«Утренний разворот» / Елена Милашина: Это не нервный срыв Кадырова, у этого заказного преступления есть мотив
Елена Милашина — журналистка «Новой газеты» подвергшаяся нападению в Чечне, гость эфира Лизы Аникиной и Лизы Лазерсон.
Л. АНИКИНА: Сейчас, наверное, самое время Елену Милашину к нам подключить и начать наш «Разворот» с материала недели от «Новой газеты». Лиза, привет!
Л. ЛАЗЕРСОН: Всем доброе утро!
Л. АНИКИНА: Рада тебя видеть.
Л. ЛАЗЕРСОН: Взаимно. Простите, пожалуйста. Но сейчас мы узнаем причины нападения на Елену Милашину и Александра Немова. Доброе утро!
Л. АНИКИНА: Сейчас звук, подожди, подключится. Не спеши. Елена, доброе утро!
Е. МИЛАШИНА: Доброе утро!
Л. АНИКИНА: «Новая газета» провела внутреннее расследование, как мы видели. И хотели бы поговорить с вами о результатах этого расследования. Что удалось выяснить?
Е. МИЛАШИНА: Да, это журналистское расследование. Соответственно, проводила его я, потому что нападение на меня и на Сашу Немова. Откликнулись, причем очень быстро, мои источники с Чечни, что для меня было, в общем, достаточно удивительно, потому что я думала, что на какое-то время они испугаются и замрут. Но нет, на них это нападение и вообще на многих чеченцев произвело очень сильное впечатление. И начали от разных источников поступать данные о том, кто мог участвовать в этом нападении. Сначала мне, в общем, это не совсем что-то говорило, потому что я, честно говоря, забыла про эту историю, которую я писала в мае. То есть я не оценила, насколько она была серьезна. Просто по просьбе «Мемориала» я вовлеклась в поиски человека, которому грозила опасность, – Ясина Халидова, бывшего сотрудника правоохранительных органов Чечни и Росгвардии. Мы, правда, не знаем, насколько он бывший. Это большой вопрос. И мы будем с этим разбираться.
Но этот человек зимой этого года бежал из Чечни, потому что ему грозило задержание. Он хотел уволиться из органов. Это произошло после его командировки в Украину. И после своего побега из Чечни, который, в общем, произошел буквально чудом, его уже задерживали, то есть его уже практически задержали, он просто обманул свое руководство. Он сотрудник транспортного ОМОНа. И это очень важно в нашей истории, в том числе и нападении на меня и Сашу, потому что именно с транспортным ОМОНом мои источники связали это нападение. Я говорю, мне сначала это ни о чем не говорило, я никогда не пересекалась с этим подразделением силовым в Чечне. Этот сотрудник сбежал чудом из Чечни и обратился за помощью к блогерам, чеченским блогерам. Он пообещал предоставить им информацию о своей службе взамен на помощь в выезде из России. Но, к сожалению, блогеры его обманули.
Информацию его, которую он им передал, без разрешения его слили, соответственно, у себя в аккаунтах. Это сделали братья Янгулбаевы, блогеры известные оппозиционные, критикующие чеченские власти. Они сделали это на своем канале. Материал этот никто не заметил. Я его тогда почитала. Он был достаточно любопытным и, в общем, важным. Но поскольку он был очень плохо сделан и никакого развития дальше эта история не получила, на него не обратили внимания.
Л. АНИКИНА: А что это за материал? О чем он был?
