«Текущий момент» с Виктором Шендеровичем: Поражение цивилизованного мира. Хинштейн в Курске. Соловьёв. Путин. Христо Грозев
Прекрасной России не будет и счастливой не будет. Очень долгое время будет мучительный выход наружу по немецкому образцу. И дай бог, чтобы до него еще дошло. Но думать об этом и готовиться надо обязательно. Надо искать слова, надо искать предметы новые какие-то…
Подписаться на «Ходорковский live»
Купить книги Виктора Шендеровича на сайте «Эхо Книги»
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Вы смотрите «Текущий момент». Здравствуйте. Меня зовут Елена Малаховская. На связи со мной писатель и публицист Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, здравствуйте.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Добрый день, Лена.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Я напомню нашим зрителям, что мы сейчас будем обозревать новости ушедшей недели, той недели, за которую мы с вами не виделись. Ну и начнем прямо сейчас. Будет здорово, если вы перед этим поставите лайк нашей программе и потом уже не будете на него отвлекаться. Подпишитесь на «Ходорковский LIVE», если еще нет. И тогда уж точно прям сразу начинаем.
Ну и главная, наверное, мировая новость недели – это договор о прекращении огня между ХАМАСом и Израилем. И его первые результаты – отпущены три заложницы. Давайте посмотрим просто на картинку, как это было. Это, откровенно говоря, ужасное, неприятное видео. Радует только, конечно, что три девушки на свободе. Они провели в плену 471 день. За них Израиль отдал 90 заключенных. И теперь должны вернуть еще 94 заложника, отдавая десятки боевиков из тюрем Израиля за каждого. И насколько я понимаю, иначе их никак было не вернуть. Опять добро, в общем-то, не победило зло. Или это можно назвать победой?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: На цикл лекций это вопрос, а не на короткий ответ. Добро победило. Наша любимая игра в крупности. Есть политическая крупность, и там Израиль, безусловно, унижен. Вся коллизия, начавшаяся после 7 октября, закончилась политическим поражением, разумеется, и унижением Израиля. Бандиты, убийцы выходят на свободу, ХАМАС сохранил власть в Палестинской автономии. Убиты тысячи израильтян, совершенно невиданное со времен Холокоста бедствие. В политическом смысле Израиль унижен.
Возьмем другую крупность. В Торе сказано: «Спасший одну жизнь, спас целый мир». Это еврейская философия, выработанная тысячелетиями. Эта цитата из Торы выбита на медали «Праведник мира», которой Израиль награждает неевреев, которые спасали евреев во время Холокоста. Спасший одну жизнь, спас целый мир. Потому что у этих девочек, у этих молодых женщин будут дети, у них будут внуки. Это огромный мир, который спасен. Вот три девушки. Каждая из них – это огромный мир.
Еще 94 заложника остается. Если выяснится, что их можно вернуть живыми, это огромная победа Израиля как цивилизации, потому что человеческая жизнь там превыше всего действительно. Я часто бывал в Израиле в это время. Верните их сейчас, верните их – это главное требование. Спасти жизнь заложников. Какой ценой? Унизительной в политическом смысле, безусловно. Тут не было выхода. Выбора не было. Израиль унижен, а поражение пока что потерпело так называемое мировое цивилизованное сообщество, цивилизованный мир, который предал идеалы цивилизованного мира.
Вы видели эту пленку. С точки зрения BBC, CNN, всех этих университетов бесконечных западных, для миллионов людей вот эти девочки – это израильская военщина, это колонизаторы. А вот то, что вокруг них бесновалось с закрытыми лицами, зеленое море вооруженное – это у нас страдающий палестинский народ. Не перепутайте, пожалуйста. Агрессоры были вот эти три девочки в розовом, которых пересаживали в машину Красного Креста, а вокруг них был страдающий палестинский народ. Не перепутайте ни в коем случае, где колонизаторы, а где жертвы колонизации. Вот эти «Аллах акбар!» кричавшие – это были жертвы колонизации.
Так называемый цивилизованный мир уже платит и будет еще очень дорого платить за эту потерю ориентиров, за то, что для миллионов, для десятков миллионов людей враг сегодня Израиль. Враг цивилизованного мира сегодня Израиль. Если вот этот обмен посмотреть глазами CNN, BBC, а я именно этими глазами в телевизоре это вижу, то главное, что происходит сегодня, это прекращен геноцид со стороны Израиля, Израиль, колонизатор, преступное государство, перестал уничтожать несчастный палестинский народ. Мировому сообществу удалось прекратить геноцид Израиля. Этим изрисованы все стены в Европе. В политическом смысле поражение западного мира, безусловно, сегодня, на сегодняшний момент и унижение Израиля.
Но вы спросили про победу, чья победа. Победа добра. Каждая спасенная жизнь – это победа добра. Цена, которую приходится за это платить, чудовищная. Конечно, чудовищная цена для Израиля, для всего мира. Потому что опыт с капралом Гиладом Шалитом, за которого отдали… Тысячи бандитов вышли из тюрем за освобождение одного еврейского капрала. Это было 25-30 лет назад. Эти люди продолжали убивать. Спасение одного обернулось гибелью очень многих. И можно не сомневаться, что те, кого выпустили из тюрем, снова будут убивать. Арифметика не может быть в нашу пользу, в пользу нормальных людей. Нет, не может. Тысячи убийц на свободе – это новые жертвы.
