«Хроническое сегодня»: Смерть Ирины Славиной. Пять лет спустя
Прошло ровно 5 лет со 2 октября 2020 года, когда российский журналист, общественный деятель, главный редактор сетевого издания «Koza.Press» Ирина Славина совершила акт самосожжения перед зданием Главного управления МВД России по Нижегородской области. В последнем посте в Facebook за 10 минут до случившегося Славина обвинила в своей смерти Российскую Федерацию…
Программы из архива «Эха Москвы»
Гости: Сергей Пархоменко, Дмитрий Глуховский, Александр Плющев, Екатерина Шульман, Максим Курников, Николай Сванидзе, Ирина Воробьева
Прошло ровно 5 лет со 2 октября 2020 года, когда российский журналист, общественный деятель, главный редактор сетевого издания «Koza.Press» Ирина Славина совершила акт самосожжения перед зданием Главного управления МВД России по Нижегородской области. В последнем посте в Facebook за 10 минут до случившегося Славина обвинила в своей смерти Российскую Федерацию.
Вот как на ее смерть отреагировал Сергей Пархоменко в программе «Суть событий» 2 октября 2020.
С. ПАРХОМЕНКО: Я всегда у себя в Facebook, аккаунте Сергея Пархоменко, а также в Телеграм-канале «Пархомбюро», на который всячески призываю вас подписываться, выкладываю специальные посты для того, чтобы собирать ваши предложения, ваши сюжеты, темы вопросы для предстоящей передачи. И в этот раз я написал, что, в общем, мне структура этой передачи более-менее понятна.
Ясно, что надо говорить о войне в Карабахе, ясно, что надо говорить о Навальном и его интервью «Шпигелю» И реакции на это интервью. Вполне вероятно, что надо говорить об американских событиях, если на это хватит времени. Да, совершенно очевидно, что тема Юрия Дмитриева и абсолютно варварского приговора, который он получил, 13-летнего тоже необходима для этой программы.
Но всё сломалось примерно часа полтора или, может быть, два тому назад, когда мне в комментарии обоих этих постов посыпались буквально десятки реплик, и в каждой было написано: «Расскажите про Ирину Славину».
2 часа тому назад я не знал о том, что случилось с Ириной Славиной. А между тем — мы не были знакомы, мы никогда не виделись, — переписывались время от времени. Ирина присылала в Фейсбуке в личных сообщениях всякие истории из нижегородской жизни, которые, как ей казалось, могли бы быть интересны далеко за пределами Нижнего Новгорода и подлежали бы обсуждению, в частности, здесь, во всероссийском эфире.
Ирина Славина была медиа. Собственно, есть такой сайт, довольно популярный в Нижнем Новгороде. Он называется KozaPress. И Ирина Славина называлась директором этого сайт, но на самом деле она и была этим сайтом. Она был, собственно, единственным журналистом, редактором, продюсером, пиарщиком, директором и менеджером этого сайта. И она в своем единственном числе это делала. И довольно большое количество людей это читали, смотрели.
И вот сейчас мне пишут разные нижегородские знакомые — а так вышло, что у меня есть некоторое количество нижегородских знакомых, — о том, как они переживают это событие.
Она покончила с собой. Она села на лавочку в центре города перед местным УВД, облила себя какой-то горючей жидкостью, видимо.
Что ее заставило это сделать? Столкновение с машиной государственного убийства живых людей. Вчера она написала у себя в Фейсбуке о том, что 12 человек с пилой «болгаркой» и ломом ворвались в ее дом рано утром, как они любят это делать. Далее она вынуждена была одеваться как-то в присутствии человека постороннего, который за ней наблюдал.
И дальше в ее доме произошел обыск, он же погром. Без адвоката. Ей не дали вызвать, дождаться ни какого адвоката. У нее изъяли всё, что могло бы быть ее профессиональным инструментом: телефоны всех членов семьи, ноутбуки ее и ее дочери, компьютер, еще чего-то. И, как она написала, «искали брошюри, листовки, счета «Открытой России», возможно, икону с ликом Михаила Ходорковского. Ничего этого у меня нет». Ничего этого у нее и не нашли.
Дело, по поводу которого ее обыскивали таким способом, а точнее, по поводу которого над ней издевались и ее запугивали таким способом — потому что совершенно очевидно, что смысл этого действия заключается не в том, чтобы что-нибудь найти, тем более, сами ищущие не понимали, что они ищут. Счета «Открытой России», что ли, в самом деле? Нет, задача заключается в том, чтобы напугать человека, раздавить человека, растоптать человека, посеять в нем отчаяние, сделать из этого назидание всем вокруг. В этом смысл.
