«И грянул Грэм» с Артемием Троицким: Кого задела Пугачева, что было с БГ, фильм Суркова, подкуп артистов, «Ровесник», где конец?
Для власти Аллы Борисовна – это, конечно, крайне неудобный объект, своего рода кость в горле, а также объект типа «и хочется, и колется». То есть и хочется её приструнить, признать иноагентом – и колется, потому что она слишком велика, слишком крупный кусок, чтобы его откусить, тем более проглотить.
Алла Пугачёва — это самый мощный, до сих пор живой-здоровый, слава богу, символ Советского Союза. Поэтому уничтожение Аллы Пугачёвой – это будет крайне контрпродуктивно, это будет как бы удар по святыне, которую вы сами людям пропагандистским образом навязываете, по святыне под названием СССР…
Подписаться на канал «И грянул Грэм»
Поддержать канал «И грянул Грэм»
В.РАДИОНОВ: Артемий Троицкий с нами на прямой связи. Здравствуйте!
А.ТРОИЦКИЙ: Приветствую, Вадим, и всем тоже привет. Я прошу прощения за технические накладки. Вы, наверное, в курсе того, что Скайп вообще закрывают как таковой, кажется, с мая, но вот до меня они добрались уже в конце марта. То есть открыл я свой Скайп и вижу там надписи, что ваша версия устарела, и получайте-ка новую. Я думаю, нафиг мне получать новую, если он вообще закрывается через месяца-два. Короче говоря, да, привет.
В.РАДИОНОВ: Да, кстати, со Скайпом это такое грустное прощание, потому что мы с болью отнеслись к этому решению, потому что все-таки Скайп оставался достаточно удобной платформой, можно было звонить, а не обязательно нужно было передавать ссылку. И это в прямом эфире, кстати, здорово упрощало процесс. Так что Скайпа нам будет не хватать.
А.ТРОИЦКИЙ: Да, платформа удобная. И, кстати говоря, вы же, наверное, в курсе, что Скайп придумали и создали в Эстонии, а не где-нибудь. То есть это эстонские товарищи постарались. Ну вот, и прикрыли их в конце концов. Почему, не знаю, честно говоря, никаких объяснений на этот счет не слышал.
В.РАДИОНОВ: Вот есть эпохи, которые уходят, и как раз я сегодня об этом хотел с вами поговорить, потому что ровно 50 лет назад в журнале «Ровесник» вышла ваша первая статья. Я правильно понял, что это начало вашего творческого пути?
А.ТРОИЦКИЙ: Да, удивительно. Я сегодня проснулся утром рано, как говорится, будучи погружен в какие-то воспоминания, и тут вдруг я понял, что действительно, в этом году, в марте месяце, исполняется ровно 50 лет, полвека, с тех пор, что журнал «Ровесник» опубликовал мою самую первую большую статью. Статья называлась «Пятёрка тёмно-лиловых», была о группе Deep Purple английской. Мне тогда было 19 лет, то есть у меня в этом году ещё и 70-летний юбилей будет, но это в июне, чуть позже, а в марте месяце 19 лет, тинейджером я еще был, написал большую статеечку и получил первый в моей жизни легальный заработок. То есть до этого я тоже, конечно, деньги зарабатывал в небольших количествах, потому что, с одной стороны, вращался на черном рынке, где покупал и торговал, и иногда не без прибыли для себя, виниловые пластинки. И потом получал деньги, это было с осени 73-го года, это мне уже было 18 лет тогда, получал деньги за диджейство. Я был первым в Москве, да и вообще в Российской Федерации, я думаю, того времени, диджеем. В Москве, в главном здании МГУ, клуб физфака МГУ. Раз в месяц у меня там проходили моднейшие дискотеки, за которые нам платили… То есть у нас была целая команда, три человека, два в основном, я и Саша Костенко. Платили нам 25 рублей, но это было такое… то, что впоследствии стало называться «черный нал». Вот, так что да, 50 лет.
В.РАДИОНОВ: Но, кстати, интересно, что первая статья о Deep Purple — это рок-группа, и, в общем-то, чуждая советскому гражданину западная культура проникала на страницы «Ровесника». Вообще 1975 год в этом смысле насколько был, ну скажем, свободным, несвободным? То есть это же официальная публикация?
