Текст решения ЕСПЧ по искам «иноагентов»

Документы24 октября 2024

Европейский суд по правам человека вынес решение по искам, которые подали люди, некоммерческие организации и СМИ, признанные в России «иностранными агентам». ЕСПЧ признал, что закон об «иноагентах» нарушает права на свободу мнение, объединение и право на неприкосновенность частной жизни.

Всего было рассмотрено 107 исков, ЕСПЧ постановил выплатить им компенсацию в общем случае от 10 тысяч евро.

Читать оригинал решения ЕСПЧ (на английском)

ВВЕДЕНИЕ

1. Настоящее дело касается ограничений прав российских некоммерческих организаций (НКО), СМИ и физических лиц, признанных «иностранными агентами». Заявители утверждают, что законодательные требования, введенные законодательством об «иностранных агентах», а также практика его применения представляют собой ограничения их свободы выражения мнений и объединений, что является недопустимым в соответствии со статьями 10 и 11 Конвенции. Кроме того, они утверждают, что эти меры нарушают право заявителей на уважение частной жизни по статье 8, а также дискриминируют их и накладывают ограничения в целях, не предусмотренных Конвенцией, что нарушает статьи 14 и 18 Конвенции.

ФАКТЫ

2. Факты этого дела могут быть кратко изложены следующим образом.

НКО, признанные «иностранными агентами»

3. В 2012 году в российское законодательство, касающееся НКО, были внесены поправки. Они обязали российские НКО, которые участвовали в «политической деятельности» и получали «иностранное финансирование», регистрироваться как «иностранные агенты» под угрозой административных и уголовных санкций. Кроме того, такие НКО обязаны были маркировать свои публикации уведомлением о том, что они происходят от «иностранного агента», публиковать информацию о своей деятельности в интернете и соблюдать более строгие требования к бухгалтерскому учету и отчетности. (см. подробнее «Экозащита и другие», цитируемое выше, §§ 15-35).

4. В первую группу заявителей входят общественные организации, которые были оштрафованы по статье 19.34(1) Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — «КоАП») за то, что они не зарегистрировались как «иностранные агенты» или не подали заявление о включении в реестр иностранных агентов. К таким заявителям относятся, в частности, партнерство «Эсверо» по поддержке инициатив в области здравоохранения (№ 14380/18), «Кольский экоцентр» (№ 15236/18), фонд содействия устойчивому развитию «Серебряная тайга» (№ 21409/18), «Объединение перевозчиков России» (№ 4100/19), ассоциация в защиту прав избирателей «Голос» (№ 16148/19) (подробнее см. в приложении). В некоторых случаях руководители или председатели этих организаций были оштрафованы лично, как, например, организация по борьбе с домашним насилием «Насилию.нет» и ее руководитель Анна Валерьевна Ривина (№ 12583/22), ВИЧ-сервисная организация «Мы против СПИДа» и ее председатель Юлия Бурдина (№ 31314/22). Штрафы были наложены, несмотря на доводы организаций о том, что их деятельность не является «политической деятельностью», как она определена в Законе об иностранных агентах, или что они предприняли разумные меры, чтобы избежать получения иностранного финансирования (см., например, дело фонда независимого наблюдения за выборами «Лига избирателей», № 49411/21).

5. Вторая группа заявителей включает в себя НКО и их сотрудников, которые были оштрафованы в соответствии со статьей 19.34(2) КоАП за предполагаемые нарушения «требований к маркировке», которые предписывают, что НКО, являющиеся «иностранными агентами», должны указывать, что любой публикуемый или распространяемый контент исходит от организации, являющейся «иностранным агентом». Например, Юрий Широков (№ 41535/17) был оштрафован на 50 000 рублей (около 750 евро) за размещение на экологическом сайте двух докладов с международной экологической конференции без пометки «иностранный агент». Региональная ассоциация «Человек и закон» (№ 18995/17), а также организация «Мир женщины» (№ 14412/20) и ее директор были оштрафованы на 150 000 рублей (около 4 000 евро) за сообщения в личных блогах и социальных сетях своих директоров. Андрей Рудомаха (№ 51487/18), координатор Экологической вахты по Северному Кавказу, был оштрафован на 100 000 рублей (около 1 500 евро) за публикацию некролога без маркировки. Екатеринбургский «Мемориал» (№ 19160/21) был оштрафован на 300 000 рублей (около 3300 евро) за отсутствие маркировки баннеров и информационных стендов на публичном мероприятии, посвященном памяти жертв политических репрессий. «Международный Мемориал» (№ 49654/20) и его председатель были оштрафованы на 500 000 и 300 000 рублей (около 6 400 и 3 800 евро) соответственно за распространение книг без предупреждения об «иностранном агенте» на книжной ярмарке.

6. Повторные или накапливающиеся нарушения требований к маркировке приводили к более крупным штрафам. «Международный Мемориал» получил девять штрафов на общую сумму 2 800 000 рублей за немаркированные посты в социальных сетях, а его председатель был оштрафован еще на 900 000 рублей за те же нарушения. Правозащитный центр «Мемориал» (№ 53756/20) был оштрафован на 1 200 000 рублей по четырем отдельным делам за немаркированные аккаунты на различных онлайн-платформах, а его председатель Александр Черкасов был оштрафован еще на 400 000 рублей за те же нарушения. Самые крупные штрафы были наложены на Радио Свободная Европа/Радио Свобода («РСЕ/РС», № 19659/21) и его генерального директора, которые были оштрафованы на общую сумму 948,8 млн рублей (около 16 млн евро) по 1 044 делам за нарушение требований к маркировке.

7. Национальные власти ссылались на предполагаемые нарушения требований к маркировке, чтобы добиться ликвидации НКО-заявителей. 28 и 29 декабря 2021 года Верховный суд Российской Федерации и Московский городской суд, соответственно, удовлетворили заявления прокурора о ликвидации организаций-заявителей, «Международного Мемориала» и Правозащитного центра «Мемориал», а также их местных отделений. Суды установили, что организации допустили «грубые и неоднократные» нарушения требований о маркировке «иностранный агент». Скрывая свой статус иностранного агента, организации не обеспечили «прозрачность своей деятельности», препятствовали «надлежащему общественному контролю над своей деятельностью» и ущемляли «право граждан на получение достоверной информации о своей деятельности», тем самым грубо нарушая российское законодательство (см. «Экозащита и другие», §§ 10-14). Утверждение о несоблюдении требований к маркировке было также указано в числе причин ликвидации других организаций-заявителей, включая движение «За права человека» (№ 64060/19) и фонд «Лига избирателей» (№ 49411/21).

СМИ, признанные «иностранными агентами»

8. В 2017 году была создана новая категория «медиаорганизаций-иностранных агентов», в соответствии с которой Министерство юстиции получило право определять любую иностранную медиаорганизацию как «иностранного агента», если она получала средства или иные активы от любой иностранной организации или гражданина, напрямую или через другую российскую организацию. К медиаорганизациям, отнесенным к категории «иностранных агентов», предъявлялись те же требования, что и к НКО, отнесенным к категории «иностранных агентов», включая дополнительные требования к отчетности и маркировке. Первыми организациями, включенными в новый реестр, стали «Голос Америки», телеканал «Настоящее время», РСЕ/РС (№ 19659/21) и шесть его медиапроектов.

9. После этого в 2019 году была принята новая поправка, позволяющая определять физических лиц, таких как журналисты, блогеры, создатели контента, правозащитники и лица, формирующие общественное мнение, в качестве «иностранных агентов», если они распространяли материалы медиаорганизаций-«иностранных агентов» или участвовали в их создании, получая при этом средства или активы из-за рубежа или от самих медиаорганизаций-«иностранных агентов». Лица, отнесенные к категории «иностранных агентов», должны были помечать все распространяемые сообщения и материалы, в том числе в личных социальных сетях, пометкой «иностранный агент». Кроме того, они должны были представлять в Министерство юстиции отчеты о своей деятельности и отчеты о финансовых расходах, включая личные расходы.

10. Первыми в список «иностранных агентов» как физических лиц попали журналисты, сотрудничавшие с РСЕ/РС и его медиапроектами: Людмила Савицкая (№ 47149/22), Денис Камалягин (№ 57022/22) и Сергей Маркелов (№ 47602/22). В качестве оснований для включения в список Минюст назвал получение ими средств от РСЕ/РС, участие в медиапроектах, уже помеченных как «иностранные агенты», и деятельность в социальных сетях. Кроме того, Дарья Апахончич (№ 46439/22), защитница прав женщин, была включена в список за свою феминистскую активность, а также Лев Пономарев (№ 64060/19), известный правозащитник и исполнительный директор движения «За права человека», которое было оштрафовано и в конечном итоге ликвидировано за предполагаемые нарушения законодательства об «иностранных агентах».

11. После того как в конце 2020 года основания для определения лиц в качестве «иностранных агентов» были расширены и стали включать в себя не только публикации в СМИ, но и политическую деятельность, Министерство юстиции в течение последующих двух лет внесло в реестр «иностранных агентов» более ста человек. В их число вошли более тридцати журналистов, редакторов и руководителей СМИ, многие из которых работали в медиапроектах РСЕ/РС или занимались политическими или журналистскими расследованиями: Елизавета Маетная (№ 55462/22), Илья Рождественский (№ 56066/22), Ольга Чуракова, Юлия Апухтина, Роман Баданин, Софья Гройсман, Юлия Лукьянова, Михаил Рубин, Даниил Сотников и Мария Железнова (№ 10368/23), Дмитрий Великовский (№ 41296/22), Елизавета Сурначева (№ 19848/23), Роман Перл (№ 25731/23), и другие; подробнее см. в приложении. Основаниями для их включения в список стали получение грантов или заработной платы от медиаорганизаций-«иностранных агентов», таких как РСЕ/РС, деятельность в социальных сетях, направленная на распространение информации среди широкой аудитории, а также предполагаемые случаи обмена материалами и участия в создании контента для медиаорганизаций «иностранных агентов».

12. Другая группа заявителей, обозначенных как «иностранные агенты», включала в себя независимых наблюдателей за выборами и региональных координаторов движения «Голос»: Артем Важенков (№ 26751/22), Владимир Жилинский (№ 34158/22), Вероника Каткова (№ 34737/22), Инна Карезина (№ 41298/22), Михаил Тихонов (№ 19395/23), Александр Грезев (№ 19423/23), Александр Лютов (№ 21786/23), Людмила Кузьмина (№ 22965/23), Екатерина Килтау (№ 28961/23), Владимир Жилкин (№ 33050/23), Владимир Егоров (№ 35789/23) и Виталий Ковин (№ 578/24). Их деятельность по наблюдению за выборами, ведению блогов, выступлениям в СМИ и присутствию в социальных сетях была расценена как «политическая деятельность». Министерство юстиции также отметило случаи, когда они делились или участвовали в создании контента для СМИ, уже включенных в список «иностранных агентов».

13. В число других указанных заявителей вошли адвокаты Галина Арапова (№ 33592/23), Иван Павлов (№ 36815/22), Валерия Ветошкина (№ 31356/23) и Виктор Воробьев (№ 19172/23); борец за права женщин Вероника Никульшина (№ 30434/23), а также известные личности, имеющие значительное присутствие в социальных сетях, такие как коллекционер современного искусства Марат Гельман (№ 54396/22), политолог Екатерина Шульман (№ 19394/23), драматург и сатирик Виктор Шендерович (№ 28810/23), интервьюер Юрий Дудь (№ 40243/23) и другие. Сразу после включения в список многим из них были выписаны штрафы за несоблюдение требований к маркировке.

14. Вслед за введением в силу требования о том, что любое публичное упоминание об организациях или физических лицах-«иностранных агентах» должно сопровождаться указанием их статуса «иностранного агента», три заявителя — Галина Чудинова (№ 36373/22), Сергей Мамеев (№ 40319/22) и OOO «МЕМО» (№ 49822/22) — были оштрафованы за упоминание организаций-«иностранных агентов» без такого указания или за репост их материалов.

Терминология и расширение ограничений в отношении «иностранных агентов»

15. В 2022 году новый закон о контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием, установил всеобъемлющие рамки для определения и регулирования деятельности «иностранных агентов» в России. Эти рамки распространялись на все ранее обозначенные организации, включая неправительственные организации, СМИ и физических лиц, а также на всех заявителей. Закон отказался от ранее использовавшегося официального термина «организация или физическое лицо, выполняющие функции иностранного агента», заменив его термином «иностранный агент».

16. Закон расширил набор ограничений, налагаемых на «иностранных агентов» в отношении их возможности участвовать в различных аспектах общественной, профессиональной и экономической жизни. Во-первых, он ограничил их участие в политической и гражданской жизни, запретив им занимать любые государственные должности, будь то выборные, назначаемые или консультативные, поддерживать любых кандидатов или кампании, финансировать или организовывать любые общественные мероприятия. Во-вторых, он ввел профессиональные ограничения, запретив им эксплуатировать критически важную информационную инфраструктуру, иметь доступ к работам, связанным с государственной тайной, преподавать в государственных и муниципальных учебных заведениях или давать какие-либо наставления несовершеннолетним. Книги и публикации «иностранных агентов» должны продаваться в непрозрачной упаковке с маркировкой возрастного ограничения «18+», что обусловлено запретом на производство информационной продукции для несовершеннолетних. В дополнение к ранее существовавшей невозможности получения финансовой и иной имущественной поддержки со стороны государства закон исключил «иностранных агентов» из числа участников государственных закупок и ввел запрет для всех организаций, находящихся под юрисдикцией РФ, как государственных, так и частных, на размещение рекламы в медиапродукции, созданной «иностранными агентами», например, на их каналах в YouTube.