Е. МИЛАШИНА: Собственно говоря, при детальном анализе это, конечно, сенсационный материал. Ясин Халидов – молодой человек, он начал работать в полиции чеченской в несовершеннолетнем возрасте. Он сын бывшего сотрудника ФСБ. Его папа был сотрудником ФСБ. Он умер в достаточно раннем возрасте. Ясин остался старшим в доме человеком мужского пола, мужчиной. У него еще двое младших брат и сестра в этой семье и мама. Видимо, поскольку он сын бывшего сотрудника, его по блату устроили в 17 лет в полицию. Это достаточно распространенное явление, когда берут, в общем-то, школьников бесплатно и они работают. После совершеннолетия им уже делают аттестат, и они, соответственно, продолжают дальше службу в полиции. Потому что так устроиться в чеченскую полицию до начала СВО в Украине было практически невозможно. Неофициально это стоило очень дорого.
Он начал работать сначала охранником КПП в Шалинском ОМВД, а потом к нему начали присматриваться опера (сначала шалинские опера) и начали натаскивать его на оперскую работу в Чечне. Это очень специфический вид деятельности, мало связан с раскрытием реальных преступлений, которых в Чечне на самом деле не так много. Когда говорят о том, что криминогенная обстановка в Чечне низкая – это правда. Другое дело, что чеченским полицейским надо постоянно доказывать свою нужность Москве, потому что их очень много, на них уходит большой бюджет. И поскольку Чечня – это регион с недавним террористическим прошлым, на этом очень сильно спекулируют правоохранительные чеченские органы.
Подполья в Чечне уже давно нет, но надо показывать, что оно есть, и раскрывать все время террористические дела. Вот этим, но и не только, собственно говоря, террористические дела, этим и занимался Ясин Халидов, как следует из его показаний, которые он дал. То есть не показания, а свидетельства, которые он дал сначала блогерам Янгулбаевым, а потом, как я понимаю, он дал такие развернутые показания правозащитным организациям, с которыми успел перед своим задержанием, которое все-таки случилось в мае при его попытке перехода российско-казахстанской границы…
Л. ЛАЗЕРСОН: А почему он решил все-таки, Елена, переходить границу? У него же не было такой помощи, и на тот момент на него уже было на федеральном уровне заведено уголовное дело, там все эти были разосланы оперативки по нему.
Е. МИЛАШИНА: Давайте я договорю все-таки, какого рода информацию он передал тем же самым чеченским блогерам, в чем ее уникальность и сенсационность, и опасность. Потому что он рассказал о внутренней кухне. Потом, собственно говоря, он смог сотрудничать уже и сотрудничал с оперативниками Центра по борьбе с экстремизмом МВД Чечни. А это такое ключевое место, в общем, оперской такой кухни, где раскрываются, можем сказать так, хотя на самом деле мало имеет отношения к реальному раскрытию преступлений, террористические так называемые ячейки и сети.
И вот Ясин Халидов, несмотря на то что он очень небольшое время поработал с этими цэпэшниками, он был допущен к внутренней кухне, он очень много узнал, очень много информации скопировал. Мы не знаем, почему он это сделал, кстати говоря. У меня до сих пор этот вопрос остается. Потому что этот человек внутренне готовился к чему-то, когда он это делал. Не каждый будет приходить и копировать служебную информацию. Он скопировал и передал блогерам информацию об агентах под прикрытием Центра по борьбе с экстремизмом, об агентуре Центра по борьбе с экстремизмом, которые работают очень специфическим образом: они находят аудиторию, которая очень падка на какие-то радикальные мысли, идеи, с ними работает и готовит, в общем, как бы подготавливает их к совершению террористических актов. Потом их ловят.
Л. АНИКИНА: То есть как «Новое величие».
Е. МИЛАШИНА: Ну да. Но это началось в Чечне очень давно, с 2015 года. Если честно, у меня сейчас в голове просто, поскольку я занимаюсь чеченскими уголовными делами, в том числе по терроризму, один за другим вопросы возникают ко многим-многим делам. Их надо пересматривать сейчас с этой точки зрения, потому что везде были странности. Эти дела очень засекречены, невозможно получить доступ к материалам расследований, посмотреть, как они расследуются.