И это, безусловно, поражение цивилизованного мира. Это предательство всего этого Гутерриша, всех этих BBC и CNN, которые фактически были информационным обеспечением, прикрытием ХАМАСа. Никакого ХАМАСа могло не быть уже к новому 2024 году. Год назад могло не быть и не должно было быть никакого политического субъекта. ХАМАС – просто убийцы и преступники. В каком-то смысле зеркало этого процесса – это Путин и Украина. Безусловно, это все очень похоже. Это поражение цивилизованного мира.
Но, возвращаясь к теме, три девочки живы и дома, у этих молодых женщин будут дети, внуки, дай бог здоровья. И еще десятки людей должны вернуться домой. Это победа. С точки зрения израильской цивилизации, с точки зрения этой системы ценностей о том, что человеческая жизнь бесценна, и спасший одну жизнь спас мир, это, конечно, победа.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да. Я когда это видео смотрела, даже не знаю, почему меня так шокировало. Но не ожидала же я, в самом деле, что теперь нет хамасовцев вообще в этих диких зеленых повязках улюлюкающих и так далее. Ну правда, сложно же ожидать, что после этой войны это будет искоренено как явление. Но мне почему-то казалось по наивности, как обычно, своей, что они не будут это демонстрировать на камеру. Они же ведь демонстрируют свою готовность разорвать прямо сейчас заложников. Или что это они демонстрируют, не пуская этот автомобиль, чтобы он выехал?
Мне казалось, что они не будут этого хотя бы для камеры, для мировой общественности снимать, потому что они должны же оставаться для себя вот в этой роли жертвы, геноцида и так далее. Но, оказалось, нет. И, наверное, вот это больше всего меня в пленке удивило.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Все преступления 7 октября 2023 года зафиксированы ими. Это они фиксировали это, они транслировали свою готовность убивать. Почему это не шокирует преподавательский состав западных университетов и студентов, почему это не шокирует зрителей BBC и CNN, это вопрос не то чтобы не ко мне, но это к психологам надо. Но не шокирует тем не менее.
Мы видим, что информационную войну Израиль проиграл, что сегодня в Европе гораздо опаснее быть израильтянином, чем сторонником ХАМАСа. Все стены – везде палестинские флаги. И именно эти палестинские флаги по всей Европе, по всему миру. Именно эта политическая поддержка ХАМАСа и ловушка для действительно без всяких кавычек несчастного народа Палестины, потому что они продолжают находиться в заложниках у бандитов. Если бы ХАМАСа не стало, если бы ХАМАС был уничтожен, если бы ни доллара ХАМАС больше не получил и ни одного слова поддержки, и никакой информационной поддержки, то судьба палестинского народа была бы намного счастливее, уверяю вас.
Израиль не занимался бомбежками Газы до 7 октября. Мы об этом говорили уже много раз. Нет, мы имеем дело с другой цивилизацией. Мы, большие мы, так называемый цивилизованный мир все пытается как-то прикрыть глаза на это все, пытается договориться сам с собой, не увидеть, с кем имеет дело. Уже увидели и еще много раз увидим. Израиль просто форпост западного мира. Израиль исторически – и очень понятно, почему Израиль – находится просто на направлении главного удара со стороны этой убийственной цивилизации сегодня.
Потому что ислам сегодня в политическом смысле, подчеркиваю, в политическом смысле, представляют убийцы. У них XIV век христианский, у них Крестовые походы. У них сейчас как раз XIV век. У них сейчас как раз обострение. Они идут по христианскому графику, только с отставанием на семь веков. У них Крестовые походы. Они готовы убивать за свою веру. Никакого Лютера там внутри пока нам, по крайней мере, не видно. Может, это когда-то мир доживет до реформ внутри ислама. Пока шансов немного, потому что у крестоносцев не было ядерной бомбы в руках, а у этих скоро будет, видимо. Так что ситуация ой-ой-ой.
Но то, что мы видим, сегодняшний замер, вот сегодня, мы не знаем, что будет завтра, но сегодняшний замер – это замер очень драматичный прежде всего для всей западной цивилизации. Израиль унижен, а поражение потерпел так называемый цивилизованный мир, подло преданный всем этим коллективным Гутерришам.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: К внутриполитическим новостям российским перейдем. Минутка Хинштейна сейчас будет в «Текущем моменте». Не могу сказать, вам понравится. Но посмотрите. Просто это действительно интересно. Дело в том, что в Курске опять митинг. Собралось несколько десятков людей, оставшихся без жилья в результате того, что их районы захватили ВСУ. И вот как Хинштейн решает их проблемы.
А. Хинштейн: Пока вы меня не знаете.
– «Вы представитель государства».
А. Хинштейн: Да, но представители государства были здесь рамзные. И есть у меня большое ощущение…
– «Мы остались бомжами»
А. Хинштейн: Во-первых, вы остались не бомжами.
– «Бомжами».
А. Хинштейн: Нет, вы не бомжи. Потому что бомж – это лицо без определенного места жительства».
– «А у нас есть определенное место жительство?»
