Военный маркетплейс. Как Путин сделал возможной Третью мировую
Еще в прошлом году такого ощущения не было, но кажется, что за три последних месяца общим местом в рассуждениях европейских лидеров стала уверенность, что никакой российско-украинской войны как изолированного явления больше нет. Что мы открыли какую-то новую и кровавую страницу мировой истории. Непонятно как, кто, с кем, в каких масштабах. Но если вы следите за риторикой мировых лидеров, то отчетливо понимаете: сама идея новой большой войны из области клинической психиатрии стала одним из вариантов. Может быть, не самым вероятным прямо сейчас, но точно одним из. Китай и Тайвань, США со всеми соседями, Россия с Европой. Непонятно, где грохнет, но все понимают: добром всё не кончится.
Это большой и непростой разговор, который я предлагаю начать вот с какой неприятной мысли. Владимир Путин всем доказал, что в 21 веке можно воевать долго и кроваво. Что это не несет тех рисков, о которых все думали раньше. Что снова можно убить много своих людей – и ничего за это не будет. Ведь очень долгое время в мире не было больших войн ровно потому, что воевать было некем. Произошедшее – это вообще-то в некотором роде вещь революционная. Путинское ноу-хау позволяет правителям в 21 веке воевать без политических издержек, что было совершенно немыслимым еще буквально два года назад. Повоевать охотников среди лидеров государств всегда много, но раньше был ограничитель, который не позволял им это делать. Путин придумал, как его обходить.
Давайте во всём этом сегодня разберемся.
В первой половине 20 века главным ресурсом войны и ее главной социальной базой для всех держав была молодежь. Мы говорим о государствах, которые к войнам стремились и их вели. Это был этап истории Европы, когда экономика стремительно становилась индустриальной, общество – городскими, а рождаемость оставалась по-прежнему крестьянской. Достижения в медицине, строительство канализации, а где-то и водопровода резко снизили младенческую и детскую смертность, но общество еще не адаптировалось. В то время уже не нужно было рожать по 8 детей, чтобы только парочка выжило. Однако рожать продолжали. Получаются две опасные, если брать их вместе, тенденции. Стремительная индустриализация повышает производительность труда во всех секторах. Трактор перестает быть диковинкой и к началу Первой мировой завоевывает поля во всем развитом мире. Один тракторист вспахивает больше, чем десяток крестьян с лошадьми. То, для чего во второй половине 19 века требовался многомесячный труд целой артели для производства металлоконструкций каких-нибудь, теперь каждый день поточно штампуется на конвейере. Население городов стремительно растет. Они – центры новой индустриальной жизни. В середине 19 века в Берлине было население 400 тысяч человек. В 1910 году – два с лишним миллиона. То есть выросло в пять раз. То же самое происходит с остальными индустриальными центрами Европы. Это первая тенденция.
Вторая. Каждый день появляется новое чудо-приспособление. Станок, машина. Которые не просто позволяют одному человеку делать то, что раньше делали 20, но порой уничтожают целые профессии. Людей становится больше, а потребностей в людях у новой экономики – сильно меньше. У главных зачинщиков Первой мировой были миллионы молодых мужиков, которым нечего терять, потому что у них ничего нет. У которых мало шансов преуспеть в этом новом мире. Ведь новому миру недостаточно молодецкой удали и крепкого здоровья. Ему нужна квалификация и образование. В новом мире преуспевают инженеры, квалифицированные рабочие. Нельзя просто прийти в лаптях из деревни и встать за токарный станок. Для этого нужно профессиональное образование и опыт, которого нет, и взять его негде. Миллионы молодых мужиков уже не могут жить так, как жили их родители. Просто пахать поле в своей деревне. Их слишком много родилось, а в деревню приехал трактор. Но они не могут и встроиться в новую экономику тоже. Потому что в ней нужно уметь если не начертить чертеж, то хотя бы его прочитать.
У стран-зачинщиц Первой мировой был огромный социальный навес тех, кто не мог жить по-старому, но не умел жить по-новому. Тех, кто чувствовал себя проигравшими от перемен, кто вынужден влачить жалкое существование в поисках самой грязной и опасной работы, где каждый день был риск, что своды шахты на тебя рухнут, но нет гарантии, что хозяин заплатит, потому что таких, как ты, у него три квартала очереди стоит. Лишенные перспектив и ощущающие глобальную несправедливость молодые здоровые мужики — идеальный субстрат для большой войны. Война для них — шанс вырваться из безвыходного положения, сделать карьеру, о которой нельзя и мечтать, почувствовать себя важными, значимыми, настоящим мужчиной. Для остального же общества война — это способ утилизировать лишних людей, от которых исходит угроза. Пусть они свою удаль молодецкую лучше покажут где-то на фронте с врагом, чем в подворотне с ножиком.
