«Суть событий» с Сергеем Пархоменко

Сергей Пархоменкожурналист, политический обозреватель

И вот мы видим этих членов Палаты представителей, конгрессменов, мы видим, как они пытаются потрогать Зеленского буквально, как они как-то хотят просто дотянуться до его спины или до его плеча, потому что им кажется, что вот идёт какой-то чрезвычайно важный в их жизни человек..

Подписаться на Сергея Пархоменко

Поддержать канал Сергея Пархоменко

Добрый вечер, дорогие друзья. Это программа «Суть событий». Я Сергей Пархоменко. Сейчас в Москве 21 час и 5 минут по моим прикидкам. Простите, я чуть-чуть задержался с началом по некоторым техническим причинам. Но вроде у нас все в порядке. И должно быть хорошо и видно, и слышно. Я надеюсь, что вы мне сейчас дадите знать про это. Я тем временем вижу, как стремительно растет число людей, которые нас смотрят. И стремительно разрастается круг городов, откуда люди. И пишут, что зрители музея АНУ слушают. Я думаю, что это те самые, с кем я встречался несколько дней тому назад здесь в Израиле, где я нахожусь и буду еще здесь несколько дней. Приехал сюда в гости. 

Люксембург. Дуйсбург. Белград. Астана. Ростов-на-Дону. Минская область, Молодечно, как всегда. Я уже привык, что этот замечательный населенный пункт у нас присутствует в этих списках. Йошкар-Ола. Кисловодск. Курск. Москва. Питер. Опять Москва. Что еще? Петербург. Кленково. Что такое Кленково? Не знаю. Петергоф. Самара. Курфюрстендамм, в смысле Берлин. Минск. Москва. Краснодар. Гданьск. Старица. Питер. В общем, говорят, что звук нормальный и что видно вроде тоже неплохо. Так что все нормально.

Из технических еще подробностей. Напомню вам, что полезно и как-то со всех точек зрения правильно было бы ставить лайки и оформлять подписки на этот канал. Я надеюсь, что вы это сделаете. Да, лайки и подписки чрезвычайно помогут этому каналу для его более широкого распространения в YouTube.

А также и поддержка, за которую я буду вам чрезвычайно благодарен. Вот я переключился на такой вид, в котором над головой у меня появилась полезная ссылка. Пожалуйста, обратите на нее внимание, если вы смотрите мой канал из-за границы. Это для вас. А если вы смотрите канал из России, то, пожалуйста, посмотрите в описание этого стрима, увидите несколько тоже ссылок, несколько возможностей мне помогать. Там же и Patreon, с помощью которого вы можете поддерживать мою работу. В общем, все возможности у вас есть. И дело только за тем, чтобы у вас было какое-то желание на этот счет. 

Давайте теперь перейдем, собственно, к нашей основной работе. Все начали как-то подводить, разумеется, итоги года. Осталось всего несколько дней. Собственно, Рождество завтра для тех, кто празднует его по католической традиции. Ну и, в общем, традиционно, если говоришь «Рождество», то чаще всего люди имеют в виду все-таки вот это, 24-е и 25-е. 

Подводят итоги года. А что их, собственно, подводить, итоги этого года? Год страшный. Несомненно, самый страшный в истории 21 века пока и один из самых страшных, я думаю, за минувшее все столетие. Хотя там и Вторая мировая война была. В общем, мало что может сравниться с вот этой российской агрессией в Украине, которая покрыла собою все события и всю нашу жизнь и жизнь миллионов и миллионов людей по меньше мере на половине земного шара. Конечно, есть счастливые люди, живущие где-то далеко в Африке, в Латинской Америке, не знаю, в Австралии, в Океании. Они могут считать, что эти события где-то далеко. На самом-то деле для нас для всех они вот они.

Но я бы хотел подвести немножко другие итоги. Тоже, скажу вам сразу, невеселые, но итоги, которые, как мне кажется, стоят того, чтобы мы о них не забывали. Это итоги целого десятилетия. Именно сейчас, в эти дни, вот 23 декабря происходили 10 лет тому назад, в декабре 2012 года, события, которые, на мой взгляд, очень сильно, в значительной мере предопределили собой то, что происходило дальше, и предопределили собой весь путь России на все это десятилетие. 

Я говорю об истории с принятием так называемого «закона подлецов», «закона Димы Яковлева», закона, который был написан в ответ, в качестве мести, в качестве асимметричного контрудара на «закон Магнитского». Сейчас я напомню вам чуть подробнее, что это такое. 

Я посмотрел, как развивался разговор в Facebook тогда, 10 лет тому назад, и полистал ленту за те дни. И должен сказать, что огромное количество людей относились к этим событиям действительно как к очень важным. И это точно воспринималось как какой-то поворотный пункт и как какая-то история, которую ни в коем случае нельзя пропустить и мимо которой нельзя пройти, и о которой нельзя не сказать, и к которой нельзя не попытаться приложить руку, стараясь ее остановить, задержать. 

Огромное количество людей тогда писали об этом законе и об опасности его принятия и собирали людей не улицах. Тогда, в конце 2012 года, это было еще возможно. Люди еще выходили на улицы и собирали всякие подписи, писали всякие коллективные воззвания по этому поводу, и обращались к конкретным депутатам. Люди очень старались это остановить. Люди понимали вокруг, что это что-то, что в какой-то мере необратимо и что запускает Россию по какому-то новому пути.

Что это было? Давайте я вам напомню, раз уж я взялся. Это был законопроект, который назывался так официально: «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации». Этот закон существует до сих пор. Он до сих пор действует. Он с тех пор претерпел довольно много изменений. Я о них скажу чуть позже. Это очень значимые и неслучайные изменения. Но появился он вот тогда. И речь, собственно, шла о том, что нужно было ответить на появление Акта Магнитского. 

Акт Магнитского – закон, принятый в Соединенных Штатах тогда же, в декабре 2012 года. И он отменил собою существовавшую много десятков лет поправку Джексона-Вэника, поправку, которая как бы дискриминировала Россию вслед за Советским Союзом. И многие говорили о том (и справедливо говорили), что она давно устарела, потому что она отношения Соединенных Штатов с Россией и некоторый режим экономического благоприятствования Соединенных Штатов в отношении России увязывала с проблемой эмиграции советских и российских евреев в Израиль. Проблема была давно преодолена, а ограничение это сохранилось – ограничение на экономические взаимоотношения между Соединенными Штатами и Россией. 

И вот вместе с отменой этой поправки был принят закон, направленный для выявления и наказания лиц, которые имели отношение к трагической смерти юриста Сергея Магнитского в России, которая была признана таким символическим событием, связанным прежде всего с коррупцией в России, с нарушениями прав человека в России.

Дело в том, что дело Сергея Магнитского – это дело о том, как группа юристов, среди которых, между прочим, был, помимо Сергея Магнитского, например, Владимир Пастухов хорошо вам известный… Тот самый Владимир Пастухов, который сегодня так много и так хорошо работает в качестве аналитика, в качестве какого-то очень внимательного наблюдателя и комментатора текущих политических событий. Я думаю, что среди моих слушателей много тех, кто слушают Владимира Пастухова и с большим доверием относятся к тому, что он говорит. Ну вот тогда Пастухов был в группе юристов, которые обслуживали, в частности, интересы крупной финансовой компании Hermitage Capital Management. 

