«Текущий момент» с Виктором Шендеровичем: Это текущий маразм. Все должны сидеть тихо. Путин. Кадыров. Хинштейн. Гергиев
Все то, что делает Россия — с точки зрения тех, кто питается с останкинской ладошки, это все ответные удары, это все война с укрофашистами, которые, конечно, на нас напали и распяли наших мальчиков. С какого-то момента люди мстят просто за своих товарищей, за свои разбомбленные дома. Никто уже не помнит и не хочет помнить, с чего началось…
Подписаться на «Ходорковский live»
Купить книгу «Девяноска» Виктора Шендеровича на сайте «Эхо Книги»
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Вы смотрите «Текущий момент». Меня зовут Елена Малаховская и на связи со мной писатель и публицист Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, здравствуйте!
«Эхо» объявило
срочный сбор
Поддержите команду
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Добрый день, Елена!
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, я коротенько только напомню, чего мы здесь все, собственно, сегодня собрались. Мы будем говорить о событиях ушедшей недели, за которую мы не виделись с Виктором Анатольевичем и нашими постоянными зрителями. Будем обсуждать, что это может значить для нас, как мы это все воспринимаем, может быть, как надо это все воспринимать, над чем стоило бы подумать. Прямо сейчас все это обсудим, только поставьте лайк нашему выпуску — так вы поможете распространять нашу трансляцию в YouTube. Ну и подпишитесь на «Ходорковский LIVE», если еще нет. И сразу начинаем.
Давайте, пожалуй что, начнем с впечатляющих кадров из Грозного. Вот Грозный атакуют всю неделю, несколько раз подряд. Не знаю, как насчет военной ценности казарм местного ОМОНа и специального полка полиции имени Ахмата Кадырова, на которые прилетел дрон, с точки зрения его значимости военной как цели. Тут я не готова комментировать, но вот что я заметила — так это то, что ор Рамзана Кадырова, конечно, стоит громкий после этой атаки. Он заявил, что в ответ на этот удар уже бомбили Харьков и там убили 200 солдат ВСУ одним ударом. Из Харькова ответили, что был удар по жилому массиву. Слава богу, в дом жилой не попали, но, тем не менее, ранена женщина.
Ну вообще сейчас вот все удары Россия официально комментирует так, как будто это ответ на что-то. Это что за специальная такая игра, когда так комментируют, что вроде бы все должны, весь мир должен забыть, кто первый начал, раз Россия теперь только в ответ на что-то бьет?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну слушайте, мир-то не забудет, а вот россияне, большая часть, разумеется, давно забыли, с чего все началось, и давно забыли — собственно, и не знали никогда, — что Россия агрессор. Все то, что делает Россия — с точки зрения тех, кто питается с останкинской ладошки, это все ответные удары, это все война с укрофашистами, которые, конечно, на нас напали и распяли наших мальчиков. Это все да, большой Гляйвиц — для тех, кто помнит историю начала Второй мировой войны. Напомню, что Германия оборонялась, а Польша напала на Германию, по версии Гитлера. И некоторая часть немцев питалась этой версией. Россияне причинно-следственных связей — большая часть их, — конечно, не установили и боятся устанавливать. А мир-то ничего не перепутает.
Но, к сожалению, в эмоциональном смысле… Мы же говорим сейчас не о юридической, так сказать, плоскости, не о судебной плоскости, где была агрессия, а где была необходимая самооборона — мы говорим об эмоциональной плоскости. А в эмоциональной плоскости — мы об этом говорили 2 года назад, — через какое-то время теряются следы начала. Кто вспомнит про эрцгерцога Фердинанда где-нибудь году в 1916, во времена, описанные Ремарком, во времена брусиловского какого-нибудь прорыва? Кто это вспомнит: с чего начиналось, почему началось? Какие-то кузены там, какие-то конфликты…
Через год войны — а сейчас уже прошло почти 3 года войны, — война становится кровавым окопным ежедневным делом. С какого-то момента люди мстят просто за своих товарищей, за свои разбомбленные дома. Никто уже не помнит и не хочет помнить, с чего началось. Появляется повод для войны, повод для крови, повод для мести. Это повод уже совершенно не теоретический, он вполне практический для тех, у кого погибли близкие, у кого разбомблены дома. И начинается центрифуга войны. Собственно, уже она раскрутилась, центрифуга войны, и остановить ее, эмоционально остановить уже практически невозможно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Мы сейчас будем смотреть на Путина по совершенно другому поводу, не по поводу войны. Но хотя как сказать. Мы будем смотреть на Путина — это такой у нас жанр. Мы его не слишком часто практикуем, но когда есть повод, мы смотрим на него и оцениваем, как вообще состояние. А сегодня есть целых два повода. Начнем со школьного. В школьных дневниках может, благодаря Путину, появиться вновь оценка за плохое поведение. Вот как он, значит, об этом объявил.
