Доклад CASE. Дмитрий Некрасов: Международные расчёты в условиях санкций
Европейский центр анализа и стратегий (CASE) — основанный в ЕС аналитический институт, специализирующийся на исследованиях экономических и политических процессов в постсоветских странах, а также российской диаспоры в Европе и Северной Америке. Миссия Центра состоит в предоставлении экспертных знаний о процессах, происходящих в России и соседних странах, влиянии на общественное мнение и консультировании заинтересованных учреждений по связанным с этими темами вопросам. Центр создан по инициативе российского политика, депутата Государственной Думы в 2011–2016 годах Дмитрия Гудкова на Кипре в 2024 году. Ответственность за мнения, высказанные в данном докладе, возлагается исключительно на его авторов.
Введение
Данный доклад подготовлен на основе интервью с представителями российского бизнеса, вовлеченными во внешнеэкономическую деятельность. Основной целью интервью было выявить издержки российского бизнеса, связанные с международными расчетами, а также основные механизмы таких расчетов в условиях санкций. В ходе исследования было опрошено 29 человек: 19 представителей российских импортеров, 11 — российских экспортеров и три представителя бизнесов, оказывающих услуги в области трансграничных переводов из России. (Ряд респондентов выступали одновременно в двух ипостасях.)
Для дополнительной проверки данных, полученных от респондентов, была использована информация, размещенная на сайтах российских банков и сервисов, предлагающих услуги по трансграничному переводу средств, а также произведен обзвон подобных компаний с целью уточнения условий предоставления их услуг. Несмотря на все вышесказанное, у авторов исследования отсутствовала возможность независимой проверки отдельных фактов, сообщенных респондентами. Случаи, когда полученная информация кажется авторам правдоподобной, но была получена только из одного источника, будут отмечены в тексте знаком (), из двух источников — знаком (*).
Краткие выводы. Находившиеся в фокусе данного исследования трудности российского бизнеса вызваны самоограничениями на осуществление прямых взаиморасчетов с Россией принятыми банками и компаниями по всему миру. Сложности при осуществлении расчетов за товары, явным образом выведенные официальными органами США и ЕС из-под действия санкций (продовольственные товары, лекарства), в большинстве случаев ничем не отличаются от сложностей, с которыми сталкиваются расчеты за товары, в отношении которых официальные органы ввели множественные специфические санкции (нефть, товары двойного назначения). Службы комплаенса банков и компаний из разных стран мира не хотят разбираться в деталях различных рисков, связанных с Россией, и за редкими исключениями прекратили любые прямые операции с Россией без учета конкретных деталей нормативных актов, принятых ЕС и США.
В результате сложилась альтернативная система международных расчетов, обслуживающая российскую внешнюю торговлю. Данная система состоит из нескольких контуров, обслуживается множеством разнообразных операторов и демонстрирует высокую адаптивность к изменению внешних условий, в т. ч. действиям западных регуляторов. Арсенал средств давления на эту систему расчетов еще не исчерпан, однако все предшествующие действия ЕС и США приводили лишь к краткосрочным перебоям в прохождении платежей. Инфраструктура и институты, позволяющие осуществлять операции вне контроля западных регуляторов и традиционной банковской системы, становятся все более устойчивыми и менее прозрачными.
Усложнение международных расчетов привело к заметному росту транзакционных издержек российского бизнеса. Участвовавшие в данном исследовании респонденты считают издержки при проведении международных расчетов самыми дорогостоящими в денежном выражении из всех издержек, вызванных санкциями западной коалиции в отношении России. Комиссии за совершение платежей и другие транзакционные издержки превышают 10 миллиардов долларов в год. Российский бизнес, участвующий во внешней торговле, был вынужден разово отвлечь около 200 милли ардов долларов на погашение торговых кредитов, увеличение складских запасов и дебиторской задолженности перед иностранными покупателями. Российскому бизнесу также пришлось увеличить штат или затраты времени сотрудников на юридическое и бухгалтерское обслуживание того же объема операций. Ущерб российскому бизнесу крайне дифференцирован по отраслям и размерам компаний. Потери экспортеров меньше потерь импортеров, крупных бизнесов — меньше, чем малых, производящих сложную продукцию — больше, чем экспортеров сырья, и т.д.
Использование традиционных экономических индикаторов не по зволяет сколько-нибудь точно оценить ущерб от усложнения расчетов для российской экономики в целом. Можно уверенно утверждать, что это не нанесло катастрофического ущерба внешней торговле. Основные не гативные эффекты лежат в области производительности труда или носят институциональный характер. При этом эрозия институтов и создание не гативных стимулов, вызванные санкционной политикой, наблюдаются не только в России, но также сказываются и на экономике стран Запада, пусть и в меньшем масштабе.
Первая часть доклада посвящена описанию того, как в условиях санкций физически осуществляются международные расчеты за российскую внешнюю торговлю. Вряд ли эта информация окажется новостью для спецслужб и других специализированных органов ЕС и США, однако мы уверены, что в рамках публичной политической дискуссии на Западе наблюдается недостаток понимания используемых механизмов расчетов и перспектив их дальнейшего развития. Вторая часть доклада посвящена обсуждению влияния рассматриваемых процессов на российский бизнес и экономику в целом.
Часть 1. Международные расчеты Российской Федерации в условиях санкций.
По результатам исследования мы выделили три основных контура внешне торговых расчетов, осуществляемых российским бизнесом.
1. Расчеты в рублях и валютах «дружественных» стран.
2. Расчеты в валютах «недружественных» и «транзитных» стран.
3. Альтернативные системы расчетов.
Можно было бы отдельно осветить проблематику расчетов со странами с особенностями валютного регулирования (Индия, Вьетнам и т.д.), однако мы решили не останавливаться на данном направлении подробно, т.к. любая механика расчетов с этими странами состоит из сочетания одной из трех вышеперечисленных систем расчетов и индивидуальных проблем валютного контроля в конкретной стране.
1.1 Расчеты в рублях и валютах дружественных стран
1.1.1 Рубль и юань в расчетах с Китаем
За годы войны Китай занял уникальную позицию как в российской внешней торговле, так и в качестве основного внешнего контрагента российской финансовой системы. За январь-октябрь 2024 товарооборот с Китаем составил 34,6% от всей российской внешней торговли (в 2021 году 18,6%). При этом все возрастающая часть этих операций связана не только с реальной торговлей между российскими и китайскими производителями, но и с транзитом через Китай в Россию части продукции из третьих стран. Согласно оценке ЦБ РФ на ноябрь 2024 года, 81,9% всех внешнеторговых расчетов России пришлись на рубль и валюты дружественных стран. Во взаиморасчетах с Китаем этот показатель достиг 95%. И если оценка доли дружественных валют в отношении всей российской внешней торговли представляется нам не вполне корректной, то данные о доле рублей и юа ней в российско-китайских расчетах кажутся в целом правдоподобными. Таким образом, российско-китайские расчеты в рубле и юане обеспечивают одну треть российской внешней торговли образца 2024 года. Российские юридические лица могут открыть счета в юанях в российских или китайских банках, а китайские юрлица симметрично могут от крыть рублевые счета как в российских, так и в китайских банках. Число юрлиц, обладавших такими счетами, было значительным еще до войны, но многократно возросло за последние годы.
В этой связи наиболее защищенной от действий западных контроли рующих органов изначально являлась следующая схема: китайский импор тер, приобретающий товары в России, платит за них со своего рублевого счета на рублевый счет российской компании-экспортера. В то же вре мя китайские экспортеры в РФ получают от своих контрагентов из России рубли на свои рублевые счета. Эти операции замыкаются в рублях внутри одной банковской структуры. Западные органы не имеют доступа к данным о перечислении рублей со счета на счет и не знают даже о самом факте наличия у конкретной китайской компании рублевого счета в российском банке.
