«Утренний разворот»: Валерий Соловей о второй волне мобилизации
За границу будет уехать гораздо сложнее, потому что базы потенциально мобилизованных будут насчитывать 7 млн человек, и все это будет у пограничников, они будут иметь доступ…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
Л. ЛАЗЕРСОН: Ну наконец-то это свершилось, и совсем скоро к нам присоединится Валерий Соловей, с которым мы, естественно, будем говорить о встрече Путина с матерями военнослужащих. Притом, как мы понимаем, там, наверное, никого нет из матерей мобилизованных. И обсудим вообще самые-самые важные новости этой недели. Валерий Дмитриевич, здравствуйте, доброе утро.
Срочный сбор
Нам нужна помощь как никогда
Л. АНИКИНА: Здравствуйте.
В. СОЛОВЕЙ: Доброе утро, коллеги. Доброе утро, уважаемые зрители и слушатели.
Л. ЛАЗЕРСОН: Я встречаю вас аплодисментами.
В. СОЛОВЕЙ: Взаимно, Лиза.
Л. ЛАЗЕРСОН: Спасибо. Валерий Дмитриевич, скажите, пожалуйста, вот как вы, вообще, оцениваете… Что вчера происходило? Это же что-то невероятное вообще. Такого мы раньше точно не видели.
В. СОЛОВЕЙ: Я расцениваю это приблизительно так же, как и вы. К сожалению, происходит деградация, я бы сказал, пиаровского стиля президента. Дело в том, что службы, которые должны этим озаботиться, они или не хотят уже беспокоиться о том, чтобы придать этому какой-то благопристойный характер, или уже не в состоянии. Здесь одно из двух. Но выглядело это, конечно, честно говоря, унизительно для самого президента, унизительно для участников и, я бы сказал, оскорбительно для всех, кто это видел.
Мне кажется, уж извините за цинизм, власти на это глубоко наплевать. То есть ей стало наплевать на общественное восприятие. Вот надо отбыть номер. Президенту надо встретиться с матерями или с якобы матерями и женами. Вот он встретился, вот он произнес несколько очень странных фраз, особенно – я думаю, это мемом станет – «ну я же им звоню на фронт». Предъявите хотя бы одного, в конце концов. Я так и представляю. Я боюсь, что это пранкеры Лексус и Вован от имени президента звонят на передовую и говорят: «Как вы там? Как вы там держитесь? Держитесь. Я понимаю, нет того, сего, но вы держитесь».
Л. АНИКИНА: Сил вам.
В. СОЛОВЕЙ: Поэтому, честно говоря, оскорбительное впечатление. Меня вот удивил нищайший профессионализм, нищайший. То есть неужели нельзя было хотя бы кандидатов для беседы отобрать правдоподобнее?
Л. АНИКИНА: Так, может, не стояла такая цель?
В. СОЛОВЕЙ: Согласен.
Л. АНИКИНА: Для кого им стараться-то, скажите?
В. СОЛОВЕЙ: Вот тогда мы приходим к тому, что я сказал минутой раньше, что значит, им уже наплевать на все. Вот как бы мы ни реагировали, как бы… Но с точки зрения пиара это провал. С точки зрения массового восприятия это опасно, потому что когда люди смеются сперва, иронизируют, саркастически, как мы, комментируют… Ну понятно, мы злоязыкие. Тем паче, я еще и иноагент.
Л. АНИКИНА: Почему это злоязыкие? Мы доброязыкие с Лизой.
Л. ЛАЗЕРСОН: Мы котики. Мы добренькие.
Л. АНИКИНА: Да. И зайчики.
В. СОЛОВЕЙ: Язык у нас доброкачественный, но мысли порою злые. А когда люди начнут на все это угрюмо смотреть, то это станет еще опаснее. Я думаю, что мы как раз находимся в этой фазе перехода от непонимания, от сарказма к угрюмому наблюдению.
Л. ЛАЗЕРСОН: Фиксация.
Л. АНИКИНА: Ну, не знаю. Мне кажется, что параллельно идут угрюмое наблюдение и сарказм и черный юмор.
В. СОЛОВЕЙ: Да, я думаю, что вы правы, Лиза. Это зависит от психотипа. Наверное, это зависит от психотипа. Вопрос в том, какой психотип будет преобладать. Это первое. И еще важнее, какие могут быть массовые реакции. Если это досужее обсуждение или угрюмое молчание, или сарказм – это одно. Если это приводит – но это, конечно, не единственный фактор, упаси боже, их должно быть несколько, они должны сойтись – к каким-то массовым реакциям, так называемым политическим или социальным, то это совсем другое. Но это мы увидим только со временем.
Л. АНИКИНА: Подождите, а сейчас, на ваш взгляд, есть предпосылки для массовых каких-то реакций активных, не угрюмого молчания?
В. СОЛОВЕЙ: С точки зрения массового сознания совершенно точно есть. Не стоит обольщаться, и администрация президента не обольщается официальными рейтингами его высокими, она знает, что в действительности его рейтинг находится на рекордно низком уровне (это факт), и недовольство растет. Но то, что существует некая психологическая и моральная подоснова для протестов, вовсе не означает того, что протесты эти произойдут сейчас в ближайшее время или что они случатся в будущем. Я бы сказал, что вероятность этого будет нарастать. Но должны еще вмешаться другие факторы. Допустим, ухудшение условий жизни, возможность второго этапа массовой мобилизации, потери на фронтах, что-то еще.
И когда все это вместе начинает работать, то вот здесь шанс на то, что возникнет массовая реакция. Спонтанная. Организовать ее сейчас никто не в состоянии. Но кто бы ни призвал сейчас, даже, допустим, все вместе взятые иноагенты, оппозиционеры, находящиеся вне пределов России, опубликуют какой-то призыв – это не подействует. Это не вызовет у людей массовой реакции, я подчеркну, в виде практики. Но это может случиться спонтанно. Вот вероятность этого выше. Я напомню женский бунт в Дагестане в начале мобилизации. И он, в общем, оказался успешным.
Л. ЛАЗЕРСОН: Даже в Чечне выходили женщины, и после этого Рамзан Кадыров объяснил, что они предвосхитил мобилизацию, уже перевыполнили план.
В. СОЛОВЕЙ: Кстати, это правда. Они действительно и в Дагестане, и в Чечне, насколько я знаю, выполнили, перевыполнили. Вопрос в том – как. Но тем не менее это факт, да.
Л. ЛАЗЕРСОН: Про протесты как раз говорили, что вот это материнское какое-то движение будет протестным – другой протест, не против войны, не против Путина лично, а против отсутствия снабжения на фронте, против мобилизации несправедливой. Тогда какой смысл встречаться с этими потемкинскими матерями? Почему тогда не купировать этот протест, встретившись с теми самыми организациями, которые предъявляли претензии? Это же, наоборот, может стать…
В. СОЛОВЕЙ: Я понимаю. Но вы рассуждаете как раз как пиарщик. Понимаете, в чем проблема, надо пойти на встречу с открытым забралом, по-отечески обнять, сказать, что будет сделано. Не сухими казенными фразами, а что будет для вас сделано. Вот мы откликаемся, мы делаем то-то. Но это президент не может. И он не может находиться в некомфортной среде. Ему нужна не просто комфортная среда, а, я бы сказал, абсолютно стерильная в таком социальном смысле, чтобы никто ничего не дай бог не сказал, за исключением фразы «скажем с прямотой, вы гений, ваше сиятельство».
Л. ЛАЗЕРСОН: «Рубить укропов» еще была фраза сказана актуальная.