Сегодня МВД региональное заявило, что оно вообще не понимает, в чем дело, и что, в общем, Ирина Славина не были ни обвиняемым, ни подозреваемым по этому делу, а была только свидетелем. Что ж вы так сдаете-то сами себя? Тем более, еще она и была всего только свидетелем, а зачем вы устроили то, что устроили? Зачем вы устроили эту карательную акцию? Зачем вы пытались растоптать, унизить, оскорбить и погрузить в отчаяние человека, которого вы даже ни в чем не обвиняете, а всего только считаете его свидетелем.
Вообще-то, Ирина Славина была по профессии школьная учительница русского языка и литературы. И эта ее работа журналистом, хотя она сама представлялась журналистом, и вот этот сайт, который она создала KozaPress… кстати, почему «Коза» многие спрашивают? А потому что коза — это такой неофициальный символ Нижнего Новгорода. Когда-то, говорят, на гербе города должен был бы быть олень, но его как-то неудачно нарисовали еще в древние екатерининские времена, что он был большое похож на козу. И на центральной площади Нижнего Новгорода даже есть смешной памятник козе, поэтому вот, собственно, и коза.
Так вот она сама содержала этот сайт — содержала его на деньги, которые сама кое-как зарабатывала. Зарабатывала она, как теперь говорят ее подруги, которые мне пишут, главным образом тем, что вязала какие-то красивые шарфы. И они, действительно, были необычные, какие-то ужасно симпатичные. И находились люди, которые были готовы покупать эти шарфы.
Вот из этих денег за шарфы, например, она расплачивалась совершенно штрафом ровно год тому назад. Она получила 70 тысяч рублей штрафа. И тогда Павел Чиков, глава «Агоры» написал, что это самый большой штраф, когда либо назначенный по недавно вступившей в силу части 3-й статьи 20.1 Кодекса об административных нарушениях. Это та самая статья «О неуважении к власти».
А штраф этот она получила за пост в Фейсбуке. Он до сих пор висит на своем месте, можно его увидеть в аккаунте Ирины Славиной — пост в Фейсбуке в августе 19-го года, где она, надо сказать, довольно насмешливо и довольно издевательски отозвалась о том, как в городишке маленьком под называнием Шахунья, недалеко от Нижнего установили мемориальную доску в честь Сталина.
Ну, и вот за пост в Фейсбуке она получила эти 70 тысяч, и связала много шарфиков, чтобы как-то заплатить. Как-то миллионов Ходорковского не нашлось в ее кармане, или, не знаю, в тайнике, в вентиляционной трубе ее квартиры. Нет их там и сейчас, и не было их там никогда.
А, собственно, свидетелем в деле, в котором она фигурировала — дело бизнесмена по фамилии, если я правильно помню, Михаила Иоселевича, которого обвиняли в том, что он писал какие-то недостаточно верноподданные тексты на ее сайте. И они там вместе пытались каким-то образом сопротивляться уничтожению одного из городских парков. Стояли там в каких-то оцеплениях. Вот за это всё заплатил, по мнению Нижегородского УВД, Ходорковский.
Вообще, для начала за это кто-то заплатил. Так не бывает, чтобы люди сами имели свое мнение. Так не бывает, чтобы люди сами думали что-то о том, что происходит в городе, котором они живут. Так не бывает, чтобы люди пытались вмешаться в этой что-то и каким-то образом отстоять права людей, которые живут тоже рядом вместе с ними в этом городе. Там само не бывает. Кто-то должен обязательно заплатить. Ну, кто за такое может заплатить? Ну, Ходорковский, разумеется. Чему ему еще в Лондоне заняться? Только вот парком в Нижнем Новгороде. Он и нанял вместе со всей остальной «Открытой Россией».
Вот это и есть то, что создает власть, что создает Путин, что создают люди, верные Путину, что создают люди, благодаря которым существует этот авторитарный, с каждым днем все более тоталитарный режим Путина — бездушную, тупую, преувеличенно, демонстративно жестокую машину уничтожения живых людей.
Есть люди, которые могут как-то сохранять хладнокровие при столкновении с такой машиной, даже, может быть, какое-то чувство юмора. Есть люди, которые собираются, напрягаются, мобилизуются, каким-то образом пытаются сопротивляться. Есть люди, у которых хватает расчетливости и хладнокровья, чтобы вскочить и убежать. Есть люди, которых столкновение с этой машиной только заставляет действовать активнее, энергичнее и злее. Один из таких людей — Навальный. И мы еще будем говорит о нем в этой программе.
