«Текущий момент» с Виктором Шендеровичем: Путин от «Курска» до Курска. 1000 пленных, 2000 в оккупации, 180 000 беженцев. Эвакуация
Вот чего боятся в Кремле больше всего на самом деле – что сейчас там среди них или по соседству появятся люди, которые скажут: «Так, мы берем власть в свои руки. Поскольку эта власть не может нас защитить, то мы будем думать, как себя защитить, своих детей, жен, матерей. Как себя защитить. В том числе переговорами, да, с украинцами и так далее». В Кремле боятся народовластия…
Подписаться на «Ходорковский live»
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Вы смотрите «Текущий момент». Здравствуйте! Меня зовут Елена Малаховская. А на связи со мной писатель и публицист Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, здравствуйте и вам.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Добрый день, Лена.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Прошу всех наших зрителей, кому не жалко, поставить лайк авансом. Так вам не придется в дальнейшем отвлекаться от нашего разговора. П подпишитесь на «Ходорковский LIVE». Если еще почему-то нет, то сейчас самое время. Сразу начинаем.
Курский фронт. Как-то уже у ведущих новостей рот начинает привыкать произносить это словосочетание, потому что неделю как уже Украина воюет на территории России или, как это называют Z-военкоры, на исконной территории России. Оборона устроена очень плохо, эвакуация проводится очень плохо, информация устроена очень плохо. Все в шоке, и у всех один вопрос: что это? ВСУ так может и до Москвы дойти? Что вы об этом думаете, Виктор Анатольевич?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, все действительно плохо. ВСУ не может дойти до Москвы – ресурсов, я думаю, нет. И понятно, что в военном смысле все это и не нужно совершенно Украине. Хотя эмоционально можно понять, с эмоциональной точки зрения. Но это такие эмоциональные вещи, эмоциональные ответы, как бомбардировка Берлина в 1941 году. То есть эмоционально понятно. Никакого военного смысла в этом нет, но эмоционально, психологически очень важная история, разумеется. Нет, этого ничего не будет, ресурсов нет.
И вообще, я не военный аналитик, разумеется, и мы читаем с вами одни и те же источники. И странно думать, что этот, собственно, военный успех имеет такое большое значение. Разумеется, будут стянуты войска. Разумеется, как-то будет перекроена линия фронта. Разумеется, Россия как-то в военном смысле отреагирует. Поэтому в военном смысле это, безусловно, имеет значение. Но это не перелом. И ничего критичного в военном смысле не произошло.
А вот в психологическом – безусловно. Потому что это уже не рейды военизированных подразделений, связанных с Украиной. Это ВСУ на территории России. И это продолжается довольно долго. И это то, что называется с точки зрения путинского электората «так не договаривались». Вот этого не было в договоре. В договоре, мы же помним, за три дня Харьков, за пять Киев, потом прогон пленных укрофашистов по Тверской улице (Горького). Где Путин, там победа. Это предполагалось.
А сопротивление… Ну да. Но вот так не договаривались, вот чтобы сотни тысяч людей на своей шкуре почувствовали перелом, катастрофу в собственной жизни, вот вдруг обнаружили себя беженцами. Сотни тысяч людей существуют сегодня выброшенными вон из нормальной жизни.
Так не договаривались. И в этом смысле психологически это очень сильный удар по Путину. Психологически. Другое дело, что все та же песня, что никакой обратной связи нет, и ничего в этом смысле политически тут же произойти не может. Но обратная связь, сигнал обратной связи, конечно, ускорился.
Я уже говорил, такая печальная метафора, конечно, шутка, не принимайте это за биологическое знание, но моя версия того, отчего вымерли динозавры, что очень долго шел сигнал в голове от хвоста, очень медленный сигнал. Большое тело, голова маленькая на отдалении, и какой-нибудь саблезубый тигр уже сожрал полхвоста, уже кровь течет, там все хлещет, а он еще щиплет веточки и радуется, до него еще не дошло, до динозавра. Он истекает кровью, но он еще радуется жизни. Сигнал не проходит к голове.
Сигналы не проходят давно, давно уже пролежень вместо мозга, вместо центральной нервной системы. Поэтому кровь льется, а, в общем, более-менее все по-прежнему. Быстро среагировать общество не может, потому что нет уже инструментов. Все инструменты за четверть века уничтожены. Психологически очень сильный удар, безусловно.
Потому что, повторяю, это вам уже не Яшин с Кара-Мурзой, а это, собственно, путинский электорат молчаливый, это те люди, которых социология записывала в поддержку войны. Вот это поддержка войны сейчас. Вот интересно, что они говорят не под запись у себя на кухнях, о чем молчат, с какими чувствами принимают путинскую подачку в 10 тысяч рублей или сколько там он дал. Вот это все происходит. Медленно происходит, но происходит.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну, то, что на кухнях они говорят, я, конечно, вам показать не обещаю, но на третий день вторжения в Курскую область появилось видео тех, кому пришлось покинуть дома и бежать. Эвакуацией это называется или как, я уж не знаю. С эвакуацией такой, которая организованная, там все плохо. Но вот жители. Сейчас я покажу короткий фрагмент их обращения.
__________________________________________________________________ – Мы остались одни. Мы привыкли к обстрелам. Мы поддержали СВО. Мы помогали нашей армии и продолжаем помогать с первых дней начала СВО. Кто-нибудь продолжите, пожалуйста.
– Добавьте кто-нибудь.
– Мы остались с детьми, без крова, без выплат, без денег. Мы уехали, в чем могли. У нас дети боятся ночью спать.
– Наши родные остались, мы не можем с ними созвониться, связи никакой нет. Пожалуйста, помогите нам вернуть наши земли.
– Пожалуйста, Владимир Владимирович, скажите своим руководителям, ответственным за информацию правдивую, чтобы показывали те реальные действия. Потому что это вранье.
