«Суть событий» с Сергеем Пархоменко
Выясняется, что террористический, тоталитарный российский режим не может и не хочет допускать, чтобы такие люди существовали. Чтобы были какие-то люди неконтролируемые, от которых непонятно чего ждать, которые в любой момент могут что-то себе позволить. Их нужно опозорить, их нужно удалить любым способом…
Подписаться на Сергея Пархоменко
Поддержать канал Сергея Пархоменко
С. ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер, дорогие друзья! В Москве сейчас 9 часов вечера и, кажется, уже 4 минуты. Это программа «Суть событий». Это эфир «Сути событий» здесь, в моем youtube-канале. Меня зовут Сергей Пархоменко. Как всегда по пятницам, мы с вами обсуждаем текущие и перспективные события недели и то, что показалось нам важным за прошедшую неделю. Впрочем, чуть больше, чем за прошедшую неделю. Я пропустил предыдущий эфир, но ничего, я думаю, что вы не скучали – посмотреть всегда есть что. Так что да, погнали. У меня спрашивают: «Ну что, погнали?». Погнали, Валера, погнали. Именно так, как вы изволили заметить.
Перед тем, как погнать окончательно, напомню вам про то, что буду очень рад вашим лайкам. Это важная вещь, расширяет аудиторию. Аудитория нам нужна, это всегда как-то воодушевляет, когда побольше народу тебя смотрит и слушает. Еще больше может быть. Буду рад вашим подпискам, особенно тем, которые произойдут прямо во время эфира. YouTube это очень ценит, в своих этих алгоритмах знаменитых учитывает, тоже расширяет благодаря этому аудиторию. Так что спасибо вам за подписки и за то, что, может быть, кого-нибудь сагитируете из ваших друзей и близких.
Донейты, помощь, поддержка тоже, конечно, пригодятся. Я как-то, знаете, эти не злоупотребляю, но, тем не менее, напоминаю обычно, что у вас есть возможность воспользоваться «Суперчатом». Это такая кнопка в правом нижнем углу вашего ютюбовского экрана. Нажимаете, определяете сумму, и она немедленно отправляется сюда и показывается у меня в чате. Чат, кстати, работает, так что все ваши разговоры, ваши вопросы я вижу, а содержательным вопросам очень радуюсь, они мне всегда очень помогают.
А еще есть всякие другие возможности для помощи. Есть прежде всего «Патреон». Он работает, с ним все в порядке и им легко воспользоваться, если у вас есть карточка какого-нибудь нероссийского банка, потому что, к сожалению, с российскими банками «Патреон» не работает, а если вы за пределами России, то запросто. Посмотрите, пожалуйста, в описании этого стрима. Есть еще разные другие. Там же описаны возможности и для тех, кто вне России, и для тех, кто в России. А вот у меня над головой есть ссылка – видите, там написано: «Спасибо за поддержку». А еще выше sparkhom.supporltme.live. Это ссылка. По этой ссылке если вы пройдете, то тоже легко сможете оформить ваши пожертвования в адрес меня и моей небольшой рабочей команды, которая помогает мне делать эти стримы и вообще поддерживать мой youtube-канал. Это отнимает, скажу вам откровенно, немало времени и требует, в общем, довольно значительных усилий.
Вот, собственно, вся техническая информация, которой я хотел с вами поделиться. Пока вы тут собираетесь, посмотрю на… Боже мой, какие названия. Ниеншанц, Петербург, Новочеркасск, Варна, трасса М3… Кто-то едет в машине. Пожалуйста, не отвлекайтесь, даже если вы на трассе М3. Привет из Волгограда, из Москвы. Хайфа, Тавда Свердловской области (или ТавдА, всегда путаюсь в ударения). 56-й квартальный Москвы… Может быть, 56-й квартал Москвы? Израиль, Беэр-Шева. Кто еще? Доминиканская республика, Пунта-Кана привычно. Холон, Израиль. Сначала Миасс, а потом Сиэтл. Старица (Тверская область), Буэнос – видимо, Буэнос-Айрес имеется в виду. Ростов-на-Дону, Ташкент, Ясенево, Тампа, Саппоро, Пермь, Словения… Так, вообще Словения. Ну, Любляна отдельно от Словении. Ижевск, Тула, Дуйсбург, р.п. (рабочий поселок, что ли?) Даниловка, Белград, Франкфурт-на-Майне, поселок Рыжики и прочее, и прочее.
Георгий Бородин меня спрашивает… – и давайте мы, может быть, с этой темы и начнем. Я, честно говоря, думал, что она будет вторая, но у меня такое впечатление, что она больше интересует слушателей и зрителей, и я, может быть, даже с ними солидарен. Так вот, Георгий Бородин спрашивает прямо здесь вот в чате, читаю на ходу: «Сергей, почему у издательствао АСТ не возникает потребности в правовой оценке публичной позиции издаваемых им писателей Дугина и Дугиной, Симоньян, Прилепина и так далее?».
Ну, потому что никто не выкручивает руки издательству АСТ так, как выкручивают руки издательству АСТ в случае с Акуниным и Быковым. И я очень сильно подозреваю, будут еще выкручивать руки все сильнее и сильнее в случае с другими писателями, которые позволяют себе высказываться против войны, позволяют себя осуждать агрессию, осуждать смерть, позволяют себе высказываться в поддержку Украины.
Издатели, кто бы это ни был – это может быть АСТ, может быть не АСТ, неважно, – издатели оказываются под жесточайшим давлением. Это бизнес. Вы знаете, что бизнес в России очень зависим. Ему очень легко перекрыть кислород, легко его, как это у чиновников российских и всяких силовиков российских принято называть, закошмарить. Все увещевания по поводу того, что бизнес не должен становиться объектом террора – все это, конечно, лицемерие. На самом деле он становится объектом террора, и во время войны особенно. И всегда люди, которые не просто из каких-то, так сказать, соображений энтузиазма, любви к этому делу и так далее занимаются чем-то, а еще и пытаются на этом построить какую-то деловую активность, предпринимательскую активность, создать рабочие места, нанять людей, развить компанию, заработать денег, увеличить эту компанию, развить еще больше этот бизнес, – они как раз и оказываются самым слабым звеном.
Давайте вспомним, как начиналось давление на российский интернет, с чего. Что было инструментом, что оказалось слабым звеном? Провайдеры. Люди, которые предоставляли услуги. Люди, которые, грубо говоря, продавали интернет в розницу. Что такое работа провайдера? Он покупает интернет оптом и продает его в розницу, доставляя его по квартирам, по разного рода другим потребителям, распространяя его, не знаю, в кафе или в каких-то офисах, торговых центрах, каких-нибудь деловых кварталах и всякое такое прочее.
Вот на этих людей и надавили, этим людям выкрутили руки, у этих людей установили специальное оборудование для того, чтобы контролировать интернет, блокировать сайты. Сегодня многие миллионы страниц российского интернета заблокированы для тех, кто пытается попасть в интернет с территории России. Как это делается? Да с помощью провайдеров. Это самое простое решение. А почему оно такое простое, почему оно получилось? Потому что они бизнесом заняты. Потому что это практические люди, которые всегда зависимы, которые всегда слабы, из-под которых всегда можно вышибить табуретку и всегда можно на них напасть.
То же самое в конечном итоге произошло с книгами. Самым слабым звеном оказалось распространение. Люди, которые покупают книги оптом и продают их в розницу в книжных магазинах бумажных, или в книжных магазинах электронных, или в книжных магазинах в интернете, которые доставляют бумажные книги, как угодно – именно они испугались первыми. Именно они первыми начали поддаваться давлению. Именно они начали прятать книги, начали пытаться забегать впереди паровоза.
Вот для меня, кстати, история ровно с этим же самым Борисом Акуниным (он же Григорий Чхартишвили, его настоящее имя) – для меня эта история всегда в этой сфере книжной была самой показательной. Вы знаете, например, что Борис Акунин (и Григорий Чхартишвили, соответственно) до сих пор не является иноагентом. И все рассказы про то, что иноагент Акунин – это все брехня. Он не иноагент. Я не знаю, может быть, сегодня – вот сегодня пятница, сегодня новые иноагенты объявятся, – может быть, его сегодня назначат. Не знаю, вполне может быть. Но по состоянию на сегодняшнее утро нет, он не был иноагентом.
И тем не менее, во многих магазинах его книги снимали с полок, прятали куда-то под прилавок или куда-то в дальний угол, или заворачивали в какую-то бумагу, или клеили на них какую-то пленку, или прилепляли на них какие-то предупреждения, какие-то ярлыки. И все это было попытка книжных магазинов защититься от давления, потому что они считали, что они самые уязвимые. Они платят большую аренду, они на виду, именно к ним приходит доносчик… А вся эта история без доносов не обходится. Обязательно кто-то должен прийти в магазин, увидеть книжку и написать донос. Это неизбежная вещь. И вот на кого пишут? На книжные магазины пишут: «Видел в книжном магазине таком-то книгу такую-то…».
