Реализация гособоронзаказа в условиях кризиса - Владимир Гутенев - Арсенал - 2016-02-29
А.Нарышкин
―
Начинаем эфир, Алексей Нарышкин. Рядом со мной Александр Костин, новый ведущий этой программы. И наш сегодняшний гость – Владимир Гутенев, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по промышленности, а также президент Лиги содействия оборонным предприятиям. Здравствуйте, Владимир.
В.Гутенев
―
Здравствуйте.
А.Нарышкин
―
Сегодня говорим обо всем - об импортозамещении, военно-техническом сотрудничестве, о выполнении гособоронзаказа, - все это в условиях кризиса. С чего мы начнем? Давайте, начнем про деньги. Говорят про урезание расходов на все, Леонид Рошаль советует Силуанову провериться у врача, потому что какие-то уж совсем лихое закручивание бюджетных гаек, сокращение расходов. А вообще у нас на военные дела деньги сокращаются? Вот даже – спрошу ужас – про военную промышленность. Или, как придумали в прошлом году гособоронзаказ, так он в том же объеме и сохраняется?
В.Гутенев
―
Дело в то, что предусматривалось выделение до 2020 г. 20 триллионов рублей на закупку новых вооружений в рамках гособоронзаказа и 3 триллиона рублей на техническое перевооружение предприятий ОПК. Слава богу, что в большинстве воем эти программы техперевооружения выполнены, но там, где была недопоставка оборудования, а в значительной степени это произошло из-за того, что ряд наших партнеров, исходя из санкционной логики, приостановили поставку. Изменение курса рубля к доллару привело к тому, что выделанные ранее бюджеты не позволяют оплатить законтрактованное оборудование.
А.Нарышкин
―
А можно сразу здесь?
В.Гутенев
―
Кто недопоставил?
А.Нарышкин
―
Да.
В.Гутенев
―
Можно, конечно.
А.Нарышкин
―
Кто эти замечательные партнеры?
В.Гутенев
―
Ну, это замечательные станкостроители немецкие, очень уважаемая компания, ряд других. Причем, некоторые из них выполняли контракты ранее заключенные, но не подписывали новые. Вы представляете, что такое, если в рамках сложных инжиниринговых проектов, где есть целый ряд технических переделов, поставить из 18, допустим, 15 станков линии передела, а три недопоставить
А.Нарышкин
―
Эти станки, на каких производствах были задействованы, какая у нас отрасль в итоге пострадала?
В.Гутенев
―
Знаете, я бы сказал так: сильно пострадавших нет, но есть замороженные деньги, которые висят в нереализованных контрактах. Поставки осуществлены альтернативно. Сейчас очень хорошо подтянулась по качеству продукция Юго-Восточной Азии, в том числе и Китая, замечательная корейская техника, поэтому на самом деле пострадали предприниматели и производители оборудования стран Западной Европы, кстати, Чехословакия – Чехия нам очень много поставляла станков и оборудования, у них очень неплохой комплекс «Шкода», - не автомобильный комплекс, а ядерный – там было несколько очень интересных станкостроительных заводов.А наши финансовые потоки и заказы на поставку оборудования частично ушил в страны Юго-Восточной Азии, частично были размещены у нас, в общем, достаточно неплохо идет программа импортозамещения, хотя объемы спроса значительно превышают возможности. И частично прошло в Белоруссию. Белоруссия достаточно неплохо себя чувствует, особенно, что касается электронно-компонентной азы.
А.Нарышкин
―
Вы как-то очень ловко с вопроса про сокращение военных расходов меня перевели на тему импортозамещения
В.Гутенев
―
Мы просто до этого не дошли.
А.Нарышкин
―
Так вы ничего не сокращаете?
В.Гутенев
―
Нет, есть сокращение. Но оно вызвано другими, скорее всего, причинами. Это то, что по целому ряду направлений, прежде всего, это ВМФ, происходит небольшая сдвижка вправо – то, что должно было бы сдаться в 2016 г., пойдет под сдачу в 2017, снова некоторые поставщики, в первую очередь, наверное, это Украина, страны Западной Европы, очень неспешно поставляют, - знаете, не отказываясь, но слегка задерживаясь.
А.Нарышкин
―
Украина до сих пор поставляет что-то?
В.Гутенев
―
Законтрактовались же судовые двигатели.
А.Костин
―
Газотурбинные, да?
В.Гутенев
―
Да, газотурбинное оборудование. Контакты заключались 4-6 лент назад. Соответственно, суда проектировались именно под эти двигатели. И сейчас достаточно успешно идут процессы импортозамещения, они успешно идут потому, что начаты были еще в досанкционный период. И как только начали рушиться связи кооперации с той же Украиной, а Украина была вовлечена в кооперацию только с авиационным нашим комплексом более чем 50 заводами, по-моему, 54 или 57 заводов, причем среди них были настоящие флагманы.
А.Нарышкин
―
Например?