В. ПУТИН: Я, честно, даже не знал, что у нас отсутствует оценка за поведение. Нет у нас в школах оценки за поведение?
В. ИКОННИКОВ: Нет этой оценки и ее нельзя ставить.
В. ПУТИН: Понятно. Ну, значит, если ее нельзя ставить, значит, были какие-то причины у тех, кто принял такое решение. Безусловно, нужно это обсудить как минимум.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну ладно, он скромничает — обсудить, рассмотреть, комплекс мер… Конечно же, сразу депутаты заявили, что уже разработали закон, как вернуть оценку за поведение. Забавно, что я сказала «оценку за плохое поведение», потому что за хорошее поведение никто никогда никому оценки не ставил, ставили оценки только за плохое. Других оценок не бывает. Я не знаю, Виктор Анатольевич, я усматриваю, вообще без шуток, в этом новые репрессивные меры, к школьникам конкретно.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну слушайте, не то чтобы репрессии, шутки шутками — ничего нового тут в этом смысле уж точно не произошло. Это продолжение всей путинской политики. Как было сказано у Стругацких, «умные нам не надобны, надобны верные». Нужны верные. «Нет, свой талант у всех — у вас умеренность и аккуратность. Чудеснейшие два и стоят наших всех», отвечал Чацкий Молчалину. Умеренность и аккуратность. Молчалины будут блаженствовать на свете по-прежнему, и умеренность и аккуратность — это главные дарования путинской эпохи. Только не в воровстве умеренность, а умеренность в отношении к начальству. Хорошее поведение.
Хорошая оценка за поведение — это главное требование. Путин растит, ему нужны верные. Ему нужны тихие даже — не столько верные, сколько тихие. Ты должен а) сидеть б) тихо. Все. Сложить ручки вот так вот и сидеть, и смотреть преданным взглядом в глаза учителю. Вот ты уже и хороший ученик. Успеваемость — дело второе. Мы же видим, кто у нас элита сегодня — все эти патрушевы, сечины, да и сам, собственно, Путин. Троечники. Я уж не говорю о Кадырове, который вообще из леса вышел. Это троечники, но троечники, освоившие давно эту науку правильного заглядывания в глаза начальству, которое они, конечно, съедят при первой возможности, как только она представится, но по правилам — по твердым правилам искусства, по строгим правилам искусства, как сказано у Пушкина.
Поэтому тут все абсолютно логично и нормально. И действительно странно, что не было оценки за поведение раньше. Оценку за поведение Путин раздавал все 25 лет своего правления. Это, собственно, весь его кадровый принцип — «только верные». Желательно замаранные, чтобы они были легко управляемы. А вот свободные, сильные, талантливые, независимые — Немцов, Навальный, — это совсем другое дело. Они не выживают в этой системе.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, ну и еще раз посмотрим на Путина. Он тут в честь Дня конституции — прости господи, я даже забыла, чьего дня, хотя в бумажку смотрю, — он раздавал награды. Золотову вручил Звезду героя. В этом факте удивляет только то, что вот только сейчас, оказывается. Рамзану Кадырова вручил орден «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени. В этом факте удивляют, конечно, две вещи — что только 2-й степени, а не 1-й, и что Адаму Кадырову заодно не дали почему-то.
В. ПУТИН: Конечно, не могу не сказать о всенародно любимой Александре Николаевиче… Николаевне Патрушевой… э, Пахмутовой.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну, видео из серии «дед, прими таблетки». Такое всегда хочется посмотреть и даже иногда пересматривать. Путину мерещится Патрушев. Это что-то клиническое?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, дедушка Фрейд подстерегал и будет подстерегать любого из нас. В этом ничего страшного нет. Собственно, ничего удивительного нет. Другое дело, что у него в мозгу Патрушев, конечно, и выскакивает именно Патрушев. Это понятно: Патрушев, который, в общем, может его однажды легко съесть. И в мозгу, конечно, Патрушев.
