О допустимости насилия в политике
Надежды на внутренние перемены в России, связанные то с мятежом Пригожина, то с вторжением вооруженных сил Украины, то с прямыми ставками на революцию, касаются одного и того же фундаментального вопроса: допустимости насилия в политике. Отношение к применению насилия в политике является ключевым водоразделом, когда речь идёт о взаимодействиях, союзах и коалициях.
Надежды на силовые методы в политике заразительны для разных людей, находящихся в самых разных обстоятельствах, но есть объединяющие таких людей мотивы, многие из которых носят не только ценностный, но и психологический характер.
Надежды на перемены через насилие часто основаны на чувствах отчаяния и бессилия что-либо изменить в перспективе собственной жизни. Люди утрачивают надежду дожить до естественных перемен и делают из этого парадоксальный вывод о том, что перемены надо ускорить: провести политические роды через кесарево сечение в надежде, что родится здоровый организм.
Надежды на перемены через насилие часто связаны с утратой живых связей с обществом и переходом в состояние иллюзии, когда из настроений такой же оторванной от общества радикальной части аудитории делаются выводы в отношении всего общества. Неразделённая реальность – своего рода политическая травма, выбивающая у человека почву из-под ног и мешающая ему воспринимать и понимать происходящее в действительности.
Надежды на перемены через насилие всегда связаны с отрицанием ценности человеческой жизни как таковой, сознательным согласием на принесение части общества в жертву ради достижения прикладных политических целей. Принцип «цель оправдывает средства», свойственный средневековой иезуитской философии и практике, в преломлении современного мира становится принципом безнравственности и аморальности, если под нравственностью и моралью понимать то, что соответствует человеческому достоинству, отвечает правам и свободам человека.
Надежды на перемены через насилие всегда связаны с популизмом и сознательным обманом общества. Все ключевые лозунги большевистского переворота («Мир – народам», «Земля – крестьянам», «Фабрики – рабочим», «Власть – советам») были лживыми настолько, насколько были привлекательными.
Мир обернулся гражданской войной и миллионами жертв, вместо собственности на землю пришло варварское раскрестьянивание и насильственное создание колхозов, вместо собственности трудовых коллективов – тотальная государственная собственность, вместо власти избранных советов – власть террористической идеологической надстройки. Обществу пообещали свободу, а построили ГУЛАГ.
Надежды на перемены через насилие приводят к отсутствию изначальной легитимности создаваемого через насилие государства. Способ прихода к власти предопределяет характер власти, содержание и формы её политики. Насильственный захват власти приводит к формированию государства насилия, которое стремится к тому, чтобы стать тотальным, то есть полностью отрицает свободу и демократию.
Формула «насилие — повивальная бабка каждого старого общества, беременного новым» принадлежит основателю идеологии классовой борьбы Карлу Марксу («Капитал», том 1, глава 31). Насилие привлекательно как способ политического действия, организаторам которого нужна власть как таковая, вне рамок ценностей и вне принципов морали. Борьба за власть при отрицании ценности человеческой жизни и есть формула классического большевизма.
Попытки применить эту идеологию в России XXI века не приведут ни к каким результатам, отличающимся по существу от событий первой четверти ХХ века.
Нельзя бороться с политикой несвободы и репрессий с помощью насилия, отрицающего право человека на жизнь. Кровавые грабли российской истории лежат на пути каждого, кто хочет прийти к власти с оружием в руках.
Естественные политические перемены могут только вызреть внутри общества, страдающего от несвободы. Насилие не ускоряет ход истории, а только возвращает её в прошлое.