В.Гутенев
―
Например. «Моторсич», двигатели на вертолеты, самолеты.
А.Костин
―
В Запорожье?
В.Гутенев
―
Да. Они поставляли двигатели и на Б-200. На большую линейку наших вертолетов, учебно-боевой новый ЯК-130, который выпускают всего лишь несколько лет наш авиазавод в Иркутске.
А.Нарышкин
―
Так несмотря на то, что мы все это не получаем, наше производство не встает?
В.Гутенев
―
Несмотря на это у нас пошло производство. Был открыт завод, который производит двигатели ВК-2500 для наших вертолетов. Пока не в том количестве, в котором нам нужно, но технические параметры, энерговооруженность, эффективность превышают продукцию «Моторсич» и думаю, что в следующем году мы уже выйдем примерно на 70-80 процентов от необходимого, а, наверное, с 2018 г. мы сможем обеспечить себя на 100%. Но у нас же есть запас на несколько лет, есть ремонтные двигатели, поэтому проблем не возникает.
А.Нарышкин
―
То есть, это пример успешного импортозамещения.
В.Гутенев
―
Да, но речь идет не только об импортозамещении, а о разработке новых, весьма удачных изделий. К ним бы я отнес настоящий феерический прорыв – это абсолютно новый двигатель, который положит начало целому семейству двигателей. Это произошло на Пермском двигателестроительном кластере входящем в ОДК, Объединенную двигателестроительную корпорацию, это двигатель ПД-14.
А.Нарышкин
―
Куда его ставить, на самолет, на танк?
В.Гутенев
―
Это все авиационная техника. Причем, думаю, - тяговооржуенность 14 тонн, это будет целое семей2ство от 12 до 19 тонн, я думаю. Отличный двигатель.
А.Нарышкин
―
Ничего не понял – много разных тонн. Это на военные самолеты, на гражданские?
В.Гутенев
―
Да.
А.Костин
―
На новый истребитель его поставят?
В.Гутенев
―
Этот самолет будет ставиться на наши военные самолеты. Но как показывает практика, подобные двигатели очень легко адаптируются под нужды гражданского хозяйства. Это газоперекачивающие станции. Кстати, завода им.Кузнецова в Самаре именно этим и занимается, то есть, двигатели, которые используются в оборонной сфере с очень большим успехом используются для перекачки газопродуктов. То есть, это действительно очень большая радость, очень большое счастье.Но не меньше радует то, что наши ракетные двигатели, которые достаточно успешно используются в США, стали таким небольшим яблоком раздора между Госдепом и Конгрессом. Госдеп все-таки продавил возможности поставки 20 двигателей РД-180 и опциона еще на 40 двигателей в обход решения Конгресса.
А.Нарышкин
―
Это целиком наши?
В.Гутенев
―
Абсолютно наши, «Энергомаш». Это первая ступень для вывода космических аппаратов, первая, наиболее энерговооруженная ступень, которая уже много лет используется. Фантастический двигатель.
А.Нарышкин
―
А всякие новые разработки, «Фалконы», «Спейс Х», - они без российских компонентов?
В.Гутенев
―
Они «без». Но вы же знаете, как они себя нестабильно ведут. Это хорошие идеи, я искренне завидую организаторам этих акционерных обществ, потому что как такой крупный эмитент он свою прибыль уже зафиксировал, пи поверьте мне, давно.
А.Нарышкин
―
Не надо завидовать.
А.Костин
―
Можно я сломаю эту красивую картинку? Все-таки давайте вернемся на грешную землю.
В.Гутенев
―
Давайте.
А.Костин
―
Хотел бы спросить про секвестр. Насколько сейчас бюджет уменьшая, на каких условиях и как делят те деньги, которые остались в итоге.
А.Нарышкин
―
Александр задает тот же вопрос, который я задавал 10 минут назад.
В.Гутенев
―
Я вам приведу пример по бюджету нашего горячо любимого Роскосмоса. В прошлом году бюджет был 180 млрд. рублей. Запрос на этот год был около 300.
А.Нарышкин
―
Еще раз – это что за сумма?
В.Гутенев
―
300 млрд. рублей.
А.Нарышкин
―
На что?
В.Гутенев
―
«Роскосмос». Но реально сейчас, к сожалению, увеличение составило всего 15% - это 210 млрд. рублей. На мой взгляд, то мало, недофинансирование, по моим ощущениям, примерно 10-15%, но с другой стороны, знаете, подспустить жирок иной раз это не так уж и плохо. Хотя принятый закон о гособоронзаказе, который очень жестко регламентирует использование бюджетных денег, подкрашивая эти деньги, то есть предприятия финиш-шорта, которое выпускает финальную продукцию, - самолет, корабль, танк, - он должен, заключая госконтракт, открыть счет в одном из 8 специализированных банков – уникальный счет с уникальными кодами, и деньги, которые падают на него, ни на какие цели использоваться не могут. Они окрашены.Самое главное, что вся его линейка кооперации – это производители агрегатов, это второй уровень кооперации. Третий уровень кооперации это прибористы, и так дальше - 4-й, 5-й уровень кооперации. То есть, вся пирамида, иной раз поставщиков более тысячи, должны в этом же банке или в его филиалах открыть счета с таким же кодом. То есть вот такая прозрачность использования бюджетных средств это очень хорошее лечение от аппетитов тех руководителей предприятий, которые очень хотели бы, а порой и делали, за государственный счет очень комфортную жизнь для себя, для своих коллективов, для своих предприятий.
