«Текущий момент»: Кто самый бесстыжий? Болезнь Симоньян. Православный марш в Москве. Победа Путина
Украина отдана Путину фактически. Так сказать, тактическим образом: делай что хочешь. Небо не закрыли. Об этом говорили первые месяцы: закрыть небо над Украиной и всё. Просто не дать Путину уничтожать Украину. Технические возможности есть. Забоялись. Забоялись ссориться с Путиным. То, что мы сегодня видим — это уже в каком-то смысле результат…
Подписаться на «Ходорковский live»
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Вы смотрите «Текущий момент». Здравствуйте! В студии Елена Малаховская, на связи со мной писатель и публицист Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, приветствуем и вас!
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Добрый день, Лена!
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Да, напоминаю, что «Текущий момент» — это такой формат, когда мы с Виктором Анатольевичем встречаемся раз в неделю, чтобы поговорить о событиях. О текущих, собственно, событиях, о том, что с нами произошло и как мы теперь к этому будем относиться. Прямо сейчас начнем. Если только кто-нибудь успеет поставить лайк авансом, было бы замечательно. Ну и подпишитесь на «Ходорковский Live», если еще до сих пор этого не сделали.
В очередной раз, в общем-то, остается только констатировать, что идет война, и эти новые удары по Киеву — удары по Украине, не по Киеву, — это один из крупнейших, именно по столице. Даже крупнейший его называют, если считать количество дронов, сколько армия России запустила по столице Украины. И там, конечно же, есть жертвы и чудовищные истории о погибших детях.
Я не знаю, Виктор Анатольевич, но здесь из новостей, наверное, то, что попали впервые в правительственное здание. А так-то, в общем, что здесь обсуждать? Война идет который год, и никто просто Путина не останавливает. Что здесь еще из таких смысловых вещей можно констатировать?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Так это и есть главное — что это перестало быть событием. Мы об этом говорим: уже, наверное, 2 года, как это перестало быть событием, из 3,5, которые идет война. Это уже 2 года как перестало быть событием, и мы об этом говорим. Это самое страшное: это стало фоном, таким фоном. Это вообще не… Было бы интересно сейчас посмотреть вот выпуски главных мировых новостей. Я думаю, что новости уже нет. Ну да, где-то там на периферии мира, с точки зрения там всех CNN и BBC, где-то там на востоке что-то там воюют. Ну вот там у Индии что-то с Пакистаном — но это гораздо важнее было, то, что у Индии с Пакистаном, чем это. Ну тут да.
Россия довольно давно стала для Запада таким «черным ящиком». То есть 30 лет, назад во времена Клинтона, Рейгана, от Рейгана до Клинтона, было ощущение у мира, что Россия вышла из своего XX века, кровавого имперского советского XX века, и стала, становится — становится в продолженной форме глагола, — становится частью мира цивилизованного. Ей надо помочь. Ей надо помочь, так сказать, указать на ошибки. Она такой ученик, который говорит: «А, да, вот надо так? Ну, давайте я буду так». Это была такая иллюзия у Запада. И какое-то время было модно вот это все: перестройка, Горбачев.
Потом в какой-то момент Запад понял, что он ничего с Россией сделать не может, что Россия угрюмо возвращается и вернулась-таки на свой имперский путь. И, так сказать, главной стратегией Запада по отношению к России стало ненанесение ущерба Западу. Ну вот чтобы в Вене, в Берлине не рвалось ничего — в Лондоне, в Вене, в Берлине и так далее. В Риме. А там — ну да, вот, восточный, так сказать… Восток. Вот сфера влияния Путина. Ну Украина. Украину жалко, конечно, но не ссориться же с Путиным, не ставить же под угрозу Париж, Вену, Берлин и так далее.
И мы замечаем плоды, видим прямые плоды этого. То есть Украина отдана Путину фактически. Так сказать, тактическим образом: делай что хочешь. Небо не закрыли. Об этом говорили первые месяцы: закрыть небо над Украиной и все. Просто не дать Путину уничтожать Украину. Технические возможности есть. Забоялись. Забоялись ссориться с Путиным.