А.ТРОИЦКИЙ: 1975 год, естественно, это был очередной застойный год. Он мало чем отличался от 1974-го и 1976-го. Была такая медленная, такая старческая агония советской власти. Никаких ускорителей тогда не было, поскольку, скажем, война в Афганистане началась в 1979 году. А это была такая вот тихая, спокойная, в каком-то смысле довольно благополучная советская жизнь. И то, что моя первая статья была об английской группе, причиной этого было только то, что никто, кроме меня, вообще писать на эти темы не мог. То есть мне рассказала Наташа Рудницкая, которая была редактором отдела культуры журнала «Ровесник». На меня, кстати, они вышли, «Ровесник» тоже, через эту самую дискотеку, о которой я говорил. Пришла там одна такая девушка по имени Ира Куликова ко мне в гости на дискотеку. Она работала аспирантом Института мирового рабочего движения, так это, по-моему, называлось, писала кандидатскую диссертацию как раз на тему рок-музыки и ее антибуржуазной сущности. А у меня на дискотеке вторая часть – это была такая настоящая дискотека, то есть танцы. А первая часть, поскольку существовала у молодёжи огромная тяга к информации про всякие эти западные классические группы, то в первой части я читал лекции. Ну и там как раз настала у меня эта Ира Куликова: Артём, ты тот человек, который нужен журналу «Ровесник». Им приходят десятки тысяч писем с просьбой рассказать обо всяком западном роке, и они обращались и к журналистам-международникам, журналисты-международники говорили, что про эту ерунду писать не собираются. Обращались к профессиональным музыкальным критикам, музыковедам и так далее, которые вообще на них шипели и говорили, что это не музыка, обезьянье, значит, какое-то кривляние. Ну и нашелся я вот единственный, кто мог написать про Led Zeppelin, Deep Purple, Pink Floyd и всяких прочих. А им нужно было отвечать на письма читателей. Потому что было такое правило в Советском Союзе, в советской прессе, что если приходит письмо с заявкой, то так или иначе надо на него ответить. Ну и вот, собственно, мои статьи стали ответом на все эти многочисленные письма.
Это, кстати, касается и выбора репертуара. Скажем, Deep Purple не были моей любимой группой в то время. Если бы мне сказали «пиши о чём угодно», я бы написал, скажем, про King Crimson или что-нибудь ещё такое более затейливое. Но на Deep Purple было огромное количество заявок, поэтому я эти заявки и стал выполнять. Естественно, была цензура, само собой. Естественно, надо было мне в этой статейке, отчасти это делал я, отчасти это были какие-то редакционные усилия, надо было туда поддать немножко, значит, какой-то едкости, немножко какой-то антикапиталистической пропаганды и так далее. Без этого никак. То есть вот такие чисто апологетические статьи было писать не очень принято, если только артист не был членом тамошней коммунистической партии. В общем-то, я, конечно, там ходил зигзагами, иногда довольно смешным образом. Вот, скажем, у меня тогда была одна из любимых групп, тоже английская, под названием Henry Cow. Это была такая очень радикальная авангардная группа. И я написал статью про них. Поскольку там почти все эти рокеры хипари патлатые, поскольку они все были, или почти все, леваками, то я где-то там в каком-то интервью прочел, что члены этой группы участвовали в каком-то там марше-митинге за ядерное разоружение. Соответственно, написал статью, и она вышла в другом журнале, «Клуб художественной самодеятельности» он назывался. Она вышла под заголовком «Henry Cow – ансамбль английских комсомольцев». Это было очень смешно, конечно.
Но, в общем, люди, читатели это всё прекрасно понимали, как всё было в СССР, культура типа фига в кармане. Все прекрасно понимали, значит, кто комсомольцы, а кто нет, что можно писать, а что нет, читали между строк и так далее. И это было везде. Это было и в журналистике, это было и в художественной литературе, это было и в театре, и в кинематографе. То есть это была вот такая вот культура фиги в кармане, и она была очень мощная, и надо сказать, что, в общем-то, довольно качественная. Потому что там было всё, там были фильмы в диапазоне от Тарковского до Гайдая, прекрасные фильмы, они полностью выдержали проверку временем. Там была проза, и не обязательно это был, скажем, пресловутый Солженицын, это, скажем, был Юрий Трифонов, которая тоже, в общем-то, была в полном порядке. Так что я могу сказать, что сейчас вообще любят сравнивать культуру путинского периода с культурой советского периода, в частности, культурой периода застоя. Так вот, качество культуры любой – и музыкальной, и литературной, и театральной – качество этого самого культурного продукта в те времена было несравненно выше, чем вся вот эта вот z-бредятина, которой сейчас народ России потчуют.