А.Нарышкин
―
Может быть, я совсем глупый.
В.Гутенев
―
Попробуйте.
А.Нарышкин
―
Еще раз, в пятый раз, в другом формате тот же самый вопрос – на сколько процентов сейчас сокращается военный бюджет?
А.Костин
―
Я могу тебе ответить. Я читал прессу.
А.Нарышкин
―
Не надо тебе отвечать.
В.Гутенев
―
Не верьте всему, что читаете. Я думаю, что то сокращение, а гособоронзаказ выполнен примерно на 97% от плановых показателей, и это очень большая цифра, - я думаю, что если мы будем отталкиваться от того, что хотелось бы, что заложено в планы, то, на мой взгляд, порядка 12-15% мы недополучаем. То есть, мы были бы рады эти деньги получить. И целый ряд программ технического перевооружения, которые должны были бы завершиться, не могут завершиться в связи с этим.
А.Нарышкин
―
Так значит, это мы, государство 12-15% недополучаем?
В.Гутенев
―
«Мы» - это оборонно-промышленный комплекс.
А.Нарышкин
―
На разработки.
В.Гутенев
―
На техническое перевооружение, на пополнение оборотных средств, деньги, выделяемые на подготовку и закрепление кадров, на подготовку промпроизводства, НИРы и НИОКРы. То есть, в принципе, денег не хватает
А.Костин
―
Денег никогда не хватает.
В.Гутенев
―
Заметьте, как только китайская экономика стала развиваться со скоростью менее 7% в год, весной прошлого года, в марте 2015 г., народные депутаты всекитайского собрания приняли решение снизить базовую ставку в до 25,25, - они считают, что нельзя, чтобы экономика остывала. Мы же сейчас излишне стерилизуем денежную массу, излишне жестко относимся к эмиссионной политике. И поэтому те деньги, которые должны были бы пролиться таким благодатным дождем, - сейчас очень много сборочных производств из Китая перемещается в Россию. Потому что удешевление труда…
А.Нарышкин
―
В смысле, китайцы производят у нас?
В.Гутенев
―
Китай Малайзия, Вьетнам, сборка электронно-компонентной базы перемещается к нам. Там, где раньше наши предприниматели размещали в Юго-Восточной Азии заказы на производство различных изделий, теперь это возвращается к нам в Россию?
А.Нарышкин
―
Мы слишком квалифицированные специалисты стали?
В.Гутенев
―
У нас были специалисты квалифицированные. Просто сейчас они стал доступнее по деньгам. Ведь у нас, к сожалению, зарплаты в валюте не сохранились, а наоборот, уменьшились.
А.Нарышкин
―
К сожалению.
В.Гутенев
―
Я разделяю ваше чувство сожаления, я тоже об этом сожалению.
А.Костин
―
Сумма бюджета оборонного уменьшается. Кто решает, условно говоря, кому деньги пойдут, а кому нет, и какую роль в этом играет, например, Госдума, в частности, вы, как депутат? Или это все решает исключительно Минобороны?
В.Гутенев
―
Нет, почему. Более того, нам удается лоббировать наиболее важные направления, в частности, принимаемые поправки в бюджет весной летом прошлого года мне и группе депутатов, узкой группе депутатов, удалось провести поправку на выделение дополнительно 21 млрд. рублей на программу импортозамещения в авиадвигателестроении, куда вошли три авиадвигателестроительных завода. И как вы видите, мы видим результаты – уже осенью – это и ПД-14, и ряд других научно-технических заделов. Поэтому вот такой пример удачного лоббирования. В декабре мне удалось осуществить корректировку по ГЛОНАСу, по финансированию «Восточного». Сложилась парадоксальная ситуация, когда "Роскосмос" уже вошел в объекты, а официально "Спецстрой" эти объекты еще до конца не передал. И возникали такие правовые коллизии по финансированию элементарных бытовых вещей, таких, как тепло. И суммы были не очень большие - 200-300 миллионов рублей для таких грандиозных проектов как «Восточный» это совсем незначительные деньги.Но для того, чтоб не нарушать законодательство, а Счетная палата стала до неприличия строга, и г-жа Голикова настолько пристально подходит к использованию не то, что каждого рубля, а каждой копейки, что приходится сверх аккуратно подходить даже к элементарной переброске со статьи на статью тех или иных расходов.
А.Костин
―
Наверное, она опирается на ту сумму скандалов, которыми сопровождалось строительство?