То, что мы сегодня видим — это уже в каком-то смысле результат. И понятно, что Путина ничего не остановит. Ему никакой мирный договор не нужен. Ему нужна была красная дорожка на Аляске. Это было ему нужно. Ему нужна легитимизация, ему нужно быть участником политики. Он этого добился. Вот это и есть его победа. Это его победа, а не то, что они попали в правительственное здание. Никакого Киева они не завоюют никогда, ничего этого не будет. Да и завоюют — что они будут делать с этим Киевом? Да нет, конечно. Они за 3,5 года, за время, почти что равное Великой Отечественной войне, отгрызли у Украины там полоску территории ценой каких-то немыслимых совершенно уже миллионных жертв — наших, российских, и украинских. Вот и все.
Путину нужна война как самоцель. И то, что это вообще не событие… Вот вы с этого начали программу — я даже удивился. В том смысле: ну да, да, бомбят Киев, бомбят Украину, уничтожают Украину, Запад выражает озабоченность, и так далее. Уже даже и озабоченности не выражают.
Еще раз — простите, что повторяю одно и то же: стратегически Россия обречена совершенно. И чем дольше Путин долбит по Украине, кровавит Украину и уничтожает Украину, тем тяжелее будет судьба России дальше. Тем мучительнее будет выход, тем больше будет цена за этот выход. Но тактически Путин в полном порядке. С Россией все очень плохо, а Путин в полном порядке. Вот констатируем.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Мы записываем эту программу в понедельник. И тут прямо в понедельник пресс-служба Путина объявила о том, что у президента будет теперь аккаунт в мессенджере «Макс», там будет его официальный канал. Это такой мессенджер, вдруг кто забыл, который национальным называют. Вот якобы он абсолютно защищен от всяких мошенников и уж тем более от иностранных вмешательств.
Но тут накануне этого события, значит, грандиозного Дмитрий Песков выступил. Решил рассказать правду народу и сообщил, что за ними следят вообще-то во всех мессенджерах — не только «Макс» этим будет заниматься.
(фрагмент видео)
Д. ПЕСКОВ: Конечно, мы должны понимать, что любые мессенджеры — это абсолютно прозрачная система, и люди, которые используют, должны понимать, что они все прозрачные.
ВОПРОС ЖУРНАЛИСТА: Для государства, для спецслужб?
Д. ПЕСКОВ: Для спецслужб, конечно.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Интересно просто стало мне: а «Почта России» тоже абсолютно прозрачная система? А проводной телефон из одной московской квартиры в другую или там куда-нибудь еще — тоже абсолютно прозрачно? Как это мы не заметили, что у нас, в общем, тайна какой-то личной переписки отменяется вообще? А что, в следующем заявлении Песков, я боюсь предсказать, скажет нам: «Ну да, у вас в спальне стоит камера. Что такого? Это же абсолютно прозрачное место для российских спецслужб». Ну, вообще там для спецслужб, без уточнений. Нет?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Конечно. Ну а что такого? Вы об этом говорите как о какой-то гиперболе. Это никакая не гипербола. Камеры в спальных в некоторых буквально. А что касается прав человека и там тайны частной жизни — слушайте, они положили лицом вниз политическую жизнь, общественную жизнь, и они принялись за контроль частной жизни. Давно они взяли под контроль частную жизнь. И в спальне, да, они через какое-то время… Слушайте, война с ЛГБТ — это не вторжение уже в интимную жизнь, в частную жизнь? Конечно, это давно уже происходит. Завтра они признают какие-нибудь позы скрепными, а остальные запретят. Послезавтра поссоримся с Индией и запретим «Камасутру». Послушайте, это единственное, что они могут делать: они берут под контроль. Что могут взять под контроль, то и берут под контроль.
Дальше господин Песков, конечно, как образец бесстыжести — он соврал по обыкновению. Потому что не все мессенджеры под контролем у спецслужб. И есть мессенджеры мировые, которые не под контролем у спецслужб. Спецслужба может взять в частном случае каком-то под контроль. Но это некоторая процедура судебная с очень серьезными последствиями в случае злоупотребления для того, кто залезет в частную жизнь другого человека без санкций, без оснований. То есть это обоюдоострое оружие. У гражданина есть против спецслужб оружие в виде независимого суда. И очень плохо придется тому, который влезет — тому государству, которое влезет в мессенджеры политических конкурентов без очень серьезных оснований для этого. Так что тут он соврал по привычке.