Издательства держались. И надо сказать, что до самого последнего времени казалось, что книжная индустрия, книжный бизнес как-то в стороне от цензуры – военной цензуры, разгул который постепенно развивался… Не знаю, «разгул развивался» – так можно сказать? Ну, попробую так сказать. В общем, военная цензура развивалась все шире в России по ходу того, как разворачивалась военная операция, по ходу того, как агрессия становилась все более ожесточенной, все более отвратительной, жестокой и безнадежной. Тем не менее, с книгами дело обстояло немножко мягче.
Понятно, что закон здесь ни при чем. Закон для всех одинаков. Закон запрещает цензуру в России. По-прежнему в российской Конституции есть статья, где прямо написано: «Цензура в Российской Федерации запрещена». Плевать на это всем, кто имеет нынче к этому отношение.
Вот мне пишут, кого назначили. Объявили иноагентом, пишут мне, актера Анатолия Белого, главного редактора издания «Кавказский Узел» Григория Шведова (очень хорошо его знаю), а также бывший депутат горсовета Новосибирска Хельга Пирогова… Ну, знаю ее заочно, много про нее читал. Вроде про Акунина ничего. А, вот еще: бывший главред издания NGS в Красноярске и Новосибирске Андрей Затирка. Андрей Затирка известен тем, что он руководит, как я понимаю, изданием «Сирена», которое является одним из медиа, которые делает Фонд борьбы с коррупцией, ну или как-то аффилированные с ними структуры. И еще представитель Гражданского Совета Денис Соколов.
Ну вот, может быть, еще кого-нибудь пришлют. Но, в общем, нет там ни Акунина, никого из тех, кто нас особенно сегодня интересует. Хотя эти люди в высшей степени достойные – во всяком случае, те, с кем я знаком (а вот я уже перечислил, с кем я знаком) – люди в высшей степени профессиональные, достойные, честные. И, разумеется, иноагентами, то есть людьми, которые наносят вред России, являются те, кто сейчас таким способом клевещет на них, кто на них навешивает эти ярлыки и кто пытается таким образом официально превратить их во врагов России, во врагов российского народа. А они-то как раз агенты собственно России и работают, несомненно, на нее.
Ну, я чуть-чуть отвлекся. Ну вот, возвращаясь к книгам. С книгами ситуация была более мягкая. Казалось, что власти более или менее махнули на это рукой и позволяют себе какую-то большую… Боюсь употребить слово «свобода» – какая там свобода? Большую расслабленность какую-то в этом ассортименте. Хотя время от времени возникали разные скандалы то на почве ЛГБТ, или каких-то обвинений в экстремизме, или еще чего-нибудь такого. Но, в общем, в целом относительно мало было вот этих атак на книжный рынок. Но, по всей видимости, кто-то решил, что хватит. Кто-то там наверху постановил, что больше нельзя себе этого позволить.
И связано это прежде всего с тем… Я говорил про это в среду. Вы знаете, что у меня по средам – или по средАм, как правильно? – бывает почти каждую неделю «Особое мнение» на канале «Живой гвоздь». Вот последний раз как раз об этом заходила речь. Я вижу тенденцию в том, что касается не только писателей, но писателей в значительной степени. Речь идет просто о людях, которые заработали себе авторитет и уважение, о людях, которые имеют репутацию.
Выяснилось, что это важно. Выяснилось, что это важно и в пору войны тоже, в пору агрессии тоже. Потому что ну да, есть политики, профессия которых заключается в том, чтобы высказывать какие-то идеи, чтобы пытаться создавать какие-то политические акции, тенденции, вести за собой людей, организовывать всякие политические события и так далее. Они профессионалы. Да, лучше, хуже, мы можем их больше уважать, меньше уважать, считать их успешными или считать их провальными, но они существуют и, в общем, с ними все понятно. Политики – они для того и существуют, чтобы этим заниматься и чтобы как-то привлекать к себе внимание. На них, соответственно, приходится значительное давление властей. А вот есть еще люди, которые не провозглашают себя политиками, но, тем не менее, обладают большим влиянием на большие массы людей. Это люди самых разных профессий. Это экономисты могут быть, это ученые, преподаватели, педагоги, художники, кинематографисты, актеры, и конечно, писатели.
И вот образовалась за это время, за 2 года войны выделилась, как бы выкристаллизовалась группа людей, которые вызывают к себе уважение. Знаете, вот бывают такие люди, которые заходят в комнату, где сидит много народу за столом, присаживаются в уголке, слушают, а потом в какой-то момент открывают рот и начинают говорить. И в этот момент все замолкают почему-то. Хотя вроде человек не призывал к тишине, как-то не размахивал руками, не поднимал вверх руку, не говорил: «Сейчас я, сейчас я, помолчите, послушайте меня». Ничего этого не было. Просто человек заговорил и все уважительно замолчали.
Вот так люди уважительно замолкают, когда начинает говорить некоторое количество важных людей в России. К ним я отнес бы, например, Сергея Гуриева, и Сергея Алексашенко тоже отнес бы. То же самое я бы сказал о писателях, таких, как Людмила Улицкая, таких, как Владимир Сорокин, Борис Акунин, Дмитрий Быков и целый ряд других людей. И между прочим, люди помоложе и люди, казалось бы, из других профессий – например, просветители, люди, которые занимаются научно-популярной работой, такие, как, скажем, Илья Колмановский. Или вот недавно вы все наблюдали за тем, как со страшной силой рванулись на Асю Казанцеву – совсем, в общем, молодую женщину, совершенно такого невоинственного вида и очень каких-то таких мирных, подчеркнуто деликатных манер, которая показалась им опасной, вредной. Потому что ее слушают. Потому что она говорит что-то и вдруг как-то люди замолкают, собираются на их лекции, платят деньги за эти лекции.
Этого нельзя допустить. Выясняется, что террористический российский режим, тоталитарный российский режим не может и не хочет этого допускать, чтобы такие люди существовали, чтобы это продолжалось. Чтобы были какие-то люди неконтролируемые, от которых непонятно чего ждать, которые в любой момент могут что-то такое себе позволить. Их нужно опозорить, их нужно удалить любым способом.
И вот, пожалуй, самое яркое решение из этой сферы – это обнародованное сегодня решение издательства АСТ о том, что оно приостанавливает издание и распространение книг Акунина (Григория Чхартишвили) и Дмитрия Быкова. Для людей, которые занимаются бизнесом, это тяжелейший удар. Особенно в том, что касается Акунина. Про него я не помню кто давно уже сказал, что в книжном мире Акунин – это такая нефть: как бы всем нужна, все пытаются ее где-то добывать. Известно, что многие издательства очень хотели издавать книги Акунина. Всегда стояла целая очередь за ними, и Акунин как-то хитроумно распределял свои серии, свои произведения между разными издательствами, придерживаясь такой очень сложной тактики. Делал это очень успешно и проект его был во всех смыслах успешен – не только в авторском и творческом смысле, но и в экономическом тоже. Он был одним из немногих писателей в России, кто жил на своей книжные доходы.
Другое дело, что со временем это, как я понимаю, перестало быть так. Если вас это интересует… А почему-то всех это интересует: «А что же Акунин, а вот у него…». Даже люди, которые сейчас пытаются его как-то оскорбить, которые пытаются каким-то образом его обокрасть, над ним издеваться, которые говорят, что нужно продолжать продавать его книги, но его имя удалить с этих книг – они очень беспокоятся о доходах. Очень беспокоятся о том, что вот деньги, вот эти огромные, колоссальные деньжищи, которые Акунин зарабатывал – куда же они денутся, кому же они достанутся и, главное, достанутся ли они нам на какие-то наши важные цели. Про это пишет, не знаю, и политолог Марков, вот этот карикатурный, и убийца Захар Прилепин, который, как бы помним, похвастался тем, как он убивал людей в свое время, и кривлялся по этому поводу. Ну, поверим ему. Раз сам говорил, что убивал, значит, наверное, убивал. Значит, действительно убийца.
Так вот да, конечно, со временем всякий писатель – и это касается, несомненно, Бориса Акунина, и я думаю, что это касается и Дмитрия Быкова тоже, – начинает основные свои доходы извлекать из какой-то сопутствующей деятельности. Знаете, как говорят, первую половину жизни ты работаешь на свою репутацию, а вторую половину жизни репутация работает на тебя. Вот примерно так же это работает и с деньгами и примерно так же это работает в их проектах. Основные доходы начинают приносить экранизации, начинают приносить переводы, покупка прав разными иностранными издателями, какие-то лекции, выступления, какие-то дополнительные акции, которые они устраивают вокруг своих произведений, своих героев, которые становятся популярными, и так далее.