В.РАДИОНОВ: Ну 70-е — это как раз преобразование вокально-инструментальных ансамблев в рок-группы в том числе, можно ли так говорить? Там же были многочисленные ВИА, из которых потом в том числе появлялись команды уже другого такого типа.
А.ТРОИЦКИЙ: Нет, вот этот процесс, он начался уже в 80-е годы. В 70-е годы, напротив, это расцвет ВИА. То есть первые вокально-инструментальные ансамбли, там типа «Весёлые ребята», «Поющие гитары», «Песняры» – они появились во второй половине 60-х годов, а в 70-м расцвели уже вот все эти попсовые ВИА, менее симпатичные, чем ранние ВИА. Я имею в виду вот все эти «Самоцветы», «Пламя», какие-то там «Добры молодцы» и так далее. У меня некоторые знакомые музыканты, рокеры подпольные, они играли в ВИА, то есть когда им надо было заработать деньги, то они на себя надевали там все эти русские народные униформы и шли работать какими-то этими «добрыми молодцами». А потом возвращались в свои рок-группы уже с совершенно иным репертуаром. А преобразование ВИА в 80-е годы – я бы не сказал, что оно носило такой уж массовый характер, но известный случай – это с группой «Ария». Хэви-металлическая группа «Ария» – это, на самом деле, раньше было ВИА. Потом, я уже не помню, как звали их худрука, такой был пожилой дядечка с еврейской фамилией. Потом он, значит, когда ВИА уже в годы Перестройки перестали быть актуальными, и их уже следом за Кобзоном, Лещенко и прочими уже как бы можно было сдаваться в утиль, спросом они не пользовались. Вот на месте ВИА, я уже не помню, как они назывались, но опять же, может быть, какие-нибудь там «Поющие томаты». Они, значит, переквалифицировались в хэви-метал-группу «Ария».
В.РАДИОНОВ: А журнал «Ровесник», он тогда был неким импульсом для молодых музыкантов? Все-таки вы стали открывать западную музыку в таком широком смысле для аудитории советской. Это сильно повлияло?
А.ТРОИЦКИЙ: Ну, журнал «Ровесник» — это вообще был орган ЦК ВЛКСМ, был комсомольский журнал, который был заточен под так называемую контрпропаганду. То есть официально он считался журналом о жизни молодёжи за рубежом. Естественно, там шли в основном всякие политические и пропагандистские материалы про чешских комсомольцев, кубинских революционеров, про американское движение протеста и так далее, с молодёжным уклоном. Но для того, чтобы журнал этот имел тираж, успех и так далее, то они туда давали и всякую такую «клубничку», одним из основных поставщиков которой был я. Статьи о модных западных кинозвездах, о модных западных группах. Может быть, печатали рассказы каких-то модных западных авторов современных и так далее. Я не думаю, что журнал «Ровесник» как-то сильно влиял на наших музыкантов. На них гораздо сильнее влиял, естественно, чёрный рынок, где продавались пластинки их любимых музыкантов. Вот чёрный рынок – это было могучее средство влияния. Радио, кстати, вот эти вот «вражеские голоса» так называемые, которые Трамп сейчас начал прикрывать. Они тоже имели большое значение, поскольку там звучала реальная музыка. Что касается моих статей, то всё-таки они были рассчитаны, я думаю, хотя я вообще ни на что не рассчитывал, а просто их писал с удовольствием, но они в основном доставались и поглощались с голодным урчанием меломанами. Хотя я не исключаю, что кто-то из музыкантов тоже мои статьи читал. То есть, по-моему, читали. Тут было главное для меня другое. Я оказался в такой совершенно уникальной позиции, потому что рок тогда был музыкой запретной. Само слово «рок» было словом нон-грата. Ну и музыка тоже. И западные группы в первую очередь, и наш андерграунд тоже был в чёрных списках во всевозможных. И я оказался в уникальной позиции, когда я одной ногой стоял в официозе, во всех этих «Ровесниках» и так далее, на радио я тоже подрабатывал в программе «Запишите на ваши магнитофоны». А с другой стороны, значит, в андерграунде. В принципе я, естественно, был человеком андерграунда. Вот так вот мне повезло, что меня официоз тоже принял благодаря моим статьям и радиопередачам. И поэтому мне стали писать всевозможные музыканты отовсюду из Советского Союза. А поскольку этих групп, скажем, свердловских, новосибирских, рижских, киевских, поскольку их никогда не было ни на радио, ни на телевидении, то, в общем-то, о них никто ничего и не знал. Были какие-то такие пунктирные связи между Москвой и Питером, то есть в Питере часто выступала «Машина времени», в Москве периодически выступала, скажем, питерская группа «Мифы». А так вообще вся эта наша андерграундная музыкальная тусовка была абсолютно атомизирована. Никто не знал, где что происходит. И во многом как раз я стал использовать своё это уникальное положение с тем, чтобы пропагандировать какие-то группы немосковские. Я устраивал целый фестиваль, самый известный из них это фестиваль «Тбилиси-80», который в марте 80-го года произошел. Кстати, тоже своего рода юбилей. Ровно 45 лет тому назад прошел этот знаменитый фестиваль «Весенние ритмы Тбилиси-80».