Но всегда возникает очень много вопросов, как такое вообще… Вы помните там нападение детей, в том числе 9-летних детей, с ножами на шалинских полицейских или помните подрыв шахидки в подземном переходе Грозного, или другие нападения с ножами на полицейских? Но что самое интересное и, в общем, очень тревожащее, что жертвами этой сети вербовочной очень часто становились чеченцы, которые давно в очень юном возрасте уехали в Европу, родители их увезли, там они выросли, видимо, потеряв чеченские корни, не обрели какую-то базу европейскую и, соответственно, очень поддавались хорошо манипуляциям.
В том числе мы знаем, у нас есть конкретные уголовные дела, где по подозрению в подготовке совершения терактов на территории Европы их, соответственно, французские власти депортировали. А вот информацию о том, что эти люди готовят теракты, они получали от чеченских правоохранительных органов и ФСБ. Но были и моменты, которые вообще меня очень сильно напугали уже потом, когда я начала анализировать эту ситуацию, потому что речь могла идти и об осуществившихся, не только предотвращенных, терактах. И роль их вот в этих терактах, в том числе на территории Европы, чеченского ЦПЭ, теперь возникают очень большие вопросы к этой роли и тому, чем занимались и занимаются сотрудники чеченского ЦПЭ. Это все, собственно говоря, только сейчас сформулировалось как вопросы, потому что до этого, до нападения, я относилась к этой истории как к истории человека, который попытался бежать из Чечни, из России и был пойман.
Почему он, собственно говоря, попытался это сделать, то есть перейти границу? Его контакты, видимо, знакомые в правоохранительной системе Чечни сказали, что он по базе розыска не проходит. Это действительно так. К нему нет никаких претензий у правоохранительной системы российской. То есть он ничего не нарушил, он не проходит как подозреваемый или обвиняемый, или свидетель даже. Как это у нас чеченские правительственные органы любят: сделать человека свидетелем по какому-то делу, на этом основании его вытащить из региона России, а потом сделать его обвиняемым. Вот Халидов вообще чист абсолютно.
Тем не менее на него было неофициально совершенно непонятно по какой процедуре, нет в УПК такого, разослана ориентировка, под которой стоит подпись, ну не подпись, а такое: начальник чеченского ЦПЭ и сотрудники чеченского ЦПЭ, с которыми надо связаться в случае установления местонахождения Ясина Халидова. Она была разослана во все регионы всем коллегам других ЦПЭ. Это была такая всероссийская неофициальная поисковая операция. И на основании вот этой ориентировки, которая совершенно филькина грамота по большому счету (не подписана, нет входящего и исходящего номера, нет даты, ничего нет), он был задержан погранцами при переходе российско-казахстанской границы в Омской области и исчез.
Л. АНИКИНА: Елена, простите, вопрос добавочный. А есть вообще информация, насколько это частая практика – такие незаконные ориентировки?
Е. МИЛАШИНА: Я думаю, что частая. Потому что мы каждый раз сталкиваемся с бумагами, которые сотрудники чеченских правоохранительных органов предъявляют, когда им нужно забрать того или иного человека: женщину, которая сбежала, девочку, ну совершеннолетнюю женщину на самом деле, которая сбежала от своих родителей, которую вдруг начали подозревать в совершении какого-то преступления, юношу, выходца из ЛГБТ-сообщества чеченского, сотрудника Росгвардии, маму чеченских блогеров, которая одновременно является женой федерального судьи и ее тоже защищает закон о защите судей в России, по идее защищает.
Л. АНИКИНА: Но там хотя бы какие-то сфальсифицированные дела есть. А здесь, насколько я понимаю, не было дела.
Е. МИЛАШИНА: А здесь нет ничего. Мы надеялись, на самом деле, потому что, в принципе, теоретически Ясин Халидов, который передал информацию братьям Янгулбаевым, совершил, конечно, с точки зрения российского нынешнего законодательства преступление достаточно тяжкое, потому что рассказал о своей службе в Украине, о командировке служебной в Украине в зону проведения СВО, и вот в данный момент такие вещи могут быть квалифицированы как госизмена, у него есть, мне кажется, там достаточно вещей, чтобы так квалифицировать, мы ожидали, что все-таки после его задержания на него заведут такое уголовное дело, и он появится живым.