Именно молодые мужчины воспринимали милитаристскую идеологию. Для них была развернута и преуспевала пропаганда. Именно они вставали в очереди на призывные пункты, как только возникала такая возможность. Потому что причин ценить жизнь в мире, где смерть за каждым углом, особо нет. А вот война — это шанс.
Не ядерное оружие. Не какой-то взрыв гуманизма. Даже не память о трагедии мировых войн. Но именно это обстоятельство предохраняло развитый мир от больших войн. Воевать было банально некем. Ко второй половине 20 века развитые страны прошли демографический переход. Индустриализация и урбанизация достигли своей кульминации и общества стабилизировались. Больше не было огромного навеса неприкаянной молодежи, которую хорошо бы куда-то слить. Совсем наоборот, сложившийся мир мотивировал людей рожать по одному-два ребенка и максимально вкладываться в их воспитание и образование, чтобы те могли преуспеть в новой экономике. Молодые мужчины из огромной проблемы для общества стали огромной ценностью, в которую все — родители, государство, общество — вкладывают очень большие ресурсы всё время их взросления. И как следствие, сама идея убить этих драгоценных людей в большом количестве становится дикой. Из реальности, в которой пятилетнего мальчика следует как можно быстрее вытолкать в ближайшую шахту или на кирпичный завод, чтобы он семью не объедал. Из реальности, где если ты можешь ходить, то можешь себя и прокормить. Где дети либо обуза, лишние рты, либо ресурс. Мы оказались за полвека в реальности, где ребенок — это центр мироздания, в которого лет как минимум 20 надо вкладывать всё, что есть, и ближе чем с 20 метров на него лучше даже не дышать.
Ни одна развитая страна с тех пор не может себе позволить массовые похоронки на людей, выращенных таким образом. Причем неважно, в пользу каких целей и ради каких идей. Неважно, демократическая это страна, как США, или тоталитарная, как Советский Союз. Не может позволить себе ни в каком количестве. 58 тысяч погибших за 8 лет во Вьетнаме, 15 тысяч погибших за 10 лет в Афганистане — это абсолютно мизерные цифры по меркам мировых войн. Но оказались достаточными для интенсивной ненависти и неприятия своих правительств что в США, что в СССР. Похоронки на 20-летних — это невозможная политическая издержка, которая не компенсируется никакими потенциальными победами. И весь разговор тут окончен.
Изменились и сами 20-летние. Опустим тот момент, что среднестатистический сегодняшний юноша, выращенный как тепличный цветочек, в принципе не хочет в казарму. Армия перестала быть социальным лифтом.
Прервемся на рекламу, потом продолжим.
***
Продолжим. Мы говорили о том, что армия для молодежи перестала быть социальным лифтом, и никто в казарму не спешит. У современного молодого человека множество способов преуспеть. Можно налегать на учебу в школе, закончить престижный вуз и получить работу в большой корпорации с понятными карьерными перспективами. Можно придумать идею для бизнеса и разбогатеть. Можно удариться в творчество, можно выработать уникальные скиллы и продавать их. Каждый год современный мир выкатывает пачку новых путей к успеху, и ни один из них не пролегает через армию. Живет на красивой вилле и ездит на Бентли не бравый офицер, водивший в атаку батальоны. Бравый офицер, скорее всего, едва тянет ипотеку, подрабатывая в магазине. На вилле же с Бентли живет геймер, который смог вдохновить миллионы зрителей своими успехами в Call of Duty.
Война не может вдохновить молодежь. И ветеран войны сегодня — это не тот, кто изменил свою жизнь в лучшую сторону. Вырвался из грязи в князи, получил статус, почёт и уважение. Это тот, кто вынужден проводить свою жизнь в группах реабилитации и выбирать молоко и яйца, цена которых впишется в копеечную пенсию. Прийти к такому точно не хочется. Посмотрите современные американские фильмы о войне. Там и близко не демонстрируется никакого величия, подвига и отваги. Никакой глорификации. Это всё фильмы о людях, сломавших свою жизнь. Даже представить в предыдущей эпохе было нельзя, чтобы массовая культура формировала такой образ войны, как занятие, от которого ничего, кроме проблем, как минимум с головой, ты не получишь.
Так как воевать в современном обществе, где молодежи, во-первых, количественно очень мало и лишних не водится, а во-вторых, воины из них как из швабры матрешка? Половина в инвестбанкиры хочет, вторая в инфлюенсеры. Можно над этим смеяться, можно называть нынешнее поколение молодых мужчин изнеженными снежинками, можно как угодно относиться к такой общественной трансформации. Но факт в том, что именно эти люди обеспечивали нам мирную жизнь, ведь с ними не повоюешь.