В.Гутенев
―
Да, чехарда с руководством, которая была, она началась еще до Поповкина. Реорганизация ведомств. Ну, наконец, сформирована госкорпорация. Нет ничего хуже размытой ответственности. Должна быть персональная ответственность и достаточные полномочия. Если отсутствует что-то одно, начинается бардак.
А.Нарышкин
―
Хочу вас спросить про нашу операцию в Сирии, про наши военно-воздушные силы. Для российских оборонных предприятий эти военные действия это хорошо, или плохо?
В.Гутенев
―
С одной стороны, это определенные испытания.
А.Нарышкин
―
Почему?
В.Гутенев
―
И определенные волнения. Потому что дно дело, когда…
А.Нарышкин
―
Там приходится работать, а работать не привыкли? В чем испытания?
В.Гутенев
―
Нет, просто все равно есть определенная тревога. Одно дело использование техники во время учений, во время плановой боевой учебы. Другое дело, когда в реальных условиях, режимах противодействия. Не секрет, что у части наших летчиков не так много было часов налета. И поэтому в первое время действительно было тревожно.
А.Нарышкин
―
Подождите, летчики – это отдельно. Летчики долго учатся летать, это вопрос образования. У наших производителей и у инженеров нет уверенности в том, что они производят достаточно хорошие самолеты? То есть, для учений понятно.
В.Гутенев
―
Эта уверенность, судя по всему, есть у большинства иностранных заказчиков, иначе у нас не было бы сформирован портфель более 50 млрд. долларов и не стояли бы иностранные покупатели в очередь. У нас проблема обучить Я понимаю, вашу иронию и узнать, нет ли там каких-то чувств сомнений у наших производителей. Нет, техника действительно хорошая, но это и высокая ответственность.
А.Нарышкин
―
Вы сказали, что это нервы для производителей. А еще?
В.Гутенев
―
А с другой стороны, это замечательная реклама. И если мы посмотрим, насколько у нас увеличился портфель заказов за последние 8 месяцев, то слух ласкает цифра 9,2 млрд долларов
А.Нарышкин
―
А конкретная отдача от того, что наши самолеты бомбят различные объекты в Сирии? Есть ли повышенный спрос на авиацию?
В.Гутенев
―
Кончено.
А.Нарышкин
―
Серьезно?
В.Гутенев
―
Конечно.
А.Нарышкин
―
Так, может быть, мы на самом деле не с террористами боремся, а пиарим свои военные дела?
В.Гутенев
―
Знаете, мы учимся у наших старших братьев с берегов Потомака, они, не прекращая демонстрируют способности своих вооружений, устанавливая демократию в той или иной точке мира.
А.Костин
―
Но они нам не мешают?
В.Гутенев
―
Абсолютно. Тем более что мы, в отличие от наших друзей и партнеров, по крайней мере, не используем локальные конфликты для того, чтобы утилизировать старые боеприпасы, чем они грешили в Европе. Потому что у нас современных средств не так уж много и я думаю, что производство тех же «Калибров» следовало бы наладить, наверное, кратно.
А.Нарышкин
―
«Калибры» - напомните, что это такое?
В.Гутенев
―
Это замечательно умные ракетки, которые могут стартовать из подводных положений.
А.Нарышкин
―
С корабля?
В.Гутенев
―
И с корабля, и в принципе, их варианты…
А.Нарышкин
―
Это то, что нам показывали несколько месяцев назад из Каспия, да?
В.Гутенев
―
Да.
А.Нарышкин
―
По-моему, летели через Иран.
В.Гутенев
―
По поводу их маршрутов я затрудняюсь сказать, но то, что они, как говорят военные на своем сленге, влетают в форточку, это недалеко от истины. Разброс не более 3 метров.
А.Нарышкин
―
Сколько стоит, и может быть, есть какие-то оценки вас, ваших коллег, один день войны в Сирии?
В.Гутенев
―
Знаете, я бы оценивал это с другой точки зрения. Я бы рассматривал…
А.Нарышкин
―
Вы оцениваете с вашей точки зрения, а потом с других.
В.Гутенев
―
Хорошо, я скажу. Я бы расценивал это как перераспределение тех денег, которые выделяются на проведение учений. Ну, какая разница, бомбишь ты полигон, - хотя есть разница, или ты на дальних подступах снижаешь степень террористической угрозы для нашей страны в условиях, максимально приближенных к боевым, а попутно еще и обучая наших специалистов, рекламируя продукцию, помогая абсолютно легитимной власти, которая пытается противостоять терроризму в Сирии. Поэтому я не вижу здесь каких-то издержек финансовых. И, на мой взгляд, это, знаете, как…
А.Нарышкин
―
Ну подождите, извините.
