«Суть событий»: ChatGPT: Революция ждёт нас всех
Пока складывается ощущение, что ничего более похожего на прорыв, ничего более обещающего этот прорыв, чем история с искусственным интеллектом, нет. И может быть, это наша единственная надежда на сегодня…
Подписаться на Сергея Пархоменко
Поддержать канал Сергея Пархоменко
С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 4 минуты в Москве по моим подсчетам. Я Сергей Пархоменко, это программа «Суть событий» и, кажется, я уже в прямом эфире моего канала. Вот я вижу, что постепенно собираются зрители, и вижу, что постепенно собирается география. Всех приветствую! «Новая Зеландия с вами», пишет мне Светлана Дэвис. Боже мой, Новая Зеландия. Это который же там час теперь, страшно подумать. А с другой стороны, тут тебе и Буэнос-Айрес, тут тебе и Казань, и Ташкент, и Молодечно, и Внуково, и Люберцы, и Дуррес (Албания), Сиэтл, Чернигов, Тула и прочая, и прочая. Тбилиси, Новомосковск Тульской области, Петергоф, Дюрен (Германия) и прочие.
Здравствуйте, друзья! Я очень вам рад. Я рад, что я снова здесь в эфире. Я рад, что я еще фактически ничего не сказал, а уже отметки «нравится» появились и помаленьку умножаются. Это очень правильно. Пожалуйста, продолжайте в том же духе. Они очень нужны, они расширяют нашу трансляцию. Подписки тоже расширяют нашу трансляцию. А ваша помощь моему каналу и вообще моей работе, помощь, которую вы можете отправить в зависимости от того, где вы находитесь, внутри России или снаружи России… Если снаружи, то посмотрите на плакатик, который у меня над головой. Посмотрите также на ссылку на «Патреон», которая есть в описании этого стрима, как и всех прочих стримов. Посмотрите там же на то, что предназначено для тех, кто находится внутри России – такие возможности тоже есть, такие системы донейтов по-прежнему работают, и ничто вам совершенно не грозит в случае, если хочется поддержать. Ну а самый простой способ – это «Суперчат». Он прямо здесь у нас во время эфира. В нижнем правом углу вы видите кнопочку соответствующую. Нажимаете – и вперед. Можете, впрочем, ее нажать, даже если смотрите эту программу в записи.
Ну вот, начнем помаленьку. Начнем «Суть событий» этой недели. Это, в общем, первый на моей памяти случай за почти 2 года, прошедшие с начала войны – полномасштабной, большой войны… Война-то началась в 2014 году, как мы все помним, но в феврале 2022 она сделалась полномасштабной, началось полномасштабное вторжение в Украину. Так вот и во время всего этого военного периода и, надо сказать, за некоторое время до того, когда уже приближающаяся война стала основным сюжетом, и мы все время с вами об этом говорили, все время как-то пытались угадать, когда это начнется – в общем, 2 года мы все время разговариваем с вами более-менее об одном и том же, невозможно от этого никуда деваться, это абсолютно неизбежно. И вот впервые за это время я позволил себе поставить на афишу, на анонс этого выпуска не военную тему, а поставить что-то такое, казалось бы, отдаленное, что-то такое красивое, отдельное – искусственный интеллект, ChatGPT.
Мы поговорим сегодня про это подробно. Я попробую вам объяснить, почему я к этому отношусь так и почему я считаю, что даже на фоне войны эти новости имеют большое значение. Более того, я считаю, что эти новости могут очень сильно повлиять на развитие событий, собственно на войну, на поведение агрессора, на поведение жертв этого агрессора, настоящих или потенциальных. Поговорим, мы никуда не торопимся, у нас есть время.
Но я бы начал все-таки с событий сегодняшнего дня. Сегодня впервые с момента вероломного варварского нападения ХАМАСа на Израиль, которое обошлось 1,5 тысячам человек в жизни, сегодня впервые военные действия приостановлены. Пока имеется договоренность о 4-х днях этой приостановки, потому что сегодня впервые происходит обмен.
С одной стороны, выходят на свободу заложники. Вот я буквально в прямом эфире смотрю на то, что крупнейшие информационные порталы сообщают об этом. Все ведут трансляцию – кто-то видеотрансляцию, кто-то текстовую трансляцию, кто-то и то, и другое. Первые 13 израильских заложников освобождены сегодня. Всего в соответствии с договоренностью их должно быть 50. Плюс к этим 13 человек, если я правильно понимаю, по отдельной программе (они не входят в эту цифру 50) освобождено еще 12 граждан Таиланда. Или, кажется, там одна гражданка Филиппин, остальные с таиландскими паспортами. В общем, это плюс к тому, это плюс к 13-ти израильским заложникам. Всего их должно быть 50.
Это прекращение огня должно продолжаться 4 дня. Если процесс пройдет без сбоев и никто никого не обманет, то количество отпускаемых, освобождаемых заложников может увеличиться. Каждые 10 дополнительных заложников – это 1 дополнительный день прекращения огня.
В обмен на это Израиль обязался выпустить 39 заключенных, которые были арестованы за причастность к терроризму и участие в террористических актах, главным образом в Иерусалиме. В основном это женщины и подростки. Они тоже участвуют в террористических действиях в Израиле, все к этому там более-менее уже привыкли.
Да, вот такой получился баланс: втрое больше сегодня должно быть освобождено – 13 заложников и 39 палестинских террористов и террористок. И так, в такой пропорции это и должно происходить. В общей сложности полторы сотни человек должны быть выпущены из израильских тюрем.
Это стало поводом для – в общем, можно было бы их назвать смехотворными, но, в общем, в них смешного ничего особенно-то нет, потому что это черт знает какое безобразие на самом деле, – обвинений в том, что вот, это свидетельство того, что Израиль так мало ценит жизни палестинцев, ценит их в 3 раза дешевле, чем жизни своих граждан, это свидетельство какой-то дискриминации и так далее. Можно было бы смеяться над этим, но вообще это, конечно, совершенно возмутительно – такого рода выверты, такого рода выдумки на эту тему.
Конечно, израильская сторона была бы рада обменивать 1 к 1. Но они имеют дело с террористами, они имеют дело с группировкой, которая известна своим вероломством, своей склонностью к обману, своей склонностью к нарушению своих обязательств. Вот те потребовали в 3 раза больше – ну хорошо, о’кей, забирайте в 3 раза больше. Израиль готов на это согласиться при всем понимании того, что заложников отпускают мало, плохо и гарантий нет никаких. Все не зря с таким трепетом с утра за этим наблюдают, потому что, если честно, ждут обмана. Ждут, что обмен этот каким-то образом сорвется.
Если он реально произойдет, произойдет в тех количествах и на тех условиях, о которых была договоренность… Этому предшествовали длинные переговоры. Представители Катара, как вы знаете, на этих переговорах играли важную роль. Так вот, если это произойдет по договоренности и по установленным правилам, будет просто чудо. Об этом можно только мечтать. Посмотрим, как это будет происходить.
В общем, Израиль добился достаточно больших успехов в этой операции. Да, конечно, многим кажется, что она развивается недостаточно быстро, что хорошо бы это вообще сделать за пару дней. За пару дней не получилось, это продолжается уже больше месяца. Собственно, военная операция – сухопутная, наземная военная операция, – продолжается не так долго, но, тем не менее, конечно, всегда есть недовольные, которые говорят, что надо было скорее.
Но проблема заключается в том, что по-прежнему не видно, что дальше, что за ней. Дни идут, события развиваются, а перспективное решение не находится. И это, пожалуй, очень важный момент происходящего, когда все со всё большим и большим ужасом думают о том, что же будет дальше, кто же возьмет на себя ответственность за эту территорию и за то население, которое там останется и которое, может быть, туда вернется в зависимости от дальнейших договоренностей. Никто не понимает, как это будет устроено.
Совершенно очевидно, что никакие палестинские органы власти, не из Газы, а из других частей палестинской автономии, неспособны обеспечить там порядок, неспособны гарантировать отсутствие развития дальнейшей террористической инфраструктуры. Все это там возрождается снова и снова. Разрушают эти тоннели – их строят заново. Уничтожают вождей этих террористов – новые отрастают.
