Екатерина Барабаш

Потом, когда его отправили в СИЗО — зазвучало со всех сторон «почему он не уехал?!», «какой смысл было оставаться?!» — ну в общем, как бы глупость несусветную совершил этот нелепый Шлосберг. Мол, уехал бы вовремя — было бы от него больше толку. Правда, какой толк был бы от Шлосберга за границей — умалчивают…

Объясните мне, знающие люди, зачем эти упыри регулярно записывают кого-то в террористы/экстремисты? У меня две версии…

Я считаю решение ЕС о прекращении выдачи мультивиз бессмысленной показухой, но громкие страдания сограждан по поводу этого решения и который день шумный треск ломания копий по этому поводу мне видятся просто неприличными…

Есть такая вещь, как кооптированная память — то есть память, присвоенная властью для своих целей. В этом случае все объекты поклонения вроде памятников на самом деле служат инструментом для различных пропагандистских целей. Многочисленные памятники, условно говоря, Пушкину в Украине — это не уважение к поэту и не способ чтить его память в веках. Это способ пометить территории, не более того…

Наряду с сочувствием к девочке и восхищением ею то и дело под видом сочувствия слышу плохо скрываемое раздражение: “Она же знала, чем это кончится! Это легкомысленно! Это безответственно!”…

Сначала я тоже напряглась, когда прочитала, что Муратов обратился к Трампу и Папе Римскому с просьбой включить в повестку возможных переговоров лидеров России и Украины пункт о судьбе политзаключенных – российских и украинских…

Они не призывают к войне, не призывают yбuвaть – они закатывают глазки и делают бровки домиком, попутно объясняя, что дух веет где хочет, и серьезные общественные катаклизмы (например, война на территории соседней страны) служат лишь катализатором нашего духовного развития…

Если это твой близкий друг <…>, если он уверен, что в Украине нацисты, а России лишь помогает народу от них избавиться, то получается, что водораздел проходит по самой страшной на сегодня для нас проблеме. Как получается при этом дружить?…

Это всё равно что увидеть на улице, скажем, Берлина, человека, орущего «дважды два пять», и на этом основании сделать вывод, что все немцы не знают таблицы умножения…

Если бы не наговорила кучу немыслимых гадких глупостей – поминали бы ее добрым словом…

Вокруг меня шныряли мои конвоиры, заходили-выходили милые девушки с какими-то бумагами, начальство заходило, почему-то старательно глядя мимо меня, словно боясь заразиться вольнодумством, и это ощущение, что я оказалась на другой планете, вдруг оказалось страшнее, чем замаячившая тюрьма…