Михаил Кожухов - Без дураков - 2013-03-31

С.КОРЗУН: Всем здравствуйте. Ведущий программы «Без дураков» Сергей Корзун, а мой сегодняшний гость, пришедший сюда на откровенный разговор о жизни и обо всем на свете, телеведущий Михаил Кожухов. Нравится ваша улыбка не только мне - домашние просили передать вам пламенный привет - очень любят, любили ваши телепрограммы. Кажется так, что человек, который делает телепрограммы о путешествиях – а таких программ было много, ваша одна из самых ярких – это способ за счет телекомпании объездить весь мир, удовлетворить страсть к путешествиям, свое любопытство – для вас было так, или наоборот, это была просто работа?

М.КОЖУХОВ: Это всегда была работа. Правда, по большей части я ее делал с удовольствием. Но все-таки для меня это была осмысленная работа - это мой термин, применительный к телевидению. Осмысленным телевидением я называю то телевидение, когда люди, которые его делают, могут точно ответить на вопрос, зачем они это делают. Не придумывать какие-то кривые объяснения, а ясно и просто объяснить, почему ты занимаешься этим.

С.КОРЗУН: У вас какая миссия была?

М.КОЖУХОВ: Не знаю, может быть, я это придумал в свое оправдание, но в действительности у нас, если мне память не изменяет, только у 17% населения страны есть загранпаспорт, и эти 17% живут в основном в Москве, Питере и больших городах. И подавляющее большинство наших людей никогда в жизни не побывают там, где я бывал, и никогда не увидят людей, которых я им показывал. Мне казалось, что это правильно – помогать им увидеть этот мир.

Кроме того, в рамках этого проекта я понял, что я не могу претендовать на то, чтобы сеять какое-то «разумное и вечное», но могу пытаться у людей вызывать какие-то эмоции, правильные человеческие эмоции. Эти два сочетания меня вполне удовлетворяли как объяснение того, что я делаю.

С.КОРЗУН: Какие эмоции правильные?

М.КОЖУХОВ: Добрую улыбку - не от того, что кто-то упал задницей в помойное ведро, а просто от какого-то доброго человеческого юмора, или от восхищения чего-то красивого, или опасного, или просто - посмотри-ка, они на нас совсем не похожи, а так же трудно зарабатывают на хлеб, как и мы. Как-то так.

С.КОРЗУН: ДО путешествий вы занимались политической журналистикой, и сами участвовали в событиях. Первая поездка - стажировка на Кубу?

М.КОЖУХОВ: На Кубу, в прошлом веке, в 77-м году.

С.КОРЗУН: Что думаете о Кубе? Мысль о судьбе социализма возникала?

М.КОЖУХОВ: Не знаю, только ли у меня, или у многих, - конечно, никаких иллюзий относительно социализма не было и тогда. Но была какая-то надежда, что раз у нас все не получилось, вдруг получится у кого-то еще реализовать заключенные в этой идеологии правильные вещи, на которые рассчитывает каждый честный человек – мечта о справедливости, равенстве, о правильных вещах.

Знаете, Фидель отличается от очень многих лидеров 20 века – все-таки 20-го, потому что рубеж 21 он не перешагнул. От большинства лидеров тем, что он умел признавать ошибки. В 60-х гг. там была совершенно провальная битва за урожай. Была высокая цена на сахар были вырублены все плантации кофе, и вся эта площадь была засажена сахарным тростником, была поставлена цель собрать 10 млн. тонн сахарного тростника. И не получилось. И загубили плантации, не собрали. Он вышел на площадь Революции, сказал: Ребята, я виноват, - простите меня. Думаю, что он был искренним.

Так вот беда его заключается в том, что в конце 20 века он не вышел на площадь революции и не сказал: ребята, простите меня, я полвека вел вас в никуда, это моя вина, пойдем в другое место теперь. Наверное, возраст и тяжесть прожитых лет помешали ему принять такое решение и повести страну.

Последний раз я был на Кубе лет 5-6 назад и что бросилось в глаза – люди на набережной уже не стесняются говорить, когда же его заберет к себе бог, когда же мы будем жить, как люди – есть, одеваться, слушать, смотреть то, что нам хочется. Еще 10 лет назад это было невозможно, а сейчас уже все не скрывают эти мысли, делятся этим с иностранцами.