По-прежнему никто этого не понимает. Никакая международная структура пока не выстраивается, которая была бы тоже способна на это. Никакие международные силы по прекращению огня и поддержанию там вооруженного перемирия пока не создаются. Никто не хочет в этом участвовать, никто не хочет брать на себя эту ответственность. Арабский мир благополучно уклонился от ответственности за своих единоверцев, так сказать, единоплеменников. Они очень рады немножко подемонстрировать на эту тему, очень рады попровозглашать что-нибудь, покричать что-нибудь на улицах или в международных политических организациях, но когда дело доходит до реального контроля, нет никаких желающих. Это, конечно, проблема. И не просто проблема, а такой длящийся кризис, в котором пока никто не приблизился к решению, никто не приблизился к пониманию. Во всяком случае, на поверхности ничего этого не видно.
Поэтому пока остается локальная цель – очень важная, но локальная: освободить заложников. Вот этих людей, фотографиями которых заклеен весь Израиль и, в общем, более-менее заклеен весь мир. Вы можете встретить сейчас эти лица в самых неожиданных местах, в самых разных городах далеко от Ближнего Востока. Вот освободить этих людей – а там посмотрим. Там будем как-то решать, что делать со всем остальным. Может быть, как-то частично. Может быть, Сектор Газа будет разделен в свою очередь на какие-то зоны: более мирную и менее мирную, зону более уверенного управления и более уверенных гарантий против террористических действий и зону совсем криминальную. Может быть, как-то так поступят, не знаю. И я не знаю, и никто не знает.
И я думаю, что люди, которые сообщают, что они решат это за 24 часа – таких людей развелось некоторое количество в мире. Раньше один такой был, который на любую тему говорил, что он за 24 часа все это решит. Сейчас появились последователи. Они, конечно, блефуют. Ни у кого этого решения нет и никто даже не понимает, как к этому подступиться.
Будем смотреть за этими новостями по ходу эфира. Вы тоже, пожалуйста, смотрите. Где хотите, на любом любимом вами информационном портале, крупном, лучше международном. Все сейчас за этим следят. И пожалуйста, мне сигнальте, я буду смотреть в том числе и на чат, как он тут у нас развивается.
Вот Level22 Ice нажал на кнопку «Суперчат» и к нам пришло пожертвование с надписью «Спасибо за стрим». Большое спасибо вам за поддержку, очень полезно, очень уместно. И еще Диана Замошкин тоже не отказала себе в таком удовольствии мне помочь. Большое вам спасибо.
Кстати, я должен сказать, что вот эти, с позволения сказать, доходы, которые я получаю от «Патреона» и от тех пожертвований, которые я получаю здесь у себя в сетях, в моем канале в YouTube, я использую в том числе и для каких-то в свою очередь благотворительных проектов, в которых я участвую. Просто удобно технически эти деньги переводить куда-то дальше, и я довольно часто именно их использую для того, чтобы передавать дальше.
У меня вообще есть такая привычка… Вот я скажу заранее – может быть, кого-то из зрителей этого стрима это заинтересует лично: я тут собираюсь на днях поехать в Париж. У меня есть там некоторые деловые встречи и деловые интересы. И там будет мое выступление. Оно будет, скорее всего, в одном из парижских университетов. Следите, пожалуйста, за подробностями и объявлениями.
Но я совершенно не собираюсь из этого устроить какой-то способ заработка себе на жизнь. Я сразу попросил организаторов все сборы от этого и все, что будет пожертвовано во время этого моего выступления, передать… Я сам буду этим заниматься. Я знаю эти адреса, я знаю эти имена, я знаю этих людей и я передам все, что там будет собрано, на те волонтерские группы, которые занимаются возвращением украинцев, насильственно вывезенных из Украины в Россию. Вы знаете, что такие люди есть. Вы знаете, что есть на самом деле тысячи и тысячи людей, которые оказались в этом положении. У них не было другого выхода. Они вынуждены были эвакуироваться из зоны боевых действий на восток, в Россию. И вот их эти люди возвращают назад, а я стараюсь им помогать. Но это так, предварительно. Там посмотрим, сколько народу там соберется.
Ну что ж, давайте я перейду к основному сюжету, пока мы одним глазом будем поглядывать на то, что слышно из Израиля. А вы, пожалуйста, сообщайте. Я буду, в свою очередь, смотреть на чат, который у меня здесь на экране разворачивается. Кстати, там же я жду всяких ваших вопросов, по возможности развернутых и содержательных, для финала этого стрима. Как обычно, я последние несколько минут или десятков минут этому посвящу.
Про искусственный интеллект. На протяжении последних полутора недель мы все… Ну, что значит «мы все»? Все, кто следит за этим, все, кому казалось, что это важно. А огромному количеству людей в мире показалось, что это важно. …следили за корпоративным конфликтом, что само по себе большая редкость. За конфликтом в одной, казалось бы, не самый большой по численности работающих, но одной из самых богатых компаний Кремниевой долины. Это, как вы понимаете, зона в Калифорнии, которая традиционно на протяжении последних десятилетий стала местом развития высокотехнологичных компаний, инвестиций в эти высокие технологии, развития разного рода идей, связанных с высокими технологиями, компьютерными науками… Это, собственно, так теперь в большинстве университетов мира называется – computer science, компьютерные науки. Это полноценные науки.
Так что, казалось бы, просто корпоративный конфликт. Но корпорация необычная, корпорация удивительная. Вообще надо сказать (пожалуй, я бы с этого начал), что, в сущности, все, что происходит в этой самой Кремниевой долине и в этих высоких технологиях, конечно, делается для заработка. Основным смыслом и двигателем этой деятельности всегда является желание заработать, извлечь прибыль, всегда является желание как-нибудь обогатиться. И долгая практика показала уже, что это, в общем, вполне работающий механизм. Люди мечтают об обогащении, а в результате мы получаем развитие технологий, прогресс, продвижение, все новые и новые возможности, и одно прекрасно поддерживает другое.
Но время от времени в этой среде возникают non-profit projects, то есть проекты, не предназначенные для извлечения прибыли. Это происходит не так часто, но бывает время от времени. И это создает компании, которые устроены не так, как устроены все другие.
Во-первых, у них нет никаких акционеров. Нет никого, кто вложил свои небольшие денежки или большие деньги в эту компанию и хочет на этом заработать. Собственно, весь смысл и весь успех этой компании заключается в том, сколько зарабатывают акционеры. А раз там нет акционеров, то там нет и главного органа, который управляет этой компанией, то есть собрания акционеров. Обычно во всех этих компаниях верховная власть принадлежит, собственно, сообществу акционеров.
Здесь это устроено не так. Здесь создается управляющий совет – board его обычно называют. Среди программистов, всяких компьютерных инженеров, специалистов по высоким технологиям, тех, которые говорят по-русски, почему-то принято «борда» – она, «борда». Не знаю уж, почему. Может быть, потому что это «доска» изначально, как они считают. Но я, тем не менее, буду традиционно это называть «борд» (он), этот самый совет. Именно он обладает всей полнотой власти в этой компании.
И в данном случае, когда компания была создана для того, чтобы развивать искусственный интеллект, уже в момент ее рождения создателям этой компании было понятно, что это некая прорывная тема, это некое направление, которое, возможно, определит собой что-то очень большое, что-то очень важное, какой-то мощный прогресс, но в то же время эта вещь чем более прорывная, тем более она опасная. И аналогии с атомным оружием или аналогии, скажем, с бактериологическим оружием, когда создается какая-то новая ужасная зараза и всегда есть опасность, что она вырвется из пробирки – сколько на свете есть романов и фильмов, где, собственно, описан такой инцидент, – всегда возникает это ощущение, что это важно контролировать. Важно держать это в узде, потому что бог знает, как это разовьется завтра. Это слишком опасная вещь.
И эта компания была построена таким образом, что, собственно, одним из основных полномочий, одной из основных задач этого борда, этого совета директоров, было обладание «красной кнопкой», была возможность остановить эту деятельность тогда, когда она покажется слишком опасной и выходящей из-под контроля.
В эту компанию было набрано громадное количество ученых. Именно ученых, исследователей. Обычно так компании не устроены. Всегда в любой высокотехнологической компании есть какое-то количество математиков. Если она занимается какими-то текстовыми проблемами, то какое-то количество филологов, которые хорошо понимают в том, как устроен язык. Если компания занимается картами, то там есть какое-то количество географов. В общем, ученые есть всегда в зависимости от специализации. Но никогда их количество, никогда научная мощность компании не превышает ее мощности инженерной, то есть собственно разработчиков самого продукта.
Здесь это было не так. Здесь было гораздо больше ученых, математиков, специалистов в логике, в человеческой психологии и так далее, которые занимались, собственно, этими проблемами искусственного интеллекта, чем просто программистов. И эта компания достигла громадного успеха.