СООТВЕТСТВУЮЩАЯ НОРМАТИВНО-ПРАВОВАЯ БАЗА И МАТЕРИАЛЫ

ВНУТРЕННЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
- «Иностранные агенты» — НКО

17. О первоначальной версии законодательства об «иностранных агентах», применимого к НКО, и его первоначальном развитии см. дело «Экозащита и другие v. Russia», № 9988/13 и 60 других, §§ 15-40, 14 июня 2022 года.

«Иностранные агенты» — медиаорганизации и частные лица

18. Федеральный закон № 327-ФЗ от 25 ноября 2017 года внес изменения в статью 6 Закона о СМИ № 2124-1 от 27 декабря 1991 года, введя определение «иностранная организация СМИ, выполняющая функции иностранного агента». Под организацией СМИ, выполняющей функции иностранного агента, понимается иностранная организация, зарегистрированная или нет, которая «распространяет печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы, предназначенные для неограниченной аудитории» и получает финансирование или активы из иностранных источников напрямую или через российские организации. На медиаорганизации, являющиеся “иностранными агентами”, распространялись те же обязательства, что и на НКО, являющиеся «иностранными агентами».

19. Федеральный закон № 426-ФЗ от 2 декабря 2019 года внес изменения в статью 6 Закона о СМИ, расширив определение организаций СМИ-«иностранных агентов» за счет включения в него физических лиц. Кроме того, закон ввел новое основание для определения «иностранного агента»: физические или российские юридические лица могут быть определены в качестве «иностранных агентов», если они участвуют в создании или распространении публикаций, производимых или распространяемых «иностранными организациями СМИ» или российскими юридическими лицами, учрежденными «иностранными организациями СМИ». В закон также добавлена новая статья 25.1, которая обязывает указанные иностранные организации и физические лица в течение месяца с момента их включения в реестр учредить российское юридическое лицо, которое будет внесено в реестр «иностранных агентов» и должно выполнять обязанности, применимые к НКО-«иностранному агенту». Кроме того, все материалы, распространяемые организацией СМИ-«иностранным агентом» или ее российским юридическим лицом, должны быть четко маркированы как исходящие от «иностранного агента», и любое распространение без такой маркировки запрещено.

20. 23 сентября 2020 года российский регулятор в сфере связи и СМИ Роскомнадзор издал Приказ № 124, устанавливающий требования к маркировке материалов, произведенных или распространяемых организациями СМИ-«иностранными агентами». Согласно приказу, все такие материалы должны сопровождаться текстовым или звуковым уведомлением о том, что «контент создан и/или распространен иностранным СМИ или российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента». Уведомление должно быть размещено на видном месте, причем размер шрифта должен быть в два раза больше размера основного текста для печатных и сетевых материалов и занимать не менее двадцати процентов изображения для аудиовизуальных материалов. Оно должно быть размещено в начале каждого сообщения или материала, а для аудио- и аудиовизуальных материалов оно также должно появляться после любых перерывов продолжительностью не менее пятнадцати секунд.

Незарегистрированные объединения и физические лица, являющиеся «иностранными агентами»

21. Федеральный закон № 481-ФЗ от 30 декабря 2020 года включил незарегистрированные общественные объединения, занимающиеся «политической деятельностью» и получающие деньги из «иностранных источников», в число НКО-«иностранных агентов» (статья 3, добавляющая новую статью 29.1 в Закон об общественных объединениях № 82-ФЗ от 19 мая 1995 года). Закон также распространил положения, применимые к отдельным работникам СМИ, на любое физическое лицо, независимо от гражданства, которое занимается политической деятельностью в России или намеренно собирает информацию о ее военном потенциале и получает деньги или имущество из иностранных источников (раздел 5, дополняющий Федеральный закон «О мерах в отношении лиц, причастных к нарушению основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации» № 272-ФЗ от 28 декабря 2012 года). Лица, отнесенные к категории «иностранных агентов», обязаны каждые шесть месяцев представлять отчет о своей деятельности и личных расходах, а также маркировать все свои сообщения пометкой «иностранный агент».

22. Закон также внес изменения в статью 4 Закона о СМИ, запретив средствам массовой информации и интернет-изданиям упоминать организации, организации и физических лиц, являющихся «иностранными агентами», или распространять их материалы без указания на их статус «иностранного агента» (статья 1).

Закон об иностранных агентах от 2022 года

23. Федеральный закон № 255-ФЗ от 14 июля 2022 года отменяет и заменяет все предыдущее законодательство об «иностранных агентах».

24. Под «иностранным агентом» понималась любая российская или иностранная организация, как зарегистрированная, так и не зарегистрированная, либо любое российское или иностранное физическое лицо, «получившее поддержку и (или) находящееся под иностранным влиянием в иных формах» и осуществляющее, в частности, «политическую деятельность, целенаправленный сбор информации в области военных и военно-технических возможностей Российской Федерации, создание и распространение любой информации, предназначенной для неограниченного круга лиц, либо участие в создании такой информации». К формам политической деятельности относятся, в частности, участие в публичных мероприятиях, обращение в органы государственной власти, проведение опросов общественного мнения и выражение мнения о решениях и политике властей (разделы 1 и 4).

25. «Иностранное влияние» определялось как «поддержка из иностранного источника», которая могла включать в себя предоставление денег, активов или помощь в организационных вопросах, методическое руководство, научно-техническую поддержку и «осуществление влияния, в том числе путем принуждения, убеждения и других методов» (раздел 2).

26. Под «иностранными источниками» понимались иностранные государства и их органы, международные и иностранные организации, иностранные граждане и лица без гражданства, некорпорированные иностранные организации, российские организации и физические лица, получающие денежные средства или иное имущество от таких иностранных источников, российские организации с иностранными бенефициарными владельцами и «любое лицо, находящееся под влиянием» вышеуказанных организаций или физических лиц (раздел 3).

27. Министерство юстиции ведет государственный реестр «иностранных агентов». Сведения из реестра о лицах-«иностранных агентах», подлежащие опубликованию в сети Интернет, включают их полные имена, псевдонимы, прежние имена, даты рождения, идентификационные номера налогоплательщиков, номера социального страхования и основания для включения в реестр (раздел 5; распоряжение Правительства Российской Федерации № 3417-р от 10 ноября 2022 года, с изменениями от 18 мая 2024 года; приказ Министерства юстиции № 307 от 29 ноября 2022 года).

28. «Иностранные агенты» обязаны раскрывать свой статус при осуществлении политической деятельности, в том числе при обращении в органы государственной власти, образовательные учреждения или другие организации. Все материалы, подготовленные или распространенные «иностранными агентами» или их учредителями, членами или участниками, будь то через СМИ или онлайн, должны быть помечены как исходящие от «иностранного агента» (раздел 9, пункты 1-5). На маркировке должно быть указано, что «данный материал (информация) подготовлен, распространен и (или) направлен иностранным агентом [наименование] или относится к деятельности иностранного агента [наименование]» (Постановление Правительства Российской Федерации от 22 ноября 2022 года № 2108).

29. «Иностранным агентам» стало запрещено занимать любые государственные должности, как выборные, так и назначаемые, работать на государственной службе и участвовать в работе избирательных комиссий. Мандаты лиц, отнесенных к категории «иностранных агентов» после избрания на государственные должности, должны были быть прекращены в течение 180 дней после такого отнесения (пункт 1). «Иностранные агенты» не могут участвовать в работе государственных комиссий или комитетов, консультативных, совещательных или экспертных советов, созданных при органах государственной власти (пункт 3), выдвигать кандидатов в наблюдательные советы тюрем (пункт 4), проводить независимую антикоррупционную экспертизу проектов нормативных актов (пункт 5), поддерживать любые избирательные кампании или делать политические пожертвования (пункты 6 и 8), а также организовывать или финансировать публичные мероприятия и демонстрации (пункт 7).

30. «Иностранным агентам» запрещено обучать несовершеннолетних, занимать должности в государственных или муниципальных образовательных учреждениях (пункт 9). Им также запрещено производить любые материалы, предназначенные для несовершеннолетних (пункт 10).

31. «Иностранные агенты» лишились права участвовать в государственных закупках или получать любую государственную поддержку, финансовую или иную, включая гранты на искусство (пункты 11 и 12). Депозиты, находящиеся в распоряжении организаций-«иностранных агентов», не подлежат страхованию (пункт 13); «иностранные агенты» не имеют права на упрощенную подачу налоговых деклараций или ведение бухгалтерского учета (пункты 14 и 15) и не могут инвестировать в важнейшие объекты информационной инфраструктуры или управлять ими (пункты 16 и 17). Кроме того, им запрещено давать экспертные заключения по экологическим вопросам и заниматься оценкой воздействия на окружающую среду (пункты 18 и 19). Российским организациям запрещено размещать рекламу в СМИ, являющихся «иностранными агентами» (пункт 20).

32. Нарушение этих правил «иностранными агентами» влекло за собой уголовную и административную ответственность, а также возможную ликвидацию юридического лица при повторном нарушении, возможность вынесения предписания о прекращении конкретной деятельности или блокировки доступа к веб-ресурсам «иностранного агента» (раздел 12).

Кодекс об административных правонарушениях

33. Статья 19.34 в первоначальной редакции предусматривала штраф на должностных лиц в размере от 100 000 до 300 000 рублей, на юридических лиц — от 300 000 до 500 000 рублей за осуществление деятельности в качестве некоммерческой организации-«иностранного агента» без включения в реестр «иностранных агентов» (часть 1) и за отсутствие маркировки материалов, производимых, распространяемых или представляемых в государственные органы, органы местного самоуправления, образовательные и иные организации, как исходящих от организации-«иностранного агента» (часть 2). Статья 19.7.5-2 предусматривает предупреждение или штраф в размере от 10 000 до 30 000 рублей для должностных лиц и от 100 000 до 300 000 рублей для юридических лиц за непредставление, несвоевременное представление, представление неполных или искаженных сведений, требуемых от организации-«иностранного агента».

34. Статья 19.34.1, введенная в действие с 16 декабря 2019 года, предусматривала штрафы в размере 10 000 рублей для физических лиц, 50 000 рублей для должностных лиц и 500 000 рублей для юридических лиц за несоблюдение требований законодательства к СМИ-«иностранным агентам» (пункт 1), повторное нарушение этих требований (пункт 2) и совершение «грубых нарушений» требований к СМИ-«иностранным агентам» (пункт 3). За повторные нарушения штрафы были увеличены до 50 000 рублей для физических лиц, 100 000 рублей для должностных лиц и 1 000 000 рублей для юридических лиц (пункт 2). В случае «грубого нарушения» юридические лица наказывались штрафом в размере 5 000 000 рублей (пункт 3).

35. Новая статья 19.34, которая заменила вышеуказанные положения с 29 декабря 2022 года, предусматривает штрафы в размере от 30 000 до 50 000 рублей для физических лиц, от 100 000 до 300 000 рублей для должностных лиц и от 300 000 до 500 000 рублей для юридических лиц за осуществление деятельности в качестве «иностранного агента» без включения в реестр (пункт 1); за непредставление, несвоевременное представление либо представление неполных или искаженных сведений, предусмотренных законодательством об «иностранных агентах» (пункт 2); за нераскрытие статуса «иностранного агента» в соответствии с требованиями законодательства (пункт 3); за немаркировку материалов или информации, производимых или распространяемых «иностранным агентом», как исходящих от «иностранного агента» (пункт 4); за нарушение требований к отчетности (пункт 6); за непредставление в установленном порядке сведений о российском юридическом лице (пункт 7); за нарушение иных ограничений, связанных со статусом «иностранного агента» (пункт 8).

36. Статья 13.15 в частях 2.1-2.4, которые были введены 24 февраля 2021 года и впоследствии объединены в часть 2.1, предусматривала штрафы в размере от 2 000 до 2 500 рублей для физических лиц, от 4 000 до 5 000 рублей для должностных лиц и от 40 000 до 50 000 рублей для юридических лиц за распространение сведений об «иностранных агентах» или материалов, изготовленных «иностранными агентами», без указания их статуса «иностранного агента».

Уголовный кодекс

37. Статья 330.1 УК РФ (с последними изменениями от 29 декабря 2022 года) предусматривает уголовное наказание в виде штрафа в размере до 300 000 рублей, обязательных работ, исправительных работ и лишения свободы на срок до двух лет, которое может быть назначено за повторное — более двух раз в течение одного года — совершение любого «иностранно-агентского» правонарушения, предусмотренного статьей 19.34 КоАП РФ. Неисполнение обязанностей по регистрации в качестве «иностранного агента» лицом, осуществляющим сбор сведений, относящихся к «области военной, военно-технической деятельности Российской Федерации, которые при их получении иностранными источниками могут быть использованы против безопасности Российской Федерации», наказывается штрафом до 300 тыс. рублей, принудительными работами или лишением свободы на срок до пяти лет.