В. СОЛОВЕЙ: Да, абсолютно. Вот это то, что ему льстит. И это вписывается в его картину мира, что люди поддерживают. И в каком-то смысле он прав. Ведь массовых протестов против мобилизации не было. Мы предполагали, ну многие предполагали, что они могут возникнуть. А были протесты, вы правильно сказали: почему мы не получили экипировки, почему нас не учат, не снабжают?
Л. АНИКИНА: Почему дрова не привозят, которые обещали за мобилизованных родственников?
В. СОЛОВЕЙ: Совершенно верно. Где наши денежные довольствия? Вот в связи с этим. То есть не факт отрицания самой мобилизации, самого нежелания участвовать в военных действиях, а именно по поводу условий социального контракта с государством.
Л. ЛАЗЕРСОН: У нас спрашивают про отдельные тезисы в чате. Вот эта альтернатива: алкоголь или окоп, водка или смерть. Как у нас может умереть российский гражданин, молодой мужчина: либо так, либо так. Почему Путин на таком языке разговаривает? Вот вы сказали про стерильность. Я вот уже приводила в пример, что для меня этот человек с маникюром сидит, весь в каком-то прекрасном креме для лица, в автозагаре и говорит с этими матерьми: «А как вот умирают? От водки же у нас в стране». Почему он на таком уровне разговаривает с народом?
В. СОЛОВЕЙ: Здесь есть то, что можно назвать глубоко личным. У него отсутствует эмпатия. Это мы знаем. Вот его попытки проявить ее… Помните неловки поцелуй мальчика в животик, неловкое общение. Оно всегда выглядит неловким. У него нет этого. У него нет сопереживания. Поэтому он не может выбрать нужную линию поведения. Это первое.
И второе. Это мировоззренческое. Для него есть государство. Это токийская традиция, уходящая корнями не будем даже говорить куда. Но если вы умираете ради государства – все в порядке. Ну если вам все равно суждено умереть, ну уж умрите ради государства.
Л. ЛАЗЕРСОН: Вам не жалко, а мне приятно.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Как Людовик. Но государство – это же я. Собственно говоря, умрите за меня. Это подразумевается. И это выражение его мировоззрения. То есть мы видим человека, каким он является, каким является наш президент в своих самых глубинных убеждениях. Действительно глубинных. Сколько я ни общался с людьми, которые так или иначе его знают, все они об этом говорили, что у него нет эмпатии, нет сочувствия к людям, он считает, что он действительно мессия, вы служите государству – служите ему. У него ведь больше возможностей и прав, чем у любого из российских монархов, серьезно.
Л. АНИКИНА: Да?
В. СОЛОВЕЙ: Да.
Л. ЛАЗЕРСОН: Подождите, а вот этот вброс про то, что смерть как цель жизни, все ходим под богом. То есть все ходят, но не Владимир Владимирович, что ли?
В. СОЛОВЕЙ: Да нет. Я думаю, что как раз это выражение его потаенных страхов. Вот у него очень сложные отношения со смертью.
Л. АНИКИНА: Интересно, где его крестражи.
В. СОЛОВЕЙ: Да. И недавнее его выступление на конференции по искусственному интеллекту тоже с этим связано. У него давнишняя идея, ну ему подсказали, что можно оцифровать его могучий интеллект и поместить в сеть. И он будет, как в фильмах-антиутопиях. Я не шучу.
Л. ЛАЗЕРСОН: Вау.
В. СОЛОВЕЙ: Ему об этом говорили на протяжении последних двух лет. И поэтому исследования в области искусственного интеллекта приоритетно финансируются. И, кстати, исследования в области противораковых вакцин и тому подобных вещей тоже приоритетное финансирование имеют. И вот, значит, могучий интеллект будет жить вечно, а потом найдут тело. Ну, создадут. Пройдут десятки лет, а может быть, и совсем немного, и он вернется. Вы скажете, что это фантасмагория. А все что происходит в России, по крайней мере в последний год, это же очевидная может. Я говорю, проекция его глубоко внутренних именно убеждений, это то, в чем он является самим собой, его идентичности.
Л. ЛАЗЕРСОН: А может быть, наоборот сделать? Вот этот разговор меня на эту мысль надвинул с фейковым Шольцем. Может быть, Путину эту альтернативную IT-реальность, его, наоборот, в нее поместить, где все хорошо, Киев наш и так далее, Шольц действительно цитирует Данилу Багрова и так далее?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, это прекрасная мысль. Если удастся оцифровать могучий интеллект, то его можно поместить в эту дополненную реальность, где все будет проходить в соответствии…
Л. ЛАЗЕРСОН: С планом.
В. СОЛОВЕЙ: И поскольку там, мы можем предположить, понятие времени теряется, для тебя что секунда, что 100 лет, ты будешь…
Л. АНИКИНА: А может быть, мы лучше его куда-нибудь во вселенную «Игры престолов» отправим?
В. СОЛОВЕЙ: Вот видите, какая у вас уже богатая фантазия. И, кстати, вы практически к этому подходите. Я не думаю, что ему там было бы комфортно. Просто посмотрите на персонажей, которые там действуют. Там надо быть очень самостоятельным и резким, и четким без свиты. А вот я не уверен, что без свиты он сейчас сможет.
Л. АНИКИНА: Не, не, не, подождите, подождите, а кто сказал, что ему должно быть комфортно? Мы просто будем наблюдать на больших экранах приключения.
В. СОЛОВЕЙ: Вы еще хотите игру устроить.
Л. АНИКИНА: Да, именно так.
В. СОЛОВЕЙ: Понятно.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот на этой конференции по искусственному интеллекту сберовской почему такое была расстояние, такая дистанция комическая, а с матерьми как-то близенько? Это один и тот же был человек вообще?
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что вот всех, кто на конференции, проверить не успели и не было гарантии, а матерей отбирали. Я не знаю, может быть, их держали на карантине. Я не знаю.
Л. АНИКИНА: Матери просто все свои. Не чужие же люди.
В. СОЛОВЕЙ: Вы правы, конечно. Но именно свои лошадей воруют, как говорится в одной поговорке. И именно свои могут заразить, не дай бог. А то, знаете, плюнуть отравленной слюной. Поэтому их должны были выдерживать в каком-то карантине. Я полагаю, что это естественно.
Л. АНИКИНА: Мариновать в «Спутнике».
В. СОЛОВЕЙ: Говорят, карантин сократился сейчас. Но какие-то анализы они точно должны были сдавать.
Л. ЛАЗЕРСОН: Но, может быть, женщин потому что можно проверить досконально, а мужчин теперь нельзя. Закон все-таки о ЛГБТ запрещает так подробно проверить мужчин.
В. СОЛОВЕЙ: Вы думаете, что законы помешают Федеральной службе охраны?
Л. ЛАЗЕРСОН: Куда-то залезть.
В. СОЛОВЕЙ: Она стоит над всеми законами. Вот в этом нет никаких сомнений. Она стоит над Вселенной, судя по тому, что Insider… Он тоже у нас иностранный агент?
Л. ЛАЗЕРСОН: Вот, вот. Не помню. Я как раз хотела.
В. СОЛОВЕЙ: Написал о Федеральной и, в частности, о Комове. Да, это все правда.
Л. ЛАЗЕРСОН: А давайте коротко расскажем. Мне кажется, многие просто пропустили.
Л. АНИКИНА: Да, Insider тоже иностранный агент.
В. СОЛОВЕЙ: Иноагент, да?
Л. ЛАЗЕРСОН: Да.
В. СОЛОВЕЙ: Хорошо.
Л. ЛАЗЕРСОН: Расскажите про эту службу ФСО, которая отдельная, которая как раз с чем борется?