Так что это превращается в такой сложный комплексный проект, особенно в современном мире. Знаете, это не то время, когда писатель, не знаю, сидел всю свою жизнь где-то в каком-то своем далеком имении в провинции, обмакивал перо в чернила, и время от времени посланный курьер вез к издателю пачку бумаги, потому что написан очередной роман. Нет, теперь это крупные медийные проекты. У них есть и свой маркетинг, и свой пиар, и свое продвижение – много чего там есть. Но главное в этом – все равно это ум. Как это: а умище-то свой куда я дену? Главное – это мысли этих людей, идеи этих людей, их восприятие окружающего мира, их понимание этого окружающего мира и те слова, которые они говорят нам. Так что…
Какой удивительный вопрос, не могу не отвлечься на него. «Сергей Борисович, вы открывали ресторан, чтобы заработать много денег и быть богатым, как Сечин. Не получилось?». Знаете, я никогда не открывал ресторан. Вот уж чего не было. Вы меня, видимо, с кем-то путаете. А быть богатым как Сечин – ну что вы? Я никогда даже не думал. Чтобы быть богатым как Сечин, нужно быть мошенником, нужно быть жуликом. Нужно обманывать, отнимать чужое. Я как-то никогда не собирался заниматься этой профессией, никогда не осознавал в себе никаких мошеннических, рэкетирских или каких-нибудь еще талантов. Поэтому нет, что вы, я совершенно не мечтал стать таким богатым, как Сечин и уж тем более не открывал никогда для этого ресторана. Пожалуйста, не отвлекайте меня больше такими вопросами. Я от них столбенею как-то, прямо не могу на них не отвлечься.
Знаете, вот я прочту вам, с разрешения автора, записку, которую я получил от одного моего друга. Он мне даже разрешил упомянуть его имя, но я, пожалуй, не буду (опять же, по договоренности с ним), потому что не хочу, чтобы он рисковал. Это один мой очень старый друг. Он замечательный педагог. Работа его на протяжении многих лет заключается в том, что он преподает всякие замечательные вещи (не скажу какие) молодым людям, очень успешным. Но он также и творческая личность сам. Не буду говорить, чем он занимается – разными искусствами занимается.
И вот он пишет: «Какая же замечательная история друга вашего Гриши (он имеет в виду Григория Чхартишвили). Я давно о таких историях думаю и очень их ценю. Человек просто хотел стать успешным писателем, даже поставил это дело на научную основу». Отвлекусь: да, это правда. Писательский проект Акунина был такой очень расчетливый, очень расчисленный, такой научный. Он все рассчитал вперед на много лет: когда и какие романы, серии, книги он будет писать. Ну, он отступал, конечно, иногда от первоначального плана, но все равно ему следовал. Действительно очень научный писательский проект.
Так вот, «…даже поставил это дело на научную основу. Не собирался переворачивать мир, не думал воевать с властью. Своего добился, то есть стал знаменитым. И тут оказалось, что за это придется платить в России, а может, хер его знает, не только в России. И платить придется порядочностью. Другой бы легко перешагнул, но Гриша человек порядочный, человеческий, нормальный, что в наших обстоятельствах значит прекрасный. И вот именно так, заметил я давно, совершаются подвиги – из органичного чувства чести, а не из пафоса».
Очень хорошо сказано, я совершенно с этим согласен. Действительно, придется платить порядочностью за продолжение успеха, за то, чтобы по-прежнему как-то ничто не мешало издавать книги, распространять книги, зарабатывать на этих книгах, получать доступ к этим самым дальнейшим проектам косвенным, которые на этих книгах, так сказать, паразитируют. Но придется за это заплатить. Чем заплатить? Порядочностью.
Что касается вот этой провокации, которая была устроена, надо сказать, для очень многих людей, это была огромная, действительно такая очень продолжительная акция, когда большому количеству разных российских знаменитостей –опять-таки, и ученых, и экспертов, и писателей, и актеров, и всяких кинематографистов, и кому только не, – стала звонить эта группа людей. Они были технически хорошо вооружены. У них были возможности организовать вот этот, что называется, дипфейк, то есть имитацию – имитацию голоса и даже имитацию изображения. Поэтому все эти люди, в отношении которых была проделана эта провокация, слышали своих собеседников и видели своих собеседников. И действительно требовался очень большой уровень подозрительности, чтобы в это не поверить.
Тем более, что им задавали те вопросы, которые и следует им задавать, и получали те самые ответы, которые полностью соответствуют тому, что эти люди всегда говорят. Вот Акунин, например, в публичной сфере не самый говорливый человек. Он пишет в своих блогах, в Фейсбуке, в Телеграме, но очень редко выступает где-то там, скажем, в каких-то стримах, дает какие-то видеоинтервью и так далее. Быков гораздо больше. Но, тем не менее, оба они много раз говорили то, что они сказали этим своим фальшивым собеседникам, этим провокаторам.
И оба они подтверждают это. Вот сегодня Борис Акунин, например, написал у себя в Фейсбуке и повторил в Телеграме такой очень спокойный размеренный пост, где он написал, что, собственно, да, это соответствует его представлениям о добре и зле, это соответствует его реальной позиции. Я не буду дословно цитировать, вы сами пойдете и прочтете, но смысл такой, что он считает эту агрессию преступной. Он считает тех, кто затеял эту агрессию, преступниками. Он считает, что Украине нужно помогать. И он разделяет вот это преступное российское государство и российский народ, Россию как страну.
Вообще для Акунина, например, это очень свойственно. Те, которые читали вот эту его историческую серию, большую, которая, в общем, уже подходит к концу… 10-й том уже написан, последний. Он, собственно, находится сейчас на этапе верстки и, видимо, уже не выйдет в этом издательстве, где должен был выйти. Ну, выйдет где-нибудь еще. Нет никаких сомнений, что мы его увидим. Так вот, не зря эта серия называется «История российского государства». И Акунин много раз подчеркивал – по-моему, в каждом томе в предисловии он снова напоминает о том, что он разбирается именно в том, как было устроено государство. Не народ, не нация, не какое-то, я бы сказал, культурное сообщество, а именно государство как машина. Это то, что его больше интересует.
Есть много претензий, которые в том числе разные историки высказывали к этой книге. Хотя лично мне кажется, что как просветительский проект, как проект, который призван прежде всего пробудить интерес к истории, заставить человека понимать, что история – это что-то страшно важное, в чем он пока недостаточно хорошо разбирается, а надо бы разобраться, – в этом смысле это чрезвычайно успешная, чрезвычайно полезная затея, очень хорошо реализованная, очень хорошо получившиеся.
Так вот он там очень подробно разделяет разные сферы, разные материи и оказывается специалистом именно в государстве. И вот именно сейчас это оказывается снова чрезвычайно важным на практике. Потому что его, Акунина, претензии, его гнев, если хотите – он направлен именно на государство. На преступный режим. На диктатора, который превратился в агрессора и который сумел мобилизовать и подчинить себе огромные силы и огромные ресурсы, в том числе и военные, и финансовые, и всякие прочие. Который сумел создать машину пропаганды, которая сыграла свою очень важную роль в том, чтобы держать людей в таком покорном, подчиненном положении. Он сумел, этот диктатор, изменить законодательство для того, чтобы создать репрессивный режим, предусматривающий совершенно абсурдные, безумные наказания, собственно, за любое даже не мыслепреступление, а мыслепокушение на замыслы, на намерения этого самого преступного режима, на вот это фараоново царство, которое он устроил.
Именно против этого протестует Акунин и именно этому он желает поражения – вот этой субстанции, этому государству. И надеется, что история сметет его с лица земли и на его место в России, в стране России придет другое государство, по-другому устроенное, ставящее перед собой другие цели. И вот это очень важно.
И Акунин повторяет это. Акунин не просто этого не стесняется – он продвигает эту идею и готов действовать в поддержку этой идеи. Если нужно, пытаться агитировать других. Если нужно, организовывать какие-то действия, какие-то акции в поддержку этого – того, что это государство должно быть сметено для того, чтобы высвободить из-под себя народ России и страну Россию. Ту самую «историческую общность», что написано было в первых строках российской Конституции до того, как ее изуродовали. Так что стыдиться этого разговора совершенно нечего.