В общем, время было интересное, очень парадоксальное. В 80-м году реально были некоторые послабления. Это было связано, естественно, с Олимпиадой московской. Я, правда, об этом даже не думал, не гадал, не знал. Это уже много-много лет спустя мне сказали, что вот ты вот думаешь, почему разрешили рок-фестиваль «Тбилиси-80», выпустили пластинку двойную «Весенние ритмы Тбилиси-80». Были там статьи, вплоть до газеты «Советская культура», органа ЦК КПСС. И говорят: это потому, что перед Олимпиадой очень надо было как бы показать советскую власть с человеческим лицом, что вот иностранцы к нам приедут в больших количествах, в том числе и всякие журналисты, корреспонденты и так далее. И вот надо врагам нашим идеологическим предъявить то, что у нас полная свобода – пожалуйста, рок-музыка. Да, вот у нас целые рок-фестивали проходит большие и так далее. Я не уверен, что это так, но версия вполне логичная.
В.РАДИОНОВ: А когда вот эта среда уже стала формироваться, среда андеграундных музыкантов, вот недавно у нас в эфире был Борис Гребенщиков, и мы, конечно, затрагивали тему песни «Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет». И он сказал, что это, в общем, тема про то, что происходило в сообществе, что мы не очень хорошо себя по отношению друг к другу вели. Когда все сблизились, то начались проблемы действительно? Вот как вы это…
А.ТРОИЦКИЙ: Ну, честно говоря, не знаю. Сама постановка вопроса для меня не очень понятна. То есть я бы сказал так, что в годы андерграунда, напротив, в общем-то, мы были вместе. Как пел Костя Кинчев, «мы вместе». То есть у нас был один враг. Это всё вот это советское жлобство. Для кого-то советское жлобство олицетворялось какими-то политическими делами, скажем, однопартийной системой, отсутствием выборов реальных и так далее. Для кого-то это было, как у поэта Бродского, чисто эстетическое неприятие советской власти и так далее. Но в любом случае, я хорошо помню московскую и питерскую подпольную тусовку 70-х, первой половины 80-х годов. В общем-то, в ней состояли люди совершенно различных взглядов и убеждений, от анархистов до монархистов. Там были и левые, и правые, там были и националисты, и космополиты. Потому что мы все были затолкнуты в один и тот же угол. Поэтому мы нормально друг с другом общались. У меня даже были знакомые, не скажу что друзья-приятели, но знакомые, это были неонацисты, которые… хипари себе шили брюки-клёш из американского флага. А вот эти ребята, я помню, они себе шили эсэсовские шинели чёрного цвета с соответствующей символикой. Но при этом они тоже любили рок-музыку и так далее. И в общем-то у нас у всех были нормальные взаимоотношения, несмотря на категоричную противоположность политических взглядов. А когда началась свобода, когда это давление сняли с нас, то, естественно, тут же это всё взорвалось и все разлетелись в совершенно разные стороны. И кто-то стал либералом, а кто-то национал-большевиком. Так что вот я себе примерно таким образом представляю эволюцию подпольной тусовки времён застоя.
В.РАДИОНОВ: Так. Вопросы из чата начну зачитывать. Спрашивают, как вы познакомились с Борисом Гребенщиковым?