Тут несколько… Во-первых, я впервые… Сейчас вы показали эту фотографию, где Золотов с Кадыровым. Не то удивительно, что они орденоносцы, для меня, а то, что они прямо держатся за ручки как Селифан с Петрушкой гоголевские перед походом в кабак или после, по возвращении из кабака. Прямо за ручки держатся. Это уже какой-то новый уровень единения власти. Я просто этого не ожидал — за ручки уже держатся. Ну, дай бог здоровья, совет да любовь.
А по поводу конституции — как там, сейчас попробую вспомнить…
День конституции напомнил мне
Усопшей бабушки портрет.
Портрет висит в парадной комнате,
А бабушки давно уж нет.
Это Губерман. Писалась это, конечно, еще про ту советскую конституцию, но так вот ходим кругами, все по-прежнему. Конституция не имеет никакого отношения к реальному устройству жизни. Это по-прежнему портрет усопшей бабушки. И вот в честь этой усопшей бабушки, этого портрета, вот производятся эти все празднества. Это, конечно, текущий маразм. Текущий номенклатурный маразм.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну сюжет, в общем, сейчас будет — я такого, честно говоря, давно в России не видела, даже в теме потребительских различных сюжетов, которые нам показывают по телевизору. Значит, Хинштейн приехал в Курскую область и сразу давай пиариться, понятное дело. Устроил рейд по аптекам — дескать, положенных льготникам жизненно важных лекарств не хватает, не дают, люди стоят в очередях либо покупают за свои бешеные деньги. В одной аптеке у фармацевта сдали нервы. Мы на это можем посмотреть.
ФАРМАЦЕВТ: 800 звонков в день. Вопрос: какая будет у меня нервная система? Вы мне купите антидепрессанты?
А. ХИНШТЕЙН: Все?
ФАРМАЦЕВТ: Все. В результате получается, сволочь я. Именно я, как человек, а не как должностное лицо, поверьте мне.
А. ХИНШТЕЙН: Все?
ФАРМАЦЕВТ: Практически. Не уже говоря уже о том, что мы живем в этом регионе…
А. ХИНШТЕЙН: Елена Николаевна, я вас 10 минут слушаю очень внимательно и не перебиваю. Хочу спросить вас. Вот вы со мной, с исполняющим обязанности губернатора, разговариваете в таком тоне и в таких формах. А как же вы разговариваете с клиентами? Еще жестче?
ФАРМАЦЕВТ: Нет, я обычно говорю: «К сожалению…».
А. ХИНШТЕЙН: Мы вместо сожаления видим другое.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну, это просто в пьесу. Я только не знаю, о чем, Виктор Анатольевич.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да все вы знаете, Лена, о чем эта пьеса.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Я не знаю. Я, честно говоря, не ожидала, что кто-то еще в 2024 году может Хинштейну на нервах, но так прямо в глаза говорить хоть какую-то правду.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, Хинштейн все-таки, а не Путин. Рефлекса такого нет, вбитого в позвоночника, чтобы сразу кланяться. Хотя не знаю, как бы встретила эта женщина Путина. Нет, слушайте, ну вы же видите — начальство приехало, барин приехал. «Как вы разговариваете? Как ты, сукин сын, разговариваешь с людьми, каким тоном?». Ну это уже да, чего говорить? Приехал барин и он ведет себя как барин. «Со мной, с исполняющим обязанности…». По этому поводу, по поводу Хинштейна, вспоминается вьетнамская пословица о том, что чем выше карабкается наверх обезьяна, тем лучше всем видно, что у нее красная задница. Вот закарабкался на самый верх. Мы, к его счастью, о нем забыли — вот теперь ему будет икаться чаще. Путин сделал так, что мы будем вспоминать про Хинштейна. Вот во всей красе — барин во всей красе.
Повторяю, что тут может быть нового на 25-м году путинской власти? «Все?», спрашивает он. Начальник приехал. Мысль о том, что он существует на ее налоги, что ему платят его несусветное бабло за то, чтобы он пытался решать эти проблемы, что он, как представитель президента, представитель власти, несет прямую ответственность за состояние дел, за здравоохранение, в частности, в области, за то, что нет лекарств, за то, что он должен отчитываться, а не перед ним должны отчитываться — ему это даже в голову не приходит. Действительно не приходит в голову. Забыли уже эти времена, когда начальству хотя бы приходило в голову, что они должны отчитываться перед людьми, а не люди перед ними.