А бывают люди, которые, увидев эту машину вблизи, и понимают, что им нечего этой машине противопоставить, понимают, что единственное, что они могут сделать — это вот демонстративно распорядиться собственной жизнью. Это ужасное решение. И огромное количество людей сегодня пишут под этим знаменитым постом Ирины Славиной, где она пишет: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Этот пост тоже висит на своем месте. Фейсбук достаточно мощная система, чтобы не упасть от тех тысяч запросов, которые сейчас пошли на этот, в общем, мало кому известный аккаунт в Фейсбуке.
Вот, например, я посмотрел этот самый пост, за который она получила 70 тысяч. Под ним было 134 лайка даже после того, как этот пост стал известным на всю страну, о нем написал Павел Чиков и целый ряд разных знаменитых людей. все равно 134 лайка, 36 комментариев и 4 репоста — вот это всё, что он собрал, это вся аудитория, которая была у нее в Фейсбуке. Так вот, сейчас, конечно, тысячи и тысячи людей, которые пришли смотреть на этот ее аккаунт, и он не упал в отличие от сайта Koza.Press, который, конечно, рухнул. Это был маленький, маломощный, по существу домашний, сделанный почти на коленке сайтик.
Так вот бывают люди, которые в этот момент понимают, что единственное, что они могут сделать — это распорядиться вот так демонстративно, так отчаянно, вот так безумно своей жизнью. У нее осталась взрослая дочь, родители. Кстати, сегодня или завтра, опять же как пишут ее друзья — день рождения ее матери. Ну, вот так совпало.
Вот это всё, что они могут поставить на кон, эти люди. Это всё, что у них можно отнять. Поскольку миллионов от Ходорковского нет, можно отнять жизнь. А потом сказать, что мы ни при чем и не заводить дело о доведении до самоубийства, но, несомненно, оно налицо. Факт доведения до самоубийства ясен, виден, понятен и закончился очень отчетливой видеосъемкой с одной из камер наблюдения, которые там непосредственно перед этим Управлением МВД, на которых ясно видно каждое движение и каждую секунду этого страшного сегодняшнего события.
Конечно, я должен сказать еще об одной стороне этого дела — о журналистской стороне этого дела. Ирина Славина была журналистом-любителем. У нее не было журналистского образования. И, вообще, ее основная профессия была другая, и даже ее основные доходы были совершенно из других источников. Но это совершенно ничего не означает. Совершенно не обязательно заканчивать факультет журналистики, чтобы стать журналистом.
Я занимаюсь вместе с целой группой коллег таким проектом, он называется премия «Редколлегия». Он существует с лета 16-го года. Каждый месяц мы вручаем премию людям, которые пишут что-то очень важное для России, что-то интересное, профессиональное, что-то мастеровитое. Вот каждый месяц три журналиста, опубликовавших что-то очень хорошее в предыдущем месяце, получают премию от этой «Редколлегии». Сегодня это, пожалуй, самая известная и самая авторитетная в профессиональных кругах журналистская премия.
И годы работы и годы чтения этих материалов — а для того, чтобы выбрать этих трех лауреатов, нужно сначала составить список для согласования жюри, в него обычно входит 8–9 работ, а для этого нужно посмотреть многие сотни разных работ, и специальная группа экспертов, которая работает в премии «Редколлегия» этим занимается, — наблюдая за этим всем, читая эти тексты и создавать сайт redkollegia.org, на котором все материалы работы этой премии, все претенденты на эту премию, и все лауреаты этой премии, я могу сказать совершенно точно, совершенно отчетливо, совершенно ответственно, будучи уверенным в своих словах, что русская журналистика жива. Хотя принято говорит о том, что ее нет, принято говорить о том, что она раздавлена государством, что индустрия разрушена; что в русскую журналистику не существует никаких инвестиций, что она перестала быть бизнесом, что она перестала быть отраслью экономики. Может быть, но она осталась личным делом, она осталась персональным жизненным подвигом довольно большого количества людей, нескольких тысяч людей в России, последних людей, которые продолжают быть журналистами в России.
И это не те люди, которые служат в пропагандистских СМИ, на официальных телеканалах государственных федеральных. Мы недавно с вами узнали, какие они там получают зарплаты. Мы с вами хорошо знаем, за что они получают эти зарплаты. Они продают свою жизнь, они продают свою душу, они продают свою совесть, они продают свое право спокойно разговаривать со своими детьми. Они продают право рассказывать своим детям и своим родителям, чем на самом деле они заняты 7 дней в неделю. Вот за это им платят эти деньги. Ну, и пусть.