СОВЕТ ЕВРОПЫ
- Комитет министров

38. Рекомендация CM/Rec(2007)14 Комитета министров государствам-членам о правовом статусе неправительственных организаций в Европе, принимая во внимание «существенный вклад неправительственных/некоммерческих организаций (НПО/НКО) в развитие и реализацию демократии и прав человека, в частности, путем содействия повышению осведомленности общественности, участие в общественной жизни и обеспечение прозрачности и подотчетности государственных органов», а также принимая во внимание, что «существование многих НКО является проявлением права их членов на свободу объединения в соответствии со статьей 11 Конвенции и приверженности принимающей их страны принципам демократического плюрализма», рекомендует правительствам государств-членов, что «НКО должны пользоваться правом на свободу выражения мнения и всеми другими универсально и регионально гарантированными правами и свободами, применимыми к ним» и что «правовые и налоговые рамки, применимые к НКО, должны способствовать их созданию и продолжению деятельности».

Венецианская комиссия

39. Европейская комиссия за демократию через право (Венецианская комиссия) вынесла два заключения по российскому законодательству об «иностранных агентах» — в 2014 и 2021 годах. Резюме заключения 2014 года, касающегося первоначального законодательства, см. в статье «Экозащита и другие», цитируемой выше, § 50.

40. Соответствующие части Заключения о соответствии международным стандартам в области прав человека ряда законопроектов, внесенных в Государственную Думу РФ в период с 10 по 23 ноября 2020 года, о внесении изменений в законодательство об «иностранных агентах», CDL-AD(2021)027-e, принятого 2-3 июля 2021 года, гласят следующее:

«50. […] юридическое определение “иностранного агента” не является достаточно узким, чтобы служить основой для ограничительных мер, которые были бы “необходимы в демократическом обществе” для достижения целей прозрачности или национальной безопасности. Что касается цели прозрачности, то такое определение, скорее всего, будет подрывать прозрачность, стигматизируя юридических и физических лиц и вводя общественность в заблуждение относительно их связей с иностранными организациями. Что касается цели обеспечения национальной безопасности, то включение в перечень, скорее всего, спровоцирует атмосферу недоверия, страха и враждебности, вместо того чтобы противостоять какой-либо реальной угрозе. Более того, обоснованный страх быть включенным в список “иностранных агентов”, предположительно, окажет охлаждающее воздействие на российское гражданское общество, отбивая у юридических и физических лиц желание заниматься политической деятельностью в широком смысле этого слова. […]. В частности, следует отказаться от понятий “политическая деятельность” и “иностранная поддержка” в пользу показателей, которые позволят надежно отслеживать предосудительные формы иностранного вмешательства. В качестве альтернативы Комиссия рекомендует полностью отменить законодательство […].

58. В целом, распространение определения “иностранный агент” на незарегистрированные общественные объединения и более широкий круг физических лиц, скорее всего, увеличит риск того, что юридические и физические лица станут “иностранными агентами” случайно или против своей воли, и в то же время еще больше снизит надежность, с которой это определение будет указывать на существование проблемного иностранного влияния. Венецианская комиссия считает, что расширение определения “иностранных агентов” противоречит принципу соразмерности и необходимости в демократическом обществе. Поэтому она рекомендует отменить распространение определения “иностранный агент” на незарегистрированные общественные объединения и более широкий круг лиц.

59. Отсутствие правовой определенности и пропорциональности в отношении сферы применения обозначения “иностранный агент” особенно проблематично, поскольку на нем построен весь массив законодательства об “иностранных агентах”, включая расширительные обязательства, ограничения и санкции. Если не будут устранены прежние и новые нарушения принципов законности и соразмерности, вытекающие из нынешнего определения обозначения “иностранный агент”, то не только обозначение, но и весь свод законодательства об “иностранных агентах” должен быть отменен […]

69. Учитывая, что обозначение “иностранный агент” является стигматизирующим и вводящим в заблуждение, требование к юридическим и физическим лицам прикреплять этот ярлык к материалам, которые они производят в рамках “политической деятельности”, не может считаться “необходимым в демократическом обществе” и, следовательно, является непропорциональным. Тот же вывод применим к тому, что учредители, члены, руководители или сотрудники зарегистрированных незарегистрированных общественных объединений должны маркировать все материалы, которые они производят или распространяют в рамках “политической деятельности”, клеймом “иностранный агент”, независимо от того, были ли они созданы в рамках их работы с незарегистрированным общественным объединением. Венецианская комиссия вновь заявляет, что требования публичного раскрытия информации “оправданы только в случаях, когда политические партии и организации официально занимаются оплачиваемой лоббистской деятельностью”. Поэтому Комиссия рекомендует отменить все требования к публичному раскрытию информации об установленных “иностранных агентах”, которые выходят за рамки этих конкретных случаев».

Законодательство для сравнения, на которое ссылаются стороны

41. В качестве примера заявители сослались на Закон о национальной безопасности 2023 года (c. 32) (часть 4, Схема регистрации иностранной деятельности и иностранного влияния). Закон ввел схему регистрации, обязывающую физических и юридических лиц на территории Соединенного Королевства регистрировать «договоренности об иностранной деятельности», если такая деятельность (или договоренности о такой деятельности) осуществляется под руководством «иностранной державы» (раздел 65). Согласно информационному бюллетеню «Схема регистрации иностранного влияния» Министерства внутренних дел Великобритании, обновленному 19 августа 2024 года («Документ о политике»), под «руководством» понимается приказ или указание действовать, когда между лицом и иностранной державой существуют властные отношения, которые добавляют элемент контроля или ожидания, например, через контракт, оплату, принуждение или обещание компенсации или благоприятного обращения. Финансирование, владение или частичное владение со стороны иностранной державы не обязательно означает, что деятельность направляется иностранной державой.

42. Закон также требует регистрации «соглашений об иностранном влиянии», когда «иностранная держава» направляет лицо для осуществления «деятельности по оказанию политического влияния» в Великобритании (или организует такую деятельность) (Раздел 69). «Деятельность по оказанию политического влияния» (согласно Разделу 70) включает в себя конкретные виды деятельности, такие как общение с высокопоставленными лицами, принимающими решения, кандидатами на выборах, членами парламента, определенное общение с общественностью, когда источник влияния еще не ясен, или предоставление денег, товаров или услуг лицам в Великобритании, когда целью деятельности является оказание влияния на общественную жизнь Великобритании, включая выборы или решения правительства или членов одной из палат парламента или законодательных органов, подчиненных властям.

43. Конфиденциальные материалы, такие как профессиональная юридическая тайна или конфиденциальные журналистские материалы, не могут быть обязаны к раскрытию (Раздел 76). Определенная информация из реестра будет доступна общественности в режиме онлайн (раздел 79). В программном документе уточняется, что «некоторые персональные данные, касающиеся отдельных лиц, такие как полная дата рождения и адрес, не будут публиковаться в целях защиты их частной жизни».

ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

44. Материалы Организации Объединенных Наций, касающиеся права на доступ к финансированию и оценки соответствия законодательства об «иностранных агентах» международным обязательствам России, см. в статье «Экозащита и другие», цитированной выше, §§ 53-57.

45. Соответствующие части Закона США о регистрации иностранных агентов (US FARA) см. в статье «Экозащита и другие», цитируемой выше, § 44.

ОПРОСЫ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ, ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ ЗАЯВИТЕЛЯМИ

46. Опрос Всероссийского центра изучения общественного мнения, проведенный в 2023 году, показал, что у россиян термин «иностранный агент» в подавляющем большинстве случаев ассоциируется с негативной коннотацией. Наиболее распространенными ассоциациями стали «что-то неприятное» (20%, что на 5 процентных пунктов больше, чем в 2022 году), «изменник Родины» (18%, что на 11 процентных пунктов больше) и «шпион» (9%, что на 5 процентных пунктов меньше). Среди других распространенных представлений — «враг народа» и человек, «действующий против России» или «работающий в интересах другого государства». Появилась и новая ассоциация: «эмигранты», обозначающее тех, кто покинул страну.

47. На вопрос об определении понятия «иностранные агенты» 61% респондентов определили их как «предателей, распространяющих ложь о нашей стране за деньги недружественных государств». Только 16% считают их защитниками прав граждан и свободы слова, которых власти пытаются запугать.

48. В ходе исследования также изучалось потенциальное влияние обозначения «иностранный агент» на потребление СМИ и популярность общественных деятелей. Если интересующее респондентов СМИ будет признано «иностранным агентом», 40% опрошенных заявили, что пересмотрят свое отношение к нему: 24% полностью прекратят его посещать, а 14% будут делать это реже. Только 2% заявили, что стали бы пользоваться такими СМИ чаще, а для 46% статус не повлиял бы на их интерес. Аналогичные результаты были получены в отношении обозначений «иностранный агент» для певцов или актеров. Если бы любимый артист получил статус «иностранного агента», 49% россиян заявили, что изменили бы свое поведение: 34% полностью прекратили бы смотреть или слушать их, 13% стали бы делать это реже, а 2% — чаще. Для 42% респондентов такой статус не повлиял бы на их предпочтения в отношении артиста.

49. Эти данные совпадают с результатами опроса, проведенного в 2022 году аналитическим центром Левада, согласно которому 45% респондентов считают, что закон об «иностранных агентах» направлен на ограничение влияния Запада, а 30% рассматривают его как инструмент давления на независимые организации.

ЗАКОН

ВОПРОСЫ ПРОЦЕДУРЫ
- Объединение заявлений

50. Принимая во внимание схожий предмет заявлений, Суд считает целесообразным рассмотреть их совместно в одном решении.

Последствия неучастия Правительства в разбирательстве

51. Суд далее отмечает, что правительство-ответчик, не представив никаких письменных замечаний по делам, переданным ему после 16 марта 2022 года, проявило намерение воздержаться от участия в их рассмотрении. Однако прекращение членства Договаривающейся стороны в Совете Европы не освобождает ее от обязанности сотрудничать с органами Конвенции. Следовательно, неучастие Правительства в разбирательстве не может являться препятствием для рассмотрения этих дел (см. Светова и другие против России, № 54714/17, §§ 29-31, 24 января 2023 г.).

Представительство в делах, поданных после 16 сентября 2022 года

52. Суд отмечает, что в заявлениях, поданных после 16 сентября 2022 года, заявители были представлены адвокатами, допущенными к практике в России, бывшем государстве-члене. Суд уже постановил, что в интересах отправления правосудия эти адвокаты могут продолжать представлять заявителей в делах, возбужденных против этого бывшего государства-члена (см. дело «Фонд Андрея Рылькова и другие против России», № 37949/18 и 84 других, § 72, 18 июня 2024 г.).

ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 10 И 11 КОНВЕНЦИИ

53. Заявители жаловались на то, что ограничения, наложенные законодательством об «иностранных агентах», а также штрафы за предполагаемое несоблюдение, нарушают их права на свободу выражения мнения, объединений и собраний, гарантированные статьями 10 и 11 Конвенции. Соответствующие части этих статей гласят следующее:

Статья 10

«1. Каждый человек имеет право на свободу выражения мнения. Это право включает свободу придерживаться своих мнений, получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны государственной власти […].

2. Осуществление этих свобод, поскольку оно сопряжено с обязанностями и ответственностью, может быть сопряжено с такими формальностями, условиями, ограничениями или наказаниями, которые установлены законом и необходимы в демократическом обществе, в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественной безопасности, для предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, для защиты репутации или прав других лиц […].»

Статья 11

«1. Каждый человек имеет право на свободу […] объединения с другими […].

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые установлены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, для предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц […].»

54. Суд повторяет, что существует тесная связь между свободой выражения мнения и свободой объединения. Как он признал в цитированном выше решении по делу «Экозащита и другие против России», защита мнений и свобода их выражения являются целями свободы объединения (§ 72). В этом деле, которое касалось неправительственных организаций и их директоров или председателей, Суд решил рассмотреть жалобы в соответствии со статьей 11 Конвенции, истолкованной в свете статьи 10, поскольку применение ограничительных мер к ассоциациям-заявителям было, по крайней мере частично, реакцией на их взгляды и заявления. Однако, поскольку заявители в настоящем деле включают в себя не только ассоциации, но и лиц, обозначенных как «иностранные агенты», чьи права на свободу выражения мнения и собраний были строго ограничены после их обозначения, Суд рассмотрит жалобы одновременно по обоим положениям, чьи гарантии в значительной степени пересекаются в данном контексте.

Применимость

55. Суд отмечает, что факты, составляющие предполагаемое вмешательство в конвенционные права заявителей, включая их назначение «иностранными агентами» или их осуждение за преступления «иностранного агента», имели место до 16 сентября 2022 г., даты, когда Российская Федерация перестала быть участником Конвенции. Поэтому Суд обладает юрисдикцией для рассмотрения данной жалобы (см. дело «Пивкина и другие против России» (реш.), № 2134/23 и 6 других, §§ 75-76, 6 июня 2023 г.).