И вот этот вот окрик, вот это вот хамское «Все?», двукратно повторенное — это, конечно, момент истины. Ну, мы помним, как Греф разговаривал где-то. То есть по формальным признакам интеллигентные люди вроде бы, которые книжки, может быть, какие-то читали и так далее — но вот они освиневают. Ну, у Хинштейна этот процесс не новый совсем, Греф удивил тогда больше. Но освиневание начальства вот мы видели. Иногда полезно себе напомнить это: вот освинели совсем.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Про интеллигентных людей раз уж заговорили, то самое время рассказать новость про Валерия Гергиева, который сбежал с исполнения оперы в Большом театре. Я не знаю, вас, как всегда, ничего не удивляет, меня, как всегда, все удивляет — все подряд. То есть ситуация, представьте: Большой театр… Напоминаю, каждый год скандалы, какие цены там на билеты. Вся вот эта публика Большого театра сидит, слушает оперу. Происходит перерыв… Ну сколько обычно антракт — 15… Ну, в Большом театре чуть подольше, там же до буфета дойти далеко, с высокого этажа на первый. Значит, чуть подольше. Ну 20 минут, ладно, ну 25, ну 30, ну 35, ну 40, ну 45, час сидят, не понимают люди, что происходит. А он поехал подирижировать на «ВТБ Арену», подирижировать оркестром, который исполняет песню Захаровой. И у нас, конечно, опять есть видео.
ПЕСНЯ: Земля и небо слились навечно —
Как это больно, бесчеловечно!
ВЕДУЩАЯ: Каждый из вас обратил внимание, кто же стоял за дирижерским пультом. Вы не ошиблись, это он — маэстро Валерий Абисалович Гергиев. Ваши аплодисменты!
ВЕДУЩИЙ: Да, действительно, такого у нас еще никогда не было.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Действительно, такого у нас еще никогда не было. Нет, меня во всей этой истории всегда удивляет только одно: ты Валерий Гергиев, тебе как бы уже… Вот все в этой жизни у тебя уже есть. Мы уже не говорим о том, чтобы там о чем-то высказываться поперек власти, насчет совести — нет, просто вот зачем ты едешь исполнять чудовищную песню чудовищной Марии Захаровой посреди собственной оперы в Большом театре? Я не понимаю, что движет человеком, зачем?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Послушайте, ну Гергиев в нравственном отношении давно конченый человек. Там особенно комментировать, мне кажется, нечего. Это интересно как симптоматика. Значит, во-первых… Тут кругом общественная именно симптоматика. То, что Гергиев долго освиневал и освинел окончательно, освиневал давно и освинел наконец — он освинел не сегодня и не вчера. А вот взгляд общественности — он тут очень любопытен.
«Как это больно, бесчеловечно», да? Значит, вот Мария Захарова, которая… Ну, любой имеет право написать что-нибудь в рифму. Но когда это, так сказать, выходит на уровень государственного мероприятия, когда обязательным… Меньше, чем на Гергиева, она не согласна. Караян, жалко, умер. Меньше, чем на Гергиева, не согласна, что должен Гергиев этим дирижировать. То, что Гергиев не может отказать Марии Захаровой, то, что он может подтереться зрителями Большого театра, Мусоргским, спектаклем, потому что ими подтереться можно, а вот отказать Марии Захаровой нет — это общественная симптоматика. Это не про Гергиева — это про то, в чем обитает сегодняшняя Россия. Это про нравственный климат, извините за выражение.
Ну и со стороны цеховой. Я повторяю: уже хрен с ним, с Путиным, с Гергиевым, с Захаровой. Но вот есть цех, есть Союз театральных деятелей. Ну так, чисто теоретически. Товарищи из Союза театральных деятелей, а вы не хотите как-то отреагировать на это совершенно демонстративное хамство? Я и представить себе не могу, действительно: вот взять во время спектакля и уехать на халтуру. Во время спектакля! Неважно, Захарова, не Захарова — просто уехать. Оставить зрителей, оставить оркестр, оставить партнеров по сцене и уехать немножко покалымить, немножко подзаработать. Потому что это все номенклатурные, так сказать, правила игры.