Но до сих пор ничего не известно о том, жив он или не жив, где он находится. Но я еще раз повторю, на тот момент, когда я начинала заниматься этой историей, для меня это была история человека, которого задержали и который пропал. Ничего больше. Я не думала заниматься и продолжать заниматься этим дальше, пока 4 июля на меня и на Александра Немова не было совершено нападение в Чечне.
Л. ЛАЗЕРСОН: Елен, а можно вот перед тем, как вы перейдете к этой связке? Там же просто, вот говоря об этом параллельном способе, параллельно нашим официальным силам, как чеченцы расправляются со своими противниками. Он же про это, в принципе, тоже слил информацию, что там было какое-то количество заключенных, которых…
Е. МИЛАШИНА: Да, он рассказал об очередной секретной тюрьме в Чечне. Мы о них писали много раз. И не только мы. Их вскрывали и «Мемориал», и «Комитет против пыток». Это известная практика. Он написал о секретной тюрьме, о которой он знал, которая находилась, как я понимаю, под отчетом в ведомстве, где он служил. И о задержанных, что интересно, он слил, в общем, совершенно… Мы уже сталкивались с такими таблицами, с такими файлами на неофициально задержанных. Людей задерживают, их фотографируют в одном стиле, делают эти файлы на них, они сфотографированы на одном и том же фоне в одной и той же комнате. В общем, все очень унифицировано в этом плане. И вот потом с ними поступают, в общем, как поступают со всеми неофициально задержанными в Чечне. Их бьют, пытают, вымогают у них деньги, фальсифицируют и фабрикуют против них уголовные дела. Кого-то отпускают за выкуп, кого-то не отпускают, кто-то исчезает.
В общем, все то, что происходит в неподконтрольных, нелегальных местах лишения свободы и что невозможно контролировать. Он об этом тоже рассказал. Эта как раз информация была для меня не то чтобы менее интересна, просто она была типична. А вот массив информации, который он слил, о том, как работает вербовочная сеть, по сути, людей, которые, в общем, должны бороться с терроризмом, но подстрекают к нему, вот это, конечно, сенсационные данные. К сожалению, вся судьба этого Ясина Халидова… То есть он мог бы быть свидетелем, мог бы быть бесценным свидетелем, но так получилось, что его подставили.
Л. ЛАЗЕРСОН: Те, кто должен был помочь.
Е. МИЛАШИНА: Подставили, в общем, люди, которые декларировали, что они могут помочь. Хотя в таких ситуациях очень сложно помочь. Блогеры, которые находятся в Европе, с этим справиться на территории России точно не могут. Это должны понимать чеченцы. С этим не может справиться одна организация или одна газета. Это вообще невозможно. Это очень сложный, сложнейший процесс. Когда мы помогали бывшему сержанту полка имени Кадырова Сулейману Гезмахмаеву, который дал показания о массовой казни внесудебной 27 жителей Чечни, мы об этом очень много писали, и он, в общем, служил в этом полку то время и видел этих людей, и дал на них показания, так вот мы его прятали 4 года. То есть с момента его обращения к нам прошло 4 года, пока мы опубликовали эту информацию.
Л. ЛАЗЕРСОН: А здесь была обратная последовательность, да?