Но, в принципе, это и есть традиционные ценности. Слушайте, почтмейстер из гоголевского «Ревизора», который не удержался, да и вскрыл письмо. Салтыков-щедринский полицмейстер, который говорил, полтора века назад говорил о том, что надо, чтобы в полицейском околотке были ключи — слово «ключи» нас отсылает к мессенджеру, — ключи от квартир обывателей. Чтобы пришел полицейский и посмотрел, как он живет, этот обыватель, что читает, что там себе думает. Чтобы полицейский мог войти в квартиру, чтобы были ключи в околотке. Вот ключи в околотке уже теперь. Полицейский может зайти вот с этим вот милым усатым лицом улыбающимся, сказать: «А что такого? Все по закону. Мы зайдем и посмотрим, что вы там пишете, что вы себя там думаете, с кем вы спите. Давайте мы это… Ничего страшного. Мы государство. Ваше родное государство, которое о вас заботится. И в ваших интересах, чтобы у нас были ключи. А то вы, не дай бог, вступите на путь какой-нибудь опасный, на путь какого-нибудь разврата — не дай бог, политического разврата. Мы вас охраняем».
Вот логика сегодняшнего дня. Салтыков-Щедрин — это полтора века назад. Гоголь почти два скоро — 190 лет назад написан «Ревизор». Это наши скрепы и есть. Это наши традиционные ценности. Вот этот полицмейстер, вот этот почтмейстер и вот этот Песков бесстыжий — это и есть наши традиционные ценности.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Тут у нас скандал небольшой. Ну, как небольшой — мировой. Китайское телевидение запретило всем мировым агентствам показывать фрагмент Путина с Си Цзиньпином, которые разговаривают о бессмертии — что оно скоро будет возможно, ну и хотя бы дожить до 150-ти можно будет вот этим вот лидерам. Но это я вам не то, конечно, видео показываю — сказали «нельзя», так нельзя. Мало ли, еще с Ютубом проблемы начнутся? Поэтому я вам просто показала хронику текущих событий. Но вот они там действительно разговаривали. Все это видели, все это уже за несколько дней изучили досконально, эту расшифровку их разговора.
А в чем проблема-то, а почему нельзя? Ну, теперь вот как бы в чем проблема, так сказать, метафизически, мы все почувствовали в первые минуты публикации разговора, почувствовали какую-то тревогу внутри. А почему нельзя разговаривать о собственном здоровье? Только надо, понимаешь, о благе народа?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну просто это был момент истины. Просто они думали, что микрофоны выключены, и поговорили на самом деле о главном. А главное, чтобы они были всегда у власти. Чтобы они долго жили, сыто ели и сладко, мягко спали. Это и есть национальная идея: не уйти от власти. Бессмертие. Вот со смертью еще не удается договориться. Все под контроль взяли — суды, прессу там, парламент, вся эта хрень там, силовиков… Все подконтрольно. Но матушка с косой может постучаться. И, значит, матушку с косой вниз лицом положить. «Все для блага человека, все во имя человека», был такой советский лозунг. И советский анекдот говорил про чукчу: «Чукча знает этого человека». Вот все во имя этого человека.
Понимаете, у нас средняя продолжительность жизни мужчины в России меньше 60-ти лет, насколько я помню. Там 58 что-то было в последний раз, когда я смотрел. Меньше 60-ти. Но для одного человека наука постарается. Этого Кощея сделать бессмертным — это главная национальная идея. Это тоже наша скрепа: все должны лечь костьми, но батюшка-то должен этот выжить, отец наш родной. Как же мы без него? Мир же рухнет. Сталин умер же — это катастрофа была. Мне родители… Отцу было 23 года, он говорил: «Я думал, что небо рухнет на землю». Сын политзаключенного. Небо должно рухнуть на землю — Сталин умер, как же так? Сталин правил нами 33 года. Путин уже подбирается к этому сроку. Про Си Цзиньпина я не засекал. Но это все главная забота.
И вот почему: просто в Китае сообразили, что это неприлично. Неприлично. Ну неприлично, чтобы вот такая была забота о собственном бессмертии и такая гордость своей молодостью в 70 лет. При том, что не все до 70-ти лет доживают, и в Китае тоже, и не у всех такое здоровье. Потому что «все во имя человека, все для блага». В Китае сообразили это.