С.КОРЗУН: Ваш первый язык – испанский в инязе? Помню, в то время Че Гевару на майках носили.

М.КОЖУХОВ: Я тоже пережил этот романтический период, помню позже, когда работал в газете и был певцом сальвадорского движения за освобождение Никарагуа. Думаю, что если бы мне кто-нибудь тогда предложил нелегально перейти границу Сальвадора с оружием в руках и встать рядом с ними, я бы, наверное, согласился. И только когда выяснилось, что и лидеры сальвадорской революции оказались негодяями, которые любили деньги больше, и сандинисты первого призыва в Никарагуа тоже не сумели распорядиться мечтой о лучшем будущем – тогда у меня поубавилось революционного романтизма.

С.КОРЗУН: А Уго Чавес – такой же романтик спустя 50 лет после кубинкой революции?

М.КОЖУХОВ: Года 2-3 назад я был в Венесуэле, ехал туда с хитрой мыслью подойти к нему – там был шанс встречи, и предложить ему сделать нечто такое, что сделал Оливер Стоун с Фиделем - проехать с ним несколько дней. Но на второй день, если бы мне предложили такую возможность, наверное, я бы отказался. Наверное, сейчас на меня, наверное, обидятся многие люди, для которых он по-=прежнему является неким символом антиамериканизма, - он просто был болтуном, и большому счету, безответственным политиком, хотя с языка у меня готово сорваться более резкое определение.

С.КОРЗУН: А в вас латиноамериканский революционный задор остался?

М.КОЖУХОВ: нет, конечно, он пропал. Это все в прошлом.

С.КОРЗУН: Афганистан этому способствовал?

М.КОЖУХОВ: Нет, думаю, в большей степени способствовали события в нашей с вами в стране. В Афганистане абсолютная правда заключается в том, что огромное количество - может быть, солдат, не офицеров, - ехали туда с ощущением, что это светловская «Гренада», что мы едем помогать, что злые американцы вместе с пакистанцами не дают народу подняться с колен. Но это все улетучилось если не вечером того же дня по прибытии, то на следующий день точно. Становилось понятно, что все это не так. Так что с теми иллюзиями все прощались быстро.

С.КОРЗУН: Говорят, что Афганистан был почти такой же школой, как и Великая Отечественная. У вас такое же ощущение?

М.КОЖУХОВ: Однозначно вспоминаю как лучшие годы, остались друзья, немного, но есть несколько человек, с которыми я поддерживаю отношения , привезенных мною в мою человеческую оттуда. Было это такой же школой? – наверное, нет. Я хорошо помню, как я приехал в отпуск однажды, этот отпуск совпал с международным кинофестивалем в Москве, я помню эту острую ярость, которая клокотала в сердце, когда я пошел в Дом кино, смотрел и думал – как же вы, сволочи, здесь жируете, когда там ребята наматывают кишки на скалы. Бог знает, как там было после войны, но видимо, этого все-таки не было – в этом было коренное отличие: недоумение людей, которые возвращались и не понимали, что, зачем и почему они там, что они там делали, почему о них забыли. Внутренне по ощущениям другая история.

С.КОРЗУН: Трудно ли быть богом, - вслед за Стругацкими. Можно ли взять на себя ответственность помогать другим народам?

М.КОЖУХОВ: Коварный вопрос. По совокупности совершенных преступлений, лучше этого не делать.

С.КОРЗУН: Можно влиять на другие народы и цивилизации?

М.КОЖУХОВ: Думаю, можно. Но тоже сейчас боюсь перешагнуть границу политкорректности – вряд ли наши бывшие братья по одной стране, живущие в Средней Азии, - вряд ли смогут отрицать колоссальное влияние, которое оказала Россия на развитие Казахстана, Киргизии, Азербайджана – это было бы смешно. Потому что, конечно, уезжавшие туда инженеры, ученые, преподаватели, помогали им, конечно, толкать колесо прогресса в какую-то правильную сторону. А ответ такой: можно, но делать это, конечно, надо очень деликатно, в очень белых перчатках, очень думая, чем может обернуться желание утихомирить своих соседей, которые подрались из-за бытовой мелочи. Есть колоссальный шанс перемолотить соседей, их кухню и выйти – что, собственно, и произошло в Афганистане.