Кстати, задают вопрос о том, почему эти люди все, которые попались на эту провокацию, возомнили о себе такое, что вот какие-то сильные мира сего, какие-то там министры и президенты, какие-то важные деятели будут им звонить, о чем-то с ними договариваться и так далее? Да потому что в реальности эти важные люди, все эти министры, президенты и всякие прочие огромные шишки на протяжении уже многих лет домогаются реально внимания этих людей, благосклонности этих людей. Они своим трудом, своим творчеством, своей популярностью, своей мудростью заработали это право. И ничего такого особенно, так сказать, самодовольного и самонадеянного в этом нет. Это абсолютная реалистичная, практическая оценка того, что с этими людьми происходит много лет. И дальше будет происходить. Им еще предстоит вести много разговоров с разными министрами и президентами. Прежде всего настоящими, не поддельными, не мошенническими.
Это важный момент, когда цензура, репрессии, преследования захватывают последнюю большую сферу свободной мысли в России, пытаются оттеснить, напугать, терроризировать людей, которые эту мысль в России, собственно, создают и продвигают. Но это важно вот еще почему. Потому что сопротивление этому в большей степени, чем, может быть, где-то в других областях, зависит от нас. Зависит от этой огромной массы читателей и зрителей, поскольку это касается не только книг, но и, скажем, произведений по этим книгам. Речь идет о миллионах, о десятках миллионов людей, которым это все зачем-то было нужно. Которые на протяжении многих лет, пока эти писатели существуют и работают…
А я еще раз скажу, что этих писателей будет становиться все больше. Мы, конечно, с вами увидим сейчас продолжение этого процесса, и каждый новый день будет нам с вами приносить новое имя очередного писателя, чьи книги, выпуск и распространение их приостановлено, потому что книгопродавцы боятся ими торговать, книгоиздатели бояться их издавать, книгопродавцы боятся их печатать, потому что есть давление сверху. Потому что есть государственный террор, который признает это опасным преступлением сегодня – поддержку такого рода свободной мысли.
Так вот, это требует сопротивления, собственно, от читателей – от нас. И читатели могут это организовать. Это то, что называлось в советское время самиздат и тамиздат, то есть распространение самодельных книг, выпущенных самими читателями, размноженных самими читателями, и то же самое с книгами, которые разными способами, разными путями прибывали из-за границы. Всегда за границей в таких ситуациях возникают центры книгоиздания. И они, несомненно, возникнут, это, собственно, уже началось – и книгоиздание, и книготорговля за границей. И это обязательно будет развиваться сейчас на новом витке, на новом, так сказать, технологическом уровне.
Люди, которые пытаются эту мысль опровергнуть, говорят: «Да ладно, чего там? Зачем вам самиздат и тамиздат бумажный? Это вообще никого не интересует. Книги теперь ходят в электронном виде». Да, я ровно это и имею в виду. Это тоже самиздат. Это тоже тамиздат. Использование этих электронных носителей, электронных каналов распространения информации принципиально ничего не меняет. Оно облегчает дело в какой-то мере, но, между прочим, тоже требует труда. И те, кто говорят: «Да ладно, ничего не изменится. Вон есть всякие сайты типа «Флибусты», и там все эти книги есть. Они никуда не денутся, кому надо, их всегда найдут», – да, это сложно. На самом деле есть масса людей, которые совершенно не понимают, где эта «Флибуста» и как ей пользоваться, и разные такие «флибусты». Кроме того, во многих странах мира за пользование этими пиратскими сайтами можно получить довольно тяжелое наказание – огромный штраф, а в некоторых случаях даже тюремное заключение. Разные страны очень не одобряют пользование разного рода пиратскими источниками.
Ну да, говорят мне, зато есть Amazon, Google Books – всякие вот эти большие проекты, которые позволяют распространять книги. Да, но только нужно этим воспользоваться. Они же там не заводятся как клопы, в Amazon или в Google Books, эти книжки. Это тоже результат какой-то организационной работы. Это тоже проект – чтобы все эти книжки там появились.
Мне вот недавно пришлось принимать участие в качестве такого консультанта… По старой памяти, поскольку я когда-то тоже занимался книгоизданием – давно уже перестал. В общем, мне пришлось принимать участие в издании одной очень хорошей электронной книги. Даже что я скрываю? Это была книга Сергея Гуриева о том, что называется spin dictators – вот эти самые «Диктаторы обмана» Сергея Гуриева и Даниела Трейсмана. Когда она выходила в электронном виде, оказалось, что это все непросто. Что есть вопрос прав, потому что эта книжка была написана в свое время по-английски, у нее есть правообладатель. С этим правообладателем нужно каким-то образом урегулировать отношения, если вы хотите издавать ее по-русски. Кроме того, ее нужно, так сказать, посеять. Даже при том, что авторы готовы были ничего на этом не зарабатывать, она должна быть доступна большому количеству читателей. Они не должны как-то рыть землю для того, чтобы ее раздобыть. Значит, нужен какой-то посредник, который сможет эту книжку как-то разложить в большом количестве электронных площадок и так далее.
Тот же Акунин сам этим занимается. Он создал свой сайт Babook, который довольно успешно действует, постепенно расширяется. Там все больше и больше ассортимента, он очень хорошо работает, технически очень прост и надежен. Я вам очень советую его отыскать. Babook – простая вещь, легко нагуглите. «БА» – потому что Борис Акунин, вот и все: Борис Акунин book.
Так вот, он этим уже занимается, но все равно придется этим заниматься дальше. И я думаю, что нам с вами, читателям, тоже придется заниматься распространением, пересылкой, размножением… Хоть в электронном виде, хоть в бумажном виде – бумажный тоже на самом деле пригодится. Есть масса людей, которые до сих пор именно так хотят потреблять тексты, потреблять разного рода произведения.
Совсем недавно один мой старый знакомый, замечательный российский диссидент, один из последних, к сожалению – к сожалению, один из последних, но к счастью, живой и здоровый, до сих пор он с нами; один из тех, кто позже всех оказался в тюрьме в самые поздние советские времена. Он потом издавал довольные известные всякие диссидентские издания, журналы и так далее.
Он вот вспомнил, так сказать, свое старое занятие. Вдруг по почте – по электронной почте, по емейлу, – я получил от него письмо, в котором несколько текстов. И я увидел, что помимо меня, там среди получателей стоит еще человек 30. И он пишет: «Посылаю вам эти тексты по старой доброй традиции самиздата. Делайте с ними что хотите. Хотите, прочтите их сами, хотите, покажите их знакомым. Хотите, их распечатайте, хотите, пошлите их по электронной почте кому-нибудь дальше, хотите, выложите их где-нибудь. В общем, поступите с ними так, как вам кажется правильным, а я таким образом как-то приступаю к своему старому самиздатовскому занятию».
Вот что-то такое нам с вами предстоит. Те, кто говорят, что наличие электронных каналов связи здесь радикально изменило ситуацию – да, очень облегчило ситуацию, но не радикально изменило, потому что все равно для этого нужны люди и человеческие усилия. Все равно нам с вами предстоит это делать.
Это касается и литературы, это касается и медиа. Мы с вами живем накануне больших событий. Я думаю, что нам с вами предстоит получить и блокировку YouTube, и ожесточенную борьбу с VPN, которая очень сильно перекроет многим возможности для того, чтобы читать какие-то закрытые сайты, заблокированные страницы и так далее. Нам с вами придется это распространять. Для этого современные технологии предлагают разные возможности – всякие peer-to-peer сети, всякие горизонтальные связи, использование разнообразных мессенджеров, всяких пользовательских групп в этих мессенджерах и так далее. Но без нас не обойдется. Техника техникой, технологии технологиями, связь связью, а люди должны этим заниматься. Это все в конечном итоге делается руками. Техника только помогает людям.
Вот что я хочу сказать об этой писательской истории. Я с большим уважением и с большой солидарностью отношусь к людям, которые уже стали жертвами этого, чьи права, права на свободное слово, свободную мысль, попраны этими решениями. Первоначально, конечно, давлением тоталитарного государства.
Я понимаю, что это будет продолжаться. Я понимаю, что каждый день количество людей, которые таким образом этому подвержены, будет увеличиваться. Будем к этому готовы и будем спокойно это обсуждать день за днем и шаг за шагом, понимая, что мы живем либо внутри тоталитарного режима, либо рядом с тоталитарным режимом. Продолжаем заниматься им и продолжаем думать о том, что внутри, и переписываться с людьми, которые внутри. И наша аудитория находится внутри. Мы совершенно не посторонние люди. Так что это только начало истории.
Вот первый большой сюжет. Извините, что я сидел на нем столько времени, но, по-моему, он заслуживает того, чтобы мы о нем говорили, потому что он перспективный. Потому что это начало – в этом смысле перспективный, – какого-то длинного процесса, внутри которого нам с вами предстоит существовать еще долгое время.
