«Суть событий» с Сергеем Пархоменко

Сергей Пархоменкожурналист, политический обозреватель

Пригожин зашел довольно глубоко. Он уже, что называется, руки засунул по локоть. И давно любому другому оторвали бы уже эти руки вместе с половиной туловища. Но он как-то продолжает. Это потому, что его Путин, что ли, прикрывает?..

Подписаться на Сергея Пархоменко

Поддержать канал Сергея Пархоменко

С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и почти уже 5 минут. Я чуть-чуть опоздал с началом этого стрима. Это «Суть событий», как обычно, по пятницам. Меня по-прежнему зовут Сергей Пархоменко. Вот еще какие-то лишние звуки. Вот, лишние звуки удалил. Все хорошо. Меня по-прежнему зовут Сергей Пархоменко. Мы по-прежнему каждую пятницу в это время собираемся с вами здесь для того, чтобы обсудить события недели. И эти события подбираю я, но подбираю их с вашей помощью. Для этого у меня есть Telegram-канал «Пархомбюро», к читателям и писателям которого, потому что там разрешены комментарии, я всегда обращаюсь за помощью. У меня есть еще мой Facebook, у меня есть мой Instagram. И везде я собираю ваши мнения по поводу того, о чем стоило бы поговорить на этой неделе, а собрав, решаю, что вот это важно, вот это тоже, может быть, было бы интересно. 

Сегодня 12 мая 2023 года. Начнемте. А начнем, как обычно, с переклички городов, которая выглядят как-то необыкновенно живописно сегодня. Тут и Дюссельдорф, и Йошкар-Ола, и Казань. Я читаю задом наперед чат, который у нас здесь работает. Душанбе, Санкт-Петербург, Бар (Черногория), Соединенное Королевство (так вообще в целом Соединенное Королевство, все от края и до края), Ростов-на-Дону, Хьюстон, какой-то Гутен Абенд (это, видимо, какой-то немецкий город, я так подозреваю, раз он называется Гутен Абенд), Дубай, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Москва, Саратов, опять Москва, Лейден, Москва, Тула, Молодечно, Питер, Омск, Днепр, Нью-Йорк, Петергоф, Новомосковск, Берлин, Белград, Сербия, Батуми и прочее, прочее, проче. 

И вот так поднимаясь вверх по строчкам нашего чата, я обнаруживаю на привычном месте Суперчат, такое послание из Суперчата, подписанное Дарьей Найман, которая неизменно каждую неделю присылает свой подарок для того, чтобы поддержать мой стрим, поддержать вообще мою работу в YouTube. Я Дарье чрезвычайно благодарен. Она никогда не пишет никаких длинных посланий, кроме вот как здесь написала: «Сейнт Клэр Шорс, Мичиган. Спасибо за стрим». Спасибо и вам, Дарья, за вашу неизменную помощь. 

А я призываю всех тоже пользоваться этим Суперчатом, если у вас есть такая возможность. Это очень просто. Одна кнопка – и яркое, хорошо заметное сообщение появляется здесь в чате вместе с той суммой, которую вы внесли. Есть также много других возможностей поддержать вашими донейтами, донациями или я не знаю, как это в точности переводить на русский, в общем, вашей помощью поддержать мою работу, находитесь ли вы внутри России (тогда смотрите описание этого стрима, там внизу есть несколько ссылок для вас) или вы находитесь вне России, у вас есть карточка какого-нибудь нероссийского банка (посмотрите на ссылку, которая видна прямо в кадре у меня над головой). Всем большое спасибо. 

Спасибо также и за лайки, за вот эти самые пресловутые отметки «Нравится». Спасибо за подписки на мой канал. А те, кто еще не подписан и решит это сделать именно сегодня, все это очень полезно для того, чтобы распространять этот стрим шире и умножать его аудиторию. Вот. За сим закончим вступительную техническую часть.

И, пожалуй, я бы начал обозревать события этой недели. Надо сказать, очень богатой недели на события. Даже как-то удивительно. Оглядываешься назад и понимаешь, сколько всего произошло. Ведь даже уже далекое-далекое покушение на Прилепина, которое, кажется, бог знает когда было, оно тоже было на этой неделе. Оно было ровно, собственно, шесть дней тому назад. 

Я пытаюсь как-то микрофон поставить правильно. Как-то, я думаю, получится. Скажите мне, кстати, хорошо ли вам слышно, нет ли каких нареканий? Потому что обычно очень много людей, которые жалуются на то, что некоторым слишком громко, некоторым слишком слабо, некоторым слишком тихо, некоторым слишком кисло, некоторым неинтересно. Ну, в общем, расскажите, что насчет звука. «Слышно великолепно», – пишут МаркТЦ и Ксения Гарна. Все, спасибо. Мне вполне достаточно этих ваших экспертных мнений. Я теперь спокоен. 

Ну так вот, да, событий страшное количество на этой неделе. Но я бы начал с события, которого не было. Я бы начал с начала наступления – некоторые его называют контрнаступлением – украинской армии. 

Вчера произошла вполне удивительная история. Произошла коллективная истерика группы вот этих так называемых военкоров. Есть такие, так сказать, на веревочках, на палочках как бы журналисты, специально прикормленные, специально придрессированные, специально привязанные к российским войскам, которые участвуют скорее в пропагандистском и таком, я бы сказал, агитационно-дезинформационном обеспечении вот этой вот их специальной военной операции, в просторечии называемой войной. 

Они устроили такой коллективный вой вчера. Участвовал в этом и вот этот человек по имени Евгений Поддубный. И вот если вы разбираетесь в сортах этого говна, то и Семен Пегов был там, и Александр Коц. Я, честно говоря, не очень хорошо себе представляю, чем они отличаются один от другого. Они все, в общем, цыплята, выросшие на одной птицефабрике и работающие совершенно по одной команде. Хотя у некоторых специалистов хватает характера, чтобы различать их там по голосам и по каким-то особенностям их, так сказать, Z-продукта. 

Они вчера завопили, что вот оно началось, и стали доносить кто о том, что какие-то колонны идут там на севере в районе Харькова, и что вообще они двигаются к границе с Белгородской областью, и это развивается таким образом, совсем не так, как предполагалось, и вполне возможно, что контрнаступление будет заключаться не в том, что украинская армия попытается отбить какие-то части украинской территории, которые находятся под российской оккупацией, а бросится сразу через так называемую старую границу, то есть через традиционную границу, существовавшую между Россией и Украиной начиная с 1991 года и до 2014 года, когда, собственно, Россия начала войну в Украине. Так вот, а вдруг это контрнаступление будет происходить таким образом.

Другие начали говорить об обрушении флангов и о разрушении фронта вокруг Бахмута. Были и всякие еще экзотические сообщения о том, что кто-то там на лодках и катерах через Днепр переправляется. 

Нет, ничего такого масштабного не началось. Мы, может быть, чуть-чуть позже в связи с Пригожиным поговорим про Бахмут, но ничего такого, что можно было бы считать вот тем самым давно ожидаемым широкомасштабным наступлением украинской армии, которое могло бы внести, я бы сказал, начать некоторый новый этап в этой войне, ничего этого, во всяком случае, вчера и сегодня не случилось. Хотя открылись, я бы сказал, некоторые новые перспективы, открылось некоторое новое понимание того, что происходит.

Вообще, на протяжении уже, пожалуй, нескольких месяцев громче всего звучат голоса тех, кто говорят, что наиболее естественное направление этого наступления – это юг. И я тоже много раз говорил про это и что Украине очень нужен Крым или хотя бы какая-то часть Крыма, потому что для подъема боевого духа и для придания вообще какого-то дополнительного порыва украинским вооруженным силам очень важно было бы обозначить вот эту идею и саму возможность освобождения Крыма и возвращения его Украине. Все это имеет чрезвычайно важное такое политическое и, я бы сказал, военно-стратегическое значение. 

Так вот, да, южное направление считалось основным, наиболее желанным, наиболее таким предпочтительным для украинской армии. Говорили также о том, что вот Запорожье – это тот участок фронта, то направление, с которого, вполне вероятно, это наступление будет начинаться. 

Но за то время, пока все это происходило, Россия – и это хорошо известно, это прямо видно из космоса, а не только известно всяким разведчикам и военным специалистам – соорудила фактически беспрецедентную инженерную оборонительную линию, несколько рядов траншей, несколько рядов колючей проволоки, минные поля, бетонные надолбы, в общем, чего там только нет, именно на этом вот южном и юго-восточном направлении. Оно юго-восточное для Украины, если глядеть с ее стороны.

И в этих обстоятельствах мне кажется, что действительно следует задуматься о том… Ну, я не самый большой военный аналитик, несомненно, но, в конце концов, у меня есть внутри головы мозги и у меня есть какая-то логика, и я умею смотреть на географическую карту, и я умею слышать и слушать то, что говорят специалисты по этому поводу. Начинает казаться, что, вообще, может быть, более перспективными для Украины были бы другие направления, в частности северное, в частности то, что связано действительно с Харьковом. 