__________________________________________________________________
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну вот интересный момент, что, кроме довольно абстрактной просьбы помочь вернуть свои земли к Путину, есть довольно конкретная просьба перестать врать и «скажите руководителям, чтобы перестали показывать вранье». Ну, потому что теперь это вранье непосредственно касается их жизнеобеспечения.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: А, ну да. То есть когда назначенный Путиным руководитель информационной службы рассказывает про распятых мальчиков, и потом начинают войну, и потом гибнут сотни украинских детей, то это нормально, это никого особенно не колышет, ни в Курской, ни в других областях. А вот тут, я уже цитировал из книги Иова, до кости дошло, да? И вот тут выясняется, почему же так лгут-то? Это в точности по анекдоту: нас-то за что? Ну их-то ладно там. Да, понятно. Укрофашисты, с ними можно.
И обращаются… Это, конечно, очень смешно – к Путину обращаться за тем, чтобы не врали. Как же так? Врут. Помогите. Самого честного человека нашли, видимо. Путин, который просто попадался на вранье тысячи раз. Он начал с вранья, продолжил враньем, враньем закончил. Ни слова правды. Не знаю, может, во время переписи несколько слов правды сказал, а так, за ним это не замечено.
Печальное зрелище, убогое зрелище и социологически очень точное зрелище. Не знаю, что они там думают потом, разойдясь от телекамер, повторяю. Не знаю, есть ли среди молчавших, а не взявших слово, тот, кто как-нибудь попробовал связать явления. Никто не спросил, а что, собственно, случилось, Владимир Владимирович, почему так? Никто не задал себе вопроса. Почему так случилось, что украинцы наступают на Курскую область, украинцы захватывают Курскую область? Почему этого не случалось раньше? Вот простой вопрос. Что вдруг украинцам ударило в голову захватывать Курскую область? Вот просто интересно, задают себе сами этот вопрос или нет? С обратной связью очень плохо. Пленка жалостливая, жалкая и очень социологически, конечно, показательная.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Виктор Анатольевич, но ведь ее когда смотрят в АП, там же, мне кажется, примерно уже сразу готовый ответ: «А то что? А то что?! “Прекратите врать”. А то что?»
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да, да, да. Нет, но он же не требует. Если бы он требовал «прекратите врать!», тогда резонный вопрос «или?», как при всяком разговоре силовом, «или что ты мне сделаешь?». Как спрашивал Сталин, когда ему сообщили, что Ватикан там что-то выступил против него. Сталин спросил: «Сколько дивизий у папы римского. У него нету дивизий? Какая хрен разница, что говорит папа римский?» Сколько у вас дивизий там в Курске? Что вы можете?
В нормальной стране, где есть обратная связь в виде свободной прессы, чтобы эта пленочка была показана по телевизору немедленно, оппозиции, которая немедленно объяснит этим людям, выступит и расскажет, почему и кто виноват в том, что они без крова и с опасностью для жизни, ну и так далее, суды есть… Конечно, ничего этого. А тут обратной связи никакой, разумеется, нет и быть не может.
Обратите внимание, они же просят, это снизу вверх обращено все, снизу куда-то наверх. Так устроено в России, в этом нашем Египте, что есть бог Солнца Ра, есть египтяне, которые молятся на него. Если жара слишком большая, они могут попросить бога Солнца немножко убавить жару. Но какие могут быть претензии? Сожжет к чертовой матери и все. И делал это много раз. Поэтому все снизу вверх. И это очень типичная история. И совершенно на это никто не будет обращать внимания.
Но социологию они замеряют, конечно. Они боятся только одного на самом деле – что у этих людей появится возможность самоорганизации, что появится какой-нибудь новый Яшин, который им начнет что-нибудь объяснять, чтобы они сказали «твою мать!» и начали вооружаться, и начали создавать органы власти, народовластия, начали из себя избирать кого-то, кто будет как-то вести переговоры, в том числе с украинцами. Вот это сознание того, что это их страна, ну, по крайней мере, их город.
Вот чего боятся в Кремле больше всего на самом деле – что сейчас там среди них или по соседству появятся люди, которые скажут: «Так, мы берем власть в свои руки. Поскольку эта власть не может нас защитить, то мы будем думать, как себя защитить, своих детей, жен, матерей. Как себя защитить. В том числе переговорами, да, с украинцами и так далее». Вот чего боятся в Кремле. В Кремле боятся народовластия. Поэтому так демонстративно были завинчены остатки народовластия, разогнанные в 2019 году, когда даже уже на местах нельзя, уже не говорю в Государственной Думе, там приличных депутатов с 2019 года, кажется, уже никого не было.
Но даже и на местах вот чтобы не было никакого Яшина, Галяминой и Горинова, чтобы не было людей, которые сказали бы: «Так, секундочку, вот мы власть, мы депутаты». Вот есть там депутаты, кстати? Интересно. Ведь есть же депутаты. Собственно, они и есть власть в Курской области. Ну, не имеют ли они что-нибудь сказать, эти депутаты? Может, у них есть какие-то предложения? Они же власть в Курской области. И у нас федерализм по Конституции. Ну?
Вот чего боится Кремль – появления, собственно говоря, народовластия в любой форме. А пока просто египтяне задирают голову наверх и обращаются к богу Солнца Ра, это в рамках нормы, да, пускай просят. Может быть, бог снизойдет когда-нибудь, прямо явится к ним откуда-нибудь и что-нибудь им или покарает боярина плохого, местного египетского надсмотрщика накажет, который слишком жестоко с ними обращается. Это в рамках этой системы египетской.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, Виктор Анатольевич, я хотела, конечно, тут сейчас про Путина отдельно поговорить. Дело в том, что мы записываем эту программу в понедельник, 12-го числа. Наши зрители увидят во вторник эфир. В понедельник Путин появился почему-то в виде того, что он выступил с обращением к участникам форума «Армия-24», который, типа, открывается, вместо того чтобы о Курске поговорить. И все это обсуждали все утро, что там ни слова нет про Курск, что это что-то вообще странное, а не обращение. Вот целые четыре минуты. Я даже тут заготовила короткий фрагмент.
Но дело в том, что пока мы начали запись с вами этой программы, начали поступать сообщения, что Путин заговорил про Курскую область. Это очень странно. Вот сейчас я тут процитирую уже совсем свежее на данный момент. Путин говорит, что «темпы наступления сил РФ по всей линии соприкосновения после событий в Курской области не только снизились, но и увеличились в полтора раза». Вообще, говорит, отлично, что зашли. Он называет то, что происходит в Курской области, «акция».