А. Хинштейн: Вы все получите сертификаты и жилье. Это раз. Второе. Я не доверяю всем чиновникам, работающим здесь, и всем представителем государства. По некоторым из них мной уже направлены материалы в правоохранительные органы. Я считаю, что очень многие, не хочу пока называть и не моя это работа, должны за то, что здесь происходило, и за коррупционные, в том числе, схемы ответить. Есть отец Евгений, пожалуйста, поговорите с ним. Пусть он определит.
Я хочу напомнить, что мы существуем с вами еще, помимо всех обстоятельств, в рамках режима федерального ЧС, в рамках введенного режима КТО (контртеррористической операции). У нас есть ограничения на одновременный сбор более 50 человек в одном месте. И, извините, это требование закона.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Как же он наслаждается своей ролью такого… Он, наверное, считает, что его будут называть строгим, но справедливым. В таком он каком-то пребывает образе. Он никого пока жестко не давит, но делает все время в речи такие легкие намеки, что у него не забалуют, ни народ, который больше 50 сейчас на площади собрался, ни чиновники, которые до него тут безобразничали.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да, кураж. Конечно, виден этот кураж. С одной стороны, ему не позавидуешь, конечно, Хинштейну, потому что он крайний. Путину-то особенно не выскажешься, а Хинштейна можно отловить и что-нибудь ему сказать, да еще под камеру, и накричать на него. И перебивать даже можно еще Хинштейна. Так что ему не позавидуешь, потому что он послан Путиным быть крайним. Он отвечает за все это. Ну, вольному – воля. Никто не неволил Хинштейна.
Но здесь, конечно, виден кураж. Здесь видно, что это его звездный час. Здесь видно, как ему в кайф в административном качестве. Ведь он как бы журналист, не правда ли? Он ведь как бы журналист. В общем, журналисту должно быть неуютно в такой ситуации. Как говорил Бабель: «Я скандалю за письменным столом». Я тоже вот скандалю за письменным столом. Мне бы текстик написать, мне бы что-то сформулировать. Мне вот в такой митинговой толпе было бы просто неуютно биологически. Ему очень уютно. И понятно, что вся его журналистика – это прикрытие.
На самом деле вот он, вот его звездный час. Вот он может рулить, он может указывать людям, он может им напоминать, что они, вообще, преступники, что он сейчас ОМОН позовет. Больше 50 не собираться. Он напоминает им, мы в ограничениях живем. Он государство, он представитель государства. Они, в общем, пыль, конечно, под ногами у него. И он мягко им напоминает об этом. Это психологический момент.
Здесь давайте разделять. Бог с ним с Хинштейном и с тем куражом, и с тем наслаждением, которое он испытывает, когда прилюдно рулит. Но вот три года прошло с начала этой уже полномасштабной войны. Вот спустя три года повесткой для тысяч россиян, не миллионов… Для миллионов россиян война стала бытом. Они просыпаются, не вспоминают о том, что идет война. Это быт, который существует как бы снаружи от их жизни, для большинства из них, и такой источник дохода, неплохая кормушка для некоторого меньшинства и ментальное убежище для третьей очень большой категории людей.
Жизнь приобрела смысл. Раньше в ней не было смысла в депрессивной российской глубинке, а теперь просыпается вот такой человек, раньше живший просто без смысла, в депрессии, в отсутствие социального лифта, в отсутствие какой бы то ни было идеологии, он просыпается и вспоминает, что он герой, что он борец с нацизмом. О, это совсем другое дело, это совсем другое ощущение.
Но вот спустя три года для тысяч россиян повестка. Они бомжи. Они говорят: «Нам негде жить». Сделать так, чтобы эти люди связали явления, для этого-то нужна журналистика. Именно поэтому Путин уничтожил журналистику. И это первое, что он сделал, придя к власти. Он уничтожил свободу слова. Он уничтожил возможность обсуждать это с этими людьми. Он уничтожил возможность Светлане Сорокиной, Михаилу Осокину, Парфенову, мне разговаривать с этими людьми из телевизора. Он вместо нас дал им коллективного Хинштейна, Скабееву, Соловьева и так далее.
Связать в их головах их собственное несчастье с образом Путина, который захватил власть и развязал войну, – вещь невозможная. Эта задача сегодня нерешаемая. И это главная историческая драма российского народа.
Это очень похоже на мучительную судьбу палестинского народа. Только палестинский сектор Газа был под бомбежками тяжелыми. Палестинцев взял в заложники ХАМАС. Россиян взял в заложники Путин. И те россияне, не все, но на которых упала плата за это, вот они что-то не рады, и приходится Хинштейну напоминать им, что если они будут дальше не рады, то он позовет, собственно говоря, Нацгвардию или ОМОН, и суды будут над ними. И он об этом не стесняется напоминать.
Но вот связать в головах несчастье палестинцев с тем, что они 20 лет находятся под властью ХАМАСа, а россияне – 25 под властью Путина, и связать их собственное несчастье с тем, что они под властью бандитов, не удается пока. И вот это общий знаменатель совершенно очевидно.
НУЖНОЕ ПОДЧЕРКНУТЬ
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Была такая осенью история, на фронте с российской стороны в Украине воевали два дроновода с позывными «Эрнест» и «Гудвин». И суть в том, что перед смертью они жаловались на то, что у них конфликт с командиром и он посылает их на смерть намеренно, чтобы, как это называется, обнулить. Командир с позывным «Злой» был такой. И есть, наверное, еще. И даже потом была история с одной из жен этих людей, которая тоже была на фронте и которой пришлось бежать оттуда, потому что ее тоже собирались обнулить. В общем, была довольно громкая история, в том числе и в Z-среде. А вот Владимир Соловьев, ведущий, был недоволен и рассказывал о том, что они подонки, которые клевещут на своего командира.