А.ТРОИЦКИЙ: Борисом Гребенщиковым меня познакомил Андрей Макаревич. С Макаревичем мы были знакомы, можно сказать, приятельствовали, дружили ещё где-то с 73-го года. Соответственно, я его там… Кстати говоря, моя самая первая статья о русском роке, это была статья 76-го года для газеты «Московский комсомолец», была как раз о «Машине времени». Ну и с Макаревичем, в общем-то, мы дружили, я часто ходил на их концерты, в гостях друг у друга бывали. А тут как раз в связи с другим фестивалем, который я устраивал, это под Москвой, в научном городке Черноголовка. Я очень хотел пригласить какую-то группу из Ленинграда, но не заезженную, типа «Мифы», «Россияне», я уже не говорю про «Землян» всяких. А что-то такое новое, свежее. А Макаревич как раз, поскольку он был очень популярен в Питере, регулярно туда «Машина времени» ездила с гастролями, он был знатоком питерской сцены. Я спросил Андрея, а не порекомендуешь ли ты мне кого-то из питерских, незаезженных? И он дал мне пару-тройку названий, я помню «Пикник», там ещё что-то, в том числе «Аквариум». Ну и я стал обзванивать эти группы и узнавать, что они играют. Когда я позвонил Боре, с которым я знаком не был до того времени, спросил его, что мы играете, он говорит, что мы играем панк-рок. Ну тут я просто обалдел, потому что панк-рок, в Эстонии было несколько панк-роковых групп, в частности, «Пропеллер» Петра Волконского. А в России вообще рокеры панк-рок презирали, а я, наоборот, к панк-року в то время уже очень проникся, потому что вообще был парнем таким, следил за новейшими тенденциями. Ну, я его спрашиваю, а какие группы западные тебе нравятся? Он говорит, там, не знаю, Raymond, Sex Pistols, Clash, Velvet Underground, B-52, Stalking Heads. Ну, я говорю, всё, давайте приезжайте. Ну, они приехали, но не буду подробностей рассказывать, там всё было очень драматично и трагично, поскольку фестиваль был отменён за день до его начала, по указаниям свыше. Некоторые группы уже успели приехать в Москву, в частности «Аквариум». Я устроил как раз в здании издательства «Молодая гвардия», где располагалась, в частности, редакция журнала «Ровесник», я там устроил концерт этих самых групп, в том числе «Аквариума». Вот тогда я Борю увидел впервые уже, в трёх измерениях. Мне всё безумно это понравилось. Я тут же их вписал в репертуар фестиваля «Тбилиси-80», ну и с тех пор, собственно, мы с Борей и не расстаёмся по жизни. Последний раз я его видел, у них был концерт у нас тут в Таллине буквально два или три дня тому назад. И могу сказать, что несмотря на очень серьёзные проблемы со здоровьем, Боря прекрасно держался и на сцене, и за кулисами. Так что очень-очень меня порадовала встреча с ним. И написал, кстати, парочку-троечку прекрасных новых песен. Я не знаю, как было в Риге, но в Таллине он именно с них начал концерт. В частности, самая первая песня. Я думаю, она называется «Поговорим о мёртвых». Потрясающая песня, мощнейшая.
В.РАДИОНОВ: Вот тогда, я понимаю, что сейчас, если посмотреть в ретроспективе, но вы понимали тогда потенциал этих музыкальных групп? И «Машины времени» Андрея Макаревича, и «Аквариума» Бориса Гребенщикова, ну и не только, конечно, Макаревича, не только Гребенщикова, там много отличных музыкантов. Но что эта история не про один день и не про один год, что эти группы, в общем, будут популярны десятилетиями, станут культовыми в каком-то смысле, ну в русскоязычном сегменте, по крайней мере.
А.ТРОИЦКИЙ: Я скажу тебе, всем остальным честно, я на эти темы вообще не задумывался. Абсолютно. Я всю жизнь живу очень беспечно, живу одним днём. У меня никогда не было никаких планов на будущее, никаких карьерных разумных соображений и калькуляций. Я этими ребятами занимался с полной самоотдачей и страстью только потому, что они действительно были прекрасными, талантливыми людьми. Мне безумно нравилось то, что они делали. Естественно, ни о какой карьере, ни о каких деньгах, ни о каких званиях, постах и так далее не могло вообще идти речи. Ни для Гребенщикова, ни для Майка, ни для Цоя, ни для меня. Мы все находились в андерграунде. А это было то место, откуда карьеру при советской власти сделать было невозможно. То есть если бы не Горби и не Перестройка, то ничего бы и не изменилось. И Боря бы, так же как Галич или Ким или Высоцкий, всю жизнь давал бы квартирные концерты или играл бы по маленьким подвальчикам. Так что нет, о карьере, признании я не думал, но я уверен, что нюх на таланты у меня был. Я думаю, что это вообще мой единственный талант – это то, что я практически безошибочно могу распознать у совершенно незнакомых, непризнанных людей – есть у них этот потенциал, есть у них этот талант или нет. Так что это мне помогло с тем, чтобы помочь и Гребенщикову, и Майку, и Цою, и Агузаровой, и Башлачеву, и всем этим нашим рокерам того периода.