Я напомню, что он уже называл это террористическим… Там введен режим КТО. Это означает, что это террористическое. Видимо, он продолжает в этом смысле. «Акция в Курской области преследует военную цель – остановить наступление войск РФ по линии боевого соприкосновения». Ну, то есть что он говорит? Он говорит, что они хотели, чтобы мы остановили свое наступление, но мы нет, мы еще лучше стали наступать. Так что зря вы, видимо, переживаете.
Но и еще, конечно, про Запад вот это все, это мы опустим. За скобки все, что он обычно говорит, что Запад воюет руками украинцев. Ну вот это все. Но тут странное совсем произошло. Про Брянск все молчали. Сегодня из двух районов эвакуация, из одного Курской области, из одного Белгородской. Внезапно Путин говорит.
__________________________________________________________________ «Противник будет и дальше пытаться дестабилизировать ситуацию в приграничной зоне с целью раскачать внутриполитическую ситуацию в нашей стране. Поэтому, если сегодня в Брянской области относительно спокойно, это не значит, что завтра там сохранится такая же обстановка».
__________________________________________________________________
Не знаю, как-то мне стало совсем сложно его понимать. Вот его обычное молчание таким образом в сложных ситуациях прервано, несет он что-то странное. И выглядит это все, что он перенервничал, кажется. Как-то, может быть, он неправильно реагирует, и некому помочь ему сориентироваться?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, я не знаю, кто-то вот помог, кто-то, видимо, сказал: «Владимир Владимирович, надо что-то сказать. Нехорошо. Неделю уже там война идет на территории». Не война, конечно, нет никакой войны, но акция, акция. Нет, вообще это же давно – подтопление, хлопок. У нас нет наводнений, пожаров. Возгорания, хлопок. Нет взрывов, есть хлопки. Нет наводнений, есть подтопления. И у нас есть акция ВСУ Украины. Что-то какая-то акция.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Провокация еще это была.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Провокация еще. Как будто два с половиной года не идет война. Идет война. Сказать это он не может. Военные цели, да, у Украины. Откуда у Украины вдруг появились военные цели? С чего вдруг? Ничего нового, конечно. И что тут комментировать? Ему сказали, видимо, дали понять, что надо что-то… Не дали понять, посоветовали: «Нехорошо. Надо что-то произнести». Он что-то произнес.
И опять-таки, вопрос же не в том, что он произнес. Кто про что, а вшивый – про баню. Я говорю про обратную связь. Но некому на каждом слове остановиться и разобрать по косточкам: тут ложь, тут умолчание, тут подлог, подмена понятий, тут опять ложь, тут опять ложь, тут опять черно-белого не называть. Некому. То есть есть кому, но негде, нет инструмента, чтобы, повторяю, вот он что-то сказал – и тут же…
Ну вот были дебаты там Байдена с Трампом. Все тут же по косточкам разобрали, каждую гримасу, каждое слово, каждую потерю логики. Просто разобрали, обглодали до белых костей Байдена. Все – свои, чужие. Так работает свободная пресса. Страна избирает себе президента. Это не хухры-мухры. Это важная вещь, как он себя чувствует, как у него с логикой.
Здесь же он несет что попало, но никто же это не разберет, ни Добродеев, ни Эрнст не внесут в повестку разбор того, что он сказал. Это просто покажут и торжественно прокомментируют. Он не сказал ничего. Вот ему предложили что-нибудь сказать, но на самом деле он не сказал ничего.
И главное, еще раз, смена крупности. Мы очень часто об этом говорим. На крупном, сверхкрупном плане… Вот ход эвакуации, ход противостояния, наступления российских войск. Ну отъехать на общий план, на совсем общий план. Братцы мои, что происходит? Идет война. Вот об этом с населением поговорить. Вы понимаете, что вы два с половиной года назад напали, мы, наша страна напала на другую страну, и та сторона теперь отвечает? И вы заложники того нападения. И та сторона имеет право. Вот это не говорится. И нет инструмента для того, чтобы пробить.
Но, конечно, это понимание само по себе приходит помаленьку, безусловно, повторяю, и с такой скоростью, с которой хотелось бы. Но задумываться будут.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да-да, Виктор Анатольевич, я все просто пытаюсь изучить параллельно, что он там продолжает нести. Вы знаете, у меня такое ощущение, что вот он, когда первый раз выступил и назвал это все провокацией, он думал, что это очередные там группы типа РДК или Легион «Свобода России» зашли. Тогда было видно, что он недооценил ситуацию.
Вы знаете, мне кажется, что сейчас… Я не хочу выглядеть человеком, который верит, что царю докладывают неправильно и обманывают, но тем не менее он сейчас говорит об этой ситуации так, как будто… То есть он говорит: «Надо в будущем обязательно обеспечить безопасность границ, как мы их только выбьем». Значит, сейчас еще идет, но уже типа выбивают. Вот у них ничего не получилось, говорит он, политически не получилось дестабилизировать, военно не получилось. Он говорит, как будто там все закончилось. То есть тогда он говорил, вначале, неделю назад, о том, как будто ничего не началось, а теперь он так говорит об этом, как будто все закончилось. Он, может, надеется, что оно как-то само рассосется?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Послушайте, есть война в пейзаже, вот как она происходит, окопная правда, а есть информационная правда Эрнста-Добродеева. Вы помните, когда закончилась чеченская война? В январе 2000 года, перед выборами, или в феврале. Он заявил, что чеченская война закончена. Все, мы победили. А дальше там МВД пускай разбирается. Но, в общем, мы победили. Потому что там, где Путин, там победа. Уже все, для россиян история с курской акцией ВСУ закончена. Ну, там чего-то еще продолжается, но они далеко не продвинулись. Вообще не о чем говорить. Они что-то попытались, у них не получилось, мы дали отпор, все хорошо. Вот краткий конспект. До какой степени?