Надо сказать, что у истоков ее стояли люди довольно известные и популярные в этом мире. В частности, там был Илон Маск все тот же, без которого не обходится ни одна революционная затея в последнее время. Он тоже в 2015 году, когда создавалась эта компания, был одним из тех, кто ее создавал, был одним из тех, кто тоже считал, что нужна компания, которая не будет извлекать из этой деятельности прибыль, а будет работать над созданием искусственного интеллекта. полезного человечеству. Так, собственно, было записано в чарте этой компании. То есть, грубо говоря, в уставе, в конституции этой компании было записано, что задача ее – нанесение пользы человечеству.
Там был Илон Маск. Там были представители, например, такой громадной компании, как «Амазон», одной из богатейших в мире и уж тем более богатейших в Соединенных Штатах. И да, они позволили себе вложить несколько миллиардов долларов (уже тогда, а потом эти миллиарды стали десятками считаться) в такой вот общий прогресс.
Потом там произошли всякие события и Маск ушел из этой компании – собственно, не вполне по своей воле. Там, как я понимаю, другие его коллеги по этому борду настаивали на том, чтобы он куда-нибудь удалился, потому что у него случился конфликт интересов. Он параллельно начал развивать те же самые темы искусственного интеллекта для «Теслы», поскольку очень активно стал разрабатывать систему беспилотного управления автомобилями. Ну, какие-то элементы на самом деле внедрены и стали рутиной сегодня. Есть немало автомобилей, которые умеют сами парковаться, сами выпарковываться, или ехать какое-то время почти без рук. Так что, в общем, этот конфликт интересов был уже, что называется, налицо.
Один из самых заметных специалистов-математиков, которые там работали, ушел вместе с Маском. Это был тогда большой скандал. Но тогда компания не играла все-таки такой роли и не пользовалась такой известностью, как сейчас, поэтому тот скандал такого уж громадного резонанса не имел. Илон Маск ушел, увел с собой совершенно выдающегося чувака, по всей видимости, по имени Андрей Карпатый. Он вообще словак, который в ранней молодости оказался сначала в Канаде, потом в Соединенных Штатах. Вот он считается одним из самых продвинутых специалистов по искусственному интеллекту. И он возглавил, собственно, в «Тесле» это направление, а в какой-то момент вернулся обратно. Сейчас он снова в этой компании OpenAI, то есть «Открытый искусственный интеллект», так переводится это название. И там же, собственно, ведущим специалистом по научным разработкам оказался наш с вами соотечественник – во всяком случае, в прошлом соотечественник, он родился в Нижнем Новгороде, – Илья Суцкевер, человек, о котором отзываются как об абсолютно гениальном специалисте с потрясающим чутьем, с потрясающим каким-то провидением. По существу, он оказался во главе научной части.
Но не обошлось все-таки и без какого-то количества коммерции. Потому что в какой-то момент в этой компании появился как бы филиал, появилась дочерняя вторая компания, направление которой как раз оказалось уже коммерческим. Задача ее заключалась в том, чтобы эксплуатировать эти находки.
И действительно сегодня вы это видите. Сегодня результат работы этой компании под названием ChatGPT доступен любому желающему. Вы можете легко найти в интернете и легко сами попробовать этим попользоваться. Несметное количество людей, миллионы, десятки и сотни миллионов людей этим пользуются сегодня уже каждый день, начиная от студентов, которые при помощи искусственного интеллекта сочиняют свои курсовые и дипломные работы совершенно без зазрения совести, и кончая художниками, которые на основе этого самого ChatGPT создают художественные произведения – и стихи, и картины, и архитектурные проекты, и чего только они не делают таким способом. Ну и огромное количество людей, конечно, которые пользуются этим для дела, облегчая себе процесс деловой переписки, которая очень хорошо получается при помощи этого. И процесс какого-то делопроизводства, и создание презентаций, и прочее. В общем, рутинная работа, такая полуинтеллектуальная, я бы сказал, работа офисного сотрудника, конечно, очень сильно облегчена уже сейчас при помощи этих механизмов и этих умений.
Так вот да, это доступно всем и доступно всем на нижнем уровне совершенно бесплатно. Но если вы хотите чуть-чуть дальше продвинуться и получить доступ к более продвинутым и таким последним по времени разработкам, тем моделям этого искусственного интеллекта, которые умеют немножко больше, то вам уже предстоит немножко заплатить. Вы можете купить подписку, она не безумно дорогая. Есть разные уровни этой подписки. Короче говоря, там возникают и деньги.
И во главе вот этой коммерческой части встал человек по имени Сэм Альтман. Постепенно его влияние в этой компании, конечно, оказывалось все большим и большим. Он привлекал инвестиции и в какой-то момент оказался именно тем человеком, который привлекает их больше. Эти инвестиции в значительной мере шли именно в эту коммерческую часть, и там уже возникло понимание того, что есть какие-то доли, есть какие-то компании, которые приносят больше, приносят меньше и, соответственно, имеют какие-то права.
Это, правда, не устроено так, как устроена традиционная акционерная собственность, в том смысле, что люди, которые жертвуют каким-то образом, вносят в этот проект свои деньги, не приобретают прямого контроля над этой компанией. Не возникает по-прежнему ситуаций, в которых есть совет директоров, который что-то такое может велеть, который может что-то приказать и так далее. Но возникает зависимость. И понятно, что те, кто финансирует эту компанию, приобретают просто право в какой-то момент сказать: «А мы вам больше не дадим. На этом наши вложения заканчиваются». Или даже: «А мы не выполним те обязательства, которые мы вам уже давали. Вот мы вам собирались в течение года выдать столько-то, выдали пока половину, а вторую половину не дадим, потому что нам кажется неправильным то, что вы делаете».
Хочешь не хочешь, а это влияет на принятие решений. Даже если это неформально, даже если в уставе не записано, но, что называется, без этого не обойдешься. Потому что деньги нужны, сотрудников увольнять не хочется, закрывать какие-то направления внутри деятельности компании не хочется. В общем, сами понимаете, что это все имеет большое значение.
То, что мне, например, сейчас здесь пишут в чате – что такой-то компании принадлежит такое-то количество акций этой компании – нет, это неправда. В прямом смысле это так не работает. По-прежнему этот борд обладает всей полнотой власти. И собственно, то, что мы увидели на протяжении последних полутора недель – это, собственно, и была драма с использованием этой полноты власти. Потому что совершенно неожиданно этот самый борд распорядился об увольнении человека по имени Сэм Альтман – человека, который, собственно, руководил всей коммерческой частью этой компании.
Что случилось? Есть подозрение, что произошел некоторый важный технологический прорыв. Долгожданный технологический прорыв, который описывается на самом деле очень простым способом. Дело в том, что все, что делал этот искусственный интеллект, этот ChatGPT до сих пор, представляло собой результат все более и более совершенной, все более и более хитрой, все более и более полноценной, продвинутой переработки того, что человечеством уже создано.
По существу, этот продукт, который возникает при работе с ChatGPT, представляет из себя результат очень быстрого, очень эффективного и очень умного… Речь не идет о механическом переборе всех вариантов, речь не идет просто о том, чтобы просеивать через сито какие-то триллионы слов абсолютно без разбору. Это такой интеллектуальный, очень продвинутый поиск, но все-таки это всего только поиск. Он просеивает то, что уже сказано, уже написано, уже придумано, уже найдено на интересующую клиента, пользователя тему, и после этого предлагает некое продолжение. Как бы предсказывает, а что же там будет дальше. Вот он находит некоторое сочетание слов или зримых образов и предлагает их развитие, основываясь на опыте, который уже есть, использования этой первоначальной информации. Но речь не идет о том, чтобы, что называется, решить какую-то нерешенную до сих пор задачу, даже самую примитивную. Чтобы действительно совершив какое-то интеллектуальное усилие, найти решение, которое не напрашивается из предыдущих использований аналогичных данных, из предыдущего решения похожих задач.
И вот, по всей видимости, такая возможность появилась, такой прорыв был сделан. Через этот барьер на очередном этапе разработчики переступили. Ученые, которые исследуют, собственно, эту программу, всю эту идею искусственного интеллекта, прошли через эту границу.