56. Правительство утверждало, что заявление г-на Микушина (№ 73715/17, подано 5 октября 2017 года) было запоздалым. Копия решения Верховного суда от 10 мая 2016 года была направлена ему 13 мая 2016 года, а затем еще раз, в ответ на его запрос, 24 ноября 2016 года. Правительство утверждало, что он мог не получить ее, поскольку указал неправильный почтовый индекс. Г-н Микушин ответил, что правительство не представило достаточных доказательств отправки решения, и утверждал, что расхождение в почтовом индексе не имеет решающего значения для надлежащей доставки. Суд отмечает, что осуждение организации г-на Микушина за преступление «иностранного агента» было подтверждено в последней инстанции 20 апреля 2015 года, более чем за два года до подачи его заявления в Суд. Окончательное решение по делу о ликвидации этой организации также было вынесено более чем за год до даты подачи заявления. Принимая во внимание доказательства отправки, представленные Правительством, Суд считает, что данное заявление является запоздалым и должно быть признано неприемлемым в соответствии со статьей 35 §§ 1 и 4 Конвенции.

57. Поскольку Правительство выдвинуло возражения относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты, а также отсутствия статуса жертвы у ассоциаций-заявителей, которые были ликвидированы или впоследствии исключены из реестра иностранных агентов, Суд уже рассмотрел и отклонил их в основном решении и не нуждается в повторном рассмотрении своих выводов (см. «Экозащита и другие», упомянутые выше, §§ 73-78).

58. Суд считает, что данная жалоба не является ни явно необоснованной, ни неприемлемой по каким-либо другим основаниям, перечисленным в статье 35 Конвенции. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

Основания
- Заявления сторон

(a) Заявители

59. Заявители утверждали, что требования, введенные законодательством об «иностранных агентах», а также его применение на практике, равнозначны непредвиденным и чрезмерным ограничениям их свободы выражения мнений и объединений в соответствии со статьями 10 и 11 Конвенции. Заставляя их регистрироваться в качестве «иностранных агентов», используя клеймящий ярлык «иностранный агент», ограничивая их доступ к иностранному финансированию, подвергая их многочисленным проверкам и штрафам, налагая чрезмерные обязательства по учету и отчетности и требуя, чтобы их публикации маркировались как исходящие от «иностранного агента», российские власти подорвали суть их прав на свободу выражения мнения и объединений. Заявители утверждали, что термин «иностранный агент» несет в русском языке сильный негативный оттенок, ассоциируя их со шпионами и предателями. Определение «политической деятельности» было чрезмерно широким, потенциально охватывая любую деятельность, направленную на влияние на общественное мнение или политику государства. Кроме того, критерий «иностранного финансирования» применялся произвольно: даже незначительные суммы от неграждан приводили к статусу «иностранного агента».

60. Заявители также утверждали, что дополнительные требования к отчетности и аудиту налагают значительное административное и финансовое бремя. Требование о маркировке вынуждало их распространять ложную и стигматизирующую информацию о себе. Кроме того, в законодательстве отсутствовала ясность в отношении того, какие материалы требуют маркировки, как их маркировать и какие материалы считаются произведенными или распространенными организацией-«иностранным агентом». Признавая, что требование маркировки может преследовать законную цель повышения прозрачности, заявители утверждали, что оно не является необходимым в демократическом обществе. Они утверждали, что термин «иностранный агент» является враждебным и стигматизирующим, и что требование о маркировке несоразмерно поставленным целям. Отсутствие маркировки «иностранный агент» на неполитических материалах не может причинить никакого вреда.

61. Заявители подчеркнули суровый и несоразмерный характер наказаний, наложенных за несоблюдение требований. Они привели примеры значительных штрафов, например, наложенных на «Международный Мемориал» (№ 49654/20) и правозащитный центр «Мемориал» (№ 53756/20), что в конечном итоге привело к их принудительному расформированию. СМИ «Новое время» (№ 27874/19) было оштрафовано на сумму, эквивалентную 99,7% его годового дохода, за чисто формальное нарушение. По мнению заявителей, эти действия были частью систематической кампании против правозащитных организаций и СМИ, критикующих власти, которая оказала охлаждающее воздействие на российское гражданское общество в целом и препятствовала участию в общественных дебатах и правозащитной деятельности.

(b) Правительство

62. Ссылаясь на Закон США о регистрации иностранных агентов и приводя примеры из других юрисдикций, Правительство утверждало, что правовое регулирование в России не выходит за рамки общепринятой практики регулирования деятельности финансируемых из-за рубежа НКО и медиаорганизаций в других странах и не нарушает права заявителей. Правительство утверждало, что термин «агент» означает просто лицо, выполняющее официальные или иные поручения для организации, и поэтому термин «иностранный агент» не должен рассматриваться как синоним понятия «шпион». Попытки приравнять этот термин к ярлыку «шпион» либо демонстрируют поверхностное понимание закона, либо отражают намеренную попытку дискредитировать и подорвать национальную правовую базу. Поскольку указанные организации получают финансирование из иностранных источников, использование этого термина было разумным и оправданным. Что касается поправок к Закону о СМИ, правительство подчеркнуло, что термин «организация СМИ, выполняющая функции иностранного агента» отличается от термина «организация СМИ-иностранный агент», который широко используется в общественном дискурсе для искажения намерений законодателей.

63. Правительство утверждало, что создание специального реестра и требование указывать принадлежность к «иностранным агентам» во всех публикуемых материалах необходимы в демократическом обществе. Эти меры отвечали растущему общественному спросу на повышение осведомленности об организациях, финансируемых из-за рубежа, и усиление общественного надзора за ними. Вмешательство также преследовало цели обеспечения национальной безопасности и повышения прозрачности политической деятельности НКО, финансируемых из-за рубежа. В соответствии с концепцией национальной безопасности России и принципом суверенитета, исключающим иностранное вмешательство во внутреннюю политику государства, было признано целесообразным и необходимым выявление действующих на территории России организаций, получающих иностранное финансирование и оказывающих влияние на государственную политику и внутренние структуры России.

64. Правительство утверждало, что дополнительные требования к аудиту и отчетности сопоставимы с требованиями в других юрисдикциях и не налагают чрезмерного бремени. В отношении маркировки они утверждали, что эти меры не нарушают демократических принципов, а оправданы необходимостью для общества и государства знать, какие публикации были выпущены СМИ, «выполняющими функции иностранного агента». Получение иностранного финансирования не мешает организациям получать поддержку внутри страны, при этом государственное финансирование социально ориентированных проектов значительно увеличилось. Правительство утверждало, что штрафы за несоблюдение требований были наложены в пределах КоАП; что их размеры соответствовали характеру административных правонарушений и имели разумный сдерживающий эффект; и что штрафы были четкими, предсказуемыми и пропорциональными тяжести правонарушений.

(c) Третьи лица, выступающие в качестве заявителей

65. Правительство Латвии, вступая в дело медиаорганизаций The Insider и iStories, зарегистрированных в соответствии с латвийским законодательством, заявило, что они являются удостоенными награды средствами массовой информации, освещающими внутреннюю и внешнюю деятельность российского государства, включая его кампании по дезинформации, подавление гражданского общества и агрессивную войну против Украины. Они играли основополагающую роль в качестве поставщиков информации, имеющей общественное значение. Меры, принятые против них российскими властями в рамках законодательства об «иностранных агентах», были равносильны цензуре и потребовали применения Судом повышенного контроля в отношении того, что представляет собой «насущная социальная потребность» в делах, касающихся свободы прессы.

66. «АРТИКЛЬ 19» заявила, что за последние два десятилетия в России произошло значительное ослабление свободы слова и свободы прессы. Власти подавляли независимые голоса, используя как политические, так и правовые средства для давления на СМИ, в том числе с помощью законодательства об «иностранных агентах». Несмотря на то, что в глобализированном мире могут существовать законные опасения по поводу иностранного влияния и попыток повлиять на принятие демократических решений, российский закон был составлен необоснованно расплывчато и чрезмерно широко. Его цель и действие заключались в том, чтобы не позволить НКО, правозащитникам и представителям гражданского общества бросить вызов государственной власти. Отнесение отдельных лиц к категории «иностранных агентов», особенно в тех случаях, когда они занимались деятельностью, противостоящей властям, наводило на мысль о скрытых мотивах применения этого ограничительного законодательства.

Постановление суда

(a) Существование вмешательства

67. Суд отмечает, что заявители в настоящем деле были затронуты одной или обеими из следующих мер. Во-первых, определение организации или физического лица-заявителя в качестве «иностранного агента» навешивало на них клеймо и влекло за собой дополнительные требования к бухгалтерскому учету, аудиту и отчетности, а также широкий спектр ограничений на определенные виды деятельности, включая участие в избирательных процессах и организацию публичных мероприятий, а также обязательство маркировать все свои публикации как исходящие от «иностранного агента». Во-вторых, в отношении организаций-заявителей, их должностных лиц и отдельных заявителей в связи с предполагаемым несоблюдением законодательства об «иностранных агентах» применялись санкции и наказания — от административных штрафов до принудительного роспуска (см. «Экозащита» и другие, цитированные выше, §§ 84-87). Независимо от того, рассматривались ли эти меры по отдельности или в совокупности, они представляли собой значительное препятствие для деятельности заявителей и ограничивали их возможности для экспрессивного поведения. Соответственно, имело место вмешательство в их права на свободу выражения мнения, объединений и собраний в соответствии со статьями 10 и 11 Конвенции.

(b) Обоснование вмешательства

68. Суд повторяет, что для того, чтобы вмешательство было оправданным, оно должно быть «предписано законом», преследовать одну или несколько законных целей и быть «необходимым в демократическом обществе». Любое вмешательство должно соответствовать «насущной социальной потребности»; таким образом, понятие «необходимый» не обладает гибкостью, присущей таким выражениям, как «полезный» или «желательный». При проведении проверки Суд должен рассмотреть вмешательство, на которое подана жалоба, в свете дела в целом и определить, было ли оно «соразмерно преследуемой законной цели» и являются ли причины, приведенные национальными властями для его оправдания, «уместными и достаточными» (см. дело «Горзелик и другие против Польши» [GC], № 44158/98, §§ 95-96, ЕСПЧ 2004-I, и Magyar Keresztény Mennonita Egyház and Others v. Hungary, № 70945/11 and 8 others, §§ 79-80, ЕСПЧ 2014 (отрывки)).

69. Что касается первого условия, а именно «предписанности законом», то в решении по делу «Экозащиты» Суд установил, что ключевые понятия «политическая деятельность» и «иностранное финансирование» в законодательстве об «иностранных агентах» не отвечают требованию предвидимости, учитывая их слишком широкую формулировку и непредсказуемое применение на практике (см. выше, «Экозащита и другие», §§ 96-104 и 107-12). Однако правовая база, оцененная в этом решении, с тех пор была заменена новым кодифицированным законодательством об «иностранных агентах» (см. раздел «Внутреннее право» выше). В отсутствие замечаний правительства относительно этой новой системы Суд не считает необходимым отдельно анализировать применяемые в настоящее время правовые положения. Признавая, как и в деле «Экозащита и другие», § 122, что цель повышения прозрачности финансирования организаций гражданского общества и лиц, формирующих общественное мнение, в принципе может соответствовать законной цели предотвращения беспорядков, Суд сосредоточит свой анализ на критерии того, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе».

(i) Имелись ли «соответствующие и достаточные» основания для отнесения заявителей к категории «иностранных агентов»

70. В деле «Экозащита и другие» Суд установил, что термин «иностранный агент» в российском законодательстве отражает чрезвычайно широкое и беспрецедентное толкование концепции агентирования, при котором предполагаемый агент не должен был действовать в интересах принципала, чтобы быть названным таковым. Такое толкование устанавливало правовую презумпцию того, что любое получение иностранного финансирования равносильно иностранному контролю (см. выше, § 117). Кроме того, эта презумпция была неопровержимой, что делало любые доказательства операционной независимости получателя юридически нерелевантными для определения его в качестве «иностранного агента»; достаточно было простого получения любой суммы денег из «иностранных источников» (там же, § 134). На практике, однако, ни один из заявителей не был уличен или предположительно не действовал от имени, по приказу или в интересах иностранной организации, и они не были ничем иным, как независимыми субъектами гражданского общества, работающими в своих соответствующих областях (там же, § 135).

71. Суд постановил, что отнесение организаций-заявителей к категории «иностранных агентов» было не только необоснованным и наносящим ущерб их деятельности, но и, вероятно, имело значительный сдерживающий и стигматизирующий эффект. Этот ярлык предполагал, что они находятся под иностранным контролем, игнорируя тот факт, что эти организации рассматривали себя как неотъемлемую часть национального гражданского общества, приверженного продвижению прав человека, верховенства закона и человеческого развития на благо российского общества и его демократической системы (там же, § 136).