В России другая мера бесстыжести, видимо, государства, потому что ну чего такого? Ну конечно, Путин должен жить всегда. Это и есть главная задача. Эта задача поставлена. Он же уже ставил задачу — все эти стволовые клетки, все это изучение, так сказать, будущего бессмертия. Для него это очень практическая задача. У него нет никакой другой. Я недавно говорил — прошу прощения за самоцитирование, — это, собственно, главная стратегия его и есть. Он хочет дожить на свободе до смерти, как можно дольше остаться живым и на свободе. А на свободе — значит, у власти. Это все связанные вещи. Это триада: он должен оставаться живым, на свободе и у власти. Это связанные вещи. И он этим и занят. А в Китае сообразили, что не очень прилично.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Интересно, как у нас разговор второй раз подряд заходит про скрепы, а ведь мы еще даже не начинали главные скрепные темы сегодняшнего дня. Мы к ним вернемся очень скоро, но все еще продолжим прямо сейчас про международную повестку. Потому что ну странная новость такая, знаете, вот чисто из нашего разряда: прямо сразу брать в программу «Текущий момент» и объяснять, что случилось. Потому что тут Дональд Трамп переименовал Министерство обороны в Министерство войны. Официально абсолютно: указ, все дела. Ну, мы-то ждали подобного хода от Путина, и то как-то больше про символику этого. А чтобы так прямо… Почему? Значит, Трамп — он же у нас претендует на Нобелевскую премию. Он при любом удобном случае всем рассказывает, что он семь войн остановил. И вдруг просто… Ну, в нашем понимании Министерство войны — это то, что может не только обороняться, в отличие от Министерства обороны, но и нападать. Чего это он так? Знаки делает или что это было?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Слушайте, значит, что это было. Во-первых, этой шутке про Министерство обороны и нападения, ну, полвека уж точно, больше полвека. Это на поверхности лежит, это старая шутка. Но прикол главный в том, что жанр прикола стал жанром, в котором существует Трамп и американская администрация. Что мы утром просыпаемся и ждем какого-то очередного прикола от Трампа. Он Гренландию завоюет, нахамит английскому принцу, расстелит красную дорожку перед военным преступником, проклянет его или поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет… Мы не знаем, что в голове у этого бенчика — что сегодня у него в голове. Завтра у него будет в голове другое.
И вот это самое главное: не само переименование, а то, что жанр прикола и шутки, и вот это гыканье, и вот эти шутки, и вот этот юмор на уровне, так сказать, не сильно продвинутого пубертатного мальчика — вот что это стало некоторым содержанием мировой политики. Потому что это все-таки Америка, а не Лесото. Это не то что где-то сошел с ума на краю мира какой-то царек. Это Америка с ее ресурсами, с ее возможностями. Что он чихнет — стены дрожат. И это самое главное в произошедшем. Само по себе переименование… Что мы не знаем, что придет в эту голову дальше и каким образом это сдетонирует. Хорошо, если просто сказал про завоевание Гренландии, а потом и забыл, где эта Гренландия. И слава тебе господи. В Гренландии сидят тихо, чтобы не вспомнил. Но о чем он вспомнит завтра и что он завтра сделает?
Еще раз повторю — прошу прощения за постоянное самоцитирование, — главная проблема сегодня у мира (ну, у Америки точно), собственно, понять, где заканчивается Трамп и где начинается Америка. Где заканчиваются психические, психиатрические, психологические особенности хозяина Белого дома, и где Америка, ее интересы, ее принципы. Вот где это. А таблички — да, ну привинтили другие таблички. Это хрен с ним. Но вот во всем остальном… Мы начали с бомбардировки Киева и Украины. Это же главное — то, что Путин получил позволение на это, и он это делает. Он получил позволение от Трампа. Вот что важно. А чего там у него, у Трампа, пришло в эту рыжую голову еще — это уже второй вопрос. «По делам их узнаете их». Вот по делам. Дела Трампа, политические дела Америки сегодня — да, это вещь вполне тревожная, скажем. По крайней мере, Украина вот просто отдана на растерзание Путину.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Редкий случай, когда я новость предваряю таким анонсом, что вы, Виктор Анатольевич, можете в принципе отказаться разговаривать на эту тему, если не захотите. Мне и самой не особо хочется, но новость была, и новость, надо сказать, наделала шуму в это воскресенье больше, чем прочие. Маргарита Симоньян сначала получила от патриарха Кирилла орден Святой равноапостольной княгини Ольги за заслуги в сохранении традиционных ценностей. Лейтмотив нашей программы — ну вот и Симоньян тоже. Это так вот… Сейчас покажу, как это было, со звуком.