Я говорю не об этих людях, я говорю о тех людях, которые продолжают заниматься журналисткой в разных негосударственных, независимых, свободных, неподконтрольных российских медиа, которых по-прежнему очень много. Некоторые из них очень маленькие, некоторые побольше. Некоторых из них внутри одного городка или города, некоторые из них внутри одного региона. Некоторые на несколько регионов. Некоторые из них — федеральные в большом, настоящем смысле слова. Эти медиа есть, эти люди есть, они продолжают работать, они продолжают рисковать каждый день. Иногда они чувствуют себя очень одиноко, очень изолировано. Вот, по всей видимости, это и был случай Ирины Славиной. Иногда им кажется — и их собственные близкие говорят им об этом — ну, чего ж ты такой вот… все люди, как люди, а у тебя сплошные неприятности; ты со всеми в ссоре, ты на всех наезжаешь, от тебя все отбиваются, тебе больше всех надо.
Вот премия «Редколлегия» существует, собственно, для того, чтобы эти людей в какой-то мере виртуально, а иногда даже и физически — потому что премия «Редколлегия» проводит всякие семинары, конференции время от времени — собирать вместе и говорить: «Нет, вы не одни, вас таких есть… ну, не много, но некоторое количество. У вас у всех одинаковые проблемы. И на самом деле вы делаете очень правильное и нужное дело: вы продолжаете рассказывать людям об их жизни правду. Даже тем людям, которые не всегда понимают, зачем им все это нужно. Даже тем людям, которых спроси — они скажут: «Да мне пофиг, есть это, нет этого». Придет день, и они поймут, что им на самом деле никогда не было пофигу. На самом деле им всегда было важно, что рядом кто-то есть и всегда есть кто-то, кто скажет им, кто расскажет, кто объяснит им, кто поставит их в известность о каких-то вещах, которые скрывает от них государство.
Есть такая издевательская фраза в интернете: «А власти скрывают». Принято хихикать по этому поводу. Вообще, есть много поводов сегодня в России, по которым проще хихикать, безопаснее хихикать, как-то надежнее хихикать. И хихикают. Пройдитесь по разным Инстаграмам, Твиттерам, Фейсбукам — найдете там много хихикающих. И найдете там и вот этот опустевший аккаунт Ирины Славиной, который больше никто не будет вести, и последним авторским постом в нем останется вот это: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Потому что к ней пришла Российская Федерация, она пришла к ней в дом, она выпилила ей дверь в дом «болгаркой», она выломала ее ломом, она заставила ее голую одеваться в присутствии полицейских. После этого она перевернула ее дом вверх дном, чтобы произвести на нее правильное, с точки зрения Российской Федерации, впечатление. После чего Российская Федерация ушла из ее дома безнаказанно, зная, что ей, Российской Федерации, ничего за это не будет.
Вот так выглядит это противостояние — противостояние последних русских журналистов, которые есть и которые работают на свой страх и риск, иногда совсем одни, иногда в маленьких изданиях, иногда в издания побольше; расследуют, добывают, выкапывают, вываливают на поверхность, объясняют вам, пытаются до вас докричаться. Так устроена сегодняшняя Российская Федерация. И сегодня мы увидели очень ясно на кадрах, на которые нормальному человеку, в общем, невозможно смотреть — я не смог досмотреть до конца, это примерно полторы минуты этого ролика, я не смог досмотреть до конца — когда там разгорелось уже как следует, я выключил. Хотя там изображены встреча Российской Федерации со своим гражданином. Очень важный момент.
В некоторых странах с таких моментов начинались большие события. В некоторых странах те площади, где это происходило, названы именами эти людей. А в других городах, где не происходило ничего подобного, тоже есть площади с именами этих людей и улицы с именами этих людей. Потому что все знают, что с этого началось что-то важное для страны. Будет ли что-нибудь подобное в сегодняшней России? Нет, не будет. Люди запуганы, люди деморализованы. Люди пришли в отчаяние.
А так на гибель Ирины Славиной отреагировал писатель Дмитрий Глуховский. Фрагмент «Особого мнения», ведущий Александр Плющев.
А.Плющев
―
Начинаем мы снова с трагического события. Может быть, я так это близко к сердцу воспринимаю, поскольку это еще и внутри нашего цеха. Но, я смотрю, что сейчас много и комментариев уже поступает и различные последствия этого события. Я говорю о самоубийстве нашей коллеги Ирины Славиной в Нижнем Новгороде, которая оставила посмертную записку: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Сделала она это перед зданием МВД.