И они обнаружили колоссальные хищения. Почти 5,5 млрд рублей было тогда похищено из российского бюджета, как они посчитали. Похищено при помощи мошенничества, связанного с оплатой НДС. Довольно сложная была схема, я сейчас не стану ее вам пересказывать. Но тогда это казалось совершенно колоссальной суммой. И сама эта мошенническая операция была проведена невероятно нагло. Тогда еще не было привычки к коррупции и воровству из государственного бюджета такого масштаба, как есть в России сегодня. 

Мы тогда еще не знали, как это бывает, какие суммы воруют при строительстве объектов предстоящей Олимпиады в Сочи, мы не знали с вами, как действуют люди типа Ковальчуков, типа Ротенбергов и всякого такого ближайшего окружения Путина и самого Путина, как собирают вот эти гигантские, как это в его окружении называется, «бассейны», то есть такие колоссальные общаки для коррупционных задач с использованием разных людей типа виолончелиста Ролдугина. Еще оставалось много лет до раскрытия так называемых «панамских бумаг», которые показали масштабы коррупции в путинском окружении и масштабы воровства в путинском государстве. 

Тогда вот эта сумма 5,5 млрд рублей казалась совершенно какой-то астрономической. Это была огромная история. И околовластная группировка, которая была уличена в этом воровстве, она сделала все, для того чтобы скрыть это расследование и для того чтобы наказать тех, кто к этому расследованию имел отношение. И, в частности, юрист Сергей Магнитский был арестован. И спустя меньше чем год он умер в тюремной больнице. Над ним как-то издевались, не давали ему лечиться. Он был достаточно тяжело болен. 

И люди, которые имели отношение к его аресту, к его удержанию под арестом, к отказу ему в медицинской помощи, вот эти люди, собственно, и стали первыми участниками списка, для которых был изобретен этот самый Акт Магнитского. 

И надо сказать, что в продвижении его в Соединенных Штатах и в лоббировании его в американском Конгрессе принимало участие несколько очень важных российских оппозиционных политиков. Это прежде всего Борис Немцов. Это и Владимир Кара-Мурза, который принимал в этом активное участие. Принимал в этом участие также Гарри Каспаров. Принимал в этом участие Михаил Касьянов. Но я бы сказал, что вот первые роли играли Немцов и Кара-Мурза прежде всего. Это во многом их заслуга.

И этот закон был принят. И он привел в бешенство, вот буквально в бешенство и ярость российское руководство, Кремль, ближайшее окружение Путина, которого тогда никто еще не называл диктатором, а называли его тогда еще строгим авторитарным правителем, не более того. Между тем, это было начало российской диктатуры. 

И тогда эта самая диктатура предприняла некоторый демонстративный шаг. В том-то все и дело, что это был демонстративный ответ. И смысл этой демонстрации был такой: мы вам не позволим мешать нам воровать. Это наша страна. Она принадлежит нам. И мы будем красть в ней столько, сколько захотим. Вот был смысл этого ответа. Мы выгоним отсюда, выкинем, накажем всякого, кто будет у нас тут путаться под ногами, пока мы здесь воруем, всякого, кто попытается говорить об этом вслух (поэтому это, кстати, сразу коснулось и медиа, и журналистов), всякого, кто попытается продемонстрировать свое неуважение к нашему праву разворовывать Россию. Вот в чем был смысл этого. 

И в правовом управлении администрации президента родился законопроект. Был он наскоро написан, очень неряшливо, очень нелепо. Сразу написан в качестве ответа, в качестве контрудара на Акт Магнитского. И спешка была такая, что, в общем, сама эта затея тогда вылезла наружу довольно быстро. И об этом очень многие тогда говорили и писали. 

Потому что даже сам текстовый файл этого законопроекта, который был выложен на сайте Государственной думы, как-то авторы не позаботились о том, чтобы спрятать его название, название самого файла. Он назывался «Магницкий ТЕКСТ фз». При этом фамилия Магнитского была написана с орфографической ошибкой, но это вечная история. Они так, в общем, и не выяснили, как звали этого человека, которого они погубили. 

Спустя какое-то время на поверхность выползли еще и, что называется, метаданные этого файла, то есть сведения об авторе. И автором оказался некий Сергей Валентинович Тихомиров. Хорошо было бы все-таки узнать, жил ли он и где он сейчас, найти его, посмотреть на него и спросить, как он относится к тому, что он тогда сделал? Но он, по всей видимости, технический был сотрудник, он референт государственного-правового управления президента Российской Федерации. \

Тогда как-то многие интересовались его фигурой. Хотя, конечно, это маленький, крошечный такой винтик. Я бы сказал, это даже не шестеренка какая-то в этом механизме, это такой один зубчик на этой шестеренке. Но вот он стал символом вот этой вот бессмысленной, безжалостной, отвратительной государственной машины, которая создала этот закон. 

И дальше была сложнейшая процедура принятия этого закона. Сложнейшая потому, что очень многие за ней внимательное следили, многие протестовали, многие говорили об этом. Он был принят в первом чтении. А во втором у него появились поправки, которые радикально его изменили. 

И, в частности, добавили в этот закон самую яркую, самую знаменитую статью, такую тоже очень демонстративную. Статью, которая, в принципе, можно было бы считать, что она не имеет такого уже особенного политического смысла, потому что, в конце концов, она касается в государственном масштабе совсем небольшого количества людей, всего, может быть, нескольких десятков семей, нескольких десятков семей на всю страну, нескольких десятков жизней. 

Сейчас, когда идет война, когда люди гибнут сотнями тысяч, а судьбы ломаются десятками миллионов, кажется даже немножко смешным вспоминать о том, что вот чьи-то какие-то отдельные жизни были этим погублены. 

Да, вот во втором чтении появилась поправка, которая совершенно неожиданно среди каких-то сугубо политических статей вставляла и такую, согласно которой Россия запрещала усыновление российских детей, российских сирот, причем сирот с большими проблемами, часто с тяжелыми врожденными заболеваниями. Запрещала усыновление этих детей в американские семьи. 

К тому моменту уже существовал порядок, согласно которому такое иностранное усыновление было возможно только в том случае, когда, что называется, этот ребенок больше никого не заинтересовал, когда не находилось никаких желающих здесь внутри страны спасти жизнь этого ребенка и поучаствовать в судьбе этого ребенка. Чаще всего это были дети тяжелобольные: или с каким-то отставанием в развитии, или с какими-то ментальными особенностями достаточно сложными для преодоления, или с физическими врожденными пороками и так далее.

За этими детьми стояла очередь из иностранных усыновителей, которые хотели этих детей забрать. В России они были обречены на буквально животное существование в каких-то страшных специализированных детских домах и на скорую смерть. 