Прежде чем двигаться дальше, следует описать три важных для всех последующих рассуждений концепции: «зеркало», «миксер» и «хвост».
«Зеркало»
Допустим, что объем экспорта из России в Китай, оплачиваемый рублями в рамках российского банка «Х», равен объему импорта из Китая в Россию, оплачиваемому рублями в том же российском банке «Х». Информация о ру блевых операциях недоступна западным регулирующим органам. Однако даже в таких идеальных условиях не решается проблема того, что реальным китайским экспортерам в конечном счете необходимы юани, а китайским импортерам нужно где-то обменять свои юани на рубли. Большинство переводов между российскими и китайскими банками могут быть замечены западными регуляторами, как минимум, одним (система SWIFT), а ино гда и большим количеством способов.
Чтобы избежать такого обнаружения, китайские импортеры и экспортеры, помимо рублевых счетов в российском банке «Х», открывают зеркальные юаневые счета в китайском банке «Х1», который так или иначе связан с российским банком «Х» (едиными бенефициарами или соглашением о разделе комиссий за переводы). Таким образом возникают две зеркальных системы: рубли обращаются внутри российского банка вне зоны заметного западным регулятора, а юани обращаются между китайскими ком паниями внутри одного банка, что в большинстве случаев также незаметно западным регуляторам. Если между банками «Х» и «Х1» нет прямых перево дов, то обнаружить существование «зеркала» можно только по косвенным данным с использованием существенных расследовательских ресурсов.
«Миксер»
Как правило, помимо использования «зеркала», платежи дополнительно проходят через «миксер» — банк или группу банков, в которых связанные с Россией денежные потоки перемешиваются с другими потоками, как от внутриэкономической, так и от внешнеторговой деятельности с другими странами. На выходе из такого «миксера» сложно отличить деньги, связанные с Россией, от не связанных с ней.
В дополнение ко всему вышесказанному организация переводов усложняется одним из следующих способов или их комбинацией.
a. По обе стороны границы в организации «зеркала» и «миксера» участвует целая группа банков с самыми разнообразными легальными каждодневными операциями. В Китае в подобные операции вовлечены в основном небольшие банки (так называемые «rural banks»), число которых велико, а отчетность сложна к пониманию для любых не-китайских наблюдателей.
b. Если у китайского экспортера или импортера нет собственного рублевого счета, ему предлагают осуществлять расчеты в юанях через китайскую компанию-посредника (часто подобная компания яв ляется не только платежным агентом, но одновременно оказывает реальные услуги по перевозке и растаможиванию соответствующих товаров). Эта компания-посредник расплачивается с российскими контрагентами по подобной операции в России в рублях. При этом компания-посредник может замыкать собственные встречные потоки в разных валютах, может работать как элемент банковской инфра структуры за счет ресурсов банка, а может и совмещать обе эти составляющие в разных пропорциях.
Все вышесказанное многократно затрудняет возможности обнаружения «зеркала» и «миксера», не говоря уже о возможности юридически значимого доказательства их существования.
Проблема «хвостов»
В реальной жизни каждодневные потребности в юанях и рублях никогда не совпадают ни внутри компании посредника, ни в рамках одного банка, ни в рамках экосистемы связанных банков. Вопросы краткосрочных дефицитов решаются наличием на обоих концах цепочки постоянных остатков ликвидности как в рублях, так и в юанях. Однако в подавляющем большин стве построенных схем все равно существует некоторый структурный дефицит/профицит определенной валюты, который некоторые респонденты обозначали термином «хвост». Различные операторы вынуждены обменивать накапливающиеся «хвосты» избыточной валюты на недостаточную, что создает главные риски обнаружения схемы западными органами. При этом если рублевые «хвосты» внутри российской банковской системы или юаневые внутри китайской банковской системы, могут быть расшиты в рам ках межбанковских сделок без конвертаций в валюты третьих стран, то не избежный дефицит/профицит торгового баланса между Россией и любой страной-торговым партнером все равно не позволяет избежать использо вания валют третьих стран для сведения окончательного баланса операций. Как правило, при закрытии «хвостов» все равно приходится использо вать валюты недружественных стран.
Термины «зеркало», «миксер» и «хвост» будут использоваться нами в данном значении и при описании механики платежей в других валютах и платежных инструментах. «Зеркала» и «миксеры» — основные механизм, позволяющие реальным расчетам оставаться невидимым для западных органов; «хвосты» — главная проблема для любых «зеркал», демаскирующая их при попытке своего «закрытия».
Теперь рассмотрим изменение системы расчетов с Китаем в динамике. По состоянию на 2021 год на доллар и евро приходилось 76,8% торговли между РФ и КНР, на рубль — 6,4%. Оставшееся 16,8% — на «другие валюты», в основном, юань и гонконгский доллар. На первом этапе войны быстро росла доля расчетов в юане, счета в которых массово открывались россий скими банками российским компаниям и — менее массово — китайскими банками российским компаниям. Доля рублевых расчетов в этот момент тоже росла, однако китайские бизнесы были менее заинтересованы в пе реходе на расчеты в рублях, нежели российские бизнесы в переходе на юань.
В период роста доли расчетов в юане валютообменные операции и переводы между российскими и китайскими банками носили массовый характер. Необходимость в создании полноценных «зеркал» была минимальной. Начиная с 2023 и в особенности с лета 2024 года давление американских регуляторов на китайскую банковскую систему усилилось, что сделало более дорогими и рискованными переводы между российскими и китайскими банками и операции по обмену рублей на юани. Бизнес отреагировал переводом большего числа операций в рублевую зону и массовым строительством «зеркал».
Данный переток столкнулся с рядом ограничений технического и бюрократического свойства. Часть проблем было связано с отсутствием в некоторых регионах Китая китайских банков, участвующих в «зеркальных» операциях, или, например, не принятием китайскими налоговиками к вычету экспортного НДС при оплате товара в рублях. Однако, более важным ограничением стало количество рублевых счетов, которые в единицу времени были физически способны открывать китайским юрлицам сотрудники ВТБ-Шанхай, являющегося единственным филиалом российского банка в Китае. До войны статус филиала не представлялся значимым преимуществом, но по мере нарастания давления Запада на китайские банки данный факт сделал ВТБ-Шанхай крупнейшим оператором российско-китайских расчетов.
Весьма любопытна динамика размера комиссий ВТБ-Шанхай за переводы между РФ и КНР. До войны комиссия за перевод в Китай составляла менее 0,2%, в течение войны она постепенно росла, достигнув в сентябре 2024 года пика в 4% от суммы перевода. Резкий рост комиссий в 2024 году объясняется тем, что массовый перевод расчетов с Китаем в рубле вую зону вызвал очереди на открытие счетов в ВТБ-Шанхай, которое могло занимать месяцы. Пользуясь своим уникальным рыночным положением ВТБ максимизировал прибыль, повышая комиссии. Однако постепенно ситуация нормализовалась. В декабре 2024 года основная комиссия снизилась до 2,4% от суммы перевода, скорость прохождения платежей в рублях возросла, а время необходимое для открытия счета вернулось к почти довоенному уровню (*).
К концу 2024 года большая часть расчетов с Китаем перешла к модели «зеркальных» операций параллельно в рублевом и юаневом контуре при постоянно уменьшающемся объеме прямых переводов между китайскими и российскими банками и прямых операций по обмену валюты. При этом заметная часть технических и бюрократических проблем, которые осложняли переводы в середине 2024 года, была так или иначе решена.
1.1.2 Рубль и дружественные валюты в расчетах с другими странами
Большая часть российских расчетов со странами СНГ, Турцией и Ираном происходят аналогично «китайскому» сценарию. У авторов нет информации о том, как организованы взаиморасчеты с КНДР, Кубой и дружественными России африканскими странами, однако есть все основания полагать, что их реализуют схожим образом. В отношении Индии, стран ЮВА и ОАЭ по «китайской» схеме реализуется меньшая часть расчетов, в то время как большая ведется в логике, описанной в пункте 1.2 ниже.