Давайте я вернусь к экрану с моим Ютьюбом и скажу вам, что да, кое-какие отметки «нравится» уже появились, но их маловато. Их меньше тысячи пока. Меня, конечно, это радовать не может. Я вас очень прошу к этому снова вернуться. Я вижу, что некоторое количество подписок тоже добавилось, но совсем немного, и тоже прошу вас к этому вернуться. Я пока не вижу никаких донейтов через «Суперчат». Это мне очень обидно. Пожалуйста, не забывайте, что «Суперчат» существует. А главное, помните, что это прямой эфир «Сути событий», это я, Сергей Пархоменко, и вы смотрите мой канал в YouTube. Я вам советую продолжать делать это каждую пятницу в 9 часов вечера по Москве.
Теперь тот сюжет, который я вынес на обложку сегодняшней программы. «Милый лжец» прочли вы, если посмотрели на этот анонс. Может быть, не у всех у вас что-то такое щелкнуло в голове в этот момент и ассоциация появилась не сразу. Вообще это был такой замечательный спектакль – даже несколько спектаклей в разных советских еще театрах. В Театре Моссовета был такой спектакль, в Театре Вахтангова был такой спектакль, во МХАТе был такой спектакль. «Милый лжец» – это история взаимоотношений между Бернардом Шоу, великим британским писателем (или многие скажут, что ирландским писателем, и будут настаивать на этом, и как-то всячески меня поправят) и одной замечательной британской, а впоследствии американской актрисой. «Милый лжец». Мне очень запомнилась эта пара – замечательные старые актеры, такие очень трогательные, в этом принимали участие.
Этот образ пришел мне в голову тогда, когда я смотрел вчера эту самую, как ее, пресс-линию, большую конференцию с участием российского диктатора. Георгий Сванов меня поправляет: «Не милый лжец, а неисправимый лгун». Да, это был час, я бы сказал, быстрой, легкой и обильной выдумки. Это был час большого цинизма – не час, а 4 часа. Время большого цинизма, время колоссального лицемерия, время бесконечных кривляний. И конечно, смотреть на это временами мучительно.
«Кто лжец? Я только зашла», спрашивает Мария Хам. Да как кто? Не Бернард же Шоу на самом деле лжец, а фараон, лидер, глава и создатель преступного террористического российского режима Владимир Путин. Вот кто лжец. И пытается быть милым. И пытается изобразить из себя милоту.
И вот, собственно, вопрос заключается в том, а зачем это. Понятно, что в этом есть огромная часть такого просто подхалимажа. Люди, которые это организовывают – это еще и люди, которые пытаются сделать своему начальнику приятное, которые чуют, что начальнику сейчас этого хочется. Начальник 2 года этого избегал. Вот этот самый диктатор трусливо прятался, потому что он понимал, что сказать ему особенно нечего, что ситуации его тяжелая, что он совершил публичное всемирное преступление и имеет дело с последствиями этого преступления.
Сейчас его взгляд на мир изменился. Ему показалось, что все вроде ничего, что, может быть, как-то все еще и обойдется неплохо. Ему сильно повезло с Израилем. Я, впрочем, по-прежнему думаю, что если не прямо, то уж, во всяком случае, косвенно он приложил свои усилия – и он, и его подчиненные приложили свои усилия для того, чтобы этот страшный теракт 7 октября состоялся на Ближнем Востоке, чтобы ХАМАС вот таким кровавым, бессмысленным, жестоким образом напал на Израиль. Это произошло очень вовремя.
Но ему на руку, конечно, и американские события. Мы много про это говорили – про то, что американская политическая система переживает не самые простые свои времена, испытывает давление такого вульгарного популизма, у которого появилось несколько своих выразителей. В частности, бывший президент Трамп, который снова пытается вернуться к власти и отомстить за то, что он пережил в 2020 году, когда его от этой власти прогнали.
Есть много разных обстоятельств, которые заставляют диктатора Путина думать, что его положение сейчас неплохое, а дальше будет, может быть, еще лучше, и он сможет диктовать свою волю и рекламировать свои усилия. И он хочет этим похвастаться. И конечно, это немаловажно для организации вот этого рода таких демонстративных пиаровских мероприятий.
Но кроме этого, конечно, это важная акция для того, чтобы создать некий образ того, что происходит. Это все в целом один огромный акт лжи. Потому что он рисует некую лживую картину воображаемого мира и пытается вот таким интенсивным способом, с участием главного пропагандиста… А несомненно, этот милый лжец является главным и самым мощным пропагандистским оружием, которым располагает эта его система. Так вот это все было использовано для того, чтобы создать некую живую картину. Попробуем на эту картину посмотреть. Попробуем понять, а что, собственно, они нам нарисовали.
Для меня самым вопиющим было то, как они нарисовали отсутствующую, несуществующую войну. Это факт, что в этой 4-часовой болтовне фактически не было никакой войны. Войны в прямом смысле этого слова. Той войны, как ее представляют себе трезвые и разумные люди, понимая, что война – это кровь, смерть, грязь, горе, разрушения, крушение надежд, слом и буквальное уничтожение человеческих судеб, человеческих намерений, каких-то жизненных планов, разрушение семей и так далее.
Вот этой войны там не было. Для этой путинской картины война – это удачный момент и удачное место для того, чтобы поправить свои кислые дела. Вот если есть кто, у кого что-нибудь не задалось в жизни, то вот война – это отличный момент для этого. Отличный момент заработать денег. Отличный момент заслужить медальку или орденок. Отличный момент выбраться из тюрьмы и сбросить с себя наказание за совершенное преступление. Отличный момент почувствовать к себе уважение, и даже в том числе самое дорогое, может быть – уважение детей.
Вот уж чего-чего, а этим людям, что называется, ничего не светило. Никогда не светило, что кто-нибудь будет смотреть на них одобрением, что кто-нибудь будет прислушиваться к их речам, задавать им какие-то уважительные вопросы и так далее. Эти люди всегда были в прямом смысле этого слова подонками. Людьми, у которых ничего в жизни не сложилось, не случилось, которые все проиграли, которые отвратительны во всех смыслах в своей низости и ничтожестве. И вдруг у них появилась возможность вылезти, выползти на поверхность и как-то покрасоваться там.
Вот что такое война. И все те вопросы, которые прозвучали во время этого, с позволения сказать, разговора – мы с вами хорошо понимаем, что эти вопросы были абсолютно регулируемые. Можно было имитировать любой вопрос. Можно было организовать любой вопрос. Потому что если он не звучал из зала от какого-нибудь журналиста, значит, можно было его задать от какого-нибудь подставного гражданина, которого заранее сняли. Можно было сделать этих «консервов» абсолютно сколько угодно. То есть если тема нужна, ее всегда можно обеспечить для этого разговора, совершенно очевидно.
Так вот, все эти вопросы касались вот такого – некоторых таких маленьких проблемочек, связанных с тем, что людям не совсем удается, или не сразу удается, или не так просто, как они рассчитывали, удается совершить вот этот свой маленький бизнесочек, как-то немножечко еще на этом заработать. Вот кто-то как-то повоевал, а теперь хочет ветеранские документы, а ему как-то их не сразу выдают. И вот задают вопрос об этом. А Путин говорит: «Мы разрулим это, все будет хорошо, мы все устроим». А вот еще тут у другого человека – ему нужна льготная ипотека, или там какой-то кредит, или пособие, или что-нибудь. А вот как-то вроде его не оформляют сразу, там какие-то бумаги, что-то такое. «Ничего-ничего, мы это все исправим, все будет хорошо, все будет отлично», говорят им.
Вот что такое война в этом описании. Война – это место и время, где происходят вот такие события. Где люди решают свои маленькие проблемки, а большой Путин помогает им с этими маленькими проблемками. Раньше он раздавал новогодние елки, менял батареи в подъездах и вставлял выбитые стекла по просьбам трудящихся, а теперь вот он помогает получить ветеранские документы, или пособия, или еще что-нибудь вроде этого. Масштаб приблизительно тот же самый, но повод чуть-чуть другой. И это открывает для него все новые и новые возможности вот таким образом делаться и оставаться благодетелем для этих людей.
Это был очень важный момент, на мой взгляд. Меня спрашивают, а зачем были вот эти экраны, на которых появлялись какие-то острые, жесткие вопросы и так далее. Послушайте, это очень просто объяснить. А вот затем – я отвечаю Эдуарду Шевцову-Юнакскому, который спрашивает: «Зачем допустили провокационные вопросы на экраны? Все равно же отвечать не собирались», – затем, Эдуард, чтобы вы задавали этот вопрос мне сейчас. Вот ровно за этим.