В. СОЛОВЕЙ: Это давнишняя история. Она восходит еще к началу 90-х годов. Первые даже упоминания тогда появились об оккультных, эзотерических, мистических интересах Федеральной службы охраны. В частности, они были связаны с генералом Георгием Рагозиным. Рагозин через «а». Это не родственник Дмитрия Олеговича Рогозина.
Л. ЛАЗЕРСОН: Хотя казалось бы.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Но, возможно, какие-то интересы их сближали. И с тех пор эта линия не прекращается. На самом деле, она еще к Советам восходит. Это использование боевых экстрасенсов, это защита от психологического воздействия, в том числе экстрасенсорного, президента. Я не шучу. Они в штат входят. Они входят в штат ФСО. Это астрологи, к услугам которых обращаются для того, чтобы определить, допустим, дату того или иного выступления президента, визита.
Вот очень важно, что Комов, который замдиректора ФСО, он близок к Юрию Ковальчуку, которого мы упоминали в том числе в связи с искусственным интеллектом. Но там Михаил курирует. Но Юрий тоже проявляет большой интерес. Вот Юрий – он такой гуру оккультизма. И он действительно в этом разбирается. Насколько мне известно, он начитан, проявляет большой интерес и в этом разбирается. И вот Комов – это его креатура. И они действительно все это учитывают.
Л. АНИКИНА: Простите, а дату смерти они знают?
В. СОЛОВЕЙ: Я могу сказать, что те временные промежутки, которые были оглашены, ими проверялись. Были оглашены временные промежутки. И я знаю, что эта проверка вызвала довольно мрачную реакцию.
Л. ЛАЗЕРСОН: А почему мрачную?
В. СОЛОВЕЙ: Потому что получается, горизонт ограничен.
Л. ЛАЗЕРСОН: Технологии-то развиваются.
В. СОЛОВЕЙ: Поэтому и нужен искусственный интеллект, оцифровка. А потом, для человека всегда характерно надеяться на чудо. Ну и любой же, вы понимаете, нормальный человек относится к астрологии все-таки, даже если он повернут на этом, с некоторой резервацией. То есть он не будет свято в это верить. Хотя есть удивительные образцы астрологических прогнозов, которые приводят. Они фигурируют в книгах по истории. Но именно потому, что они фигурируют, это означает, что они довольно редки. Я, в частности, беседовал на эту тему с астрологами. У меня познавательный интерес. Они сказали, что, в принципе, считается, что сбываемость прогнозов очень хороших астрологов 60%. Это, кстати, очень высокий показатель.
Л. ЛАЗЕРСОН: Очень, очень.
В. СОЛОВЕЙ: Это очень. Но хороших астрологов на всю Россию несколько человек.
Л. АНИКИНА: И все работают на Путина?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, ничего подобного.
Л. ЛАЗЕРСОН: На «Первом канале» они выступали про крушение режима.
В. СОЛОВЕЙ: Те, кто работает на Путина, они говорят о том и то, что хотят услышать заказчики. И это очень важно. Так ведь во всем.
Л. АНИКИНА: То есть даже астрологов нормальных не смогли Путину найти.
Л. ЛАЗЕРСОН: Они предают свою астрологическую истину, представляешь.
Л. АНИКИНА: Кодекс этический.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да, да, да.
В. СОЛОВЕЙ: Представьте себе, вы слышите то, что вам неприятно, читаете. Гонцу, несущему дурную весть, секут голову.
Л. АНИКИНА: Голову с плеч!
В. СОЛОВЕЙ: В данном случае не секут, но могут отправить в отставку как минимум. Поэтому дурные вести стараются не приносить президенту. Если приносят, то как-то приукрашивают.
Л. АНИКИНА: Нет, но тогда, наоборот, получается еще хуже. Ты говоришь: «Путин, все будет вот здесь офигенно».
Л. ЛАЗЕРСОН: Так оно и было, Лиз. Посмотри, куда мы пришли. Так оно и было. В этом и смысл.
Л. АНИКИНА: Оно не сбывается, и вот как раз после этого и головы-то летят.
В. СОЛОВЕЙ: Да нет. Ну видите, не летят же головы.
Л. АНИКИНА: Ну откуда я знаю? Я же не в курсе, как зовут придворных астрологов Путина.
В. СОЛОВЕЙ: Нет, нет. Шаманы пострадали в свое время, которые обещали скоропалительную победу в ходе специальной военной. Они пострадали. А вот что касается астрологов, они усекли, как надо. Дело в том, что вы можете построить прогноз таким двусмысленным образом… Ну вот знаменитая фраза, которая царю Крёзу была оракулом адресована: «Когда ты перейдешь реку, ты разрушишь великое царство». Он потер руки, все понял: сейчас персы рухнут. Рухнуло в результате царство Крёза. Так можно же сказать, что если ты перейдешь великую реку Днепр – царство рухнет.
Л. ЛАЗЕРСОН: Прекрасно.
В. СОЛОВЕЙ: И читайте как хотите. А потом: «О-о-о, что-то, видимо, я не тот смысл». Потому что читающий вкладывает свои смыслы. Это как раз психологически такая известная штука – эффект предвзятого подтверждения: мы видим то, что хотим увидеть.
Л. ЛАЗЕРСОН: Валерий Дмитриевич, просто возвращаясь к этой публикации. Там же именно вот это управление, которое занимается шаманами, экстрасенсами и, наоборот, борьбой с НЛП-шниками, гипнотизерами с Запада, оно же как раз и создано, чтобы противодействовать возможному заговору. И там даются буквально инструкции, которые меня прям поразили, как обрабатывать менее уверенных и заряженных ФСО-шников, чтобы они не предали. То есть контрвнушение, как-то заряжать предметы и все в таком духе.
В. СОЛОВЕЙ: Это все, честно говоря, болтология. Это недалеко ушло от советских методов убеждения, внушения. И просто обставлено красивыми словами. На самом деле, ничего такого мудреного не делают. Проверяют сотрудников, особенно личные службы, на детекторе лжи. Проверяют регулярно, тасуют регулярно, для того чтобы не было никаких рисков, не было никакого сговора. Это правильно. Да, проводят беседы, промывают мозги. Но их изначально отбирают так, вы понимаете, чтобы это была чистая доска, на которой можно было, как учитель товарищ Мао Цзэдун, написать самые красивые иероглифы.
Они действительно лояльны президенту, это правда. Они абсолютно лояльны, они преданны. Это очень профессиональная служба, надо отдать должное. Насколько мне известно, это лучшая сейчас охрана в мире.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да?
В. СОЛОВЕЙ: Никого лучше, чем Путина, не охраняют, особенно после начала специальной военной операции, а потом после мобилизации. Да, их обрабатывают идеологически, накачивают. Но никто на них с помощью психотронных генераторов не пытается влиять.
Л. ЛАЗЕРСОН: Там написано: пси-генератор или генератор черной материи. Что это?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, я читал об этом, естественно. Но я спрашивал у людей более осведомленных, чем я, мне всегда это было интересно, говорят, нет, ничего подобного нет. И известно, что Советский Союз и Соединенные Штаты параллельно проводили программы по экстрасенсорике. Причем американцы пошли за нами в том случае – не мы за ними, а они за нами – и пытались создавать эти генераторы. Потом в конце концов все закрылось, и было резюме (это все в рамках ЦРУ), что бесполезная трата денег.
Поэтому если вы хотите продать что-то и у вас есть возможность, вы говорите о том, что вы обеспечите защиту от пси-воздействия. Поскольку проверить это невозможно, то продажи идут очень успешно.
Л. ЛАЗЕРСОН: Идеально.