В.РАДИОНОВ: Ирина задает вопрос в чате. Посмотрела фильм на «Дожде» про Суркова. Как получилось так, что именно Шевчук, а потом и соавтор Бутусова, Кормильцев, сумели разглядеть подкуп рок-певцов? Наверное, для Шевчука это была чеченская война. Интересно ваше мнение.
А.ТРОИЦКИЙ: Я не знаю. Я, честно говоря, с Юрой на эту тему не говорил. Ну, дело в том, что на встречу к Суркову пришли и некоторые люди вполне достойные, в частности, Боря Гребенщиков, о котором мы только что говорили. Более того, если бы меня пригласили на эту встречу, вот я точно не знаю. Может быть, я бы и не отказался от того, чтобы на неё прийти. Другое дело, что я бы как пришёл, так и ушёл. И на меня бы как сели, так и слезли бы. И я бы эту встречу тут же сдал со всеми потрохами, подробностями и деталями. Так что я думаю, что Владислав Сурков разумно поступил, что меня не пригласил. А то, что не пошёл, скажем, Шевчук. Шевчук просто очень тонкий, он совестливый человек, он никогда не поступает против своей совести. Второй такой типичный случай такой прозорливости Шевчука – это то, что Балабанов ведь Шевчуку предлагал написать все песни, всю музыку для кинофильма «Брат-2». И он ему выдал сценарий этого фильма. Шевчук с ним ознакомился и сказал Балабанову, я не знаю, какую лексику он употреблял, но сказал, что «нет, мне это всё кажется противным и нехорошим». Это я уже на обсуждении фильма «Брат-2» по Первому каналу сказал, что это нацистские, расистские, фашистские и прочие, прочие… после чего там была немая сцена. Это всё шло в прямом эфире. Я думаю, что Юра выразился гораздо более мягко, но дал понять, что он не желает к этой самой гопнической националистической агитке иметь никакого отношения. Так что Юра молодец. У него вот этот камертон или какой-то внутренний радар работает безупречно.
В.РАДИОНОВ: А как вы познакомились с Юрием Шевчуком?
А.ТРОИЦКИЙ: С Шевчуком я познакомился намного позже. Намного позже, потому что, во-первых, он был не из Москвы, а из Уфы. И в Уфе он находился вплоть до 1985 года. Поэтому в такие самые активные мои годы мы с ним просто и не могли познакомиться. А потом, уже когда он оказался в Питере, то вот это уже было время расслоения. То, о чем ты меня спрашивал несколько вопросов тому назад. И в Ленинградском рок-клубе вот это расслоение тоже было. И, условно говоря, там вот были модники такие, которые играли «новую волну». Их лидерами были Гребенщиков и Цой. А были такие ребята, которые продолжали играть сермяжный русский рок, хард-рок и так далее. Их лидером был Шевчук и ДДТ. Так вот, я принадлежал к первой тусовке. Я был среди модников. Поэтому тогда, в конце 80-х, у меня отношения с Шевчуком никак не сложились. Сложились уже в самом начале 90-х, когда мы с ним познакомились, кстати говоря, не то в Риге, не то в Юрмале. У вас был фестиваль, по-моему, то ли «Рок против наркотиков», то ли там еще что-то. И вот на этом самом рок-фестивале как раз мы с ним познакомились. И сразу как-то у нас отношения с ним пошли очень гладко и интересно.
В.РАДИОНОВ: Тут задаёт наш зритель вопрос про то, что в фанатской группе Аллы Пугачёвой появились две её песни о войне. Они были опубликованы. Эти песни называются «Поцелуй войны» и «Мама», которые похожи на антивоенные. Вот в инстаграм-канале Аллы Пугачёвой о них ничего не сообщается. Но тут целая статья вышла на эту тему. Не видели?