С.КОРЗУН: В Афганистане вы были с оружием в руках, в том числе. Вы по контрасту решили делать программу, с которой вы без оружия разъезжаете?

М.КОЖУХОВ: Нет, это не было никак связано с Афганистаном, произошло как-то само собой.

С.КОРЗУН: Вам это было интересно – влезать в кожу тех людей, которых вы посещали?

М.КОЖУХОВ: Я все-таки не старался, не ставил себе задачу совсем посмотреть на мир их глазами. Но то, что мне это было интересно в 98 случаях – это факт. Потому что в таком режиме съемок, когда ты работаешь не по сценарию, и из этого может что-то получиться - это возможно только тогда, когда тебе это самому действительно интересно. И когда наоборот, тебе это перестаёт быть интересным, нельзя рассчитывать на то, что у тебя что-нибудь получится

С.КОРЗУН: Кто отличается от русских максимально по менталитету? Илья из Ярославля: «Ч общего присутствует у нас и что связывает русского и гаитянца, к примеру?»

М.КОЖУХОВ: Я люблю фразу: «Человек, который знает ответы на все вопросы, идиот», честно признаюсь, что я так и не ответил себе на этот вопрос. Порой мне кажется, что мы настолько разные, что просто между нами пропасть. А иной раз вроде как наоборот. Я кузнецам задавал один и тот же вопрос – не знаю, почему выбрал своими жертвами именно кузнецов - спрашивал, в чем смысл жизни. И конечно, эти люди бедные, работающие в пыли, на корточках, отвечали примерно одинаково: говорили, что главное, чтобы дети были сыты, улыбались, чтобы не пилила жена, - вещи, под которыми подпишется каждый. Поэтому в главном, наверное, мы все-таки одни и те же. А дальше – толкования.

С.КОРЗУН: В каких странах было комфортнее работать? У меня так было, когда я въехал из Испании в Марсель.

М.КОЖУХОВ: Для меня родная латинская Америка, конечно, потому что когда-то я ею профессионально занимался, легко нахожу там общий язык с любым человеком на улице, но и в Азии мне было комфортно. Некоторые проблемы есть у меня в Африке и на Ближнем Востоке. Но не думаю, что этому есть здравое и логическое объяснение. Есть вообще какая-то метафизика в том, что внезапно в русской деревне человек начинает увлекаться индийской культурой, или Францией, и влюбляется в это, читает, вырезает из журналов картинки – не думаю, что этому есть здравое объяснение. Возникает такое электричество почему-то.

С.КОРЗУН: У вас такой влюбленности не возникло – не хотелось где-то поселиться?

М.КОЖУХОВ: У меня есть, конечно, достаточно много стран, куда бы я хотел вернуться. А вот постоянно - я всегда задаю себе вопроса, что буду делать с утра и до вечера, и не нахожу на него ответа. Может быть, это главное препятствие для того, чтобы это осуществить.

С.КОРЗУН: А чем вы сейчас занимаетесь? Все спрашивают, где новые проекты? Вы же директор производящего центра, я читал, сериалы мечтаете снимать, только не заказывают.

М.КОЖУХОВ: Это мечта. Этот рынок уже настолько подвержен коррупции, что туда, мне кажется, сейчас поздно на этот поезд пытаться сесть – там все билеты проданы.

С.КОРЗУН: А сейчас что делать? Почти любой канал может это организовать.

М.КОЖУХОВ: наверное, денег много надо для того, чтобы организовать канал, это все-таки дорогая игрушка. Я последний год с упоением делают работу, которая называется четыре серийный документальный цикл о первом русском кругосветном плавании. Это Крузенштерн и Лисянский. Это невероятная история. Просто Жуль Верн чистой воды – с каннибалами, предательством, самоубийствами, приключениями, о которых невозможно оторваться. Это потрясающий накал страстей, отношения, в которые вовлечены все действующие лица.

Например, - Крузенштерн живет в каюте с Николаем Рязановым, - это тот самый «Ты меня никогда не забудешь» - площадь 6 кв.м., и они не разговаривают, они переписываются – их отношения зашли уже так далеко, что они не могут даже поговорить Они приходят на Камчатку, и Рязанов в чине камергера требует от нечастного губернатора Камчатки, для которого это все равно что Шувалов приехал – требует арестовать командора Крузенштерна. И только замечательный Кошелев, начальник Камчатки, невероятными усилиями гасит эту ситуацию.