В.Гутенев
―
Можно я закончу мысль? Вот есть программы субсидирования отдельных отраслей промышленности. И когда я слышу возгласы: ну, сколько можно кормить дармоедов, - допустим, автопром по поводу утилизационной премии. Но стимулирование за счет утилизационной премии производства на каждый вложенный рубль приносит 1.82 копейки налогов в бюджеты всех уровней. Поэтому я оценивал бы ту работу, которую проводит и очень успешно Минобороны за периметром нашей родины как схожую операцию, когда вложенный рубль приносит два рубля дивидендов. А может быть даже два доллара.
А.Нарышкин
―
Мне все-таки хочется продолжить сирийскую тему, но продолжим мы уже после перерыва. Напомню, с нами в студии Владимир Гутенев, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по промышленности, а также президент Лиги содействия оборонным предприятиям.НОВОСТИ
А.Нарышкин
―
Продолжаем программу. Владимир Гутенев, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по промышленности, а также президент Лиги содействия оборонным предприятиям Мы с вами не договорили про Сирию. Правильно я понял, что не имеет значения – воюем мы где-нибудь, или не воюем, - это все одни и те же деньги? То есть, деньги, которые российская оборонка тратила бы на учения, сейчас они просто тратятся на нашу кампанию в Сирии?
В.Гутенев
―
Я бы сказал так - мы в Сирии оказываем помощь. Наверное, войной это называть сложно. То есть, нет реального соприкосновения, это боевые вылеты, дистанционное поражение врага.
А.Нарышкин
―
Нет, это мы поняли.
В.Гутенев
―
Вы имеете в виду с точки зрения экономики?
А.Нарышкин
―
Да.
В.Гутенев
―
Вне всякого сомнения, конечно же, бюджет несет большую нагрузку, чем, если бы это были просто учения. Но то, что частично это компенсируется…
А.Нарышкин
―
А можно цифры?
В.Гутенев
―
Ну, кто эти цифры знает?
А.Нарышкин
―
Как это? вы не знаете?
В.Гутенев
―
Конечно, не знаем. Это закрытые источники, и сколько реально применено боеприпасов, какие, какой стоимости, сколько вылетов, сколько было ремонтных работ, - ведь авиадвигатели имеют свой ресурс. Поэтому здесь сложно сказать. Но я думаю, что это тот вопрос, в котором в данном случае цена не имеет значения. Цена не имеет значения, потому что соприкоснуться с террором на своей территории это было бы на порядок ужаснее. Поэтому на дальних подступах оказывая помощь тем, кто на земле сдерживает терроризм, наверное, это лучшее решение.
А.Нарышкин
―
ну, так можно очень долго рассуждать, столкнулись мы с этим террором, или не столкнулись. Это умозрительно.
А.Костин
―
Давайте я спрошу - спросили про деньги, я люблю говорить про деньги.
В.Гутенев
―
Что же вы такой меркантильный?
А.Костин
―
Жизнь заставляет.
В.Гутенев
―
Придется потерпеть.
А.Костин
―
Понизим уровень пафоса. Хотел бы поговорить про - перейдя с Сирии. Если мы посмотрим конфликт в Сирии, там все воюют советским вооружением, российским вооружением, сирийская армия в первую очередь. Хотелось бы понять, насколько это повлияет на рынок вооружений, на наше присутствие, на наше развитие, на то, что называется военно-техническим сотрудничеством. Как это сейчас протекает? Потому что Сирия – давайте включим немножко цинизма – это все-таки рынок как минимум. И думаю, всегда Ближний Восток этим отличался для всех, не только для России.
В.Гутенев
―
Ближний Восток для нас никогда не был большим рынком, потому что основные объемы это Индия. Китай, с недавних пор это Вьетнам. В принципе, Алжир был неплохой рынок, какое-то время Венесуэла. Но я не стал бы говорить о Ближнем Востоке как о большом рынке сбыта для наших вооружений, военной техники.Мне кажется, что помимо тактико-технических характеристик не меньшую, а может быть и большую роль играет надежность того политического зонтика, готовности продолжать поставки и не войти в некую санкционную парадигму для решения собственных политических интересов. И вот здесь Россия, демонтируя надежность свою как партнера во взаимоотношении с сирийской республикой получает гораздо больше преференций, чем точными попаданиями по базам террористов. Это все взаимосвязано.
А.Костин
―
Я понимаю - хорошая рекламная кампания. Та куда тогда движется наше военно-техническое сотрудничество, где наши рынки, что нам дает прибыль?
В.Гутенев
―
Я очень надеюсь, что после того, как Франция пожадничала отдавать нам «Мистраль», наши ставки на рынке Индии по поставке 110 самолетов, а уже было в финале отдано предварительное предпочтение французским «Рафалям», эта поставка была заморожена. И я думаю, что еще пару таких кульбитов, как позволили себе французы, то технические характеристики их самолетов в принципе не будут рассматриваться исходя из отсутствия политической воли.
А.Костин
―
Это вопрос репутации, вы имеете в виду?
В.Гутенев
―
Конечно.