Основное отличие между Турцией и СНГ, с одной стороны, и Китаем, с другой, состоит в том, что на китайском направлении транзит товаров из третьих стран и расчетов с третьими странами составляет менее 20%, а возможно, и менее 10%, от реального торгового оборота между Россией и Китаем. В то же время транзитные сделки иногда в несколько раз превосходили реальный торговый оборот с некоторыми странами СНГ, а для Турции составляли до 50% от реального торгового оборота. В этой связи ситуация в расчетах с этими странами была гораздо ме нее стабильна, нежели в расчетах с Китаем, и подвергалась многократным резким изменениям, вызванным как давлением стран Запада, так и действиями регуляторов указанных стран. Несмотря на это, общий тренд развития ситуации был похож на произошедшее на китайском направлении. В 2022 году преобладали относительно простые обменные сделки, когда расчеты за импорт в Россию, например, из Турции, происходили в турецких лирах, которые обменивались на доллары или евро внутри Турции и отправлялись в оплату товара, который формально экспортировался из третьих стран в Турцию, а по факту в Россию. По мере увеличения давления западных регуляторов доля обменных и линейных операций сокращалась, а доля расчетов через многоступенчатые схемы и «зеркала» росла. Со слов респондентов, число иностранных компаний, обладающих рублевыми счетами в российских банках, выросло в несколько раз. Российские компании также крайне активно открывают счета в «дружественных» и «транзитных» странах в валюте этих стран. На смену расчетам в долларах и евро пришли расчеты в лирах, дирхемах и манатах.
1.2 Расчеты в «недружественных валютах»
1.2.1 Заметная часть расчетов в «недружественных» валютах осуществляется «так же, как до войны» через не попавшие под санкции российские банки.
Если изучать содержание решений, принятых в рамках пакетов санкций ЕС или США, то в отношении широкого круга операций и товаров никаких ограничений никогда не вводилось и формально ничто не мешает их продолжать. Вопрос в опережающих действиях служб комплаенса банков, которые предпочитают остановить любые операции с Россией, не разбираясь, какие из них попали под санкции, а какие нет. Тем не менее, сохраняются и исключения, в рамках которых определенный объем платежей продолжает осуществляться «как в 2021 году».
1.2.2 Существуют специализированные посредники, обладающие сетью юридических лиц в различных странах Запада и «третьего мира»
Эти юрлица выглядят как экспортеры или импортеры из третьих стран для реальных контрагентов российских бизнесов за рубежом. С их счетов про изводится оплата за импортируемые товары и прием платежей за российский экспорт. Иными словами, российская экспортная выручка остается на счетах за пределами России, с которых в конечном итоге оплачивается российский импорт.
В России юрлица посредника, зарегистрированные в транзитных странах, принимают рублевые платежи от российских импортеров на свои рублевые счета, а также платят экспортерам в рублях за экспортируемый товар (при этом сохраняется экспортный НДС к вычету). Услугами посредников пользуется, в основном, малый и средний бизнес, предпочитающий работать «в белую».
1.2.3 Для крупного бизнеса функционирует некий аналог неформальной валютной биржи за пределами России
Работает это примерно следующим образом: казначейства крупных российских экспортеров, не находящихся под санкциями, оставляют до 80% экспортной выручки в «недружественных» валютах на счетах за рубежом (**). Когда этим компаниям нужны рубли в России, казначейства выставляют определенный объем валюты на продажу, и информация об этом распространяется среди небольшого круга российских компаний, состоящего из крупных импортеров, крупных российских банков и крупных посредников, описанных в пункте 1.2.2.
Сама схема переводов аналогична описанному выше. В России экс портер получает рубли, например, от крупного ритейлера. Одновременно со счета экспортера за рубежом оплачиваются импортные закупки такого ритейлера. Важное отличие данного примера в том, что здесь существует некий аналог валютной биржи «для своих», на которой складывается свой курс обмена, нередко заметно отличающийся от курса ЦБ (**). В некотором смысле этот курс лучше отражает реальный эффективный курс для российской внешней торговли. Общее правило состоит в том, что покупатели валюты доплачивают экспортерам по отношению к курсу ЦБ и условиям в России. Размер доплаты заметно колеблется. Обычно это 1,5–2%, но в отдельные периоды доплата колебалась вокруг 5% и даже достигала 10% (*). Иными словами, крупные экспортеры получают таким образом дополнительные доходы, а импортеры переплачивают за валюту по отношению к курсу ЦБ.
1.2.4 Помимо перечисленного, существует множество индивидуальных схем и решений
Если в рамках одной финансово-промышленной группы сосуществуют одновременно экспортный и импортный бизнесы (допустим, экспорт нефти и ритейл), то подобная группа выстраивает обменные потоки самостоятельно внутри себя. Аналогичным образом возникают кооперации между отдельными независимыми экспортерами и импортерами. Во всех описанных случаях расчеты «зеркалятся» раздельно. Недружественные валюты обращаются во внешнем контуре, рубли совершенно внутри России, без прямых проводок между контурами.
1.3 Альтернативные системы расчетов
В данную категорию мы относим все способы расчетов, осуществляющихся вне банковской системы. К ним относятся следующие категории
1.3.1 Криптовалюты
Для целей расчетов наиболее популярны стейблкоины, в частности, USDT.
1.3.2 Службы денежных переводов, аналогичные Western Union
Несмотря на то, что сам Western Union и другие западные провайдеры услуг по переводам ушли из России, их место заняли аналогичные российские провайдеры (QIWI, Золота Корона и т.д.), а также провайдеры из третьих стран. Схожие функции выполняет система исламских переводов — хавала. В ней участвуют тысячи независимых операторов, перечисляющих деньги в любую точку мира через сеть встречных операций. Хавала существует уже не первое столетие, не имеет четкой юридической структуры, а потому устойчива к санкционному давлению;
Каналы, описанные в пунктах 1.3.1 и 1.3.2, используются для оплаты по требительского импорта в РФ, осуществляемого небольшими «серыми» импортерами, для вывоза капитала из России эмигрантами и малым бизнесом, а также для переводов remittance преимущественно в страны цен тральной Азии.
Встречный поток переводов и криптовалюты в Россию формируется из трех основных источников. Во-первых, Россия занимает второе место в мире по объемам майнинга криптовалют. Совокупная стоимость создаваемой криптовалюты и связанных услуг оценивается примерно в 7 млрд долларов в год. Во-вторых, россияне составляют значимую часть мирового рынка сотрудников и предпринимателей, работающих в индустрии беттинга, forex, а также организации трафика и сайтов в области порноиндустрии. Участники рынка оценивают поступление выручки по данным каналам в Россию в несколько миллиардов долларов в год (**). В-третьих, часть оказываемых из России услуг, в первую очередь в области IT, так же оплачивается из-за рубежа посредством криптовалют или платежных систем.
Следует отметить, что посредники, использующие криптовалюты для расчетов с Россией, также используют «миксеры» и даже «зеркала», чтобы минимизировать даже теоретическую вероятность преследования со стороны органов западной коалиции. Также любопытно, что расчеты с использованием криптовалюты являются наиболее дешевым средством оплаты импорта с точки зрения комиссий, а работающие с их помощью импортеры — наименее пострадавшими от кризисных явлений. Подробнее данную тему рассмотрим в разделе 2.1.3.
1.3.3 Расчеты обязательствами третьих лиц
Часть респондентов сообщила о весьма экзотичных механизмах расчетов. В логике классических финансов данные операции можно было бы описать как расчеты посредством векселей третьего лица или складских расписок, обеспеченных товаром на складе третьего лица. Однако в рассматриваемом контексте и «третье лицо», и сам товар, на который выдаются расписки, обладают не типичными для традиционных финансов, а иногда и откровенно криминальными чертами.