И хотя идея наступления непосредственно на российскую территорию, взятие каких-то населенных пунктов в Белгородской или Курской областях мне представляется довольно маловероятным сценарием (хотя на этой войне как-то более-менее все возможно), мне кажется, что вот этот удар с севера в обход этих укрепленных оборонительных линий, во всяком случае, должен был бы рассматриваться украинскими стратегами. И я думаю, что с точки зрения ожидаемости или неожиданности это, может быть, было бы более эффективно. 

Хотя понятно, что мы с вами присутствуем при колоссальной, я бы сказал, информационной, контринформационной и дезинформационной операции с обеих сторон. Обе стороны очень много разговаривают про это наступление, обе стороны всячески пытаются запутать друг друга, всячески пытаются заманить друг друга на какие-то участки. 

И я вот здесь перешел бы плавно ко второй теме нашего сегодняшнего разговора, ко всему этому многосерийному то ли балету, то ли опере. Я не знаю, как еще назвать этот вид искусства, который устроил Пригожин на протяжении последних нескольких недель. Ну и, собственно, активная фаза этого всего началась еще на прошлой неделе, но очень интенсивно продолжалась всю эту неделю. Я бы сказал, что смотреть на то, что вытворяет там вокруг Бахмута Пригожин, невозможно, не отдавая себе отчета, что это, конечно, тоже часть этой самой информационно-дезинформационной войны, которая тем временем идет и которая представляет собой важную часть вообще всех этих военных действий. 

Есть несколько общих фоновых обстоятельств, о которых нельзя забывать, для того чтобы как-то правильно относиться, правильно интерпретировать все эти бесконечные разговоры, все эти видео, все эти послания, какие-то официальные и полуофициальные письма, чудовищные ругательства перед микрофоном и так далее. У этого всего есть фон. На этом фоне есть вещи, которые стабильные, они реально, физически существуют. И невозможно сделать вид, что вот это тоже какая-то выдумка, это там какая-то поза или какая-то дезинформация. 

Одна из этих вещей заключается в том, что ситуация у Пригожина реально плохая. Он утратил большую часть своей живой силы, он утратил источники пополнения этой живой силы. Он испытывает сложности – он вполне вероятно преувеличивает, конечно, эти сложности, но, во всяком случае, он испытывает их, я думаю, приблизительно такие же, как и вся остальная российская армия – с боеприпасами и вооружением. Он, конечно, привирает по этой части, но я думаю, что он привирает нестопроцентно. 

И в результате мы можем видеть, что его наступление на Бахмут приобрело уже какие-то вполне анекдотические формы. Это продолжается больше семи месяцев. А речь идет, в общем, о небольшом населенном пункте. Да, он расположен на таком довольно заметном и довольно важном участке – пересечении всяких транспортных путей и так далее. Но, несомненно, он не представляет из себя такой немыслимой стратегической ценности, которая ему приписывается. И это факт. От этого уйти никуда невозможно. 

И действительно, мы видим своими глазами, что, в частности, это привело к тому, что Пригожин вынужден был укоротить тот участок фронта, который он сам занимает. И сколько бы он ни рассказывал, что он это сделал добровольно, что он это сделал по договоренности – он это сделал вынужденно. Он не может держать длинный кусок фронта, он может держать коротенький отрезочек, собственно, сам город.

И если вы посмотрите на карту, вы увидите, что те названия населенных пунктов, которые фигурируют сейчас во всех рассказах о том, что вот там стояли уже теперь не пригожинские, так сказать, вот эти наемники, а стояли какие-то подразделения регулярной российской армии, вы увидите, что прямо непосредственно эти участки примыкают к городу Бахмуту, это прямо окраины города. И они начали разваливаться. Это тоже фон. 

И это видят и российские наблюдатели, это видят и украинские аналитики, это видят иностранные корреспонденты, которые работают в этом регионе, это видит разведка и, соответственно, сообщает об этом всяким институтам и тинк-тэнкам, которые публично для всего мира освещают ход этой войны. Это тоже факт. 

И именно в этих обстоятельствах, в обстоятельствах крайнего истощения (в военном смысле этого слова) и в обстоятельствах зажима с двух сторон, который был неизбежен для очень ослабленной военной группировки, которой командует этот самый Пригожин, он и начал все эти свои истерические вопли. Все остальное – политика. Все остальное – попытка его каким-то сложным образом разработать, отработать, так сказать, свои связи с его покровителями в верхах (и в военных верхах, и в кремлевских верхах), свои сложные взаимоотношения с разными другими игроками типа Кадырова и так далее. Дальше он пытается заменить, собственно, военную мощь на свое искусство интригана. 

И тут очень много возникает всяких сомнений и всяких дополнительных разговоров, потому что, с одной стороны, он эксплуатирует совершенно уже определенную, сложившуюся – и это тоже факт – непопулярность российского армейского командования. Репутация Шойгу действительно довольно позорная. Она не только позорная в глазах Пригожина. Он, в общем, в целом превратился за время этой войны в некоторое посмешище. 

И надо помнить, что ведь он вступил на должность министра обороны с репутацией, что называется, суперэффективного менеджера, человека, который построил целую громадную какую-то такую империю вот этого самого МЧС, который руководил этим несколько десятилетий, как-то все это было надежно, эффективно, мощно, как-то инновационные и всякое такое. И репутация его в этом смысле была вполне беспрецедентной. И бесконечно во всех там опросах… 

Ну, я уж много раз говорил, что верить социологическим опросом в России сильно не надо, но можно следить за тенденциями. А кроме того, бывают такие относительно безобидные для респондента, я бы сказал, нестрашные для респондента виды опросов. Потому что когда у респондента спрашивают: «Любишь ли ты Путина или поддерживаешь ли ты войну?», то он прекрасно понимаешь, что в случае неправильного ответа – в этой ситуации есть правильный ответ, а есть неправильный – ему грозят очень большие неприятности. 

Но когда ему говорят: «Назовите какое-то количество политиков или политических институтов, которым вы доверяете», – это, в общем, нестрашно. Вполне можно сказать «ну да, я больше доверяю православной церкви, а меньше доверяю суду», или «я больше доверяю Государственной думе, а меньше доверяю Совету Федерации», или «мне больше нравится Шойгу, а меньше нравится Матвиенко», или еще что-нибудь. За это не ударят, за это в тюрьму не посадят, срок не дадут, как-то не оштрафуют и врагом государства не назначат. 

И вот во всех этих опросах позиции Шойгу стояли довольно высоко. Довольно много народу его отмечали как уважаемого, эффективного и так далее политика. Что от этого осталось? Ничего от этого не осталось. Репутация его совершенно развалилась, и он, в общем, превратился в довольно смешную фигуру. И совершенно не случайно люди типа Гиркина так, я бы сказал, истошно над ним издеваются, потому что чуют, что можно, потому что это, что называется, собачка, кусающая не ею убитого льва. А кто убил льва? Льва убила его собственная нелепость, его собственная трусость, вороватость, его услужливость. И репутация его в этом смысле развалилась.

И вот Пригожин пытается на этом сыграть. Пригожин пытается на этом оттоптаться и маневрирует в диапазоне от матерной ругани до смешных официальных писем, в которых он издевательски проходится по большому военному и командному опыту министра обороны и приглашает его посетить сложный участок фронта вот этот самый бахмутский и принять там какие-то важные стратегические военные решения.

Почему он это делает? Я думаю, потому что он понимает, что легко может сложиться ситуация, в которой ему нужно будет из-под Бахмута просто уматывать, просто спасать свою шкуру и шкуру там тех нескольких человек, которых он решит вытащить из этой мясорубки вместе с собой, потому что они ему еще понадобится. В этих обстоятельствах ему нужно объяснение.

Объяснение будет заключаться в том, что вот это политическое давление, это политические враги, это все интриги, это все соперники, они чуют во мне какие-то опасности, вот они, значит, поэтому как-то поставили меня в безвыходное положение, и я убегаю не потому, что я проиграл на своем участке фронта, меня просто побили и выкинули с этого места, а я удираю потому, что это неравная битва и я вот вынужден противостоять всей мощи этого самого чиновничьего и какого-то там бюрократического, военно-бюрократического клана, который на меня нападает. 

Вот ситуация, которую он пытается создать и которую он пытается раздуть, и которую он пытается сделать гораздо более заметной, гораздо более такой демонстративной, чем она является на самом деле. 

Возникает в этой ситуации вопрос, а нет ли в этом какого-то договорника? Вообще, тень всех этих договорников, всех этих бесконечных каких-то тайных интриг, «в действительности все не так, как на самом деле», она очень свойственна, действительно свойственна для путинской эпохи и, соответственно, для всех тех, кто пытается анализировать эту самую путинскую эпоху. 

И немедленно как-то возникает вопрос, а нет ли в этом какого-то расчета еще, наоборот, со стороны того же самого Путина? Потому что иначе непонятно, а почему так долго эта игра Пригожина продолжается. Он уже вообще зашел довольно глубоко. Он уже, что называется, руки засунул по локоть. И давно любому другому оторвали бы уже эти руки вместе с половиной туловища. Но он как-то продолжает. Это почему? Это потому, что его Путин, что ли, прикрывает? А если его Путин прикрывает, то зачем он его прикрывает? 