А.Костин
―
Для слушателей этой истории очень много лет, как Индия выбирает себе самолеты – там было уже эпизодов шесть
В.Гутенев
―
Да, умеют торговаться. Умеют отжимать досуха. И я читаю, что это самые сложные переговорщики. В свое время я работал в "Рособоронэкспорте", потом в "Ростехнологиях", и тяжелее индийцев, честно говоря, я переговорщиков не знаю.
А.Нарышкин
―
И на какой стадии сейчас контракт по самолетам?
В.Гутенев
―
Ну, они ребята сложные.
А.Нарышкин
―
Они чего хотят?
В.Гутенев
―
В финал вышли мы и французы. По причинам, я так считаю, диверсификации поставок, и сохранения политических рычагов влияния были выбраны французы. Я считаю, что наши самолеты, как минимум, превосходили французов, а на самом деле, как показала боевая практика и по другим видам техники в частности, танкам, в реальных условиях, очень тонкая, такой тонкой душевной организации французская техника, не очень хорошо конкурирует с грубоватой, но надежной нашей. Поэтому решение было принято в пользу французов, контракт был довольно большой. Но после случая с «Мистралем» Индия очень внимательно следила за развитием всей этой истории и фактически аннулировала контракт, сейчас заново вернулась к тендерным переговорам.Знаете, когда фактически контракт подписан, уже начинает свертываться программа, ведутся переговоры, авансируются поставщики комплектующих – думаю, у них издержки будут. Но что сделаешь - это сложный бизнес, но там очень высокая маржинальная наценка. Те наши предприятия. Которые сейчас в рамках гособоронзаказа поставляют свою продукцию Минобороны, на самом деле они по доходности как церковные крысы. Дело в том, что структура себестоимости при поставке для гособоронзаказа такова, что наценка на то, что ты делаешь сам, не должна превышать 20%. То, что ты берешь в рамках производственной кооперации – всего лишь 1%. Этот 1%, как правило, не компенсирует логистики, страховки, и предприятия вынуждены многое делать самостоятельно, начиная от литейки и прочие производства. И нормальный уровень рентабельности считается 4-4,5% при поставках по гособоронзаказу.
А вот когда поставляется наша техника за рубли, то здесь счет уже идет на десятки процентов, а иногда бывает еще слаще. Поэтому те предприятия. Которые участвуют в военно-техническом сотрудничестве имеют ресурсы и для независимого от государства технического перевооружения, и для заделов по НИРам, НИОКРам под перспективную технику и для нормальных зарплат для своих сотрудников. Потому что сейчас сложно удержать квалифицированные кадры.
А.Нарышкин
―
Дмитрий Мезенцев спрашивает, даем ли мы кредиты режиму Асада на покупку наших вооружений? Я могу предположить - давали, и наверное, Асад не выплатил. А сейчас?
В.Гутенев
―
Я предполагаю, что часть поставленной техники, особенно из резервов Минобороны, возможно, полностью не оплачены. Но думаю, что здесь возможно и иные механизмы. На общем заседании Академии военных наук, которая прошла в субботу в Генштабе, с участием начальника генштаба, генерала Герасимова, Дмитрий Рогозин был, мы выступали с достаточно емкими докладами – я озвучил предложение по поводу изменения парадигмы в подходах к вопросу частных военных компаний. Этим вопросом я занимаюсь уже почти три года, и мы собрали информацию практически по 40 странам, в которых или существуют частные военные компании, или имеются разрешения о присутствии зарубежных ЧВК на их территории.И я пришел к глубокому убеждению, что для нас это является, в общем, одним из приоритетов – создание закона и введение в практику частных военных компаний. Поскольку не для того, чтобы человек с ружьем боролся с сомалийскими пиратами в бушующих океанах, не для того, чтобы человек с ружьем охранял нефепровод за соседним барханом. А для того, чтобы можно было одновременно с поставкой техники предоставить высококвалифицированных специалистов, которые могу эффективно использовать.
А вот вторая идея, инициатива, с которой я выхожу, это создание лизинговой компании, которая могла бы поставлять вооружение и военную технику в операционный или финансовый лизинг, не теряя российского суверенитета над ней.
А.Нарышкин
―
Можно попроще?
В.Гутенев
―
Представьте, если у государства, которое нуждается в нашей технике, сегодня нет денег, но у них есть потенциальная возможность скважин, месторождений редкоземельные металлов, объектов гидроэнергетики – то есть, всего, чего угодно. То есть, у них есть светлое будущее, но оно пока еще неясно, то мы могли бы в операционный или финансовый лизинг предоставлять нашу военную технику. Возможно. С нашими же эксплуатационниками из частной военной компании, причем до момента, когда последний транш лизинговых платежей не будет выплачен, эта техника будет оставаться российской.И если наши турецкие друзья в своих планах рассматривают возможность превентивного удара по системам ПВО Сирии, то я думаю, что рассматривать возможность, даже потенциального удара по российской технике, находящейся в Сирии по лизингу, являющейся юридически российской, он вряд ли бы стали. То есть здесь включается очень много различных механизмов/. В том числе и столь приятные деньги, о чем вы говорили, для зарубежных перестраховочных компаний, ведь риски надо страховать. И думаю, что крупные зарубежные перестраховочные компании, независимо от своей национальной принадлежности, с большой радостью включились бы в эту финансово-емкую историю.
