«Высокие лбы» с Аркадием Майофисом
Безусловно, у России появятся лидеры, которые смогут страну поднять по-настоящему с колен. У меня нет никакого сомнения, что после этого наступит все то, что уже было. Россия в этом смысле ходит по замкнутому кругу…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
21 мая 2023 года
В эфире — «Живой гвоздь». Аркадий Майофис, израильский предприниматель, основатель Yoffi
Эфир ведет Елена Серветтаз
Е.СЕРВЕТТАЗ: Всем привет! В эфире «Живой гвоздь». Я Елена Серветтаз. И мой сегодняшний гость — Аркадий Майофис, израильский предприниматель и основатель Yoffi, о котором мы подробнее поговорим. Но вообще, конечно, Аркадий, будем сразу честны со зрителем: мы с тобой на ты в нормальной жизни.
Вообще, люди знают тебя изначально как медиаменеджера, основателя одной из первых независимых телекомпаний в России. И вдруг сейчас, после того, как мы видели тебя с ТЕФИ с раными классными эфирами, ты себя квалифицируешь в эфире, в Телеграм-канале как продавец фиников. Почему ты так делаешь, почему ты убираешь такой бэкграунд богатый, который так много дал нам всем?
А.МАЙОФИС: Вообще эмиграция или репатриация в моем случае — это, как правило, не продолжение жизни. То есть мало кому удается в новой стране продолжать делать то, что ты делал раньше. Это новая жизнь, она другая. В моем случае именно так и получилось.
Когда я репатриировался в начале 15-го года, история типа моей была нечастая. Сейчас все мои титулы медийные поблекли по сравнению с теми гигантами медиа, литературы, кино, эстрады, которые приехали в Израиль. Сейчас нашего брата здесь очень много, видно оживление русскоязычной жизни. И совершенно непонятно, чем все эти люди будут заниматься в Израиле, как, впрочем, и в любой другой стране.
Чем я буду заниматься сам в 15-м году, когда я только приехал, я тоже плохо представлял, но я понимал, что вряд ли это будет медиа. Просто потому, что русскоязычный рынок медийный — а я привык работать в рыночных медийный структурах, которые сами себе на жизнь зарабатывают, — этот рынок очень маленький. Когда ты только приезжаешь, и вокруг тебя все говорят по-русски, тебе начинает казаться, что русскоязычного всего здесь гораздо больше, чем есть на самом деле. Русскоязычных людей в Израиле всего лишь 13%. Это включая моих детей троих последних, которые родились в Израиле и никогда в России не были. Они говорят по-русски, потому что это наш домашний язык, но их родной язык — иврит. Они тоже включены в эту статистику. И понятно, что этот рынок небольшой, компактный, на нем уже довольно много итак игроков существует, и ничего такого нового, на базе чего можно было создать медийный бизнес на русском языке в Израиле, я не видел.
И поэтому я переквалифицировался в управдомы, как и многие наши бывшие соотечественники — стал производить разные израильские сувениры под брендом Yoffi, в том числе, и финики или продукцию из фиников.
Е.СЕРВЕТТАЗ: А ты помнишь, наверняка ты же читал много различных биографий — вот эта белая эмиграция, люди, когда приезжали князья НРЗБ их на французском называли в Париже и вдруг этот человек водит такси и возит людей, которые намного ниже его рангом. И жизнь у них по-другому была устроена. Это что-то из этой сферы?
А.МАЙОФИС: Это абсолютно из этой сферы. Все, кто приезжает сюда, так или иначе, вспоминают белую эмиграцию, о ней думают сейчас много. Вообще взрывной интерес к этой теме в эмигрантской среде, безусловно. И я тоже не избежал этого. Я как раз в 15-м, 16-м году много читал про это, актуализировал для себя всю эту информацию. И коллекционирую истории, когда люди, состоявшиеся в своей профессии, приезжают сюда и начинают по-новому, в другой сфере и в совершенно ином статусе и не комплексуют по этому поводу, а ведут себя очень достойно. Потому что здесь на самом деле тяжело. Потеря статуса — это то, что бьет больше всего.
Вот, например, одна из недавних история — я про них пишу у себя в Телеграм-канале, который так и называется «Продавец фиников», — история про человека, которого зовут Димой, который владел в Москве довольно приличным агентством, в частности, именно это агентство когда-то организовывало жеребьевку чемпионата мира по футболу, то есть это крупная компания, притом, что он молодой парень. Он приехал сюда, у него трое детей. С ходу устроился курьером в компанию Wolt, которая развозит еду из ресторанов. И параллельно ему удалось найти себе работу в одной маленькой компании, которая производит свечи. И он производит прекрасные, необычайной красоты свечи, продает — здесь магазинчик в Тель-Авиве. Это всё очень достойно. И в нем я не вижу никакого страдания. То есть человек делает свою жизнь, выстраивает ее. Он вспомнил, что он когда-то умел много делать руками. Этот навык для эмигранта чрезвычайно полезен — что-то делать руками. И делает, строит свою новую жизнь с детьми, с женой. А жена — музыкант, скрипачка, она готовит еду и они как-то ее развозят. Вот такой старт. И здесь важно не то, что они сменили профессию, а то, как они сменили профессию, с каким достоинством, про что я говорю.