Предположим, что товарное золото, полученное от нелегальной до бычи в странах Африки, либо за счет экспорта золота из стран, находящихся под санкциями, физически аккумулируется в банках третьих стран (**), включая страны Персидского Залива и ЮАР, но не ограничиваясь ими. На это физическое золото выдаются расписки на предъявителя. В отчетности банка подобные операции не отражаются.
Со слов респондентов, расписки на неучтенное товарное золото и до 2022 года являлись важным платежным средством во внешнеторговых операциях между странами Африки, странами Залива и южной Азии, а также не подконтрольным Западу механизмом тезаврации средств коррумпирован ными политическими элитами некоторых африканских режимов (**). С вовлечением в «серый» оборот российской нефти, экспортируемой в Индию и страны Африки, часть расчетов за товары российского экспорта стала осуществляться при помощи тех же расписок.
Информация о расписках на товарное золото как средство расчетов получена лишь из двух источников и принципиально не проверяема. Однако обязательства третьих лиц без привязки к золоту упоминались как средство международных расчетов и другими респондентами в связи с операциями по расшивке «хвостов» между различными системами взаиморасчетов, а также для создания разрывов в цепочках платежей.
При всем скепсисе авторов к возможному масштабу подобных операций и степени развитости данного рынка (больше похожего на практики средневековых купцов, нежели на расчеты XXI века), нет сомнения, что: а) обязательства третьих лиц являются полностью не подконтрольной органам стран запада формой расчетов, используемой в российской внешней торгов ле; б) складские расписки на товарное золото вполне могут быть не подконтрольным западу средством сбережения активов частью российской элиты.
1.4 Отдельные соображения относительно общей эффективности санкционного давления
1.4.1 Последствия переноса обязательств по контролю за исполнением санкций на бизнес
В интервью респондентов как про международные расчеты, так и про находившийся за пределами фокуса данного исследования, но затронутый рассказами респондентов процесс перемещения товаров через таможенные границы практически никто из респондентов не упоминал о сложностях, вызванных действиями официальных организаций и служб стран ЕС и США. Реальные проблемы респондентов чаще всего были вызваны дей ствиями банков или компаний-контрагентов на Западе, которые добросо вестно и деятельно препятствовали расчетам или покупке/продаже про дукции. Если поставщик из ЕС начинает предпринимать деятельные усилия по контролю реального «конечного использования» отгруженной им продукции, то обход его усилий становится дорогой в преодолении или вовсе непреодолимой проблемой. Если же поставщик продукции таких деятельных усилий не предпринимает, то любые таможенные службы и правоох ранительные органы стран запада не обозначались респондентами как сколько-нибудь заметная проблема даже при вывозе товаров двойного на значения из ЕС в Россию.
Очевидно, что перекладывание на банки и бизнес издержек контро ля обоснованности платежей или конечного использования продукции яв ляется сознательной стратегией западных регуляторов, а риск вторичных санкций стал одним из основных инструментов санкционной политики. С одной стороны, этот инструмент действительно эффективен, с другой — имеет следующие побочные эффекты:
a. Службы внутреннего комплаенса компаний и банков в сравнении с чиновниками более склонны к расширительному толкованию любых запретов и ограничений. В отличие от действий официальных органов, отказ частных лиц совершать сделки или банковские операции не может быть нигде обжалован. А менеджменту бизнеса и сотрудникам отделов комплаенса гораздо более спокойно и менее трудозатратно просто прекратить любые операции с оказавшейся под санкциями страной, нежели разбираться в тонах и полутонах типов продукции и того, какие платежи запрещены, а какие нет.
b. В этих условиях любые механизмы тонкой настройки санкционной политики государственными органами также перестают работать. Можно предусмотреть множество разных правил для экспорта разных типов товаров, вывести отдельные из них из-под любых санкций по гуманитарным соображениям (продовольствие), другие преследовать направленно, но на практике для конкретных бизнесов, экспортирующих разные товары, издержки растут если не одинаково, то сопоставимо. Таким образом, в руках регулятора остается очень грубый переключатель: затруднить расчеты и торговлю со страной «Х» / снять затруднение расчетов и торговли со страной «Х».
c. Подобная ситуация затрудняет целенаправленную борьбу с товарами или операциями, с которыми санкционная коалиция планирует бороться в первую очередь. Если ограничения приходится обходить сразу десяткам тысяч различных компаний, а на кону торговля на сотни миллиардов долларов в год, то незамедлительно появляются тысячи посредников, контролировать которые невозможно. Перемещение наиболее санкционированных товаров и самые нежелательные операции теряются в этом гигантском потоке, а значит, становятся дешевле и безопаснее.
d. Такая практика прямо увеличивает издержки добросовестного бизнеса и снижает их для недобросовестного, что может иметь долгосрочные негативные последствия для работы институтов.
1.4.2 Изменение доминирующих схем во времени
Если расспрашивать респондентов об изменениях рынка платежей в динамике с 2022 года, то повсюду, от рублевых расчетов с Китаем до расчетов в валюте через транзитные юрисдикции, наблюдается один и тот же паттерн.
На первом этапе закрытие каналов расчетов, полностью контролируемых странами Запада, приводит к переходу оборотов на ранее существовавшие удобные каналы расчетов в третьих странах, о переводах внутри которых у ЕС и США хотя бы есть информация. На втором этапе, основываясь на такой информации, Запад вынуждает закрыть и эти удобные каналы расчетов. После этого расчеты перемещаются в каналы, о которых у орга нов ЕС и США даже нет информации. Эти каналы либо строятся с нуля, либо требуют многократного расширения ранее существовавших, поэтому они поначалу неудобны и очень дороги. На последнем этапе эти новые каналы становятся все более эффективны и дешевы — дороже, чем расчеты с ис пользованием современной западной финансовой системы, но в пределах максимум 2–4% и с привычными для бизнеса удобством и надежностью.
В течение этого перехода российский бизнес и экономика несли из держки, которые, возможно, достигли пика летом–осенью 2024 года и с тех пор снижаются. С другой стороны, если в начале описываемого процесса структура российских внешних расчетов была полностью прозрачна и под контрольна Западу, то при массовом переходе к «зеркалам» Запад теряет любые конвенциональные (не считая ресурсов спецслужб) источники информации об объемах и направлении потоков, перемещающихся сквозь новые каналы платежей.
Невидимые для Запада системы расчетов существовали и до эпопеи с российскими санкциями, однако они были слишком дороги и сомнитель ны для обычного бизнеса. Санкции в отношении страны с ежегодным торговым оборотом в 600–800 миллиардов долларов создали условия, в которых данные каналы стали дешевле и со всех точек зрения более приемлемыми для обычного бизнеса.
Если экстраполировать наблюдаемые тенденции, то, на наш взгляд, наибо лее вероятное развитие этой ситуации будет сочетать два процесса.
a. С одной стороны, продолжится расширение рублевого контура расчетов при снижении издержек внутри этого контура до довоенных или почти довоенных значений. ВТБ работает не только в Китае и Индии, но и в других союзных Кремлю странах от Вьетнама до Анголы, вклю чая все страны СНГ. Недавно появились новости о скором открытии филиала в Иране. Нельзя исключать, что через некоторое время часть расчетов за ирано-китайский торговый оборот будет оплачиваться в рублях внутри системы ВТБ — лишь потому, что на больших оборотах российско-китайской торговли проще выстроить дешевую, удоб ную и невидимую для Запада систему расчетов, нежели на ирано-ки тайской торговле.
b. С другой стороны, эта рублевая сердцевина платежной системы будет обвешана самыми разными «зеркалами» в юанях, дирхамах, лирах и криптовалютах. Поскольку данные «зеркала» будут находиться под постоянной угрозой санкций, одни регулярно попадать под них, другие заново строиться, то максимальный размер подобных систем будет ограничен. А значит, и стоимость их услуг не может существенно снизиться, поскольку у каждого такого оператора есть свои постоян ные издержки и неизбежно возникают свои «хвосты», расшивание ко торых тем дороже чем они меньше.