Почему это важно? Потому что те эксперименты и тот опыт, который существует сейчас в использовании искусственного интеллекта для решения каких-то локальных проблем… Например, для игр. Для шахмат. Или известно, что есть программы, которые очень сильно играют в го – такую старинную японскую прекрасную игру. В какой-то момент случается вот какая неприятность. В какой-то момент они не просто начинают играть хорошо, не просто возникает ощущение, что они что-то такое умеют быстро и успешно и обыгрывают человека, а штука заключается в том, что человек, глядя на то, что они делают, перестает понимать, как это происходит. Он перестает видеть логику. Логика становится какая-то другая. И в этот момент контроль утрачивается.
Когда он утрачивается за шахматной доской, ничего страшного. То есть они играют в шахматы так хорошо, что мы, человеческие гроссмейстеры, даже не понимаем, как они это делают. Почему они так странно переставляют фигуры, почему в таком странном порядке, что они там считают, почему они нарушают какие-то исходные правила игры в шахматы. Ну и пусть. Шахматы есть шахматы, игра есть игра. Забавно, интересно, как это у них получается, и так далее. Но если речь идет о чем-то более серьезном, то это, конечно, очень опасный момент. Это очень рискованный переход, за которым можно не уследить, который можно не поймать.
Совершенно неслучайно есть очень много сравнений того, что происходит в этой области, с историей открытия ядерного оружия и изобретения атомной бомбы, потом водородной бомбы и так далее. Потому что все время стоял вопрос: а что будет, если мы выпустим это из-под контроля? В разных смыслах. Если мы технологию выпустим из-под контроля. Если мы в какой-то момент создадим технологию, которая окажется слишком простой, и выяснится, что какие-то совершенно посторонние люди могут ей воспользоваться по своему усмотрению. Или мы создадим технологию, которая будет доступна каким-то безответственным странам и безответственным правительствам.
Именно поэтому в свое время, в 40-50-е годы, возник фактически мировой заговор ученых, которые противостояли этому. И это, в частности, привело к тому, что ядерные технологии и атомная бомба появились и в Советском Союзе, который был гораздо менее эффективен, чем его противники, в их разработке, но в какой-то момент воспользовался тем, что в результате этого заговора удалось довольно эффективно проводить разведывательные действия и просто добыть информацию о том, как идет эта разработка на другой стороне. Это правда этих обстоятельств, тут никуда от них не денешься. Вы можете сколько угодно как-то привлекать к этому разнообразную идеологию, но, тем не менее, это так.
Примерно это же ощущение стало развиваться в среде тех, кто занимается искусственным интеллектом. Потому что в тот момент, когда произойдет этот переход, его уже не поймаешь. В тот момент, когда окажется, что эта штука научилась решать задачи – в этот момент выяснится, что контролировать ее уже поздно.
Вот незадолго до начала этого эфира один из читателей моего telegram-канала написал мне – сейчас, одну секундочку, я найду, – такой длинный развернутый вопрос по этому поводу. Вот, пользователь по имени Aerius написал: «На мой взгляд (я 40 лет работаю в IT, ровно полжизни), искусственный интеллект в его нынешнем виде – просто расфуфыренная печатная машинка. ИИ не понимает, что он выдает, и отношение человечества к тому же ChatGPT – это психологический миррор-тест. То есть обезьянке показывают зеркало (весь текущий искусственный интеллект основан только на человеческих публикациях, даже не знаниях), и смотрят, поймет ли обезьянка, что это она в зеркале, или будет думать, что это какое-то другое самостоятельное существо с отдельным сознанием. А до генерализованного искусственного интеллекта, который обладает каким-то подобием собственного сознания, еще как до Сиднея пешком».
В этом суждении есть и правда, и неправда. С одной стороны, да, действительно, все начинается вот с этого. Все начинается с анализа публикаций – то, про что я, собственно, и говорил. Все начинается с того, что процесс вот этого искусственного думания заключается в том, что машина исследует то, что на эту тему или вообще на какие-то важные темы было уже сказано, написано, подумано, опубликовано, из этого делает какие-то свои выводы и предлагает некоторые вторичные решения.
Но в какой-то момент она переступает через это, и решение оказывается первичным, которое она предлагает. И в этот момент становится поздно. Этот момент, во-первых, очень трудно поймать, очень трудно установить, что да, вот сейчас это происходит. А с другой стороны, тогда, когда это произошло, что-то поймать оказывается уже поздно. И эта ситуации становится чрезвычайно сложной, а может быть, и трагичной.
Знаете что, я не буду дальше бесконечно пересказывать вам, собственно, содержание этого конфликта. Вы можете на эту тему много чего прочесть. Я, в частности, очень рекомендую вам совершенно замечательный стрим, который сделала моя коллега Лиза Осетинская с тремя замечательными специалистами из Силиконовой долины. Они и инвесторы, и, собственно, сами ученые по этой части. Посмотрите, они очень подробно это все исследовали и проговаривали.
Отдельно скажу вам, что прекрасный был разговор, кажется, во вчерашнем или позавчерашнем – тоже легко найти на самом деле, в четверг, по-моему, это произошло, – утреннем эфире у Александра Плющева, который традиционно приглашает туда замечательного экономиста Ицхоки. Он хоть и не специалист по этим проблемам, но соображает замечательно. И вот Олег Ицхоки там тоже довольно подробно разбирал эту ситуацию. Очень вам советую это послушать. Он как-то очень разумно и понятно объяснял вообще саму проблему, которая возникает с искусственным интеллектом и с тем, как, собственно, им управлять и как ловить его за хвост так, чтобы он в какой-то момент не вышел из-под контроля.
Но вот эта последняя часть, может быть, самая важная часть моего разговора на эту тему – почему, собственно, я стал про это разговаривать? Именно на этом пути, именно на этом поле, возможно, содержится выход из той чудовищной ситуации, в которую провалилось человечество. Похоже, что политики всего мира… И вообще это вопрос не только в каких-то политических ошибках, а это некое общее направление развития человечества привело мир к какому-то очень страшному периоду.
Войны множатся одна за другой. Впереди маячат новые войны. Когда мы говорим о том, что существует война, уже 2 года идет в полную силу война между варварством и цивилизацией в Украине, теперь к этому присоединилась и война на Ближнем Востоке. В любой момент, сколько бы это ни отрицали обе стороны, может начаться война в юго-восточной Азии с участием Китая вокруг Тайваня. И это не единственные такие зоны напряженности, зоны разлома. По-прежнему огромное количество конфликтов и ненависти накапливается в Африке и в ближневосточном регионе – не только вокруг Израиля, но и в других его частях. В общем, мир легко может обрушиться в такую цепную реакцию войн, и совершенно непонятно, каким образом он с этим справится.
И в этих обстоятельствах появление абсолютно новых технологических возможностей, появление новых прорывов и во имя этих прорывов появление новых технологий и возможностей человечества может оказаться спасительным фактом. Может оказаться, что именно здесь – не там, где мы думали, не в области производства новых видов вооружений, не в области каких-то дипломатических усилий и так далее, – произойдет некий технологический прорыв такого масштаба, что он заставит человечество в целом изменить свое направление развития и отвернуться, как бы сойти с той убийственной дороги, на которую человечество, по всей видимости, ступило.
Это, кстати, связано и с тем, что развитие этих технологий, связанных с искусственным интеллектом, показывает на некоторые дефициты, которые у людей глобально создались. Например, для того, чтобы развивать это дальше, нужно больше электричества. Вообще, в целом больше. Не в этом конкретном месте, не в этой конкретной зоне Соединенных Штатов, не в Соединенных Штатах как в стране, не в Северной Америке, а вообще в мире нужно больше электричества, нужно больше микропроцессоров. Нужно больше разных технологических возможностей, потому что эти технологии потребляют их в огромных, невообразимых количествах. И в какой-то момент может оказаться, что человечеству так нужно электричество, что жалко будет тратить его, вообще тратить энергию на что бы то ни было другое, кроме этого.
Это все выглядит таким визионерством. Это все выглядит, может быть, какой-то фантастикой, или фантазерством даже, или не знаю какое еще более унизительное слово к этому применить. Но в этой ситуации кажется, что выход может быть только нетривиальный. В этой ситуации кажется, что только что-то очень нелогичное, находящееся за пределами наших обычных расчетов, может вывести человека и человечество из этого штопора.
Так, как это происходило до сих пор. До того, как было изобретено колесо, никто не планировал изобретать колесо. Оно образовалось вопреки той логике, которая существовала в человечестве до того. Оно оказалось неожиданным. И паровая машина оказалась неожиданной. Собственно, и компьютер оказался неожиданным. Каждый раз это некоторый перегиб, перескок. Это не плавное развитие какой-то тенденции, а это вдруг некоторый прорыв.