Таких историй много. Но есть и другие истории. Люди многие находятся в депрессии, в трудном психологическом состоянии из тех, кто приехал за последний года после 24 февраля. Но, так или иначе, статистика эмигрантская показывает, что большая часть в той или иной степени находит себя. То есть те люди, которые приехали в 90-е годы, среди них несчастных людей, несчастливых, не нашедших себя совсем, не реализовавшихся меньшинство. Все остальные как-то вскопали свою поляну и превратились, в общем, счастливых израильтян. Как известно, Израиль в индексе счастья — есть такой индекс, я не знаю, по каким параметрам он подсчитывается, — занимает не последние места, наоборот, он среди первых. И наши русскоязычные соотечественники, они эту статистику не портят.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Очень часто говорят, что когда ты гуманитарий, то ты обречен уже. Ты в журналистике не состоишься, в писательстве — труднее. Все равно ты будешь общаться с русской аудиторией. Вот эта, так называемая антивоенная алия — ее можно так называть — антивоенной алией?
А.МАЙОФИС: Ну да, ее называют военной алией даже.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Как ты думаешь, эти люди, если их можно как-то классифицировать по профессиям, это гуманитарии или не обязательно? Я про Израиль говорю.
А.МАЙОФИС: Не владею такой статистикой. По-моему, ее нет, она только собирается. По ощущениям это, конечно, гуманитарная алия в первую очередь. То есть те, кто приехал после Крыма — есть еще такое понятие «крымская алия», вот я к ней принадлежу, — и среди ее характеристик было, что очень много людей с высшим образованием, больше, чем раньше, много людей и крупных городов. Эти характеристики присущи и военной алие. Но сейчас, среди военной — очень много гуманитариев. Я не могу утверждать, но такое впечатление, что треть российского кинематографа сейчас обитает вокруг Тель-Авива. И много как раз людей из пиара, из медиа. Пока, конечно, непонятно, как сложится их судьба, смогут ли они вписаться в той своей профессии. Но открываются книжные магазины. Вот недавно открылся, например, прекрасными девушками книжный магазин в Хайфе Babel Haifa. А до этого там открылся еще один книжный магазин.
Все это в Израиле уже было. Вот представляешь, приехал целый миллион в конце 80-х, начало 90-х. Первое время они приходили в себя и учили язык. А потом. когда они почувствовали себя может быть уверенно, они стали открывать разные русскоязычные бизнесы, в том числе, книжные магазины, которых было просто немыслимое количество.
А потом все это стало схлопываться и остались единицы. И какую сферу не возьми, количество игроков меньше стало по сравнению с тем, что было в конце 90-х, начале 2000-х. А сейчас опять новая волна. Ей понадобилось меньше времени для адаптации, чем тем, кто приехал в 90-е годы и в силу знания английского языка, другого жизненного опыта, нежели, чем те, кто приехал в 90-е. Многие уже бизнесом занимались, мир посмотрели. И они довольно активные, они очень резвые, энергичные. И слышишь: там то открыли, там то…, какие-то бесконечные кинопоказы, театральные постановки, на которые, такое впечатление, они же сами и ходят друг к другу. У русскоязычных израильтян, которые давно здесь живут интерес не сразу, не быстро просыпается, но, тем не менее, посмотрим.
Сюда переехали некоторые театры в полном составе. Маленькие театры из Москвы, из Питера приехали в полном составе, с режиссером, со всеми актерами. И вот они колесят по Израилю, показывают свои спектакли. То есть этого сейчас очень много.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Выезжали же не только и России. Я представляю, что там достаточно большой поток людей должен был приехать из Украины. Вот эти два алии, они между собой пересекаются, общаются, и если общаются, то как?
А.МАЙОФИС: Никакого противостояния нет, никакого напряжения. Но и, надо сказать, что и Украины приехало очень мало людей по сравнению с алией из России. Все-таки есть такое ощущение, что украинцы предпочитают, даже имеющие право на репатриацию, уезжать в Европу, а не в Израиль. Но тем не менее есть тоже из Украины. Никакого противостояния я не вижу. Здесь довольно активное проукраинское лобби, например, связанное с гастролями русских эстрадных звезд. Тут много разных акций. Они добиваются отмены гастролей всяких. Например, неведомая мне Бузова — есть персонаж, — она с чего-то решила приехать в Израиль с гастролями, и сейчас как раз идет компания по тому, чтобы это отменить. Какие-то залы уже отказываются ей предоставлять помещения. И такие примеры уже есть, чьи гастроли были отменены. Я не помню, может быть, Лепса, мне кажется, что они добились. И там участвуют не только украинцы, хотя они, конечно, в первых рядах, но и россияне.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Но ты же понимаешь, что в этом есть опасность, это такой шанс Путину сказать: «Вот смотрите, они там отменяют русскую культуру не только в Украине, но и уже на Западе, на Ближнем Востоке и нас всех ущемляют». Как ты считаешь?
А.МАЙОФИС: Нет-нет, это касается только тех, кто активно проявил свою пророссийскую позицию. Только этим.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Поддержал, как они говорят, войну.
А.МАЙОФИС: Это главный, по сути, аргумент, почему их нельзя пускать сюда. То есть государство не препятствует их приезду. Это исключительно общественная инициатива. Они просто срывают покупку билетов аренду залов именно для таких людей.
Е.СЕРВЕТТАЗ: А не было ли у тебя ощущения, что военная алия кого-то раздражает там, на месте: «Вот не хотели вы к нам, в Израиль ехать, а сейчас у вас мобилизация, война и тут хлынули и еще и тыквенный латте просите».
А.МАЙОФИС: Да-да. Во-первых, это не ощущение, это факт. Каждая новая волна дико раздражает предыдущую. Это всегда было. И когда я приехал это было. Мне трудно сказать в процентном отношении. Такое впечатление, что большая часть все-таки равнодушна. Но есть какое-то количество активных людей из стареньких, что называется, в том числе, такие «профессиональных» евреев, почему-то счтающих, что вся алия, например, 90-х, она вся из себя сионистская. Это абсолютно неправда. Это уже проведено миллион исследований, показывающих, что большая часть приехала в Израиль не из сионистских, не из-за еврейских убеждений. Таких, безусловно, было много, они были, но они в процентном соотношении не составляли существенную долю. Многие уезжали от, а не куда. Многие, имея возможность выбора где-нибудь там, в Риме или в Вене, говорили, что они уезжают в Израиль, а сами уезжали в Америку. Таких тоже было много.