И вот получила сейчас эта история продолжение. Дело в том, что мать одного из них, а именно того, у которого «Гудвин» был позывной, подает на пропагандиста Владимира Соловьева в суд. По крайней мере, готовится и заявляет об этом. Давайте послушаем, в каких выражениях.
Т. Лысаковская: «Я считаю, что я обязана, так же как и семьи наши, семьи погибших вместе с моим сыном, подать иск на основании законов, принятых Госдумой о защите чести и достоинства воинов, участвующих в этой войне. Я называю это войной, потому что СВО – это размыто. То, что мой сын погиб на войне, я считаю, что это очень важно сказать. Я считаю, что все семьи, все погибшие, те, кто пошел туда по доброй воле, все добровольцы, они пошли туда как настоящие граждане своей страны, своей Родины. Не столько государства, сколько Родины».
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Интересно, что она упоминает закон, по которому нельзя плохими словами говорить про так называемых ветеранов СВО. Закон этот, вероятно, Виктор Анатольевич, писали для нас с вами. Но так вышло, что под него, оказывается, теперь может попасть Соловьев. Не удивительный ли поворот?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Слушайте, сначала как-то отнесусь к общему плану. Я это сформулировал в 2014 году после Крыма. И чем дальше, тем больше эта формулировка внутри меня. Каждого по отдельности жалко, всех вместе – нет. Вот эту женщину жалко, по отдельности ее жалко. У нее погиб сын. Ее жалко. Видно, ее горе неподдельно, ее гнев неподделен, канализированный на Соловьева. Не на Путина, на Соловьева канализирован этот гнев.
Опять-таки, применительно к прошлой курской пленке. Задать ей вопрос про эту войну, что это? Дошло, что это не СВО, дошло, что это война. Что за война? Почему война? Для чего война? Скольких украинцев убил твой сын? Ради чего он это сделал? Невозможно пробиться. Нету канала связи у меня с ней. У вас с ней нету канала связь. Она смотрит телевидение. У нее претензии к телевизионному пропагандисту. И по отдельности жалко, всех вместе – конечно, нет.
Сказать ей, что с точки зрения политической, исторической ее сын заслужил гибель и она заслужила это – это слишком жестокая правда. Это правда, но это жестокая правда. Она ее не услышит. Не от кого ей услышать. Как-нибудь, когда она одна останется, ей эта мысль, может быть, придет. Она ее вряд ли озвучит.
Это что касается общей коллизии. Что касается частной коллизии, что Соловьев ответит по закону, который готовился для нас. Лена, это у вас ошибка в посыле, в том, что существует какой-то закон. Нет никакого закона. Есть ОПГ путинская, преступная группировка, которая по своим понятиям обеспечивает безопасность собственной преступной группировки. В этой преступной группировке они по-разному одеты. Там есть люди с бейджиками «Пресса», как у Соловьева и Скабеевой. Есть люди с депутатскими значками. Есть какие-то специальные бандиты в мантиях, которые выносят приговоры. Но это все одна банда, одна преступная группировка, очень хорошо управляемая, очень устойчивая на сегодняшний момент. И она рулит в своих интересах только по понятиям.
Если по понятиям этой преступной группировки нужно будет посадить Соловьева, да хоть не Соловьева, хоть Патрушева, кого угодно, того, кто будет представлять опасность, посадить, убить, это будет сделано по понятиям преступной группировки, по закону или просто самолет собьют, как с Пригожиным, или просто убьют в тюрьме, как Навального. И это будет сделано, потому что это бандиты. А до нас все не доходит на 26 году этой абсолютной власти, с некоторых пор уже абсолютной, что мы имеем дело с бандитами. Законы какие-то. Какие законы?
Если Соловьев встанет на пути Путина, его убьют. Пока он эффективно обеспечивает устойчивость этой власти, пока он канализирует народный гнев в правильные стороны, даже внутри, когда он делает так, что наводит на фокус не путинскую ответственность и вину, не собственной банды, а очень умело распыляет раздражение, естественно, копящееся даже в Z-среде, он канализирует в правильные для Путина стороны, он выгораживает Путина. Путин у него не виноват ни в одном сюжете. Кто угодно виноват – подонки военнослужащие, которые клевещут на командира, эти, те, пятые, другие.
Соловьев – очень эффективный элемент путинской преступной группировки. Никто его пальцем не тронет. А если нужно будет, просто умертвят, если выяснится, что он против. Вот и все. А вы все какой-то «закон», не закон. Закон будет нужен, когда действительно отловят кого-нибудь из нас. Вот тут вступит в силу закон. О, да. Вот тут да. А до тех пор нет. Не волнуйтесь за Соловьева. Я вижу, что вы ночей не спите боитесь за Соловьева, Лена. Нет, не волнуйтесь, все будет хорошо.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: ВЫ НАХОДИТЕСЬ ЗДЕСЬ
А я продолжу про закон. В частности, будем говорить в этой рубрике сегодня про репрессии и будем говорить и о тех, и об этих. И начнем с новейших, что называется. Адвокатов Навального Вадима Кобзева, Алексея Липцера и Игоря Сергунина осудили на реальные сроки от 3,5 до 5,5 лет. Обыскали родителей Ильи Яшина. А Христо Грозев рассказал, что спецслужбы получили приказ убить его как можно более страшным образом. Вот что именно он сказал в интервью на канале Котрикадзе и Дзядко.