И пока складывается ощущение, что ничего более похожего на прорыв, ничего более обещающего этот прорыв, чем история с искусственным интеллектом, нет. И может быть, это наша единственная надежда на сегодня. Ну, если не считать того, что на землю упадет метеорит и заразит нас каким-нибудь поразительным космическим вирусом, от чего мы все поумнеем или, наоборот, просто исчезнем с лица земли. Или, не знаю, приземлится чей-нибудь инопланетный космический корабль и инопланетяне тут как-то все разрулят. Ну да, такая возможность тоже существует, но давайте мы все-таки на нее рассчитывать не будем, а будем думать о том, способно ли человечество своими собственными силами справиться с тем, куда оно в результате забрело.
Потому что в появлении таких злодеев, как российский фараон, например, есть логика. Да, в какой-то мере это продолжение тех тенденций или повторение тех каких-то событий, которые в истории человечества уже происходили. Ничего нового в том, что говорит Путин, нет. Ничего такого, что он бы изобрел, не существует. Он топчется снова и снова по уже пройденным многократно историям разнообразных диктаторов. Весь вопрос заключается в том, он как-то исчезнет с лица земли до того, как достигнет каких-то своих целей, или все-таки успеет что-нибудь еще более серьезное разрушить. Но никакой новизны в том, что он делает, нет. А вот здесь есть некий вообще новый фактор, вообще какая-то невиданная ситуация. Именно поэтому мы с таким интересом и вожделением за этим всем наблюдаем.
Да, сегодня это машинка для быстрого перевода текстов или быстрого создания текстов… Вообще текстов. Казалось бы, все это крутится вокруг слов, в крайнем случае изображений на сегодня. Но совершенно понятно, что в какой-то момент применений этому будет становиться все больше и больше. Речь идет об управлении разного рода системами. Речь идет об исследованиях в разных сложных направлениях – в том, что касается, например, разработки новых лекарств, борьбы с непобедимыми болезнями, расчета действий в случае каких-то крупных эпидемий. То, что касается перемещения больших масс товаров. То, что касается перемещения трудовых ресурсов. То, что сегодня важнейшее для развития мира – это куда люди едут со своими рабочими руками и куда движутся разные материальные ресурсы. Мир – это логистика. Мир – это перевозка из одной точки в другую (точнее, из множества одних точек во множество других точек) всяких важных и полезных вещей. И этим нужно управлять.
Человек неспособен этим управлять. Он был неспособен этим управлять, еще когда в его руках были счеты с косточками, потом калькуляторы, потом компьютеры. Но в какой-то момент задачи эти вышли из берегов, вышли из-под человеческого контроля. Нужно что-то большее. И вот похоже, что это первое приложение, собственно, этого искусственного интеллекта за пределами текстов и картинок.
Все когда-то начинается с более простого применения, а дальше переходит к более сложному применению. Упомянутое колесо на раннем этапе своего развития было детской игрушкой и больше ни за чем было не нужно. Говорят, у всяких мезоамериканских цивилизаций, у всяких инков и прочих, оно так и осталось. Детские игрушки с колесиками у них были, а что можно эти детские игрушки использовать для чего-то более серьезного и, например, приделать такое колесо к тачке и возить какие-то грузы, они не догадались. Но так это и было во всем мире: сначала детская игрушка – подумаешь, какая ерунда. Так и тут. Вот мне пишет этот самый мой пользователь Aerius – читатель, точнее: «Это все детские игрушки». Ну да, сначала игрушки. Но недолго это остается игрушками. Вот почему я считаю это чрезвычайно важным и вот почему я делаю из этого важнейший сюжет нынешней недели и большую часть моего сегодняшнего стрима.
Тут продолжается тем временем фестиваль «Суперчата». Большое спасибо. Вот Марина Кривянская отметилась со своим переводом. Андрей Язвицкий тоже позволил себе совершить некоторый донейт. Спасибо, все это очень пригодится. Я очень надеюсь, что все это будет продолжаться и дальше.
Ну что, у нас есть еще некоторое время и есть некоторые дальнейшие темы. Давайте я попробую к ним обратиться. Из того, что произошло на минувшей неделе, я обратил внимание, в частности, на всю эту историю с Сергеем Мироновым. Почему меня заинтересовал этот негодяй и этот, я бы сказал, балбес? Вообще достаточно 5 минут посмотреть на то, что он вытворяет у себя в Твиттере и как он переписывается с какими-то своими поклонниками или с какими-то своими недругами, чтобы убедиться, что это человек с очень странными мозгами. Но речь идет о том, что его поймали на том – это сделало замечательное российское независимое медиа под названием «Важные истории», – поймали его на том, что он оказался, собственно, одним из тех, кто принимал непосредственное участие в истории с похищением украинских детей.
Вы знаете, что этот сюжет в свое время сыграл важную роль для выдачи ордера на арест диктатора Путина в Международном уголовном суде. Вместе с ним этот ордер был выдан на Марию Львову-Белову, уполномоченного по правам ребенка в России. Потому что это оказалось таким легко доказуемым, совершенно очевидным случаем геноцида. Когда эти самые дети были выведены на стадион в Лужниках к ногам Путина и предъявлены в качестве трофея, в этот момент все стало понятно. Потому что, по существу, преступник признался в том, что он делает. Это нарушение международных законов, это совершенно очевидное злодеяние, когда детей вывозят из оккупированной страны, с оккупированной территории, нарушают их возможность общения с их семьями, меняют им имя, меняют им разные другие данные, место и год рождения, увозят, прячут, переделывают, перевоспитывают, переучивают, воспитывают в них ненависть к их родной стране и, собственно, к их родной семье в конечном итоге.
Вот это мы видим в истории Миронова. Там, в общем, много можно удивляться тому, как устроена эта семья. Много удивляться, глядя на то, как выглядит эта жена по имени Инна Варламова, пятая по счету жена Миронова. Они люди, в общем, уже довольно, прямо скажем, немолодые, и совершенно очевидно, что в нормальной ситуации, если бы просто они попытались усыновить ребенка, удочерить девочку, усыновить мальчика, им было бы непросто это доказать. Потому что они не похожи на людей, которые как-то способны вложить много в воспитание, и не подходят к этому ни по возрасту, ни по каким-то своим психическим данным. Если бы кто-нибудь вдруг поинтересовался их психическим состоянием, они люди, прямо скажем, странные. Но понятно, что они прошли здесь мимо процедуры, мимо очереди.
Была какая-то странная история, когда эта самая мадам, будущая жена, на тот период еще не жена Миронова, оказалась в Украине вместе с депутатом Госдумы Яной Лантратовой – есть такая тоже довольно экзотическая личность, она много раз отмечалась какими-то совершенно безумными инициативами именно в гуманитарной сфере. И они оттуда вывезли двух детей: девочку по имени Маргарита Прокопенко и мальчика по имени Илья Ващенко. Непонятно, на каких основаниях, непонятно, с какими документами. На том этапе совершенно непонятна процедура, по которой дом ребенка, в котором они содержались, им этих детей отдал. Можно подумать, что можно отдать детей любому, кто заинтересовался.
И все это кончилось тем, что Маргарита Прокопенко обнаружилась под другим именем. Она теперь называется Мариной Сергеевной Мироновой, по фамилии своего вот этого как будто бы приемного отца, с его отчеством. А мальчик этот, кстати, так и пропал. Вот этот Илья Ващенко – так и непонятно, где он и что с ним дальше стало. Но почему-то мне кажется, что через некоторое время мы его обнаружим тоже у какого-нибудь большого начальника.
Почему я так думаю? Вот здесь мы переходим, собственно, к основному сюжету. Мне кажется, что у нас есть серьезные основания думать о том, что это начало некоторого такого ритуала, некоторого обычая – вот это усыновление детей из оккупированных территорий в качестве демонстрации лояльности. Потому что режиму очень важно вязать своих подданных, особенно вот этих, так сказать, высокопоставленных людей, от которых зависит какое-то принятие решения. Всегда в конечном итоге, как бы они ни были ничтожны, трусливы, глупы, но все равно потенциально от них исходит опасность бунта. Потому что они в какой-то момент могут решить, что их интересы недостаточно учтены в этой истории, и могут каким-то образом пытаться покуситься на верховную власть.