Это достаточно частый и хорошо распространенный прием у этой власти. Вот так задешево, этими грошовыми средствами они создают ощущение какого-то плюрализма, какой-то рассвобожденности и так далее. Да, вопрос, на который никто никогда не ответит. Вопрос, который промелькнул у вас перед глазами, вы ему удивились, и у вас создалось ощущение, что вы присутствуете при каком-то откровенном разговоре. Но смысл этого разговора совершенно другой – вот тот, который я объяснил вам. В этом разговоре нет войны, на которой убивают. На этой войне никто не погиб, никто не потерял ногу, никто не осиротел, ничей дом не был разрушен. Нет, на этой войне максимум, что может произойти – это не вовремя оформят ветеранское удостоверение. Но Путин, конечно, поможет и с этим все будет хорошо.
Ничего из того, что в реальности сегодня волнует, беспокоит людей, не могло проникнуть в этот разговор и не проникнет. Понятно, что там не было никаких политических репрессий. Там не было Навального, о котором мы еще с вами обязательно поговорим чуть позже. Там не было этого идеологического давления, там не было этой цензуры, не было звериного законодательства. Оно появилось в одном месте – разговор об этом. Вы помните, все как-то возмутились, очень многие как-то отреагировали на эту фразу, что вот журналистка Баязитова, которой присудили или собираются присудить какой-то нелепый огромный приговор – она же, конечно, не какой-то там лидер оппозиции, чтобы на нее охотиться.
Даже в этой формулировке становится совершенно понятно, что это законодательство не представляет из себя ничего преступного. Это законодательство – естественная мера. Да, мы хотим охотиться, и мы будем охотиться. И мы, собственно, охотимся. И у нас есть право охотиться. Вот что стоит за этой фразой. Фраза совершенно взвешенная, расчисленная. И это никакая не случайная оговорка – это проговорка. Проговорка в значительной мере, конечно, намеренная. Такая же, как знаменитая проговорка после убийства Анны Политковской, что она своей смертью нанесла нам гораздо больше вреда, чем нанесла бы всеми своими статьями и публикациями. Ровно так же это и происходит.
«Как вы думаете, Баязитову отпустят?». Я думаю, что скоро отпустят. Я думаю, что совсем вчистую не отпустят, но как-то так устроят, чтобы зачесть время пребывания ее под стражей и, в общем, дальше будет какое-нибудь условно-досрочное освобождение. Я думаю, что в ближайшее время, несомненно, она будет на свободе. В отличие от огромного количества людей, чьи приговоры еще более абсурдны. В отличие от Горинова, который назвал войну войной и сказал, что во время войны лучше не устраивать детских конкурсов рисунка и детских конкурсов танца. И сел на 7 лет. В отличие от Ильи Яшина, который опубликовал видео о событиях в Буче, событиях абсолютно расчисленных поминутно, с анализом, общепризнанным во всем мире, многократно доказанным и так далее. И получил свой срок и отбывает его до сих пор. В отличие от Скочиленко, которая расклеила в супермаркете несколько маленьких квадратиков бумаги, которые увидело несколько десятков человек, с сообщением о том, что на самом деле война преступна и что на ней вот такие масштабы жертв и вот такие масштабы человеческих страданий.
Никто не побеспокоился об этих людях. Никто не попытался вспомнить об этих людях. Никто не дал задать вопрос об этих людях. Да никто, собственно, и не попытался задать вопрос об этих людях. И даже тогда, когда речь зашла о заложниках, когда речь зашла о том, что нынешнее российское государство совершенно намеренно захватывает людей для того, чтобы потом обменивать их на своих преступников, речь пошла об Эване Гершковиче, американском журналисте, который 37, что ли, или 38 недель уже находится в заключении – умножьте это на 7 и поймете, какое количество дней он там находится, – в этот момент диктатор не нашел ничего лучшего, как начать кривляться. Начал говорить: «А, кто? Как вы назвали, как его имя? Кажется, он гражданин Австрии?».
Нет, он не гражданин Австрии и он не представитель австрийской газеты. Он представитель всемирно известного издания Wall Street Journal, он знаменитый американский журналист, посаженный сегодня и находящийся под стражей за то, что он выполнял свои журналистские обязанности. Больше ни за что. Больше ничего ему не было предъявлено.
Так же точно, как ничего не было предъявлено журналисту «Коммерсанта» Ивану Сафронову, который получил совершенно чудовищный срок по обвинению в государственной измене. При том, что он, несомненно… Да, разумеется, бывают такие выпадения. Знаете, начинаешь фразу – помнишь фамилию, а когда доходишь до середины этой фразы, вдруг фамилия выпадает из головы. Иван Сафронов, конечно. Человек, который получил свой срок за собственно журналистскую деятельность. Не за нарушение этой журналистской деятельности, не за то, что он по ходу этой журналистской деятельности что-то такое там, не знаю, извратил, кого-то попытался шантажировать, пугать, чем-то таким торговать посторонним – нет, за собственно журналистскую деятельность и больше, собственно, ни за что. Об этом не будет никакого разговора. Максимум будет какое-нибудь кривляние, как в случае с Эваном Гершковичем. Ни на что больше здесь рассчитывать не приходится.
Очень многие интересовались тем и удивлялись тому, что не возникло никакой идеи, никакой темы, связанной с этими самыми матерями, сестрами и женами военнослужащих. У меня, кстати, спрашивали: «А почему вы и ваши коллеги считаете их оппозицией?». Я совершенно не считаю их никакой оппозицией. И я абсолютно не заблуждаюсь на этот счет. Я прекрасно понимаю, что на самом деле это самое начало осознания происходящего. Вот и вся ценность. Еще до оппозиционных намерений, а тем более до оппозиционных действий очень и очень далеко. В действительности речь идет о том, что впервые у людей, которым до сих пор удавалось каким-то образом оставаться в состоянии блаженного непонимания того, что происходит, вдруг оказывается, что они тоже вынуждены отдать себя отчет, что война – это война, и война – это не место, где зарабатывают, как им казалось, когда они отправляли своих мужей и сыновей на этот фронт. Война – это место, где погибают, и война – это место, где убивают. И всякий человек, который там оказывается, особенно если он оказывается там на стороне агрессора, на стороне того, кто напал на мирную страну для того, чтобы преследовать какие-то свои вполне низменные политические захватнические цели – этот человек оказывается преступником.
Вот что этим людям важно начать понимать. И они начинают это понимать. До оппозиционности здесь еще далеко, но тенденция, несомненно, развивается в правильном направлении. Несомненно, это то, чего мы давно ждали. И хотя на этом движении, повторю еще раз, довольно много всякого наносного, и понятно, что ими пытаются воспользоваться так или иначе, и не все эти выступления являются искренними, не все эти выступления являются настоящими, натуральными, но, тем не менее, несомненно, это то, чего мы давно ждали.
Тот же самый Эдуард Шевцов-Юнакский спрашивает: «А журналистов недружественных стран допустили в зал тоже чтобы мы спросили?». Да, конечно, Эдуард, именно так – чтобы вы спросили. Видите, вы спрашиваете. Вы услышали от этих журналистов хоть один вопрос, который был бы действительно существенным и действительно рискованным? Единственная история – это история про Эвана Гершковича. И то вопрос был задан в профессиональном смысле довольно неудачно, довольно робко. И организовано это таким образом, что невозможно переспросить. Невозможно одернуть. Невозможно сказать Путину: «Прекратите кривляться. Вы отлично знаете, кто это». Невозможно сказать Путину: «Не уклоняйтесь от ответа, отвечайте на тот вопрос, который вам задан». Это ведь невозможно сделать, потому что микрофон немедленно уходит из рук, этого человека никто не услышит. А если он попытается кричать, его выведут из зала. Как это уже многократно бывало, кстати, в разных случаях по разным поводам на этих конференциях.
Поэтому да, это абсолютно безопасная история. Если вдруг, не дай бог, кто-то в последнюю секунду позволит себе изменить заранее оговоренный вопрос и задать другой, или в другой интонации, или в другой формулировке, от него всегда можно уйти. Это очень просто. Если нет возможности дожать, если нет возможности вернуть отвечающего обратно в колею, которая, собственно, задана этим вопросом, то уйти очень просто. Совершенно ничего страшного в этом нет. И да, Эдуард Шевцов-Юнакский, я уверен, что это сделано из пропагандистских соображений. Это сделано для того, чтобы имитировать нормальный живой разговор.