Здесь, мне кажется, даже если говорить не о конкретно этом происшествии, а о, может быть, какой-то системной вещи, ставят вопрос о взаимоотношении человека, журналиста, человека с мнением — и государства. Что думаете по этому поводу, Дмитрий?
Д.Глуховский
―
Это целенаправленная государственная политика, направленная частично, возможно, на разрушение личности, результатом чего, мне кажется, является сегодняшнее самоубийство, и на то, чтобы сделать жизнь людей с независимым мнением и, тем более, с возможностью публичного высказывания максимально невыносимым. Причем мы видим, что преимущественно политика адресуется активистам низового и среднего звена. Именно для того, мне кажется, чтобы показать что в Москве есть люди, типа нас с вами, Александр, которые позволяют себе говорить что угодно и в то же время остаются безнаказанными, но это в Москве, это далеко. А вот вы — те, кто делаете перепосты ВКонтакте, вот вы, те, кто занимается каким-то активизмом на месте, в низах, — вот к вам придут.
И примеры преследования каких-то студентов или каких-то автослесарей, или каких-то учителей по статьям за репосты или попытки заниматься политическим активизмом здесь вполне целенаправленные. Я думаю, что часть политики согласована на каких-то заседания в администрации президента и направлены на то, чтобы людям в голову не шло вообще политической деятельностью какой-то заниматься.
Ну, довели человека травлей до самоубийства. И это самоубийство — политический акт, который теперь властными СМИ будет замалчиваться либо карнавализироваться.
А.Плющев
―
То есть у этого происшествия, у этой трагедии, у этого инцидента есть еще и региональное измерение. То есть это случилось потому что это в регионе, а не в Москве?
Д.Глуховский
―
Это политическое самоубийство, жест отчаяния со стороны Ирины Славиной, которая, очевидно совершенно, для себя не видела никаких способов привлечь внимание к тому, что она делала по-другому, как только чудовищным актом самосожжения, самоубийства бросить перчатку в лице не столько, я думаю, Российской Федерации как людям, которые в ней проживают, сколько силовому сословию, которое занималось травлей ее.
На ум приходят, прежде всего, арабские страны и Иранская республика, где у людей вообще в связи с царящим там тоталитаризмом нет другого способа хоть как-то привлечь внимание к творящейся несправедливости, кроме акта публичного самосожжения. У нас до сих пор таких происшествий практически не было. И, конечно, жутко, что это начинает у нас происходить. Это говорит о том, что все формально существовавшие ранее каналы обратной связи, каналы коммуникации общества и власти забиты, запломбированы и отказывают.
И это, разумеется, случилось не случайно и не само по себе. То есть власть, боясь людей, эти каналы старательно пломбировала, старательно затыкала, забивала, замусоривала и всячески обескураживала, пыталась отвадить людей от любых попыток хоть какого-то критического фидбека.
Мы с вами видим, что фактически никаких других способов у людей практически не осталось.
А.Плющев
―
Но является ли это способом? Потому что вы говорите, Дмитрий, про силовиков. Но я понимаю, еще как-то может воздействовать на людей, хотя, мне кажется, многим, огромной массе, им решительно все равно. Они понятия не имели, кто такая Ирина Славина и не будут иметь и дальше. Но силовиков, людей невероятно циничных, людей, которые прожевывали и не таких, — разве их проймешь этим?
Д.Глуховский
―
Нет, их этим, разумеется, не проймешь. Я, честно говоря, поскольку мы с Ириной Славиной знакомы не были, и к своему стыду должен признаться, что я, в отличие от вас, за ее правозащитной деятельностью и журналистской деятельностью не следил, мне трудно предположить окончательно, был бы ее поступок продиктован просто отчаянием и невозможностью кому-либо что-нибудь доказать, или желание хоть как-то на ситуацию повлиять, пусть даже и таким кошмарным способом.
Когда у тебя в стране нет свободных выборов, когда у тебя в стране преследуется всячески — пусть даже это тактика не выжженной земли, и не уничтожения физического, а тактика, направленная на то, чтобы сделать частную человеческую жизнь максимально сложной — преследуется свободная пресса, население фактически подталкивается сначала к таким актам самоубийственным, актам самопожертвования, но, в конечном итоге, как мы знаем по примерам неоднократно происходивших в нашей стране восстаний и революций, к решениям, связанным с политической борьбой.
