«Политзеки»: Виталий Кольцов: многодетный отец, которого присяжные спасли от пожизненного срока
Шесть лет – это очень много. Особенно для тюрьмы в России. Особенно для разлуки с маленькими детьми. Но всё же еще это история про чудесное спасение от страшного срока в колонии строгого режима…
Подписаться на канал «Медиазоны»
Привет, это Лиза Нестерова и рубрика «Политзэки» на канале «Медиазоны». Устраивайтесь поудобнее. Сегодня я расскажу вам не только о политзаключённом Виталии Кольцове, многодетном отце, философе и любителе исторических реконструкций, осуждённом на 6 лет колонии. Я расскажу вам о том, как присяжные, простые люди буквально спасли его от пожизненного срока.
Начну с грустного. Еще 10-15 лет назад задержание и административный протокол на активиста были огромным инфоповодом. Все возмущались, писали посты в соцсетях, ходили толпами к ОВД и судам. Да и в спецприемниках оказывались в основном лидеры протеста, как Алексей Навальный или Борис Немцов. Постепенно административных дел стало так много, что все привыкли и перестали возмущаться. Не уголовка же.
Потом стало много и уголовок. Часть из них были жесткие, часть полегче. И постепенно люди перестали возмущаться, например, домашним арестом. Не СИЗО же.
Сейчас с облегчением воспринимаются сроки до пяти лет. Ведь не восемь, как, например, медсестре Ольге Меньших.
Мне эта тенденция ужасно не нравится. Какого бы масштаба ни было беззаконие – нельзя к нему привыкать.
И тем печальнее мне признавать, что когда Виталия Кольцова приговорили к шести годам колонии – я выдохнула с облегчением. А всё потому, что грозило ему до пожизненного срока.
2 мая 2022 года в сети появилось видео с горящим автозаком на Площади Революции в Москве. Уже на следующий день выяснилось, что бутылки с зажигательной смесью бросил Виталий Кольцов, выпускник философского факультета РГГУ, реконструктор, создатель квестов для детей и взрослых. Сейчас ему 48 лет, у него трое детей. На момент ареста старшему было 9 лет, среднему – 5, а младшему – 9 месяцев. Для близких это стало шоком. Все они в разговоре со мной называли Виталия человеком мирным, мягким, воцерковленным.
После ареста Кольцов был очень растерян и как будто сам от себя такого не ожидал. Но позже в суде он довольно спокойно объяснял:
«У меня сложилось впечатление, что свобода собраний в нашей стране существенно ущемлена. Я вижу в этом серьезную угрозу для будущего нашей страны, потому что таким образом народу не указать власти на их ошибки, а не ошибается тот, кто ничего не делает. Осознавая это и испытывая сочувствие к тем, кого арестовывают за то, что они реализовывают свое законное право, а также из-за неготовности выйти с заткнутым ртом, я пришел к идее отдельной протестной акции – не насильственный, но силовой, чтобы высказаться достаточно громко, привлечь внимание властей и общественности к проблеме».
Один из друзей Виталия назвал его акцию жестом отчаяния. Следствие же посчитало это покушением на убийство омоновцев, которые, как утверждалось, в момент поджога сидели в автозаках. По этой статье максимальный срок – пожизненный. Сам Кольцов наставил, что не знал, что внутри есть люди, и попросил, чтобы его дело рассматривал суд присяжных.
Знаете, почему это было очень правильным решением? Всё просто. Статистика. Оправдательных приговоров в России – меньше 1%. А вот если брать отдельно суд присяжных, то там количество оправдательных приговоров уже много лет упорно держится на уровне 20-25%.
Сразу скажу, что ни один омоновец из-за акции Кольцова не пострадал. Кстати, все они, так получилось, из подразделения, которое участвовало в разгонах акций протеста.
В суде высказались только часть потерпевших, и все они рассказывали, что пережили невероятные «моральные страдания». Еще все они мучительно путались в показаниях. Даже с наглейшими подсказками прокурору Эльвире Зотчик не удалось добиться от потерпевших складной версии событий. Первое и главное, на чем посыпались силовики – вопрос, сколько их все же было на Площади Революции в тот день. Один сказал, что 14. Другого заставили поименно назвать сослуживцев – и он еле насчитал 6. А в обвинительном заключении говорится, что Кольцов покушался на жизнь 12 омоновцев. Прокурору пришлось признать, что она просто взяла из отчетов Росгвардии количество силовиков, которые якобы вообще работали в этот день на Площади Революции.
Дальше двое росгвардейцев, которые на допросе за год до суда очень уверенно сказали, что стояли в двух метрах от автозаков, в суде вдруг вспомнили, что на самом деле сидели внутри и пили чай. И не в той части автозака, которая предназначена для сотрудников, где для них стоят кресла и столик, а почему-то в отсеке для задержанных. И знаете, как это объяснил омоновец Павел Фролов? Где задержанный – там лавочки есть. Там можно и чуть-чуть, ну так скажем, не сидя побыть, отдохнуть. Чуть-чуть можно и прилечь. Спина тоже не казённая как бы.
Привет всем, кого когда-либо запихивали в автозак. Это, оказывается, самая удобная его часть. Как раз для тех, у кого спина не казённая. Такая удобная, что омоновцы аж сами себя там заперли. Ну, они так говорят. Настаивают, что замок на дверце отсека барахлил – и в момент поджога они ну никак не могли выбраться на улицу.