72. Наконец, Суд отметил, что Правительство не выявило никаких недостатков или рисков злоупотреблений в рамках существующей правовой системы, которые оправдывали бы введение нового статуса «иностранных агентов» (там же, § 140). Вместо того чтобы устранить любые угрозы национальной безопасности, связанные с иностранной финансовой поддержкой отечественных НКО, статус «иностранного агента» выделил организации-заявители из числа других некоммерческих организаций и подверг их гораздо более строгому государственному контролю. Этот статус накладывал ненужные ограничения на их способность эффективно работать, как из-за негативного восприятия их целевыми группами, так и из-за нормативных и законодательных ограничений на привлечение организаций «иностранных агентов» к проектам сотрудничества и мониторинга (там же., § 142). Правительство не представило «релевантных и достаточных» причин для создания этой новой категории и не продемонстрировало, что такие меры способствуют достижению заявленной цели повышения прозрачности (там же, § 146).

73. Выводы Суда в деле «Экозащиты» остаются актуальными для организаций-заявителей и их сотрудников в настоящем деле, которые были классифицированы или оштрафованы за несоблюдение первоначальной системы «иностранный агент», однако последующие законодательные изменения требуют дальнейшего анализа. С тех пор применимые рамки претерпели значительные изменения, затронув гораздо большее число НКО, медиаорганизаций и частных лиц, многие из которых являются заявителями в данном деле. Последующие поправки значительно расширили сферу действия законодательства об «иностранных агентах». В 2017 году возможность быть признанным «иностранным агентом» была распространена на медийные организации, а в 2019 году — на отдельных журналистов, блогеров, создателей контента и общественных деятелей. В 2020 году это определение было расширено и стало включать любое лицо, занимающееся широко определенной «политической деятельностью». Закон об иностранных агентах от 2022 года, который кодифицировал и расширил предыдущее законодательство, ввел еще более широкое определение «иностранных агентов», охватывающее любую организацию или физическое лицо, которые получали «поддержку» или иным образом находились «под иностранным влиянием». Понятие «иностранное влияние» было расширено и включало не только финансовую поддержку, но и «организационную помощь» и «методическое руководство». Определение «иностранных источников» было аналогичным образом расширено, чтобы включить российские юридические и физические лица, получающие средства из-за рубежа, а также любое лицо, «находящееся под влиянием» иностранных юридических или физических лиц (см. часть «Внутреннее законодательство» выше).

74. По мнению Суда, вместо того, чтобы смягчить недостатки первоначального законодательства, эти поправки еще больше отдалили рамки «иностранного агента» от стандартов Конвенции (см. также Заключение Венецианской комиссии по последним поправкам к законодательству об «иностранных агентах» в пункте 40 выше). Этот вывод основан на следующих причинах.

75. Стигматизирующий эффект ярлыка «иностранный агент», уже выявленный в деле «Экозащита и другие», § 131, был еще более усилен. Официальный термин был заменен с «выполнения функций иностранного агента» на просто «иностранный агент», что усилило его негативную коннотацию. В своем последнем заключении Венецианская комиссия отметила «стигматизирующий и вводящий в заблуждение» характер обозначения «иностранный агент» (см. пункт 38 выше). Опросы общественного мнения, представленные заявителями, показали, что у большинства населения этот термин все чаще ассоциируется с такими негативными понятиями, как «предатели», «шпионы» или «враги народа». Это обозначение должно было существенно повлиять на общественное восприятие: значительная часть респондентов заявила, что изменит свое взаимодействие со СМИ или общественными деятелями, обозначенными как «иностранные агенты» (см. пункты 46-49 выше). Новые ограничения в отношении «иностранных агентов», постепенно исключающие их из различных аспектов общественной жизни и гражданской деятельности — таких как занятие государственных должностей, участие в избирательных комиссиях, поддержка политических кампаний, обучение несовершеннолетних и производство контента для детей, — укрепили мнение о том, что организации и лица, являющиеся «иностранными агентами», представляют угрозу для общества, к ним следует относиться с подозрением и держать их подальше от чувствительных сфер. Стигматизация, связанная с этим обозначением, еще более усилилась благодаря требованию к «иностранным агентам» помечать все свои сообщения уведомлением об их статусе, а также запрету на упоминание «иностранных агентов» в публичных выступлениях без указания их статуса.

76. Помимо стигматизации, ярлык «иностранный агент» по-прежнему вводил в заблуждение, предполагая существование агентских отношений, когда никаких доказательств наличия таких отношений представлено не было. Несмотря на то, что российские власти настаивали на том, что они просто следуют примеру других юрисдикций, российское законодательство об «иностранных агентах» было единственным в своем роде, искажающим агентские отношения. И Закон США о регистрации иностранных агентов, принятый в 1938 году, который, как утверждалось, послужил прототипом российского законодательства, и недавно принятая в Великобритании схема регистрации иностранных субъектов вмешательства предполагают наличие агентских отношений между иностранным принципалом и организацией, действующей в его интересах и под его контролем или руководством (см. пункты 41 и 45 выше). Требуются существенные доказательства контроля или руководства, а простое получение иностранного финансирования не равнозначно оперативной зависимости. В отличие от этого, как отмечалось выше, российское законодательство предполагает наличие агентских отношений, основанных на получении поддержки в любой форме — активов, консультаций или указаний — как напрямую от иностранных граждан, так и косвенно через российских граждан. Оно не требует от властей доказывать какую-либо связь с деятельностью получателя, предоставляя им неограниченную свободу действий в применении определения «иностранный агент». Этот фундаментальный недостаток создал искаженное представление о зависимости и иностранном вмешательстве там, где их не было, тем самым подрывая, а не повышая прозрачность.

77. Факты настоящего дела иллюстрируют степень неправильного понимания, введения в заблуждение и злоупотребления обозначением «иностранный агент» со стороны российских властей. По заявлению № 49411/21 независимая организация по наблюдению за выборами, фонд «Лига избирателей», была оштрафована, признана «иностранным агентом» и ликвидирована за пожертвование в размере менее 3 евро, которое она не имела возможности проверить, поступило ли оно от иностранного гражданина. Наблюдатели за выборами Вероника Каткова (№ 34737/22) и Екатерина Кильтау (№ 28961/23) были оштрафованы за получение около 54 и 70 евро от Лиги избирателей, причем г-жа Кильтау дополнительно получила около 2 евро от гражданина Таджикистана. Владимир Жилкин (№ 33050/23) — за получение около 385 евро в качестве суточных от международной организации по наблюдению за выборами и 1,70 евро от иностранного гражданина, а Артем Важенков (№ 26751/22) — за обналичивание бонусных миль авиакомпании с человеком, который оказался не гражданином России. Это лишь несколько примеров из десятков заявлений, приобщенных к данному решению. Однако для Суда важно то, что ни в одном из этих заявлений национальные власти не представили никаких доказательств того, что заявители действительно находились под иностранным контролем или руководством или что они действовали в интересах иностранной организации.

78. Соответственно, не было «соответствующих и достаточных» оснований для применения к заявителям клеймящего и вводящего в заблуждение ярлыка «иностранные агенты».

(ii) Отвечают ли дополнительные требования к «иностранным агентам» «насущным социальным потребностям»

79. При оценке того, преследовали ли дополнительные требования и ограничения, наложенные на «иностранных агентов», «насущную социальную потребность», Суд рассмотрит, были ли эти меры направлены на решение подлинных и конкретных проблем, связанных с предполагаемыми законными целями (см. выше, «Горзелик и другие», §§ 96-97).

80. В деле «Экозащита и другие» Суд установил, что дополнительные требования к аудиту и отчетности, увеличение частоты проверок и запрет на упрощенное ведение бухгалтерского учета не способствовали предоставлению более прозрачной и полной информации общественности, как утверждало правительство. Напротив, эти дополнительные меры налагали чрезмерное финансовое и организационное бремя на организации-заявителей и их сотрудников, подрывая их способность заниматься своей основной деятельностью (цитируется выше, § 159).

81. Хотя эти выводы остаются актуальными и применимыми в настоящем деле, Суд еще не рассматривал конкретно требование о маркировке или публичном раскрытии информации, которое является еще одной уникальной особенностью российской системы «иностранный агент». Суд отмечает, что первоначально указанные НКО должны были помечать свои материалы упоминанием о своем статусе «иностранного агента». Со временем требования к маркировке были распространены на аккаунты в социальных сетях, веб-сайты и, в конечном итоге, на все публичные коммуникации, включая обращения в суд и каждый отдельный пост в социальных сетях. Вслед за распространением положений об «иностранных агентах» на медийные организации и создателей контента был утвержден стандартный формат уведомлений для всех публикаций, требующий текста в два раза больше обычного шрифта или минимальной продолжительности в пятнадцать секунд для аудио- и визуального контента. В то же время был введен запрет на упоминание организаций или лиц, являющихся «иностранными агентами», без указания их статуса. Перепост или обмен материалами, произведенными «иностранными агентами», был возведен в ранг самостоятельного основания для признания «иностранным агентом», что послужило основанием для признания многих отдельных заявителей в данном деле (см. часть «Внутреннее право» выше).

82. Суд отмечает, что требование об обязательной маркировке любых публикаций от обозначенных организаций и лиц применяется без разбора, без учета фактического содержания или контекста публикаций. Например, координатор «Экологической вахты по Северному Кавказу» (№ 51487/18) был оштрафован за публикацию некролога без требуемой маркировки «иностранный агент». Такой подход несовместим со стандартами свободы выражения мнения по статье 10 Конвенции, которая требует оценки с учетом контекста (см. например, Перинчек против Швейцарии [GC], № 27510/08, §§ 204 и последующие, ЕСПЧ 2015 (отрывки)). В качестве других примеров можно привести дело г-на Рачинского и «Международного мемориала» (№ 49654/20), которые были оштрафованы за отсутствие маркировки онлайн-базы данных организации о жертвах советских политических репрессий, онлайн-базы данных о сотрудниках советских спецслужб, галереи свидетельств о 1968 годе, проекта «Топография террора», включающего карту и базу данных о советском терроре в Москве, аккаунтов организации в социальных сетях, серии книг о советских политических репрессиях и настольной игры по мотивам советской истории. Аналогичным образом, екатеринбургский «Мемориал» (№ 19160/21) был оштрафован за отсутствие маркировки баннеров и информационных стендов, использовавшихся во время публичного мероприятия, посвященного памяти жертв политических репрессий. Суд отмечает, что в данном контексте добавление уведомления о том, что материал был подготовлен организацией, обозначенной как «иностранный агент», может вызвать недоверие и ограничить пространство для содержательной исторической дискуссии о преступлениях бывшего режима.

83. Кроме того, факты настоящего дела свидетельствуют о многочисленных случаях, когда российские власти проводили непрочную и непредсказуемую связь между указанными организациями и опубликованным контентом, чтобы наложить ответственность за несоблюдение требований к маркировке. Темур Кобалия (№ 39446/16), директор Молодежного центра консультаций и обучения, был оштрафован за то, что не указал статус «иностранного агента» организации при размещении приглашения на встречу гражданского общества на своей личной странице в социальных сетях. Региональная ассоциация «Человек и закон» (№ 18995/17) была оштрафована на 150 000 рублей за то, что не добавила уведомление о статусе «иностранного агента» к записи в блоге своего директора на местной медиаплатформе. Ирина Дубовицкая (№ 27215/17), директор Ассоциации выпускников Краснодарского края, была оштрафована за размещение на своем сайте новости о работе организации в тюрьмах без указания статуса «иностранного агента», хотя новость была размещена уже после того, как организация перестала быть «иностранным агентом». По мнению Суда, такое применение санкций к контенту, не относящемуся непосредственно к указанным организациям, и к личным аккаунтам в социальных сетях указывает на то, что цель властей была скорее карательной, чем направленной на повышение прозрачности.

84. Требования к маркировке не только применялись чрезмерно широко и непредсказуемо, но и серьезно ограничивали способность заявителей к экспрессивному поведению. Во-первых, заявители были вынуждены распространять стигматизирующее обозначение через стандартное уведомление против своей воли, в нарушение их негативного права на свободу выражения мнения (см. mutatis mutandis, Gillberg v. Sweden [GC], № 41723/06, § 86, 3 апреля 2012 г.). Целостная защита свободы выражения мнения обязательно включает в себя как право на выражение идей, так и право хранить молчание; в противном случае это право не может быть практичным или эффективным. Заставив заявителей прикреплять ярлык «иностранного агента» ко всем своим публичным сообщениям, власти нарушили это негативное право, вынудив их выражать мысль, с которой они не согласны. Во-вторых, они были фактически лишены возможности полноценно использовать платформы социальных сетей, где ограничение по количеству символов почти равно размеру самого уведомления. В-третьих, несоблюдение закона наказывалось предположительно чрезмерными штрафами, которые будут более подробно рассмотрены ниже.

85. Эти ограничения на выразительное поведение в сочетании с клеймящим характером ярлыка «иностранный агент» имели далеко идущие последствия. Требование о том, что ярлык должен систематически и на видном месте демонстрироваться как заявителями на получение статуса «иностранного агента» в их публичных сообщениях, так и любыми другими лицами, когда они пишут или упоминают указанных лиц, имеет зловещее сходство с дискриминационной и сегрегационной практикой навешивания ярлыков на определенные группы авторитарными режимами прошлого. Учитывая, что обозначение «иностранный агент» вводит в заблуждение, поскольку не отражает никакой формы иностранной зависимости, такие требования к маркировке, похоже, призваны заклеймить и запятнать репутацию выбранных лиц и организаций, тем самым серьезно затруднив их публичные коммуникации и деятельность.