А.Нарышкин
―
Вы сейчас какую-то сложную конструкцию представили.
В.Гутенев
―
Поверьте, эффективную. Она как автомат Калашникова.
А.Нарышкин
―
Это законопроект, или что это?
В.Гутенев
―
Я готовлю законопроект, но Академия военных наук обладает очень мощной экспертной базой и сейчас оказывает очень интересную экспертную поддержку в его завершении.
А.Нарышкин
―
А выгода для России, если эта инициатива пройдет?
В.Гутенев
―
Во-первых, это дополнительные серьезные деньги в бюджет, это дополнительные рынки. Там. Где мы не могли рисковать, поставляя технику, опасаясь того, что режим, которому поставим, или то правительство, возможно, через несколько лет сменится, в этом случае мы ничем не рискуем. Плюс проецирование векторов силы. Ну, возьмите параллель с боксерским поединком. Если один из боксеров великолепно владеет техникой защиты, блокировкой ударов, уклонов, но не наносит встречных ударов, каким бы мастером он ни был, выиграть бой практически невозможно.Думаю, что проецирование силы это те небольшие встречные джебы, которые позволяют при грамотной обороне выиграть даже у сильного боксера.
А.Костин
―
Подскажите, что мешает нашим предприятиям и государству сейчас поставлять услуги? Мы же сейчас в первую очередь говорим про услуги сервиса, - без этих юридических прокладок, США. Франция и Британия занимаются этим уже десятилетия, что мешает?
В.Гутенев
―
И мы поставляем. У нас есть специальные офсетные программы, которые работают десятилетиями.
А.Костин
―
Что такое «офсетные программы»?
В.Гутенев
―
Это когда вместо оплаты живыми деньгами идет оплата или продукцией. Или концессиями.
А.Костин
―
Нет, я имел в виду именно услуги – обучение, ремонт, абгрейт глубокий.
В.Гутенев
―
А как же, конечно.
А.Костин
―
А я вот не знаю таких прецедентов, к сожалению.
В.Гутенев
―
Абсолютно. Вообще фактически ни один контракт не заключается без обучения специалистов, начиная от РЭП, радиоэлектронной борьбы, ПВО и заканчивая – даже когда мы поставляем танки, мы поставляем тренажёрные комплексы с нашими инструкторами, которые проводят обучение.
А.Костин
―
А сервис мы поставляем? Ремонт?
В.Гутенев
―
Конечно. Начиная от гарантийных ремонтов. Конечно. Но очень часто и в большинстве случаев крупный поставщик требует, первое, локализации частичной на своей территории для развития собственной индустрии. Он требует, чтобы ремонты текущие выполнялись на их предприятиях, и мы поставляем технологию ремонта.
А.Костин
―
А технологии наши?
В.Гутенев
―
Технологии, компетенции – конечно. Вы же понимаете, что вопрос защиты результатов интеллектуальной деятельности это очень зыбкая почва, и ряд наших партнёров – не буду их называть, но это самые крупные страны в мире, - очень больно иногда относятся к результатам чужой интеллектуальной деятельности, но емкость рынка позволяет им так себя иногда вести.
А.Нарышкин
―
Вы сказали, что на Ближнем Востоке у нас мало стран, с которыми мы сотрудничаем.
В.Гутенев
―
Их удельный вес не очень большой. Мы поставляли и в Ирак, и в Ирак, Египет.
А.Нарышкин
―
Египет - 50 истребителей МИГ-29.
В.Гутенев
―
Это планы. Думаю, что Египет как раз то очень перспективная площадка.
А.Нарышкин
―
Они уже дали деньги?
В.Гутенев
―
Обычно контракт заключается таким образом, что есть небольшое авансирование после подписания, а затем револьверные поставки с револьверными оплатами. И сейчас законтрактованность наших заводов такова, что те контракты, которые подписываются сейчас, будут реализовываться не ранее чем через 3-4 года. А по продукции «Алмаз-Антей» это 5-6 лет очереди. Только особо нетерпеливые и финансово-емкие покупатели могут говорить, чтобы из действующих резервов Минобороны что-то им поставили. Спрос на нашу технику сейчас огромен. Особенно это системы ПВО, вертолёты, это наша боевая авиация, неплохо пошли танки и радиоэлектронная борьба – здесь, я считаю, мы явные мировые лидеры.
А.Костин
―
Вы сейчас перечислили те компетенции, в которых Россия была всегда лидером. А где у нас прорыв – танки?