Но сейчас многие из тех, приехавших тогда, они упрекают, что приехавшие сейчас недостаточные евреи. И надо сказать, что на самом деле приехало сюда очень много людей, для которых было хоть куда уехать. И если Израиль предоставляет такую возможность, то можно уехать сюда. Вспоминали про своих бабушек еврейских каких-нибудь, дедушек. Это многих раздражает.
Меня лично это не раздражает. То есть я вообще считаю, что вся репатриация в Израиль, она была всегда вызвана какими-то внешними обстоятельствами: погромами ли, войнами ли… То есть Израиль формируется новыми людьми за счет беды. И, к сожалению, так оно и есть. И если люди приехали сюда, у них нет особого выбора, и они здесь останутся, если их дети пойдут в израильские школы, начнут говорить на иврите, родятся новые дети, это станет их страной. Это нормально. Но это раздражает очень многих, это правда.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Из тех, уехавших, неважно какой волны, все равно у тебя перед глазами проходят, это люди, которые полностью интегрированы, говорят на языке, интересуются местной политикой, участвуют в выборах?
Я почему говорю про это — потому что я же долго жила во Франции и там есть две истории: когда человек интегрирован и он забыл, откуда приехал и он француз. А есть, когда он француз, но когда он на стадионе и Марокко — Франция, — он марокканец. Вот у тебя какие есть примеры?
А.МАЙОФИС: Израиль, как мне представляется — я никогда не жил ни в какой другой стране, кроме России, сейчас в Израиле — вообще такая страна, что она неспособна оставить никого равнодушным. Очень мощная энергия здесь сконцентрирована. Поэтому здесь такая темпераментная политика, например. И это касается, конечно, и приехавших, не родившихся здесь. Очень быстро ты становишься частью всего этого местного пейзажа во всех смыслах этого слова. И топишь за Израиль и влюбляешься в эту страну. А влюбляешься — становишься ревнивым. Ты вовлекаешься в политическую жизнь. Считается, что во многом Израиль поправел в своей политике благодаря репатриантам, приехавшим в 90-е годы. И люди тогда сначала проголосовали за левые партии, а потом столкнувшись с антифадой и с этим противостоянием, стали резко правыми. Русскоязычная алия отличается особой нетерпимостью к иным взглядам. То есть она конкретно правая, и если ты левый, ты враг. А если ты левый, то правый — враг. Это вообще свойственно Израилю, такое жесткое противостояние между разными позициями, но касаемо советских и российских людей, может быть, даже в особенности.
Таким образом, очень активен наш брат здесь. Есть несколько русскоязычных политиков. Они приехали либо в 70-е, либо в 90-е. Новичков нет. Это все люди прекрасно знающие иврит. Я с интересом жду появления каких-то политиков из тех, кто приехал позже. Не сейчас, конечно, потому что без иврита невозможно заниматься израильской политикой. Но из тех, кто приехал в мое время, то есть около 10 лет назад есть уже те, кто уже освоил и местные реалии и язык, прекрасно ориентируется в пространстве. И, мне кажется, что он могли бы много привнести в израильскую политику не только с точки зрения защиты русскоязычного населения (никто на нас не нападает, я не считаю, что русскоязычное население нуждается в какой-то особой защите по сравнению со всеми другими), но с точки зрения просто ведения политики, участия политики, цивилизованности политической, мне кажется, вполне могли бы занять достойное место наши люди.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Ты говоришь, когда обсуждают политику в Израиле, у тебя есть некоторая ревность. Она у меня, тоже есть. Мы выходим, кстати, в эфир в субботу. Шаббат шалом всем, кто соблюдает субботу. Как ты воспринял позицию Израиля по отношению к Украине, по отношению к России? Ты хотел, может быть, что-то большее услышать или, наоборот, понимаешь, почему высказывания такие. Давай попробуем эту ситуацию в двух словах хотя бы разобрать для тех, кто не в курсе.
А.МАЙОФИС: Да, это интересная история. Вообще среди русскоязычных даже к этой теме — войне в Украине — очень разная позиция. Во-первых, есть какая-то часто — я их вижу, их слышат в Фейсбуке или еще где-то, — приехавших, репатриировавшихся из советской Украины. И в них очень живы воспоминания, истории, связанные с антисемитизмом. И это им дает основания относиться настороженно ко всему, что происходит в Украине и не занимать проукраинскую позицию. Типа «Там живут антисемиты. Мы от них настрадались». Это говорят люди, часто вполне состоявшиеся, здравые, рациональные, взрослые. Большая же часть русскоязычных, как и всего Израиля, мне кажется, она проукраинская. Но все, кто живет здесь, понимает, что мы на вулкане находимся и никто, кроме нас самих, нас не защитит. То есть вопрос безопасности среди всех вопросов, которые есть в Израиле, стоит на самом месте. Не вопросы экономики, не вопросы религии, никакие-то еще другие, очень важные, актуальные проблемы, которые в Израиле существуют, не занимают такое большое место в сознании израильтянина, как вопрос безопасности.
Поэтому позиция России в Сирии, например, и необходимость Израиля договариваться с Россией по некоторым ключевым вопросам, связанных с безопасностью в регионе, заставляет многих считать, что Израиль должен быть осторожней. Я лично не придерживаюсь этой точки зрения, возможно, потому, что я новый израильтянин, и у меня есть какие-то другие приоритеты. Я считал, что Израиль должен был однозначно, во-первых, высказать свою позицию относительно войны в Украине, осудить Россию не двусмысленно, а конкретно. И Израиль должен был начать помогать более активно с оружием. Это моя точка зрения.