Владимир Путин же нашел способ воевать в современном мире. Воевать без идеологии, без толп молодежи, которая ищет успех и славу на фронте, без яркой и возвышенной цели. Решение, как и в случае любого ноу-хау, было на поверхности. Нет нужды никого вдохновлять, если можешь купить. Нет больше никакого лишнего поколения молодежи, которых можно слить на фронте. Но есть другое поколение. В новой технологической революции вновь появились люди, которые не могут прожить такую же жизнь, как их родители, но и для новой жизни не годятся. Это мужчины среднего возраста, очень далеко за 30, а скорее за 40. Их отцы прожили простую и стабильную жизнь низкоквалифицированных заводских рабочих. И эти мужчины планировали жить так же, просто тихо себе работать и плыть по течению. Но обнаружили себя в мире, где завод закрылся вместе с перспективами тихо дожить до пенсии. Где потребность в таких рабочих руках в экономике испарилась. Перспектива стала вырисовываться до предела невеселая. Баранка такси или прикассовая зона супермаркета за зарплату, которой едва хватает на еду и коммуналку. Люди эти просто выживают в повседневном режиме, безуспешно пытаясь свести концы с концами. У них нет ресурсов, нет сбережений, которые позволили бы им хоть как-то изменить свою жизнь, переквалифицироваться в айтишников или в видеоблогеров. Есть только жизнь белки в колесе, которую острой палкой подгоняют коллекторы, долги, которым нет ни конца, ни края.
При любом такого рода технологическом переломе возникают две страны. Есть страна, которая в большом и красивом офисе «Озона» за миллион рублей в месяц пишет код. Есть другая страна, которая приезжает на вахту из Псковской области, чтобы за 40 тысяч в месяц холодильники по складу «Озона» таскать, оставляя за эти 40 тысяч все здоровье. Естественно, эти люди чувствуют себя униженными, а окружающую действительность считают несправедливой. Они находятся в ловушке нищеты, которая заставляет мыслить одним днем. Они не могут быть полезными для своих семей и знают, что не смогут. Находясь в режиме ежедневного выживания, нельзя обеспечить детям будущее. Такие мужчины в семье не кормильцы, а обуза.
Идея, которую Путин реализовал, звучит просто. Дадим тем, кому нечего терять, кроме своих долгов, денег больше, чем они могут себе представить. Заплатим за подписание контракта эквивалент 10-летнего дохода охранника «Пятерочки» во Владимирской области. Дадим ему не просто большие деньги, а деньги, которые изменят жизнь его семьи. Раньше им нужно было у соседей до получки перехватывать 200 рублей на хлеб и тушенку, а теперь они переезжают из аварийного общежития в новую квартиру, о чем не могли грезить даже в самых смелых фантазиях.
Идеологизированная война за веру, царя, отечество, за новые земли, против фашизма – это сложно, долго и в большей степени рассчитано на молодежь, которой нет. А даже если бы была, то не факт, что сработает. Многим нравится смотреть войну с громкими лозунгами по телевизору. Но помереть за эти лозунги, как мы успели убедиться, желающих не найдешь. Война же за деньги – это очень понятная мотивация. Да, ты рискуешь жизнью, но жизнью в обнимку с договорами микрозаймов. Жизнью, которая и так не будет долгой и счастливой. Достаточно посмотреть на нашу демографическую пирамиду, где мужчины после сорока начинают так активно помирать, будто их сглазили. Понятное дело, бедные провинциальные мужчины, живущие в постоянном стрессе, с проблемами с алкоголем и ранним букетом хронических заболеваний – первые в очереди на кладбище. Ты рискуешь жизнью с очень понятной мотивацией обеспечить жизнь своей семье.
Путин же прямым текстом это и говорит. Лучше на фронте, чем от водки. На сколько тебя еще хватит таскать эти холодильники, а потом колдырить водяру с коллегами? Ну на 5 лет, может на 7, на 10 в крайнем случае. Потом что-то крякнет, сердце или печень. И не оставишь ты своей семье ничего, кроме стопки долгов, которые никто не спишет.
Затея эта убивает не двух, а сразу всех зайцев на поляне. Во-первых, войне теперь вообще не нужно никаких целей. Ни идеологических, ни даже физических. Можно сегодня воевать против США, а завтра вместе с США против Европы. Что угодно захватывать, что угодно сдавать, на что угодно договариваться. Не возникнет вопроса, за что мы кровь проливали, когда всем известен ответ – за бабки.
Во-вторых, похоронки в основном приходят не на юношей, которую еще бритву в руках не держали, а на взрослых мужиков со следами долгого и непростого жизненного пути на лице. Это звучит чудовищно и бесчеловечно, но это политический факт. Огромная разница для общественного восприятия, кто смотрит на прохожего с могильной плиты – школьник или алкоголик среднего возраста.