В. СОЛОВЕЙ: У меня ощущение, что это просто разводка. Никаких реальных доказательств наличия пси-генераторов нет.
Л. ЛАЗЕРСОН: Но бюджет-то можно освоить под него прекрасным образом.
В. СОЛОВЕЙ: Освоить наверняка можно, потому что должны быть выстроены все линии защиты. В этом смысле, наверное, они поступают правильно. И в этом смысле сказывается такая профессиональная паранойя. Все спецслужбисты параноики. Это их родовая черта. Не только, кстати, в Российской Федерации, везде. Просто у нас они имеют гораздо больше власти именно политической. Поэтому они могут свою паранойю проецировать в политику. Но, в принципе, они все параноики. Они не верят в совпадения. Если что-то повторяется, они будут считать, что это неспроста.
Л. ЛАЗЕРСОН: Например? Даже не понимаю.
Л. АНИКИНА: Совпадение? Не думаю.
В. СОЛОВЕЙ: Если вы дважды наступили на грабли, и грабли вас ударили – это не совпадение, это кто-то специально так грабли положил. А кто? А вот там проходил садовник. А не связан ли он с иноагентами, с какими-то спецслужбами? И дальше начинает выстраиваться сложная цепочка. Но ФСО хорошо охраняет президента и отчасти параноидальна тоже. Вот из того, что мы прочитали, мы знаем.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот такое параноидальное отношение ко всем, с кем встречается Путин, оно не могло стать причиной вот этой дистанции? Потому что я увидела у Невзорова как раз мысль о том, что он боится ведунов и воздействия гипноза скорее, чем какого-то риска покушения.
В. СОЛОВЕЙ: Он опасается. Он действительно опасается. Он не чужд этим веяниям. Он обращался к разного рода услугам магическим и оккультным, причем, я бы сказал, самых разных направлений.
Л. ЛАЗЕРСОН: На всякий случай.
В. СОЛОВЕЙ: Проводником в этом мире для него как раз был, насколько я знаю, Юрий Ковальчук. Но не только он. И с шаманами встречался с сибирскими, и с шаманами из Амазонии, и с якобы монахами, провидцами, пророками. Я говорю «якобы», потому что они не монахи. Не уверен вообще, что имели какое-то отношение к православной церкви. И с гадалками, предсказателями встречался и имел дело. И довольно плотно одно время. Где-то в середине нулевых годов он плотно общался. Не напрямую, но обращался за помощью не реже одного раза в неделю. Так что да, он не чужд этому. Но, по крайней мере, относится как к фактору, который надо учитывать.
Л. ЛАЗЕРСОН: Просто опять же возвращаясь к вопросу, почему так близко с матерьми можно, а с неизвестными ему сотрудниками Сбербанка нельзя. Я к тому, что точно это один и тот же человек?
В. СОЛОВЕЙ: Это был один и тот же человек, возможно, что боевые экстрасенсы просветили матерей и сказали, что они не опасны. А среди сотрудников Сбербанка… Ну вы понимаете, на конференции мало ли какая сволочь могла, прошу прощения, прокрасться.
Л. АНИКИНА: А почему вы уверены, что это был один человек?
В. СОЛОВЕЙ: Если бы это был не один человек, скорее всего, мы бы уже знали.
Л. АНИКИНА: Откуда?
В. СОЛОВЕЙ: Из разного рода надежных источников.
Л. ЛАЗЕРСОН: Как-то очень много просто мест, которые он посетил подряд прям. Потом еще туда-сюда заехал.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Он сейчас находится в хорошей форме. Да, он может посещать. И он стремится максимально использовать это окно. Вы сказали, грим, автозагар. Там все очень плохо. С жестикуляцией и с лицом очень плохо. И это видно.
Л. ЛАЗЕРСОН: Но мысль крепкая.
Л. АНИКИНА: Но почему, если он себя чувствует, в принципе, нормально, в записи была эта трансляция? Почему не прямой эфир?
В. СОЛОВЕЙ: Да ну что вы, какой прямой эфир? Рисковать не хотят. Мало ли что может случиться. Мало ли, вдруг какая-то отсебятина даже от этих проверенных людей, какая-то неловкость, что-то с ним может произойти.
Л. ЛАЗЕРСОН: Какая-то неловкость? В смысле? То есть вышло все прекрасно.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Ну, кто-то захочет его поцеловать, полезет, какая-то из женщин расчувствуется: «Ах, спасибо вам за все, дорогой…». А ее охранники под белые ручки. Или он отпрянет. Ну зачем это? Не стоит рисковать.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот фотография на саммите ОДКБ, в которой как-то разошлись лидеры наших соседних государств подальше.
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, мне кажется, это была инстинктивная реакция на объявление России вот этой резолюцией Европарламента страной – террористом. Все понимают, что практических последствий пока это никаких иметь не будет. Но это будет иметь практические последствия в случае каких-то национальных решений национальных правительств. Но это инстинктивная реакция. Это очень характерно. Мало ли, вдруг передается. Вдруг подумают, что вы оказываете помощь стране – террористу, если вы стоите бок о бок с президентом России, и это скажется на вас.
Л. АНИКИНА: Поддержка, плечом подбираете.
Л. ЛАЗЕРСОН: Бро.
В. СОЛОВЕЙ: Все боятся. Как это выглядит? Сейчас масса фирм в России ищет возможность продать на Запад нефть, нефтепродукты, все что угодно, мазут. И они не находят покупателей. Те просто шарахаются от них, говорят: «У Ирана лучше покупать, чем у вас. Лучше покупать у Ирана – меньше рисков. Вы прокаженные сейчас». Не дай бог попасть на карандаш американцам. Это же хана будет.
Л. ЛАЗЕРСОН: Про возможную мобилизацию. Путин объявил о создании нового большого реестра всех подлежащих военной службе. Это нам о чем-то говорит или пока рано?
В. СОЛОВЕЙ: Да нет, это не рано. Это как раз говорит о подготовке второго этапа. На самом деле, интеграция баз уже идет. Это просто постфактум объявляется о создании. Интегрируется несколько баз, с тем чтобы не просто идентифицировать тех, кто потенциально подлежит мобилизации, но и, главное, знать, где они работают, и на чем они ездят. Потому что вылавливать их будут не в квартирах, как это было, а просто приходить к проходной бизнес-центра, будут приходить на проходную заводов. Будут фотографии уже.
Допустим, в Москве база распознавания лиц пополняется фотографиями тех, кто находится на мобучете. Прям в метро к вам могут подойти и сказать: «Давайте проедем. Потом. Все потом. Родина вас всем обеспечит. А сейчас просим проехать на мобпункт. Там будем разбираться». Все готовится к этому.
Л. ЛАЗЕРСОН: То есть вот эти схемы, когда человек живет по одному адресу…
В. СОЛОВЕЙ: Если он не выходит. В Москве лучшая в Европе самая распространенная система распознавания лиц по числу камер на 100 тысяч. В Китае в некоторых городах больше. Но среди европейских городов, североамериканских Москва на первом месте. У любого подъезда стоит камера. И я знаю, как это работает. Я лично с этим сталкивался.
Л. ЛАЗЕРСОН: Так, расскажите. Как нам быть?
В. СОЛОВЕЙ: Вы выходите из подъезда, видео, заходите. Я лично наблюдал, что если вы захотите человека какого-то обнаружить, и вы знаете, где он приблизительно живет, вы берете это видео, смотрите и идентифицируете. Если он только не будет надевать маску, темные очки, бейсболку.