(фрагмент видео)
ПАТРИАРХ КИРИЛЛ: Эту матушку очень многие знают. Борется и за родину, и за церковь. Аксиа!
ХОР: Аксиа, аксиа, аксиа…
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну вот, а после этого события, возможно, даже тем же вечером, Симоньян пришла в эфир телеканала «Россия 1» и рассказала, что беды приходят в ее дом одна за другой. В частности, она узнала о своей тяжелой и страшной болезни. Тоже короткий фрагмент покажу.
(фрагмент видео)
М. СИМОНЬЯН: За эту неделю у меня диагностировали страшную тяжелую болезнь. У меня завтра операция как раз вот здесь, под этим орденом. И я все равно пришла, потому что патриарх сказал, что я воин. Я пришла поддержать мамочек, жен, сестер, дочерей, которые дожидаются сейчас своих родных и близких с фронта.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: На самом деле этот фрагмент длится, мне кажется, больше 10-ти минут — по крайней мере, весь ее спич от начала до конца, который мне пришлось прослушать. Значит, там очень много о силе русского духа, и множество примеров, один другого безумнее и страшнее. Мне кажется, у нее без шуток едет крыша на почве, видимо, проблем со здоровьем у ее мужа, который в коме лежит. Или, может быть, она, я не знаю, всерьез решила обновить свой имидж и быть такой полусвятой, полублаженной — какая-нибудь блаженная Маргарита, я не знаю. В любом случае это все похоже на какой-то дурной спектакль, но настолько дурной, что даже не спектакль, а как дурной сон. Я не знаю, вы что-нибудь поняли в этой истории, Виктор Анатольевич?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Да нечего там понимать, в этой истории. Мы невероятно много внимания ей придаем. Вы говорите, наделало шуму событие… Событиям это сделало РИА «Новости» и Первый канал. Нет никакого события. То, что один, так сказать, агент Михайлов, который прячется под этим Гундяевым, то, что один один лубянский агент другую служительницу Путина, наградил каким-то орденом — это вообще несобытие. И болезнь госпожи Симонян — это ее личная жизнь, частная жизнь. Об этом не принято говорить, …федеральное событие, для федерального телевидения. На фоне сотен гибнущих в этот день людей это вообще не событие — болезнь какой-то пропагандистски. Это ее частная, личная жизнь. Дай ей бог здоровья, но это совершенно не для Первого канала. Это злоупотребление служебным положением.
Вы знаете, ну она прошла большой путь от той журналистки, которая 20 лет назад в Беслане лгала, повторяла государственную ложь. И за готовность повторять государственную ложь она была замечена. Своей готовностью — танки грязи не боятся, — своей готовностью мараться во лжи государственной, своей инициативой, своей готовностью это делать. Вот ее потащили наверх. Дотащили — она теперь у нас, так сказать, хранитель традиционных ценностей.
Да, это тоже наши традиционные ценности — вот эта бесстыжесть. Эта бесстыжесть, которая во всем этом сюжете, во всем этом сюжете сначала до конца. А здоровье — дай ей бог здоровья. И немножко вкуса, чтобы не лезть со своими диагнозами и своими орденами в канал федерального телевидения.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну и, возможно, сейчас будет апогей разговора о традиционных ценностях, потому что я вам покажу самый большой в истории современной России крестный ход. Виктор Анатольевич, 40.000 человек насчитали официальные источники, в частности мэрия. Предводительствовал лично патриарх Кирилл. Но больше всего внимания привлек не он, а участвовавшие в шествии иностранные семинаристы.
(фрагмент видео)
РУКОВОДИТЕЛЬ: Раз, два, три!