И это ужасно, потому что, сколько бы Владимир Владимирович не рассказывал про то, что наша страна и все его окружение устали от революций, но словно по какому-то злому року они страну подводят, отрицая и уничтожая возможности хоть какого-то легитимного протеста, подводят их к, видимо, становящемуся рано или поздно все более вероятному сценарию силового протеста, силового сопротивления.
Это ужасно на самом деле, и власть целиком практически ответственна за то, что ситуация движется в этом направлении.
6 октября 2020, в день похорон Ирины Славиной, Екатерина Шульман – о реакции общества на произошедшее с главным редактором издания Коза.Пресс. Эфир вел Максим Курников.
Е.Шульман
Опять же мы привыкли думать, что хотя бы убивает наше государство чрезвычайно эффективно. Но тут скорее — и к этому еще одно ужасное событие этой недели подводит к этому старому, известному криминологам принципу: The person most likely to kill is you (Человек, который с наибольшей вероятностью вас убьет — это вы).
М.Курников
―
Вы о самосожжении.
Е.Шульман
―
Я о самосожжении. Сегодня проходят похороны Ирины Славиной в Нижнем Новгороде. Это, действительно, одно их тех событий, которые в другой стилистической плоскости находятся, такой античной ужасности, по сравнению со всем остальным, что мы здесь обсуждаем. А мы здесь много обсуждаем не сильно радостного и не сильного хорошего, тоже связанного с гибелью людей время от времени, но самосожжение — это, скажем так, другой уровень этого зловещего символизма.
И тут я должна сказать, что в этом есть тоже что-то, напоминающее эти переломные эпохи конца 80-х, начала 90-х. Не стоит этот символизм проводить дальше, эти линию символическую, чем она того заслуживает, но, тем не менее, действительно, есть и, в том числе, в политических процессах признаки, когда начинают происходить такого рода вещи. Опять же это не то что обозначает что-нибудь обязательное, что должно случиться, но это происходит в определенные исторические периоды.
Но и опять же нельзя не сказать, что символизм символизмом, но не надо так делать. Делать так не надо. Государство, действительно, Российская Федерация, которую Ирина Славина просила винить в своей смерти, она убивает людей. Но не помогайте ей в этом, не позволяйте убить вас своими собственными руками, пускай она делает это своими руками. Свои руки у нее кривые, косые и не оттуда растут. «Новичок» не подействует, из тюрьмы люди выходят, из эмиграции возвращаются, снайпер промахнется. От всего есть средство, кроме смерти. От нее средства нет.
М.Курников
―
На эту тему вопрос есть. Дмитрий Мезенцев спрашивает: «Почему общество в целом никак не отреагировало? Почему в таких странах как Тунис, например, это может вызывать целую революцию? Слишком атомизировано наше общество?» — делает вывод Дмитрий Мезенцев.
Е.Шульман
―
Инциденты не вызывают революций. Есть тунисский прецедент, есть чешский случай. По поводу чешского, кстати говоря, самосожжения, какие-то волнения стали происходить два года спустя. Это происходит совершенно не сразу. Когда начинается общественное движение, оно ищет себе символ и часто задним числом.
И, конечно, такой яркий факел во всех смыслах он просится на роль этого символа. Но сами по себе такого рода события не являются причиной таких выступлений. Это опять же немножко, как с выборами: триггер, но не причина. Поэтому я бы не обвиняла тут никого в пассивности. Опять же, если кто-то думает вызывать общественное движение такого рода действиями — не надо, пожалуйста, ничего вызывать. Придет время — само поедет.
Сергей Пархоменко спустя неделю после самосожжения Ирины Славиной.
С. ПАРХОМЕНКО: Знаете, много людей упрекают меня разными способами — и в Фейсбуке есть такая система обратной связи с Пархоменко, в Телеграме — это те люди, которые читают мой Телеграм-канал «Пархомбюро», про который я вам, кстати, тоже напоминаю, пожалуйста, подписывайтесь на него. Он работает, с ним всё в порядке. Так вот эти люди упрекают меня в том, что поговорили один раз про гибель Ирины Славиной в Нижнем Новгороде и забыли. Вообще, это обычная история, когда говорят: «А вот что же вы один раз сказали и забыли?» Ну, так устроена информация. Если не происходит никаких дальнейших событий, если статус какого-то процесса не изменяется — вот он был таким день назад, два назад, три, неделю назад, — ничего не произошло, значит, невозможно повторять снова и снова одно и то же.