Л. АНИКИНА: Кепку.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Зимой это возможно. Лучше всего это, конечно, работает в метро. В метро – 95%. У дома, если вечером вы выходите, риски гораздо ниже. Но проблема в том, что тогда вам надо сидеть безвылазно дома.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да. Под домашним арестом, по факту.
В. СОЛОВЕЙ: 2-3 недели, пока будет пик второго этапа мобилизации. Но если, конечно, начнется. Ориентировочно после Новогодних каникул планируется.
Л. ЛАЗЕРСОН: Во-первых, хотела сказать, что, может быть, это даже какая-то положительная будет тенденция – будет такой отток обратно в регионы из Москвы, потому что там нет таких система слежки.
В. СОЛОВЕЙ: Потому что в Казахстан уже утекать некому, да?
Л. ЛАЗЕРСОН: Да, да, да.
В. СОЛОВЕЙ: Кто куда сможет.
Л. ЛАЗЕРСОН: Уж Казахстан скоро, мне кажется, задумается о приеме.
В. СОЛОВЕЙ: Потому что за границу будет уехать гораздо сложнее, потому что базы потенциально мобилизованных будут насчитывать 7 млн человек, и все это будет у пограничников, они будут иметь доступ. То есть вы хотите поехать в братский Казахстан или в братскую Киргизию (Кыргызстан), предъявляете паспорт, говорят: «Выезд вам закрыт». Вот сейчас можно туда-сюда, пожалуйста. А в случае объявления второго этапа мобилизации… И главное, что это может быть совмещено, сопряжено с расширением военного положения на часть России.
Л. ЛАЗЕРСОН: Ого, еще это.
В. СОЛОВЕЙ: И тогда то, что закон формально запрещает подходить к вам на работе с повесткой, в рамках военного положения это все будет легально.
Л. ЛАЗЕРСОН: А что повлияет на вот это решение о мобилизации второй и о расширении военного положения, какие события?
В. СОЛОВЕЙ: Как обычно, ключевой фактор – это настроение президента и намерения. Он намерен прочно, он очень хочет объявить. Он считает, что это ключ если не к победе (в победу он, видимо, уже сам не верит), то к миру на почетных условиях. То есть набить окопы таким количеством людей, что просто вот этой массой задавить украинцев. Остановить их наступление, а потом по возможности задавить и после этого договариваться о мире на приемлемых, на почетных условиях.
И второе – это оценка организационно-технических возможностей. Все взяли под козырек и готовы делать. С первым этапом же они справились. На самом деле, они считают, что хорошо справились.
Л. ЛАЗЕРСОН: Ну подождите, но издержки огромные были. Настроения протестные.
В. СОЛОВЕЙ: Согласен. Считают, что приемлемые. И что, в принципе, первый этап подтвердил, что можно организовать и второй в больших масштабах.
Л. АНИКИНА: Давайте про Казахстан немножко.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да, да, да. Начали говорить.
Л. АНИКИНА: Там президент в Казахстане у них снова Токаев на ближайшие 7 лет. Но вроде как больше после этого он не сможет быть президентом. То есть вот этих вот 7 лет плюс предыдущий срок ему должно хватить.
В. СОЛОВЕЙ: Какая недоработка.
Л. АНИКИНА: Да, ему есть еще чему поучиться у старшего брата. Но нам все-таки интересно, а все еще младший брат Токаев, он все еще брат Путина? Как у них отношения теперь? А то не хотели с ним стоять рядышком.
Л. ЛАЗЕРСОН: «Не брат ты мне», – как сказал дипфейк Шольца.
В. СОЛОВЕЙ: Да. И, естественно, следуя обычаям восточного гостеприимства и восточной дипломатии, Токаев ни в коем случае не будет ссориться с Путиным. Он и так уже много чего наговорил. Я имею в виду его знаменитый реприманд во время Петербургского экономического форума, еще некоторые заявления его. Он будет постепенно дистанцироваться от России, постепенно, стараясь не допустить конфликта, стараясь не допустить ухудшения экономических связей, потому что это для Казахстана очень важно (я имею в виду связи с транзитом энергоносителей), стараясь не злить Путина и Россию, чтобы не спровоцировать какие-то несуразные, с его точки зрения, действия.
Он будет проводить ту же политику, которая называется многовекторной. Китай дал гарантию суверенитета и территориальной целостности. Но слишком полагаться на Китай, конечно, было бы опасно. Есть Турция, которая готова иметь особые отношения с Казахстаном. И похоже на то, что Евросоюз повышает свою заинтересованность. По крайней мере, все конференции Казахстана об инвестициях, все выступления в Евросоюзе проходят очень успешно, это привлекает внимание.
Вот так он и будет действовать, не торопясь и наблюдая за политической и не только политической динамикой в Российской Федерации. Типа, если все будет нормально, можно снова сблизиться. Но лучше сейчас от такой страны держаться подальше. И, честно говоря, это инстинктивная реакция. И в ней есть много здравого смысла. Вы от буйных стараетесь отойти.
Л. АНИКИНА: А Путина не смущает, что Токаев взял и сам, самостоятельно ограничил себе количество сроков?
В. СОЛОВЕЙ: Да ему уже все равно, по-моему, в отношении… Токаев его и так злит. Он его отчасти там наказал, когда были проблемы с поставками энергоносителей. Российская сторона заявила, что технические проблемы возникли, еще какие-то. У Путина сейчас другая повестка. Он сфокусирован на Украине. Это в первую очередь. Он считает, что Украина – это сейчас ключ ко всему; если он успешно разрешит проблему с Украиной, то он справится со всем. Такая мономания, если хотите. Он этим поглощен.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот публичное пространство, в котором начинают всплывать вот эти новые разговоры про Казахстан, про казахонацизм (то есть был укронацизм, теперь казахонацизм местный) – это вообще как?
В. СОЛОВЕЙ: По-человечески это глупость, конечно. Честно. Это просто глупость. Но я бы не сказал, что в этом есть такая большая пропагандистская стратегия. Это скорее отголоски некого недовольства, которое было велено проявить, показать Казахстану и казахам. Да-да, это все-таки такой, знаете, публичный сигнал. Ну и плюс есть, возможно, личные взгляды отдельно взятых людей, их отношение к Казахстану.
Но я не вижу, чтобы это стало именно большой пропагандистской стратегией, чтобы это стало лейтмотивом вработки общества, потому что и с Украиной, и с Казахстаном одновременно Россия точно не справится. Это а. А б (б важнее): Китай дал гарантии. Причем он дал их публично. Это очень важно. И ссориться с Китаем, конечно, Российская Федерация не решится.
Л. ЛАЗЕРСОН: ФСБ в понедельник, если я не ошибаюсь, дополнила перечень сведений, которые несут угрозу безопасности. И при раскрытии ты будешь не просто иноагентом, а врагом государства, госизменником. В общем, такая очень опасная вещь. И это огромный документ. На кого это рассчитано? Допустим, коснется ли это журналистов? За кем следить будут?
В. СОЛОВЕЙ: Да за всеми, кто может направлять в общество информацию, которая с точки зрения ФСБ – а следить будет ФСБ, конечно, за этим – является чувствительной и негативной. Причем вот это понятие негативизма, судя даже по перечню в этом приказе, будет максимально широким. Туда же и прогнозы включены, стратегические прогнозы. Вот мы сейчас с вами обсуждаем и какие-то высказываем прогнозные вещи неизбежно в разговоре. Это неизбежно. Теоретически это может подпасть.