Немедленно возникает нехитрая, надо сказать, версия, первая же буквально приходящая голову: а это для того, чтобы попугать население на предстоящих выборах 2024 года. А вот Путину важно составить такую ложную альтернативу, что вот смотрите: или я, или вот этот ужасный с кровоточащими зубами, вот этот чудовищный, который сейчас на вас на всех набросится, загрызет, посмотрите какой он свирепый, посмотрите, как он орет, посмотрите, как он всем головы кувалдами разбивает, посмотрите, какой он зверюга, чудовище и так далее и так далее. Будет ли Путин в это играть? Нет, не будет. В целом эта игра представляется, я бы сказал, слишком экзотичной и слишком сложной. 

Другое дело, что Путин давно уже действует по принципу: «А что, веревочка? Давай и веревочку. И веревочка тоже пригодится». Но в конце концов это не лишнее. Ну пусть будет и такой мотив тоже. Ну пусть кто-нибудь еще и этого напугается. Может быть, на этом там какие-то еще дополнительные несколько процентов удастся собрать. 

Путин не беспокоится о своем выигрыше на выборах в 2024 году. Так вопрос вообще не стоит. Сколько надо, столько и посчитают. Но я думаю, что ему все-таки важно – и, во всяком случае, он думает, что ему важно, – чтобы люди как-то искренне его хотели. Он любит, когда его любят. Он любит, когда его хвалят. Он любит, когда ему кажется, что он окружен любовью и поклонением. 

Он же не зря позволяет своим холуям организовывать вот эти бесконечные праздники лояльности – все эти прямые линии, все эти встречи с рыбаками и с грибниками, и с рабочими в цеху и еще куда-то – в тех редчайших случаях, когда ему приходит в голову что-то такое сымитировать. Потому что ему важно время от времени получить свою порцию слюней и слез вокруг него. Поэтому пусть на выборах тоже будет какое-то количество людей, которые будут голосовать не просто так, а с криками «отец родной!». В этом смысле и Пригожин пригодится. 

Еще раз, никто не ставит на это всерьез, но этот мотив отчасти, в какой-то мере может состоять. И, в частности, это может обернуться тем, что сегодня Путин кого-то придерживает из тех, которые приходят к нему со словами: «Можно мы уже, наконец, откусим ему голову?» Я вполне верю в то, что он на это может сказать: «Да не, не надо. Ну, пускай куролесит. Нам не жалко. Нам как-то не страшно». И этим вносит некоторую путаницу и сумятицу. И эта путаница и сумятица иногда выходит наружу в каких-то довольно неожиданных формах. 

Ну, например, вот был этот самый эпизод – так называемый «казус дедушки-мудака», как его описывают в разных социальных сетях. Вы понимаете, что я имею в виду. Я имею в виду одно из видеопосланий Пригожина, самое длинное, почти получасовое, где он внезапно начинает страшно ругаться на какого-то дедушку: «А вдруг дедушка окажется мудаком?» Все немедленно вздрогнули, выпрямились, как-то выпучили глаза: «А что это такое? Это он на Путина, что ли, полез? Это он его называет “дедушкой”?» 

Но нет, на самом деле, уверенности, что вот в этих конкретных кругах Путин проходит под кличкой «дедушка». Вот в таких, я бы сказал, либеральных оппозиционных видео – да, довольно часто. Насколько я понимаю, там его то каким-то «папой» называет, то «начальником», то еще кем-то. Что-то я не очень слышал, чтобы кто-то там, вот вблизи, собственно, Путина, Кремля администрации называл его «дедушкой». По-моему, ничего такого не происходило. Поэтому на Путина ли он налез в действительности или не на Путина, но неприятный осадок остался.

И что мы видим? Мы с изумлением обнаруживаем, что этот, в общем, неприятный инцидент – кого бы он в точности ни имел ввиду, он все равно неприятный – довольно обильно отражен в работе официальных, даже, я бы сказал, официозных каналов государственной пропаганды. 

Вы можете найти в «ТАССе» сообщение об этом. Ну, не прямые цитаты, не прямо вот «дедушка – мудак». Там этих слов нет. Но есть прямая ссылка. Кликаете на эту ссылку, попадаете на этот самый 27-минутный – я даже не знаю, как его назвать – ролик, фильм, киноэпопею Пригожина и можете все это видеть. То же самое в «РИА Новостях» – видите прямую ссылку. То же самое в самых разнообразных и самых лояльных, и самых официальных Telegram-каналах – видите прямую ссылку. Кликаете на эту ссылку – попадаете прямо туда.

Это почему? Это как? Это значит, что это однозначно не осуждено, во всяком случае. А однозначно не осуждено оно могло бы быть в ситуации, когда вот этот, кто он там у нас, дедушка, папа, начальник, босс, в общем, вот этот лысый в бункере говорит: «Не трогайте. Пускай орет. В конце концов, хуже не будет. Он, что называется, отвлекает». 

И отвлечение может много на что сгодиться, в том числе для военно-тактических каких-то обстоятельств. Потому что можно себе представить ситуацию, в которой он с криками «я ухожу, я ухожу, это больше невозможно!» делает какое-то ложное движение, такой футбольный финт в сторону в надежде, что туда бросятся неосторожно какие-нибудь украинские части и можно будет немедленно их там и прихлопнуть. Ну, украинские части и их разведка тоже, конечно, мыло не едят, но надеяться на это можно: а вдруг получится, мало ли что, бывает же, иногда везет.

Поэтому мой вам совет: не относитесь к этому легковерно. Да, за этим за всем есть много разладов, есть много скандалов, есть на самом деле тотальное отсутствие какого бы то ни было единения на этом фронте. Это удивительно, но это факт. При всей вот этой, так сказать, имперской сплоченности в действительности они очень разрознены. Они уже сегодня каждый за себя: и Кадыров, несомненно, сам за себя, и в конечном итоге Пригожин сам за себя, и какие-то люди в Кремле сами за себя, и Путин, несомненно, сам за себя и сдаст и как-то пожертвует любым из них в любую секунду, когда ему это потребуется. 

И вот то, что мы видим на поверхности – это следы вот этой, я бы сказал, битвы индивидуальностей, в которую по истечении года с лишним этой войны оно пришло. Никакого сплочения, единомыслия и единоначалия мы больше не видим. И мы это видим. Это довольно хитрая история.

При всем при этом надо отдавать себе отчет, что Украина не ведет войну с Пригожиным, она ведет войну с Россией. А Пригожин – это маленький кусочек вот этой военной, я бы уже не называл ее машиной, я называл бы ее военной бандой, военной ватагой, военной мафией, как хотите это называйте, которая Украине противостоит. 

Вот это военная, так сказать, собственно, часть этой программы. Я бы хотел дальше перейти к темам, которые стоят немножко дальше от фронта. 

Сейчас, одну секундочку. Тем временем я, во-первых, посмотрю, что у нас с аудиторией. Аудитория у нас растет постепенно. Этих самых лайков, как обычно, в начале программы не очень много. Пожалуйста, как-то вернитесь к этому занятию. Это полезное очень занятие – расстановка лайков и включение подписок. Помните про донейты тоже. Они вам пригодятся. И нам пригодятся, всем пригодятся. 

Да, хочу еще раз обратить ваше внимание на то, что у нас с вами как ни в чем не бывало работает этот чат. И я к этому чату обязательно буду в конце программы возвращаться, для того чтобы наловить там каких-нибудь вопросов и, может быть, по этим вопросам уточнить какое-то количество тем, которые окажутся недостаточно растолкованными.

Что дальше? Мы с вами 32 минуты уже в эфире этого стрима. Я думаю, что у нас еще есть кое-какое время. И тем, на самом деле, конечно, очень много. Я бы вернулся здесь на, может быть, небольшое время к событию, мимо которого все-таки нельзя проходить, поскольку оно случилось на этой неделе – это празднование 9 мая и парад. Много про это уже было сказано. Конечно, важнейший элемент того, что произошло – это совершенно пародийная картина, которую мы видели вместо военного парада, такая вполне театральная, как с этим одним единственным танком и так далее и так далее. Смысл этого всего был очень простым – сократить до минимума. 

На самом деле, шутки шутками, но Путин был очень испуган необходимостью присутствовать на Красной площади. Мы с вами про это много говорили. Я, честно говоря, думал о том, что страх его таков, что, вполне возможно, он попытается все-таки этого совсем избежать. Нет, не избежал. Придумал в результате другой. Ну, или не он придумал, а кто-то ему рекомендовал. В общем, пошли по другому пути – по пути, так сказать, обкладывания его… Кто-то это назвал «живым щитом». Ну, щит из них, конечно, как из говна щит. Но, я бы сказал, такой ватной стенкой. Привели на веревочке семь глав государств, которые, конечно, несколько снизили опасность непосредственной атаки на Кремль или Красную Площадь в этот момент. 

Откуда взялись эти семь человек? По разным причинам. Некоторые из них находятся действительно в совершенно безвыходном положении. Прежде всего это глава Армении Пашинян, который находится в очень тяжелой политической ситуации, зажатый с одной стороны Азербайджаном и Турцией, а с другой стороны – собственно, Россией, которая все меньше и меньше помогает и все больше и больше демонстрирует свою готовность, в конце концов, обменять это армянское направление на какие-то более важные политические уступки, в частности во взаимоотношениях с Турцией, которая оказалась во время этой войны очень важным игроком. 