И, наконец, в этом всем есть еще тоже понятный мне смысл, потому что никто не верил, что у них получится. Не верили даже русские люди, не говоря уже об англичанах и французах. Потому что до них никогда русские корабли не отходили от берегов – было только каботажное плавание. И Крузенштерн 3 года долбил эту цель, у него ничего не получалось. Он плюнул и женился, и жена его ждет ребенка. Причем, Он ее действительно очень любил. И тут его вызывает морской министр, говорит – у нас все сошлось, русско-американская компания хочет, - вы будете руководить экспедицией. Он говорит: у меня изменились обстоятельства, моя жена ждет ребенка. Министр ему говорит: тогда экспедиции не будет. И он бросает их и уходит на три года.

А, в общем, уходит в космос. Потому что Россия не понимает, где и как на востоке заканчиваются ее границы, никто не знает, что такое Сахалин – это остров или полуостров, нет карты. Да, у них секстан, компас, они ищут дорогу в океане. Перед ними примерно 20 капитанов прошли кругосветку, они не были первыми, тем не менее, они отправлялись в никуда на двух маленьких кораблях. Мне казалось правильным напомнить людям про то, что они были.

С.КОРЗУН: Очень интересная тема - продолжим после новостей.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу. Скажите, это историческая реконструкция?

М.КОЖУХОВ: ну да. Сложность проекта заключается как раз в том, что это очень сложносочиненное предложение. Там есть мои путешествия по каким-то ключевым точкам, где происходили некие важные события экспедиции, там есть актеры, которые читают дневники участников, есть реконструкция некоторых моментов – это была самая затратная часть. Мы построили на киностудии Горького фрагменты корабля, - иначе нельзя было рассказать, не показывая. И там огромное количество очень красивой графики, по-моему, это лучшее, что получилось.

С.КОРЗУН: Снимает нее в 3Д?

М.КОЖУХОВ: Нет. Это телевизионный продукт, и я переживаю, чтобы это все сошлось, соединилось и получилось то, на что я рассчитываю. Поначалу я не спал ночами, не мог заснуть, переживая, как это получится.

С.КОРЗУН: А кто финансирует? Это государство, или ваши гонорары?

М.КОЖУХОВ: Ну да, конечно. Нет, это Российское географическое общество, Минпечати, Фонд поддержки ВМФ, крейсер «Варяг» сделали возможным эту работу. Потому что телевидение неспособно окупить - у меня ее просто не купят за деньги, которые необходимы для того, чтобы это сделать. Но у меня ощущение, что никто ничего подобного у нас в стране не делал - я говорю не про качество, а про замах. Потому что это проект планетарного масштаба, в нем есть весь мир и такая сложная рецептура.

С.КОРЗУН: Договорились об эфире этой программе?

М.КОЖУХОВ: По условиям гранта я обязан где-то это показать, иначе меня расстреляют, но внутренне я ориентируюсь на канал «Россия» - мне кажется, это было бы правильно для гостелевидения, показать такой проект. Но как это будет, я пока не знаю.

С.КОРЗУН: Марина: «Часто посещали разных прорицателей – что-то сбылось?»

М.КОЖУХОВ: Увы, и увы. Помню, как один из них в Южной Корее, астролог, услугами которого пользуется элита – он говорил: ну, вице-президент, по крайней мере, министр, - глядя на меня. Но пока что-то никто не предлагает.

С.КОРЗУН: Были выпущены сборники путешествий на ДВД?

М.КОЖУХОВ: да, было выпущено – по-моему, 13 стран. Но видимо, это прошло, когда рынок ДВД начал помирать, а все остальное сделали пираты – мне говорят, что на Горбушке все это продается. Ну и ладно. Раз это кому-то интересно и кто-то на этом зарабатывает - ну и пусть.

С.КОРЗУН: несколько раз в жизни вы выходили на первые полосы по политическим соображениями. В частности, интервью Пиночета, которое вызвало международный скандал - что это было?