Х. Грозев: Планы были страшные, не просто планы слежки, а планы как минимум похищения и привожения в Москву, а как максимум – это страшная смерть, потому что они придумывали всевозможные ужасные формы смерти. Единственное, что новое для меня. Ну, оно никак не новое. Опять это я только читая из тех материалов, которые даже английские газеты публикуют. Это то, что уже доказано, что все это было по личному решению, по личному приказу самого Путина, а не какого-то там условного генерала ФСБ или ГРУ.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Посадили, обыскали, отдали приказ убить. Видите, я даже не различаю, что из этого по закону, а что из этого по понятиям. Ведь отдавать приказ об убийстве вроде не очень по закону еще. Но не то чтобы меня это удивило и даже не то чтобы удивило, что лично Путин. Но, вообще-то, интересно представить, как это происходит. Президент страны, в конце концов, себя-то он таким точно считает, как это говорит? Вот прям вызывает там кого-то и говорит: «Вот этого убейте»? Или как это должно происходить?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Должно это происходить по-другому, но происходит именно так. И наше коллективное некоторое отставание от реальности. Это мы продолжаем все ту же тему. Мы все говорим: «Ну не может же быть. Ну как, прямо сам?» Да, прямо сам, Лена. Вот прямо сам. В случае с Христо Грозевым, который ассоциируется с историей спасения Навального и раскрытием предыдущей попытки убийства, это персональный враг Путина. И тут приказы, как и в случае с Пригожиным, и в случае с Навальным, приказы отдаются. Это номенклатура Путина.
Да, это Путин велел убить Христо Грозева, разумеется. И, разумеется, не просто убить, а, как сказано в фильме «Калигула», чтоб понимал, что умирает страшным каким-нибудь образом. Лютая ненависть Путина.
Я не знаю, вы, наверное, уже можете, Лена, но миллионы людей, до них так и не дошло, что мы имеем дело, мир имеет дело с убийцей, с буквальным убийцей, без всяких метафор с буквальным убийцей.
Да, он вызовет и скажет: «Убейте». Только внутри него, внутри его системы координат, поскольку он никакой не президент, а он русский царь, он Петр I, он Иван Грозный, это же ради России. Он договорился с собой, что Навальный, Грозев, мы – враги России все. И он убивает ради России. Это важно для поддержания дисциплины, чтоб все знали, что никто не в безопасности, что дотянемся где угодно, чтоб все дрожали, чтоб все боялись.
Он себя ощущает давно уже, разумеется, он с собой договорился, со своим сумеречным сознанием, что он и есть Россия, что все убийства, которые он совершает, это во имя России. Так легче. Мы уже говорили, просыпается человек, утром к зеркалу подходит. Кто там в зеркале? Хозяин общака, глава преступной группировки, вор, убийца, узурпатор власти, дешевка, прорвавшаяся наверх, ефрейтор, укравший генеральские сапоги, как было сказано в Штирлице? Кто в зеркале? О, нет, в зеркале – русский царь, наследник Ивана Грозного. О, тогда другое дело.
Тогда и бог у нас какой-то отдельный от всего мира, свой собственный Христос. Сами изготовили этого Христа, сами приватизировали, национализировали этого Христа. У них там неправильный Христос, а у нас правильный Христос. У нас Россия, без которой мира нет. И все, что против России, это должно быть уничтожено.
У него там в голове сумерки давно уже, но внутри этих сумерек все очень логично. Там просто солнце с другой стороны восходит, в другую сторону заходит. Но солнце движется там просто против часовой. У него так устроены мозги.
Конечно, убийца. И можно не сомневаться, что уж Христо Грозев точно входит в число тех, про которых он скажет персонально и еще расскажет как.
Мы имеем дело – еще раз медленно, медленно, медленно – с серийным убийцей, но с очень опасным, таким серийным убийцей, которого некому поймать и который сам может грозит поймать кого угодно. Но мы имеем дело с психологией серийного убийцы. Но почему он опаснее Чикатило? Чикатило-то знал, что он убийца. У Чикатило в мозгу все-таки не было конструкции, что он во имя России насилует и убивает. Нет, Чикатило знал, что он убийца. А Путин договорился с собой, что он русский царь и что все, что он делает, это во имя какой-то России. И во имя этой России он убивает россиян в товарных количествах.
Сотни тысяч россиян погибли по вине этого сумеречного сознания. Точнее, они погибли, потому что они не смогли ничего противопоставить в политическом смысле и попали в заложники этого сумеречного сознания. И он это сумеречное сознание транслирует на миллионы голов уже. В миллионах голов уже благодаря Соловьеву, Скабеевой это сумеречное сознание.