В.Гутенев
―
Ну, станками у нас очень неплохая ситуация. Ноу нас не было такой мощи по РЭБу, радиоэлектронной борьбе, что касается проекта. Реализованного в Индии, БраМос, - Брахмапутра-Москва, гиперзвуковая ракета, где мы на основе совместных технологий развернули довольно большое производство. Плюс с Индией заключено соглашение, еще в бытность президентом Медведева, я как раз сопровождал его в этом визите в Дели, подписывалось соглашение о эскизном проектировании на очень значительную фильму на ПАК ФА, то есть исполнение для наших индийских друзей несколько будет отличаться от того, что поступит в наши войска. Тем не менее, это будет очень красивая птица.
А.Нарышкин
―
Когда поступит?
В.Гутенев
―
В наши войска? Очень интересный вопрос, фантастический вопрос на самом деле. И здесь я сторонник того, чтобы несколько замедлиться с поступлением пятого поколения к нам. Мне кается, было бы целесообразнее и, по крайней мере, на ближайшую перспективу, на ближайшие пару лет, это будет 48 35-х машин, которые значительно дешевле, по своей мощи они сопоставимы.
А.Костин
―
Вы имеете в виду СУ-35?
В.Гутенев
―
Да. Но думаю, что радиослушателям понятно, о чем мы говорим. Дело в том, что те наши потенциальные задачи, которые стоят сейчас перед нами - Т-50 не нужен. Вот он не нужен.
А.Нарышкин
―
Зачем тогда мы про них говорим, тратим эфирное время?
В.Гутенев
―
Это было как с «Панцирем». Изначально «Панцирь», наша система ПВО ближнего боя, создавалась на зарубежные деньги. И интереса к ней у наших заказчиков, в общем, не было. Но после того, как было осуществлено несколько больших контрактов. После того, как система была усовершенствована, пошли заказы и в рамках гособоронзаказа. Думаю, что по пятому поколению, во-первых, сейчас уже лава богу подошла нормальная фазированная решетка хорошая, сейчас у нас вторая итерация двигателя в ожидании – тот, который мы ждем. И вообще умение перескакивать или пропускать с поколения на поколение, очень сильно позволяет экономить бюджет.Вот то безвременье, которое у нас было в конце 90-х гг. и начале 2000-х с точки зрения перевооружения нашей армии, позволило вместо поколения 4, 4+, 4++, подойти к 5-му поколению. То есть, сэкономлены на самом деле очень большие бюджетные деньги и мы сейчас перепрыгнули через поколение.
Я не представляю, что было бы, если бы мы в середине 2000-х, или в начале, потратили сопоставимые бюджетные суммы не на подъем некоторых отраслей народного хозяйства, в том числе, активно стимулировалось сельхозмашиностроение, радиоэлектроника, ФАРМа у нас сейчас по ФАРМе – в Комитете я курирую 5 госпрограмм Минпромторга, а их всего пять, - это судостроение, авиастроение, электронно-компонентная база, биофармы, повышение конкурентоспособности российской промышленности. Так вот по ФАРМе у нас очень хороша динамика, очень интересные решения по материалам и не могу не рассказать о заводе в Ульяновске, который производит черное крыло для нашего нового среднемагистрального самолёта МС-21 из Иркутска.
А.Нарышкин
―
Что такое черное крыло?
В.Гутенев
―
Черное крыло это из композитных материалов.
А.Нарышкин
―
Оно легкое?
В.Гутенев
―
Оно сверхлегкое, сверхпрочное.
А.Нарышкин
―
Не отвалится?
В.Гутенев
―
Мировая практика показывает, что не отваливается, хотя те несколько случаев, которые были при столкновении на земле при рулежке показали определенные сложности в его восстановлении при трещинах. Поскольку это некий монолит, монокок, то существует проблема с ремонтными работами, которые в результате таких досадных случайностях получаются.
А.Костин
―
На самом деле в 2000-е годы были потрачены многие средства – это малая программа вооружений, которая закончилась печально, и как раз работа над ошибками и была итогом нашей большой программы перевооружений, которая происходит сейчас, будем честны.
В.Гутенев
―
Абсолютно согласен. Ведь многие новации, которые вводил Сердюков, против которых я ревностно выступал публично в думе, привели к большим потерям. Это сокращение и института военных представителей, это и уничтожение фактически академии генштаба, и прочие вещи. Но наряду с этим - нельзя одной черной краской рисовать портрет Сердюкова, потому что с точки рения финансовой дисциплины, баловства главных исполнителей, которые не доводили деньги до своих комплектаторщиков, Сердюков привнес достаточно много полезного.
А.Костин
―
Согласен, но я имел в виду его предшественников.
В.Гутенев
―
Ну, не все было гладко – согласен с вами.
А.Нарышкин
―
Все, тут наше время закончилось. С нами в эфире был Владимир Гутенев, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по промышленности, а также президент Лиги содействия оборонным предприятиям
В.Гутенев
―
Мне было приятно с вами общаться.
А.Костин
―
Всем пока.