1.4.3 Скорость перехода на альтернативные расчеты ограничена лишь инфраструктурой, но не действиями регуляторов
Одной из первоначальных гипотез исследования было предположение, что стоимость трансграничных переводов колеблется в зависимости от новых действий ЕС и США. Изначально планировалось даже выявить период времени с момента введения новых мер, в течение которого стоимость осуществления платежа возвращалась к значениям, существовавшим до введения этих мер. Однако фактически никакой корреляции между новыми действиями западных регуляторов и стоимостью переводов выявлено не было. (Разве что общее наблюдение, что летом–осенью 2024 года было сложнее, чем в 2023 и конце 2024 года.) Скорее можно говорить о двух других эффектах:
a. Респонденты называли очень разные моменты, когда ситуация с платежами для них ухудшилась по сравнению с довоенным периодом. Кто-то столкнулся с проблемами и перестроил работу уже весной 2022 году. Большинство респондентов совершили это в течение 2023 года. Отдельные респонденты говорили, что продолжали работу «как в 2021 году» вплоть до весны–лета 2024 года. Изменение организации и стоимости переводов для большинства респондентов из реального сектора происходило один раз, и позже данная стоимость не испытывала значительных колебаний. Изменение издержек операторов, оказывающих услуги по трансграничным переводам, происходило постоянно и хаотично, но это скорее влияло на размер их прибы ли, нежели на размер комиссии для конечных клиентов.
b. Колебания комиссий, о которых упоминали респонденты, были связаны преимущественно с внутрироссийскими событиями и физическими ограничениями темпов выстраивания новой инфраструктуры. Это в первую очередь перегруженность сотрудников ВТБ-Шанхай в 2024 году, а из любопытного — резкий рост комиссий на перевод наличных в криптовалюты в начале антикоррупционного скандала в Министерстве обороны РФ. Со слов респондентов (**), «после первого ареста генералы массово кинулись превращать свои чемоданы кэша в крипту»;
Перечисленный выше набор наблюдений позволяет предположить, что новые действия западных регуляторов, как правило, лишь расширяли число российских участников внешнеэкономической деятельности, вынужденных пользоваться обходными схемами, но не стоимость таких схем. Если данное предположение верно, то после того, как все связанные с Россией расчеты окажутся в недоступных западному давлению «зеркальных» схемах, их стоимость далее будет только снижаться под давлением конкуренции. Может оказаться, что момент, после которого цены будут только снижаться, уже наступил в конце 2024 года. Со слов двух респондентов, они перешли на более дешевые, чем ВТБ-Шанхай, механики платежей в момент максимальных комиссий на перевод и вернулись к оплате через ВТБ Шанхай после снижения таких комиссий.
Часть 2. Влияние ограничений в отношении международных расчетов на российскую экономику
В рамках данной работы мы не ставим целью оценить влияние на российскую экономику всей совокупности экономических санкций в отношении России. В фокусе внимания нашего исследования издержки и ограничения, фактически сложившиеся в области международных расчетов, даже если они не являются прямым следствием конкретных решений регулятора. Влияние данных ограничений будет рассмотрено отдельно на микроуров не российских компаний и отдельно на макроуровне экономики в целом.
2.1 Влияние ограничений на российские компании
2.1.1 Рост запасов и проблемы с торговым финансированием
На уровне конкретных бизнесов, вовлеченных во внешнюю торговлю, наиболее дорогостоящий набор проблем был связан с необходимостью увеличения складских запасов, увеличением срока оплаты за поставленные на экспорт товары и резким усложнением в получении торговых кредитов при импорте продукции в Россию.
Помимо простого роста запасов импортируемой продукции, сразу несколько наших респондентов сообщили о создании дополнительных складов в странах, где они ранее складов не имели. Некоторые упомянули сразу нескольких новых складов как в России, так и в транзитных странах. При этом наши респонденты объясняли создание подобных запасов в первую очередь перебоями в прохождении платежей, а не торговыми ограничениями.
Официальная статистика подтверждает серьезный масштаб явления. Только за 2023 год складские запасы в России выросли на беспрецедентные 3,9% ВВП. Всего же с начала войны рост запасов составил около 5% ВВП, или около 110 миллиардов долларов. С учетом того, что на внутреннем потребительском рынке России не наблюдалось особого затоваривания, а в области ВПК складские запасы сокращались, логично предположить, что большая часть этого прироста запасов была связана с импортом.
Респонденты из числа экспортеров жаловались на драматическое увеличение сроков поступления средств за продукцию, отгруженную иностранным потребителям. Эта информация, подтверждается опубликованной отчетностью крупнейших российских компаний, чья выручка формиру ется преимущественно за счет экспорта). Так дебиторская задолженность перед ГМК «Норильский никель» (1-е место по доле экспорта в выручке 96%) за период с 31.12. 2021 по 31.12.2024 выросла втрое с 470 миллионов долларов до 1374 миллионов долларов. Дебиторская задолженность пе ред «Алросой» (2-е место по доле экспорта в выручке 88%) с 31.12.2021 по 30.06.2024 выросла в полтора раза со 140 до 210 миллионов долларов.
У ряда наших респондентов рост дебиторской задолженности был еще более существенным. Совокупный прирост задолженности перед российскими поставщиками исчисляется десятками миллиардов долларов и, скорее всего, превышает 50 миллиардов. Именно эти цифры во многом объясняют прирост т.н. российских «теневых резервов», появление которых обсуждалось в целом ряде работ на Западе.
Аналогично выглядит ситуация с импортом продукции. После начала войны получение торговых кредитов и отсрочек платежа для поставок в Россию стало невозможно в одних юрисдикциях и сильно затруднено в других. Большую часть импорта приходится полностью предоплачивать. Где-то перед отгрузкой товара, а где-то и перед началом его производства. Логистика также удлинилась. Со слов респондентов российские импортеры стали вынуждены оплачивать импорт на 2–3 месяца раньше по сравнению с довоенным периодом. Это эквивалент 50–70 миллиардов долларов отвлеченных средств.
Данные оценки, основанные на опросе и экстраполяции показателей отдельных компаний, вполне коррелируют с данными ЦБ РФ об изменении международной инвестиционной позиции. Статистика ЦБ свидетельствует, что с начала войны по 01.10.2024 «прочие секторы» российской экономики (т.е. преимущественно компании реального сектора) сократили задолженность перед нерезидентами на 51 миллиард долларов и увеличили свои иностранные активы (обязательства иностранцев перед ними) на 214 мил лиардов долларов. Большая часть из этого грандиозного изменения свя зана с описанным выше сокращением торговых кредитов от иностранных контрагентов, увеличением дебиторской задолженности иностранных по купателей, а также созданием инструментов торгового финансирования российских внешнеэкономических операций за счет финансовых ресур сов, размещенных операторами за пределами РФ (в т.ч. созданием оборотных резервов для «зеркал», описанных в первой части данной работы). Если линейно сложить 214 миллиардов роста активов «прочих секто ров» с приростом складских запасов на 110 миллиардов долларов и сокра щением задолженности на 51 миллиард, то итоговая сумма будет прибли жаться к 400 миллиардам, но часть фиксируемых ЦБ данных обусловлена не связанными с торговлей факторами. Более консервативной будет оценка в 200 миллиардов долларов, которые потребовались для создания запасов и финансирования внешней торговли.