А вот дальше интересная вещь. Потому что как это выслушают в Серпухове или, не знаю, в Новосибирске, или на Патриарших прудах – это одно. Но как это выслушают вот эти люди, которые продолжают сотни тысяч людей жить под дамокловым мечом беженцами в состоянии КТО, в бесправии, сотни тысяч людей? Для сотен тысяч россиян прекратилась мирная жизнь, нормальная жизнь, даже та, которая была нормальная. Прекратилась. Вот как они, с какими лицами они услышат о том, что, собственно говоря, все уже прошло, все хорошо? Вот это интересный вопрос.
Еще раз. Мы все время ходим кругами и возвращаемся к одной и той же теме. С какой скоростью будет идти осознание и какие формы примет это осознание, когда оно состоится? Потому что никаких легитимных форм нету, и скорости другие, не такие, как в свободных СМИ. Вот сквозь этот информационный пролежень имени Первого и Второго канала. Когда сквозь этот пролежень доходит настоящая информация, а сейчас она доходит уже через кровь, через просто несчастье людей, вот как, с какой скоростью будет меняться?
Я уже писал, что главные тектонические трещины проходят по коре головного мозга. Когда до коры головного мозга будет доходить по-настоящему и какие формы, повторяю, будет это принимать, это осознание? Вот это любопытно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, и я хотела еще вот о чем поговорить тоже в продолжение той же темы. ВСУ показывает десятки пленных российских военных, которых они взяли во время вот этой курской операции. Среди них есть и срочники, и представители чеченского полка «Ахмат», чей предводитель уже выступил, что они не смогли выгнать украинцев, потому что те их просто обошли. Но, как мы видим, не всех обошли. Покажите, пожалуйста. Пусть у нас видео с пленными идет фоном, я к режиссеру обращаюсь, если есть такая возможность. Вот как раз пленные, которых показывали, там среди них были и чеченцы. Украинская сторона, украинские СМИ, по крайней мере, сообщают о том, что пленных до 1000 уже.
Издание «Агентство» тем временем пишет, что 200 человек пропали в Курской области из числа мирных жителей. Это данные на основе обращений в поисковые отряды «ЛизаАлерт» и на основе местных каких-то пабликов в соцсетях.
На этом фоне некоторые комментаторы считают, что последние события могут стать причиной того, что война станет по-настоящему глобальной для россиян, народной, если хотите, и все вот ринутся в военкоматы вооружаться и обороняться. Пока что на это вроде как не похоже по тому информационному фону, который у нас есть. Вот сейчас Путин, правда, опять же в этом своем новом обращении, которое я параллельно изучаю, рассказал, что нет, знаете, увеличился поток россиян в военкоматы. Ну, мало ли он что там рассказал. Пока мы это никак, по крайней мере, не видим. Не похоже на это, по-моему. Или все-таки такое возможно, что россияне сейчас, тероборона, вот это вот все?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Послушайте, во-первых, если бы были очереди в военкоматах, то это была бы главная тема Добродеева и Эрнста на ВГТРК и Первом канале, и круглые сутки смотрели бы на россиян, которые все как один встали на защиту Родины. Тероборона, да. Об этом говорили. Только надежда уже не на Путина и не на российскую армию, а спасайся кто может и самоорганизуйся кто может. Это низовой уровень сопротивления.
Мы об этом тоже говорили, что война начинается со стрелочек на штабной карте, с каких-то идеологем, с какого-то фальшака, с каких-то политических интересов или личных амбиций, а заканчивается, то есть не заканчивается, а продолжается – она приходит на человеческий уровень. И когда у человека раздолбали дом или кого-то убили, и он вынужден спасать детей, бежать из своего дома, а дом уничтожен, то он начинает спасать себя и свою семью. И да, люди начинают самоорганизовываться.
Но это не про Путина, это не про путинскую Россию, это не про империю, это не во славу Цезаря. Это потому, что тебя бросили, предали, и ты понимаешь в какой-то момент, что, собственно, ты отвечаешь за жизнь своих близких, а на этих особой надежды нет, на этих балаболов. Никакой администрации нет.
Это, конечно, не сравнимо с 16 октября 1941 года и так далее, но и октябрь 1993 года, когда мгновенно исчезает, при первой опасности прорыва фронта. И в Москве просто не оказалось власти 16 октября 1941 года. Паника. Просто никого не оказалось. Начальства никакого не оказалось, вот нету. И в 1993 году, мы помним, в тот момент, когда мародеры вышли на улицы и начали убивать, куда-то делась милиция. Она потом появилась 4-5 октября и начала метелить брюнетов и класть вниз лицом всех, и отрываться на мирных жителях. А когда мародеры ездили, власти не было.
Вы понимаете, когда бросают на произвол судьбы, а менты же, они не для того, чтобы рисковать жизнью и защищать граждан, ха-ха, в менты идут для другого, в менты идут для власти, для бабла, для контроля, для шантажа. Кто же идет в менты иначе? Зачем? Зачем идти иначе в менты, как не для этого? Менты защищать никого не собираются особенно. И вот самоорганизация, да, она может быть, но только не надо путать эту самоорганизацию с единым патриотическим порывом во имя Российской империи, которую пытается снова реанимировать Путин. Дыхалки уже не хватит.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Виктор Анатольевич, тут продолжают поступать сообщения. На этот раз отчитывается – не могу игнорировать – губернатор Курской области. Видимо, в ответ Путину отчитывается. Я просто к тому, что правду говорить, помните, тут недавно призывали. Они вдруг начинают кидаться цифрами, чего, по-моему, никогда не было.
«Итак, глубина проникновения ВСУ 12 километров, ширина 40 километров». Только что я сказала, что журналисты насчитали 200 человек, которых непонятно ничего, вообще судьба пропавших без вести. Губернатор говорит: «Мы ничего не знаем о судьбе порядка 2000 человек, которые находятся в населенных пунктах под контролем противника». Дальше он подтверждает ваши слова, Виктор Анатольевич. Это когда такое было, чтобы мы сходились в цифрах? «180 тысяч человек подлежат эвакуации. Выехали 121 тысяча человек», – врио губернатора Курской области на голубом глазу нам публично говорит. Что-то все-таки странное происходит. Не было вроде бы такого.