Все это чрезвычайно опасно для мира, разумеется. И чем раньше мир это поймет и как минимум мы это поймем, тем лучше. Лучше поздно, чем никогда, вот уж воистину.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да. Ну и мы продолжим разговор о репрессиях, переходя только вот в какую плоскость. Уволили директора Музея ГУЛАГа Романа Романова. Кстати говоря, музей закрыт вроде как временно. Ну вот теперь увольняют директора, который им занимался.
На его место назначена некая Анна Трапкова, директор по совместительству Музея Москвы. Издание «Агентство» рассказало, что она участвовала в такой специальной правительственной программе, где людям культуры перед повышением –многие из них пошли на повышение потом – лекции читал Захар Прилепин, о войне он рассказывал. И более того, у них были занятия с участниками СВО, которые им почему-то – я даже специально выписала, как это называется – курс штурмовой подготовки проводили.
И тут же пришла новость, что в самом Музее Москвы из экспозиции изъят отдел, посвященный репрессиям, в частности знаменитому Дому на набережной.
И я вот все хочу, чтобы вы как-то сформулировали и объяснили. Вот в той стране, которая сейчас путинская Россия, где уже страх поселился довольно сильно и молчание поселилось довольно обширно, неужели воспоминания и рассказы в каком-то музее (маленький уголочек, отдельный небольшой Музей ГУЛАГа), неужели они представляют какую-то опасность? Как репрессии прошлого все еще могут мешать репрессиям будущего?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Не репрессии прошлого, а память о репрессиях прошлого. Называние репрессий репрессиями, напоминание о том кошмаре, конечно, мешает репрессиям настоящего. Потому что, как в индийском кино, общее родимое пятно. Потому что невозможно не ассоциировать репрессии прошлого с репрессиями настоящими. Потому что очень похоже.
Потому что когда ты говоришь о власти урок, которые свою власть над людьми прикрывали какими-то высокими идеологическими мотивами, когда ты рассказываешь про ГУЛАГ, про власть урок, негодяев и лжецов над свободными людьми, про массы, про вырезание целыми сословиями свободных людей, про то, что огромная часть страны была выброшена вон из страны, про презрение к правам человека, про презрение к личности, которое лежит в основе любой тоталитарной идеологии, но лежало в основе коммунизма и сталинских репрессий, презрение к личности, слишком много совпадений, слишком много очевидных общих знаменателей. Слишком лезет в глаза это родимое пятно, как в индийском кино.
Потому что идеологическое, нравственное уничтожение Сталина – это прямая атака на Путина, разумеется, который вернул Сталина в ареопаг, вернул его в сознание россиян как эффективного менеджера.
Конечно, поправка маленькая: Роман Романов не просто руководил Музеем ГУЛАГа, он его создал. Он создал этот Музей ГУЛАГа, эту институцию. Это был замечательный музей. Я там, разумеется, был и ходил, и даже немножко участвовал один раз, даже, можно сказать, водил экскурсию по этому музею в составе небольшой группы. Это был замечательный музей. Замечательная экспозиция, очень здорово сделанная, очень талантливо сделанная.
Это было посреди Москвы напоминание об ужасе репрессий, напоминание об ужасе беззакония. А Москва сегодня – это центр беззакония. И вот в центре беззакония располагается музей, напоминающий об ужасах беззакония. Ну что вы, разве это можно? Это, конечно, не НТВ, это не канал с десятками миллионов аудитории, но все-таки это вызов.
И музей был фактически закрыт. Как там с противопожарной безопасностью, все хочу поинтересоваться, при Трапковой? Решился вопрос с огнетушителями, с брандспойтами? Что у нас там с противопожарной безопасностью, в связи с которой он был закрыт, напоминаю? Да нет, так и не открыли. Не удалось найти огнетушитель, видимо, за это время. А Трапкова, судя по ее биографии, это мелкая сошка в этой самой. Да, она вошла, вписалась. Она сама не преступник, но она вписалась на каком-то этаже этой иерархии. Она вписалась. Ей пайку дают. Пайку, видимо, неплохую. В этой ОПГ ей положена пайка. Эту пайку ей приносят. Ее кормят. И она будет вести себя так, как скажет ОПГ.
Из Музея Москвы убрано всякое упоминание о репрессиях. Музей ГУЛАГа открыт не будет или будет открыт в каком-то деформированном виде. Это будет уже труба пониже и дым пожиже. Ведь ее задача какая? Не раздражить власть. Она свою задачу хорошо понимает – сделать так, чтобы ею были довольны.
Это, кстати говоря, о Хинштейне тоже. Вот мы видели пленку с Хинштейном. Он что, решал вопросы жителей Курской области, оставшихся без крова? Ну что вы. Вы же видели, какую он задачу решал. Вот я бывший режиссер все-таки худо-бедно по образованию. Действенный анализ пьесы и роли по Станиславскому. Какую задачу решает персонаж? Какую задачу он решал, Хинштейн? Он решал задачу понравиться на Старой Площади, понравиться Путину. Эту задачу он решил. А жители Курской области перетопчутся без дома, ничего, не маленькие.
Каждый решает свою задачу. И Трапкова свою задачу решает. Эта задача – понравиться Путину. Эта задача будет решена успешно, а значит, никакого Музея ГУЛАГа не будет, а значит, никаких при них упоминаний о репрессиях не будет, потому что это действительно напоминание, это на воре шапка горит. Они-то понимают, что то, что они делают, это репрессии. Они прекрасно это понимают про себя. Но чтобы это люди поняли, этого допустить, конечно, нельзя. Вот и судьба ГУЛАГа, и назначение Трапковой.