И вот в этом самом ответном законе, в законе, который представлял собою ответную оплеуху, такую асимметричную пощечину, которую Российское государство хотело дать миру, который посмел помешать этому государство воровать деньги внутри страны, появилась вот такая мера. «А мы вам не дадим наших больных детей. Ведь они же вам нужны. Нам они не нужны. Нам их судьба совершенно безразлична. А вот вам они понадобятся. И вы будете горевать по этому поводу».

Это совершенно такой дикий, свирепый какой-то родоплеменной обычай: уничтожение детей, для того чтобы наказать или произвести впечатление на взрослых. До сих пор в каких-то самых диких, неразвитых, скажем, африканских странах встречались такие ситуации, когда местные какие-то царьки, какие чудовищные императоры, диктаторы типа Бокассы предпринимали вот такого рода решения в ответ на всякие международные санкции, которые им не нравились.

«Ах, вы нам отказываетесь рис бесплатно завозить в качестве продовольственной помощи? Хорошо, мы тогда перережем всех врачей, которые у нас тут внутри страны. А, вы отказываетесь нам ссуду давать безвозвратную из-за каких-то международных организаций? Хорошо, а мы тогда запретим учреждения, которые борются с неграмотностью в нашей стране или еще что-нибудь вроде этого». Это была такая вот диктаторская метода каких-то самых свирепых, отвратительных вот этих самодуров, которые так наказывали цивилизованное человечество. 

Они говорили: «Ну поскольку это вам важно, вы интересуетесь правами человека, вы интересуетесь защитой слабых, вы интересуетесь помощью голодным, несчастным, больным… Нам это совершенно все не важно. Мы этих людей, эти существа легко уничтожаем, для того чтобы доставить вам боль, для того чтобы вас как-то морально помучить». 

Вы будете после этого сами думать, что, а может, надо было дать им этого риса чертового или, может, надо было согласиться на эту ссуду или на какую-нибудь инвестицию или что-нибудь разрешить им, или закрыть глаза на то, что они держат свои наворованные деньги в каком-нибудь европейском банке. Может, дети были бы и живы. Может, больные были бы вылечены. Может быть, неграмотные были бы научены. Может быть, как-то было бы людям немножко попроще. Да чего там, вот зачем вы проявили эту принципиальность?» 

Вот ровно так, ровно по этим лекалам поступило тогда российское правительство во главе с Путиным. И был принят вот этот закон, в который среди прочего была вставлена вот эта норма.

Помимо нее, на самом первом этапе речь шла, собственно, о двух вещах. Почему вот это называлось законом о воздействии на лиц, причастных к нарушениям? В общем, нарушениям путинских интересов. Это было изящным образом названо «основополагающих прав и свобод человека». Ну вот ровно по тому анекдоту. Мы знаем этого конкретного человека, об основополагающих правах и свободах которого здесь идет речь и которые считаются нарушенными. Речь идет об одном конкретном человеке. 

Так вот, этот закон предполагал всякие меры наказания и дискриминации для людей с американскими паспортами, с американским гражданством, которые приезжают в Россию, пытаются заниматься каким-то бизнесом или общественной деятельностью. Этот закон предполагал моментальное закрытие общественных организаций, которые так или иначе связаны с американскими партнерами, с американским финансированием или какой-то практической, методической помощью, чем угодно. 

И вот совершенно, казалось бы, ни к селу ни к городу добавлялась туда вот эта статья 4: «Запрещается передача детей, являющихся гражданами Российской Федерации, на усыновление (удочерение) гражданам Соединенных Штатов Америки». Ну и так далее. Разные последствия и уточнения этой совершенно звериной нормы. 

Надо сказать, что этот закон потом стал таким шасси, платформой для того, чтобы на него можно было нагрузить всякие дополнительные карательные нормы. И спустя какое-то время в 2015 году именно к этому закону были добавлены статьи, которые ввели понятие нежелательной организации. 

И первой нежелательной организацией со всеми последствиями, со всеми наказаниями, которые грозили людям, которые с этими нежелательными организациями будут иметь отношение, первой нежелательной организацией именно по этому закону были признаны таковым. И тогда, собственно, началась эта история, которая вот теперь, к нынешнему времени расцвела в такую колоссальную индустрию назначения официальных врагов государства. Тогда это все только начиналось. И начиналось именно при помощи этого закона. 

Там же, в этом же законе спустя какое-то время, в 2020 году, там появилась статья о дискриминации медиа и прежде всего разного рода интернет-ресурсов и о закрытии нежелательных интернет-ресурсов, и о немедленном наказании их владельцев. Вот ровно по этому же закону это стало происходить, вот эта бессудная цензура, которая отдавалась на усмотрение всяких уполномоченных органов: прокуратуры, Роскомнадзора, Министерства юстиции.

И еще чуть позже, в 2022 году, там появилась специальная статья об ответных мерах, о том, что государство имеет право закрывать по своему усмотрению любые иностранные медиа, работающие на территории России, в ответ на то, что оно считает каким-то там притеснением или какой-то дискриминацией для российских пропагандистов, работающих за границей. 

То есть это была специальная мера, предназначенная для мести за то, что в мире начали испытывать отвращение и гнев к тому, что делает Russia Today, Sputnik и прочие вот эти все отвратительные пропагандистские ресурсы, которые зачем-то называли себя прессой, зачем-то называли себя медиа, люди эти зачем-то называли себя журналистами, хотя совершенно очевидно, что к журналистской работе это не имеет никакого отношения, потому что это люди, которые с презрением относятся к истине, с презрением относятся к реальности и для того, чтобы как-то исполнить заказ своего хозяина, готовы абсолютно на все. 

Понятно, что в мире это вызывало отвращение и какую-то гадливость. А в ответ на это следовали вот эти карательные меры внутри России. Они были именно этим же законом предусмотрены. И этот закон до сих пор остается в силе. 

Почему я говорю об этом как о чем-то переломном, как о чем-то, что составило какой-то этап в истории российской политики, российской общественной жизни, в истории взаимоотношений между российской властью и российским обществом? Потому что мы очень пытались это остановить. И это была одна из последних попыток людей воздействовать каким-то образом на власть, каким-то образом добиться того, чтобы люди, которые принимают законы, люди, которые применяют законы, люди, которые создают механизмы ответственности за эти принятые законы, чтобы эти люди прислушались к тому, что думают граждане страны.

И я помню не только огромное количество каких-то выходов на улицу, пикетов, манифестаций по этому поводу. Я помню, например, как я и еще некоторое количество моих коллег пытались организовать такую кампанию персонального давления на разных депутатов. Ну вот я, например, выбрал для этого совершенно случайно, на самом деле. Может быть, вы помните, была такая – я даже не знаю, куда она делась теперь, депутат она или не депутат, по-моему, уже нет – Оксана Дмитриева. Она как-то очень делала вид, что она какой-то демократичный, какой-то там разумный политик, которому небезразличны мнения и интересы ее избирателей. Все это было, конечно, сущим лицемерием. 

Началось все с того, что мы с ней встретились, вы удивитесь, на одном дипломатическом приеме. В Россию тогда приехал важный немецкий политик Франк-Вальтер Штайнмайер. 