Но я слышу аргументы других, и я понимаю, почему Израиль осторожничает. Я понимал, что рано или поздно это произойдет. То есть и Украину поддержит и начнет давать оружие. Просто для этого должна будет сложиться внешняя политическая ситуация. Она сложилась. Мы сейчас видим, что премьер-министр Нетаньяху, поклонником которого я не являюсь, тем не менее, начал проводить политику в отношении Украины, которую я поддерживаю. То есть мы уже знаем, что есть оружие, я предполагаю, что его больше, чем принято обсуждать. Израильтяне не любят выносить в публичную плоскость ничего, связанного с обороной, оружием, поставкой оружия. Но я думаю, что она интенсивней, чем кажется. И, по-моему, Израиль сейчас занял правильную сторону человечества в отношении осуждения России и так далее.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Еще такой вопрос. Если смотреть на то, как левые или крайне левые силы, журналисты в том числе и издания, пишут об Израиле, то это всегда страна-агрессор, которая не жалеет детей из палестинских территорий. И я смотрела один эфир. Это бывший глава «Врачей без границ», и он сказал такую вещь: «То, что Путин делает в Украине, это то же самое, что Израиль делает с палестинскими жителями этих территорий».
Тебе как эти сравнения слышать, как ты воспринимаешь?
А.МАЙОФИС: Израилю вообще не привыкать. Израиль не избалован любовью «прогрессивного» человечества и СМИ. Это вечная вещь. Я приехал сюда, я про это слышал. Потом я сам оказался свидетелем конфликтов, которые здесь происходили, военных действий, бомбежек, всех этих бомбоубежищ с детьми. По несколько раз за ночь спускались в бомбоубежища два года назад. И я уже как непосредственные участник всего этого видел, что про это рассказывают, в том числе, самые продвинутые, уважаемые мною когда-то в профессиональном смысле издания, например, ВВС и так далее.
И дикое ощущение несправедливости, оно возникает каждый раз. Люди совершенно не разбираются, занимают однозначную позицию. По сути дела, медиа становится частью не медиа, а превращается в политический инструмент разных позиций западных и течений.
И я считаю, что в этой ситуации, когда правды не добьешься, второй стороны, как правило нет, то я считаю, что в этой ситуации Израилю нужно перестать обращать внимание на то, что они говорят. Вот так. Сменится, может быть, тренд во всем этом. Я сейчас не про правое — левое, а станут более объективным эти медиа, посмотрят другими глазами. Когда-нибудь это время придет. Но это не значит, что мы должны понимать руки и не давать себя защищать.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Пока констатируем, что в свете таких медиа уважаемых — France-Presse или ВВС — Израиль все равно проигрывает эту информационную войну.
А.МАЙОФИС: Израиль проигрывает эту войну. Я не знаю вообще, можно ли ее выиграть, учитывая мощь тех, кто участвует в этой войне, я представления не имею. Израиль много сейчас делает, чтобы не то что улучшить имидж — я этого терпеть не могу, это что-то из области пиара, — а просто, рассказывая о том, что происходит на самом деле. Израиль много этим занимается. Мой сын, который студент израильского вуза, ему 23 года, и они ездят по разным странам. Вот они сейчас НРЗБ объездили пол-Америки, 8 израильских ребят. И русские там были и евреи были. Они ездили по университетским камбузам и просто рассказывали о том, что здесь происходит, как они это видят, кто они такие, чем занимаются, чем интересуются.
Но, видимо, этого недостаточно. Видимо,
Но, видимо, этого недостаточно. Видимо, на той стороне такие силы находятся, что этому серьезно противостоять нельзя. Но мы будем продолжать это делать.
Я вовсе не стою на какой-то одной стороне. Мне кажется, что нужно быть справедливее, и конфликт израильско-палестинский — это не российско-украинский конфликт. И кто говорит об этом, тот не потрудился хотя бы какие-то азы узнать. Но это просто клише.
Е.СЕРВЕТТАЗ: В Израиле сейчас, действительно, так много людей из медиамира. Ты там, например, и много даже моих коллег с «Эха» закрытого. И ты как-то писал о невозможности и как бы, с одной стороны, есть такое желание, но о невозможности создания такого даже не русскоязычного медиа, а медиа таких русскоязычных, русскоговорящих репатриантов новых Почему это не удастся, как ты думаешь?
А.МАЙОФИС: Это была моя такая позиция, которую я проповедовал в течение НРЗБ. Потому что мой взгляд на медиа отличается от журналистского взгляда. Журналист видит вокруг себя уши, глаза, то есть людей, которые могут потреблять ту информацию, которую они делают и считают, что если глаза и уши есть, то им надо что-то рассказывать. А я смотрю на это с точки зрения рыночных механизмов. Есть ли деньги для того, чтобы рассказывать этим людям.
Я когда-то был журналистом и занимался журналистикой тоже, я журналист по образованию, но так сложилось, что пришлось стать медиаменеджером, что сейчас называется. И я не видел никаких экономических предпосылок для создания такого медиа.
То есть медиа, которые кто-то бы содержал — ну, пожалуйста, наверное, найдутся люди, которые готовы за свой счет содержать русские медиа, и так оно и есть и существует. Есть медиа, которые маленькие. Они по аудитории уже совсем не маленькие. Мы знаем интервьюеров, которые собирают гигантскую аудиторию, а по затратам они маленькие. И они вполне, пока YouTube не закрыли, по крайней мере , окончательно, могут экономически существовать.