Именно необходимость отвлечения столь масштабных ресурсов за весьма короткие сроки нанесла основной удар по российскому бизнесу. В то же время необходимо отметить, что описанные выше потери большей частью уже понесены: складские запасы и дебиторская задолженность уже выросли, а торговые кредиты уже замещены. Данная ситуация будет иметь долгосрочный негативный эффект на ROI российского бизнеса в области внешней торговли (больший объем капитала требуется для осуществления тех же самых операций). Однако необходимости быстро изыскать около 200 миллиардов долларов более не возникнет.
2.1.2 Снижение производительности труда
Рассматриваемые ограничения привели к увеличению времени, расходу емого сотрудниками компаний респондентов на финансовые проводки и комплаенс. Иными словами, произошло снижение производительности труда в сфере бизнес-администрирования, финансов и юридических услуг: больше необходимых бумаг, больше процедур, больше проверок. Крупные компании были вынуждены увеличить штат юридических и финансовых служб на несколько человек при неизменности объема основных операций. Мы имели возможность ознакомиться с оценкой издержек такого рода, проведенных двумя компаниями. Для крупных компаний эти издержки измеряются десятыми долями процента от экспортной выручки. Однако чем меньше компания, тем больше потери.
На уровне среднего бизнеса вырос объем времени, затрачиваемый различными сотрудниками на осуществление одной стандартной операции. В таблице ниже вы видите расчет изменения временных затрат совершенно реального российского бизнеса на выполнение одной стандартной операции до войны и сегодня.
Общий расход времени и расходы на оплату их труда увеличились на порядок. Со слов ряда респондентов, на высших уровнях иерархии затраты вре мени на указанные задачи выросли значительно сильнее, нежели у рядовых. Раньше платежи администрировал бэкофис, а гендиректор или собствен ник практически не тратили на это своего времени. Сегодня организация схем расчетов и взаимодействие с банками поэтому поводу может зани мать 20–30% рабочего времени первых лиц. В мирной ситуации они бы тратили данное время на созидание. Кроме того, возникла целая индустрия компаний-посредников, которые не создают никаких полезностей кроме обхода санкций.
Для малого бизнеса, участвующего во внешнеэкономической деятельности «в белую», юридические издержки и потеря времени на формальности становятся и вовсе главной проблемой. Ряд респондентов отказались от внешнеторговых операций исключительно из-за увеличения необходимой бюрократической волокиты. Помимо этого, респонденты из малого бизнеса — единственные, кто серьезно пострадал от перебоев с прохождением платежей. Ведь малый бизнес может себе позволить поддерживать лишь один–два канала расчетов, а значит, перебои более вероятны. В то же время крупный бизнес на всякий случай выстраивает сразу несколько альтернативных каналов осуществления платежей (один крупный импортер сказал, что у него 14 совершенно независимых каналов), поэтому большая часть про блем и сбоев купируется им относительно легко. В целом респонденты из числа малого «белого» бизнеса — главные пострадавшие от проблем с платежами. Среди них было много сообщений о сокращении или прекращении внешнеторговых операций и резком росте издержек.
Следует заметить, что рост издержек на комплаенс и юридические услуги касается не только российских, но и многих западных компаний. Компании, добросовестно проверяющие, куда идет их продукция и откуда поступают платежи, тратят на это время и внимание своих сотрудников. Те бизнесы, которые решили продолжить фактическое взаимодействие с российскими контрагентами через некую юридическую прокладку, так же вынуждены проводить совещания с оценкой рисков и заказывать услуги юристов, которые бы не потребовались в нормальной ситуации.
Помимо этого, множество бизнесов в ЕС, никогда не торговавшие и не планировавшие торговать с Россией, под давлением офицеров комплаенса часто вынуждены оплачивать работу юристов, внося в свою договорную базу оговорки, связанные с «контролем конечного использования» поставляемой ими продукции, а после этого тратить время своих сотрудников на этот контроль «конечного использования» или хотя бы имитацию такого контроля. Все это несопоставимо с масштабом аналогичной нагрузки в России. Однако общий масштаб издержек такого рода по мировой экономике, в целом, явно недооценен в политической дискуссии на данную тему.
2.1.3 Комиссии
Одной из первоначальных задач данного исследования было вывести некие средние значения потерь российских бизнесов при внешнеэкономических расчетах. В ходе общения с респондентами стало понятно, что и условия, и ситуация слишком индивидуальны, и возможно вывести лишь очень широкие диапазоны и общие закономерности:
Экспортеры теряют на комиссиях значительно меньше импортеров. Как правило, экспортеры получают некоторую премию к курсу ЦБ при продаже «недружественных» валют за пределами РФ. Респонденты из числа крупных экспортеров говорят, что эта премия перекрывает издержки на содержание платежной инфраструктуры и их доходы от экспорта даже вы росли на 1–3%. Экспортерам меньшего размера, вынужденным пользоваться услугами посредников, все равно приходится доплачивать за получение экспортной выручки, но это редко выходит за рамки 2–7%.
Значительная часть издержек на содержание платежной инфраструк туры носит фиксированный характер. Поэтому размер бизнеса имеет опре деляющее значение для доли прямых издержек на комиссии в обороте. Чем бизнес крупнее, тем они меньше в процентном отношении.
Если исключить описанные ниже «особые ситуации», то большая часть бизнесов, связанных с внешнеэкономической деятельностью, несут издержки (получают выгоды) примерно в следующем диапазоне.
За пределами данной таблицы находится бизнес, осуществляющий «серый» импорт без уплаты или с неполной уплатой налогов и таможенных пошлин. Затраты подобных импортеров на перевод денег за границу, как правило, не более 3–4% (от принесенных посреднику наличных рублей) и еще меньше, если импорт оплачивается криптовалютой. «Серые» импортеры — одна из немногих групп респондентов, которые указывали, что экономическая ситуация для них в целом улучшилась, доходы и обороты возросли. Следует, однако, понимать, что данный выигрыш оплачен снижением доходов российского бюджета от налогов.
Некоторые из наших респондентов работали «в серую» и до войны. Другие перешли на «серые» схемы или увеличили их долю в своем бизнесе после введения санкций. В предыдущих разделах мы многократно указыва ли, что издержки комплаенса и взаимодействия с банками не подъемны для малого бизнеса. По всей видимости, у небольших российских импортеров есть только два варианта действий: прекращать внешнеторговые операции или переводить их в «серую» зону.
Другой специфической группой являются малые и средние экспорте ры, чьи потребители не готовы работать с российскими поставщиками или предъявляют специфические требования к схеме, через которую деньги на правляются в Россию. Подобные проблемы в первую очередь затрагивают экспорт IT-услуг или относительно сложной продукции в «недружествен ные» страны.
Для получения денег за реальные товары и услуги от подобных клиентов экспортерам необходим некий фиктивный поставщик, или «фронт». Некоторых экспортеров «фронтят» какие-то реальные иностранные компании со сходным бизнесом, за что берут с российских экспортеров большие комиссии. Некоторых «фронтят» финансовые посредники, но через созданную специально под эти цели компанию, отвечающую определен ным требованиям. Услуга по получению денег на подобную компанию и переправке их в Россию стоит дороже, нежели просто принять деньги. Во многих случаях единственным возможным решением для сохранения экспортных контрактов является создание экспортером собственной компании в транзитной или «недружественной» стране, а иногда созда ние компании с реальным присутствием и переносом части функционала в «недружественную» страну.
Все эти варианты значительно дороже обычных услуг по приему переводов из-за границы. Поэтому издержки подобных экспортеров сильно отличаются от цифр, указанных в таблице выше, и обычно составляют 10– 15% выручки, хотя отдельные респонденты (*) говорили даже о потерях в 25– 30% выручки.