М.КОЖУХОВ: действительно была такая история, когда за это интервью меня пинали ногами все, кому не лень, несколько публикаций было в газетах - это 94-й год. История долгая, я много раз об этом рассказывал. Я тогда дорабатывал в «Известиях», а может быть, даже уже ушел оттуда. Это был документальный фильм о Чили, который состоял из монологов разных людей, в том числе, монолога Пиночета.

Фигура демонизирована во многом по нашим многим внутриполитическим причинам. Очень много в этом мифологии, гораздо больше, чем он ее заслуживал.

С.КОРЗУН: Вам эта фигура симпатична?

М.КОЖУХОВ: Я не могу относиться к Пиночету с симпатией или без нее, потому что все равно переворот 1973 г. стал невероятной бедной для Чили, рассек страну на две части – не на одну большую и маленькую, а ровно пополам, и остался шрамом, который до сих пор болит у этого народа. Но я не знаю в новейшей истории другого примера, когда диктатор возглавляет конституционную комиссию, планирует выборы, обещая, что если он их проиграет, он уйдет, - а Пиночет именно это сделал, - он проиграл выборы, и ушел.

Я знаю немного примеров авторитарных государств, где у верховного правителя хватило бы мозгов не давать советы о том, как надо сеять хлеб, класть кирпичи, а заниматься другими вещами, доверяя эти функции профессионалам. И третье, что я готов поставить в заслугу генералу - когда он проиграл выборы он очень жестко избавил страну от возможности выяснения отношений, он тогда сказал фразу, которая осталась в чилийской истории: если вы сейчас начнете разбираться, что было на протяжении 16 лет, если хоть один волос упадет с головы моих людей, я просто вернусь. И для страны это было хорошо – она пошла дальше, обнулив историю в этом смысле.

Потом, правда, счет самому Пиночету был предъявлен, и последние годы он получил по заслугам, что называется, со стороны одной из половин Чили, но эти три обстоятельства заставляют меня относиться с определённым уважением к нему.

С.КОРЗУН: Если бы знали, что будет после интервью – все равно бы его взяли?

М.КОЖУХОВ: Конечно. Ну, кто же откажется от такой галочки в своей биографии? И потом, когда я попросил у него прощения - я это сделал для того, чтобы заставить с собой говорить, я сказал вместо «здравствуйте» - «прошу прощения за все, что я написал, когда был молод и находился под влиянием коммунистической пропаганды» - это было правдой. Я написал о нем действительно много глупостей, которые были придуманы приезжавшими сюда демократическими людьми, и, в общем-то, по-хорошему – почему не извиниться за глупости, которые я делал?

И я задавал вопросы. Я в этом фильме не говорил, хороший он, или плохой. Вслед за ним говорила жена, вдова убитого члена ЦК компартии, которая требовала, чтобы он не уставал хоронить своих внуков, проклинала его на чем свет стоит. Так что моя совесть чиста – я все правильно сделал.

С.КОРЗУН: У вас был еще один мощный политический выплеск – конец 1999 г. - в должности пресс-секретаря Путина вы проработали всего-навсего около двух месяцев?

М.КОЖУХОВ: Летающая тарелка. Я шел по улице, и меня засосала летающая тарелка.

С.КОРЗУН: Дали подписку о неразглашении?

М.КОЖУХОВ: В нашей истории был серый кардинал, человек, который двигал фигуры на шахматной доске, его звали Валентин Юмашев. А до того, как стать серым кардиналом, он когда-то был капитаном всего-навсего парусника. Не могу сказать, что он был моим другом, но мы приятельствовали, были коллегами – он мне это предложил.

С.КОРЗУН: Но пистолет к виску не приставлял, это было и ваше желание – желание попробовать?

М.КОЖУХОВ: Ну, конечно.

С.КОРЗУН: Вы же знали, как журналисты относятся к тем, кто уходит в пресс-службу.

М.КОЖУХОВ: Знаете, я узнал это только когда оказался по ту сторону баррикады и эти сволочи стали втыкать мне нож в спину – некоторых из них я не простил до сих пор – потому что это было просто подло по-человечески. Ну, послушайте, кто откажется от соблазна посмотреть, как управляется эта страна, узнать, кто обжигает горшки, как это все работает? В этом есть колоссальный соблазн – был для меня.

С.КОРЗУН: Удалось заглянуть за занавес?