Собственно, вы помните, кто это, и вы помните, какую роль он сыграл в дальнейшем и, в частности, в истории российско-украинского конфликта и в истории с Донбассом и вторжением России в Восточную Украину. Он автор последствий. Через годы после этого он сделался автором так называемой «формулы Штайнмайера», которая должна была сыграть свою роль в этом. 

Потом он стал президентом Федеративной Республики Германии. Был большой скандал, потому что Украина как-то без особенной радости его встречала на своей территории. Но это уже было все потом. Это так, совпадение. Это история про то, как причудливо тасуется колода и как развиваются эти ниточки, и как одни и те же люди оказываются вдруг в центре разных событий. 

Так вот, приехал Штайнмайер тогда в Россию. Он не был еще тогда никаким президентом, а был тогда бывшим министром иностранных дел. И был прием в его честь. И я оказался туда приглашен и увидел там госпожу Дмитриеву, депутата Оксану Дмитриеву. И это было как раз в те самые дни, когда обсуждалась вот эта поправка. И я там вслух в присутствии всех этих иностранных леди и джентльменов начал говорить о том, что вот зачем вы это делаете? «А почему вы это поддерживаете? А будете ли вы за это голосовать?» – спрашивал я у нее. 

И она как-то ужасно на меня обиделась, замахала на меня руками и стала говорить: «Да этого всего не существует. Это выдумки. Где вы это взяли? Нету там никакой этой нормы ни про каких сирот, ни про какое усыновление. Это все какая-то газетная утка. Это все какая-то дезинформация». Слова «фейк» даже тогда не было. Это было еще до того, как появилось слово «фейк». Мы еще тогда не знали все такого слова. 

И я как-то страшно изумился и стал ей говорить: «Ну вот вы придете домой, вы все-таки почитайте всякие источники. Вы все-таки депутат. Вам все-таки полагается знать». А потом я стал на нее давить. И я стал ей звонить. У меня был ее телефон. Буквально мобильный телефон. 

Я стал ей звонить и говорить: «Оксана Генриховна, – говорил я ей, – вот я звоню вам в порядке осуществления кампании персонального давления на вас. Вы как собираетесь голосовать?» Она мне начинала что-то такое забалтывать. Я говорил: «Нет, ответьте на вопрос. Как вы собираетесь голосовать?» – «Ну вот я по поводу этой поправки собираюсь сказать…». – «Как вы собираетесь голосовать, если эта поправка будет все-таки вынесена на голосование и окажется частью этого?» – «Ну вот мое мнение здесь таково…». – «Как вы собираетесь голосовать?»

И я не выпускал ее из этой истории и следил за ней. Я видел, что она проголосовала против этой поправки, когда речь шла о внесении ее в законопроект. Но потом, когда принимался законопроект целиком, она проголосовала за. 

И вообще, люди, которые тогда этому сопротивлялись и сопротивлялись до конца, все они как-то серьезно поплатились за это. Их очень немного. Я даже отыскал то голосование, порылся в его результатах и могу вам сказать, что 420 голосов были тогда за при голосовании и всего 7 – против. Против проголосовал Дмитрий Гудков, известный вам, Андрей Озеров, Сергей Петров. 

Помните Сергея Петрова? Сергей Петров – замечательный депутат, который вместе с Дмитрием Борисовичем Зиминым поддерживал фонда «Династия» и огромное количество еще всяких важных демократических гражданских инициатив. Он один из крупнейших российских предпринимателей. Он владел компанией «Рольф», такой гигантской сетью автомобильных дилеров, продававших разные импортные автомобили. Вот Сергей Петров тогда был депутатом, проголосовал против.

Илья Пономарев проголосовал против. Да, тот самый Илья Пономарев, который теперь в Украине. Они были из фракции «Справедливая Россия» все эти люди. 

Еще два коммуниста. Жорес Алферов, Нобелевский лауреат. Тогда еще он был жив. И Олег Смолин, был такой депутат. Очень интересный, очень сильный человек. Он был инвалидом по зрению. Тем не менее работал, делал очень большую, важную работу, связанную с защитой прав людей с ограниченными возможностями. 

Еще был один представитель партии «Единая Россия» Борис Резник. И была еще одна воздержавшаяся (тоже из «Единой России») – Мария Максакова. Та самая Мария Максакова, которая впоследствии вместе со своим мужем бежала из России в Украину. Муж ее был убит на улице Киева. В общем, тоже длинная история.

И вот еще 22 депутата, которые каким-то образом улизнули от голосования, не приняли в нем участие. 

Почему это все важно? Потому что это была точка, когда Россия объявила войну всему окружающему миру. Это был тот момент – я убежден в этом, – когда было принято решение, может быть, в этой форме, в этих словах, может быть, еще неосознанное, но это было решение, что все, мы отдельно, мы окружены врагами, мы не будем больше никаким образом пытаться следовать мировому праву, какому-то порядку вещей, какому-то представлению о возможном и невозможном, о допустимом или недопустимом. 

Потому что когда мы говорим вот об этих африканских царьках… Пусть меня не обвиняют в какой-то дискриминации по расовому принципу или по какому-то континентальному принципу, что вот я как-то Африку недостаточно уважаю. Но действительно эти события происходили чаще всего в африканских странах. Ну так это известно из мировой истории. 

Когда мы говорим об этих африканских царьках, которые говорили: «Мы перережем наших врачей, если вы не дадите нам финансовую помощь», то это что? Это недоразвитость, это развитие этой страны задержалось, оно еще не пришло к тому моменту, к тому состоянию, когда это невозможно, когда в этой стране возникло понимание того, что так нельзя, это не соответствует цивилизованным законам, это недопустимо в развитом, цивилизованном обществе, это дикость, дремучесть, это преступление, преступление от дикости. 

А Россия вернулась в это состояние назад. Это был редкий, может быть, уникальный случай, когда страна сама намеренно деградирует до такого состояния. Она была когда-то в том положении, в котором она относилась с уважением к мировым порядкам, к мировым законам, к праву, к правам человека, к человеческому достоинству, к ценности человеческой жизни и так далее. Когда-то все это было. А теперь отвалилось, а теперь отступило назад.

Вот знаете, это известно из биологической науки, много раз описано во всяких научно-популярных книжках, что вот если собак предоставить самим себе, как-то выпустить их в какую-то необитаемую местность, на необитаемый остров, эти собаки могут быть самых разных пород, которые оказались в дикой природе, это могут быть какие-то овчарки, это могут быть какие-нибудь колли или какие-нибудь доги, или какие-нибудь боксеры, я не знаю, самые разные собаки самых разных пород, самого разного вида, самых разных пропорций, самого разного сложения и так далее, но спустя какое-то время они дичают, и спустя несколько поколений они превращаются в такую вообще собаку. 

Ну вот то, что мы обычно называем такой вообще дворнягой. Она чаще всего рыжая, у нее хвост колечком, у нее висят уши, она может быть довольно большая, у нее такое выражение морды характерное. Ну такая вот просто собака, которую мы можем встретить где-то в таком полуодичалом виде в городе или в деревне, или где-нибудь еще. И что у нее там где-то вдали были какие-то породистые качества – этого совершенно ничего в ней не остается. 