СЕМИНАРИСТЫ: Мы русские, с нами Бог!
РУКОВОДИТЕЛЬ: Еще раз!
СЕМИНАРИСТЫ: Мы русские, с нами Бог!
Е. МАЛАХОВСКАЯ: При этом на шествии на этом — и в этом фрагменте тоже видно, — довольно много было людей с националистической, с ультраправой какой-то символикой. Какие-то флаги там еще были. Сейчас мы видели красные, там еще были желтые, «Святая Русь» тоже какая-то, все в символах майки… Виктор Анатольевич, это немножечко возвращаясь к разговору о Симоньян. Почему мне неудобно за это? Почему мне стыдно на это смотреть? Я не понимаю: что мы таким образом несем в мир, пропагандируем? За что мы идем от Христа Спасителя до Новодевичьего монастыря?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Так мир поэтому и шарахается от словосочетания «русский мир». Потому что «русский мир» — он ассоциируется вот с этим мракобесием. С этим безумием, мракобесием, пиаром и войной, которую мы несем в сопредельные страны. И войной. Стихотворение Пушкина «Анчар» не так часто цитируют, я думаю, как его «Клеветникам России». «Анчар» самое главное сегодня стихотворение — «соседям в чуждые пределы».
И это тоже традиционные ценности. Это привет, в общем, всей русской истории. Это охотнорядчество. Это связь самого гнусного, самого темного и мерзкого, что есть в русской истории, с институтом официальной церкви, со всем этим Синодом, Победоносцевым, Охотным Рядом; со всеми этими хоругвями, под которыми проходили всегда погромы.
Это всегда было рука об руку. Самые националистические, темные, криминальные элементы с удовольствием поднимали эти хоругви, и Русская православная церковь… Институт, подчеркиваю. Речь не о вере, а о государственном институте — старом, абсолютно консервативном, традиционно-консервативном, традиционно-государственном институте. Потому что «православие, самодержавие, народность», напомню — это первая часть триады. Это государственный институт. И этот государственный институт всегда был связан с консерватизмом, и с самыми темными сторонами, и с мракобесием.
Еще раз отдельно повторю: не путать с верой. Вера — она внутри отдельного человека. Вера принадлежит человеку. Это его частная, личная жизнь, и никто не вправе туда соваться — ни государство, ни соседи. Его соседи. Это его частная, его интимная жизнь — во что он верит. Я говорю не о вере — я говорю о государственном институте, традиционно консервативном и мракобесном. И мы в очередной раз увидели демонстрацию этого государственного института.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: А вот бывает, Виктор Анатольевич, что вы любите в нашей программе вспомнить какие-нибудь времена, когда Россия пыталась догнать там Португалию по каким-нибудь экономическим показателям, и прочие разные были планы. Я, например, всегда вспоминаю Медведева с его дорожной картой безвизового режима с Европой. Ну, у нас много всего, много было интересных эпизодов в истории, да.
И вот мы сейчас поймем, на каком этапе мы находимся. Потому что Россия не голодает, все ходят красивые… Живут под мирным небом, если кто не знал. Особенно те, наверное… Сейчас интересно узнать где-то в Белгороде и в Курске про мирное небо. Ну чем не достижение, что еще надо? — считает бывшая главный тренер сборной России по художественной гимнастике Ирина Винер. Я ее даже, с вашего позволения, процитирую немножко: «Миром правят любовь и голод. А голода у нас нет благодаря бойцам, которые сражаются за нашу родину. Благодаря им мы сытые, красивые, живем под мирным небом. Мы им благодарны, низкий поклон». Оказывается, за то, что россияне не голодают, нужно быть благодарным так называемым «героям СВО». Я когда такое читаю, у меня такое ощущение, что они заранее голод оправдывают. Нет?
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, знаете, что касается пары Винер-Усманов, чтобы они были такие сытые, какие они красивые, я вам так скажу. Вот. Значит, тут комментировать всерьез нечего. Это только замеры соревнования в бесстыжести. Вот в нашей программе пусть зрители выставят оценки: вот Песков, вот Маргарита Симоньян, вот Ирина Винер — кто самый бесстыжий из них? Как мы расставим их, как призовая тройка будет выглядеть? Их там трое — вот как, в каком порядке мы их расставим сегодня? Не знаю, конкуренция серьезная, ноздря в ноздрю. Один бесстыжее другого.