86. В этих обстоятельствах Суд считает, что требование использовать стигматизирующий и вводящий в заблуждение ярлык «иностранный агент» в публичных сообщениях не имеет отношения к заявленной цели прозрачности и вместо этого создает атмосферу принудительной самостигматизации, серьезно ограничивая возможности медиаорганизаций и отдельных журналистов-заявителей участвовать в публичном дискурсе и осуществлять свою профессиональную деятельность. Такое охлаждающее воздействие на общественный дискурс и гражданскую активность не соответствует «насущной социальной потребности» и в корне противоречит понятию демократического общества, как Суд уже отмечал в деле «Экозащита и другие» (см. выше, § 139). Законодательство, рассмотренное в данном деле, идет еще дальше и имеет признаки тоталитарного режима.

(iii) Были ли санкции соразмерны заявленным целям

87. Суд повторяет, что характер и суровость наложенных наказаний являются важными факторами, которые следует учитывать при оценке соразмерности вмешательства (см. дело «Тебиети Мухафизе Джемийети и Исрафилов против Азербайджана», № 37083/03, § 82, ЕСПЧ 2009). Он должен убедиться, что наказание не является формой цензуры, направленной на то, чтобы отбить у заявителей желание выражать критику или подорвать жизненно важный вклад гражданского общества в управление государственными делами. Аналогичным образом, наказание не должно быть таким, чтобы препятствовать НКО, организациям СМИ и журналистам выполнять свою роль независимых наблюдателей и «общественных сторожевых псов» (см. дело «Хурбейн против Бельгии» [GC], № 57292/16, § 178, 4 июля 2023 г., с дальнейшими ссылками).

88. Суд отмечает, что обозначение «иностранный агент» влекло за собой широкий спектр санкций, включая ограничения на деятельность заявителей и карательные меры. Ограничения, автоматически вводимые в силу закона, включали запреты на занятие государственных должностей, участие в избирательных комиссиях, образовательную деятельность с несовершеннолетними и получение государственной поддержки или грантов. Наказания, которые налагались за предполагаемое несоблюдение, включали значительные штрафы, блокирование доступа к веб-сайтам и принудительный роспуск ассоциаций (см. пункт 32 выше). Суд должен оценить, соответствовала ли суровость этих санкций предполагаемой необходимости прозрачности и обеспечивали ли они справедливый баланс между общественными интересами и правами заявителей в соответствии с Конвенцией.

89. Во-первых, автоматические ограничения, налагаемые на «иностранных агентов» в силу закона, существенно ограничивали их возможности участвовать в общественной жизни. Им запрещалось занимать любые выборные или назначаемые государственные должности, поддерживать избирательные кампании или даже участвовать в работе государственных комиссий и консультативных советов Такие общие запреты, применяемые без разбора ко всем лицам, обозначенным как «иностранные агенты», независимо от их фактической деятельности или характера предполагаемой иностранной поддержки, представляются несоразмерными любой законной цели.

90. Во-вторых, профессиональные ограничения были столь же далеко идущими. «Иностранным агентам» запрещалось преподавать в государственных учебных заведениях и производить любые материалы для несовершеннолетних. К книгам и публикациям «иностранных агентов» применялись те же правила, что и к порнографическим или насильственным материалам, и они должны были продаваться в непрозрачной упаковке с пометкой «18+», ограничивающей возраст. Такие меры фактически исключали участие «иностранных агентов» в образовательной и культурной сферах, еще больше маргинализируя их. Эти санкции носили чисто карательный характер и не имели никакой очевидной связи с заявленной целью повышения прозрачности.

91. Наконец, экономические ограничения, включая лишение права на получение грантов, отстранение от участия в государственных закупках и запрет на рекламу в медиапродукции, созданной «иностранными агентами», оказали значительное влияние на их способность обеспечивать финансирование и устойчивую деятельность, особенно учитывая тот охлаждающий эффект, который обозначение «иностранный агент», вероятно, оказало на потенциальных внутренних доноров и партнеров.

92. Что касается наказаний за несоблюдение, Суд повторяет свой вывод в деле «Экозащита и другие» о том, что наложенные штрафы, часто составляющие несколько лет прожиточного минимума и угрожающие финансовой жизнеспособности некоммерческих организаций гражданского общества, не могут считаться соразмерными, учитывая по сути регулятивный характер правонарушений, значительные суммы штрафов и их частое накопление (цитируется выше, § 185).

93. Дела, объединенные в настоящее постановление, служат еще одной иллюстрацией недоступного и произвольного характера штрафов. Две старейшие российские правозащитные НКО, удостоенные в 2022 году Нобелевской премии мира за усилия по продвижению прав человека, демократии и мирного сосуществования — Международный Мемориал (№ 49654/20) и правозащитный центр Мемориал (№ 53756/20) — были оштрафованы, соответственно, на 4 500 000 рублей по двадцати производствам и на 1 600 000 рублей по восьми производствам за несоблюдение требований к маркировке. Эти штрафы были наложены без предварительного предупреждения или возможности устранить предполагаемые нарушения, а также без учета платежеспособности организаций, контекста и последствий предполагаемых нарушений. Суды не учитывали такие факторы, как масштаб нарушений, содержание материалов без маркировки «иностранный агент» или потенциальное негативное воздействие на общественность.

94. Что касается медиаорганизаций, то «Новое время» (№ 27874/19) само не было признано «иностранным агентом», но было оштрафовано за то, что не сообщило о получении средств от другой российской НКО, являющейся «иностранным агентом». Штраф в размере 22 500 000 рублей составил, по мнению суда, 99,7% от общего бюджета организации за предыдущий год и стал самым крупным единовременным штрафом, когда-либо наложенным на российскую медиаорганизацию. Суд считает, что наложение значительного штрафа, который носил конфискационный характер и применялся в ситуации, когда законное происхождение средств и соблюдение налоговых обязательств не вызывали сомнений, представляло собой явно несоразмерное наказание. Это поставило медиаорганизацию на грань банкротства и подорвало защиту свободы выражения мнения в соответствии со статьей 10 Конвенции. Аналогичным образом, в деле РСЕ/РС (№ 19659/21) российские власти выписали сотни штрафов в отношении медиаорганизации в течение нескольких месяцев. Каждая публикация рассматривалась как отдельное правонарушение, в результате чего общая сумма ответственности приблизилась к нескольким сотням миллионов рублей. Суд повторяет, что, поскольку основное правонарушение носило лишь нормативный характер, а содержание публикаций не было заявлено как неправдивое, незаконное или представляющее собой язык вражды или дискриминации, такие штрафы представляют собой «чрезмерное бремя» и равносильны форме цензуры, призванной препятствовать критике и подрывать вклад организации в общественные дебаты. Кроме того, наложение штрафов на отдельных создателей контента за несоблюдение требований к маркировке вскоре после их включения в список «иностранных агентов», без предоставления им реальной возможности адаптироваться к новым требованиям, свидетельствует о намерении властей подавить критические голоса и создать охлаждающий эффект на свободу выражения мнений. Как представляется, такой подход направлен на то, чтобы отбить у людей желание участвовать в публичных дискуссиях, а не на достижение какой-либо законной цели, связанной с прозрачностью или национальной безопасностью.

95. Наиболее значительная санкция — принудительное расформирование — была применена к нескольким организациям-заявителям, включая «Международный Мемориал», Правозащитный центр «Мемориал», движение «За права человека» и фонд «Лига избирателей». Это было сделано на основании предполагаемых неоднократных нарушений требований, касающихся присвоения организациям статуса «иностранного агента». Суд вновь заявляет, что принудительный роспуск ассоциации является самой радикальной санкцией, возможной в отношении ассоциации. Поэтому она должна применяться только в исключительных обстоятельствах очень серьезных проступков, поскольку она способна оказать охлаждающее воздействие не только на ассоциацию, ставшую объектом нападения, и ее членов, но и на правозащитные организации в целом. Следовательно, статья 11 возлагает на государство большое бремя обоснования такой меры (см. выше, § 63, Тебиети Мухафизе Джемийети и Исрафилов, а также Ефимов и Молодежная правозащитная группа против России, №№ 12385/15 и 51619/15, § 66, 7 декабря 2021 г.).

96. Что касается Международного мемориала и Правозащитного центра «Мемориал», то основанием для их принудительного расформирования послужили два фактора: во-первых, отсутствие маркировки интернет-ресурсов в то время, когда такая маркировка еще не была официально обязательной; во-вторых, отсутствие стандартного уведомления о маркировке одной книги на книжной ярмарке. По мнению суда, эти правонарушения могут рассматриваться лишь как незначительные, формальные нарушения, не затрагивающие существенным образом какие-либо защищаемые интересы. Несмотря на явно нормативный характер этих нарушений и отсутствие каких-либо доказанных значительных рисков, власти незамедлительно прибегли к самой суровой мере — расформированию организаций и исключению их из реестра юридических лиц, в нарушение обеспечительной меры Суда (см. дело «Экозащита и другие», цитированное выше, §§ 10-14 и 193-94). В результате две старейшие правозащитные НКО в России были принудительно ликвидированы. Это решение поставило под угрозу многолетнюю работу организаций и накопленные ими знания. Кроме того, власти арестовали их имущество, включая офис и банковский счет «Международного Мемориала» в Москве. Принудительное расформирование фактически заставило организации замолчать, лишив их статуса юридического лица и возможности продолжать свою работу в любой форме. Учитывая отсутствие каких-либо доказанных серьезных проступков и радикальный характер примененных санкций, такое решение не может быть оправдано (см. «Тебиети Мухафизе Джемийети» и «Исрафилов», цитированные выше, § 82).

97. В целом, Суд считает, что строгость и масштаб санкций были явно непропорциональны заявленной цели обеспечения прозрачности. Они наложили карательный режим на «иностранных агентов», который значительно превысил то, что можно считать необходимым в демократическом обществе, создав значительный охлаждающий эффект на гражданское общество и публичные дебаты.

(iv) Заключение

98. Принимая во внимание отсутствие релевантных и достаточных оснований для применения стигматизирующего ярлыка «иностранных агентов» к организациям, СМИ и частным лицам-заявителям, отсутствие «насущной социальной необходимости» в применении дополнительных требований и явно несоразмерные карательные санкции, Суд приходит к выводу, что законодательная база «иностранных агентов» и ее применение к заявителям было произвольным и не было «необходимым в демократическом обществе». Более того, такое законодательство способствовало сужению демократического пространства, создавая атмосферу подозрительности и недоверия к субъектам гражданского общества и независимым мнениям, тем самым подрывая сами основы демократии. Соответственно, имело место нарушение статей 10 и 11 Конвенции.

ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ОТДЕЛЬНЫХ ЗАЯВИТЕЛЕЙ

99. Заявители, которые были назначены «иностранными агентами» в своем личном качестве, жаловались на то, что их назначение «иностранными агентами» и связанная с этим публичная огласка, чрезмерные обязанности по представлению отчетности и ограничения их профессиональной деятельности представляли собой неоправданное вмешательство в их право на уважение частной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая гласит следующее:

«1. Каждый человек имеет право на уважение его личной […] жизни […].

2. Не должно быть никакого вмешательства со стороны публичной власти в осуществление этого права, кроме того, которое соответствует закону и необходимо в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, общественной безопасности или экономического благосостояния страны, для предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других.»

Применимость

100. Суд отмечает, что он обладает юрисдикцией для рассмотрения данной жалобы (см. пункт 55 выше) и что она не является ни явно необоснованной, ни неприемлемой по каким-либо другим основаниям, перечисленным в статье 35 Конвенции. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

Основания
- Заявления сторон

101. Заявители утверждали, что их отнесение к категории «иностранных агентов» и связанные с этим обязательства представляли собой вмешательство в их право на уважение частной жизни. Они утверждали, что требования к отчетности вынуждают их раскрывать личную финансовую информацию, а обязательства по маркировке заставляют их раскрывать свои политические взгляды во всех публикациях, включая социальные сети. Публичное раскрытие их личных данных на сайте Министерства юстиции стало еще одним вмешательством. Заявители утверждали, что многочисленные ограничения, наложенные на «иностранных агентов», включая запреты на обучение детей, пожертвования на политические цели и доступ к государственной тайне, также нарушают статью 8. Они утверждали, что расплывчатые и всеобъемлющие критерии отнесения к «иностранным агентам» не отвечают требованию предсказуемости и что не существует эффективного судебного пересмотра таких отнесений. Законодательство не преследовало никакой законной цели, поскольку оно больше не требовало иностранного финансирования и было направлено против лиц на основании их гражданской активности и политических взглядов. Наконец, они утверждали, что вмешательство было несоразмерным, ссылаясь на всеобъемлющий характер ограничений на трудоустройство и профессиональную деятельность, а также на общедоступность реестра «иностранных агентов».

102. Правительство не представило никаких комментариев по этому вопросу.