Вот интересно, реакция на это какая-нибудь будет? Кто-нибудь в СТД, в Большом театре сделает замечание? Не то что там уволят — замечание Гергиеву сделают или нет? Кто-нибудь откажется с ним здороваться, кто-нибудь отвернется? Кто-нибудь что-нибудь скажет публично? Вот что интересно. Не сам Гергиев — он лакмусовая бумажка. Вот эта куча, здоровенная вонючая куча посреди сцены Большого театра — никто не поморщится? Просто любопытно.
Меня сейчас интересуют, повторяю, не номенклатурные обычаи (тут все понятно), не Захарова с Гергиевым, потому что они через запятую, это номенклатура, а меня интересуют именно цеховые правила, цеховой обычай. Вот, например, врачи выступили с требованием расследования фактически убийства Навального. Многие из них арестованы. Но, тем не менее, была попытка какого-то там цехового сопротивления, возвращения правил. Цех — это очень важная вещь: внутри цеха чтобы не потерялись правила, правила приличия, хотя бы цеховые. Евангелие от Матфея все время цитирую: «Если соль потеряет силу, что сделает ее соленой?». Если мы перестанем реагировать на это хамство, а кто же тогда это сделает?
Так вот я внимательно буду следить в ближайшее время за цеховой реакцией. Отсутствие цеховой реакции на такое, что сделал Гергиев — это очередное просто признание в том, что никакого цеха уже нет. Что они все номенклатура. Кто там у нас сейчас руководит вместо Калягина — Машков? Вот очень любопытно. Мой бывший товарищ Машков. Вот просто любопытно, можно во время спектакля уезжать на халтуру? Можно, чтобы час ждали? Никакой реакции на это не будет? Отлично, замечательно, я вас всех поздравляю. Значит, потом не удивляйтесь, что вас уже не отличают от Путина, что вы через запятую и пахнете так же, как он.
Это печальная история на самом деле, при всем комизме этой Захаровой и этого Гергиева. Это, конечно, комические фигуры, но вот то, что это происходит, происходит абсолютно молчаливое полное принятие этого без сопротивления какого бы то ни было, изнутри цеха хотя бы — вот это печально по-настоящему.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Журнал Time признал Дональда Трампа человеком года. Надо сказать, не в первый раз. И там, в этом выпуске Time, очень интересное с ним интервью, я прямо с любопытством ознакомилась. Но не о нем хотела поговорить. После этого явно довольно радостного события для избранного президента США его сын, Дональда Трамп-младший, выложил на своей странице в Instagram вот такой ролик. Допустимый уровень шутки?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну послушайте, Борис Жутовский, замечательный Борис Иосифович Жутовский говорил — любимая его присказка: «Гены пальцем не раздавишь». Хамство вполне типовое, хамство вполне в тренде. Хамство. Еще раз говорю: неважно, кто был бы на месте Зеленского. Даже если на месте Зеленского был бы Путин — он тоже был, кстати говоря, человеком года, — это все равно оставалось бы хамством и очень невысокого вкуса.
Мы по разным поводам говорим, в общем, об одном и том же — о нормах. О том, что допустимо, позволительно и непозволительно. Но вот в российской сегодня элите позволительно накласть такую большую вонючую кучу на сцену Большого театра в виде истории с Гергиевым и много что другое. В американской сегодняшней политической элите — правда, Дональд Трамп-младший частное лицо, но тем не менее, — позволительно так шутить. Ну вот, значит, что называется, запомнили. Вопрос в нормах.
Но это больше, я вам скажу, все-таки не наше дело немножко, это дело американцев — среагировать на такие шутки. У американского общественного мнения все-таки там есть инструменты воздействия. Там это все не так линейно, как у нас. Там есть инструменты воздействия и там есть общественный диалог. Там есть кому это оценить. И я думаю, что оценят.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: В Россию постепенно, но, впрочем, довольно стремительно возвращаются продуктовые карточки. Недавно их ввели исключительно на рыбу исключительно на Камчатке. Потом на все продукты, но только в Калининграде. А теперь калининградский вариант могут распространить на всю страну. Об этом рассказал депутат Анатолий Аксаков. Он из комитета по финансовому рынку, к слову. То есть может быть не просто балаболом, то есть то, что сказал, начнет делать — вводить эти карточки. Говорит, инфляция съедает зарплаты, надо помогать.