Так это было и с Ириной Славиной до нескольких часов назад, когда, в общем, с момента ее гибели и с момента, когда огромное количество людей высказались по поводу ее гибели, ее жизни, и людей, которые довели ее до этого страшного решения, казалось, что ничего не меняется. Но вот сегодня мы видим, что ее семья не оставляет усилий для того, чтобы организовать следствие и привлечь к ответственности людей, которые на протяжении многих месяцев травили ее, преследовали ее в буквальном смысле этого слова.
И я за это время имел возможность понять, в чем там дело. Дело в том, что я по некоторому поводу, обсуждая тему Ирины Славиной со своими коллегами, в частности, с теми, кто работает в проекте «Премия Редколлегии», попросил своих друзей, чтобы они как-то обозрели этот сайт KozaPress. Чтобы иметь большее представление о том, что такое Ирина Славина, что она делала, какую роль играла в городе и так далее.
Знаете, это совершенно поразительное зрелище. Я не ожидал ничего подобного. Я ожидал, что это такой городской сайт с городскими новостями, с постоянной критикой разных местных чиновников и разных местных жуликов, местных локальных олигархов и всякое такое.
Я знал, что это человек очень принципиален и человек, который очень внимательно следил за тем, что происходит вокруг, но я не ожидал такого масштаба. Там сотни… По моему грубому подсчету около 300 текстов Ирины Славиной, собственно, Ирины Славиной. Написанные ею. И это такая, я бы сказал, журналистика отчаяния. Это такая попытка одного человека удержать этот невероятный поток жульничества, мошенничества, воровства, вранья и подлости, которые происходят вокруг и которые являются образом действия, вообще, образом жизни людей, которые во всех смыслах этого слова владеют городом Нижний Новгород и этим Нижегородским регионом.
Это касается и чиновников, это касается и силовых структур, это касается и судов, разных других карательных ведомства. Это касается и людей, которые управляли, как это часто в России бывает, сросшимся в данном случае с местной властью бизнесом, когда совершенно непонятно, где начинается о дно и заканчивается другое, когда у них общая кровеносная система. Одни и те же люди выдают разрешения и пользуются этими разрешениями; принимают решения и получают доход от этих решений — это всё одни и те же люди, одни семьи, одни кланы, одни и те же группы.
И вот Ирина, такой самопровозглашенный журналист по первоначальной профессии совершенно не журналист, а школьный учитель, она открыла это медиа. И она бесконечно писала об этом вранье и воровстве. И у нее было явно очень много информации. Я думаю, что она в какой-то момент сделалась просто такой воронкой, таким местом, куда сходилась информация со всего города. И люди несли и несли отовсюду, кого, кто и где обманул, у кого кто чего украл, кого на что кинули, у кого чего отжали.
Все эти люди, не находя никакой больше управы на это бесконечное воровство и жульничество, которое процветало в Нижнем Новгороде, которое, между прочим, заметим, имеет репутацию не самого ужасного в России места. Вовсе нет. И это не какая-то кошмарная дыра, в которой происходят какие-то жуткие вещи, демонстративная бесконечная эта свадьба этих псов околовластных. Ну вот такая репутация, например, у Сочи, у Краснодара, в значительной мере у Ростова, у южных наших городов.
А здесь — нет. Большой город, вполне, что называется, в европейской части России, не бедный. Со своей наукой. С учебными заведениями, с интеллигенцией, с традициями. Такое место, вполне ничего себе.
И когда ты пролистываешь просто эти 300 текстов, которые она написала за эти годы, ты видишь этот невероятный вал вранья, который катится через этот город. И люди, раздавленные этим валом, сбегают в одно место, потому что больше некуда. Потому что суда нет, потому что полиции нет. Потому что оппозиционной партии нет, которая реально влияла бы на жизнь в городе и угрожала действующей власти, что она просто ее выдавит.
Вот в такие моменты, действительно, понимаешь, как устроена жизнь в России и какую роль могу сыграть люди, взявшиеся, казалось бы, совершенно ниоткуда. Как-то вот она решила, что это будет она.
Должен сказать, что это на меня произвело сильное впечатление. И я просто очень хотел бы, чтобы люди, которые живут в Нижнем Новгороде, поняли бы, что, в общем, сейчас всё зависит от них, и чтобы они пошли на открытый, существующий… Он даже не упал, он пару дней после смерти Славиной упал, а сейчас он работает — сайт этот самый KozaPress. И просто полистали бы.