Вот это просто замер бесстыжести. Всерьез обсуждать, что мы — ну, не мы, россияне, — стали жить лучше — особенно в Белгороде, действительно, и Курске, — стали жить лучше и безопаснее благодаря бойцам СВО… Больше стало, видимо, любви после Бучи в мире. Миром правят любовь и голод — вот любовь особенно нашу в Буче мы показали, на что мы способны по части любви к человеку.
Только соревнование в бесстыжести. Что касается бесстыжести, они все друг друга стоят. Что касается идиотизма, то я полагаю, что Ирина Винер все-таки в финишном створе обошла Пескова с Маргаритой Симоньян.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Ну, тут просто новость, мимо которой пройти нельзя, потому что Владимирская епархия выступила против творчества Венедикта Ерофеева. Это какое-то… Знаете, это что-то эстетическое уже, это из каких-то эстетических категорий. Особенно против его знаменитой поэмы «Москва — Петушки», разумеется. Собственно, Петушки и еще ряд станций, если вдруг кто не силен в географии, из этого текста — они во Владимирской области и находятся.
Что мне понравилось в этой новости — видно, что святые отцы прочли. Вот прямо без шуток, серьезно и внимательно. Потому что они там очень, значит, приводят… Я просто зачитаю. Даже не буду пересказывать, это стоит, пожалуй что, зачитать. Значит, «в текстах присутствуют глубоко кощунственные пассажи, в которых бытие Бога подвергается насмешливому сомнению через уничижительные и богохульные образы (на примере икоты)». На примере икоты! «Это не является, если кто подумал, формой творческого поиска или богоборчества, а есть проявление глумления над святыней, что недопустимо в культурном поле». Вот так вот. Чтобы вы не думали, что хотел сказать Венедикт Ерофеев, вам это Владимирская епархия объяснила.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Вот это само по себе — то, что Владимирская епархия… Что такое епархия? Какой-то мелкий — ищу существительное, — чин Владимирской епархии указывает Венедикту Ерофееву, духу Венедикта Ерофеева на допустимость или недопустимость направлений творческого поиска. Вот это тоже ведь скрепы. Слушайте, цензор Бируков два века назад запретил — это знаменитый случай, — запретил перевод Жуковским поэмы Вальтера Скотта «за отсутствие всякой нравственной идеи», понимаете, был запрещен. Значит вот, понимаете, вот есть Вальтер Скотт, есть Василий Андреевич Жуковский, а есть цензор, который у этих двоих не нашел нравственной идеи и запретил. А Владимирская епархия не нашла нравственно правильного направления творческого поиска у Венедикта Ерофеева.
Сукины дети, идиоты! Мир узнал о Владимирской области из поэмы Венедикта Ерофеева, переведенной на все языки мира. Из гениального русского текста, совершенно сопоставимого с другой поэмой, с «Мертвыми душами», великого текста. И уже достаточно много времени прошло, чтобы это стало данностью: это один из великих русских текстов. И вот появляется эта Владимирская епархия, эти бактерии, которые начинают учить Венедикта Ерофеева. У меня была когда-то фраза, что унитаз, сливной бачок посвятил свою жизнь критике Ниагарского водопада. Вот это тот самый случай.
Это все, с одной стороны, смешно, а с другой стороны, мы же сегодня говорим о традиционных ценностях. Ну так привет Синоду, привет Победоносцеву. Жалко, что они не догадались анафеме предать Венедикта Ерофеева, как предали Льва Толстого анафеме. Вот была бы еще одна хорошая рифма. Просто Венедикт Ерофеев от них уже ушел, и с ним ничего нельзя сделать, а Льва Толстого там выгнали из ихнего православия. Льва Толстого. Вот это то самое сопоставление масштабов. Это то самое: кто сегодня — и всегда почти в России, — кто у нас маргинал, а кто у нас элита. Вот у нас Победоносцев с Синодом — это элита, а Толстой маргинал, которого выгоняли, отказывали графу в праве называться русским. Я цитирую: «Надо лишить этого обезумевшего графа права называться русским». Это текст 1910 года. Давайте Венедикта Ерофеева тоже выгоним из русских, из православных, потому что Владимирская епархия решила, что он недостоин.
