Рождение постфашизма
Очередной выпуск «Пастуховской кухни» на днях установил свой маленький «кулинарный» рекорд, собрав впервые за два с половиной года работы 300.000 просмотров. Это надо было как-то отметить, а отмечать принято с друзьями. По этой причине мы опробовали новый для нас формат «Кухня +» и пригласили в гости завсегдатая всех наших кухонь, начиная с московской, главного редактора «Новой газеты» (как бы она ни называлась в данный момент времени) Сергея Соколова. Так что на этот раз это был не дуэт, а трио.
По секрету скажу, что, хотя я и рад видеть Соколова у нас в любое время и в любом месте, но на этот раз он пришел не случайно, а «в тему». Дело в том, что мой недавний пост о глобальной фашизации зашел как-то странно. Он очевидно взял приз зрительских симпатий, но был практически единодушно отвергнут профессиональным жюри, которое сказало «при всем уважении – фе…» Пришлось брать помощь зала, потому как с кем разговаривать о фашизме и неонацизме как не с Соколовым – он в качестве редактора Отдела расследований НГ на этом деле, как говорится, собаку съел. По итогам этой дискуссии, которую, надеюсь, некоторые из вас посмотрят, хотел бы сделать несколько выводов и уточнений.
1. Я далек от мысли, что Путин, Трамп и иже с ними – фашисты. Я даже не считаю их неофашистами. Более того, я не считаю ни режим, установленный в России, ни режим, устанавливающийся в США, фашистскими. Пока не считаю.
2. Это не мешает мне констатировать, что идеологии, родственные фашистским, стали активнейшим образом распространяться по всему пространству «европейской Ойкумены», но особенно в России и в США. При этом в России они сохраняют свою историческую преемственность с большевизмом. В Америке, по всей видимости, у процесса другая генеалогия.
3. Эти новые тоталитарные идеологии я бы назвал ПОСТФАШИЗМОМ. Они прямо не вытекают и непосредственно не связаны с фашистскими идеями прошлого века, но, тем не менее, содержательно родственны им. Их главное отличительное свойство – нескрываемый антидемократизм, готовность выбросить на свалку истории все наследие либерализма. Этим они отличаются от многочисленных, пусть даже и самых радикальных правоконсервативных течений. Они не вписываются в современную демократию, они хотят ее уничтожить и заменить новыми (старыми) политическими системами, основанными на вождизме и симулировании корпоративного управления.
4. Особенностью постфашизма является его двухконтурность. На своем внешнем контуре система не выглядит как фашистская. Тут царит правый с примесью левизны популизм и даже полная идеологическая всеядность. А вот во внутреннем контуре формируется идеология, сходная с фашистской до степени сличения. Однако она не становится официальной. Напротив, на государственном уровне ее как бы сторонятся, хотя «агентами влияния» этой идеологии буквально нашпигованы институты власти и ближайшее окружение национальных лидеров. В целом это напоминает принцип работы масонских лож без свойственного XIX веку формализма. Ну или можно сказать так: представьте себе, что Гинденбург не уступил власть Гитлеру, а лишь проникся симпатией к идеям национал-социализма и стал идеологической марионеткой в руках нацистской партии, продолжив формально править Германией. Для меня и Путин, и Трамп – это продвинутые Гинденбурги. Они светят отраженным идеологическим светом.
5. Трудно не обратить внимание на удивительный идеологический параллелизм в развитии России и США. Мне трудно сказать, насколько вообще дугинско-малофеевский кружок самостоятелен по отношению к идеям PayPal Mafia и их европейских предтеч (допускаю, что русская версия вообще также вторична по отношению к западным образцам, как русский коммунизм был вторичен по отношению к европейскому марксизму), но сходство их идей заслуживает самого пристального внимания.