Представить, что создается что-то на уровне телеканала, например, или какого-то портала мультимедийного, который распространяется для русскоязычной аудитории по всему миру (а иначе бессмысленно, делать большое медиа для русскоязычных, живущих в Израиле, вообще никакого смысла нет), то я понимаю, что тоже пока нет экономических механизмов. Я представляю, какая реклама там будет. Там будет реклама адвокатских контор, которые занимаются эмиграцией…
Е.СЕРВЕТТАЗ: Риелторы.
А.МАЙОФИС: Какие-нибудь риелторы, да, потребность в которых будет сокращаться, потому что всё, кто мог купить, купит квартиры. Ну, и еще что-нибудь. А сейчас еще очень популярна реклама получения образования в дата-центрах всяких. Вот сейчас две недели — и ты станешь специалистом. И хайтек любого мира тебя с потрохами… Понятно, что сейчас можно рекламировать. Достаточно ли всего этого, чтобы создать такое медиа, я сильно сомневаюсь. Точнее говоря, я вообще не сомневался, я уверен был, что этого делать не никакого смысла.
Сейчас, когда Россия уехала из России, распространилась жирными мазками по разным странам мира, у меня вдруг появляется ощущение, что, может быть, я был неправ всё это время, что, может быть, как-то можно соединить русскоязычного австралийца и русскоязычного монгола, и из них создать некую аудиторию, которую можно предлагать рекламодателю или создавать на этой базе какие-то другие экономические способы существования. Я понятия не имею, как это всё будет. Если это возможно, явно осуществлять это будут люди значительно моложе меня, понимающие, как устроены новые технологии. Эти люди есть, они где-то сейчас развозом занимаются или свечи делают. Но это должен подсказать рынок. Это не должен никакой богатый человек, который придет и скажет: «Я готов поэкспериментировать». Это должно созреть (или не созреть).
Я думаю, что основной поток уже уехал из России. Мы видим, как цифровые повестки не сподвигнули большее количество людей уехать из страны. А следовательно, все, кто уже мог, живут в других странах. И российского эта часть мира себя покажет (или не покажет), возможно, она растворится.
С точки зрения личной стратегии я бы всем посоветовал всем растворяться.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Выйти из русскоязычного контента?
А.МАЙОФИС: Я представляю, приехал человек, у него двое детей, трое детей. Один ребенок, он один, в конце концов. Вот он приехал, неважно, в какую страну. И сначала у него есть ощущение, что скоро в России всё это закончится и я вернусь. Мне надо всего лишь переждать. Вот личная стратегия — переждать. А переждать можно как угодно, можно заниматься, чем угодно, потому что всего лишь ты должен переждать.
Мне кажется, что это все затянется на очень долго, по крайней мере , с точки зрения одной человеческой жизни. И если, тем более, тебе есть, за кого отвечать, если у тебя есть дети, семья, то нужно, как можно скорее интегрироваться, растворяться и становиться частью жизни страны.
Тем более, что вот мы говорили про белую эмиграцию. Они же всё это переживали. Пример, который на меня произвел впечатление, когда люди понасоздавали русских школ в той же Франции, поотдавали туда своих детей, потому что была задача, чтобы они не потеряли русский язык. Потому что скоро же мы вернемся — на каком языке мы будем там разговаривать? А потом, когда вдруг поняли, что возвращаться некому, школы позакрывались, а дети были отданы в французские школы.
Поэтому, может быть, медиа и будут созданы. Может быть, рабочие места и появятся у каких-то медийных людей для того, чтобы разговаривать на русском языке в профессиональном смысле. Но, мне кажется, что чисто по человечески — не все же медийщики, — людям нужно как можно скорее интегрироваться, становиться частью местного пейзажа. Тем более, что у вас там родятся тети, они будут уже совершенно другими людьми.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Я должна сделать небольшую рекламную паузу, потому что канал «Живой гвоздь» существует за счет донатов, которые делают люди, смотря нас. На экране должно быть три QR-кода.
Хочу порекомендовать книгу, которая называется: «Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польше и образования Речи Посполитой. Павел Дмитриевич Ббрянцев несколько лет преподавал историю в одном из средних учебных заведений и заметил, с каким вниманием ученики слушают объяснения тех отделов российской истории, которые касаются Литвы, ее отношений к Польше и России. Ввиду интереса к этой теме и отсутствию необходимых источников Брянцев решил сам написать историю Литовского государства. И занимался он этим сочинением 7 лет. Пересмотрел множество источников и пособий, выбрал из них только смые главные и существенные события и соединил их в одну общую картину Литовского государства. Успейте оформить заказ с удобной доставкой по всему миру на shop.diletant.media.
А теперь, раз уж мы уже про деньги, хочу проговорить про твой бизнес. Как получилось так что ты вышел за рамки русскоязычного контента? Я, когда смотрю на уехавших, первое, что они ищут из товаров первой необходимости, — они ищут гречку и творог. А ты вдруг, не гречку и селедку начал продавать, а израильские продукты. И вообще не для русских, а для всего мира. Это так здорово заиграло. Как у тебя эта идея родилась?
А.МАЙОФИС: Вообще продавать израильские продукты по всеми миру — это прекрасная идея. За исключением цены — в Израиле все очень дорого стоит, как известно — есть масса других свойств потребительских, которые в мире были бы интересны.
Мы не продаем продукты питания израильские. Мы продаем сувениры, подарки из них. То есть мы просто заметили, будучи туристами активными когда-то, что в Израиле прекрасные финики, но их в подарок просто так… ну можно на базаре прийти, на рынке зачерпнут тебе в целлофановый пакет, и это в подарок не отвезешь. Или оливковое масло израильское, оно прекрасно по качеству, не уступает, а иногда превосходит лучшие мировые образцы. А тоже эта бутылка, где на иврите что-то написано, ее тоже трудно привезти как подарок.