С учетом описанного разнообразия издержек оценить их общий объем для экономики в целом весьма проблематично. Внешнеторговый оборот Российской Федерации за годы войны в среднем превышал 700 миллиардов долларов в год. Если усреднить потери импортеров и экспортеров, учесть и тех, кто вовсе не несет потерь, и тех, чьи потери носят максимальный характер, то диапазон 1,5–4% потерь, связанных с платежами в среднем, или 10–30 миллиардов долларов в год, является наиболее вероятным. Заметная часть этих денег достается российским же посредникам и схемотехникам, однако и транзакционные издержки в других юрисдикциях тоже нельзя сбрасывать со счетов.
2.2 Влияние ограничений на российскую экономику в целом
Оценка этого влияния сильно зависит от научного языка его описания, при вычных для этого языка показателях и объяснительных конструкциях. Если смотреть на вопрос сквозь призму хорошо измеримых макроэкономических индикаторов, то это влияние практически незаметно. Если же взглянуть на тот же самый вопрос через оптику институциональных изменений, то влияние покажется гораздо более значительным.
2.2.1 Макроэкономический взгляд
Привычные для описания экономики мирного времени макроэкономические показатели не вполне подходят для описания реалий экономики в условиях войны. В мирное время рост ВВП, как правило, означает рост доходов насе ления и качества жизни. В военное время ВВП может стремительно расти, а качество жизни и доходы населения столь же стремительно сокращаться. Помимо этого, структурная перестройка экономики под военные нужды слишком сильно влияет на большинство экономических показателей. Это создает сильнейшие искажения (помехи), не позволяющие корректно замерить результаты изолированных внешних воздействий, например, санкций. Проиллюстрируем это на ряде примеров.
В разделе 2.1.1 мы подробно описали, почему российский бизнес был вынужден отвлечь около 200 миллиардов долларов для финансирования роста товарных запасов и дебиторской задолженности, а также для со кращения торговых кредитов. Согласно всем законам экономики, данные расходы вкупе с повышением рисков и стоимости капитала должны были привести к резкому сокращению инвестиций. В реальности же объем ин вестиций в основной капитал в России составил в 2023 году те же 19.9% ВВП, что и в 2021 году. Весь прирост запасов был профинансирован за счет роста валового накопления, достигшего рекордных значений с 1990-х го дов. Причины данного явления мы объясняем в нашем докладе «Крепкий тыл диктатора».
Теоретически при росте издержек внешней торговли доходы бизнесов и собираемые с них налоги должны снижаться. Рассказы наших респондентов о переходе части бизнесов в тень, также свидетельствуют в поль зу подобного предположения. Однако статистика констатирует, что доходы российского бюджета между 2021 и 2024 годом выросли на 11,4 трлн рублей (120 миллиардов долларов) в год. И если исключить весьма волатильные и наиболее пострадавшие от санкций нефтегазовые доходы бюджета, то объем доходов бюджета к ВВП оставался на довоенном уровне и увеличится в 2025 году за счет роста налоговых ставок.
В отношении некоторых индикаторов рассматриваемые санкции не должны были оказать негативного влияния даже в теории. В частности, согласно рассказам наших респондентов, санкционные ограничения заметно увеличили издержки импорта в Россию при, в среднем, нейтральном воздействии на издержки экспорта. Подобное изменение условий внешней торговли в теории должно стимулировать рост внутреннего производства, который действительно наблюдался последние годы в России. Можно, конечно, возразить, что увеличение транзакционных издержек внешней торговли снижает специализацию экономики, а соответственно, и среднюю производительность труда. Однако практически данный эффект может стать заметным лишь через десятилетия.
Точно так же перераспределение добавленной стоимости между отраслями экономики теоретически не влияет на конечный объем ВВП. Большинство услуг по осуществлению международных платежей и ввозу товаров в обход санкций оказывают российские же бизнесы. Если объем экспорта и импорта не сильно отклонился от долгосрочного тренда (а пока сильного отклонения от тренда не наблюдается), то расходы на обход огра ничений одних компаний и отраслей означают лишь перераспределение части прибыли и добавленной стоимости этих компаний и отраслей (произ водства и ритейла) к другим компаниям и отраслям (банкам и логистике) без изменения объема конечного ВВП.
Можно привести еще несколько подобных примеров. Практически любые предположения об ухудшении определенных индикаторов вследствие проблем с международными расчетами, которые можно было сделать с точки зрения здравого смысла, не подтверждаются доступной статистикой. Сколько-нибудь обоснованно можно говорить лишь о некотором снижении производительности труда в сфере торговли и финансов, а также о снижении доступности некоторых импортных товаров для конечного потребителя.
2.2.2 Влияние ограничений в отношении международных расчетов на институты
Тысячи талантливых россиян, вместо того, чтобы зарабатывать на создании новых полезностей, удовлетворяющих жизненные потребности конечных потребителей, стали зарабатывать на том, как обойти правила. Такой вид деятельности оказался сегодня более выгодным для множества квалифицированных специалистов и успешных предпринимателей, поскольку обход санкций требует высокой квалификации и творческого подхода. И проблема не только в том, что практические полезности, которые данные люди могли создать, не появились. Проблема еще и в профессиональной деформации. Многие из этих людей всю жизнь продолжат заниматься обходом правил.
Последние десятилетия, со всеми оговорками, в России господство вала тенденция на переход бизнесов к работе «по-белому» и увеличению прозрачности некоторых государственных органов. Эта тенденция развернулась на ровно противоположную. Сотни тысяч граждан, которые до вой ны предпочитали соблюдение правил, стали (а где-то были вынуждены) эти правила нарушать. Возникли новые стимулы давать взятки и уменьшились риски брать их. Множество официальных данных перестало публиковаться для того, чтобы затруднить повышение эффективности санкций. Сложно судить, насколько сокращение открытости российских государственных органов затруднило жизнь западным чиновникам, однако нет сомнения, что она снизила риски коррупции для их российских коллег. Высокотехнологичные или законопослушные бизнесы понесли максимальные потери. Сырьевые или работающие «по-серому» — минимальные. Это консервирует сырьевую структуру экономики и демотивирует законопослушное поведение. Этот список можно продолжать долго.
Однако необходимо подчеркнуть, что разрушительное воздействие на институты касается не только России. Ниже мы приведем несколько со вершенно реальных ситуаций, рассказанных нам респондентами, про их за падных контрагентов.
a. Участвовавший в нашем исследовании российский импортер более 10 лет на единицы миллионов долларов в год покупал довольно сложную продукцию у поставщика из страны ОЭСР. До войны поставщик предъявлял высокие требования к документации покупателя. Можно было платить только напрямую с самой компании конечного потребителя продукции. Потребитель был обязан постоянно заполнять множество разработанных поставщиком форм о специфике бизнеса и конечном использовании продукции. Санкции сделали официальное взаимодействие между поставщиком и потребителем невоз можным. Однако поставщик решил, что сохранение клиента для него важнее рисков. Теперь платежи за продукцию поступают поставщику от третьих лиц из третьих стран с меньшим объемом сопроводитель ной документации. Мы не знаем, снизил поставщик из страны ОЭСР свои требования ко всем своим покупателям или же он сам теперь «рисует» ту документацию, которую раньше получал от российско го клиента. Важно, что ранее это был абсолютно легальный бизнес, в рамках которого поставщик мог получить любую информацию о ко нечном использовании своей продукции. Теперь поставщик пошел на нарушение правил, а реальной информации о конечном использовании нет, даже если она вдруг потребуется каким-то официальным ор ганам страны поставщика (*).
b. Компания из ЕС Х1, с европейскими владельцами и менеджментом, экспортировала в РФ продукцию, которую при расширительном пра воприменении можно квалифицировать как товары двойного назна чения. После начала войны они ввезли в Россию всю оплаченную до войны продукцию, просто подменив при прохождении таможни код ТНВЭД. Совершенно аналогичная компания Х2 из ЕС с собственниками и менеджментом из ЕС, находившаяся в похожей ситуации, была уверена (скорее всего, справедливо), что ее продукция не является продукцией двойного назначения и гражданский характер этой продукции легко юридически обосновать. Компания Х1 давно получила деньги за поставленную продукцию. Продукция компании Х2 уже тре тий год находится на таможенном складе (*).