М.КОЖУХОВ: Как мне кажется, да.

С.КОРЗУН: Чем закончилось? Взглянули, ужаснулись, и больше в политическую журналистику не возвращались?

М.КОЖУХОВ: Как-то так сложилась жизнь, что я куда-то в другое нырнул. Но я и не бился за право в ней остаться.

С.КОРЗУН: как предложили войти, так и уйти, или это было ваше желание?

М.КОЖУХОВ: Нет, та же самая летающая тарелка выплюнула меня обратно..

С.КОРЗУН: Недопереварив.

М.КОЖУХОВ: Видимо, да. Вообще кроме нас и Википедии не помнит об этом периоде жизни.

С.КОРЗУН: Писать об этом никогда не будете?

М.КОЖУХОВ: Большую часть своей жизни я проработал в газетах, причем не самых плохих, и очень трепетно отношусь к писательству - как мне кажется, с высоким уровнем требований к самому себе. Не думаю, что тех впечатлений, которые я получил и того знания, которое я вынес из Белого дома, этого достаточно для чего-то более серьезного, чем байки и короткие зарисовки.

С.КОРЗУН: А если серьёзно – вполне сознательно потом не занимались политической журналистикой?

М.КОЖУХОВ: У меня был такой принцип, тем более на фоне других людей, которые занимали похожие должности, а потом, когда их оставляли, вынимали фигу из кармана и говорили: я ее там всегда держал, я все видел. Я не готов их осуждать, но применительно ко мне это не работает. Потому что если ты держал фигу в кармане, какого хрена ты ее держал в кармане тогда? Мне кажется это неприлично. Для меня. А мстить кому-то, рассказывая, какие они там все плохие, мне эта перспектива не нравилась.

С.КОРЗУН: Это 2000 г. - до посадки Ходорковского, - страна кипела и бурлила, потом цены выросли на нефть, - не хотелось никогда выйти на митинг, поспособствовать, чтобы политическая система менялась в стране?

М.КОЖУХОВ: Конечно, всколыхнулось. Потому что не могла не всколыхнуться ни у одного человека, который серьезно относится к отечеству – простите за высокопарность, просто чтобы не искать более точную формулировку. Я был на одном из митингов. Мне кажется, что я, используя соцсети, достаточно ясно определяю свою гражданскую позицию - в той мере, в которой я способен это делать. Сформулировать новую повестку дня для протестного движения, наверное, я не могу – если бы мог, претендовал бы на президентский пост. Но как-то не знаю, почему я не оказался с той или другой стороны явно, - у меня нет ответа на этот вопрос. Может быть потому, что одна ни одна из сторон меня не позвала.

С.КОРЗУН: А под чьи знамена готовы были бы стать?

М.КОЖУХОВ: Если я был на митинге, а я был на Сахарова, конечно, не на митингах Кургиняна и всей остальной компании.

С.КОРЗУН: не думаете возвращаться в политическую журналистику?

М.КОЖУХОВ: Знаете, я репортер по типу своего взгляда. Не аналитик, не обозреватель. Скорее, обладаю способностью увидеть и рассказать об этом, чем объяснить суть вещей. Может быть, поэтому. Но есть какие-то вещи, которые меня трогают, сферы нашей жизни, в которых, мне кажется, я что-то знаю и понимаю. И если бы выпал шанс принять в этом более активное участие, чем я это делаю сейчас, наверное, я бы от такой возможности не отказался.

С.КОРЗУН: Но для этого должен быть внешний стимул?

М.КОЖУХОВ: Как вы себе это представляете? Я должен ходить вокруг думы, или вокруг помещения, где сидит Координационный совет оппозиции и кричать: ребята, возьмите меня, я хороший?

С.КОРЗУН: Где жить хорошо, где уклад жизни наиболее вам близкий? Не думали уехать куда-то на ПМЖ?

М.КОЖУХОВ: Вы может е меня упрекнуть в том, что я улизнул от ответа, но там, где у власти стоят ответственные люди, там, где они управляют не толпой, а обществом, у которого есть все инструменты, чтобы общество не превратилось в толпу. И там, где работают такие институты демократии, потому что пока еще все наши любимые упомянутые герои латиноамериканских революций ничего пока не изобрели другого, более эффективного.