Еще одна тема, которая, может быть, вам покажется смешной, которую я тоже извлек из этого же самого представления, из этого же спектакля – это то, что связано с экономикой. Там было очень много вранья. Очень много цифр того, как процветает российская экономика, без всякой оговорки, что процветание это объясняется, по существу, двумя вещами. Две отрасли процветают со страшной силой. Военная отрасль – собственно, производство вооружений, боеприпасов и всего, что связано с армейскими нуждами. И надо сказать, что здесь есть и всякие косвенные вещи. Какие-то люди, которые изготавливали, не знаю, предметы спортивной одежды – вдруг оказалось, что это вещь чрезвычайно нужная и пользующаяся большим спросом, и их доходы внезапно растут. Отчего? Оттого, что фронт. Кто-то производил химические стельки. Знаете, есть такая очень полезная штука – такая картонка в целлофановом пакетике: ее распечатываешь и она становится горячей. Можно засунуть в ботинок, греет ноги. Когда-то этим пользовались только немногочисленные любители подледного лова, а сейчас это предмет первой необходимости. Сотни тысяч людей мечтают об этих стельках, о таких же каких-то вкладках в перчатки, о каких-то грелках и всяком таком прочем. И вдруг оказывается, что это все страшно важно, страшно полезно – все это термобелье, все эти какие-то там особенные ботинки, шнурки для этих ботинок, фляжки, котелки и прочее. И все это начинает процветать. Все, что связано непосредственно с войной.
И вторая отрасль, которая процветает и генерирует колоссальные доходы – это, если называть вещи своими именами, контрабанда. Все, что связано с ввозом подсанкционных товаров, все, что связано с обходом санкций, все, что связано с тем, что нужно завозить криминальным образом в порядке серого или черного так называемого импорта, разрешенного государствам. Что разрешило государство? Государство разрешило воровать собственность. Интеллектуальную собственность, права, торговые марки, нарушать условия контракта, нарушать правила международной торговли. Вот это все скрывается за деликатными словами про серый импорт, черный импорт и так далее. На самом деле вот оно что. Это тоже процветает. И вот это дает эти самые победные проценты русской экономике, которая цветет под благодетельной дланью нашего фараона – производство оружия и ввоз всякого запрещенного.
Все остальное – да, был разговор во время этого спектакля по поводу автомобилей. Как-то обсуждалось, что подорожание автомобилей и исчезновение огромного количества европейских и американских марок (и азиатских, кстати, тоже) с российского рынка, замещение этого всего китайскими автомобилями или очень низкокачественными российскими автомобилями – это какое-то явление природы. Это как-то так то ли звезды сложились, то ли ветер подул, то ли облака набежали – и вот оно как-то нечаянно так получилось и теперь надо с этим что-то делать. То ли надо этому сопротивляться, то ли надо как-то на это реагировать, то ли надо как-то это регулировать, или еще что-нибудь вроде этого. Но ведь это прямой результат того, что вы наделали. Это, собственно, то самое, о чем как-то мы говорили с самого первого дня этой войны и этих неизбежных санкций.
То же самое с авиаперевозками. С железнодорожными перевозками, о которых говорят немножко меньше, но в которых ситуация ровно та же. Почему-то все сконцентрировались на запчастях для самолетов, потому что это как-то выглядит очень устрашающе – самолет, который летит, и тут у него какая-нибудь трубка лопается и он падает. Извините, а с паровозами что происходит? Ну, не с паровозами, а со всяким современным подвижным железнодорожным составом, со всем, что работает на скоростных магистралях или на вот этих самых магистралях, построенных в последнее время в больших городах. Все вот эти современные поезда – они тоже на западной базе или, наоборот, азиатской импортной базе. И все это страдает ровно так же.
И в конечном итоге все проблемы решаются двумя способами – с помощью контрабанды, насколько это возможно, и с помощью просто отмены правил безопасности. Если невозможно обеспечить порядок гарантийного обслуживания, порядок сертификации, порядок контроля за устанавливаемыми запасными частями и всякими расходными материалами, значит, давайте отменим этот порядок. Будем считать, что так нормально, как мы сейчас делаем. И так это ровно и будет происходить и дальше.
И наконец, так сказать, царь-тема в этих экономических обстоятельствах вчера – яйца и все, что с ними связано. Тут, конечно, диктатор накривлялся и напошлятничал вволю. Он это очень любит. Он всякие сальности как-то рассказывает с огромным удовольствием. И тут вся его натура – довольно, я бы сказал, грубая и темная, – вылезает на поверхность.
Но вопрос сейчас не в этом. Многие говорят о том, что это очень примитивная вещь: что это такое, каких-то яиц невозможно производить, как это, с чего вдруг и так далее. Вообще современное сельскохозяйственное производство – такое массовое, индустриальное, – вещь сложная. Сложная, тонкая, требующая очень четкой организации, требующая, таки да, соблюдение большого количества стандартов. Потому что, скажем, то, что касается производства куриного мяса, или любого другого мяса, или тех же самых яиц – все это требует строжайших правил гигиены, строжайшего наблюдения за эпидемической ситуацией, за всякими инфекциями, заразами, за санитарией этого всего. Это все требует очень большой точности, очень большой четкости и применения всякой современной химии. И человек, который сегодня разводит кур или продает яйца – это обязательно немножко химик, немножко микробиолог, немножко ветеринар, немножко зоотехник и прочее. Человек, который должен обладать очень многими современными качествами. И то, что он пахнет птичьим пометом или стоит по колено в коровьем навозе, совершенно не отменяет этих необходимостей. Любое производство такого рода сегодня, если речь идет о массовом производстве, требует, во-первых, этих навыков, а во-вторых, требует всякого рода сложных компонентов и ингредиентов.
Ну казалось бы, что такое яйца? Ну как-то курица и курица, несет яйца и несет яйца. Только ходи по птичнику, собирай и складывай их в коробку на солому. Вот, собственно, тебе и вся работа. Да посыпь им зерна немножко. Но на самом деле для того, чтобы эти яйца кто-то нес, нужны эти несушки. Они должны быть определенной породы. Значит, нужно закупать генетический материал. Нужно закупать разнообразные витамины, антибиотики, всякие микроэлементы и прочее, что необходимо для этого.
Не удивляйтесь, да. Тут кто-то говорит: «Вот, он чуть-чуть агроном», имея в виду меня. Послушайте, ну да, я этим интересуюсь. Я про это много читаю, я про это немало знаю. Я неплохо, в общем, представляю себе, как это устроено. И вообще современному человеку полагается знать, что ватрушки как-то не растут на дереве, а творог не добывается из этих ватрушек, а берется из каких-то совершенно других источников.
Короче говоря, это высокотехнологичное производство. И нет ничего удивительного, что это рухнуло в России ровно так же, как рухнуло то, что мы привыкли считать высокотехнологичным производством. Мы не удивляемся тому, что происходит на автомобильном рынке. Хотя мы видим, что диктатор пытается скрыть это, заболтать, как-то зашутить, сделать вид, что его это все не касается. Мы не удивляемся тому, что происходит в авиации, в транспорте и в производстве лекарств, например, или какого-то сложного медицинского оборудования и так далее. Нам это понятно, это высокие технологии. Но сельское хозяйство – это тоже довольно высокие технологии сегодня. И технологии транспорта, и технологии организации, и всякое такое прочее. Это важная вещь – уметь с этим разбираться. И что оно обрушилось первым – в этом нет ничего удивительного.
А наложилось на это то самое, по поводу чего еще пошутил диктатор Путин – по поводу того, что все это произошло, граждане, из-за того, что вы что-то очень как-то разбогатели и как-то стали позволять себе слишком много яиц. У вас теперь стали слишком высокие потребности. Это, конечно, гнусная и подлая шутка, потому что она полностью переворачивает ситуацию. На самом деле все ровно наоборот. Это вы не разбогатели и стали есть много яиц – это вы обнищали и стали есть много яиц.
Вот здесь мы приходим к той цифре, которую Путин скрывал, разговаривая про экономику – к тому, что по итогам последнего года, если я правильно помню, на 13% снизились доходы всей розничной торговли в России. Вообще всего, что чем-нибудь торгует. А когда снижаются доходы того, что чем-нибудь торгует? Когда в стране начинают меньше покупать в конечном итоге. Ну, там много есть разных внутренних обстоятельств, много есть разных внутренних причин, отчего это может происходить: отношения с поставщиками, аренда и всякое такое прочее – транспорт, логистика… Но главное, что обеспечивает успех любого торгового предприятия – это покупатель. Приходит покупатель с деньгами и покупает – все хорошо. Перестает приходить покупатель с деньгами и покупать – все становится плохо. Ничем не спасти, что называется.
