе с ним жило ещё человек 20 ученых МГУ с семьями. Все они развивали научный потенциал Ю.Кореи за тысячу долларов в месяц – деньги по тем временам хорошие, таких за развитие потенциала России им тогда не платили. Также все они любили выпить и попеть. Володя был звездой вечера.
Ближе к ночи стало понятно, что завтра мы не то, что не купим скрипочу, мы снова не дойдём до основных мероприятий, где осбужались судьбы мировой журналистики, ради чего мы, собственно, и прилетели.
Скрипку с грехом пополам мы все же купили, её потом долго недобрым словом вспоминал сын Давид, воспринимая её не как музыкальный инструмент, а как орудие насилия.
Судьбы журналистики интереса в нас не вызвали вообще, да и руководитель российской делегации, председатель Союза журналистов России Богданов смотрел на нас с Володей если не с одобрением, то с пониманием.
Из Сеула я переместился, как я уже говорил, во Владивосток.
Там меня поджидали коллеги по цеху, в том числе те, кто на фотографии.
Конкурс “Новости – время местное” проходил в том же комплексе зданий, где в 1974 году Брежнев встречался с президентом США Фордом. Тогда противостояние Запада и советского блока достигло опасной черты, и Брежнев с Фордом решили, что пора разоружаться.
30 лет спустя мы расположились в тех же помещениях, где жили многочисленные советские и американские делегации. Советский блок уже испарился, как и не было, и тогда казалось, навсегда. Россия вовсю с Западом дружила, и все изображённые на этой фотографии люди плодами этой дружбы активно пользовались – заграничные поездки, предметы роскоши, просто ощущение, что ты часть большого и, в целом, дружелюбного мира.
С того момента прошло ещё 23 года.
Крайний справа на фотографии профессор Муратов, мудрый и светлый человек, когда-то придумавший КВН, давно не с нами. Как не с нами и идеи свободного телевидения, которыми были пронизаны его книги и лекции.
По центру – Петя Фёдоров. Блистательный человек мира, с первоклассным английским, когда-то собкор Первого канала в Австралии. Он больше Запад не любит, а кого он любит теперь я не знаю, хотя догадываюсь.
Все остальные из профессии ушли. Кто в пиар, кто в кино, а кто в Израиль.
Российские ученые вновь развивают чужие потенциалы. Володя Кара-Мурза-старший умер от опухоли мозга, так и не увидев закат путинского режима, который страстно презирал. Его сына, которым Володя гордился, сначала отравили, потом посадили в тюрьму, а потом обменяли на преступников.