А я еще хотела присовокупить вот какой вопрос. Всю неделю на фоне этих событий в Курской области у нас периодически депутаты или чиновники говорят: «Не будет мобилизации на фоне Курской области. А вот там появилась информация от губернатора, что мобилизуют. Нет, это фейк, не мобилизуют». И вот прям сегодня еще депутат Картаполов, например, тоже: «Нет, нет, мобилизация не нужна». Это скорее тревожный сигнал или нет? Объявят или не объявят, как думаете?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Я не знаю, объявят или не объявят. Но от мнения депутата Картаполова это точно не зависит, правда, да? Путин изо всех сил хотел бы, конечно, обойтись без. Но то, с какой скоростью перемалывает, как он превращает в пушечное мясо население России, с этой скоростью, да, скоро будет некому освобождать от укронацистов даже Курскую область.
Да, конечно, вероятность мобилизации и повод для мобилизации Украина дала, для российской мобилизации. Пойдет ли на это Путин, не знаю. Я не социолог и не знаю цифр, не знаю степени катастрофы в этом смысле, демографической катастрофы, в Министерстве обороны, сколько надо этого пушечного мяса, чтобы заткнуть эти дыры все. Не знаю. Но то, что эта мысль витает в воздухе, это разумеется.
Еще раз. Это низовой уровень, уровень обсуждения с военными аналитиками, с демографами, с социологами, не знаю. Суть-то в том, что совершенно по-прежнему непонятно, что считать победой, про что вообще речь, что происходит, какова официальная версия того, что сейчас происходит. Просто как Портос: «Дерусь потому, что дерусь»? Мы просто воюем и перемалываем в трупы тысячи, сотни тысяч своих и украинских жизней? Этот процесс и есть суть происходящего? Ради чего? Киев хотите взять? Харьков хотите взять? Защитить Донбасс от трансгендеров? Какая задача? Что происходит? Ради чего все это?
А вот, кстати говоря, вдруг появление врио губернатора с цифрами – это очень любопытный, может быть, сигнал, в том смысле, что, обратите внимание, он озвучивает совершенно военные данные. Это должно озвучивать Министерство обороны. То, что он говорит, должно озвучивать Министерство обороны или главнокомандующий, прости господи. Вот рассказ о реальном положении дел: как глубоко проник противник, сколько сотен тысяч нуждается в эвакуации, сколько уже эвакуировано. Об этом говорит гражданский губернатор, врио губернатора.
__________________________________________________________________
А. Смирнов: «В настоящее время ситуация в регионе сложная. На сегодняшний день под контролем противника находится 28 населенных пунктов. Глубина проникновения на территорию Курской области составляет 12 километров, ширина по фронту 40 километров».
В. Путин: «Послушайте, Алексей Борисович, это военное ведомство нам доложит, какая там ширина и глубина».
__________________________________________________________________
В. ШЕНДЕРОВИЧ: О чем это может говорить? Может быть, о том, что в ситуации, когда Москва просто забросила чепчик за мельницу и пустила все в этом смысле на самотек и ничего не может сделать, а у местной власти обратная эта связь есть все-таки. Все-таки сотни тысяч разъяренных каких ни есть избирателей. Одно дело – когда ты сидишь в бункере где-то или под охраной «девятки» в Москве и отрезанный вообще от реальности, а другое дело – ты там, на месте. И какие-то чувства человеческие могут быть, и обратная связь гораздо более сильная у губернатора, у чиновников Курской области. Гораздо более сильная. С него не могут спросить политическими средствами, но черт его знает, как повернется, могут и спросить. Он оказался крайним. И можно себе представить его раздражение, опять-таки представить себе, что он там себе думает, когда он не говорит, что думает чиновник в Курской области, который вдруг оказался крайним. Вот Путин развязал войну, Путину что-то померещилось взять Киев, а у него теперь сотни тысяч беженцев, и он крайний. Вот любопытная ситуация, что он там думает.
Это я описываю некоторым пунктиром то, что может произойти когда-нибудь, когда местная российская власть в Курске, неважно, в Хабаровске, где-то там еще, какой бы он ни был единоросс, но он живет в этом пейзаже. Они все в этом пейзаже – политическая элита, бизнес-элита. Все рядом, все рядом. И они теперь крайне из-за этого параноика, который четверть века сидит в Кремле. И они в полной катастрофе из-за того, что над ними развевается триколор и любой украинец имеет право его убить в связи с тем, что над ним развивается этот триколор. А он, может быть, другому как-то планировал свою старость и жизнь своих детей. В том числе руководитель. Вот это очень любопытно.
Повторяю, эти процессы, они идут. Они идут. Это же природа, там все время идут какие-то процессы. Процесс гниения, конечно, идет. Но в отличие от свободной страны, где немедленно кровоток очень сильный, немедленно поступает сигнал в мозг, и немедленно из мозга поступает сигнал на изменения какие-то, такие, сякие, вот как Макрон, там выборы, перевыборы, какие-то действия, здесь политически все не меняется, но сигнал копится, конечно, очень сильный. И курская история очень сильно накапливается.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, Виктор Анатольевич, особенно интересно, что губернатор-то там врио. Почему он врио? Потому что он новенький. Там же был Роман Старовойт, который был ну такой эффективный, наверное, в том числе и в строительстве укреплений, что его забрали в правительство. Так что этот Смирнов, в общем, действительно попал под раздачу. Наверное, когда его губернатором ставили, он не предполагал. И сейчас мы один аспект обсудим. Сейчас мы даже рубрику специальную под него подведем.
НУЖНОЕ ПОДЧЕРКНУТЬ
Мне, собственно, вот какая мысль с начала этого наступления ВСУ не дает покоя. То есть когда туда зашло ВСУ, оказалось, что там фактически беспрепятственно все эти зубы дракона они могут пройти, и никто им не оказывает никакого сопротивления, и на границе стоят срочники, которых все бросили, которые не знают, что делать, и нет никакого управления из центра, и нет связи. Короче говоря, вот, пожалуйста, заходи.
И это что же такое получается? Помните, наверное, контрнаступление харьковское украинское, которое было очень большим и масштабным, и тогда и ВСУ, и официальные спикеры Офиса президента Украины говорили: «Мы только вот дойдем до границы и в Россию мы не пойдем, это точно». Потому что тогда много шума об этом было.