Е. МИЛАШИНА: А здесь сразу эту информацию пустили в работу. То есть блогеры поступили следующим образом. Они получили этого свидетеля, они пообещали ему защиту, они попытались связаться с правозащитниками и одновременно они запустили в работу его информацию. А каким образом? Он дал контакты своих коллег, агентов, и они начали эти контакты обзванивать. И уже для тех, кто работает на земле в Чечне, стало понятно, откуда у этой информации ноги. То есть уже стало понятно, что Ясин Халидов с этого момента стал мишенью, стали мишенью его родственники, в том числе его брат, несовершеннолетняя сестра и мать. По сути, они сказали этими действиями, блогеры, что вот он у нас, вот он с нами делится информацией. И понятно было, что он еще не пересек к тому времени границу Российской Федерации, и за ним объявили охоту.
Поэтому спасать его уже было невозможно, потому что он уже был засвечен. Что хотели блогеры Янгулбаевы? Они хотели сбросить вот этого выжатого уже как лимон человека, потому что они информацию получили, они ее и опубликовали очень быстро без его разрешения, замечу. Он с ними делился информацией. С точки зрения закона это еще может не быть нарушением. Но как только эта информация попадает в паблик, а он запретил ее публиковать, вот тогда это начинается состав. То есть блогеры Янгулбаевы, получается, собственно, тоже участвовали в этом преступлении, потому что с точки зрения современных законов, сегодняшних законов это действительно госизмена.
Л. ЛАЗЕРСОН: Елен, каким образом это связано с нападением? Мы потому что теперь знаем, кто на вас напал.
Е. МИЛАШИНА: Смотрите, нападение было, в общем, произведено в день, когда мы приехали на приговор Зареме Мусаевой. Эта история тоже своя очень острая для чеченских властей, очень резонансная, ее все освещали, как пытались похитить судью федерального и его жену, чтобы, по сути, оказать давление на вот этих самых блогеров Янгулбаевых, которые живут за пределами России и им ничего не угрожает. А вот мама и папа, они здесь были на тот момент, и на них можно было надавить.
Ну, федерального судью отбили, потому что все-таки он федеральный судья и по закону он охраняется, почти как президент. Это такого рода защита предоставляется. Но более того, эта защита предоставляется и, в общем-то, членам его семьи. Но тут это не сработало, и чеченские полицейские смогли увезти из Нижнего Новгорода все-таки Зарему Мусаеву, жену судьи Сайди Янгулбаева. И в Чечню ее привезли как свидетеля. Она тут же напала на полицейского – первое уголовное дело. Она расцарапала ему лицо так, что причинила легкий вред здоровью.
И второе уже уголовное дело на нее повесили – это мошенничество. Тоже очень безумная на самом деле фабула там и понятно, что дело липовое. И, соответственно, когда мы приехали на приговор, это дело уже прошло. Приговор был абсолютно предсказуемый. И нападать на нас в этот момент с Сашей Немовым было… То есть единственное логичное объяснение – здесь я как потерпевший говорю, а потерпевший имеет право на версии, – что у чеченских властей просто вот долго чесались руки и не выдержали нервы, они воспользовались первым удобным случаем, и это был такой нервный срыв, истерика. Но понимаете, в чем дело, все-таки это серьезные люди. И объяснять их действия только нервным срывом и истерикой, плохим состоянием здоровья и прочим-прочим как-то очень наивно.
Поэтому, конечно же, вообще всегда у каждого нападения есть конкретный мотив. Да, здесь может быть еще и совокупность, потому что надоела я чеченским властям много раз. Они каждый год грозятся. Даже иногда через год уезжать вынуждена, эвакуироваться из России куда-то на несколько месяцев, потом опять возвращаться. То есть это у нас такой пинг-понг угрозами и эвакуацией идет уже много лет. Накопилось. Но это все-таки опять не объяснение таких очень жестких конкретных действий против меня и Немова. И вот когда мои источники начали передавать информацию, причем разные, совершенно не скоординированные друг с другом, что это вот определенное подразделение, называют фамилии, я все думала, каким образом я вообще с каким-то этим подразделением пересекалась.