Вот это, в сущности, произошло с Российским государством. Оно одичало, оно деградировало вот до этого состояния. Оно именно тогда, именно в этом 2012 году дало миру понять, что мы переходим теперь в этот разряд, в эту лигу. И дальше оно поехало. Да, был момент, когда как-то Россия переживала, как ей казалось, свой международный триумф: Олимпиада в Сочи, а потом спустя еще несколько лет Чемпионат мира по футболу купленный, украденный, коррумпированный, но страшно многих повеселивший и доставивший большое удовольствие. 

Но путь к агрессии в Крыму, путь к агрессии в Юго-Восточной Украине и путь к войне, которая 10 лет спустя без нескольких месяцев, потому что тут речь идет о декабре, а война началась в феврале, этот путь был уже открыт, уже было понятно, что Россия начинает свое движение в этом новом диком состоянии. Сейчас мы можем обернуться назад и сказать: «А, ну вот. Вот тогда она и стартовала. Вот с этого, собственно, все и началось».

Вот те итоги десятилетия, которые я хотел бы подвести. Вы уж простите, что я потратил на это столько времени. Но мы как-то сегодня, мне кажется, особенно не торопимся. Год позади. Впереди несколько дней такого какого-то затишья. И мне кажется, что мы можем позволить себе просто вот так спокойно пообсуждать, повспоминать, подумать, поанализировать над тем, что произойдет. 

Мне говорят, что какие-то проблемы со звуком. По-моему, все нормально должно быть. Дайте мне, пожалуйста, знать, есть ли какие-то сложности. Но у меня такое впечатление, что как-то звук должен вполне быть неплох. Сейчас я на всякий случай посмотрю, что там у меня с регулировками. Да все хорошо у меня с регулировками. Даже добавлю еще немножечко. Вот вижу – «норм». Ну, хорошо. Норм так норм. Прекрасно.

Да, раз я отвлекся на всю эту технику, напомню вам про лайки, про отметки «нравится». Их как-то не очень много, даже меньше 1000 до сих пор. Это нехорошо. Меня огорчает. Пожалуйста, не забывайте про подписки, если вы не подписаны до сих пор. И помните про возможности помогать вашими пожертвованиями, вашими донейтами. Надо мной ссылка для тех, кто находится за пределами Российской Федерации и может мне помочь вот таким способом. А если вы внутри, то, пожалуйста, обратите внимание на ссылки, которые вы найдете в описании этого стрима. 

Я смотрю на чат. Чат как-то очень весело вспоминает о том, какие случились несчастья с Рогозиным. Послушайте, мы же не будем с вами обсуждать эту прекрасную, как-то гомерически смешную новость, которая всех так как-то завела, что вот Рогозину жопу отстрелили. Ну отстрелили и отстрелили. Будем без жопы теперь жить. Ни лучше, ни хуже он от этого не становится. Как-то, в общем, поделом ему. Не хочу я это обсуждать. Хочу обсуждать более важные и содержательные вещи. 

Вот очень многие заговорили – тут я возвращаюсь уже, собственно, к сегодняшним дням – о том, что в России нарушено некоторое количество традиционных очень важных, как казалось, для функционирования российской власти таких ритуальных обыкновений. Действительно, на протяжении многих лет неизменно происходило послание президента Федеральному собранию, происходила так называемая большая пресс-конференция, происходила прямая линия. Все это куда-то делось, все это развалилось. 

Кто-то считает, что за этим можно даже усматривать еще какие-то дополнительные признаки разрушения каких-то властных механизмов и механизмов принятия решений, что даже вот какие-то такие традиционные процедуры, которые происходят в Российском государстве, просто оказывается невозможно довести их до конца. И все это вываливается как-то из рук. Говорить не о чем, говорить некому, как-то неохота. 

Ну вот действительно пресс-конференцию в этот раз российский диктатор заменил на такой эрзац, на такой разговор с группой холуев. Есть специальные дрессированные холуи, называются они президентским пулом. Там люди, давно покинувшие свою журналистскую профессию и вместо нее сделавшиеся вот такими профессиональными подавальщиками каких-то сладких вопросов своему императору. Ну вот он как-то поговорил с ними. 

И интересно, для чего он в этот раз их использовал. Понятно, что с их стороны не существует никакой инициативы, никто у них не спрашивает, какие вопросы они хотят задать, никто не интересуется тем, что им интересно. Они исполняют свою постылую службу. Но любопытно, что, собственно, диктатор вот этот российский использовал эту возможность для очень странного дела – для такой как бы репетиции. У меня сложилось такое ощущение, что он как-то отрабатывает свою речь в будущем трибунале, что он как-то тренируется: собственно, а как я буду вымаливать прощение, а как я буду уговаривать мир, что я не виноват. 

И вот он, бесконечно возвращаясь снова и снова, ноет о том, что «мы предпринимали на протяжении десятилетий, я хочу это подчеркнуть». Вот эта, кстати, его манера подчеркивать. Я посмотрел, в этой его речи раз 10 он что-нибудь такое хотел подчеркнуть. 

«Я хочу подчеркнуть, что вот мы хотим закончить эту войну. Наша цель – не раскручивать этот маховик военного конфликта, а, наоборот, закончить эту войну. Мы к этому стремимся и будем стремиться. Мы будем стремиться к тому, чтобы это было закончено. И чем быстрее, тем лучше. Все вооруженные конфликты заканчиваются так или иначе какими-то переговорами на дипломатическое треке. Мы не отказывались никогда. Это руководство Украины само себе запретило вести переговоры. Любые стороны, находящиеся в состоянии конфликта, садятся и договариваются. Чем быстрее это осознание придет…».

Он умоляет о переговорах. Ему очень нужно отдохнуть. Ему очень нужен разрыв в военных действиях, потому что он понимает, что нужно подтянуть резервы, что нужно произвести еще вооружение, что нужно обучить этих мобилизантов, которых «чмобиками» называют, что нужно их как-то одеть и накормить, что нужно их привести. Он не может сейчас продолжать эту войну и надеется, мечтает, что ему удастся уболтать мир вокруг и уговорить его дать ему передышку, что кто-нибудь обманется этими его заявлениями и поверит в то, что за этой передышкой что-то может быть. 

Этот разговор с холуями заменил собой пресс-конференцию. А было еще второе событие два дня тому назад. 21 декабря было заседание коллегии Министерства обороны. И там диктатор, фараон этот, собственно, репетировал свою речь на будущем суде. И это поразительно, что, в сущности, он произнес это послание. 

Но это послание было адресовано не какому-то там Федеральному собранию, не каким-то депутатам, которые никого больше не интересуют, а генералам, начальству военного ведомства, последнего, что этому фараону осталось, вот последнему, что, по существу, вместе с другими силовыми структурами – с полицией, спецслужбами и всякими карательными отрядами, наемниками и так далее – все, на чем он держится, вот на этой военизированной структуре.