Что же получается, Путин реально поверил, поверил в это, что враг честное слово сказал, за границу он не перейдет? А потом вот ситуация изменилась. И я не знала, что он все-таки сегодня выступит. Но если он выступал, конечно же, странно даже, что мы не дождались, чтобы он кричал «Надули! Кинули!», вот это вот. Но насколько удивительно: он поверил в эту историю, что ВСУ не может себе позволить. Он думал, наверное, что Запад не даст, да?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Не знаю, не знаю. У меня нет, повторяю, никаких инсайдов, того, что вы не знаете, а я вам сейчас расскажу. Можно предполагать, что человек, привыкший обманывать, он полагает, что… Это вообще типовое человеческое, что ты когда врешь, ты почему-то думаешь, что ты самый хитрый. «Нас-то за что? Я-то всех обману, но когда меня обманывают, это всегда шок. Как же это можно? Я-то ладно, я-то про себя знаю. Но меня?!» И это оказывается шоком.
Ну, мы помним сегодня, но не только сегодня, аналогии-то не работают, мы помним, как Сталин, если верить Суворову, готовился, разумеется, малой кровью на чужой территории. И какой шок, когда выясняется, что с тобой поступили так вероломно. То ты со всеми делал что хотел и честное слово твое ничего не значило, а вдруг выяснилось, что это можно сделать с тобой, что тебя обманули. Это, конечно, шок, от которого Сталин, как мы помним, не сразу оправился. Там почти две недели просто вообще его нигде не было. Он не понимал, он не мог появиться. Был шок очень сильный.
А тут, конечно, другие масштабы немножко и человеческие в том числе. Конечно, это шок, что тебя тоже могут обмануть, что не только ты можешь все время врать, попадаться и продолжать врать, а что с тобой могут так поступить. Но я не знаю подробностей, на самом деле, этой истории, договоренностей этих между Украиной и Западом. Это ничего знать мы не можем.
Давайте опять возьмем крупным планом. Это подробности. Война. С 24 февраля 2022 года любые военные действия Украины на территории России, любые военные действия, любые удары по военным целям – все это абсолютно легитимно, и справедливо, и законно, и в нравственном отношении оправдано. Я сейчас, подчеркиваю, говорю не о военных преступлениях, а я говорю о военных операциях. Любое руководство России на любом уровне – это законная, легальная военная цель. Увы им, увы.
И увы нам и увы сотням тысяч людей, которые становятся заложниками. Но это ничего нового, это в любой войне. Ну а подробности, конечно, не важны. Но они не так важны, как вот эта катастрофа, которая начиналась, повторяюсь, с каких-то галлюцинаций этого бедолаги, а заканчивается буквальной катастрофой для сотен тысяч людей и уже гибелью сотен тысяч.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Конечно, мы ничего не знаем доподлинно о договоренностях западных партнеров с Украиной по поводу захода в Курск, но в течение недели мы вполне можем наблюдать, что никакой особой реакции от этих западных партнеров, кроме, конечно, озабоченности ООН, которая всегда озабочена, можем их понять, судьбой мирных жителей. Кто же тут не озабочен судьбой мирных жителей?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Лена, вы мне напомнили про ООН. Там было дико прекрасно. Значит, какой-то крупный ооновский чин сообщил, что у них нет достаточной информации о конфликте в Курской области. У ООН нет еще информации. В Курской области внезапно возник какой-то конфликт, и они еще там в ООН, на Ист-Ривер, они там не разобрались, какие проблемы в Курской области. С кем-то куряне воюют. В ООН еще нету данных об этом. Это, конечно, совершенно потрясающе. Но это отдельная тема.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, интересно, всерьез ли ООН это.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, абсолютно всерьез. Я искал там следы израильской военщины. Пока не нашел. Но они найдут. Но, в общем, озабоченность серьезная, потому что конфликт в Курской области. Прямо так и было – конфликт в Курской области. Удивительно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Давайте ненадолго к исторической теме.
БЕЗ ГОДУ НЕДЕЛЯ
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Как я уже говорила, мы записываем эту программу 12 августа, в годовщину крушения подлодки «Курск». С этой трагедии начался первый срок Путина. У меня в пятницу была в эфире Марина Литвинович, которая в 2000 году была политтехнологом при АП. И вот что она вспомнила про те события. Минуточку послушаем.
__________________________________________________________________ М. Литвинович: «Я была тем самым человеком, который настоял на том, чтобы Путин поехал в Видяево и встречался с женами и матерями подводников, потому что меня тогда очень сильно поразило, что он как политик, но он тогда и не был на самом деле политиком, что он не чувствует вот того страшного ощущения, которое испытывала вся страна, которая в едином порыве, можно сказать, рыдала над тем, что погибают на наших глазах подводники, их никто не спасает.
__________________________________________________________________
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Но Путин, конечно же, и сейчас ничего не чувствует в отношении, я думаю, тех самых людей, которым пришлось бросить дома, которые ничего не знают о своих близких, которые потеряли уже, возможно, своих близких. То есть опять то же самое. Правда, я сейчас и про страну такого с уверенностью не скажу, что вся страна тоже застыла и переживает эту трагедию вместе с Курском. Но многие уже, кстати, отмечали, что, кажется, от «Курска» до Курска была бы хорошая такая для Путина рифма, очень была бы символичная, тем более что он в этом смысле довольно же мнительный человек. Ему от самого слова «Курск», наверное, не очень.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Не-не-не. Вы все надеетесь, что он ночью проснется и будет не спать от приступа стыда. Напрасно. «Если вы видите на глазах у Харриса слезы, можете биться об заклад, что он чересчур поперчил свою котлету». Это из Джерома. Путин такой образец эмпатии, что просто мама не горюй. Он абсолютно просто в этом смысле силиконовый. Там нету человеческих чувств. Этих чувств нету. Мнительность, мстительность – вот это есть.
Я помню, да, он действительно не был политиком, Марина права. Удивительно. Я даже не знал, что это она настояла. И после Видяево он был страшно раздражен, потому что он ведь не был готов к тому, что ему… Это был первый и последний, кажется, раз. С тех пор он перестал встречаться с неподготовленным народом, просто с народом. Очень скоро он начал ездить с этим взводом одних и тех же людей, которых мы знаем уже в лицо. При нем существует такой специальный народ, как в фильме «Дракон»: «Спросите любого. Где у нас любой?» Вот это вот. С ним ездит этот специальный народ в звании от лейтенанта и выше.