Этих людей нужно все время чем-нибудь повязывать. Что называется, чтобы не сбляднули. Потому что сбляднуть эти люди способны в любую секунду. Они столько раз уже это делали. Они столько раз уже ходили на одну сторону и на другую, надевали белые ленточки, а потом полосатые ленточки, выкрикивали сначала одно, а потом прямо противоположное. Они столько раз демонстрировали, что им совершенно все равно, кому что лизать и кому в чем клясться, что нужно создавать для них какие-то невыносимые связи, какие-то невыносимые условия, в которых, конечно, никакой возможности для блядования чтобы уже не было.
И один из таких способов – это вовлечение в это дело их семей. Это перевод этой политической зависимости в личную, персональную. И в этом смысле история с усыновлением детей могла бы быть очень эффективной. И я совершенно не удивлюсь, и вы, пожалуйста, не удивляйтесь, если завтра вы обнаружите, что это превратилось в такой обычай. Это, не знаю, у каких-то диких племен в каких-то ужасных отсталых местах: вот они там себе надрезают руку и обмениваются кровью. А какие-то делают это при помощи детей: вот мы возьмем ребеночка и таким способом как-то повяжемся.
Знаете, мне один мой хороший знакомый тут в разговоре, когда мы с ним это обсуждали, чисто ассоциативно напомнил историю про канцлера Шредера, которому Путин ребеночка подарил. В семье Шредера есть приемный ребенок из России. В этом тоже есть некоторый символ такого братания. Они на самом деле очень сильно связаны, эти два человека, Путин и Шредер, они как-то многим друг другу обязаны. Путину было очень важно, что у него на побегушках есть целый бывший канцлер Германии. А впрочем, черт его знает, может, он у него на побегушках был уже и когда он был еще действующим канцлером Германии. Это, собственно, большой вопрос, с которым до сих пор мучительно пытаются разобраться немецкие журналисты и, в общем, ответа на него окончательного так пока и не имеют.
Вот, в частности, была эта история с ребенком. И совершенно очевидно, что усыновить ребенка в нормальной ситуации человеку в возрасте Шредера и с его семейным послужным списком, тоже с большим количеством разнообразных браков и каких-то удивительных семейных привычек, было бы очень непросто. Но ему устроили и сделали. Дай бог здоровья и счастья этому ребенку, конечно, но он в какой-то момент послужил вот таким политическим аргументом, инструментом для демонстрации каких-то особенных взаимоотношений между двумя политиками.
И ничто не заставляет меня исключить вариант, что в этом совершенно безумном путинском окружении, полным и так каких-то бесконечных ритуалов, суеверий, верований, каких-то особенных привычек – все эти часы, которые они носят не на одной руке, а на другой, какие-то красные ниточки, которые они носят на запястьях, какие-то поездки в Афон, которые бесконечно происходят, пояса Богородицы, везение туда и обратно благодатного огня… Чем только они не заняты, в каких только камланиях они не принимают участие. И все эти какие-то монгольские тайные храмы в Сибири, на Алтае, в которые возили и Путина, и всех остальных. Какие-то шаманы, которые во всем этом участвуют, и так далее. Я совершенно не удивлюсь, если в этом начнутся и какие-то ритуалы с использованием детей. Усыновленных, удочеренных, вывезенных, полученных, переданных, подаренных и так далее.
И одна из этих историй – это история про ребенка Миронова, абсолютно мутная, необъясненная. Он в ответ объясняет только, что это ЦИПСО и провокация. А что ЦИПСО и провокация? Нет этого ребенка, нет этой девочки? Не переименовывали эту девочку? Не вывозили ее из этого детского дома? Что, собственно, вы хотите опровергнуть? Где здесь провокация, в каком месте? Что вам не так рассказали в этой истории? Смысл необъективен? Ну так вот я его объясняю. Вам это надо для демонстрации лояльности. Вам надо продемонстрировать, что вы теперь кровью связаны с этими оккупированными территориями. Что теперь это часть вашей семейной истории. Вот присягнул, зиганул, что называется, таким способом.
И еще один сюжет – может быть, последний из тех сюжетов, которыми я сам планировал заниматься, а остальные возьму из ваших вопросов, если там что-нибудь найдется. Я еще даже не глядел туда, в эти вопросы, и не знаю, чем дело кончится, но еще один сюжет – это развитие истории с иностранными агентами. Постепенно все это развивается. И вот на этот раз появилась история с дальнейшими преследованиями так называемых третьих лиц.
Дело в том, что мы уже сколько лет, с того момента вообще, как появилась затея с иностранными агентами – а появилась она уже больше 10 лет назад, в 2012 году, в конце 2012 года вообще эта идея как-то первый раз начала обсуждаться, – происходит вот этот процесс постепенного превращения иностранного агентства в способ репрессий, в систему разного рода дискриминаций и разного рода технических преследований людей, которые получают вот это формальное наименование этих самых иностранных агентов, то есть на которых указывают как на официальных врагов этого режима. Никак по-другому это нельзя трактовать.
Все начиналось, разумеется, со сказок про то, что да ну что вы, за этим наименованием ничего не следует и вообще оно само по себе ничего не означает. Просто мало ли, мы как-то хотим, чтобы все про всех всё знали. Вот если вы получаете какие-то пожертвования из-за границы, то, пожалуйста, извольте про это рассказать. Собственно, и все, больше нам ничего от вас не надо – просто рассказывайте, просто продолжайте в том же духе.
Постепенно все это все дальше и дальше, например, удалялось от истории с деньгами. Уже совершенно необязательно откуда-нибудь что-нибудь получить, где-нибудь что-нибудь заработать, чтобы кто-нибудь что-нибудь тебе подарил, пожертвовал или еще что-нибудь вроде этого. Речь идет просто о контактах. Сегодня человеком, который находится под иностранным влиянием, как это записано в российском законе, может быть просто любой человек, на которого спецслужбы указывают пальцем: «Вот мы считаем, что он находится. Вот он там с кем-то общался, с кем-то разговаривал, что-то такое хотел. Мы помним, он куда-то ездил, выступал где-то».
Вот в последние дни распространяется, например, история о том, что в крупнейших университетах и научных институтах России составляют списки людей, которые в последние годы ездили на международные научные конференции. Просто составляют людей, у которых были какие-нибудь контакты.
С одной стороны, это удалялось от денег, а с другой стороны, это удалялось, собственно, от каких-то конкретных действий, которые должны или не должны совершать эти самые иностранные агенты, которые можно или нельзя, которые являются предосудительными. Все является предосудительным, любая деятельность является предосудительной. И все больше и больше историй про то, как эти люди должны обозначать свое воображаемое иноагентство, как они должны отказываться от разных видов деятельности. Им нельзя преподавать, нельзя публиковать, их книги не должны быть там и тут, их произведения не должны демонстрироваться так и сяк.
Все это размножается с каждым днем. И вот теперь это дошло до ситуации, которую, надо сказать, изобретатели всего этого режима иностранного агентства прямо отрицали на протяжении многих лет. Они прямо говорили – это можно найти в интернете, сколько хочешь этих заявлений, и всяких депутатских, и из Минюста, – о том, что нет, обычное упоминание этого самого иностранного агента, если вы не зарегистрированное средство массовой информации, если вы не формальное СМИ, формальное медиа, то никто не обязан следовать никаким правилам: ставить каких-то дисклеймеров, прицеплять туда какие-то звездочки, еще что-нибудь такое. Так что ничего этого не будет.
Вот сегодня это, как ни в чем не бывало, объявляется следующей нормой. Минюст заявил о том, что будут громадные штрафы – до 500 тысяч рублей пока, а там посмотрим, что с ними будет. Я думаю, что дальше будет и уголовная ответственность. Все это развивается по этому пути: начинается со штрафов, сначала маленьких, потом побольше, побольше, потом большие, потом другие виды административной ответственности со всякими принудительными работами, а потом уголовная ответственность.
Так это будет развиваться и здесь. И уже теперь любое упоминание… А по существу, вопрос не в упоминании. По существу, вопрос в содействии. То есть за то, что книга писателя, которого назвали иноагентом, продается в этом магазине, прямо отвечает директор магазина, или служащий магазина, или владелец магазина. За то, что этот фильм показали на таком-то сайте, или показали в таком-то кинотеатре, или он вошел в такую-то электронную библиотеку, отвечают организаторы этой электронной библиотеки. Потому что они пропагандируют, продвигают деятельность иноагента, то есть способствуют этому самому иноагенту совершать его ужасные вражеские действия.