И вот он, бесконечно оправдываясь и как бы репетируя эту свою речь в трибунале, говорит: «Мы предпринимали на протяжении десятилетий, я хочу это подчеркнуть, – вот он все подчеркивает и подчеркивает, – на протяжении десятилетий предпринимали попытки выстроить отношения в новых геополитических условиях. Мы делали для этого, чтобы в новых условиях выстроить не просто добрососедские, а братские отношения. Кредиты давали, чуть не бесплатные ресурсы поставляли годами. Ничего не работало, просто ничего. Нас не в чем упрекнуть, – говорит он. Говорю это совершенно ответственно. Мы всегда считали украинский народ братским». И так далее.

«И вот эта ситуация сегодняшняя, – говорит он, – не является результатом нашей политики. Наоборот, является результатом политики других стран, третьих стран, которые всегда к этому стремились – к дезинтеграции русского мира. В известной степени они добились успеха и вытолкнули нас, вытолкнули на такую черту, на которой мы оказались. Стало понятно, что никаких шансов, просто никаких шансов восстановить отношения с этой частью нашей бывшей общей страны нам не дадут, просто невозможно. По сути, практика террора была использована беззастенчиво и нагло».

«Стало очевидным уже тогда, что столкновение с этими силами, в том числе и на Украине, неизбежно, вопрос только был в том, когда это произойдет. А поскольку это неизбежно, лучше сегодня, чем завтра». 

Слышите это? Слышите, как он как-то объясняет: я не виноват, я не хотел, это не я? 

Тем временем в этом послании он сообщает о том, что, собственно, ничего кроме этой военной машины в стране не остается. 

«У нас нет никаких ограничений по финансированию, – говорит он. – Страна, правительство дают все, что армия просит. Все». Вот так формируется сегодня российский бюджет, вот так сегодня определяются российские приоритеты, вот так сегодня устанавливается, как будет развиваться Россия. Вот так. Никаких ограничений по финансированию чего? Войны. Речь идет о войне на самом-то деле. 

И любопытно, что вот это жалкая, ну буквально жалкая речь, сбивчивая, вялая, испуганная при всей своей внешней свирепости. Собственно, опять какие-то собачьи аналогии. Вот да, испуганная собака что делает? Рычит. Поджимает хвост как-то на заднем конце, а на переднем – рычит; обнажает зубы, поднимает брыли и рычит. Вот примерно так это все и выглядело, абсолютно по-собачьи. 

Вот этот испуганный собачий рык одновременно, параллельно с абсолютно триумфальным выступлением Владимира Зеленского, президента Украины, в американском Конгрессе. Мы когда-нибудь узнаем, как была технически организована эта поездка, как была обеспечена безопасность украинского президента, и как-то нам расскажут, как это было все устроено. 

Но смысл, конечно, чрезвычайно важный произошедшего. И вот это, на мой взгляд, кстати, интересная очень деталь, о которой я говорил в среду в моей программе «Особое мнение» на «Живом гвозде». На этом визите мы можем наблюдать, например, еще и как устроена американская политика, и в какой мере действительно являются не декоративными, а содержательными вот эти знаменитые системы сдержек и противовесов, работающие в американской власти. Потому что становится совершенно понятно, что несмотря на чрезвычайно важный элемент этого визита (встречу с президентом Байденом и переговоры с ним, и какие-то совместные заявления вместе с Байденом), Зеленский летал не к нему. 

Вот это поразительно и это то, во что как-то многие российские наблюдатели, обозреватели, комментаторы и аналитики не могут поверить, что в действительности основным его адресатом, основной точкой приложения сил, основным обращением… 

Да, мне пишут, что уже написано, что была устроена система доставки безопасности на военном американском самолете. Но так это ж только часть этой процедуры. Он еще должен был попасть на этот самолет. И еще этот самолет должен был долететь до места. Так что просто тот факт, что он летел на американском самолете военном, он ничего, в общем, особенного не объясняет. И это только то, что есть на поверхности.

Ну так вот, важно в этой поездке то, что Зеленский ехал в Конгресс, а не к президенту. И основное событие, несомненно, – это его выступление на совместном заседании обеих палат американского Конгресса (Палаты представителей и Сената), что само по себе большая редкость, что само по себе чрезвычайно редко происходит, где ему был оказан, знаете, я бы сказал, почти истерически восторженный прием. Вот есть кадры, как он идет через зал, и как эти самые сенаторы и конгрессмены… 

Я должен вам сказать, что это очень влиятельные люди в Соединенных Штатах. Ну вот позиция сенатора обличена большой властью. И это люди, которые действительно очень серьезно влияют на события в Америке, к мнению которых очень прислушиваются и благожелательного отношения которых очень добиваются все: государственные служащие, юристы, лоббисты, предприниматели. Сенатор – это очень большая величина.

И вот мы видим этих сенаторов и мы видим этих членов Палаты представителей, конгрессменов, мы видим, как они пытаются потрогать Зеленского буквально, как они как-то хотят просто дотянуться до его спины или до его плеча, потому что им кажется, что вот идет какой-то чрезвычайно важный в их жизни человек, что это какая-то чрезвычайно важная для них встреча. Знаете, это внешняя вещь, почти какая-то такая поведенческая, такая почти рефлекторная, но она очень многое показывает: как люди пытаются дотянуться, буквально потрогать руками человека. Мне кажется, что это показывает какую-то невероятную степень восхищения, уважения, преклонения. 

И это отношение, конечно, к роли Украины в целом, к тому, что сделала Украина, к тому, как она перевернула эту ситуацию, к тому, как Украина оказалась защитницей мира перед лицом агрессора. И, конечно, я думаю, что в истории Украины это сыграет чрезвычайно важную роль, потому что вот эта ее роль нескоро забудется, эта ее роль будет основой для и помощи, и уважения, и какой-то особой роли, которую Украина будет играть и в европейских делах, и в мировых делах. Я думаю, что вот это символическое положение Украины как защитницы от страшного агрессора останется надолго. 

И, конечно, чрезвычайно заметный был контраст между этими двумя выступлениями. Надо сказать, что люди, которые делали и помогали Зеленскому делать это его выступление в Конгрессе, сработали чрезвычайно хорошо. Я с большим уважением и с большой завистью отношусь к их работе. Мне было бы очень интересно узнать, а кто, собственно, эти спичрайтеры и как устроена их работа, какова процедура подготовки этих текстов, которые Зеленский произносит. Они, вообще, часто бывают очень удачными. Они часто бывают очень какими-то и эмоционально точными, что называется, душевными и содержательно очень богатыми. В общем, как-то это раз за разом делается хорошо.

Но в данном случае это было сделано особенно здорово, потому что это очень простой текст, составленный, я бы сказал, из очень простых слов, очень понятный любому слушателю и адресованный, конечно, через голову конгрессменов и сенаторов американским избирателям, жителям Америки, гражданам Америки, исполненный уважения к этим гражданам и исполненный вот чего – понимания того, что от них действительно очень многое зависит. Да, Зеленский приехал для того, чтобы попытаться убедить Америку, что помощь должна быть гораздо более масштабной, гораздо более смелой и гораздо более спешной. 