А тогда он встретился с женами подводников, которые ему сказали, насовали в панамку, сказали все, что они думают об этом. И он потом в раздражении сказал, благодаря Доренко это стало известно, он сказал, выйдя с этой встречи: «Набрали блядей по 10 долларов». Сказал он про вдов подводника, про жен подводников. Он же гэбэшник, он же все рассматривает как спецоперацию. Это кто-то сделал так, чтобы его. Это спецоперация была. Он был уверен, что это спецоперация. Заодно мы узнали расценки, которые существуют в этой холодной голове. Это было очень выразительно. Это было очень выразительно.
Тогда, когда Путин только начинал свое президентство, а ведь это были годы, когда еще была свободная пресса, когда еще было и НТВ, с одной стороны, и Доренко, и бог знает что. И его, в общем, ели с потрохами тогда. Я очень хорошо помню это время. Его ели с потрохами. И вот тогда была еще возможность, может быть, это был последний случай, когда можно было взять за грудки и встряхнуть по-настоящему. И в случае, когда он показал в полной мере, какой он президент и что он планирует делать. Потому что это была действительно кровавая ложь, когда он не дал спасти. Может быть, не спасли бы, но шанс был. Норвегия предлагала. Но он решил не подпускать к подлодке из страны НАТО.
Напомню, потому что нас смотрят, может быть, люди, которые не помнят этого, молодые люди, он солгал, что все уже погибли, что там нету живых. Потом было доказано, что живые были. И они стучали в обшивку, они подавали сигналы. Они несколько суток еще продолжали жить. А Путину было правильнее их похоронить. Похоронить, потом наградить, все нормально. Главное, чтобы не было шума, избежать шума, чтобы это не было поражением, его поражением, его политическим поражением. Это было очень выразительно. Это было внове. И тогда страна действительно ахнула.
По сравнению с этим Курском страна ахнула, потому что была свободная пресса, потому что еще была привычка к свободе, потому что еще был какой-никакой парламент: не датский или норвежский, но все-таки была политическая борьба, были политические сессии и было кому сказать. И это был, наверное, один из последних шансов, когда это безумие можно было остановить, вот когда увидели, что это за человек во главе страны. Он хладнокровно прикончил подводников. Прикончил их. Повторяю, мы не можем знать, удалось бы спасти кого-нибудь или нет, но то, что он их записал в мертвые и прикончил, это было сделано на глазах у всех. И это был, конечно, очень важный момент.
Я очень хорошо помню настроение тех дней, в том числе уверенность, что никакого Путина после этого не будет. Потому что ну как? На глазах у всех, на глазах у всей страны просто взял и погубил людей, не дал их спасти. Потом, конечно, выдумали подводную лодку американскую, которая столкнулась. Потом выдумали то, другое, пятое, десятое. Прокурор Устинов, который закрыл дело «Курска». И бежать вынужден был адвокат Кузнецов, который представлял интересы потерпевших. Он был вынужден бежать из страны, а не те, кто лгали, Дыбало, как там звали этого негодяя, от имени военно-морских сил, которые лгали, лгали, лгали, лгали. А тогда было телевидение. И можно было подойти и сунуть микрофон в нос и спросить. И лгали, лгали, лгали. И попадались на лжи. И лгали дальше.
В 2000 году была еще возможность, может быть, последняя возможность, что-то поменять. Эту возможность мы проехали. Не хватило сил у тех самых свободных СМИ, у того самого остатка свободного общества. Очень важная дата.
Что касается от «Курска» до Курска. Это красиво звучит, но нет, конечно. Все будет длиться и дальше и гнить этот пролежень очень серьезно. И Курском, конечно, не закончится.
Хотя, повторяю, представить себе, если экстраполировать это на какую-нибудь европейскую страну, просто сойти с ума и представить себе, что Франция напала на Бельгию и два с половиной года, и погибли сотни тысяч людей, и обрушена экономика, и обрушена валюта, все к чертовой матери, а война продолжается, и почему-то президента, который начал эту войну, с ним ничего не случается. Вот такой Макрон, но на 25 лет, с которым ничего не может произойти. И истекают кровью две страны: та, на которую напали, и та, которая напала. И катастрофа, и уже война перешла на территорию Франции. А этому «Макрону» ничего.
Представить себе это невозможно. За неделю бы не было, съели бы с потрохами такого политика, когда есть обратная связь. А когда нет, то вот так вот. Этот динозавр продолжает получать удовольствие, истекая кровью.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Виктор Анатольевич, мне кажется, Макрон икает каждый понедельник, когда мы записываем эту программу. Мы почему-то все время применяем на него, в том смысле, чтобы было видно, как абсурдно все происходит.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Конечно. Дело в том, что традиционно англичанка нам гадит, как известно, а Франция – это такой образец ну, такого совершенно безбашенного либерализма. Символ либерализма – это Франция. Что они себе позволяют? Там одно открытие Олимпиады чего стоит. Как бы такое совсем краев не видят. Вот если вот эта Гейропа, если есть какой-то символ, конечно, это французы. Ну просто что угодно себе. Священная корова – свобода слова, «Шарли Эбдо», Вольтер, Рабле, такие традиции богохульства, чего угодно. Богов жрали, смешивали с грязью.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Королевам головы рубили.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Королевам головы рубили. Ну, спикерам и королям и в Англии рубили, и где угодно рубили. Но, тем не менее, это образец. Но вот чего у Франции не отнять, извините, при всех их сложных отношениях к очень многому, но вот с обратной связью все хорошо. С обратной связью все хорошо. И когда 40 лет назад при Миттеране сквернили еврейские кладбища – и 800 тысяч парижан выходят против нацистов во главе с Миттераном. Когда что-то случается – миллион выходит, как с куста. С той стороны или с другой, за власть, против власти. Не заржавеет. Фермеры, не фермеры, да? Вот уж не крепостные совсем. Они такие, сякие, разные, как везде. Но вот не крепостные.