Наши респонденты привели множество аналогичных примеров в отношении российских бизнесов. Общее правило в том, что законопослушный бизнес чаще бывает наказан за законопослушность, а ис пользующий нелегальные решения — вознагражден за находчивость.
Бизнесы, которые стремились добросовестно следовать нормам и полагались на рациональное и добросовестное поведе ние российских или западных чиновников, в массе своей проиграли. Бизнесы, которые просто подделали документы или пошли на другие противоправные действия, выиграли и остались безнаказанными. Все это будет иметь долгосрочные негативные последствия по обе стороны границы.
c. Небольшая семейная логистическая компания из страны ЕС, ранее входившей в соцлагерь, более 20 лет занималась автоперевозками в Россию и Беларусь. У нее было небольшое число постоянных клиентов. После введения санкций документы некоторых клиентов стали менее «убедительны», а товар, который по документам направляет ся в центральную Азию, начали по факту выгружать в России. В пере казе респондента, пользующегося услугами данной компании (*), владельцы бизнеса говорят, что вынуждены закрывать на многое глаза, чтобы сохранить бизнес, и они не считают себя виноватыми в подобном положении вещей.
d. В одной из транзитных стран сформировалась развитая инфраструктура по обходу санкций и обслуживанию российской внешней торговли. Местные регуляторы под давлением США начали противодей ствовать работе этой инфраструктуры. В результате бенефициары обсужаемой инфраструктуры, начали финансировать публикации в СМИ и политические мероприятия, обосновывающие необходи мость противостоять «диктату США» и «защищать собственный суве ренитет» (*).
Все перечисленные выше примеры мы знаем в пересказе и не можем быть полностью уверены в их правдивости. Аналогичные рассказы про Россию более достоверны (от первого лица) и многочисленны. Однако, на наш взгляд, было важно подчеркнуть обоюдоострый характер подобного ущерба. Разница между мотивами и стимулами для бизнеса по обе стороны гра ницы невелика. И те, и другие оказались перед сложным выбором между личной выгодой и соблюдением ограничений, справедливость которых не всегда очевидна, а enforcement обеспечивается из рук вон плохо. Иными словами, бизнесменов по обе стороны границы сначала ввели в искушение, а потом неоднократно продемонстрировали им, что нарушение запретов ненаказуемо, в то время как поддаваться искушению выгодно и безопасно. Этот урок окажет долгосрочное негативное влияние на институты и стиму лы как в России, так и на Западе.
Завершая разговор про институты, хотелось бы обратить внимание на следующую развилку. Если предположить, что масштаб санкций сохранится, то интенсивность торговых связей России со странами Запада может как существенно снизиться, так и сохраниться на текущем уровне. В первом случае описанные в данном разделе эффекты значительно сократятся. Большинство бизнесов вернется к законопослушному поведению, уступив остатки торговых потоков около-криминальным структурам. Однако если сохранится текущая ситуация, когда санкции формально действуют, но по факту торговля активно продолжается через разнообразные «схемы», это обеспечит не соблюдающие правила бизнесы долгосрочными конкурент ными преимуществами и создаст устойчивые группы влияния, заинтересованные в консервации подобной ситуации.
2.3 Вместо послесловия
В завершении хотелось бы вспомнить исторический эпизод, который, на наш взгляд, является наиболее точной аналогией описываемой ситуации. Речь о «сухом законе» 1919 года в США.
Нельзя сказать, что «сухой закон» совсем не достиг декларируемых целей. Потребление алкоголя и количество обусловленных алкоголизмом смертей в США снизилось. Исследователи спорят о том, сколь масштабным было это снижение, но в целом сходятся на том, что после обвала в первые два–три года потребление алкоголя оставалось достаточно стабильным следующие десять лет действия закона.
Однако помимо той цены «сухого закона», которая обсуждалась до его принятия и которую американская общественность была готова заплатить (снижение налоговых поступлений от алкоголя, закрытие винных заводов и магазинов), США пришлось столкнуться со множеством неожиданных негативных последствий, масштаб которых со временем лишь нарастал. Расходы государства на обеспечение соблюдения «сухого закона» увеличились с 6,3 миллиона долларов в 1921 году до 9,2 миллиона в 1925 году и до 13,4 миллионов в 1930 году. Число арестованных за нарушение закона тоже постоянно росло, но никак не влияло на масштаб нелегально го бизнеса. Налоговые доходы от алкоголя, которые раньше получало государство, достались организованной преступности. Весь период действия «сухого закона» власть мафии и ее возможности коррумпировать бюрократию постоянно возрастали. Туристы стали предпочитать отдых в странах без алкогольных ограничений отдыху на американских курортах. Десятки тысяч баров и развлекательных заведений стали работать полностью «в черную», не платя даже тех налогов, которые не были связаны с продажей алкоголя. Десятки миллионов граждан приобрели опыт ежедневного нарушения за кона. Этот список можно продолжать.
Предположение, что любые санкции способны существенно умен шить внешнюю торговлю страны, чей внешнеторговый оборот составляет 600–800 миллиардов долларов в год, по своей наивности вполне сопоставимо с предположением о том, что одобрение ряда нормативных актов способно заставить десятки миллионов граждан прекратить потреблять алкоголь. Рассуждения некоторых представителей западного истеблишмента о том, что нужно еще немного усовершенствовать нормы и право применение и цель может быть достигнута, выглядят также оторванными от реальности, как аналогичные дискуссии о «сухом законе» в начале 1920-х. Как и в случае с «сухим законом», финансовые ограничения в отно шении России, вне всякого сомнения, увеличивают издержки и причиняют российской экономике и бизнесам определенный урон. Можно спорить, является ли текущий урон максимально возможным или есть резервы для его увеличения, однако очевидно, что мы находимся недалеко от максимума возможного воздействия, а может быть, даже прошли этот максимум полгода назад. Также очевидно, что при сохранении нынешнего дизайна санкций в течение нескольких лет мир ждет рост изначально недооцененных издер жек в виде формирования неподконтрольных систем международных рас четов, воспроизводства стимулов для бизнеса быть менее законопослуш ным, а также приобретения десятками тысяч людей по обе стороны границы повседневного опыта безнаказанного нарушения закона.
Можно возразить, что цель проводимой политики не остановить российскую внешнюю торговлю и не вызвать в России экономическую катастрофу, а всего лишь несколько увеличить издержки агрессии. В ответ на подобное возражение следует вспомнить, что цели «сухого закона» были впоследствии гораздо более эффективно и дешево для государства достиг нуты, например, введением акцизов на алкоголь, т.е. решениями, которые вместо криминализации миллионов транзакций, остановить которые объективно невозможно, стремились сделать подобные транзакции легальными, но более дорогостоящими. При этом издержки потребителей алкого ля трансформировались в доходы государства, за счет которых стала в том числе финансироваться пропаганда вреда алкоголизма.
Если предположить, что вопреки ожиданиям авторов доклада санкционной коалиции в ближайшем обозримом будущем удастся обеспечить enforcement принятых мер, то рассуждение выше потеряет свою актуальность, а российская торговля полностью замкнется на «дружественные страны». Если этого не произойдет, то сохранение текущей ситуации по аналогии с «сухим законом» будет приносить выгоды только «мафии» — операторам альтернативных систем расчетов. Гораздо разумнее либо полностью отказаться от запретов, которые все равно невозможно адми нистрировать, либо сделать определенные операции легальными но платными (взимать с них сборы). Подавляющее большинство бизнесов по обе стороны границы пока еще предпочтут вернуться в легальную плоскость ценой некоторых издержек.
Данный вывод касается не только санкций в отношении России. На наш взгляд, его стоило бы учитывать при обсуждении дизайна любых санкций против любой страны.