И в этом смысле, кстати, предстоящие выборы турецкие тоже очень важная тема. Но мы, конечно, с вами вернемся к этому тогда, когда они произойдут. Я здесь не хочу погружаться во всякие прогнозы.

Но, во всяком случае, Пашинян не в той ситуации, в которой он может отказаться, когда ему просто звонят и говорят: «Значит так, садись в самолет и приезжай».

Та же абсолютно история с Лукашенко, который, судя по всему, тяжело болен. И тоже, ну вот болен не болен, можешь не можешь, ходишь, стоишь, капельница, инфузии, что там с тобой сейчас происходит – садись в самолет и прилетай. У тебя не спрашивают. Должен быть здесь. И он прилетает.

Но есть более сложные ситуации. Прежде всего ситуация с Токаевым, ситуация с Жапаровым, который глава Кыргызстана. Там скорее речь идет не о таком силовом принуждении, а о подкупе. И понятно, что им предлагают. Им предлагают позицию посредников, чрезвычайно многообещающую в этой ситуации. Эти государства могут много заработать. Они уже сейчас много зарабатывают на том, чтобы обеспечивать в России серый импорт. 

И вот, собственно, сведения, которые поступили то ли сегодня, то ли вчера, совсем свежие о том, что колоссальное количество транзитных грузов… И эти транзитные грузы удивительным образом состоят ровно из тех видов продукции, которые попадают под санкции, наложенные на Россию в связи с этой войной. Так вот огромное количество этих транзитных грузов въезжают на территорию России в запечатанных вагонах, фурах и так далее и должны беспрепятственно проехать сквозь территорию России куда-то дальше. И чаще всего куда? Вот туда, в Центральную Азию: в Казахстан, в Кыргызстан, в Узбекистан и в другие страны этого региона. 

Но они туда не доезжают, они куда-то деваются по дороге. Конечно, это нарушение таможенных правил. Конечно, это грозит какими-то штрафами, это грозит какими-то карами. Но в дальнейшем обычно выясняется, что они ввезены какими-то подставными фирмами или просто фирмами-однодневками, которым совершенно не страшно в этой ситуации пострадать, потому что пока этот грузовик едет по России, фирма перестает существовать. И так происходит с огромным количеством разных грузов. 

И нет никаких сомнений, что те государства, которые играют роль – в данном случае фальшивую роль – места назначения для этих грузов, они с этого что-то имеют. Не говоря уже о том, что часть потока идет просто с другой стороны: просто через Казахстан в Россию, через другие страны Центральной Азии в Россию. 

И это поток, который направляется и из Китая, и из Индии, и из Южной Кореи и других стран, которые, в общем, в этой ситуации, с одной стороны, могут предоставлять какую-то серьезную продукцию, в частности, высокотехнологичную, ту самую, без которой российская промышленность очень страдает, а с другой стороны, не хотят рисковать, потому что тому же самому китайскому руководству совершенно не нужны эти скандалы, не нужны эти обвинения. И Индии они не нужны, и Пакистану они не нужны. И Ирану они не нужны дополнительные, у него и так своих проблем хватает. И Южной Корее они не нужны. Но они могут себе позволить это устроить, потому что есть прокладка. 

И в данной ситуации эти страны играют роль прокладок. И я думаю, что это основной аргумент, которым пользуется российское руководство сегодня во взаимоотношениях с этими странами: «Хотите на нас зарабатывать? Помогайте нам». И вот, в частности, они помогли и с этим. Вот это важная содержательная часть этой истории с 9 мая. 

Ну, опять можно много говорить об идеологической стороне этого дела, о том, как этот, так сказать, праздник жизни превратился в праздник смерти. Я уже немало времени и слов на это на все потратил. Это все действительно так. Это сыграло свою ужасную роль в оформлении российского милитаризма, в оформлении вот этого страшного тоталитарного, нацистского, несомненно, без кавычек можно это употреблять, строя, который был сооружен в этой путинской империи, который стал основой этой войны. 

Так что да, это важный элемент, я бы сказал, это был важный инструмент. При помощи мифологии этого праздника, при помощи ритуалов этого праздника, при помощи сильных эмоциональных инструментов, которые этот праздник накопил в себе за десятилетия, пока он был настоящим праздником, очень важным для советского, а потом российского населения, вот эти инструменты были потрачены тогда, когда они пригодились, были пущены в ход тогда, когда потребовалось превратить этот строй в тоталитарный, тогда, когда потребовалось поставить идеологию на службу вот этим захватническим идеям. Совершенно сознательно, цинично было это все употреблено. 

Вот теперь мы можем это видеть своими глазами. И можем сказать, что, в общем, пожалуй, этот год стал первым годом, когда мы можем констатировать, что на этом, к сожалению, традиция 9 мая как праздника кончилась. Никакого этого праздника больше нет. Есть политическая акция мертвая, страшная, агрессивная, жестокая которая все дальше и дальше будет удаляться от эмоциональной сферы, и люди будут все меньше и меньше чувствовать в этот день. 

Так же, как это происходило со многими другими советскими праздниками, некоторые из которых начинались вполне трогательно, я бы сказал, начинались вполне душевно. И были периоды, когда они действительно играли какую-то роль, а потом постепенно… Ну хоть 1 мая возьмите, который когда-то был вполне себе праздником, которому люди радовались, а превратился в абсолютную такую идеологическую шкурку пустую. Вот на том же пути, к сожалению, стоит и Праздник Победы. И это очень горько. Это большое путинское преступление, несомненно, что он отнял и это тоже. Вот.

Пойдем дальше. Прежде чем я перейду к каким-то темам такого, я бы сказал, более аналитического, а может быть, даже философского характера (есть у меня и такие замыслы на сегодняшний эфир), вернусь, конечно, к тому, с чего началась эта неделя – к покушению на жизнь писателя Прилепина, известного также как Прохор Залупин в народе. Мне это его наименование гораздо больше нравится. Тоже мне пришлось уже довольно подробно это все комментировать, но я бы свел объяснение своего отношения к этому событию вот какой мыслью.

Я считаю, что не существует никакой принципиальной разницы в статусе Нижегородской области Российской Федерации и, скажем, Винницкой области Украины или, не знаю, Полтавской области, или Житомирской области, или Ровенской области, или еще какой-нибудь украинской области, находящийся в относительном отдалении от линии фронта, находящейся в украинском тылу. Вот есть две тыловые области: на одном конце – Полтавская, а на другом конце – Нижегородская. Какая между ними сегодня разница? 

На мой взгляд, никакой. На мой взгляд, и одно, и другое – это область воюющего государства; это область, где непосредственно не идут боевые действия, но в любой момент эти боевые действия могут тем или иным образом отозваться на жизни людей, которые в этом регионе живут, и могут, так сказать, прогрохотать, прозвучать или вспыхнуть визуально или на слух любым возможным способом, потому что это две воюющие страны. 

В этом смысле они находятся в совершенно одинаковом статусе. В этом смысле одна воюет и другая воюет. Из них одна – агрессор, а другая – защищающаяся страна. Да, мы, собственно, содержательную сторону помним. Мы отлично понимаем, для кого эта война является справедливой, а для кого эта война является захватнической и преступной. Но с точки зрения статуса эти территории равны. Они принадлежат воюющим государствам. 

Поэтому ситуация, в которой офицер действующей армии или, во всяком случае, участник боевых действий, активный участник активных боевых действий, человек, который много раз сам говорил об этом, хвастался этим, преувеличивал в том числе свои деяния непосредственно на фронте, бахвалился своей собственной жестокостью, убийствами, бессмысленными акциями уничтожения людей, в которых он принимал участие, в этой ситуации как-то странно говорить о том, что этот человек может на территории этой воюющей страны, на территории одной из областей, которая хоть и территориально удалена, дистанционно удалена от линии фронта, может почему-то чувствовать себя в безопасности.

Вот предположим, что какой-нибудь украинский офицер едет по своим делам, не знаю, изо Львова в Ивано-Франковск и в этой ситуации попадает под обстрел, под бомбежку, вблизи него взрывается крылатая ракета или еще что-нибудь вроде этого. И вот он ранен или даже он погиб. Должны ли мы это назвать терактом? Нет. Это война, которая пришла туда, на эту территорию. И он – еще одна жертва войны. 

Терактом, преступлением в целом является обстрел мирного города или мирного поселения, являются жертвы среди мирного населения, вот это в целом. Особенно тогда, когда это осуществляет захватчик, агрессор, это, несомненно, является военным преступлением. Я много раз говорил об этом, что обстрел огромными ракетами, которые совершенно для этого не предназначены, точность которых крайне неудовлетворительна и о какой-то там прицельности стрельбы вообще невозможно говорить, обстрел такими ракетами мирных украинских городов – это в целом преступление. 

Но гибель военного в этой ситуации – это гибель еще одного военного. И это страшное горе для его семьи и его близких. Но с точки зрения логики войны это абсолютно так же. 