А.ТРОИЦКИЙ: Нет, нет, этого я не видел. Песни я, по-моему, слышал. Это не новые песни. То есть, насколько мне известно, это не то, что это какой-то новый материал, написанный именно по случаю нынешней войны. Вообще у Пугачёвой есть некоторые такие прямо лобовые антивоенные песни. Скажем, песня под названием «Нам всем нужен мир». Предлагаю всем зайти в YouTube, там эта песня есть. Только концертные записи. Одна из Германии, из ФРГ, с Удо Линденбергом, 87-й год, вчера, а вторая с концерта в Ленинграде, тогда же, где-то в 87-м году. Песня, кстати говоря, сочинение Владимира Кузьмина. Я думаю, что, может быть, из-за того, что эта песня как бы другого автора, и Кузьмин, может быть, не даёт Алле Борисовне право её перепеть, сделать студийную версию, из-за этого это, может быть, и не происходит. Но вот это вот прямо такая лобовая в стиле Джона Леннона антивоенная песня. Ну, там, со строками типа «Я не хочу умирать я не хочу убивать», «Я ненавижу слово война» и так далее. То есть, просто вот антивоеннее быть не может. Вот эту песню она, к сожалению, пока не выложила. Но она есть, она есть в Ютьюбе, так что любой может её посмотреть и оценить.
В.РАДИОНОВ: Алла Пугачёва продолжает беспокоить российскую власть, учитывая то, что пытался сделать телеканал НТВ. Вот эта некрасивая история, когда в одном из европейских городов за Аллой Пугачёвой бегали, не знаю, можно ли использовать слово журналисты по отношению к тем людям, которые это совершали, ну скажем так, люди с микрофонами. То есть получается, что для власти Алла Борисовна является проблемой до сих пор?
А.ТРОИЦКИЙ: Для власти Аллы Борисовна это, конечно, крайне неудобный объект, своего рода кость в горле, а также объект типа «и хочется, и колется». То есть и хочется её приструнить, признать иноагентом и так далее, и колется, потому что она слишком велика, слишком крупный кусок, чтобы его откусить, тем более проглотить. Ну что тут можно сказать? Дело в том, что с Аллой Пугачёвой что-либо сделать невозможно, в принципе невозможно. То есть даже если её подвергнут всяческой травле, оклевещут по поводу того, какой она человек нехороший, предатель и прочее. Но дело в том, что помимо Аллы Пугачевой человека, существует еще репертуар Аллы Пугачевой. Существуют десятки песен, которые знает наизусть каждый русский человек старше 25 лет. И не только знает, но и любит. Невозможно себе представить русскоязычного человека, который, как я уже сказал, старше определенного возраста, который не знает песни «Миллион алых роз», «Арлекино», «Маэстро» и прочие-прочие. Таких песен огромное количество. И вот эти песни уже вытравить из массового сознания российского невозможно. В принципе невозможно. К тому же Алла Пугачёва — это самый мощный, до сих пор живой-здоровый, слава богу, символ Советского Союза. Советский Союз – это, естественно, путинский фетиш, Советская империя. Но если задаться вопросом, а кто из ныне здравствующих людей как бы олицетворяет Советский Союз, то это Алла Пугачёва в первую очередь. То есть тут рядом с ней никого и поставить невозможно. Поэтому уничтожение Аллы Пугачёвой – это будет крайне контрпродуктивно, это будет как бы удар по святыне, которую вы сами людям пропагандистским образом навязываете, именно по святыне под названием СССР. Так что я думаю, что если эта власть не оборзеет окончательно, то Аллу Борисовну это трогать не будут.
В.РАДИОНОВ: Но у Путина, не знаю, можно ли так сформулировать вопрос, но я попробую, нет страха остаться мелким политическим деятелем эпохи Аллы Пугачевой? То есть он понимает, что он меньше, чем она, в масштабе?
А.ТРОИЦКИЙ: Нет, ну я думаю, что Путин, как бы он об этом догадывается, думаю, что эта мысль ему не очень близка, точнее не очень мила, но делать из Аллы Пугачевой еще к тому же и мученицу, но это на самом деле, это будет самоубийственно для власти.