Там есть такой раздел. Называется громким словом «аналитика». Я уж не знаю, какая это аналитика, но в него собирали, собственно, все ее такие мини-расследования. Они по размеру обычно довольно небольшие. Там всегда есть какие-то документы, огромное количество каких-то ссылок, фотографий, скриншотов, копий каких-то бумаг. Это иногда довольно трудно читать, потому что, с точки зрения русской литературы, российского языка это не очень изыскано сделано. Это не то что какая-то высокохудожественная литература. Вовсе нет.
Но просто зрелище этого объема и этой бесконечной настойчивости, с которой человек пытался с этим справиться, потому что к нему со всех сторон, по всей видимости, шли люди, как к какой-то последней возможности постоять за справедливость.
Это памятник тому, зачем вообще нужна журналистика. Это огромный информационный стенд. Вы спрашивали, зачем свобода слова. Вот за этим, чтобы можно было куда-то придти и можно было там искать хотя бы не справедливости, ни помощи, но хотя бы огласки, чтобы люди хотя бы узнали, что это такое. Это очень важная вещь. Сходите туда, посмотрите на это.
И еще раз я хочу сказать. Когда спрашивают о том, что же теперь будет людям, которые за ней гонялись, людям и целым организациям, государственным органам власти — что им теперь будет за то, что они довели ее до самоубийства?
Это от вас зависит, дорогие друзья. Дорогие жители Нижнего Новгорода и его окрестностей, если вы не будут этого требовать, если вы просто так, молча, дадите забыть и цветы даже отправить в помойку, которые лежат на месте, где сгорел тот последний человек, на которого вы надеялись много лет, ну, тогда это будет ваша вина. Тогда окажется, что этим людям, которые еще есть в стране, им вообще не на что рассчитывать, потому что после, когда всё кончится, никто не пойдет за справедливостью больше.
И в общем, конечно, от Нижнего Новгорода, от людей, которые там зависит очень много, совсем не только от близких Ирины Славиной, ее детей, ее мужа, друзей, которых мы видели в последние дни на видео в разных репортажах оттуда. Это не их обязанность. А чего вы? Проще все спросить сейчас у ее вдовца, у ее детей: «А чего вы как-то не воюете?» А вы чего не воюете? А вы в этой ситуации ровно так же должны это делать, как и все, кого касалась ее… я даже опасаюсь сказать это словом «работа». Это была не работа, это было движение в единственном человеческом лице.
Николай Карлович Сванидзе на первую годовщину гибели Ирины Славиной, Фрагмент «Особого мнения», ведущая Ирина Воробьева.
И. Воробьева
―
2 октября и это будет годовщина самоубийства журналистки Ирины Славиной. Помните в Нижнем Новгороде самосожжение.
Н. Сванидзе
―
Конечно, помню. Страшная трагедия.
И. Воробьева
―
Ничего не сделали. Я имею в виду ничего хорошего, ничего не расследовали. Никого не привлекли к ответственности. Это то что мы с вами ожидали год назад, правда же.
Н. Сванидзе
―
Ну да. Конечно, самоубийство иногда бывает просто самоубийством. Но для этого нужны доказательства, человек был невменяемый, что у человека были очень большие проблемы с нервами с психикой. Об этом мало что свидетельствует. Ничто не свидетельствует. Значит все-таки она была доведена до самоубийства. Взрослый человек, взрослая женщина. С чего вдруг. Значит нужно расследовать. Значит, все-таки чья-то вина там была. И мы подозреваем, чья именно. Потому что ее доставали из силовых структур. Это не значит, что кого-то обязательно нужно признавать виновным, но расследовать надо обязательно.
И. Воробьева
―
Ее коллеги и говорили, что в течение года прокуратура и следственные органы отказываются возбуждать уголовное дело, проводить расследование. Но ее друзья и коллеги будут продолжать требовать этого дальше. И это наверное правильно.
Н. Сванидзе
―
Абсолютно правильно. Требовать этого достаточно сложно. Я бы сказал даже скорее всего бессмысленно. Но все равно надо. Есть вещи, которые надо делать, даже если это заведомо не ведет к какому-то результату.
2 октября 2025 года дочь Ирины Славиной Маргарита Мурахтаева была задержана. Она пыталась возложить цветы у места гибели матери. Как стало известно «Эху», задержавшие Мурахтаеву полицейские свои действия обосновали тем, что им «пришло объявление, что принесут цветы». В пятую годовщину смерти Славиной, полиция выставила оцепление вокруг скамейки, на которой она совершила самоубийство, и не допускала туда людей. Полицейские не смогли объяснить, что именно противозаконного делала Мурахтаева, но задержали ее и отвезли в отдел полиции.
Это было «Хроническое сегодня». Программу подготовила Ксения Никонова. До свидания!