С.КОРЗУН: В нашей стране возможны изменения в эту сторону? На нашей памяти несколько мини-революций свершилось.

М.КОЖУХОВ: Не моя мысль, но я с ней соглашаюсь - у нас в стране сейчас несколько народов проживают. Их объединяет не язык и происхождение, а самоощущение и устремление, и пока не получается у них договориться. Я не думаю, что в ближайшем будущем можно рассчитывать на перемены. Мне кажется, что для этого, – может, во мне говорит ученик советской школы, сдававшей теорию Маркса, но мне кажется, должны произойти какие-то более существенные экономические или общественные сдвиги для того, чтобы началось какое-то резкое, явное поступательное движение.

А так – ну, вот только что мы слышали в новостях, что арестован в очередной раз Лимонов, - он совсем не герой моего романа, но люди, которые приковали себя в 1968 г. к решетке вокруг собора Василия Блаженного тоже, наверное, казались тогда, как минимум, одним - идиотами, абсолютно безнадежными романтиками другим. Тем не менее, они сделали это, и прошло 30 лет, и к чему-то это пришло. В общем, ответ – не думаю, что в ближайшее время тот народ, к которому мы с вами принадлежим, по всей вероятности, может рассчитывать на какие-то перемены к лучшему.

С.КОРЗУН: Марат: «Моя планета» - передача офигенская. Будете еще делать такие передачи? Такое впечатление, что то, что вы сейчас делаете – внутренняя эмиграция, или это ложное ощущение?

М.КОЖУХОВ: Ложное. Кстати, к «Моей планете» я никакого отношения не имею, там крутят мои старые программы, у меня с ними нет контакта и никакого сотрудничества. То, что я не хочу в этом, полюбившемся всем жанре путешествовать – это факт. Если после выхода моей саги о Крузенштерне и Лисянском кому-то захочется, чтобы появился фильм, например, о Беллинсгаузене, который открыл Антарктиду – почему нет? Или о Невельском. Может быть. Пока я торжественно объявил, что я перестал путешествовать, перестал быть тем усатым, который ездит по миру и ест тараканов – в этом жанре мне бы не хотелось продолжать. Путешествия это просто способ познания мира, просто путь, дорожка.

С.КОРЗУН: Есть место, где не были, но хотелось бы, или явление, которое хотелось бы открыть?

М.КОЖУХОВ: ну, много названий. Я в Турции никогда в жизни не был, например. Есть всякие там Бора-Бора, Фиджи, Таити. Но я сейчас подумываю о том, что, может быть, продолжить эти путешествия по другому – почему бы не открыть мне Клуб искателей приключений, путешествий и не помогать людям путешествовать в правильные места, а может быть, иногда ездить с ними самому? Я серьезно думаю над этой темой.

С.КОРЗУН: Формула правильного путешествия – это что?

М.КОЖУХОВ: Это помнить, что тебя сюда никуда не звал, что ты приехал к людям, тебе могут не нравиться их привычки, традиции, они могут тебя шокировать или раздражать. Но, несмотря на это приехал к ним ты, а не они к тебе. Поэтому надо улыбаться больше, чем ты это делаешь дома, читать книжки, любопытствовать, что же это за люди и что это за традиции, и время от времени поднимать свой толстый живот от пляжа и все-таки заглядывать куда-то за пределы этого пляжа.

С.КОРЗУН: Но для этого надо знать языки – у вас три - испанский, португальский, английский в свободном владении. Дмитрий Мезенцев: «Кого вы разыграете 1 апреля»?

М.КОЖУХОВ: Пока виноват – не замыслил никакого коварного плана. Но спасибо, надо будет подумать об этом.

С.КОРЗУН: Где вы чувствовали себя счастливым?

М.КОЖУХОВ: Ответ на него покажется дурацким многим, потому что острое чувство счастья у меня связано с Афганистаном – осень, я люблю осень, я еду по дороге, поднимаясь к дворцу Амина, где штаб 40-й армии – мне все нравится, мне красиво, не жарко, не холодно, я чувствую, что я на месте своем, мне нравится, что я сейчас улечу на какую-нибудь войну, расскажу о ребятах - идиот, но я тогда был счастлив.

С.КОРЗУН: Михаил Кожухов был программе. Спасибо, всего доброго.