Адвокаты акцентировали внимание на этом противоречии, что сначала силовики утверждали, будто стояли в стороне от автозаков, а в суде внезапно появилась версия о чаепитии внутри автобуса. Гособвинитель очень разозлилась и не без изящества назвала это тяжбой о кастрюлях. «Да какая разница, где они были!» – кричала она в суде.
Если на секунду забыть, что это уголовное дело, и живому человеку грозил огромный срок, можно даже посмеяться.
Я не уложу в один короткий ролик все безумные детали этого дела. Подробнее о нем вы можете прочитать у нас на сайте. Но вот показательный пример.
В деле всего один свидетель обвинения. 23-летний парень, который клялся в суде, что случайно гулял мимо автозаков в момент поджога и снял всё на видео. На самом деле это сотрудник «Центра Э», который каждый день, так сказать, дежурит около этих автозаков.
Прокурор Эльвира Зотчик – одиозная дама, участница многих политических уголовных процессов – воспринимала этот суд как сцену, а присяжных как зрителей. «Второе мая, без пяти семь. Светло», – с драматическим придыханием декламировала она свою речь. Кольцова она назвала человеком, «одержимым оппозиционными взглядами». «Он не остановился на одной бутылке. Подсудимому был неимоверно важен поджог транспортного средства. Потерпевшие, в первую очередь, тоже люди. Это их работа. Это не может давать никакого права делать их мишенями и применять против них зажигательные снаряды».
Так обращалась она к присяжным, опуская неважные, по ее мнению, детали. Например, что первый автозак пострадал совсем незначительно, а второй вовсе не загорелся.
К слову, основные доказательства защиты суд запретил показывать присяжным. Например, экспертизу, в которой говорится, что действия Кольцова не могли привести к гибели сотрудников Росгвардии – даже тех, кто мог находиться внутри автобусов. Угрозы взрыва дизельного бака не было. Автор экспертизы пишет, что «в реальной жизни, в отличие от кино, горение автомобиля крайне редко приводит к взрыву». Эксперт указал, что обе бутылки, брошенные Кольцовым, попали в противоположный от топливного бака конец автобуса. Горючих материалов между очагом возгорания и дизельным баком не было. В таких условиях, даже если бы огонь не тушили – весь бензин из бутылок выгорел бы сам за полторы минуты. Примерно столько и потратили на тушение сотрудники Росгвардии. Вот это заключение эксперта от присяжных и скрыли. Но, несмотря на это, они всё поняли.
По лицам присяжных во время допроса потерпевших мы видели, что они возмущены, как им нагло врут. А драматические интонации прокурора не работают, когда нет доказательств. Кольцов же из раза в раз повторял, что не собирался никого убивать и просил не делать из него убийцу. К присяжным он обратился с простыми словами:
«Если я буду наказан только за то, в чем реально виноват – это уже больше, чем я мог себе позволить. Я принял твердое решение оставить любую политическую активность. В конечном итоге я признаю вину в поджоге имущества, но я не виновен в посягательстве на жизнь. Очень прошу судить меня по справедливости и надеюсь на вас».
Он надеялся не зря.
Коротко о том, как выглядит работа присяжных. Они не пишут текст приговора, даже не выбирают срок. Этим занимается судья. Он же ставит перед ними вопросы, на которые они могут ответить «да» или «нет». Но у них есть еще одна опция. На вопросы доказанности вины они могут ответить такой формулировкой: «да, кроме».
После напутственного слова присяжные ушли в совещательную комнату на три часа и вернулись с вопросом: что делать, если у них «очень много исключений»? Судья начал объяснять тонкости оформления этих «кроме», а Кольцов и его жена Ирина слышали весь этот разговор и сидели с осторожными улыбками на лицах.
Так вот, присяжные полностью исключили из обвинения формулировку о покушении на убийство омоновцев. Написали в своем ответе, что события доказаны, за исключением формулировки «с целью лишения их жизни». По сути, они полностью оправдали Кольцова по обвинению в попытке убить 12 бойцов Росгвардии, признав виновным только в поджоге автозаков. Этого подсудимый и сам не отрицал. Более того, коллегия сочла его достойным снисхождения.
Через несколько дней после этого вердикта суд вынес окончательный приговор — 6 лет колонии общего режима. Прокурора Зотчик это невероятно возмутило. Она-то просила 19,5 лет строгого режима. Она, конечно, подала апелляцию, требовала пересмотреть срок – но суд даже не стал рассматривать эту жалобу.
Это, безусловно, трагическая история. Про отчаяние, про чувство бессилия, про невозможность ни до кого докричаться и остановить нарастающий вокруг ужас.
Шесть лет – это очень много. Особенно для тюрьмы в России. Особенно для разлуки с маленькими детьми. Но всё же еще это история про чудесное спасение от страшного срока в колонии строгого режима.
Нет сомнений в том, что профессиональный российский судья выносит приговор, прислушиваясь только к стороне обвинения. Мы видели тому бесчисленные примеры. А вот живые люди, отобранные случайным образом присяжные этой профессиональной глухоты в себе выработать не успевают. Они видят и понимают намного больше.
Пропаганда агрессивно навязывает нам мысль о том, что большинство в нашей стране за. За войну, за репрессии, за жестокость. Дело Виталия Кольцова доказывает, что это вранье. И я бы хотела, чтобы мы об этом помнили.
А еще я бы хотела, чтобы Виталию Кольцову писали письма:
Адрес для писем:
393265, Тамбовская область, Рассказовский район, поселок Зеленый, ул. Центральная д. 6, ИК-3. Кольцову Виталию Витальевичу, 1976 года рождения.
Написать можно через сервис ФСИН-Письмо