БОЛЕУТОЛЯЮЩЕЕ
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Посмотрела я прекрасное интервью замечательной Тамары Эйдельман Михаилу Козыреву и хочу вам показать один вот такой фрагмент.
Т. Эйдельман: Меня, кстати, в последнее время стали очень часто спрашивать на лекциях: вот наступит счастливая Россия будущего, а что мы будем делать с теми, кто поддерживал режим? Я все это на школу перевожу. Вот будет сидеть мальчик, у него папа погиб на войне, и он уверен, что папа герой. И что, надо прийти и сказать ему: нет, твой папа убийца?
У меня была родственница, она уже сейчас покойная, к сожалению, двоюродная сестра моей мамы, замечательная, просто чудесная женщина. Она мне очень помогала последние годы. И у нее было двое внуков. Она их очень любила, естественно, а одного просто обожала и все время рассказывала, какой он чудесный, как он ее любит. Он всю жизнь хотел быть танкистом. И потом он пошел на войну. И он сгорел в танке. И что мне надо было ей сказать?
М. Козырев: Слова сочувствия и соболезнования в любом случае.
Т. Эйдельман: Да.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Вообще, надо сказать, что все разговоры из разряда «что там будет, как мы там будем жить в новой, постпутинской, нормальной, счастливой или какой угодно России будущего» меня в последнее время дико раздражают. Вот как только речь идет об этом, я обычно выключаю видео, просто потому что не видно конца и края той России, которая есть сейчас.
Но тем не менее, когда закончится бойня, есть ли у людей шанс договориться? Я уж не говорю о том, что мы вернемся и с кем-то будем пытаться уживаться. Но у людей там внутри есть ли шанс как-то договариваться и уживаться в стране? Вот вы бы могли найти, если бы вам дали такую возможность, разрешение на массовую аудиторию, могли бы найти язык, которым с ней говорить? Ну или, например, не на массовую, а просто с соседом каким языком говорить?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: 30 лет назад я находил этот язык, чтоб разговаривать с большими массами людей, многие из которых вовсе не были моими изначально политическими единомышленниками. 30 лет назад было возможно найти эту интонацию. 30 лет назад была свобода. И все-таки люди, даже выросшие в несвободе, как я, как люди моего поколения, но они истосковались по свободе, они хотели свободы. И я чувствовал себя в 90-е годы, когда была эта возможность, разговор с десятками миллионов, я чувствовал себя одним из этих десятков миллионов. Я понимал, что против нас некоторые они. Вот эта вся номенклатура, эти все сталинисты, подонки, негодяи – это все были некоторые они.
А, в общем, я разговаривал с теми, кого я мог определить местоимением «мы». Были мы – россияне. Ну, нормальные люди, разные люди, да, по-разному, но мы, с более-менее общими ценностями. Договорились, что убивать ведь нехорошо. Вроде договорились, что убивать нельзя, что не убий, не укради, не лжесвидетельствуй. Ну хотя бы эти три пункта из десяти. Про эти три пункта договорились, уже можно разговаривать.
Сегодня не поручусь. То есть я понимаю, что я сегодня, в отличие от ситуации 30-летней давности, буду иметь дело с людьми, тяжело инфицированными путинским 25-летием, тяжело инфицированными людьми с совершенно искаженной картиной мира и, более того, с искаженными ценностями. Люди, с которыми нету общего знаменателя о том, что убивать нельзя. У нас нету этого общего знаменателя. О том, что врать нельзя, нету общего знаменателя. Почти нету общих знаменателей.
И будет очень-очень трудно. Я не знаю, это буду я, не я. Это уже второй вопрос. Неважно. Но вот Тамара Натановна великолепная. Но там учительский опыт. Да, прав Козырев, слова сочувствия в любом случае. Но после слов сочувствия, как сказано было у Достоевского, тут-то у меня и запятая. И дальше возвращение к моей формуле. Ребят, всех по отдельности жалко. Простите, что популяризирую себя любимого. Всех по отдельности, конечно, жалко. Но давайте поговорим о нас всех вместе. Кто такие мы сегодня в мире? Этот вопрос вынуждены были задавать немцы себе в конце 40-х – 50-х годах. Их заставили этот вопрос задать. Мы постоянно возвращаемся к немецкому опыту. Он для нас самый актуальный.
Можно только констатировать, что никакого счастья особенного не будет. Это будет мучительный выход из этой интоксикации. Это надо будет сначала вынуть этот катетер с ядом из вены, а потом десятилетия пытаться выводить из этого бреда, из этого отравленного организма, как-то спасать этот отравленный организм.
Да, дальше вопрос, что уже кто-то отрезанный ломоть. Но есть дети, внуки. Сегодняшние дети, малые дети, уже отравлены, насмерть протравлены, те, кому не повезло иметь альтернативный источник информации, папу, маму, которые уберегут как-то и что-то объяснят приватно шепотом дома, те, кому не повезло. Десятки миллионов людей абсолютно инфицированы, просто абсолютно отравлены. И надо будет пытаться помочь им вывести себя из этого состояния. Но, конечно, главным образом уже новых детей не пустить туда. Это главная задача.