Почему в таком случае покушение на жизнь военного в Нижегородской области, не закончившееся его смертью, а закончившееся его ранением, почему оно должно рассматриваться как акт терроризма или что-нибудь вроде этого? Он военный. Припишите его к другим пострадавшим на этой войне, припишите его к потерям: если он не вернется на фронт, то безвозвратным потерям, если вернется, то возвратным. Вот, собственно, и все. И не надо разговаривать. 

Если этот человек думал, что из его хвастовства ничего не следует, что он после всего того, что он сказал о своем участии в военных действиях, остался почему-то писателем или что он остался гражданским активистом каким-то таким особенным, или что он остался там каким-то художником, или что он остался властителем дум, то он просто ошибается, он просто дурак. На самом деле, он хотел быть действующей военной фигурой. Он является действующей военной фигурой. И атака на него является абсолютно правомерной.

Отдельно замечу, что все, что там наплели по поводу того, как в точности это произошло, там очень много сомнительного. История про противотанковые мины выглядит неправдоподобно, потому что действие противотанковой мины выглядит совершенно не так, как мы видим на фотографиях этой развороченной машины. Она, конечно, развороченная, но противотанковая мина ее развесила бы по окружающим деревьям маленькими кусочками. 

История про человека, которого за полчаса поймали на удалении 40 километров и вытащили из леса, выглядит совершенно неправдоподобной. А то, что он говорит перед телекамерами и микрофонами, звучит абсолютно искусственно и совершенно очевидно, что вытащено из него либо силой, либо угрозами, либо какими-то психотропными веществами, либо просто пытками. 

Так что это все абсолютно не заслуживает никакого доверия и не подлежит никакому анализу, кроме того, что мы должны сказать, что пока, извините, ребята, все это у вас не получилось. Вам не получилось объяснить, как в действительности было совершено это покушение, что в точности там взорвалось и кто в точности это взорвал. Вы, по всей видимости, этого и сами не знаете, а если знаете, то на публике не рассказываете. Но существо произошедшего вот такое. Это еще одна военная потеря. Она произошла на некотором удалении от линии фронта, но от этого не перестала быть военной.

Ну и теперь давайте перейдем к теме, которую я обещал и которая мне кажется очень важной, и которая кажется мне, я бы сказал, действительно такой политически содержательной. На этой неделе – я думаю, что многие из вас это заметили, а кто не заметил, то, пожалуйста, заметьте (еще не поздно, оно никуда не девалось) – Фонд борьбы с коррупцией выпустил очередное свое расследование. Относительно небольшое по объему на этот раз, но, как всегда, очень убедительное по материалам, по собранной и продемонстрированной информации. 

Это расследование в традиционном для Фонда борьбы с коррупцией антикоррупционном, так сказать, жанре посвящено человеку по имени Борис Обносов, многолетнему главе, он 20 лет уже возглавляет корпорацию, очень важную для производства российского оружия, называется «Тактическое ракетное вооружение». Это очень крупный российский оборонный холдинг, раскиданный своими предприятиями по всей стране. В нем работает чуть ли не 50 тысяч человек. 

Он производит много видов более или менее современного российского оружия, в том числе вот эти самые, я бы сказал, высоконеточные ракеты, которыми обстреливаются украинские мирные города, которые, вообще-то, предназначены для борьбы с морскими группировками в открытом океане, что называется, где много свободного места. Но не только это. Много разных ракет там производится. И, к сожалению, мы хорошо знаем их действие. Действие их вполне чудовищное. 

И вот этот человек благополучно ворует и возглавляет корпорацию, которая, собственно, вся построена на воровстве. В том числе его персональное воровство у всех на глазах. Вот его недвижимость, вот его коллекция сверхдорогих автомобилей, вот его дети, вот его семья, вот капиталы этой семьи. Все это, совершенно очевидно, на поверхности. 

И, что важно, за этим никто особо не гоняется, кроме Фонда борьбы с коррупцией. Никто особенно не пытается этого человека вместе с его капиталами, его недвижимостью, его деньгами, его коллекциями и его всем остальным как-то там ущучить в Европе, конфисковать эти наворованные деньги, направить их на что-нибудь полезное и благородное (например, просто непосредственно на помощь украинской армии или на поддержку украинских беженцев, или на восстановление украинских городов или украинской инфраструктуры), как нужно было бы, наверное, это сделать. Я в этом нисколько не сомневаюсь. 

Никто этим не занят, никто об этом не заботится. Человек этот и вся его семья, и все его окружение чувствует себя, в общем, вполне себе в безопасности. 

Это фактическая сторона этого расследования, содержательная сторона этого расследования. А дальше начинаются его интерпретации, которые, как уже не первый раз, с этими расследованиями ведут к тому, что, а может, вообще не надо этого делать. 

Потому что, как пишет вот один – я прямо сейчас вам процитирую этот кусок – самопровозглашенный политолог: «Каждые 400 тысяч долларов, – имеется в виду украденных этим человеком, – это минус одна ракета Х-22 с вооружения российской армии. Десятки, а может быть, и сотни спасенных жизней. Одна недвижимость в Праге – это 20 таких ракет. Машины – еще 5-7 штук по цене. Есть наверняка у них и другие капиталы в чеке. Получается, что семейка коррупционеров, сама того не желая, оказывает Украине существенную помощь, лишая российскую армию новой техники. Не лучше ли именно сейчас, чтобы они воровали больше, а не меньше?» 

И дальше вывод: «Зачем же ФБК это расследует и публикует? Нет ли в этом помощи армии российской? Неужели не понимает ФБК, что этими нелепыми действиями фонд косвенно работает на укрепление российского военного бюджета? Очень странная история». Ну и так далее и так далее. 

Вот, собственно, я хотел бы с этими обвинениями, с этими, я бы сказал, намеками довольно грязными и с этой точки зрения не согласиться. Дело в том, что коррупция бывает разная. И вот я сейчас пойду немножко дальше, потому что за последние дни у меня произошло несколько разных разговоров на эту тему. И я бы сказал так, что, с одной стороны, есть – и мы должны различать это – существует, что называется, такая большая общегосударственная коррупция: коррупция на уровне Кремля, коррупция на уровне ближайшего окружения российского фараона, вполне возможно, с непосредственным его участием. Тут дальше, на самом деле, можно спорить. 

И более того, я даже, пожалуй, согласен с теми, кто говорит, что последние события, события последних, скажем, двух-трех лет показали, что мы сильно преувеличивали как бы мотив стяжательства в действиях самого Путина. 

Такое впечатление, что непосредственно Путин и, может быть, еще там какое-то очень небольшое количество вблизи него, я бы к ним отнес, скажем, Патрушева, я отнес бы сюда Бортникова, который глава ФСБ, еще там буквально пару человек особенно, так сказать, близких и доверенных Путину – это люди, которые действительно, реально сошли с ума на своей страсти к мировому господству, на желании завладеть всем миром, на желании диктовать всем свою волю, остаться в виде каких-то новых Александров Македонских в учебниках истории и так далее. 

Для них это оказалось важнее, чем деньги. И они вот эти страшные свои злодеяния сделали не для того, чтобы больше заработать, не для того, чтобы заработать еще один лишний триллион. Я, пожалуй, с этим согласен. Другое дело, что я не стал бы это продвигать дальше. 

Я бы уже к этому числу не относил бы, я не знаю, ни Матвиенко, ни Володина, ни какого-нибудь Лаврова, тем более Шойгу и так далее. Эти люди совершенно циничные. Они либо реально зарабатывают деньги и сколачивают какие-то немыслимые, совершенно такие сказочные, какие-то такие в стиле «Тысячи и одной ночи» безумные сами по себе состояния, либо просто спасают свою шкуру и понимают, что в противном случае им просто не выжить и не унести ноги от той мафии, внутри которой они оказались. Но это немножко отдельная история.

А есть история про такую большую государственную коррупцию. Это коррупция, которая превратила Россию в технологически отсталую страну, которая обрубила для России возможности прогресса, возможности развития. 

Ну, мы с вами хорошо это помним. Сколько было этих случаев, когда приходит к Путину какой-нибудь очередной гиперворюга и говорит: «Вот, значит, мы тут сейчас изобретем такой Айфон, который будет в сто раз лучше любых Айфонов. Но дайте нам на это 100 миллионов тысяч триллионов». 

Ему дают 100 миллионов тысяч триллионов, он их ворует, а потом покупает за 18 долларов на AliExpress кнопочный телефон, приносит его обратно к Путину и говорит: «Вот смотрите. Видите, он называется “Ладога”». Или он называется «Ильмень». Они очень любят называть какими-то трогательными географическими российскими наименованиями эту китайскую дешевую продукцию. – «Вот мы, значит, сделали». А потом их разоблачают и говорят: «Да вот же он на AliExpress продается за 18 долларов». 

Потом приходит следующий и говорит: «А вот мы сейчас сделаем ГЛОНАСС, который будет лучше GPS». Ну, вы знаете, чем дело кончилось. 

Потом приходит и говорит: «А мы вот сейчас сделаем такой невероятный беспилотник, который будет летать со скоростью света вокруг всего земного шара. Дайте нам 100 миллионов тысяч триллионов, чтобы мы его построили». А дальше они покупают за 35 долларов на Amazon детскую игрушку квадрокоптер, приносят его в Кремль, называют его «Юрюзань» или еще как-нибудь и говорят: «Вот мы построили». А кто-нибудь их разоблачает и говорит: «Да нет, это вы на Amazon купили». Миллион было этих историй.