Знаете, в Чечне есть еще такое правило, что люди, которые… Там не просто берут и выбирают. Если я работаю по Исламу Нуханову, там тоже на нас в 2020 году напали вместе с адвокатом Дубровиной, то там должны быть определенные люди, которые допустили этот косяк, и они должны каким-то образом решать ситуацию. И здесь вот это правило, оно соблюдается. И вот в какой-то момент у меня просто щелкнуло в голове. Ну и плюс не только. Есть еще один очень серьезный источник, который просто прямо связал это с этим делом. Я начала перечитывать все, что было опубликовано самим Халидовым через братьев Янулгабевых и мной, собственно говоря, в мае этого года. И потом, в общем, все встало на свои места, потому что эти фамилии фигурирует вот, собственно говоря, в деле Халидова, он их называл, он против них давал информацию. Саши Немова роль колоссальна в этом деле, потому что он один из двух адвокатов – Саша Караваев и Саша Немов, – которые согласились его все-таки искать.
Дело очень щекотливое. Это, во-первых, сотрудник. Во-вторых, он был в Украине, наделал там много чего (об этом тоже рассказал). Это дело действительно связано, возможно, с составом госизмены. Еще не было никакого решения, будет ли кто-то вообще его защищать, если вдруг ему предъявят такие обвинения. И очень многие адвокаты просто сказали: «Нет, это не чистая жертва. Это непонятный человек. Мы не будем лезть». Ребята взялись за это (Саша Немов и Саша Караваев), они полетели в Омск, они полетели в Чечню, они смогли найти все что можно, хоть какие-то ниточки и за них потянули. И там была такая техническая ситуация в Чечне. То есть, в принципе, практически-то у них сложилось мнение о том, где может находиться Халидов, которого омские цэпэшники незаконно, без оформления, без рапорта, без протокола, с задержанием или передачей из рук в руки передали чеченским сотрудникам, которые туда приехали. И с тех пор он исчез. Они его доставили в Чечню. Он 22 мая уже был в Чечне.
И у адвокатов сложилось ощущение, мнение, где он может быть. И опять вот хочу напомнить этот принцип: та структура, которая накосячила, она и дальше подчищает за собой. А структура, в которой служил Халидов накануне всей этой истории, – это транспортный ОМОН Чечни. Человек, которого его возглавляет (Адам Хизриев), очень близок, прям очень близок Адаму Делимханову. Ну вот выстраивается, в общем, цепочка в голове, кто, чего и как. В принципе, одни и те же люди, как всегда, у нас вертятся во всех такого рода преступлениях.
Л. ЛАЗЕРСОН: То есть это называется «подчищать», да? Вот они так подчистили?
Е. МИЛАШИНА: Да, они так подчистили. И, соответственно, на базе транспортного ОМОНа, вообще-то, не положено никаких задержанных держать. И поэтому Саша Караваев и Саша Немов подали во все инстанции запросы. И технически они решили, что подпишет эти все запросы Саша Немов. И на всех этих запросах его имя фигурирует. Вот рядом Халидов и Немов, Халидов и Немов, Халидов и Немов. И, конечно, понятно, что когда Халидов был доставлен в Чечню, его заставили сказать все, что он мог сказать о его сотрудничестве там с блогерами, с правозащитниками, с журналистами, кому какую информацию он выдал, что рассказал и прочее.
Я на своей шкуре испытала эти методы воздействия. Я думаю, что к нему еще они были более жесткими, чем к нам с Сашей. Поэтому, знаете, тут любой человек все расскажет. И понятно теперь совершенно было, почему я, почему Немов, почему просто били очень жестоко и его, и меня, заставляли дать доступ к компьютерам и телефонам. Все встало на свои места. На самом деле очень предметно, очень конкретно. Это не нервный срыв Кадырова, это совершенно точно. Это, как и, в общем, всегда, у любого заказного преступления такого рода есть мотив, и он очень четкий.
Л. АНИКИНА: Как сейчас себя чувствуете?