В-третьих, обществом и даже родными смерть на войне с такими условиями воспринимается как в каком-то роде справедливая. Никто ж тебя за уши не тянул, руки не заламывал. Ты пошел и своими руками взял денег больше, чем способно представить твое воображение. Тебе же не три года. Не мог же ты думать, что за три-четыре ляма нужно будет пару месяцев пиццу поразвозить. Такие деньги просто так не платят. Пять лимонов компенсации за твою смерть никогда не заплатили бы за твои таланты.
Люди в отчаянном положении готовы отдать свою жизнь за деньги. Готовы променять ее на избавление от долгов. На будущее своих семей. А общество и семьи принимают эти правила игры.
Звучит как сюжет «Игры в кальмара». Так это он и есть. И я бы даже не исключал варианта, что те, кто искал для Путина варианты войны без мобилизации и политических рисков, именно сериалом и вдохновились.
Как это наше рассуждение ложится на перспективы мировой войны? На тему, которая сейчас кругами ходит в рассуждениях европейских лидеров? Очень просто ложится. Потому что существует инвариантный политический закон. Успешные практики всегда заимствуются.
Не бывает такого, что в Макдональдсе поставили киоски самообслуживания, а все остальные рестораны и магазины их игнорируют еще лет 20. Настолько же исключено, что Владимир Путин придумал способ политически безболезненно воевать, а все остальные, кто тоже подумывал об этом, сидят как лохи с пейджером в 21 веке. Нигде в мире, если брать развитые и догоняющие страны, сейчас нет дефицита мужчин среднего возраста, которые планировали жить как их родители, но обнаружили, что мир навсегда изменился и в новом мире им нет места. Уголь, добытый руками американского шахтера с гарантированной зарплатой, страховкой, сверхурочными и прочими пирогами, даром никому теперь не нужен. Те, кому уголь в принципе до сих пор нужен, купят его в Индии, где местный подросток получает в месяц меньше, чем американец в час, а словосочетание «техника безопасности» не переводится на местный диалект.
Во всем мире нет дефицита людей, которых новая реальность поджимает со всех сторон. Вместо уверенности, что этот станок на этом заводе будет кормить и оплачивать их ипотеку до самой пенсии, люди сталкиваются с ежедневным стрессом. Из-за станка могут выгнать приезжие, готовые работать втрое дешевле. Сам станок может сбежать во Вьетнам или замениться автоматическим. Миграция, глобализация, роботизация. Каждый из трендов нового мира грозит уведомлением от банка о выселении из дома. С триумфом нейросетей, с удешевлением и автоматизацией всех процессов, с исчезновением целых профессий и отраслей будет всё больше людей, которые поймут, что 20 лет назад сделали ошибочный выбор и уже поздняк метаться. Уже из дальнобойщика, замененного самоходным грузовиком, в инженера по искусственному интеллекту не переучишься.
Проигравшие от перемен – это уже важнейшее политическое явление, которое приводит к власти популистов и радикалов в западном мире. Но надо быть совсем уж слепым, чтобы не понимать, что это не только избиратели, но и огромный ресурс. Впервые почти за век вновь есть с кем воевать. Можно ли вдохновить условного американского Хилл Билли из книги нынешнего вице-президента США Вэнса полумиллионом долларов наличными, чтобы он отправился на войну с Канадой? Вдохновить бедного белого мужчину из депрессивной американской глубинки, которому тех 30 или 40 тысяч в год не хватает даже на покрытие своей алкогольной и наркотической зависимости? Конечно можно.
Могут ли себе развитые страны позволить так дорого покупать людей? Легко. Современные войны стоят настолько дорого, что даже громадные по меркам частного человека выплаты на фоне тех сумм будут незаметны. Один раз из «Химарса» выстрелил – вот тебе два новых рекрута. Я уж не говорю про танк «Абрамс», это целый взвод уже.
Обязательно ли из нашего рассуждения следует, что человечество вновь решит массово слить тех, кто не вписался в новый мир и новую экономику? Не обязательно, к счастью. Но теперь ресурс для такого слива есть. Путин явно показал, что это работает. Если это работает у Путина, значит сработает у Китая, значит сработает у Америки, сработает у любой большой и ресурсной страны.
Вопрос теперь не в том, что нет политической возможности развязать большую войну. Вопрос лишь в том, будет ли желание. Внешней агрессией легко маскировать внутренние проблемы, а война – очень эффективный инструмент укрепления власти. И учитывая явно воинственный настрой нового поколения мировых лидеров, никто не может поручиться, что желания начать новую войну у них не возникнет. Путин открыл, что в 21 веке можно воевать, как в начале 20-го. Обратно это не закрыть. Такие новости.
До завтра.