Постановление суда

(a) Существование вмешательства

103. Суд повторяет, что понятие «частная жизнь» является широким термином, не поддающимся исчерпывающему определению. Оно может охватывать множество аспектов физической и социальной идентичности человека. Статья 8 защищает право на развитие личности и право устанавливать и развивать отношения с другими людьми и внешним миром (см. дело «С. и Марпер против Соединенного Королевства» [GC], №№ 30562/04 и 30566/04, § 66, ЕСПЧ 2008). Защита персональных данных имеет фундаментальное значение для осуществления права на уважение частной и семейной жизни. Таким образом, статья 8 предусматривает право на информационное самоопределение, позволяя лицам полагаться на свое право на неприкосновенность частной жизни в отношении данных, которые, хотя и являются нейтральными, собираются, обрабатываются и распространяются коллективно и в такой форме или таким образом, что могут быть задействованы их права по статье 8 (см. Satakunnan Markkinapörssi Oy and Satamedia Oy v. Finland [GC], № 931/13, § 137, 27 июня 2017 года).

104. Статья 8 Конвенции защищает право на развитие личности и установление отношений с другими людьми. Понятие «частная жизнь» распространяется на профессиональную деятельность, поскольку работа предоставляет значительные возможности для развития отношений (см. Mateescu v. Romania, № 1944/10, § 20, 14 января 2014 г.). Ограничения на доступ к работе или профессии, будь то в государственном или частном секторе, могут затрагивать статью 8 (см. дело «Денисов против Украины» [GC], № 76639/11, §§ 101 и последующие, 25 сентября 2018 г., с дальнейшими ссылками).

105. В данном деле Суд отмечает, что отнесение отдельных заявителей к категории «иностранных агентов» имело многочисленные последствия для их частной и профессиональной жизни.

106. Во-первых, после присвоения статуса «иностранный агент» имена заявителей, а также даты их рождения, номера налогового и социального страхования были опубликованы в Интернете на сайте Министерства юстиции. Даже если бы такие данные классифицировались внутри страны как информация в общественных интересах, публикация имен и других личных данных, особенно в сочетании с навешиванием на них клейма «иностранный агент», должна рассматриваться как вмешательство в их право на уважение частной жизни (см. L.B. v. Hungary [GC], № 36345/16, §§ 104-106, 9 марта 2023 г., относительно публикации личных данных крупных налоговых должников).

107. Во-вторых, назначенные заявители должны были часто представлять в Министерство юстиции подробные отчеты о своих личных доходах и расходах. Это обязательство распространялось на все доходы и расходы, независимо от того, насколько незначительными были суммы, цели или происхождения средств, включая денежные переводы от членов семьи. Обязательство раскрывать властям такую подробную финансовую информацию частного характера также представляет собой вмешательство в сферу частной жизни, защищаемую статьей 8.

108. В-третьих, вследствие такого назначения заявителям было запрещено заниматься определенными профессиями или видами деятельности, включая запрет на работу в государственных школах и университетах, преподавание несовершеннолетним и ограничение их публикаций взрослой аудиторией. Практикующие адвокаты, специализирующиеся на уголовных делах, связанных с государственной тайной, такие как Иван Павлов (№ 36815/22) и Валерия Ветошкина (№ 31356/23), были лишены доступа к государственной тайне в результате обозначения, что не позволило им работать по таким делам. Кроме того, запрет на размещение рекламы у «иностранных агентов» лишил журналистов и медийных деятелей, имеющих популярные каналы и сайты на YouTube, таких как Екатерина Шульман (№ 19394/23), интервьюер Юрий Дудь (№ 40243/23) и финансовый медиаменеджер Елизавета Осетинская (№ 591/24), возможности финансировать свои редакции за счет рекламных доходов.

109. Такие широкомасштабные ограничения на профессиональную деятельность и связанная с этим потеря дохода существенно повлияли на профессиональную жизнь заявителей и их способность заниматься выбранной ими карьерой (см. дело «Бигаева против Греции» (Bigaeva v. Greece), № 26713/05, § 23, 28 мая 2009 г., и дело «Полях и другие против Украины» (Polyakh and Others v. Ukraine), № 58812/15 и 4 других, §§ 209-10, 17 октября 2019 г.). Суд считает, что эти ограничения имели серьезные последствия для социальной и профессиональной жизни и репутации заявителей и, таким образом, представляли собой вмешательство в право на уважение частной жизни, защищенное статьей 8 Конвенции.

(b) Обоснование вмешательства

110. Что касается обоснования вмешательства, то Суд, в отсутствие замечаний Правительства по этому вопросу, не будет останавливаться на требовании «качества закона». Он также, в целях аргументации, будет исходить из того, что вмешательство преследовало заявленные законные цели защиты национальной безопасности и предотвращения беспорядков путем повышения осведомленности общественности о том, что заявители являются «иностранными агентами».

111. Что касается необходимости вмешательства, Суд принимает к сведению аргумент заявителей о том, что принятие законодательства об «иностранных агентах» и его применение к ним причинило им значительные страдания в связи с тем, что они были отнесены к категории «иностранных агентов». В данном деле на карту было поставлено нечто большее, чем просто защита своего доброго имени: они были заклеймены в глазах общества из-за их предполагаемой связи с иностранными интересами. Суд признает, что заявители продолжают нести бремя этой стигмы, которая сама по себе может стать препятствием для установления контактов с внешним миром, будь то в контексте трудоустройства или иным образом. Эта ситуация, несомненно, затрагивает не только репутацию заявителей; она также влияет на осуществление их частной жизни (сравните Сидабрас и Джяутас против Литвы, №№ 55480/00 и 59330/00, § 49, ЕСПЧ 2004-VIII). Соответственно, власти должны представить особенно веские причины для такого вмешательства.

112. Как отмечалось выше, обозначение «иностранный агент» было не только стигматизирующим, но и вводящим в заблуждение, поскольку создавало искаженное впечатление, что указанные лица действовали в интересах иностранной организации, несмотря на отсутствие доказательств, подтверждающих такое утверждение. Суд также отмечает, что критерии для определения лиц в качестве «иностранных агентов» в соответствии с соответствующими положениями были даже шире, чем те, которые ранее рассматривались в деле «Экозащита и другие» в отношении НКО. Согласно действующему законодательству, физическое лицо может быть признано «иностранным агентом» на основании «иностранного влияния», определяемого как любая форма поддержки из-за рубежа в сочетании с участием в таких видах деятельности, как «распространение информации среди общественности». Это может включать в себя ведение аккаунта в социальных сетях или содействие распространению информации другими лицами. Такой подход распространяется на всех лиц, участвующих в общественной коммуникации, причем журналисты особенно уязвимы для такого обозначения в силу характера своей деятельности. Поскольку обозначение «иностранный агент» не требует доказательств каких-либо действий, предпринятых в интересах иностранных организаций, его нельзя считать необходимым для достижения заявленной цели укрепления национальной безопасности или повышения прозрачности.

113. Этот фундаментальный недостаток в законодательстве, касающемся «иностранных агентов», подрывает любое возможное оправдание различных форм вмешательства в частную жизнь заявителей. Учитывая, что связь, не говоря уже о зависимости, заявителей от какой-либо иностранной организации не была установлена, а вводящий в заблуждение ярлык был применен без доказательств, публикация их персональных данных в Интернете не отвечала никаким общественным интересам (см., напротив, L.B. против Венгрии, упомянутое выше, § 136). Кроме того, нет никаких признаков того, что при создании публичного реестра «иностранных агентов» российский законодатель уделял какое-либо внимание вопросам защиты персональных данных (там же, §§ 133-34 и далее, и сравните с обращением с персональными данными в рамках Схемы регистрации иностранных агентов Великобритании, пункт 43 выше).

114. Затрагивая обязанности представлять ежеквартальные отчеты о личных расходах, Суд повторяет, что, поскольку не было доказано, что отдельным заявителям платили за их деятельность иностранные организации — а не незначительные суммы от неграждан, не связанных с их работой (см. пункт 77 выше) — такой обширный контроль за их расходами был чрезмерным и несоразмерным заявленной цели. Требование отчитываться о личных расходах представляло собой серьезное вторжение в частную жизнь заявителей, обязывая их раскрывать подробную информацию о своей повседневной деятельности, финансовых делах и сделках с друзьями и семьей. Такая степень проверки значительно превышала то, что даже теоретически можно считать необходимым для обеспечения прозрачности, и, как представляется, не служила никакой другой цели, кроме как обременять и запугивать заявителей.

115. Наконец, что касается ограничений на занятие профессиональной деятельностью, доступ к выборным должностям и государственной службе или запрета на преподавание и сочинительство для детей, Суд отмечает, что даже значительно менее суровые меры — такие как увольнение сотрудников или государственных служащих бывших недемократических режимов в рамках люстрации — были признаны нарушающими различные положения Конвенции, когда они применялись без адекватной индивидуальной оценки поведения лица (см. дело «Ādamsons v. Latvia», № 3669/03, § 116, 24 июня 2008 г., и Поляк и другие, упомянутые выше, §§ 295-306). Суд также постановил, что ограничения возможности лица искать работу в частной компании из-за предполагаемого отсутствия лояльности государству не могут быть оправданы с точки зрения Конвенции так же, как и ограничения доступа к работе на государственной службе, независимо от важности частной компании для экономических, политических интересов государства или интересов безопасности (см. дело «Сидабрас и Джяутас», цитированное выше, § 58). В свете своего прецедентного права Суд считает, что гораздо более широкие ограничения, наложенные на указанных индивидуальных заявителей — лишение их возможности участвовать в целых профессиях, отрезание их от всего молодежного населения и лишение их доходов от частных рекламодателей — на основании их необоснованного определения как «иностранных агентов», не могут быть оправданы как «необходимые в демократическом обществе».

116. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении отдельных заявителей, которые были определены как «иностранные агенты».

ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

117. Некоторые заявители также жаловались на то, что они подверглись дискриминации в связи с их политической позицией и что их свобода выражения мнения и ассоциаций была ограничена в целях, отличных от тех, которые предусмотрены Конвенцией. Они ссылались на статьи 14 и 18, взятые в совокупности со статьями 10 и 11 Конвенции. Следуя подходу, принятому в деле «Экозащита и другие» (цитируется выше, § 189), Суд считает, что эти жалобы должны быть признаны приемлемыми, но не требуют отдельного рассмотрения.

118. Наконец, некоторые заявители дополнительно жаловались в соответствии со статьей 6 Конвенции на то, что административное производство против них было проведено в отсутствие стороны обвинения.

Они также ссылались на статью 1 Протокола № 1, утверждая, что значительные штрафы представляли собой вмешательство в их имущественные права. В свете своих выводов, изложенных выше, Суд считает, что ему не требуется выносить отдельное постановление о приемлемости или существе этих жалоб, поскольку они вытекают из применения одной и той же законодательной базы (см. Фонд Андрея Рылькова и другие, цитировано выше, § 114).

ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЕЙ 41 И 46 КОНВЕНЦИИ

119. Статьи 41 и 46 Конвенции предусматривают следующее:

Статья 41

«Если Суд установит, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, и если внутреннее право соответствующей Высокой Договаривающейся Стороны допускает лишь частичное возмещение, Суд, в случае необходимости, предоставляет справедливое удовлетворение потерпевшей стороне».

Статья 46

«1. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются подчиняться окончательному решению Суда по любому делу, в котором они являются сторонами.

2. Окончательное решение Суда препровождается Комитету министров, который следит за его исполнением […]».

120. Требования заявителей о возмещении ущерба и издержек приведены в приложении. Их требования в отношении материального ущерба были пересчитаны в евро по курсу, действовавшему, в зависимости от обстоятельств, на даты вступления в законную силу соответствующих судебных решений или предъявления требований.

121. Принимая во внимание подтверждающие документы и свой подход в деле «Экозащита и другие» (см. выше, § 197), Суд присуждает суммы, заявленные согласно приложению в отношении материального ущерба, 10 000 евро каждому заявителю или такую меньшую сумму, которая была фактически заявлена в отношении нематериального ущерба, и 850 евро за заявление или такую меньшую сумму, которая была фактически заявлена в отношении расходов и издержек, плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителей.

122. Заявители далее предложили Суду указать в соответствии со статьей 46 Конвенции, что правительство-ответчик обязано отменить все законодательство об «иностранных агентах», поскольку нарушения Конвенции в данном деле вытекают конкретно и только из текста закона, по своей сути несовместимого с Конвенцией.

Однако постановления Суда носят, по сути, декларативный характер, и он не имеет полномочий требовать изменения законодательства (см. Фонд Андрея Рылькова и другие, цитировано выше, § 118).

123. Наконец, ввиду упорного отказа Правительства-ответчика выплатить справедливое удовлетворение выигравшим заявителям, заявители предложили Суду указать в соответствии со статьей 46 Конвенции, что Комитет министров должен в сотрудничестве с представителями заявителей разработать эффективные способы обеспечения уплаты присужденных Судом сумм до изменения позиции Правительства-ответчика.

124. Суд повторяет, что прекращение членства Договаривающейся стороны в Совете Европы не освобождает ее от обязанности сотрудничать с органами Конвенции. Комитет министров продолжает контролировать исполнение решений Суда против Российской Федерации, и Российская Федерация обязана, согласно статье 46 § 1 Конвенции, исполнять их, несмотря на прекращение своего членства в Совете Европы (там же, § 120, с дальнейшими ссылками).

ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ СУД, ЕДИНОГЛАСНО,

Постановляет присоединиться к жалобам;
Постановляет, что неучастие Правительства в разбирательстве не создает препятствий для рассмотрения дела и что он обладает юрисдикцией для рассмотрения заявлений;
Объявляет заявление № 73715/17 неприемлемым, а остальные заявления — приемлемыми;
Постановляет, что имело место нарушение статей 10 и 11 Конвенции в отношении всех заявителей;
Постановляет, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении отдельных заявителей, которые были определены как «иностранные агенты»;
Считает, что нет необходимости рассматривать остальные жалобы;
Постановляет,
что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трех месяцев с даты вступления решения в законную силу в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции суммы, указанные в приложении и пункте 121 выше, которые должны быть пересчитаны в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату урегулирования, плюс любой налог, который может быть начислен;
- что с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев и до момента урегулирования на вышеупомянутые суммы будут начисляться простые проценты по ставке, равной предельной ставке кредитования Европейского центрального банка в период неисполнения обязательств плюс три процентных пункта;
Отклоняет оставшуюся часть требований заявителей о справедливом удовлетворении.

Совершено на английском языке, уведомлено в письменной форме 22 октября 2024 г. в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Ольга Чернышова Пере Пастор Виланова

Заместитель Секретаря Председатель

В соответствии со статьей 45 § 2 Конвенции и правилом 74 § 2 Регламента Суда к настоящему решению прилагается особое мнение судьи Сергидеса.

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ СЕРГИДЕСА

1. Настоящее дело касается ограничений прав российских неправительственных организаций, средств массовой информации и отдельных лиц, назначенных «иностранными агентами». Они жаловались на то, что ограничения, наложенные законодательством об «иностранных агентах», а также штрафы за предполагаемое несоблюдение, нарушают их права на свободу выражения мнения и свободу объединений, гарантированные статьями 10 и 11 Конвенции соответственно.

2. Я полностью согласен с этим решением и проголосовал за все его резолютивные положения. Единственная причина, по которой я решил написать это совпадающее мнение, заключается в том, чтобы подчеркнуть двойную природу и сферу действия свободы выражения мнения в соответствии со статьей 10 и свободы объединения в соответствии со статьей 11, а также более подробно остановиться на функции и применении принципа эффективности (который был предметом многих моих отдельных мнений в качестве судьи этого Суда) в отношении негативного аспекта этих двух свобод. Эта двойная природа и сфера действия — и особенно негативный аспект свободы выражения мнения и свободы объединения — является элементом прецедентного права Суда, который до сих пор был недостаточно разработан, и представляет собой интересную область права, которая нуждается в дальнейшей проработке.

3. В деле Штрохаль против Австрии (№ 20871/92, 7 апреля 1994 г.) Европейская комиссия по правам человека напомнила, что «право на свободу выражения мнения косвенно гарантирует также “негативное право” не быть вынужденным выражать свое мнение, т. е. хранить молчание». Аналогичным образом, комментируя дело Фогт против Германии ([GC], № 17851/91, 26 сентября 1995 г.), Бычавска-Синярска утверждает, что «свобода придерживаться своих мнений включает “негативную свободу” не быть принужденным сообщать свои собственные мнения», тем более что «люди также защищены от возможных негативных последствий в случаях, когда им приписываются определенные мнения после предыдущих публичных высказываний». В деле Гиллберг против Швеции ([GC], № 41723/06, §§ 85-86, 3 апреля 2012 г.) Суд «[не] исключил, что негативное право … [может быть] защищено по статье 10», но постановил, что этот вопрос «должен быть надлежащим образом рассмотрен в обстоятельствах конкретного дела». Эта позиция была впоследствии приведена Судом в деле Дитер Ваннер против Германии ((реш.), № 26892/12, § 39, 23 октября 2018 г.), где этот вопрос в конечном итоге был признан не относящимся к делу. Хотя Суд в деле Семир Гюзель против Турции (№ 29483/07, §§ 27-29, 13 сентября 2016 г.) указал, что при определенных обстоятельствах органы Конвенции также считали, что право на свободу выражения мнения косвенно гарантирует и «негативное право» не быть принужденным к выражению своего мнения, он сделал это на основе прецедентного права бывшей Комиссии, и дело в конечном итоге не касалось негативного права на выражение мнения.

4. Что касается негативного аспекта свободы объединения по статье 11, на который также ссылается настоящее постановление, признавая нарушение в этой связи, то из некоторых прецедентов видно, что эта свобода включает в себя не только право на вступление в объединение, но и соответствующее право не быть принужденным к вступлению в него (см. дело «Янг, Джеймс и Вебстер против Соединенного Королевства», 13 августа 1981 года, § 52, Серия A № 44, и дело «Сигурдюр А. Сигурйонссон против Исландии», 30 июня 1993 года, § 35, Серия A № 264). В другом деле (Претти против Соединенного Королевства, № 2346/02, § 14, 29 апреля 2002 г.) Суд процитировал соответствующее замечание лорда Бингема:

«Верно, что некоторые из гарантированных Конвенцией прав были истолкованы как предоставляющие право не делать того, что является противоположностью того, что прямо предусмотрено правом делать. Статья 11, например, предоставляет право не вступать в ассоциацию».

5. В настоящем решении впервые, хотя и в сжатой форме, приводятся некоторые доводы в пользу существования негативного права на свободу выражения мнения в обстоятельствах данного дела. Как четко разъясняется в пункте 84:

«Целостная защита свободы выражения мнения обязательно включает в себя как право выражать свои мысли, так и право хранить молчание: в противном случае это право не может быть практичным и эффективным. Заставив заявителей прикрепить ярлык «иностранного агента» ко всем своим публичным сообщениям, власти нарушили это негативное право, вынудив их выражать мысль, с которой они не согласны».

6. Двойной аспект свободы выражения мнения и свободы объединения — как позитивный, так и негативный — отражает автономию правообладателей, позволяя им свободно решать, осуществлять или не осуществлять это право. Пользование свободой выражения мнения и свободой объединения подразумевает и предполагает выбор: осуществлять это право (позитивное право) или не осуществлять его (негативное право). Если бы свобода выражения мнения и свобода объединения включали в себя только позитивный аспект, а не негативный, это было бы серьезным ограничением свободы выражения мнения и свободы объединения, которое в любом случае не входит в перечень законных ограничений, перечисленных в пункте 10 § 2 и пункте 11 § 2 Конвенции соответственно.

7. Признание только позитивного аспекта (принятие мер) свободы выражения мнений и свободы объединений при одновременном игнорировании ее негативного аспекта (бездействие) подорвало бы принцип эффективности, подобно признанию только негативных обязательств государства без одновременного признания его позитивного обязательства по защите прав человека.

8. Полная, всеобъемлющая и целостная защита права или свободы является требованием принципа эффективности, который обеспечивает защиту права или свободы со всех сторон, чтобы ни один аспект не остался без внимания и защиты. Если один из таких аспектов остается незащищенным, например, негативный аспект свободы выражения мнения или свободы объединения, данная свобода не может быть практической и эффективной, а только теоретической и иллюзорной (см. среди многих других, Artico v. Italy, 13 мая 1980, § 33, Series A no 37, и Steel and Morris v. the United Kingdom, № 68416/01, § 59, ЕСПЧ 2005-II).

9. Я могу добавить, что если один важный аспект права или свободы остается незащищенным, как в данном случае его негативный аспект, то все право не защищается вообще, что приводит к автоматическому нарушению соответствующего положения статьи 10 или статьи 11, в зависимости от обстоятельств. Это происходит по важной причине: нарушение негативного аспекта права, как и нарушение его позитивного аспекта, является не просто частичным нарушением, а нарушением выбора индивида в отношении осуществления своей свободы — действовать или воздерживаться от действий.

10. При этом нарушение распространяется на сам механизм, с помощью которого функционирует и защищается данное право. Другими словами, когда эта автономия ставится под угрозу, нарушение затрагивает не просто один из аспектов права; оно подрывает основополагающий принцип свободы, который это право призвано защищать. По сути, нарушение нарушает основополагающий механизм, сферу действия и защиту самого права, препятствуя способности человека принимать добровольные решения.

11. Такое вмешательство ставит под угрозу основную цель права, которая заключается в обеспечении того, чтобы человек мог полностью реализовать свою свободу выбора без внешнего давления. Более того, если бы негативный аспект свободы выражения мнения или свободы объединения не был признан и эффективно защищен Судом, то появилась бы возможность для принуждения — как это произошло в данном деле, — что было бы совершенно неприемлемо.

12. Интересно сравнить развитие позитивных и негативных прав по сравнению с развитием негативных и позитивных обязательств в прецедентной практике Суда, так как видно, что позитивные обязательства развились позже, чем негативные, а негативные права — позже, чем позитивные. Еще одно интересное наблюдение заключается в том, что развитие позитивных обязательств не только началось раньше, чем развитие негативных прав, но и происходило ускоренными и экспоненциальными темпами, охватывая почти все, если не все, конвенционные права и свободы. Однако и негативные, и позитивные обязательства, а также позитивные и негативные права являются важными элементами системы Конвенции, направленной на обеспечение полной и всеобъемлющей защиты прав человека. Стармер характеризует позитивные обязательства как отличительную черту Конвенции; аналогичным образом я утверждаю, что негативные права также являются отличительной чертой Конвенции.

13. Данный вопрос имеет широкое применение в рамках Конвенции. За исключением некоторых прав — а именно, права на жизнь по статье 2 и права на свободу от пыток или бесчеловечного и унижающего достоинство обращения по статье 3, где противоположные мнения не могут быть выражены, — в случае других конвенционных прав и свобод право делать что-либо включает в себя право не делать этого. Это можно увидеть, например, в отношении статьи 9 Конвенции, гарантирующей свободу религии. В деле Коккинакис против Греции (№ 14307/88, § 31, 25 мая 1993 г.) говорится следующее:

«Как закреплено в статье 9, свобода мысли, совести и религии является одной из основ «демократического общества» по смыслу Конвенции. В своем религиозном измерении она является одним из наиболее важных элементов, составляющих личность верующих и их концепцию жизни, но она также является ценным достоянием для атеистов, агностиков, скептиков и безразличных людей». Далее, в деле Лаутси и другие против Италии ([GC], № 30814/06, § 60, 18 марта 2011 г.) говорится, что статья 9 Конвенции «гарантирует свободу мысли, совести и религии, включая свободу не принадлежать к какой-либо религии, и […] налагает на Договаривающиеся государства “обязанность нейтралитета”». Что касается свободы религии в соответствии со статьей 18 Конституции Кипра, которая эквивалентна статье 9 Конвенции, Неджати утверждает, что это положение «обязательно подразумевает обратное, то есть право не придерживаться каких-либо религиозных убеждений или право не верить в какую-либо религию».

14. Аналогичным образом, право вступать в брак и создавать семью, предусмотренное статьей 12 Конвенции, также включает в себя право не вступать в брак и не создавать семью. В этой связи интересно отметить проницательное мнение Триантафиллидеса (Triantafyllides, J.) в деле «Иоаннис Панагидес против Республики Кипр и других» ((1965) 3 JSC 206, p. 217) относительно статьи 22 Конституции Кипра, которая соответствует статье 12 Конвенции, гарантирующей право на брак и создание семьи:

«По моему мнению, право на вступление в брак, которое было четко гарантировано как одно из основных прав и свобод, обязательно подразумевает обратное, т. е. право не вступать в брак. Никто не может быть свободен делать что-то, если он также не свободен не делать этого».

15. Кроме того, интересно отметить, что в соответствии со статьей 6 § 1 право хранить молчание является косвенной гарантией права на справедливое судебное разбирательство, которое представляет собой негативный аспект другого косвенного права, а именно права давать показания.

16. Несомненно, как позитивные, так и негативные аспекты свободы выражения мнений и свободы ассоциации, наряду с равным правом на их осуществление, составляют неотъемлемый элемент данных прав, охраняемых принципом эффективности в его качестве как нормы международного права, так и метода толкования.

17. В заключение я считаю, что настоящее решение представляет собой важное событие в области защиты прав человека. Оно вносит значительный концептуальный и практический вклад в эффективную защиту свободы выражения мнения и свободы объединения в аспектах, которые до сих пор были недостаточно разработаны, а также дает мне возможность подробно остановиться на роли принципа эффективности в этой важной области защиты прав.

Купить мерч «Эха»:

Текст решения ЕСПЧ по искам «иноагентов»

ВВЕДЕНИЕ

ФАКТЫ

СООТВЕТСТВУЮЩАЯ НОРМАТИВНО-ПРАВОВАЯ БАЗА И МАТЕРИАЛЫ

ЗАКОН

ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ СУД, ЕДИНОГЛАСНО,

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ СЕРГИДЕСА

Читайте по теме

Текст решения ЕСПЧ по искам «иноагентов»

ВВЕДЕНИЕ

ФАКТЫ

СООТВЕТСТВУЮЩАЯ НОРМАТИВНО-ПРАВОВАЯ БАЗА И МАТЕРИАЛЫ

ЗАКОН

ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ СУД, ЕДИНОГЛАСНО,

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ СЕРГИДЕСА

Читайте по теме

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»