Это все касается и космоса, это касается и каких-то прорывов, я не знаю, в области медицины, это касается и разнообразных коммуникационных историй. Чего только ни происходило. 

Эта коррупция действительно – сегодня можно это констатировать – спасла мир. Потому что, если бы Россия, оказавшаяся в руках маньяка, оказавшаяся в руках вот этого безумного фараона, была бы еще и технологически передовой страной или могла бы, оказавшись вот сейчас в изоляции от всего остального мира, оказавшись в одиночестве, реально обеспечить себя, что называется, импортозамещением, вот это был бы конец света, реальный конец света. Но, к счастью, этого не происходит. К счастью, они разворовали Россию. К счастью, они превратили ее в отсталую страну. Это действительно так. 

В этом смысле дело для России кончилось плохо, а для всего мира – относительно ничего себе. Есть, во всяком случае, шанс, что эта отсталая страна весь мир не погубит, все-таки до этого дело не дойдет, а в какой-то момент удастся ее остановить. 

Но есть другая коррупция. Есть коррупция, я бы сказал, банализованная, такая ежедневная, коррупция на уровне просто воровства с государственных заказов. И она, несомненно, существует в военной сфере. 

И вот здесь я бы сказал, что эта коррупция действует, как работает банк, например. Вот представьте себе, что вы в банке переводите с одного счета на другой вашему знакомому или еще кому-нибудь, переводите тысячу рублей, долларов. В общем, тысячу чего-то. Банк берет за это комиссию. И банк спрашивает у вас (обычно есть такая опция в хорошем банке): «Эту комиссию откуда взять? Ее взять изнутри суммы, которую вы переводите? То есть вы переводите 1000 чего-то, а получатель получает только 950, потому что 50 ушло на комиссию. Или вы хотите сверху комиссию приложить? То есть вы переводите 1000, но вам предлагают заплатить 1050 или 1100, для того чтобы вот этот вот хвостик, собственно, был на комиссию употреблен». 

Вот так работает коррупция. Она работает по второй схеме. Она работает сверху. То есть задача коррупционера, задача вора заключается в том, чтобы получить больше денег на свой заказ, чем в реальности нужно. И после этого вот этот излишек, собственно, он и ворует. В результате он реализует этот заказ. Эти ракеты произведены, мы можем в них не сомневаться. Они летят на Украину, и они там взрываются в Украине. Эти ракеты вот они, они есть. Мы можем их видеть, мы можем слышать их разрывы и мы можем, к сожалению, видеть кадры того, что они там сделали. Эти ракеты есть. Но сверх того украдено громадное количество денег – вот то количество, которое описывает в данном случае Фонд борьбы с коррупцией.

И здесь оказывается, что совершенно бессмысленно считать, что если бы как-то этой коррупции не было бы, то ракет было бы больше. Да нет, их столько же бы было. Оттого, что Ротенберги украли какое-то несусветное количество денег от строительства Крымского моста, что, Крымский мост стал меньше, что ли? Коррупция не отнимает от продукции, коррупция не съедает эту продукцию. Коррупция съедает то, что могло бы пойти нам на что-нибудь другое. 

Другое дело, что мы должны задаться вопросом: а что такое это другое? Это были бы социальные программы, это было бы образование, здравоохранение? Что бы это такое было, куда бы пошли эти деньги, которые в результате этот ворюга украл? Это другой вопрос. Но совершенно очевидно, что эти деньги не пошли бы на производство еще дополнительных этих же ракет, потому что заказ вот такой. Заказ выполнен. Сколько было сказано, столько они произвели. 

Но зато у людей, которые производили эти ракеты, у людей, которые добывали этот заказ, у людей, которые хотели этой войны, потому что эта война – это основа для их заказов, для их благосостояния, для процветания вот этой вот их ракетостроительной империи в данном случае, у этих людей появляется жизненная стратегия. Они отлично себя чувствуют. 

«Вот у нас есть прекрасная работа, прекрасное ремесло – производить это вооружение, на котором мы можем украсть так много. И вот у нас есть прекрасная возможность эти деньги вложить так красиво, так безопасно, так уверенно, так обеспечить свою жизнь. Нам ничто не угрожает, за нами никто не гоняется, от нас никто ничего не требует. У нас все совершенно в полном порядке в жизни», – говорят эти люди.

В этом смысле выявление этой коррупции и требование наказания этих коррупционеров является, несомненно, одним из важных инструментов борьбы с этим милитаризмом, потому что эти люди не должны быть в безопасности, эти люди должны быть преследуемы, эти люди должны быть наказаны за то, что они делают, за то, что они участвуют в производстве этой военной машины в данном случае, и за то, что они украли эти деньги и разместили их в Европе. Европа должна, весь мир должен знать о них, гоняться за ними и наказывать их. 

И тогда появляется шанс на то, что у этих людей возникают какие-то сомнения в том, что они делают. Выясняется, что эта война несет им одни сплошные неприятности, потому что они должны работать на эту войну, а урвать своего им не удается. А если удалось урвать, то непонятно, куда это деть, то непонятно, как это сохранить, то непонятно, как с этим уцелеть. 

Вот таким образом появляется шанс разрушить эту военную машину, разрушить эту военную империю. А если поощрять эту коррупцию, то она от этого будет только крепче и только сплоченнее, потому что эти люди начинают осознавать войну как полезное, успешное для них самих дело. Вот в чем штука. Вот о чем надо помнить. 

На самом деле, это, конечно, большая наивность писать о том, что вот он украл, купил себе на это Ламборгини и не построил лишнюю ракету. Да он построил эту ракету все равно. Ракета никуда не делась. Но зато он остался доволен тем, что он ее построил. И построит следующую. И еще будет бороться за право построить следующую, еще будет конкурентов отгонять, еще будет надеяться, что эта прекрасная эпоха, когда он столько может заработать и столько может украсть, и так удачно может спрятать, что эта прекрасная эпоха продлится. 

И Путин, собственно, Путин в широком смысле слова, вся вот это путинская верхушка, они ровно за это и купили всех исполнителей своих милитаристских убеждений. Они сами, может быть, и идейные, возвращаясь к началу этого разговора, но других они купили вот за это, за то, что весь мир будет проклинать вас, от вас все отвернутся, но мы дадим вам украсть сколько хотите, украдите все, украдите все, до чего сможете дотянуться, и спрячьте где хотите, и будет у вас все в порядке, поверьте нам.  И эти подонки поверили им и пошли за ними, и пошли вместе с ними, и идут вместе с ними, и реализуют эти планы, и держат на своих плечах эту воюющую империю. Вот как в действительности это устроено.

В этом смысле я абсолютно убежден в том, что работа эта чрезвычайно важна, что работа эта, связанная с разоблачением коррупции, должна продолжаться. И я бы сказал, что преступлением является недостаток реакции на эту работу, то, что эти люди продолжают чувствовать себя удобно, успешно и безопасно во всем мире: и в Европе, и на Западе, и достаточно часто на других континентах (в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии). Им прекрасно там. Вот это является преступлением. 

И в этом смысле работа таких расследователей как Фонд борьбы с коррупцией… Он не один такой. Есть, на самом деле, немало сегодня в российской журналистике тех, кто работает в этом направлении, несмотря на вот эти вопли им в спину, несмотря на оскорбления, несмотря на подозрения, несмотря на эти, будем надеяться, наивные, а на самом деле, я бы сказал, очень зловредные атаки. Эти люди делают большое и важное дело. Вот что я хотел бы сказать по этому поводу и как в этой дискуссии я хотел бы обозначить свою позицию. 

Пошли дальше. У нас есть еще немножко времени. А дальше я бы поговорил о некоторых законодательных нововведениях, которые появились на этой неделе. И это новости совсем свежие, новости последних дней. И я вижу, что их не очень хорошо понимают мои читатели, читатели моего Telegram-канала и моего Facebook. И я подозреваю, что и те, кто слушают этот стрим, тоже, может быть, не очень хорошо в этом ориентируется.

О чем идет речь? Речь идет о том, что получило уже вот такое наименование «законопроект о третьих лицах». Это законопроект, который появился только что. Причем появился при достаточно загадочных обстоятельствах, потому что такое впечатление, что он либо какое-то время оставался просто секретным и его было невидно во всяких думских базах данных, либо его внесли туда задним числом. Не очень понятно. Но важно другое. Важен смысл этого законопроекта.

Дело в том, что сегодня в России существует, как вы хорошо знаете, как мы все хорошо знаем, целый класс – довольно уже теперь обширный – людей, лишенных гражданских прав, людей дискриминированных, объявленных официальными врагами государства. И это разного рода, сорта и фасона иностранные агенты, нежелательные организации и всякое такое прочее. Часть из них – это индивидуальные лица, часть – это НКО, некоммерческие организации, всякие фонды, союзы и всякое такое прочее. 

Против них Российское государство за последние несколько лет и в особенности за последние два года создало абсолютно звериное законодательство, построило совершенно чудовищную, бессовестную систему тотальных, систематических дискриминаций. 