Тяжело будет Тамаре Натановне и ее коллегам-учителям. Тяжело будет. Да где еще взять этих учителей? Тамара Натановна – враг народа, напомню, выброшенная вон. Еще, кажется, под уголовкой.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Под двумя, кажется.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Под двумя уголовками. Кто еще пустит ее к детям? А где взять? А кто будет рассказывать? Какие учителя будут рассказывать? Вы наберете сейчас десятки тысяч учителей для десятков миллионов людей? Вы наберете десятки тысяч учителей? Это которые учителя? Это которые помогали Путину фальсифицировать выборы? Это вот эти? Это вот эти завучи по воспитательной работе, которые ставят гимны России и детей в линеечки выстраивают, и противогазы им выдают, и рассказывают про Путина на уроках, чего там у них уроки? Эти люди будут этим заниматься?
На мой-то вкус, такая же люстрация должна быть, как для судей, потому что это преступники. Не все, конечно, не все, но вот эти все завучи по идеологической части – это все подельники, безусловно, этой банды.
Ничего хорошего. У меня в голову не приходит никаких механизмов. В голову приходит только цитата из Шварца, из финала «Дракона». «Работа кропотливая, хуже вышивания. Да, разорванные души. Я их лично калечил», – говорит Дракон. Лично калечил. Покалечить было довольно легко, а вот поди зашей, поди обратно верни эту душу.
Прекрасной России не будет и счастливой не будет. Очень долгое время будет мучительный выход наружу по немецкому образцу. И дай бог, чтобы до него еще дошло. Но думать об этом и готовиться надо обязательно. Надо искать слова, надо искать предметы новые какие-то. С чего надо начинать, с какой антропологии надо начинать, с возвращения какой Библии надо начинать, с каких основ, с какой Торы, простите за выражение, с каких напоминаний о бесценности человеческой жизни, о том, что человек – мера вещей, с какой Торы, с каких еврейских мудрецов, с какого Лютера, с какого Швейцера? С Альберта Швейцера как минимум.
Что надо рассказывать и как долго надо рассказывать, чтобы просто вернуть представление, систему координат? Не знаю. Я думаю, что я к этой работе уже непригоден. Я думаю, что я непригоден. Я полагаю, что я вызываю тяжелую ненависть тех людей, с которыми, в общем, должен был бы начать разговаривать. Я не уверен, что и моей жизни хватит, и моих педагогических способностей хватит преодолеть эту ненависть. Я, пожалуй, уйду из класса. Но кто-то должен прийти, я надеюсь. У нас с вами своеобразное болеутоляющее.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да. Мне кажется, что наши постоянные зрители не могли не заметить наше мастерство, которое мы оттачиваем в последней рубрике, где человек приходит за болеутоляющим, а тут мы с Виктором Анатольевичем продолжаем.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Послушайте, давайте все-таки закончим на болеутоляющем, на том, что есть Тамара Натановна Эйдельман, на том, что был отец ее, Натан Эйдельман, великий историк, который сотни тысяч людей, меня в их числе, сделал умнее, добрее, лучше. Есть Тамара Натановна, которая продолжает наследственно эту миссионерскую работу. Был упомянутый мной Швейцер, миссионер Швейцер. У него недавно был юбилей. По-моему, 150 лет со дня рождения Швейцера.
Эти люди появляются, эти люди есть, а значит, есть кого читать, есть на кого ориентироваться. Вот очень важно, чтоб была та соль, которая не теряет силу, по Евангелию от Матфея. Вот та соль, которая не теряет силу. Важно, что такие люди есть. И это действительно болеутоляющее. Закончим на Альберте Швейцере и на Тамаре Натановне Эйдельман. Мне кажется, это вполне достаточное болеутоляющее – существование таких людей.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да. А я еще могу напомнить, что есть, например, Дмитрий Быков, у которого есть энтузиазм какой-то и значительно более оптимистический взгляд на то, чтобы строить какую-то школу и вообще что-то новое растить на этой почве.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Абсолютно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Есть такие люди. Не все, как мы. Вот в чем сегодняшняя боль.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Мы что можем делаем. Еще один замечательный человек, Александр Архангельский, напомнил мне когда-то, я не знал этой пословицы: «Умирай, а рожь сей». Русская пословица. То есть, грубо говоря, в переводе на древнеримский, на Катона – делай что должно, не отвлекайся, не отвлекайся на поражение, на ощущение ничтожности своих усилий. Делай, что ты можешь. Вот и все.
И в этом смысле Дмитрий Львович Быков совершенно блестящий образец просто пассионарности и некоторого внутреннего оптимизма. Неважно, мы можем сходиться, расходиться в каких-то оценках, но он учитель по призванию. И то, что он делает в литературе сплошь и рядом – это учительство. И он учитель по призванию. Вот и дай бог, чтоб таких людей было больше и чтоб больше людей слушало и слышало этих людей.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну а мы с Виктором Анатольевичем вернемся к вам ровно через неделю. По крайней мере, я на это рассчитываю. На это моего оптимизма, по крайней мере, хватает. И пожалуйста, только поставьте лайк нашей трансляции. Так вы присоедините к нам еще больше зрителей. И подпишитесь на «Ходорковский LIVE», чтобы точно не потеряться. И скоро увидимся.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Счастливо.