Какое наказание? Автоматически могут вас внести в разряд иноагентов. Это может происходить просто автоматически: физическое лицо будет вноситься. Что дальше? Дальше уголовное наказание. Надо посмотреть, как этот приказ будет реализовываться. Кстати, на самом деле, технически туда внесены не очень большие изменения по сравнению с предшествующей версией. Потому что предшествующая версия появилась еще весной. Вопрос в том, как все это будет применяться. Это в России, как обычно, главное. Можно применять закон, можно не применять. Или, точнее, применять его избирательно.
Л. ЛАЗЕРСОН: Просто когда возникает термин «сведения», то есть ощущение, что надо как-то хотя бы показать, что у тебя не просто мнение абстрактное про развитие событий, а ты откуда-то какую-то информацию получил и транслируешь.
В. СОЛОВЕЙ: Но вы же получаете ее, скажут, не из официальных источников. Вот у нас есть официальные источники – это пресс-релизы Министерства обороны и заявления «ТАСС», «ИТАР-ТАСС» или кого-то и Пескова. Но согласитесь, на такой информации беседу не построить или она будет ужасно скучной.
Л. ЛАЗЕРСОН: Как вам вот эти жесты последние Пригожина в стиле мафии, дона Карлеоне и подарок, который ООО «Консильери» намеревается отправить в Европарламент?
В. СОЛОВЕЙ: По-моему, он в восторге от себя, мне так кажется. Потому что как раз он довольно умело занимается пиаром. Пиар страшный, но он умелый. Он показывает, кто он, что он сильный человек. Этот пиар нравится определенной группе российского общества, это совершенно точно.
Л. ЛАЗЕРСОН: Серьезно?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Абсолютно точно.
Л. АНИКИНА: Наверняка.
В. СОЛОВЕЙ: Вот я посмотрел ролики, которые выпускает ЧВК «Вагнер», фильмы и попросил ряд людей посмотреть. Вы знаете, многим очень понравилось.
Л. ЛАЗЕРСОН: Какие у вас друзья! А мы знаем вашу биографию.
В. СОЛОВЕЙ: Самые разные. Поверьте, самые разные. Как и положено, опять же, иноагенту, у него должен быть широкий круг друзей и знакомых.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот эта песня «Вагнера, вагнера» очень популярна. Дети буквально постоянно это в школах включают. Эта песня – мем.
В. СОЛОВЕЙ: О чем и говорю.
Л. АНИКИНА: Я пошла гуглить.
В. СОЛОВЕЙ: Поэтому он довольно успешно обустраивает пиар-стратегию. Она отталкивает значительную часть общества, включая элитные группы. Но для части она выглядит привлекательно. И он формирует успешно образ такого сильного человека, способного решать проблемы.
Л. АНИКИНА: Извините, а можно я включу вот эту вот?
Л. ЛАЗЕРСОН: А нас не заблокируют?
Л. АНИКИНА: А за что?
Л. ЛАЗЕРСОН: За авторские права. Музыку нельзя на YouTube.
Л. АНИКИНА: Да, да. Ладно.
Л. ЛАЗЕРСОН: В общем, лето, арбалеты, ща вагнера подъедут, где-то звон монеты.
В. СОЛОВЕЙ: Да, вот эта. Это, кстати, не самая удачная песня, с моей точки зрения. Есть более удачные. Но все они страшные.
Л. ЛАЗЕРСОН: Вопрос про реальное какое-то влияние, что ли, Пригожина, потому что пиар-то громкий, людям это нравится. А на самом деле за этим что-то стоит?
В. СОЛОВЕЙ: Да, стоит. Стоит его близость к президенту в первую очередь. Во-вторых, санкция, которую он получил от президента. Это не только ЧВК «Вагнер», но это колоссальная уже по численности организация, это около 40 тысяч человек только воюющих. 40 тысяч. И причем бывших заключенных там все-таки не больше четверти, насколько я знаю. Может быть, чуть-чуть больше четверти. Это первое.
Второе – это колоссальный ресурс. Он контролирует один из корпоративных общаков, стоимость которого составляет около 15 млрд долларов (между 14 и 15). Он имеет доступ к этим деньгам.
Третье – медийные ресурсы.
Но главное – все начинается с санкции президента. Президента это устраивает. Президент считает, что Пригожин играет важную роль: он держит в тонусе элиты, когда говорит о том, что надо национализировать. И поверьте, национализация будет.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да?
В. СОЛОВЕЙ: Она будет.
Л. ЛАЗЕРСОН: Когда?
В. СОЛОВЕЙ: Список готовится. Я не знаю, кто там. Но часть крупного бизнеса будет передана в руки бизнесменов-патриотов. Вот перечень этих патриотов мы наверняка с вами знаем.
Л. ЛАЗЕРСОН: Это национализацией называется, именно таким словом?
В. СОЛОВЕЙ: А часть предполагает национализировать.
Л. ЛАЗЕРСОН: А что это значит? Государственная собственность?
В. СОЛОВЕЙ: Да.
Л. ЛАЗЕРСОН: Прекрасно.
В. СОЛОВЕЙ: У нас нет теперь общенародной. Часть перейдет в статус государственной собственности. Это все планируют сделать с введением военного положения. Военное положение формально позволяет такие вещи: изменение формы собственности и тому подобное. Позволяет все это творить. И Пригожин нужен для этого. Он пугает. И представьте себе какого-то крупного бизнесмена, который надеется на свои завязки, подвязки там, сям, когда ему присылают кувалду. И он понимает, что его сейчас никто не защитит. Это производит сильное впечатление.
Л. АНИКИНА: Мне кажется, апельсиновые зернышки в конверте были как-то изящнее.
Л. ЛАЗЕРСОН: А голова лошади?
В. СОЛОВЕЙ: Не то время. Я согласен с вами. Мы просто с вами все-таки воспитаны на других культурных образцах.
Л. АНИКИНА: А нужны прям толстые намеки, да?
В. СОЛОВЕЙ: Они должны быть такие грубые и зримые, чтобы все прониклись и прониклись именно вот этой реакцией страха. И он этого успешно добивается, обратите внимание. Но в этом и слабость, потому что расширяется круг врагов.
Л. ЛАЗЕРСОН: У нас, кстати, в чате спрашивают про «Яндекс»: «Можно ли вот это разделение и передачу Кудрину российской части считать национализацией?»
В. СОЛОВЕЙ: Фактически так и есть. Это передача в руки как раз патриотов.
Л. ЛАЗЕРСОН: Ну какой же он патриот, Кудрин? Все-таки либерал как-никак. Все мы помним 2012 год.
В. СОЛОВЕЙ: Что, либералы не могут быть патриотами? Конечно же, могут. А главное Кудрин.
Л. ЛАЗЕРСОН: И неправославный.
Л. АНИКИНА: Мне кажется, вы не понимаете. Вы что-то упускаете.
Л. ЛАЗЕРСОН: На встрече там была просто одна из женщин, которая руководительница центра патриотического православного кино. И Лиза говорит: «Патриотическое православное?» Я говорю: «Другого не бывает».
В. СОЛОВЕЙ: Бывает, оказывается.
Л. АНИКИНА: Можно я книжечку прорекламирую? А потом продолжим.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да, конечно.
Л. АНИКИНА: Хочу рассказать про книжку «Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия». Это история Англии, где, в общем-то, рассказывается про преемственность разных эпох временных. Потому что это не просто череда разных событий, а, по мнению автора, вся история в принципе Англии, там есть такая неразрывная связь с прошлым, такие традиции, обычаи. В общем, да, мне кажется, у нас Англия как раз ассоциируется с этой приверженностью традициям. В общем, автор показывает истоки вековой неизменности Англии, если цитировать описание, ее консерватизма и приверженности прошлому. Можно купить на shop.diletant.media. Заходите, выбирайте.
А мы продолжаем. Валерий Соловей в эфире «Утреннего разворота».