Поэтому Франция в этом смысле, в смысле обратной связи, в смысле скорости и ярости обратной связи, и легкости обратной связи, вот уж где не забалуешь, вот уж где не останешься, вот уж где тебе напомнят, кто ты есть. И в этом смысле, конечно, пускай Макрону икается. Но это как образец. А обратно пускай икается и в Пхеньяне тоже, потому что это образец, как бы это вектор в противоположную сторону.
Так что повторяю, сейчас поздно пить боржоми. Сейчас с этим пролежнем ничего сделать нельзя, к сожалению. Оно уже должно догнить каким-то образом. Я тоже хотел бы сказать от «Курска» до Курска, красивая фраза. Первое, что пришло в голову. Но нет, нет. Все это будет еще продолжаться, к сожалению.
БОЛЕУТОЛЯЮЩЕЕ
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Болеутоляющее сегодня в том, что продолжается не только плохое, но продолжается и хорошее. Вот мы сидим, Виктор Анатольевич, в Ютюбе, и прошлая наша программа близка к рекордным показателям по просмотрам, что лично меня не может не радовать и не греть. Это значит, что мы вам нужны настолько, что многие, наверное, включили VPN. И спасибо вам большое.
Всю прошлую неделю, как вы знаете, продолжалась попытка блокировать, тормозить и все прочее, что можно сделать с Ютюбом. Но потом появилась информация, что вдруг Ютюб внезапно без всякого VPN стал доступен даже в браузерах на декстопных версиях. Это то, что первым начали тормозить.
Сегодня появилась новость, что очень массово люди начали уходить с контрактов своих поставщиков интернета, потому что, если нет Ютюба, зачем они платят за интернет? Тоже удивительное довольно явление. Кто-то, наверное, искренне просто обвинил поставщика в том, что это он ему Ютюб закрыл. И вот эти все люди-бизнесмены, которые предоставляют пользователям интернет, они даже в Роскомнадзор постучались типа «э, мы жить-то как будем с такими вашими выкрутасами?». Что ж, выходит, даже рыночек немножко может порешать? Или почему все-таки Ютюб держится? Как вы думаете, Виктор Анатольевич?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Я не знаю. Рыночек, конечно, может порешать, потому что одно дело – борьба Путина с диссидентами, а другое дело – ты вдруг… Вот как мы говорили про губернатора. Одно дело – какая-то государственная политика, что-то померещилось взять Киев, а другое дело – на тебя это все падает. И одно дело – борьба Путина с условными Яшиным, Кара-Мурзой и прочими Каспаровыми, Ходорковскими, и нами, а с другой стороны – человек, который вдруг опаньки и начинает терять десятки тысяч долларов. А так не договаривались, подождите.
По поводу того, что нас вдруг внезапно в последний раз как-то рекордно посмотрели. Это был такой слоган на выборах 2006 года, как пугали Зюгановым – «Купи еды в последний раз». Может быть, люди решили, что больше наших физиономий просто не увидят. И напоследок посмотреть, как мы выглядим, и запомнить наши скорбные лица. Да, может быть и так. Не знаю. Никакой прямой связи с качеством программы, по моим наблюдениям, нет. Иногда вроде бы хорошие программы мало смотрят, иногда проходные программы – вдруг всплеск. Я не знаю, с чем это связано. И не мое дело, на самом деле. Ну, ваше, конечно, но вот не мое. Не знаю почему.
Смешной был заголовок несколько дней назад. Не знаю автора заголовка, но заголовок замечательный. «В Курской области появился интернет». Мне очень понравилось. Новости рынка: в Курской области появился интернет.
Вот это все любопытно. Мы все время переходим, меняем этажи. Потому что есть там государственная политика, идеология, вот эти все нахмуренные брови и заявления из Кремля и не из Кремля, а есть на этаж ниже, где какие-то губернаторы, мэры, которые просто попали, в буквальном смысле слова попали. А еще ниже – какие-то бизнесмены. А еще и еще ниже… И вот дальше – еще один уровень. И дальше – люди, которые просто вообще не понимают, что происходит, должны бежать из своих домов. Украинцы прорвались. Почему они прорвались?
Отец рассказывал, что был дефицит книг. Там, где он работал, на предприятии, пришли книги дефицитные, Гюго «Девяносто третий год». И рассказывал со смехом отец, как секретарша в кабинете начальника, крася ногти, говорила: «Девяносто третий год какой-то. Что за девяносто третий год?» То есть она была не в курсе про Французскую революцию.
Ну, про Французскую революцию можно позволить себе не быть в курсе и про Гюго, и про Термидор, и про все остальное, но когда в Белгороде люди, собственно, не в курсе, чего вдруг, почему вдруг украинцы напали на нас… «Что случилось-то? Все же так хорошо было. Буча, Мариуполь, все прекрасно. Мы боролись с укронацизмом. А что вдруг? Нас-то за что?» Вот это есть низовой уровень.
Они все как-то связаны между собой, но не так, как во Франции, повторяю. То есть сигнал до головы в одну секунду не дойдет, как во Франции, а будет долго-долго-долго доходить. И непонятно, что с этим сигналом делать. Ну, дошел. Ну, сидят где-нибудь там на Старой площади два угрюмых человека, смотрят друг на друга и чешут репу, говорят: «И что теперь?» Да, скорость прохождения сигнала – собственно, это главное.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, для меня отдельно, конечно, большим болеутоляющим стали хорошие просмотры нашего прошлого ролика, потому что он был посвящен политзаключенным. А мы часто наблюдаем, что тема правозащиты, тема политзаключенных, она не самая рейтинговая, откровенно говоря. Но то, что у вас это вызвало такой большой интерес, уважаемые зрители, для меня это просто отдельный бальзам на раны.
И я хочу анонсировать, что следующая программа будет сотая. Сотая. Уважаемые зрители, обязательно приходите посмотреть нас через неделю. А чтобы не забыть об этом, обязательно подпишитесь на «Ходорковский LIVE», лайкните этот ролик. Так вы поможете нам еще большее количество зрителей привлечь. Ютюб понимает, что важная, интересная и нужная программа, и помогает в ее распространении. И, как я уже говорила, увидимся через неделю на сотом выпуске «Текущего момента».
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Счастливо!