Вот как это развивается. И все это разговоры о том, что на самом деле законы об иностранных агентах российские чем-то похожи или даже вообще повторяют аналогичные западные законы – никаких аналогичных западных законов не существует. Законы, которые содержат такие же слова – например, американский закон FARA, закон об иностранных агентах, – совершенно никаким образом не содержит ничего такого, никаких тех ограничений, дискриминаций, штрафов, наказаний, которые сегодня содержатся уже сейчас в российском законодательстве или появятся дальше.
А надо сказать, что история про этих третьих лиц – она уже есть в законе. Она просто не применялась до сих пор. И новое в этой истории то, что об этом прямо заговорил Минюст и сказал: «Да, мы будем накладывать эти громадные штрафы». Законодательная база для этого уже подготовлена. Уже все сделано, уже все там.
Ну вот, это те события, о которых хотел говорить я сам. А теперь давайте я пойду в список вопросов, который у меня был, я надеюсь, который у меня появился. Сейчас я попробую… «Прекрасные новости», пишет… Слушайте, можно я не буду зачитывать наименования, какие-то поразительные, какие-то фантастически изощренные клички, которые дают себе пользователи, присылающие вопросы. Как-то я пугаюсь этих наименований. В общем, я вижу, кто это прислал, большое спасибо. Так вот этот некто пишет мне: «Прекрасные новости пришли из Голландии. Победила партия евроскептиков PVV. Готовится нидерэксит, ЕС будет трещать по швам».
Вы, конечно, можете продолжать радоваться. Ничего хорошего вам это не обещает. Да, несомненно, Европа переживает сложный момент. И этот сложный момент связан прежде всего с тем, что Европа сама в том виде, в котором она существует сейчас, пытается предпринять усилия для того, чтобы сделаться чем-то больше похожим на единое государство.
То есть этот достаточно условный союз государств… На первом этапе совсем условный, потом он приобрел какое-то практическое воплощение, потому что образовалась общая таможенная территория, общие границы, сильно облегчилось передвижение товаров, людей. Люди с паспортом одной европейской страны легко могут жить в другой европейской стране, там находят работу и, в общем, пользуются более или менее всеми теми же правами, которыми пользуются коренные жители и граждане этой страны. Постепенно все больше и больше практического в существовании Европы. А раз так, появляется и сопротивление. Раз так, появляется кто-то, кто этим недоволен, а главное, кто-то, кто пытается этим воспользоваться. Кто пытается из сугубо популистских своих соображений обвинить именно эти интеграционные европейские процессы в разных сложностях, которые переживают люди в разных странах.
Европейские структуры сегодня играют огромную роль в поддержке сельских хозяйств европейских стран. Потому что, в общем, для многих стран их традиционное сельскохозяйственное производство оказывается невыгодным, заведомо убыточным. Дешевле везти это откуда-то. Везти это молоко, везти это зерно, везти эти фрукты. Прекратить это выращивать на месте, прекратить это пасти на месте, доить на месте.
К чему это приведет? Это приведет, несомненно, к снижению качества. Это приведет к снижению разнообразия. Это приведет к уничтожению национальных кухонь. Французская кухня невозможна без французского масла, и это масло должно быть вот такое. Его невозможно заменить очень хорошим, кстати, польским маслом, или новозеландским маслом, или еще каким-нибудь маслом – оно должно быть французское, нормандское по возможности.
И это можно сказать про огромное количество разных других продуктов разных других стран. Эти страны все время выбирают между экономической целесообразностью (грубо говоря, дешевизной) и традициями, разнообразием, национальным характером. На этом легко играть. И находится достаточное количество политиков, которые на этом делают свои карьеры. Одни из них говорят: «Вам Европа, дорогие крестьяне нашей страны, мало и плохо помогает. Могла бы помогать больше». Другие говорят: «Вот, Европа поддерживает местное сельскохозяйственное производство, ограничивает дешевый импорт, и поэтому все дорожает». Находятся и такие, и такие, которые работают и на этом, и на этом, зарабатывают и там, и сям. Давайте это все отменим. Давайте это все перевернем.
Ну вот мы видим, как Великобритания уже отменила и перевернула и как-то до сих пор в ужасе смотрит на результаты этого своего отменения. Надо сказать, что последствия, я бы даже не сказал для британской экономики, а для британской жизни, в общем, довольно поганые от этого брексита. И я думаю, что огромное количество людей сегодня, подумавши, не стало бы доверять тем политикам, которым они доверились тогда.
Ну теперь очередь Голландии. Теперь Нидерланды тоже попробуют сходить этим путем. Правда, преувеличивать ничего не надо, потому что, как я понимаю, этот человек из крайней правой партии, который руководит партией, которая получила довольно много голосов на выборах, никаким премьер-министром не будет и формирование правительства ему не грозит. Другие люди будут это делать. Но это будет достаточно влиятельная фракция в парламенте Нидерландов. Будет вонять, будет какие-то законы сдерживать. Будет что-то осложнять, будет сыпать песок в шестеренки. Вы хотите этому порадоваться? Ну порадуйтесь.
На самом деле, конечно, общая тенденция прямо противоположная. Общая тенденция заключается в том, что Европа начала принимать решения. Не вырабатывать рекомендации, а принимать решения. И конечно, Европа к этому приблизится рано или поздно. Будет сложно, будут сбои, будут демагоги, которые пытаются этому противостоять.
«Вы готовы извиниться перед Михаилом Светловым?». Нет, Михаил Светлов провокатор. И вообще любовь к извинениям меня удивляет. Почему я должен извиняться перед всяким человеком, про которого я сказал правду? Михаил Светлов – Светов, точнее, – сделал отвратительное дело. Он поучаствовал в атаке на в высшей степени достойных людей. Атака эта, несомненно, была спровоцирована извне. Не Михаил Светов это придумал. Не он собрал эти данные, не ему это пришло в голову. Он, так сказать, похайповал – собрал немножко лайков и дополнительных каких-то просмотров, поучаствовав в атаке на Сергея Гуриева, Сергея Алексашенко и еще нескольких достойных людей. Это довольно гнусное дело. Вот и все. Извиняться тут совершенно не за что. Светов, да, не Светлов. «Михаил Светлов ту-ту» – да, я помню, паровоз был. То есть пароход, который вез бриллиантовую руку. Светов, да, я ровно его имею в виду.
«Сергей, вас тут Кашин вчера обозвал… цитировать не буду. Слышали, думаете за это что-нибудь?». Нет, вы знаете, ничего за это не думаю, не слышал и не собираюсь. Я не смотрю произведения этого человека. Я, в общем, все давно про него понимают. Мне это совершенно не интересно.
«Некоторые публичные проявления жен мобилизованных могут ли быть поддержаны в других регионах?». Это очень интересная история про жен мобилизованных. Я про нее говорил уже несколько раз. Да, я очень надеюсь, что это начало какого-то осознания прежде всего. Я совершенно здесь не тороплюсь и не хочу никого торопить. Я не считаю, что это немедленно должно перерасти в какие-то массовые протесты, в какой-то мордобой или какие-то действия. Пусть люди сначала начнут постепенно что-то понимать. Россия сейчас, воюющая Россия, очень страдает от непонимания. От того, что люди не хотят думать об этом – о том, что они делают и в чем они участвуют. Они гонят от себя эти мысли. Они отказываются обсуждать это. Они замыкаются, они зажмуриваются. Они переводят это все в деньги.
Надо сказать, что государство очень этому способствует. Собственно, вся пропаганда. такая практическая, низовая пропаганда войны – мы тоже про это говорили уже несколько раз, но нелишне будет повторить, – она вся превратилась, я бы сказал, сугубо в набор коммерческих предложений. «Вот мы вам предлагаем такие-то деньги за то, что вы пойдете и отдадите вашу жизнь или вашу ногу. Вот это будет стоить столько. Давайте поправьте, как это называется, свое материальное положение таким способом».
Находятся безответственные идиоты, которые пытаются поправить свое материальное положение или отправляют своих мужей, сыновей, отцов поправлять материальное положение таким способом, абсолютно не задумываясь о том, что речь идет, во-первых, об убийстве других невинных людей. Что, собственно, работа, на которую эти люди нанимаются – это убивать. Убивать, грабить, насиловать, мародерствовать. Вот за что им собираются платить зарплату. Люди не хотят про это думать.
Пусть они начнут об этом думать. Начнут с самого простого уголка. Как-то возьмутся за эту проблему вот с этого кончика. А почему так долго? А почему наших мужей и отцов столько времени держат в этом мобилизованном состоянии и не заменяют на других? Почему, как так получилось? Где здесь справедливость? Пусть начнут с этого. Это удобный способ понять, что происходит. И я очень рад, что это начало происходить.