Это был вопрос предположения, что этот рынок более-менее свободен. Продуктов питания много, а подарков и продуктов питания мало, да еще оформленных так, чтобы было привычно смотреть людям, живущим в разных странах мира.
И вот мы начали это дело. Сначала выбрали, что же здесь хорошего растет. Я часть уже назвал. Финик просто олицетворение Израиля, с моей точки зрения.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Библейский фрукт.
А.МАЙОФИС: Библейский, который, кстати, был утрачен израильтянами. И его вернули, как бы культуру финиковую вернули в современные времена. Это, безусловно, оливки. Это, например, кэроб — плоды рожкового дерева, тоже вполне себе библейское диетическое… Это гранаты (в хорошем смысле слова), они здесь очень вкусные. Паста, которую из кунжута делают, которую используют для разных блюд абсолютно.
Мы изучили этот рынок, посмотрели, кто что делает, отсеяли, убрали крупных производителей, потому что, они, как правило, не очень вкусно делают. Израильский мед очень высокого качества. Убрали маленьких производителей, потому что они, как правило, не не имеют необходимых сертификатов, а мы хотели продавать эти сувениры для вывоза за границу.
И мы сосредоточились на средних производителях, стали у них покупать продукцию, перекладывать свою тару, делать свою брендированную наклейку. Но сделать-то — хорошо, но Израиль маленькая страна, никто тебя не пускает. Таких умников, как ты 10 миллионов на маленький клочок земли.
Нам удалось невозможное фактически в силу каких-то обстоятельств. Не потому, что мы нарисовали бизнес-план или потому что я 4 года учился вести переговоры. Ни дня не учился вести переговоры, никакого бизнес-плана у нас не было. Мы попали в дьюти-фри. Ты будешь смеяться — я, по-моему, даже никогда об этом не рассказывал, — но мы отчасти попали туда благодаря Гусинскому.
Когда ты оказываешься, как я, в стране, в которой ты знаешь три человека, а я примерно три человека знал в Израиле, ты начинаешь создавать некую среду и начинаешь ходить по всем. Ты пришел сначала к этим трем. Они сказали: «Тебе, кажется, надо поговорить с этим человеком». Ты идешь к этому человеку. Тебя говорят: «Надо поговорить с этим человеком». Вот так я дошел до Владимира Александровича, с которым у нас были медийные отношения когда-то, он пытался купить компанию у нас в Томске. Сделка не состоялась. Но мы были знакомы.
Я пришел к нему и говорю: «У меня связей никаких нет, никого здесь не знаю». Он говорит: «А что ты хочешь?» Я говорю: «Я хочу в дьюти-фри попасть». А это абсолютно наглая задача — попасть в дьюти-фри. Он говорит: «У меня есть знакомый, который учился с одним человеком, который, возможно, может тебе помочь. Он меня свел с этим знакомым. Этот знакомый сказал: «Да, у меня есть человек, который является племянником человека, чья семья какой-то магазин имеет… В общем, где-то на пятом человеке мы оказались перед тем, кто может принимать решение, пустить нас или нет.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Невероятно.
А.МАЙОФИС: Да, это такая израильская очень история. И нас туда взяли, два или три наших товара. Ничего не продавали, очень мало продавали. Относились к нам слишком снисходительно. Возможно, им не нравился наш товар, но из-за того, что мы пришли от кого-то, что-то как-то… Сам Гусинский в этой цепочке даже и потерялся.
Мы постепенно, постепенно расширяли свое присутствие. И сейчас у нас большой ассортимент. У нас там нет своего магазина, он не нужен. Мы продаем через несколько точек в дьюти-фри Бен-Гуриона. У нас хороший оборот. Это позволило, по сути дела, нам как-то окрепнуть, встать на ноги.
А дальше… вот уже 7 лет мы этим занимаемся, сказать, что достигли колоссальных успехов, нельзя, но то, что мы фактически поучаствовали в создании рынка гастрономических сувениров в нашем любимом Израиле, это можно сказать совершенно определенно. Мы его разнообразили, мы его благообразили, мы сделали его красивым, брендированным. И нам еще есть, куда развиваться.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Я сейчас просто не могу сейчас найти, какая газета тебя определила как человека, который влияет… ты, по-моему, входишь в топ русскоязычных евреев, который влияет и развивает Израиль.
А.МАЙОФИС: Ты удивишься, это газета Jerusalem Post опубликовала список, если я не ошибаюсь, не русскоязычных, а вообще евреев, в которых входят люди, чьими именами улицы… вот я живу на улице Канценельсона, например. Каким образом я оказался со своими скромными достижениями среди них? Наверное, потому что вокруг меня много НРЗБ часто бывает. И люди посчитали, что я некоторым способом олицетворяю русскоязычную алию. Это все для меня немного смешно. Понятно, что есть, учитывая уровень развития того же хайтека в Израиле, уровень медицины, сельского хозяйства, масштаб некоторых политических деятелей, часть из которых вошла в этот список тоже, но, тем не менее, учитывая все это мое туда попадание — я не возгордился от этого. Но по факту я являюсь одним из 50, кажется, людей, которые существенным образом повлияли на развитие Израиля.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Это очень крутое достижение. Даже если ты скромничаешь, по-моему, это гениально.
Ты говоришь, что ты приехал, ты знал трех человек и потихонечку теория рукопожатий, она сработала. Я у тебя читала забавную историю, может быть, если захочешь, можешь рассказать людям в эфире, которые еще не подписались на твой Телеграм-канал (обязательно подписывайтесь на Телеграм-канал «Продавец фиников»). Может быть там где-то в блоге видела историю, когда разные волны алии друг друга не знают. Когда, например, очень респектабельная дама, которая уехала в 70-е годы, не узнала Аллу Борисовну Пугачеву. Вот эту историю расскажи, пожалуйста, и почему так получается?