Л. ЛАЗЕРСОН: И не забудьте поставить лайк нам прямо сейчас, потому что вас смотрит почти 32 тысячи и всего 7 тысяч лайков. Это вообще как, ребята?
В. СОЛОВЕЙ: Для этого времени субботы это очень много.
Л. ЛАЗЕРСОН: Ну понятно. Все пришли наши инсайды послушать.
В. СОЛОВЕЙ: Конечно.
Л. ЛАЗЕРСОН: Валерий Дмитриевич, вот смотрите, был мем всегда про Сталина, что Сталин, как Гринч, украл Рождество, превратил его в Новый год. Теперь у нас есть новый Гринч, который буквально забирает у нас сам Новый год, потому что считается, что как-то не комильфо проводить большие торжества и праздники в этом году.
В. СОЛОВЕЙ: Большие торжества, может, не комильфо, но в Москве не уверен, что будет иллюминация.
Л. АНИКИНА: Почему? Чтобы не бомбили?
В. СОЛОВЕЙ: Нет. Потому что на это дело уходят немалые деньги. Все, к сожалению, прозаичнее и даже циничнее. Эти деньги уже расписаны. Это первое. И второе. У нас-то праздник все равно в душе будет. И мы непременно это проявим в той или иной форме. Найдем возможность. Всегда изыскивали и сейчас найдем.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот заявление Собянина, который как бы провел такое голосование, мол, надо или не надо вам украшать город к Новому году – это как-то говорит о его несогласии, что ли, с линией партии или нет?
В. СОЛОВЕЙ: Это говорит о его очень осторожном и умелом поведении: «А что я? Народ голосует. Народ же хочет. Кто я против народа? Меня же люди избрали мэром. Вот я и показываю свою связь». Мне кажется, это очень правильно. Вот Собянин ведет себя в высшей степени грамотно в этой сложнейшей ситуации, в сложнейшей. Он не вылезает ни с какими громкими заявлениями, потому что с каким бы ты сейчас… Понятно, что выступить против СВО ты просто не можешь, если не самоубийца или не под влиянием неспецифических усилителей ментальных процессов находишься. А говорить публично в поддержку он тоже, обратите внимание, избегает: «Да, мы делаем то-то, мы помогаем».
Он рассчитывает на будущее. Он знает, что в будущем такой технократический стиль окажется наиболее востребованным. И я могу сказать, что ведь в Москве действительно многое лучше, чем в России. Социальная сфера работает по российским меркам так вообще превосходно. Все работает. Это очень важно. Здесь все работает и работает неплохо. И это достижение его и его людей. Как бы к нему ни относиться, как бы там ни говорить о том, что деньги надо потратить на что-то другое, с чем я полностью согласен, но он сформировал себе вот эту репутацию, он ее поддерживает и воздерживается от таких громких и скандальных политических ассоциаций. Это очень правильно.
Л. ЛАЗЕРСОН: А у него есть вот такое политическое будущее?
В. СОЛОВЕЙ: Конечно. В той ситуации, которая сложится в ближайшее время, он будет одним из кандидатов, я бы сказал, на занятие высших постов.
Л. ЛАЗЕРСОН: А кто еще, помимо Собянина?
В. СОЛОВЕЙ: Дмитрий Патрушев, сын Николая Патрушева. Неспроста же он открывал индюшатню под присмотром российского… Президент выступил пиар-агентом Дмитрия Николаевича фактически.
Л. ЛАЗЕРСОН: Да, да, да.
Л. АНИКИНА: Осознанно.
Л. ЛАЗЕРСОН: И Дня благодарения заодно. Это же все в четверг происходило.
В. СОЛОВЕЙ: Мишустин, безусловно. Он тоже придерживается такого подчеркнуто технократического стиля, что я решаю проблемы, но я их не создаю, вот я их решаю.
Л. ЛАЗЕРСОН: Ну вот помните, еще был такой пассаж, когда он говорил, что он будет молиться. У него все время действительно есть такое как бы обращение к народу, что я вот с вами, я молюсь за вас, бедные мои несчастные.
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, немного эмпатии, о чем мы говорили… Главное, чтобы люди в это поверили. Вот с этим проблемы. Скажем, Сергей Семенович – он такой сухой. В его эмпатию не очень верится, что бы он ни говорил.
Л. АНИКИНА: А давайте еще немного про ужесточение законов, связанных с иностранными агентами, поговорим. Вы нервничаете?
В. СОЛОВЕЙ: Нет. Я стараюсь понять, что это будет означать практически. Нервничать, взяв стратегию «живи в России, оставайся в своей стране и живи с судьбой своего народа», уже бесполезно. Я выбрал для себя определенный путь, определенную стратегию. Но быть осведомленным – это полезно. Какие каверзы готовятся, как их избежать, каких ловушек. Вот я вчера консультировался, сегодня. Ну просто много неясного.
С 1 декабря начнет работать закон. Но я не преподаю уже. Меня никто выгнать с работы не может, потому что иностранные агенты не могут работать. Маркировать свои тексты знаком «18+»? Да пожалуйста. Изменить текст дисклеймера об иностранном агентстве? Да пожалуйста. А что остальное, я не знаю. Надо смотреть.
Л. ЛАЗЕРСОН: Книжки не могут, по факту, издаваться. То есть с огромными ограничениями.
В. СОЛОВЕЙ: Без проблем. И не буду издавать книжки сейчас.
Л. ЛАЗЕРСОН: Участие, кстати, в мероприятиях. Вы же с лекциями ездили.
В. СОЛОВЕЙ: Там речь идет только о публичных мероприятиях, под которыми понимаются – я уже прояснил – пикеты, митинги, манифестации. Остальное публичными мероприятиями не считается.
Л. АНИКИНА: А вот как считаете, на кого нацелены все эти ужесточения, какой замысел?
В. СОЛОВЕЙ: Замысел, во-первых, выдавить тех, кто еще остается. Все-таки остаются люди.
Л. АНИКИНА: Прям полностью выдавить?
В. СОЛОВЕЙ: Да, по возможности. Б) запугать просто, заставить молчать.
Л. АНИКИНА: Ну да. Потому что сейчас это уже не то что «ой, смотрите, я иноагент, у меня теперь значок красивый, меня уважают теперь». Теперь это огромное количество проблем.
В. СОЛОВЕЙ: Все эти проблемы в отдельности решаемые, но вместе они создают, конечно, организационно-технические трудности. И довольно серьезные способны создать. И плюс финансовые, конечно, затраты на все это.
Л. ЛАЗЕРСОН: Вот у меня еще был вопрос практически такой же, как у Лизы. На кого рассчитано само иноагентство? Потому что изначально это были отдельные личности, это были медиа. Теперь любая селеба, любая популярная персона от Моргенштерна до Шульман… То есть у нас ряд иноагентов огромен. И это лидер общественного мнения, у которых огромное количество подписчиков. Просто зачем? Для кого? На кого это должно сработать?
В. СОЛОВЕЙ: Это как раз и направлено против лидеров общественного мнения. Кстати, список еще не очень велик. Я думаю, что его начнут расширять стремительно, а потом перейдут к простым решениям, поскольку в случае введения военного положения появляется возможность интернирования. То есть на 30 суток вообще без предъявления всяких обвинений вас могут взять, вывести куда-нибудь в приемник, посадить в то же «Сахарово» и сказать: «Вот сидите 30 суток». Я думаю, что перейдут к таким еще более простым и действенным способам.