Это же про нас, а не про них. И Лев Толстой навсегда, и Венедикт Ерофеев навсегда. А эти присосавшиеся к бюджетам — что Победоносцев с Синодом, что эти епархии и Гундяев, — они у нас элита, а те у нас маргиналы. Вот поэтому так и живем, что Синод у нас с Гундяевым элита, а Лев Толстой с Венедиктом Ерофеевым маргиналы.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Наши постоянные зрители знают, что в конце у нас есть такая рубрика «Болеутоляющее», где мы пытаемся найти что-то хорошее в нашей жизни и обсудить что-то хорошее, о чем-то хорошем поговорить. Но не сегодня. Нет у меня болеутоляющего. Зато есть новость, которая вот прямо в эти минуты пришла, как будто специально вершиной этого разговора. Только что, прошу зафиксировать, Виктор Анатольевич сказал фразу: «Отказывали Льву Толстому в праве называться русским». Вот прямо так и сделали. И немедленно повторило российское государство современное — в отношении, правда, не писателя, а оппозиционера Ильи Яшина. Илья Яшин написал, что его почти лишили гражданства. По крайней мере, в формулировках нового уголовного дела написано, что он лицо без гражданства.
Признаться, я ждала такого поворота — когда начнут лишать гражданства, высылать, вот этих вот мер. Давно мы до них доросли, такое ощущение. Правда, сейчас пришло уточнение от Яшина, что судья сильно удивилась тоже такой формулировке, не меньше, чем все остальные, и отправила за следователем, чтобы он объяснялся в суде, почему вдруг Илья Яшин оказался — какая была процедура, наверное: кто лишал, кто принимал решение, — почему Илья Яшин оказался лицом без гражданства. Как вам вообще вот эта вот история про новый поворот в деле Льва Толстого? Через сотню лет есть его продолжатель.
В. ШЕНДЕРОВИЧ: Послушайте, я вам скажу так: это по-настоящему болеутоляющее. Потому что мы, глядя на этот маразм, текущий номенклатурный маразм, вспоминаем прошлые номенклатурные маразмы. Со Львом Толстым, с Ростроповичем и Вишневской, с Бродским, с Гинзбургом, с Буковским. С лишениями, когда лишали гражданства лучших людей своего времени. Тех людей, имена которых остались в истории, остались с огромным светом и знаком плюс.
А тех, кто их лишал гражданства, вот этих бактерий, мы же даже не помним. Мы давно руки помыли, и их смыло куда-то там в сливную трубу. Их нету. Они никто и звать их никак — тех, кто лишали гражданства. Тех, кто писали про Толстого, остались в истории только потому, что они подняли свою маленькую лапку мохнатенькую на Льва Толстого. И те, кто лишали, безымянные люди, которые лишали гражданства… Подгорный был такой. О, вспомнили — Подгорный! Вы не вспомнили, я вспомнил: Николай Подгорный, глава Верховного Совета. Твою ж мать! Вот его вспомнили. Почему мы его вспомнили? Потому что их указом были лишены гражданства Ростропович, Вишневская, и так далее, и так далее. Вот почему мы их вспоминаем.
И это, конечно, болеутоляющее. И всех их смоет к чертовой матери в ту же сливную трубу, тех, кто это все делает, а нормальные, честные люди останутся гражданами России, и мы о них будем вспоминать как о гражданах России. Настоящее болеутоляющее. Это замечательная рифма. Просто надо понимать, что да, крот истории роет медленно, но он дороет. Просто надо понимать, что их всех смоет в эту трубу, а Толстой, Вишневская и все остальные останутся. И Венедикт Ерофеев.
Е. МАЛАХОВСКАЯ: Спасибо большое, Виктор Анатольевич, что пришли с нами поговорить. Как обычно, раз в неделю мы встречаемся на том же месте, в тот же час и обсуждаем текущий момент. Чтобы нашим зрителям было удобнее к нам присоединиться и не пропустить, я рекомендую всем подписаться, кто этого не сделал. Ну и лайкните видео — так вы поможете распространить его еще больше в Ютюбе. Скоро увидимся!