А.МАЙОФИС: Это к вопросу о том, что очень неоднородная русскоязычная алия. Просто давай представим себе человека, который репатриировался в 89-м году из Советского Союза, из Кишинева. Он никогда не жил в России. Он вообще пропустил всю современную российскую историю, он вообще про нее ничего не знает. Сначала он учил язык, мы полы (сейчас все говорят: «Мы мыли полы, и вы должны мыть»). Потом открыл магазинчик или выучился на кого-то. И русский язык стал подзабывать, потому что ивритское окружение у него было. Войны начались. То есть он прожил полноценную жизнь, как мы прожили полноценную большую жизнь в России, он такую же полноценную жизнь прожил в Израиле. Понятно, что он оторвал, даже если он следил. Многие люди продолжают следить. Но все равно ты не не в контексте.
И вот реальную историю, которую я привел, чтобы понимать, это про женщину, которая репатриировалась в 71-м году. Это очень известная израильская семья, как она, так и ее муж. Он художник. А она редактор литературный, по-моему, помощник своего мужа. Она уже совсем немолодая женщина и очень известная в русскоязычной среде, а ее муж не только в русскоязычной среде.
И вот было здесь какое-то мероприятие, кажется, это было «СловоНово». Туда пришла Пугачева с Галкиным. И стол такой большой, где она сидела. И подвели эту женщину и стали Алле Пугачевой рассказывать, кто это такая. То есть ту женщину представили, посадили ее рядом с Аллой Пугачевой. Она поняла, что теперь Алла Пугачева знает прекрасно, кто она такая. Пришло время как бы познакомиться взаимно. Она ее спрашивает: «Ну, а вы чем занимаетесь».
Это очень интересная история. Просто не надо переоценивать и уровень, количество и качество очень разных русскоязычных евреев. А она приехала в 71-м году когда, Пугачева еще не была звездой. И всю свою жизнь здесь — 50 лет, она жила израильской повесткой. Она каких-то знает, естественно, базовых людей, особенно из области искусства, литературы, может быть. Кто такой НРЗБ, она прекрасно знает, он у них дома все время бывал. А вот, кто такая Пугачева, возможно, София Ротару и Валерий Леонтьев, выпало из ее обихода вообще.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Эти люди, которые не в контексте и жили Израилем. Почему ты, Аркадий, до сих пор находишься в контексте, почему для тебя важно. все равно реагировать на события, которые происходят в России?
А.МАЙОФИС: Во-первых, я репатриировался в 53 года, возраст, когда я уже сложившийся был абсолютно человек со своими интересами. Во-вторых, моя репатриация была насильственной. Я сбегал из России. Так случилось, что мою телекомпанию закрывали. У меня было ощущение, которое подогревали всяческие люди из известных организаций, что со мной может арест случиться. Я просто убегал. А до этого я жил как человек мира. Мой бизнес был выстроен, все было хорошо. Я много ездил. И понятно, что ощущение травмы — именно ее сейчас переживают те, кто приехал после 24 февраля, я их как никто поимаю, — она тянет тебя НРЗБ. И мне понадобилось большое усилие воли, работы над собой, чтобы отвлекаться от всего этого. И я прямо физически ощущал, как я каждый день открываю новости — вот у меня сначала сто процентов занимала повестка из России — 100, 90, 70… А потом в какой-то момент я понял, что, конечно, меня по-прежнему всё интересует, я вовлечен во все это, но меня уже израильские дела интересуют больше, начали перевешивать. И я посчитал, что я выздоравливаю. С большим опозданием, с большим трудом я начинаю, наконец, жить реальной жизнью, не оглядываться назад. Потребовались усилия.
И таких, как я очень много, людей, которые приехали, прошедших тот же самый путь. 24 февраля все изменило. И не только для меня. Я общаюсь с другими людьми, которые проделали над собой то же самое усилие. Мы все жалуемся, что мы опять вернулись… Я все знаю про минометы — я тебе про это сказал, — про нужды украинской армии, про положение, которое сейчас… Я слушаю какое-то бесконечное количество экспертов военных со всех сторон. Я подписан на каналы каких-то российских ублюдков, чтобы просто понимать, что творится на той стороне и примерно представлять, как это может закончиться.
Я хочу, чтобы этот морок скорее прошел. Я хочу вернуться к своим делам. Они у меня продолжаются, но просто опять всё, что происходит в России, стало занимать слишком много места для человека, который уже 8 лет там не живет, у которого появились дети, у которого здесь бизнес и которых не хочет связывать свою жизнь — это принципиальное ощущение — с Россией. Я не хочу связывать свою жизнь с Россией. Я не собираюсь ее улучшать. Я вообще не собираюсь ни в чем этом участвовать. Улучшение России — дело самой России. Я хочу жить своей жизнью. Но она вернется ко мне тогда, когда Украина победит. Пока этого не произошло, эта тема является для меня очень больной и не только для меня. Я вижу людей, которые в 90-е приехали, которые русские слова подбирают, потому что они в ивритской среде абсолютно. И они так же, как и я сидят, и мы обмениваемся: «Это бомбили, это бомбили… Да что же такое!»
Е.СЕРВЕТТАЗ: Ты себя сейчас как идентифицируешь?
А.МАЙОФИС: Я абсолютный израильтянин. Я был в прошлом российским человеком, искренним. Все, что я делал, я старался делать хорошо. У меня получалось. И мне трудно от всего этого освободиться и сбросить. Но я, безусловно, израильтянин. Вот наша телекомпания получила 23 ТЕФИ, в том числе, одна ТЕФИ моя персональная. Спроси меня, где они, я не знаю.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Где они?