Л. ЛАЗЕРСОН: А ужесточение цензуры… Вот знаете, такой флер совсем уж какого-то СССР эпохи застоя. Фильм «Монастырь» Молочникова снят то ли потому, что там РПЦ, то ли потому, что там Молочников. Что еще? ЛГБТ-контент полностью будет выпиливаться, мы это понимаем. Мы будем в этой реальной такой советской действительности, что ли, теперь обитать?
В. СОЛОВЕЙ: Она будет такой двусмысленной, потому что будет некая официальная линия, будет то, что на телевидении, а будет то, что было и раньше в социальных сетях. Это никуда не денется. Люди будут находить более изощренные формы. Они будут становиться все злее и саркастичнее. Главное, что все это бессмысленно. Это Советы не спасло, ну никак не спасло, и этот режим тоже не спасет. Я бы сказал, даже не оттянет агонию, а скорее ее ускорит. Потому что это совершенно ни к чему. Это контрпродуктивно даже с точки зрения власти. Она действительно ставит такую цель всех запугать. Но угрозы всегда появляются, как показывает исторический опыт, не оттуда, откуда вы их ожидаете.
Л. ЛАЗЕРСОН: А почему такой упор именно на ЛГБТ, на борьбу с ЛГБТ? Опять Путин сказал про родителя номер один и номер два.
В. СОЛОВЕЙ: Не знаю.
Л. АНИКИНА: Может быть, это больное что-то?
Л. ЛАЗЕРСОН: Кто ему приносит эту информацию?
В. СОЛОВЕЙ: Вам нужен психоаналитик фрейдовской школы. Он бы сейчас объяснил. Я думаю, что объяснение надо искать в рамках его модели. Оно будет, конечно, незамысловатым, но, мне кажется, довольно действенным.
Л. ЛАЗЕРСОН: Просто непонятно, с кем мы боремся в Украине. Сначала были нацисты, потом там стали эти ЛГБТ-активисты.
Л. АНИКИНА: Та забыла про сатанистов
Л. ЛАЗЕРСОН: Гей-нацисты, сатанисты.
В. СОЛОВЕЙ: Со всеми. Мы боремся со всеми.
Л. ЛАЗЕРСОН: Конечно, да, невероятные какие-то у нас перспективы открываются. Но я всегда радуюсь вашему оптимизму, Валерий Дмитриевич. Это вот надо вообще… Всегда вас смотрела и писала: «Вау, классно». Спасибо, что вы здесь, остаетесь с нами и нас всех поддерживаете такой позицией, что любое ужесточение приведет, наоборот, к чему-то хорошему.
Л. АНИКИНА: То есть у нас впереди все будет хорошо?
В. СОЛОВЕЙ: К сожалению, это правда, что к хорошему придется пройти и прийти через плохое. Увы, да. Но придем.
Л. АНИКИНА: Через тернии к звездам.
В. СОЛОВЕЙ: Увы, да. Но это не тернии, это нечто иное. Но не буду уточнять.
Л. ЛАЗЕРСОН: У нас немного совсем времени. А Чемпионат мира по футболу вы смотрите?
В. СОЛОВЕЙ: Время от времени.
Л. АНИКИНА: И как?
В. СОЛОВЕЙ: Как обычно, интересно. Хорошо, что наша сборная туда не поехала.
Л. ЛАЗЕРСОН: Почему?
В. СОЛОВЕЙ: Потому что навряд ли бы смогла стать автором какой-то сенсации, к великому сожалению.
Л. АНИКИНА: А прилично сейчас вообще смотреть футбол, когда такое происходит в мире, как-то говорить об этом? А то нас упрекают, что мы тему футбола поднимаем.
В. СОЛОВЕЙ: Я вообще не вижу здесь никаких препятствий к этому ни психологических, ни моральных. Смотрим и смотрим. Нам нравится. А то скажут: «Зачем вы на звезды смотрите?»
Л. АНИКИНА: Вообще, справедливый упрек, мне кажется.
Л. ЛАЗЕРСОН: На самом деле, да. Я видела очень интересный пост от журналистки и писательницы, которая уехала из России в Украину. Она говорит: «У вас ноль чувствительности к тому, что происходит. Полностью темный город».
В. СОЛОВЕЙ: Я понимаю, почему это написано. Но природа людей такова, что как бы они ни сострадали, какой бы эмпатией они ни обладали, они не могут постоянно жить чужими проблемами и чужим несчастьем, чужой бедой, потому что это разрушает. Люди ищут нормальность везде. Почитайте мемуары узников концлагерей. Они и там искали новую для себя нормальность и пытались как-то наслаждаться жизнью. Это заложено в природе человека. Поэтому упрекать за это людей не надо. Это бессмысленно и неправильно.
Л. ЛАЗЕРСОН: А вот упреки, касающиеся протестующих против плохого оснащения для мобилизованных, – это из той же оперы? Просто очень интересно сравнил Леонид Гозман бунты мобилизованных с бунтами в концлагерях.
В. СОЛОВЕЙ: Я, к сожалению, этого сравнения не видел. Вы знаете, я не упрекаю этих людей. Мне их очень жалко, серьезно. Я говорю, что вот это проблема дефицита причинно-следственных связей, что нейронные связи пропаганды разрушены у немалой части нашего общества, и возникают серьезные проблемы, с моей точки зрения. Это не говорит о том, что люди плохие или глупые, нет. У них такое ощущение, что какой-то фрагмент, отвечающий за восприятие реальности, он то ли заморожен, то ли он изъят. И они воспринимают эту реальность очень специфически. Но это беда и это их несчастье, потому что они сами за это очень серьезно страдают.
Повлиять мы на них не можем. Упрекать их, критиковать, призывать – это совершенно бессмысленно. Они находятся в своих эхо-камерах. Эти эхо-камеры большие, которые созданы пропагандой государственной. Мы не сможем туда пробиться. Разрушить может только время, изменение реальности.
Л. ЛАЗЕРСОН: Я к тому, что, наоборот, я увидела в этом какое-то сожаление. Гозман же их жалеет: они же узники, они жертвы.
В. СОЛОВЕЙ: В этом смысле я с ним согласен. Да, это правда. Они находятся в неком ментальном плену.
Л. ЛАЗЕРСОН: Спасибо
Л. АНИКИНА: Спасибо.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо
Л. АНИКИНА: Политолог Валерий Соловей был в нашем «Утреннем развороте» на «Живом гвозде».
Л. ЛАЗЕРСОН: Не работают аплодисменты. Считаем, что здесь были аплодисменты.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо вам.
Л. АНИКИНА: А нам пора заканчивать и заканчиваем.
Л. ЛАЗЕРСОН: Подписывайтесь, обязательно залайкайте нас.
Л. АНИКИНА: Честно, я пыталась вспомнить, сейчас суббота или воскресенье, опять.
Л. ЛАЗЕРСОН: Суббота. Завтра встречаемся, ребята.
Л. АНИКИНА: Да. Смотрите, сразу после нашего эфира в 12:05 будет программа «Будем наблюдать» с Алексеем Венедиктовым. Его российские власти считают иностранным агентом, а Фонд борьбы с коррупцией считает разжигателем войны. При этом российские власти считают Фонд борьбы с коррупцией иностранным агентом и экстремистской организацией, запрещенной в России.
Затем в 14:05 на программе «Дилетант» будет программа «Книжное казино. Истории». И будут говорить про фильм «Голод». За кадром. В гостях Максим Курников, один из авторов документального фильма «Голод». Так что не пропустите. Ведущий – Никита Василенко.
И затем уже на канале «Живой гвоздь» в 15 часов 05 минут программа «Одна» с Ольгой Журавлевой. Спасибо огромное и до завтра.
Л. ЛАЗЕРСОН: Пока-пока.