Некоторое время тому назад эта система была добавлена как бы вторым элементом, а именно аффилированными с ними лицами. Это уже очень размазанная категория, кто в точности эти аффилированные лица. Ну, предположим, это – есть много разных трактовок – сотрудники той организации, которая объявлена иностранным агентом в целом как организация. А может быть, это члены семьи. А может быть, это коллеги и партнеры, и контрагенты при каких-то расчетах и так далее. 

Вот они оказываются аффилированными лицами, потому что их можно посчитать посредниками или какими-то подставными лицами, которые каким-то образом содействуют, помогают иностранному агенту выполнять свои ужасные антигосударственные обязанности. Так это трактуют сегодня российские законодатели. 

А теперь, значит, появляются какие-то третьи лица. Это кто? Ответ: а это вообще все. А это все, кто имел неосторожность подойти близко. А это вообще все, кто имел смелость пожать этому самому врагу государства руку или сказать ему: «Да делай, что должен. Мне, в общем, совершенно плевать, иностранный ты агент, не иностранный. Ты для меня, – а дальше следует, что он для него, – писатель, музыкант, ученый, общественный деятель, правозащитник. Я ценю твою работу. Ну и давай. Плевать». Вот этот закон о третьих лицах направлен вот ровно на этих людей. 

Если иностранный агент написал книгу, то этот закон направлен против его издателя, его редактора, типографии, которая напечатала тираж этой книги, магазин, который продает эти книги, и так далее. 

Если музыкант этот иностранный агент, то третьим лицом окажется тот, кто предоставил зал для его выступлений или студию для его записи, или сайт для распространения его музыки. 

Если это правозащитник, то это не только тот, кто помог деньгами работе этой правозащитной организации, но и кто сочувствовал ей, кто пропагандировал ее работу, кто объяснял, что ее работа благородна и благотворна, кто в конце концов просто не препятствовал этой работе, не мешал, не загонял, не отталкивал, не запрещал, не запирал, не закрывал перед нею какие-то ворота, двери и все остальное. Вот против кого этот закон. 

Это закон о тех, кто мог бы сочувствовать иностранному агенту. И теперь всякий этот сочувствующий должен понимать, что риск относится непосредственно к нему. Вот вам простейший пример. Если иностранный агент сегодня по российскому закону публикует какой-то текст, какое-то произведение, выступление, не знаю, пост в Facebook, он обязан снабдить его вот этой самой позорной надписью «Я иностранный агент…» и так далее и так далее. Кто-то это делает, кто-то этого не делает. Я не делаю, например. Но я тем не менее знаю, что закон этого требует. Я игнорирую это требование осознанно, намеренно. 

Но закон требует этого от меня, но он не требует этого от вас, если вы не являетесь средством массовой информации. Если ваш блог, ваш аккаунт в Facebook, ваш Twitter, ваш Instagram и так далее – это просто ваш аккаунт в социальной сети, то от вас не требуется никаких таких сообщений. Вы можете спокойно процитировать меня или любого другого иностранного агента. Вы можете вывесить наше произведение целиком. И совершенно ничто вас не должно тронуть. 

Там есть всякие дальнейшие ограничения частного характера. Например, если вы публикуете книгу, то она должна быть снабжена указанием, что это не для детей до 18 лет и так далее и так далее. Если вы издаете эту книгу. 

А так, ваши обязательства, в общем, довольно незначительны в отношении этого, если речь идет просто о, скажем, воспроизведении слов или о цитате, или о сочувствии, или об упоминании, или о чем угодно другом. 

Этот закон поставит вас в ситуацию прямого риска, прямой опасности. И то, что предусматривает этот закон – это сначала предупреждение (никто не знает, что это такое) и требование устранить эту, так сказать, допущенную недоработку (никто не знает, что это такое, как вы можете ее устранить, как вы можете выкорчевать то, что уже произошло), а после этого начинается. Пока штрафы. Пока Кодекс об административных правонарушениях предусматривает только такой вид наказания. 

Но мы с вами знаем, что российское законодательство сегодня полно ситуаций – и нет никаких оснований, что здесь тоже развитие пойдет именно в эту сторону, и нет совершенно никакой технической сложности для того, чтобы развивать эту систему наказания и дальше в этом направлении, – когда административное нарушение в какой-то момент превращается в злостное административное нарушение, повторное, всякое такое, а потом переходит и в уголовную сферу. Этих ситуаций много. 

Российский законодатель как-то эту технологию уже отработал, прекрасно умеет это формулировать, прекрасно умеет в пять минут вводить это в разные законодательные акты. И так оно и будет в этой ситуации: один раз – предупреждение, потом штраф, а потом что-нибудь поинтереснее, потому что вы уже рецидивист, вы уже злостный, неисправимый, упертый и так далее. Вот так это устроено. И это новость.

Что в этой ситуации можно сказать и что можно сделать? Ну да, это вот тот путь, по которому движется тоталитарный режим. Он спускается по этим ступенечкам во тьму, в пропасть. Все это постепенно сгущается, все это постепенно накапливается, постепенно ситуация становится все более и более невыносимой для всякого честного человека. 

И в конце концов это может закончиться только тогда, когда закончится этот спуск, когда этот режим перестанет существовать. Он не исправится, он не одумается, он не опомнится, не возьмет свои слова обратно, не скажет: «Боже мой, что же я наделал?», как-то не начнет рвать на себе волосы и отматывать назад, он не прислушается ни к каким обвинениям, он не убоится, так сказать, теперь уже никаких угроз, потому что он понимает, что он вступил на свою последнюю тропинку и что это кончится концом и больше никак. 

Ну вот с этим пониманием нужно жить и выстраивать свою жизненную стратегию теперь. Мы теперь с вами должны понимать, что это необратимо и что это до тех пор, пока этот режим существует. В этом смысле конец этого режима означает, собственно, и конец всех этих последовательных преследований, которые накапливаются день за днем и шаг за шагом. Вот.

Что касается еще тем. Грузия. Вот о чем меня просят высказаться. И я вижу довольно много интереса к этому. Слушайте, история с Грузией очень простая. И удивляться тому, что вдруг путинская власть решила сделать какие-то подарки грузинскому государству, абсолютно не приходится. Это никакие не подарки, а это поводок, ремешок, на который они сажают Грузию, для того чтобы этот ремешок постепенно наматывать на кулак и подтаскивать ее поближе.

Как я много раз уже говорил – я знаю, что есть немало людей, которые со мной несогласны и которые меня очень укоряют за это – Грузия сегодня государство, управляемое марионеточным режимом, потому что именно такой марионеткой является Бидзина Иванишвили, человек, который является хозяином Грузии сегодня, несмотря на то что он не занимает в ней формальных постов. Именно он, а не президент, не премьер-министр и не кто-нибудь еще, сегодня определяет в Грузии ее внешнюю и внутреннюю политику.

Это человек, который твердо вместе со всей своей мафией ступил, так сказать, на путь подчинения путинскому режиму. Он сделал этот выбор. Никакого европейского выбора в нем нет. Все европейские, так сказать, поползновения Грузии происходят вопреки Иванишвили, его партии, его правительству и так далее. 

Это происходит в той мере, в которой им не удается этому сопротивляться. Они хотели бы это остановить, они хотели бы прекратить это двуличие и, так сказать, лицемерие и быть окончательно под крылом у Путина, но они, по всей видимости, еще не могут, потому что существуют остаточные явления в грузинском обществе, когда грузинское общество все-таки мечтает о чем-то другом, стремится к чему-то другому и пытается сопротивляться этому движению. Мы с вами это видели своими глазами на том этапе, где грузинское общество продемонстрировало свое отвращение попыткам ввести вот такой же точно закон об иностранных агентах, как тот, который свое время был в России.

Поскольку правительство Иванишвили не может тотально демонстрировать свою службу Путину, оно ее демонстрирует на каких-то отдельных участках. Что называется, помогает чем может. 

Ну, например, в последнее время создает режим все более и более опасный, все более и более невыносимый, тревожный для людей, которые вынуждены были уехать после начала войны из России и осели в Грузии. Вы знаете, что этих людей систематически туда не впускают при первой же неосторожной попытке оттуда выехать и вообще всячески им демонстрируют то, что они там люди нежелательные и должны бы из Грузии по возможности уехать. Этих случаев становится все больше и больше, они становятся привычными, они выстраиваются в некоторую систему. 

И то, что в Грузии не удалось с первого захода, с первого наскока принять закон об иностранных агентах, лично я считаю временной неудачей Иванишвили и его правительства. Они, несомненно, к этой идее вернутся, и они будут проталкивать через другие двери и другим способом и ее, и другие аналогичные инициативы, для того чтобы сделать жизнь людей, которые находятся в Грузии, по возможности невыносимой, а во всяком случае, подконтрольной. 

Я думаю, что идеальная ситуация для российского режима была бы такой, когда в Грузии собралось значительное количество людей, уехавших из России, и они там находятся, что называется, в корзинке. За ними там наблюдают, про них там все знают, их там контролируют, их имущество, их деньги, их деятельность, их компании. Все это происходит под контролем Грузинского государства. 