Е. МИЛАШИНА: Нормально. Все хорошо. Все потихонечку восстанавливается. И работаю. Прошлый материал о своем нападении ведь не я же писала. То есть не могла руками. Да, за меня его набрала мой редактор Оля Боброва. Сняли его на видео и прочее. А теперь я сама текст написала пальчиками своими. Вот уже прогресс. Ну и с головой все нормально, это самое главное.
Л. ЛАЗЕРСОН: Елена, еще хочется про два момента. То, что мы прочитали, то, что вы написали пальчиками, в частности, там говорится про французского учителя, на которого было нападение, что это тоже, вероятно, результат вот этих вербовок.
Е. МИЛАШИНА: Я пока вот все, что могу сказать, потому что мы дальше будем, безусловно, эту тему…. Понимаете, вот это большая ошибка была нападать на журналиста. Я, конечно, пошучу по-черному, но в некотором роде это были такие розги за плохо выполненное домашнее задание.
Л. ЛАЗЕРСОН: Елена, это очень плохая шутка, правда.
Е. МИЛАШИНА: Это плохая шутка, но они заставили меня думать, что я упустила в своей работе, какую тему я проглядела. Меня на самом деле вот эти все очень странные, непонятные террористические преступления в Чечне очень давно смущали, еще с 2016 года, когда, помните, была группа молодых людей, которые на машине вдруг напали на полицейских, их расстреляли. Видео еще было. И вот с этого момента пошло задержание массовое. И в 2017 году было очень много задержанных и минимум 27 из них казнили. И вот эти люди, которые сначала были в этой машине, которые якобы напали полицейских, они то умирали, то воскрешали, то умирали, то воскрешали.
И вообще какое-то было очень странное преступление. Там погибших полицейских очень много, между прочим. И все это не укладывается в голове. И к каждому, в общем-то, террористическому преступлению теперь возникают вопросы. И надо все это пересматривать, на все пристально смотреть и, безусловно, на все теракты с участием чеченцев в Европе, в первую очередь во Франции, потому что там большая чеченская диаспора. Имя убийцы Самюэля Пати, учителя, звучало в показаниях Халидова. Если это так, это очень страшный момент. И мы будем, конечно, пытаться содействовать французским спецслужбам, потому что, я думаю, им будет это важно знать. И второе. Много других чеченцев, которых они выдают, сотрудничая со спецслужбами российскими, в том числе получая информацию от чеченского ЦПЭ.
Мне кажется, что эту информацию теперь надо очень пересматривать совсем с другой точки зрения. То есть это нападение заставило думать в эту сторону, чего бы никогда не произошло, если бы его не было. Это была большая ошибка. Я много раз говорила, что с журналистами надо вести себя правильно. Их можно судить, их можно разорять, их можно, я не знаю, закрывать, но их нельзя убивать, потому что обязательно придет другой журналист и продолжит работу. Мы это доказали.
И второе – на них нельзя нападать, потому что, еще раз говорю, они начинают сразу думать не как нормальные люди, они начинают думать: «Что я упустил, что я не написал, что такого важного, сенсационного я могу нарыть?» Ну вот так думает журналист, вот поймите. И с этой точки зрения всегда думайте, нужно ли вам использовать насилие против журналиста, потому что оно может обернуться против вас.
Л. ЛАЗЕРСОН: Елена, спасибо вам огромное. Наше просто бесконечное восхищение вами.
Л. АНИКИНА: Спасибо огромное.
Л. ЛАЗЕРСОН: Чат рукоплещет и шлет вам какое-то просто бесконечное число сердечек и поддержки.
Е. МИЛАШИНА: Всем огромное спасибо за поддержку. Без вас ничего бы не было.
Л. ЛАЗЕРСОН: Спасибо огромное, Елена.
Смотрите «Утренний разворот» на YouTube-канале «Живой Гвоздь»