Может быть, талоны и карточки — это вполне себе оправданная экономическая мера. Особенно поддержки тех, кому сложно, действительно малоимущих, как их принято именовать — дурацкое слово. Но вот как только слышишь слова про карточки и талоны, сразу глаз начинает у россиянина дергаться, я уверена, у всех, потому что фактически это означает, что ничего хорошего не будет, а наоборот, дошли до дна. Или я ошибаюсь? У вас как насчет карточек?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, конечно, что же тут ошибаться? Продуктовые карточки — да, так сказать, глаз дергается не напрасно. Вопрос только, повторяю — ну, собственно, ходим кругами, — в том, чтобы как-то связывать явления. Вот никогда не было и вот опять — ну надо же! Умудриться экономику до такой задницы довести — ну вот да, постепенно, постепенно, не сразу. Россия — большая страна, чай не Албания. Можно довольно долго в закупоренном состоянии существовать, но рано или поздно деградация происходит.
По-другому быть не может. Просто ресурсы у России довольно значительные и они позволяют держаться каким-то образом на поверхности. И запросы у россиян традиционно небольшие. Требование от государства затянуть пояса традиционно встречается с пониманием, потому что головы заморочены этой имперской бациллой, отправлено все внутри. Поэтому ради России-то надо потерпеть, это святое дело. И человек, который затягивает пояса на себе, на своих детях, близких ради России — он ощущает себя героем. Не идиотом, заметим, а героем.
И в этом смысле путинская пропаганда вполне себе добилась успеха. Но рано или поздно холодильник, как говорится, будет давить свои доводы, партии телевизора предъявлять через какое-то время. Вопрос только в том, то есть исторический вопрос заключается в том, в какой момент дойдет до мозгов. Вот через что? Вот какая должна быть голодуха, не знаю, мор, война, смертоубийство массовое? Куда должен ударить ATACMS, что должно произойти, чтобы дошло до значимых слоев населения? До такой степени значимых, чтобы это было в состоянии как-то повлиять через эти пролежни, через эти тромбы, как-то повлиять на решения, на всю эту «Александру Николаевну Патрушеву», которая там наверху царит. Вот до этого начальственного мозга, вот до этого… Ну, про Золотова с Кадыровым я не говорю, но до тех, кто каким-то образом влияет на решения.
Вот что должно произойти? Вот ведь главный вопрос. Карточек явно недостаточно — а что? А что должно произойти в середине XXI века, чтобы россияне усомнились в правильности, в благости выбранного, избранного ими Путина, избранного ими имперского пути и войны с Украиной? Через голову, через совесть, через этику, через здравый смысл не получается пока. И вот я не то чтобы с нетерпением, потому что я уже говорил: не приведи господи, что должно случиться. Но ведь, мягко говоря, это не наш с вами, Лена, выбор — такой путь к мозгу. Мы предлагали в 2011-2012 году какой-то другой путь к мозгу россиян: через честные выборы, через сменяемость власти, через независимую прессу и так далее. Через разделение властей… Не получилось. Вот смотрим, через что получится.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Сегодня совершенно, на мой вкус, замечательное болеутоляющее случится на ваших глазах, уважаемые зрители. Помните, мы, Виктор Анатольевич, в одной программе обсуждали с вами орешникобесие? И была там такая история, что в Забайкальском крае губернатор очень радовался тому, что появилась инициатива назвать местный муниципальный спортзал, куда дети в секции ходят заниматься, «Орешником». Давайте я даже напомню, как он радовался — мы это тоже обсуждали.
ГУБЕРНАТОР: Молодцы, блестящая мысль. Ну, такой хороший русский забайкальский юмор.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Так вот, онлайн-голосование жителей показало, что народ не хочет «Орешника». За этот вариант названия проголосовали меньше 10%. А выбрали люди, вы будете смеяться, насколько символическое название — «Авангард». Я позволяю жителей этого поселка или небольшого городка в Забайкальском крае — они авангард россиян, которые против «Орешника». Им от меня теперь спасибо, а то было от губернатора. Вам как история, Виктор Анатольевич?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, замечательно. Это к вопросу о поддержке войны, орешникобесия. О поддержке войны. О том, до какой степени уровень поддержки войны в номенклатурных кругах, вот в этих улыбающихся, бесстыжих обезьянах, которые вскарабкались наверх с красными задницами, и собственно в народе — насколько это разный уровень поддержки. Просто сказать Путину, что он сошел с ума и что он военный преступник — таких смелых немного, они все сидят в тюрьме давно или уехали. А вот не проголосовать за «Орешник» можно, это допустимый уровень сопротивления.