И при желании с этим можно сделать то, что хочется сделать с этим Москве: «Вот отдайте нам этого человека, закройте эту компанию, прекратите эту деятельность, создайте им невыносимые условия, для того чтобы они оттуда разбежались и так далее». Вот то, о чем мечтала бы Москва – руками грузинских властей третировать, терроризировать тех, кто собрался в Грузии. Не в России. В России они не мешают. Сидят в Грузии и там с ними можно обходиться так, как хочется с ними обходиться. Для этого Грузию нужно прикармливать.

И вот то, что мы видим сейчас – вот это решение о том, что открывается безвизовый режим для граждан государства Грузии на территории Российской Федерации и открывается авиационное сообщение регулярное –это не что иное, как прикорм для грузинского правительства и грузинской экономики.

Потому что, конечно, в создавшихся условиях российский рынок представляется крайне перспективным для многого грузинского: для грузинских сельскохозяйственной продукции, для грузинских вин (Грузия очень переживает о судьбе своего вина и того, где его пьют, где не пьют, где его покупают, где не покупают, куда его можно экспортировать, а куда – нет), для грузинских минеральных вод и лимонадов знаменитых, которые занимают уже несильно меньше места в грузинском экспорте, чем вино, для всяких других продуктов, ну и для грузинского туризма. 

Грузия – могучая туристическая держава. Могла бы быть гораздо больше, чем сегодня. Ее потенциал туристический очень неплох. Тут тебе и кусок морского побережья, тут тебе и разнообразные горы, тут тебе и всякие исторические, архитектурные, культурные, религиозные и прочие памятники и достопримечательности. Так что Грузии здесь есть, что называется, что предложить. 

И это было бы, конечно, еще одним мощным способом, еще одной мощной веревкой, на которую Россия грузинский режим сегодня привязывает и делает его еще одной марионеткой. Так, глядишь, действительно они на следующее 9 мая как-то будут восьмыми, кто приедет прикрывать своей грудью, если будет кого прикрывать, что совершенно не гарантировано. 

Вот, собственно, что с Грузией. Это ловушка, это поводок, это способ контроля, это способ давления, причем долгосрочный, это прощание для Грузии как государства с разнообразными ее европейскими намерениями, мечтами и амбициями. 

И это совершенно очевидная демонстрация расхождения в интересах между грузинским обществом, значительная часть которого, мы знаем, какая, мы ее видели в тех протестах, которые происходили на улицах Тбилиси, в частности, в тот момент, когда грузинскому обществу навязывали эти отвратительные законы, и тем режимом, который Грузией сейчас управляет, – марионеточным режимом Иванишвили, который отдал свою страну, обменял на непосредственные привилегии себе, на безопасность своего собственного капитала, который ему разрешили вывести из России в свое время, на свое влияние и в конечном итоге, наоборот, на встречную поддержку, потому что чем дальше, тем больше Иванишвили сидит там в Грузии не на «грузинской мечте», а на российских штыках, тем большее значение для него это приобретает. 

Ну, собственно, вот. Это был круг тех тем, которые я хотел затронуть в этой программе. Это ровно полтора часа, на которые я рассчитывал. 

Давайте я попробую как-то разобрать некоторые вопросы. Буквально наугад. Станислав Х спрашивает у меня: «Допустим, война заканчивается при живом Путине, Украина достигает своих целей и далее вступает в НАТО. Что ждет Россию при живом проигравшем диктаторе? Ваше мнение».

Ничего не ждет Россию при живом проигравшем диктаторе, потому что эта ситуация нежизнеспособна. Такого варианта не существует – Россия как ни в чем не бывало при живом проигравшем диктаторе. Проигрыш этой войны означает конец этого диктатора. Он не пересидит этой войны, это совершенно очевидно. Он это знает, поэтому он пытается сделать эту войну вечной. Вот и все. Так что это совершенно вещь фантастическая. И проанализировать ее невозможно, поскольку она не имеет никакого отношения к реальности. 

Что касается победы России – об этом тоже есть вопрос, – то давайте обратим внимание на одно интересное обстоятельство. За прошедший год с лишним, пока идет война, идея победы растворилась. Что такое сегодня победа России, не знает никто из тех, кто об этой победе мечтает. И это важно. 

И даже по действиям российской армии и российского политического, так сказать, командования, это хорошо видно. Они перестали относиться к этой войне как к чему-то, в чем их ждет победа и успех. Их задача заключается в том, чтобы удержать то, что имеется. Поэтому они строят эти оборонительные линии, поэтому они вот так выстраивают вооруженные силы, поэтому они вот так загоняют туда мобилизованных: не для того чтобы они в конечном итоге дошли до Львова и до польской границы, чтобы они атаковали Киев и так далее, задача – уцепиться и удержаться. Вот, собственно, и все, что им осталось от этой войны. 

Сколько-то они собираются прожить в границах того, что они сейчас раздобыли. Плюс 200 метров в районе Бахмута, минус 100 метров в районе Соледара. Вот это, собственно, все, что их ожидает. При условии, что не произойдет, как они об этом мечтают, никакого радикального перелома при украинском контрнаступлении. Вот если им удастся это контрнаступление сорвать или полностью предотвратить, вот они в этой ситуации, в этом положении собираются балансировать так долго, как у них это получится. 

Слушайте, я должен заметить, что Марина Крейманс только что нажала очень правильно на кнопку Суперчата и прислала мне свой «Good luck». Спасибо большое, Марина. Это как-то для меня хороший знак. Есть еще Елена Дитрих, которая тоже нажала на кнопку и тоже воспользовалась возможностью Суперчата. И вам, Елена, большое спасибо. Вы совсем ничего мне не написали, хотя могли. Пожалуйста, в следующий раз это сделайте. Константин Дубровинский поступил ровно так же – тоже ничего не написал. 

Друзья, вы не стесняйтесь, вы что-нибудь пишите. Я с удовольствием прочту то, что вы напишете, с удовольствием вам отвечу, если там будет какой-нибудь вопрос. Вы, что называется, этого заслужили. И я как-то вас с удовольствием поблагодарю за ту помощь, которую вы мне оказали.

Вот, собственно, что касается этого вопроса. Очень много про Грузию. 

«Да, – пишет Бсич, – Карабах – это инструмент Путина, чтобы поддерживать нестабильность в регионе, давить на не своего Пашиняна. Ну и с Азербайджаном там все вась-вась, прикормлены многие высшие чиновники РФ их бизнесменами»

Да, связь с Азербайджаном на самом деле довольно сложная и интересная. Ну, интересная в политологическом смысле. Много коррупционных схем, много взаимных коррупционных обязательств, глубокая зависимость сегодня азербайджанского руководства от Турции, которая тем не менее этому азербайджанскому руководству дает возможность чувствовать себя свободнее, чем для многих других. И мы видим, как Алиев был, собственно, единственным человеком, который довольно хладнокровно отказал на требование Путина приехать 9 мая. Это шаг символический, но как бы вполне демонстративный. 

«А по-моему, Российская Федерация просто хочет помочь грузинскому народу выжить в наше непростое время», – пишет мне Андрей Хамалайнен. 

Нет, Андрей, вы ошибаетесь. Российская Федерация этого не хочет. Российская Федерация хочет держать Грузию за шкирку, для того чтобы использовать в своих целях. Постарайтесь как-то в этом разобраться. Это вам поможет понимать, как в действительности это все там устроено. 

Ну что, дайте я еще посмотрю, какие вопросы присылает мне мой друг Кирилл. Про Пригожина вот некоторые вопросы. Сейчас я его найду. «Вам не кажется, – спрашивает Сергей Дрифтер, – что вообще и пригожинская история, и так называемый Юридический съезд в Питере – это такой постмодерн, все разводится само собой, все повязаны, самоуправляются и самоуправляют?» 

Нет, мне не кажется. Мне кажется, что просто каждый за себя. И я не связывал бы эти вещи. Юридический съезд – это место, на котором огромное количество было высказано всяких совершенно безумных, таких, я бы сказал, карательных инноваций. Я не останавливался на этом подробно, потому что мне не очень интересны эти люди. Им что прикажут, то они и сделают. А вот что касается Пригожина, вроде я подробно это все изложил. 

Ну ладно, давайте на этом остановимся. В конце концов, можно уже и передохнуть. И мы с вами много тем как-то зацепили в ходе сегодняшнего разговора. Спасибо вам большое. Вы были сегодня очень терпеливы и активны в чате. Я вижу довольно бурное там обсуждение, особенно грузинской темы, карабахской темы. Это в общем очень ожидаемо. 

Спасибо тем, кто помогал с помощью Суперчата. Спасибо тем, кто помогал – я уверен, что это тоже происходит – с помощью разных других донатилок, которые у меня работают для тех, кто в России, и для тех, кто за пределами России. Посмотрите, пожалуйста, в описание этого стрима. Спасибо тем, кто ставил лайки. Их немало, больше полутора тысяч. Я надеюсь, что будет еще по окончании этого эфира. Спасибо тем, кто успел подписаться на этот канал. Надеюсь, что такие тоже есть. И я очень жду этих ваших подписок. Будем с вами видеться по средам и пятницам и дальше. Всего вам хорошего. До свидания. Спасибо.