В.РАДИОНОВ: Тут еще спрашивают про ассоциации. Мы много с вами говорили про эту z-культуру, хотя к культуре это не имеет никакого отношения, просто для того, чтобы понимать, мы вот так вот стереотипизируем эти вещи. Опять же, Шаман, Мизулина, их там свели вместе и так далее. Но вот все-таки, если заглянуть в этот бульон так называемой z-культуры, там что-то вырисовывается? Там есть какие-то проблески таланта вот в этом сегменте?
А.ТРОИЦКИЙ: На мой взгляд, нет. То есть я не могу сказать, что я близко знаком и пристально слежу за имеющейся сейчас в России культурой, но я не видел, не слышал и не читал ничего, то есть буквально ни одной талантливой вещи. Это касается и популярной музыки, это касается и литературы, это касается и поэзии, это касается и кино, и сериалов. Ничего, ничего талантливого, ничего такого, что осталось бы надолго. При этом, кстати, тоже большое отличие нынешней этой z-культуры от советской культуры, как застойного, так и оттепельного тем более, так даже и сталинского периода. То есть при Сталине всё-таки, хотим мы этого или нет, но выходили и «Тихий Дон», и сатирические романы Ильфа и Петрова, и пьесы Булгакова, и Бабель, и обэриуты, и так далее. Многих этих авторов, правда, запретили, а некоторых и уничтожили. Но, тем не менее, в общем-то, была и литература, и искусство достаточно мощное. Сейчас это всё сплошная графомания и мелкотравчатость. Абсолютно ничего нет. Меня заинтересовала, Вадим, твоя фраза, а также жест, что свели Шамана с Мизулиной. Это какие-то эксперименты в области евгеники так называемой? То есть хотят, чтобы Шаман и Мизулина произвели какое-то идеальное, эталонное z-потомство? Для этого их свели?
В.РАДИОНОВ: Сложно сказать, чем это все закончится, но в завершение хотел спросить. Скажем так, устойчивость этой вертикали, она сейчас какая, как вы думаете? То есть, когда всё это рухнет? И рухнет ли? Или, может быть, это слишком оптимистичная надежда?
А.ТРОИЦКИЙ: Вадим, такие вопросы обычно задают всяким серьёзным людям, политологам, аналитикам и так далее. Я к таковым отнюдь не отношусь. Единственное, что я могу сказать, это то, что в России имеется огромное количество людей, которые этот режим категорически не поддерживают и которые будут счастливы. если он рухнет, таких людей в стране десятки миллионов. Проблема в том, что они не могут объединиться, организоваться и сами что-то сделать. Поэтому остаётся уповать на какие-то иные факторы. Иными факторами могут быть или какие-то факторы внешнеполитические, в том числе война, разумеется. Могут быть факторы внутренние, тут в первую очередь надо присматриваться к тому, что происходит в российской экономике. Насколько я могу судить, но судить исключительно по статьям всяких экспертов, ситуация в российской экономике сейчас чревата всяческими катастрофами. То есть это колосс на глиняных ногах. Всё сейчас вкладывается в военно-промышленный комплекс. И, конечно, вот такая полная переориентировка всей экономики с сопутствующими гигантскими военными расходами, которые, опять же, насколько я понимаю, берутся неоткуда, то есть печатаются просто штабеля и пирамиды этих самых рублей. Вот всё это может рано или поздно рухнуть. Когда это будет и в какой форме, к каким последствиям приведет, я, честно говоря, не знаю. И, в общем-то, даже особо на эту тему не задумываюсь.
В.РАДИОНОВ: Еще один вопрос, вот зачитаю от нашего зрителя. Возможна ли новая Россия со старым гимном?
А.ТРОИЦКИЙ: Нет, конечно. Я честно скажу, что мне не нравился ни ельцинский гимн этот глинковский, ни гимн Александрова. Думаю, что новая Россия, конечно же… То есть если это будет действительно новая Россия, а не плохо забытая старая Россия. Так вот, если это будет новая страна, то у неё, конечно, должна быть должна быть и иная символика. Вся государственная символика, я надеюсь, в соответствии с чаяниями народа, будет каким-то образом изменена. Хотя это далеко не главное. Главное, чтобы страна изменилась. Символ — это хрен с ним.
В.РАДИОНОВ: Спасибо вам, Артемий Троицкий был с нами на прямой связи сегодня. Благодарим и до следующего раза. Всего доброго.
А.ТРОИЦКИЙ: Да, ребят, пока. Счастливо. Всех с наступающим постепенно Днём дурака 1 апреля.