Это обратная связь. Просто обратная связь на минимальном каком-то низовом уровне. Но она очень характерная обратная связь. Нет никакой поддержки этого военного победобесия, нет, люди не хотят. В Забайкальском крае, в глубинке, докуда не долетят ATACMS. Они не хотят никакого «Орешника». Они понимают, что это маразм.
Другое дело, что альтернативой приходит вполне советское слово «авангард». Потому что мы понимаем, что это отсылка именно к советским бесконечным заводам «Авангард», вот этим вот, всем этим вымпелам и так далее. Но это уже другой вопрос. Но «Орешника» не хотят, и это мы зафиксировали. Причем очень важно, что именно самая что ни на есть глубинка, вот такая настоящая глубинка.
В каком-то смысле да, болеутоляющие, потому что говорил и повторяю: нет никакой поддержки. Активная поддержка меньше 10%. Вот замер очень хороший. Да, меньше 10%. В этом забайкальском небольшом населенном пункте, поселке меньше 10%, хотят ассоциироваться с этим «Орешником». Какой процент из остальных 90% что думает про это, и до какой степени резко думает, и до какой степени связывает это с Путиным, и до какой степени матерится на это, и до какой степени готов ворчать, бурчать или как-то проявлять свое несогласие — это уже второй вопрос, тоже любопытный. Но, тем не менее, симптоматика вполне болеутоляющая, конечно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Редкий случай, но, тем не менее, и такое бывает: две темы для болеутоляющего на этой неделе. Потому что пройти мимо такой удивительной новости я не могла. Певица Монеточка, она же Елизавета Гырдымова, и рэпер Noize MC, он же Иван Алексеев — их номинировали на Нобелевскую премию мира. Я думала сначала, это шутка, несколько дней следила за развитием новости — нет, это не шутка. Действительно, норвежский университет ОслоМет выдвинул их в следующем году — уже в следующем, 2025 году, — как претендентов на Нобелевскую премию мира, потому что они голос молодого поколения, который очень активно пропагандирует гуманистические ценности.
Я напомню, может, кто не знает, не очень следит за творчеством — это понятно. Тут вообще, в принципе, не про творчество речь, наверное, когда премию мира вручают. Но именно они организовали группу Voices of Peace, то есть «Голоса мира». Им пришлось, конечно же, эмигрировать из России, но хотя бы с теми, кто может их слушать здесь, либо слушать их в интернете, пытаются говорить именно о мире и целенаправленно, намеренно поют свои песни. И вот эти заслуги хотят наградить прямо целой Нобелевской премией. Как вам идея?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, замечательно. Не потому что я поклонник Нойза и Монеточки — отнюдь нет. Ну просто по возрасту мне трудновато быть поклонником этих артистов. Нобелевская премия мира — разумеется, это политическая премия. Иногда мы хватаемся за голову, это полная катастрофа, кого они награждают. Иногда вполне достойных и прекрасных людей. Иногда вполне совершенно замечательных людей. Но это премия так или иначе политическая и она дает ясный сигнал, так сказать, о политической доминанте. Политическая доминанта в мире очевидно антивоенная, антипутинская. И ничего удивительного. Имена могли быть другие, но политическая доминанта сегодня другой быть не могла.
Это, конечно, хорошая новость не только для Монеточки и Нойза, но это хорошая новость для всех нормальных людей. Это некоторое обозначение очевидной политической доминанты. Дай бог здоровья и артистам, и тем, кто их выдвинул. Повторяю, это все действительно, как и Нобелевская премия по литературе, почти что не имеет никогда никакого отношения, ну или очень малое отношение собственно к качеству. И не мне судить про качество. Но как политический сигнал, это сигнал абсолютно очевидный. Молодцы, дай бог здоровья.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Очень приятный, и еще отдельно приятный, что неожиданный. Я все никак с вами сегодня не расстанусь. Я забыла же вот же еще — про нобелевских лауреатов заговорили. Не то чтобы какой-то болеутоляющий был смысл в этой новости, но все равно все улыбнулись на этой неделе, когда увидели фотографию нобелевского лауреата Дмитрия Муратова с заголовком из ТАСС о том, что он покинул Россию. Дмитрий Муратов стоит на фоне здания ТАСС посреди Москвы с заголовком о том, что он покинул Россию.