Но что такое «убедить Америку»? Понять, что недостаточно убедить президента – это, в общем, несложно. Достаточно знать, как устроена американская политика, как устроены американские государственные финансы, от кого зависит контроль за финансированием разных программ. Да, Конгресс в случае с Украиной американскому президенту Байдену дал довольно большие полномочия, дал возможность во многих случаях принимать свои собственные решения. И, в общем, у Байдена довольно свободные руки по этой части. И тем не менее в основном, конечно, это на стороне Конгресса. 

Но есть следующий шаг, что нужно было и что важно было понять – что недостаточно обратиться к сенаторам и членам Палаты представителей, обращаться нужно к их избирателям, потому что в конечном итоге это действительно зависит от них. Вот это то, чего никогда не поймут люди, которые сегодня управляют Россией, и люди, на которых построена эта власть: все эти вооруженные наемники, разнообразные бандиты, воры, коррупционеры и так далее и так далее. Они никогда в это не поверят. Они не будут способны никогда расшифровать этот механизм, а тем более воспользоваться им. 

А Зеленский им воспользовался. Зеленский, обратившись к избирателям, обеспечил себе нечто большее, чем он мог бы обеспечить, если бы он просто понравился американскому президенту, если бы он просто как-то договорился с ним, подружился с ним, обнялся с ним, за чем огромное количество мировых политиков отправляются в Америку в надежде, что ну вот как-то мы сейчас завяжем какие-то отношения, и все будет хорошо. 

И надо сказать, что результат не заставил себя ждать. И надо сказать, что буквально на следующий день после этого был принят важный документ – поправка к американскому бюджету. Там сейчас идет как раз бюджетный процесс. Это чрезвычайно важный, сложный и, я бы сказал, такой драматичный момент американской политической практики. Мне приходилось, будучи в Соединенных Штатах, присутствовать при таких событиях, когда, собственно, принимается очередной годовой бюджет, принимается пакет финансирования правительственных учреждений. 

И все там, на самом деле, довольно жестко, потому что если этот пакет не будет принят, если он задержится, если разногласия каким-то образом продолжатся и не удастся быстро с ними справиться, то правительство останется просто без финансирования реально: реально будут закрыты государственные учреждения, реально людям перестанут платить зарплату в разных министерствах и ведомствах. 

Я это видел своими глазами. Я видел ситуации, в которых, скажем, в организациях, которые находятся на частичном государственном финансировании… Вот известно, что вот там такие-то и такие-то люди у нас в нашей конторе какой-то получают деньги из государственного бюджета, а такие-то и такие-то получают уже за счет денег, которые мы собираем у всяких некоммерческих организаций, собираем при помощи фандрайзинга, благотворительности и так далее. 

Вот за соседними столами они сидят: вот это госслужащий, а вот это вот человек, который находится на вот этих общественных харчах. И вот один получает зарплату, а другой – нет. Вот тому, который госслужащий, ему говорят: «Нет, зарплаты не будет». И он перестает ходить на работу, потому что таковы порядки, что если финансирование останавливается, то человек не имеет права. Даже если он хочет за бесплатно сидеть в своем кабинете и продолжать делать свои дела, он не может. 

В общем, это серьезный момент. И вот в Соединенных Штатах ровно сейчас это происходит. И ровно сейчас был принят – надо сказать, быстрее, чем обычно, и даже, пожалуй, легче, чем обычно – вот этот законопроект о расходах на сумму 1,7 трлн долларов. Он вчера прошел в Сенате. И в нем, кстати, внутри этого бюджета есть 45 млрд долларов в виде помощи Украине и ее союзникам в НАТО специально для Украины (как бы через вторые руки). 

Так вот, там появилась еще добавка, которая заключается в том, что американское правительство получает право использовать непосредственно для финансирования разного рода украинских нужд деньги, полученные в результате конфискации активов российских олигархов, людей, которые находятся под санкциями в связи с войной России в Украине. Это важный очень шаг вперед. Это некоторый прорыв на этом направлении. 

Это не все, что необходимо. Я бы сказал, что это такая вторая половина дела. Это решение, которое позволяет деньги, которые конфискованы, не обращать в доход Американского государства, то есть, грубо говоря, не складывать их в государственную казну, а сразу непосредственно отправлять их на нужды Украины. 

Но первая половина процесса пока неокончательно определена, а именно, собственно, механизм конфискации. Вот здесь сложности, вот здесь есть элементы американского права, которые люди, у которых арестовывают и конфисковывают эти активы, пока могут использовать в судах при помощи своих адвокатов для защиты от этих конфискаций. 

И Соединенным Штатам предстоит еще придумать те изменения в своем внутреннем законодательстве, которые позволили бы им с этим справиться и наладить механизм этих конфискаций так, например, как он устроен в Канаде, где продвинулись с этим гораздо дальше, и в некоторых европейских странах, и в некоторых странах за пределами Европы. 

Мы знаем с вами о нескольких случаях таких каких-то сенсационных конфискаций. Ну, яхты, например. Я думаю, что многие из вас помнят. Это такая яркая вещь, заметная. Вот я в последнее время читаю, что яхта Игоря Сечина была во Франции арестована стоимостью примерно 120 млн долларов. Или яхта еще такого российского миллиардера Сулеймана Керимова – 300 млн долларов. Это дело было в Тихом океане вблизи островов Фиджи, где она была конфискована. Но конфискована по поручение правительства Соединенных Штатов. 

И, на самом деле, конечно, списки большие, но недостаточно большие. И вот эту половину предстоит еще как-то закончить и придумать, как с этим разбираться. 

Тем временем одно решение все-таки уже принято, и есть непосредственный пакет, который Зеленским был обсужден непосредственно с Байденом – пакет размером в 1,85 млрд долларов. Колоссальная, если вдуматься, сумма. И особенно она важна потому, что речь заходит все о новых и новых видах вооружений. Ну вот я думаю, что многие знают, что среди прочего наконец в списках тех вооружений, которые передаются из Соединенных Штатов и от их союзников Украине, появились системы Patriot, системы очень эффективные для закрытия неба. То, о чем говорили с самого начала войны. 

Иногда даже, собственно, их называют «Железным куполом». Хотя нет, это не тот «Железный купол», который действует в Израиле и который совершенно по-другому устроен, и который не может быть передан в Украину просто потому, что это такая стационарная, а не мобильная система. Во всяком случае, пока. Я не знаю, может быть, на ее основе можно будет сделать что-то другое и будет сделано что-то другое. Это вообще отдельная тема – отношение Израиля к помощи Украине. 

А вот американские системы Patriot начинают как-то постепенно приближаться к Украине. Это не произойдет завтра, потому что предстоит еще и обучение персонала. Это постоянная история, которая тянется довольно долго, развивается довольно сложно – история с обучением украинского персонала. 