А.МАЙОФИС: Не знаю. Более того, я даже никогда ни разу не спросил, где они. То есть я отрезал. Меня отрезали сначала, меня выпихнули и я сказал: «Да идите вы…». И я даже не спрашивал ни это, ни то… 53 года я собирал какие-то книги, еще что-то… Для меня этого вопроса не существует. Сначала это было очень болезненно, и это сильно ранило. А потом это просто… было, ну и было — перестало существовать. У меня сейчас настолько заполнена жизнь и перед войной она была настолько заполнена, что у меня не было никакой возможности рефлексировать, ничего.
Поэтому, ну отлично. Вот у моего деда, которых жил в Риге и моего отца, когда моему отцу было 14 лет, их сослали из Риги в Сибирь, как я, собственно, появился в Томске. Деда отправили в Усольлаг, а всю его семью, включая моего отца, отправили в Томскую область. И в моей семье уже это было. Я сигнала не понял. Я был НРЗБ 90-ми годами, возможностями. Все зависит только от тебя — я был в этом уверен. Это шанс, который выпадает, им надо воспользоваться. Собственно, я не говорил такими словами, но я жил так. НРЗБ. Но про тот сигнал я забыл. Я его и не воспринимал как сигнал.
А когда это случилось в моей семье на протяжении короткого промежутка времени второй раз, практически один к одному, я сказал: «Нет, всё. Я костьми должен лечь, чтобы мое продолжение в этом эксперименте не участвовало. Вот мы как-нибудь тут. Маленькая страна, нас мало. Нас мало кто любит. Нам есть, что развивать, ради чего развивать. Мы понимаем, что мы защищаемся. Надо будет защищать — будем так, как надо. От армии не бегаем. И так далее. То есть здесь прекрасная мотивация, чтобы жить и развиваться, детей воспитывать. И из Израиля виден весь мир. Из России — только Магадан… «Хочешь Магадан увидеть?» — я же помню эту детскую…
Вот отсюда виден весь мир. Я хочу в этой системе координат жит и стаким горизонтом. И поэтому я, конечно, не участвую ни в каких акциях российской интеллигенции по тому, по сему, по защите того… Я сейчас хочу только одного: чтобы Украина победила в понятных категориях.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Для нее приемлемых.
А.МАЙОФИС: Для нее приемлемых. А там пусть они возрождают сами, если есть силы. Безусловно, у России появятся лидеры, которые смогут страну поднять по-настоящему с колен. У меня нет никакого сомнения, что после этого наступит все то, что уже было. То есть Россия в этом смысле ходит по замкнутому кругу. Просто я усилием воли перевел стрелки, и мой поезд пошел в другом направлении. Не тащите меня назад, я не хочу.
Е.СЕРВЕТТАЗ: После победы Украины ты эту историю навсегда для себя закроешь.
А.МАЙОФИС: Но участвовать в ней, собираться на форум и рассуждать, как мы будем восстанавливать… Смотрю на людей: Боже мой! Они и в России-то не жили. Они живут прекрасно где-то, не собираются возвращаться… Зачем, какой смысл? Честное слово, я просто этого не могу понять. Я знаю людей интеллектуалов, состоявшихся по полной программе, и они не могут себя россиянами назвать, потому что они никогда в России не жили. Они уехали, еще России не было, Советский Союз был. Или пожили совсем чуть-чуть. Нет, свербит.
То есть я с большим уважением отношусь к любым попыткам что-нибудь поднять с колен, безусловно, но я лично сам, исходя из собственной жизни, моей личной, я этого не совсем понимаю.
Я в связи с этим поссорился с очень многими. Например, здесь была такая акция еще до войны, когда собирали подписи в защиту «Мемориала». Обзванивали людей, которые хоть чуть-чуть публичные. И, в том числе, мне: «Подпиши». А я внук репрессированного, да сын репрессированного. Что такое «Мемориал», я знаю. В Томской области было столько ссыльных. Я отлично знаю «Мемориал». Я сказал: «Я не буду подписывать это письмо, потому что я израильтянин. «Мемориал» должны защищать россияне. Я же вижу, сколько человек в Томске или в Москве вышло на защиту «Мемориала». Ну, то есть вам самим этот «Мемориал» не нужен. Я живу в Израиле совершенно другой жизнью, и буду подписывать в защиту «Мемориала»? Я не понимаю этого.
А многие считают, в том числе, уважаемые, хорошие люди, то как так, «Мемориал» такое значение имеет… Да я его не принижаю вовсе. Просто пусть россияне сами справляются со своими проблемами.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Ты не жалеешь? Ты сегодня точно так же бы сделал?
А.МАЙОФИС: Да, безусловно. Сейчас есть, кому помогать. Это Украина. Те люди, у которых нет другой страны и быть не может, кроме России, а таких большинство россиян, у них нет выбора, и они должны свою страну вытаскивать, безусловно. Это их страна. Я понимаю, что человек не может быть без страны. Мне хорошо говорить — у меня есть Израиль, страна, которая меня защищает, которая меня уважает. А у россиян такого нет. Но они должны сделать что-то с этим сами, если они хотят. Это такая история для меня.
Я представляю, что когда-нибудь мои дети маленькие приедут в Россию, может быть, ставши взрослыми. Скажут: «Вот здесь мой отец жил. Или мой дет жил». Вот как для моих внуков Рига.
Е.СЕРВЕТТАЗ: Да, такая история уже просто из рассказов…
Спасибо большое за эфир. Аркадий Майофис, основатель Yoffi. Телеграм-канал «Продавец фиников» обязательно подписывайтесь, ставьте лайк этому видео, отправляйте своим друзьям не только в Израиль, но и по всему миру.
А.МАЙОФИС: Спасибо, Лена! Рад был тебя увидеть.