Я напомню зрителям, кто не следил за сутью: там дело в том, что Дмитрия Муратова вызывали в Следственный комитет по делу главного редактора «Новой газеты Европа» Мартынова. Его обвиняют там я уж даже не помню, честно говоря, в чем — в экстремизме каком-нибудь. В чем у нас еще обвиняют?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Неважно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да. И сразу же поспешил ТАСС написать, что Муратов покинул Россию после этого допроса по делу Мартынова. Не то чтобы даже есть какая-то проблема, если бы Муратов и вправду покинул Россию после допроса. Если честно, я бы даже, может быть… Кто я такая, чтобы что-то Муратову рекомендовать, но, тем не менее, рекомендовала бы Муратову покинуть Россию. Но он вместо этого выпускает вот эту фотографию, которая просто… Даже чувство это не могу описать. Это же не радость, радости в этом никакой особо нет. Но все улыбнулись все равно. Гордость, что ли, за него какую-то испытали? Гордость, что такие люди есть?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Радость, Лена, есть радость. Это наша радость от того, что у нас есть Дмитрий Андреевич Муратов. У России. У нас, у его друзей, у знакомых, у его коллег и у России есть такой человек. Что там не только Золотов с Кадыровым за ручку, и компания патрушевых многочисленных разного пола, и Захарова с Гергиевым, а есть вот такой человек, как Дмитрий Андреевич Муратов. Есть вот такой чудесный, замечательный, уникальный, сильный человек, который вот так вот отвечает.
А ведь это же понятно, что это не ошибка информационная — это намек, это давление: давай, вали! Вали отсюда, вали, беги! Это ясный месседж, это ясный намек. И Муратов, который отвечает на этот ясный намек ясным ответом, своей фотографией на фоне ТАСС — это ясный ответ.
Мы сегодня целый день — ну, не только сегодня, — говорим о нормах. Ну хорошо, допустим, ТАСС ошиблась. Допустим, что это была неверная информация. Вопрос: кто-нибудь извинился? Кто-нибудь сказал: «Мы приносим извинения, мы ошиблись»? Элементарное правило. Ну ошибся, мало ли? Вот я тоже ошибаюсь, но приношу извинения. И вы приносите извинения, Лена. Это нормально — ну ошибка. Нет, они не могут извиняться. Это относится к текущей политической норме. ТАСС не может извиняться перед Муратовым. Государство не может извиняться перед оппозиционером, перед либералом. То, что он там лауреат Нобелевской премии — в гробу мы это видели все. Ну, не мы, конечно, а они. Они не могут.
То есть правила приличия… Политика — она до какой-то степени политика просто, а потом она переходит просто в нормы, в правила приличия или в отсутствие этих правил приличия. И вот мы видим на материале сегодняшней программы — с этим Гергиевым, с этим ТАССом, с этим со всем, — мы видим абсолютное публичное презрение к правилам приличия. Просто к нормам. Почти что гигиеническим нормам. Ну так нельзя! Но так можно и так только и будет при Путине. Это деградация, повторяю, не собственно политическая деградация, а вслед за политической пришла просто самая обычная человеческая нравственная деградация. Они просто встали на четвереньки и хрюкают — что Гергиев, что ТАСС, что Захарова. И это все совершенно нормально. Это привычно.
А болеутоляющее — да, что посреди всего этого, всех этих хрюкающих есть в полный человеческий рост стоящий Дмитрий Андреевич Муратов, лауреат Нобелевской премии, наш коллега и товарищ. Ура! Это настоящее болеутоляющее — то, что есть такая система координат посреди этого свинарника. Это наша система координат.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, это правда. Это абсолютно точно описывает те чувства, которые я испытала. Я знала, Виктор Анатольевич, что вы их сформулируете. Мне еще и от этого стало получше. Простите, что сегодня так много всего сразу вываливаю на вас и на зрителей, но накопилось.
Что ж, мы проживем и следующую, пожалуй, неделю. Через неделю ровно встретимся здесь, чтобы опять все обсудить. Чтобы вы, уважаемые зрители, нас не потеряли, просто подпишитесь на «Ходорковский LIVE». Это вообще просто: на одну кнопочку нажал, на слово «Подписаться», и все, и даже начнут вам уведомления приходить. Если вдруг вы еще не пробовали так делать, лайкните это видео. Так вы помогаете нам распространять трансляции, к нам присоединяется еще больше зрителей, YouTube ставит в выдачу наше видео новым зрителям. Вот, все подробно рассказала, как и что сделать, чтобы нам помочь. Спасибо вам, что смотрите, и увидимся ровно через неделю!
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Счастливо!