Вот я посмотрел тоже, порылся во всяких данных. CNN называет такую цифру: 3100 украинских военнослужащих на сегодняшний день были обучены пользованию разного рода сложным современным системам. Больше половины из них – это те, кого учили пользоваться гаубицами М777 или вот этими самыми HIMARS, ракетными системами. Вот сейчас к ним присоединятся те люди, которые поедут уже в ближайшие дни (а может быть, они уже там) учиться – необязательно в Америку, это можно делать и в Европе – учиться системам Patriot.

Каждый Patriot стоит от 450 до 550 млн долларов. Очень дорогая, очень эффективная система. И примерно 500 человек украинцев будут учиться управлению этими системами. Это займет, конечно, какое-то время, но, знаете, надо когда-то начать. Когда-то это должно было стартовать, для того чтобы можно было говорить о том, что эти ракеты в распоряжении украинцев появятся. 

И это тоже было очень ускорено, интенсифицировано поездкой Зеленского в Соединенные Штаты и абсолютно точным, абсолютно правильным его выступлением там, как я уже говорил, простым, очень понятным, очень верным по акцентам и по таким точкам приложения, когда он говорил об американской традиции, об американском уважении к правам людей, когда он говорил о том, как важна для всякого народа, всякой семьи возможность чувствовать себя защищенными, и почему действия России являются стопроцентным варварством.

Именно вот эти действия направлены на уничтожение нормального быта миллионов людей, разрушение жилья, разрушение критической инженерной инфраструктуры, которая связана с водой, светом, теплом. Это направлено против мирных жителей, это направлено против детей, это направлено против самых беззащитных групп населения, а вовсе не, собственно, против военных. Они-то как раз обогреты в Украине, накормлены и не испытывают проблемы с водоснабжением, в отличие от их семей. 

Задача агрессора, задача варвара заключается в том, чтобы погрузить людей в уныние и страх. Есть, конечно, еще и безумная надежда на то, что население там почему-то захочет помириться с этим самым агрессором и согласиться на этот самый перерыв, которого они так добиваются, если вернуться к этим путинским мечтам. Но, на самом деле, это все таким образом не работает. 

Окей, давайте я попытаюсь посмотреть, что с вопросами, которые мой друг Кирилл мне здесь присылает. Корней Прохоров у меня спрашивает, а Кирилл мне передает этот вопрос: «Почему в 2014 году Украина не поднимала тему Будапештского меморандума? Об этом документе я узнал только в этом году. Эта тема не звучала тогда вообще. О ней активно стали говорить только в 22-м».

Вы ошибаетесь, Корней. О Будапештском меморандуме говорили сразу с первого же момента агрессии России. Еще с того момента, когда Россия аннексировала Крым, сразу возник разговор о Будапештском меморандуме, который давал Украине коллективные гарантии тех, кто этот меморандум когда-то создавал и кто к нему присоединялся. Коллективные гарантии безопасности в обмен на отказ от ядерного оружия. 

Я не знаю, почему вы так долго чухались по этой части, но, на самом деле, с момента начала российской агрессии в 2014 году это была основа международно-правовой позиции Украины, которая настаивала на том, что этот документ существовал и что его следует уважать, и что то, что происходит в реальности, полностью противоречит этому документу. 

Никто, к сожалению, на российской стороне этим призывам, что называется, не внял, и Россия осталась абсолютно хладнокровной по этой части, что она нарушала этот документ. 

И надо сказать, что европейские сторонники, так сказать, защитники Украины, те, кто, скажем, были спонсорами, как это на дипломатическом языке называется, участниками… Ну, слово «спонсор» в данном случае не имеет отношение к деньгам. Это не те, кто платят, это те, кто поддерживают, это те, кто гарантируют, в частности, Минские соглашения. Они тоже, в общем, как-то довольно кисло относились к ссылкам на Будапештский меморандум и пытались договариваться заново и склоняли Украину к тому, чтобы она заново с ним договаривалась. Но об этом документе никто совершенно не забывал. 

Ну вот меня просят про выступление в Конгрессе (я про это сказал), про разговоры с Байденом (более-менее тоже сказал). Ну вот, собственно, те вопросы, которые я получил. 

Сейчас посмотрю еще в чат. Как-то тут слишком много Рогозина. Не хочется мне, друзья, разговаривать про Рогозина, ну правда. Мне кажется, что это совершенно не стоит того, и мы не должны с вами как-то разбираться в том, почему ему отстрелили жопу. Как-то рано или поздно это с ним произойдет. Рано или поздно он ответит, будет сидеть на этой лавке рядом с фараоном, будет отвечать, потом будет сидеть. А может, повесят. Я не знаю, как там с ними обойдутся. Но это конченые люди, люди, которые свою жизнь обменяли на право пить это постылое шампанское в этом тоскливом ресторане в Донецке. Это вот то последнее, что им останется. Ну вот, собственно, и все. И там его и настигли. 

В общем, пожалуй, я закончу на этом сегодня. В этом году будет, я надеюсь, еще один стрим, который действительно будет посвящен каким-то нашим воспоминаниям об этом страшном годе. 30-го числа, в пятницу, я думаю, мы с вами встретимся. 

Последнее, что я скажу, и что у меня часто спрашивают. А надолго ли? Я бы сказал, что события 21 декабря нынешнего года, события двухдневной давности, когда одновременно Зеленский выступал в Сенате, а российский фараон выступал перед своим Министерством обороны, вот эти события, произошедшие одновременно, заставляют меня думать, что война будет долгой, потому что Украина намерена победить, и Украина намерена победить вне зависимости от того, получит она помощь или нет. Я думаю, что она победит в любой случае. 

А фараоново царство намерено защищаться до последнего, потому что впереди у них только виселица. И вот из речи Путина перед этими самыми вояками это очень слышно, что это речь человека, у которого нет никакого будущего, нет никакой надежды как-нибудь из этого выбраться. Это речь человека, который видит впереди, как бы это ни звучало двусмысленно, который видит впереди свой конец и больше не видит ничего. Он видит катастрофу. Он понимает, что он не вылезет из этого. Но он будет цепляться до последнего, он будет продолжать до тех пор, пока у него есть хоть один зуб, которым он может попытаться перегрызть горло тому, кого он сам назначил своим врагом. 

Это не кончится быстро, к сожалению. Мы входим в длинную военную историю, в военный период развития человечества новый, еще один. Еще год, может быть, два, может быть, пять. К сожалению, войны умеют стабилизироваться, войны умеют приучать людей к тому, что они идут, и именно на их фоне развивается жизнь этих самых людей. Вот то, что нас ждет. Простите уж, что я перед Новым годом и перед Рождеством вас таким образом огорчаю. Но было бы нечестно, если бы я скрывал от вас свои мысли.

Мы с вами встретимся в будущую пятницу, 30 декабря, – я надеюсь, что ничего не случится экстраординарного – и поговорим об ушедшем годе. Я Сергей Пархоменко. Это была программа «Суть событий». Я очень надеюсь на ваши лайки, на ваши подписки, на вашу помощь. Будьте здоровы. И отпразднуйте этот конец года спокойно. У кого есть свет – при свете. А у кого света нет – с мыслями о том, что мы надеемся, что все будет хорошо. Счастливо, пока.