Понятно, что на этом всем есть много всякого наносного. Например, я вот смотрю telegram-канал, который называется «Путь домой» и который считается telegram-каналом этих самых женщин. Я ему не очень доверяю, скажу вам откровенно. Он мне кажется каким-то искусственным. У меня складывается ощущение, что его пишут не те люди, которые выдают себя, собственно, за непосредственных участников этого движения. Он похож на какой-то пиар-проект. Но мое отношение к этому каналу, недоверчивое, совершенно никак не распространяется, собственно, на суть дела. Я при этом нисколько не сомневаюсь, что да, действительно, в России есть люди, есть семьи, которые начали про это задумываться. И дальше их будет все больше и больше. И с этого задумывания, с этого понимания начинается сопротивление. Очень хорошо, прекрасно.
И, соответственно, ответ на вопрос, будет ли это поддержано в других регионах – конечно, будет. В тех регионах, откуда это происходит, там и будет поддержано. Там, откуда берут, собственно, этих людей – да, там постепенно это будет появляться. Берут – я имею в виду, берут на фронт, мобилизуют.
Собственно, не знаю, я не вижу больше тут каких-то содержательных вопросов. Сейчас я еще к себе в telegram-канал посмотрю. Сейчас я посмотрю в telegram-канал «Пархомбюро» и комментарии к нему. Вы, кстати, тоже заглядывайте, заходите в telegram-канал «Пархомбюро». Имейте в виду, что там есть комментарии, там есть чат и он предназначен ровно для разговора по поводу моих стримов. К сожалению, там люди довольно часто зависают на каких-то посторонних и, по-моему, довольно занудных, неинтересных темах, но первоначально его задача вот такая.
Ну вот, слава богу, какая-то более или менее содержательная началась там дискуссия, я надеюсь, по поводу искусственного интеллекта. Я этому очень рад. Пусть люди про это разговаривают.
Вот был интересный вопрос, кстати. Сейчас я его найду, сегодня был задан. Вот спрашивает здесь один из моих читателей: «Предположим, Украина вернула свои территории и вышла на границы 1991 года. Как будут сосуществовать те, кто живет там сейчас, и пришедшие туда на пепелище Украины? Допустим, самые одиозные уйдут, а те, кто останутся – они же тоже друг друга будут ненавидеть. Я не представляю себе этого». Слушайте, Сир Грин, который задал этот вопрос, а зачем вам представлять себе это? Вы про это почитайте. Это совершенно не уникальная ситуация. Она абсолютная лишена какой бы то ни было экзотики. Бывали и посложнее случаи.
Вот меня, например, всегда удивляло, как это происходило в процессе деколонизации. Когда существовала какая-то страна, существовал какой-то народ… Не знаю, Индия. Существовала много веков. Там развивалась целая сложная своеобразная цивилизация со своей культурой, со своей религией, со своими традициями, со своей историей, со своим искусством – со всем своим. Со своими языками. Потом туда пришли колонизаторы и совершенно это все перевернули, превратили эту жизнь в совершенно другую. Потом ушли колонизаторы, но страна не вернулась к своему первоначальному состоянию. Она превратилась во что-то новое, как бы уже пережившее этот процесс колонизации и совершившее какую-то эволюцию.
И какое-то количество представителей этих колонизаторов там остались или даже начали туда приезжать потом. А что, в современной Индии не существует следов британского влияния? Очень много. А там что, не существует британского бизнеса, туда не ездят британские бизнесмены? Там нет британского капитала, что ли, в Индии? Очень много. Связи эти сложным образом развиваются, умножаются и как-то появляются на том месте, где их раньше не было. По-всякому возникают некоторые сложные отношения между ними. И эти отношения совсем не всегда, как мы видим, являются отношениями вражды, мести, ненависти, истории каких-то претензий, ресентимента, как это называется, и так далее.
Вот ровно так же и тут. Ну да, вот есть территория Украины, которая была территорией Украины. Потом она пробыла какое-то время под оккупацией, потом она вернулась обратно. Ну да, у людей есть этот опыт жизни под оккупацией. Для кого-то этот опыт невыносим и они уедут из этого места. Кто-то приедет на их место. Кто-то сумеет жить дальше с этим опытом, понимая, что да, был такой период. Ну да, слава богу, он прошел, слава богу, мы снова освобождены.
Более того, я вам скажу: пройдут, может быть, какие-то десятилетия. Это будет очень сложный период. Это, может быть, будет очень долго. Это, может быть, будет сопряжено с какими-то большими моральными сложностями. Но будут какие-то новые связи между этими территориями и тем, что будет на месте России.
Вы знаете, что я один из тех людей, которые считают, что Россия в ее нынешнем виде не сохранится. И это не вопрос ее распада на какие-то куски или что-нибудь. Это то ли будет, то ли не будет – я не знаю. Но я знаю, что это будет совсем другое государство. Это государство российское не переживет этой войны. Слишком страшный удар нанесен по всему – по российской экономике, по российской общественной жизни, по репутации России в мире и так далее. На этом месте должно образоваться что-то другое. И вот у этого чего-то другого будут какие-то отношения и с Украиной, и в том числе с этими территориями. С учетом этого страшного опыта. Так же ровно, как существуют и существовали отношения между Советским Союзом и Германией, и Россией и Германией с учетом военного опыта. Это все не описывается одной фразой «Мы вас ненавидим и никогда вам войны не простим». Это сложный комплекс отношений.
Существует комплекс отношений между Израилем и Германией, например. Ничего, это плодотворное, интересное, разнообразное общение, которое совершенно не описывается одной фразой: «Вы, сволочи, нас уничтожали во время Второй мировой войны». Нет, обе стороны проделали какой-то свой сложный путь, свою часть пути для того, чтобы найти какое-то новое взаимопонимание.
Поэтому это все так просто не бывает: вот они ушли и теперь в веках будут продолжать ненавидеть. Нет, не так это устроено. Это слишком сложные системы, обе – и один народ, и другой народ, и одна страна, и другая страна, – чтобы можно было это описать вот такой одной фразой.
Ну вот, я думаю, что на этом месте мы можем как-то и остановиться. 1,5 часа мы в эфире. Я сейчас еще посмотрю… «Как-то в ДНР большинство не чувствует себя ущемленными», пишет мне, отвечая на мои размышления, один из участников нашего чата. Ну, во-первых, вы про это ничего не знаете, чувствуют они себя или не чувствуют они себя. У вас есть только официозная пропаганда, у вас есть фальшивые социологические опросы, у вас есть абсолютно фальсифицированные сведения о том, как там происходят электоральные мероприятия. Поэтому вы, пользователь с удивительным именем Валеркин Футбол, в действительности информацией на этот счет не владеете.
Во-вторых, тогда, когда Донбасс вернется в родную гавань, когда он снова станет территорией Украины – а он, несомненно, ею станет, я в этом нисколько не сомневаюсь, – вот тогда мы и посмотрим, чувствовали они себя ущемленными или не чувствовали. Посмотрим, какое количество людей скажет: «Нет, я здесь находиться больше не могу, я отсюда уезжаю». Вот только тогда мы что-то выясним. И что-то заставляет меня думать, что огромное количество людей скажут: «Ну да, к сожалению, в нашей жизни был такой период, а теперь попробуем жить дальше. Попробуем если не забыть это, то попробуем это, во всяком случае, как-то переработать в душе своей. Ну да, будем развивать наш родной Донбасс теперь тут, внутри Украина опять». Так что подождите, не торопитесь.
Ну вот, это была «Суть событий». Это была очередная пятница. В следующий раз мы встретимся с вами через неделю. Меня зовут Сергей Пархоменко. Спасибо всем, кто это смотрел. Спасибо всем, кто прислал уже больше тысячи лайков. Я очень надеюсь, что вы продолжите это занятие. Спасибо тем, кто воспользовался «Суперчатом». Я надеюсь, что и это тоже как-то продолжится. Спасибо тем, кто подписывался во время этого эфира. И тут я надеюсь, что этим дело не кончится.
Будем с вами регулярно здесь встречаться по пятницам и обсуждать разные события. Я надеюсь, что будем обсуждать все-таки не только войну. Меня как-то воодушевляет то, что вот у нас по меньшей мере один раз появилась возможность поговорить о чем-то таком, что символизирует собой некоторое будущее. Неизвестное нам будущее, неизведанное пока, но, по всей видимости, очень важное. Спасибо, счастливо! Я Сергей Пархоменко, всего хорошего, до свидания!