Вот, собственно, это и произошло. И история с яйцами – это то, что на поверхности. Это то, что первое высунулось, потому что это предмет действительно первой необходимости. И это вещь такая счетная, очень заметная, очень понятная и абсолютно универсальная. Нет такой семьи, за исключением каких-нибудь строгих вегетарианцев или кого-то еще – в общем, любая российская семья так или иначе потребляет этот продукт. И это совершенно у всех на виду, совершенно на поверхности. И мы видим в этом все – и вот это снижение покупательной способности, и обнищание людей, и падение их доходов, и технологический крах, и организационный крах, неспособность организовать логистические цепочки этого бизнеса. Все это, как мы видим, начинает происходить на самом видном месте.
Ничего удивительного, что это происходит именно с яйцами. И люди, которые хихикают по этому поводу и говорят: «Подумаешь, проблема. Нашли, по поводу чего горевать – уж совсем какая-то ничтожная мелочь», – нет, это совсем не ничтожная мелочь. Это на самом деле совершенно яркая демонстрация того, что происходит в российской экономике. Вот оно ровно у нас на глазах, собственно, и происходит. И будет происходить дальше, несомненно. Мы это будем видеть снова и снова, надо сказать, в самых неожиданных местах.
Здесь вспоминаются последние годы советской власти, когда тоже непонятно было, за что хвататься. То стиральный порошок куда-то девается, то сигареты куда-то пропадают. То вдруг выясняется, что исчезла тара для молока – как-то не во что разливать и все это пришло в какую-то полную негодность. То какие-то элементы для холодильной промышленности – я помню, вдруг случалась с этим какая-то катастрофа. И так далее, и так далее. Резиновая обувь пропадала, еще что-то такое.
Так устроена разлаженная экономика. Так устроено разваливающееся хозяйство, хозяйство, которым пожертвовали. Вот ведь в чем дело. Штука же заключается в том, что это на голом месте все. Что называется, ничто не предвещало. Могло бы развиваться так и дальше, и развивалась бы дальше, но было пожертвовано. Было обменено на амбиции этого режима и прежде всего человека, который сидит во главе этого режима. Обменено на его личную перспективу. На то, что он хочет сидеть на этом стуле любой ценой. Вот он продал все ваши яйца, в частности – начал, что называется, с яиц, а пойдет дальше. И ничто его не остановит, никакой товар не покажется ему слишком дорогим.
Последняя тема – последняя не по значению, несомненно, – это Алексей Навальный. Человек, жизни которого сегодня угрожает прямая опасность. Грубо говоря, мы не знаем, жив ли он. Давайте это скажем отчетливо. Я просыпаюсь по утрам вот уже 10 дней, беру в руки телефон, и это один из тех случаев, когда я беру его в руки со страхом. Я очень хорошо вспоминаю, очень хорошо помню, как это же самое в точности и по поводу этого же человека происходило со мной в конце августа 2020 года, через несколько дней после того, как Алексей Навальный было отравлен «новичком». Ну, мы еще не знали, что это «новичок», но знали, что он отравлен. И тоже я помню, что я просыпался, зажмурившись брал в руки телефон, включал новости и смотрел, жив или не жив, не случилось ли с ним что-нибудь ужасное.
Так и сегодня. Его жизни угрожает прямая опасность. Он заложник. Есть много предположений на эту тему. Мои читатели и слушатели много мне пишут про это: а вот такой-то сказал, что на самом деле они хотят добиться от него чистосердечного… Точнее, не чистосердечного, а вынужденного, вымученного – в прямом смысле этого слова, вы-мученного, – путем мучений хотят из него добыть покаяние, какое-то признание в том, что он прекращает свою оппозиционную деятельность, что он отказывается от своих намерений, что он прекращает свою борьбу, что все предыдущее было напрасно.
В общем смысле да, конечно. В этом смысл того, что с ним происходит, и в этом задача мучений, которым он подвергается. Но я хочу вам все-таки сказать, что ни у кого сегодня нет информации об этом. Вы должны про это помнить, что люди, которые говорят про это – они высказывают предположения. Никто из них сегодня не говорит, основываясь на каких-то известных ему фактах. Никто не знает, где находится Навальный – ни его близкие, ни его семья, ни его адвокаты, ни его товарищи, его сотрудники, его соратники, его коллеги. Никто.
Российский закон в этом месте устроен так же варварски, как и во многих других местах. Он позволяет это скрывать. Вот прямо закон позволяет это делать. В законе, в Исправительном кодексе – в Исполнительном, точнее; он называется не Исправительный, а Исполнительный кодекс Российской Федерации, – написано, что сообщить о передвижениях должны не позднее 10-ти дней с момента его прибытия к конечной точке. А сколько он будет прибывать к этой конечной точке? Сколько недель, куда, в каких обстоятельствах, в каких условиях он будет ехать? Никто этого не знает и никто не собирается вам этого говорить. А через 10 дней отправят по почте письмо, и это письмо будет сколько-то куда-то идти, или не идти, или потеряется по дороге. А потом отправят другое письмо вместо потерявшегося и так далее.
Короче говоря, при желании можно абсолютно сколько угодно времени это скрывать. И они будут, конечно, скрывать это максимально долго для того, чтобы все это время… А это самый опасный момент. Это момент, когда человек находится в их полной власти, с ним можно сделать абсолютно все, что угодно, и сделать это совершенно безответственно. Это и есть террористический режим. Это режим, который на глазах у всего мира убивает своих врагов или угрожает им смертью. Это, собственно, тот единственный аргумент, который у этого режима остался. Уговорить нечем, убедить нечем. Даже запугать нечем. Можно только довести человека физически до истощения, измождения. Вот это они могут сделать и они это последовательно делали до сих пор.
Мы не знаем, как можно освободить Алексея. Что надо взять штурмом, я не знаю, или на что нужно наброситься. Люди, которые говорят: «Алексея надо освобождать», – вот, например, некто по имени Адамас, который мне это пишет, – это безответственное трепло. Извините, Адамас, но никак иначе я не могу вас назвать, несмотря на все ваши, судя по всему, добрые намерения. Сказать это, ляпнуть это может абсолютно кто угодно. Но вы прекрасно понимаете, что вы не знаете, что нужно для этого сделать и как можно это сделать. И вы не будете пытаться это сделать, вы не будете участвовать в обсуждении того, как можно это сделать. Вы просто что-то такое сболтнули, так сказать, уронили с губ и посчитали, что вам этого достаточно. Я не набрасываюсь на этого конкретного человека, но, к сожалению, это очень частый подход: вы что-то выкрикнули и вам полегчало. Вам показалось, что вы, собственно, свой долг исполнили.
На самом деле мы, конечно, находимся в очень сложном положении. Я нахожусь за пределами России и, конечно, я не имею права людей, которые находятся внутри России, каким-то образом толкать, или вынуждать, или даже призывать к каким-то опасным для них действиям. Я все время вынужден думать о том, что любая попытка такого физического сопротивления, любая попытка публичного протеста в России сегодня буквально смертельно опасна. Режим для этого сделал все необходимое и обложился всеми необходимыми инструментами для того, чтобы убивать и мучить людей.
Но что люди могут делать – это обмениваться информацией. Люди могут разговаривать между собой, обсуждать происходящее, ставить друг друга в известность. Добиваться того, чтобы люди, которые рядом не понимают чего-то, начали это понимать. Это то, что мы говорили только что по поводу всех этих жен, сестер, матерей и дочерей – что это уже чрезвычайно важно, что среди них появилось понимание происходящего. И это, несомненно, движение в правильном направлении.
И это максимум того, что можно сделать. Это максимум того, чему можно посвятить, на мой взгляд, эту предвыборную операцию, этот предвыборный период. Операция – неслучайно я это сказал, потому что я, в общем, не могу себя заставить говорить об этих выборах как о выборах. Это электоральная процедура. Примерно в таком смысле слова процедура, как мы говорим, не знаю, о каких-то неприятных медицинских манипуляциях, которые всякому человеку, особенно начиная с какого-то среднего возраста, приходится проходить. Ходить на осмотр к дантисту, или к окулисту, или к ухо-горло-носу, или иногда даже подвергаться, не знаю, колоноскопии или еще чему-нибудь такому неприятному. Да, ну вот надо проходить эту процедуру.
Вот примерно так проходит эту процедуру путинский режим сегодня. Не только Путин, но и весь его режим. Они проходят сейчас вот эту периодическую колоноскопию. И они ее пройдут. В этом смысле в России не будет – это все-таки важно помнить всем, кто задает мне сейчас вопросы про разных людей, которые выдвигаются какими-то кандидатами или которые заявляют о том, что они являются кандидатами, не смея произнести слово «война» при этом, – в России не будет никаких выборов в 2024 году. Будет вот эта процедура.
На этой процедуре не будет независимого кандидата или оппозиционного кандидата. Не будет. Любой кандидат, который там будет зарегистрирован – это кандидат, который по определению признан полезным для проведения этой самой колоноскопии, этой процедуры. Это кандидат, который признан организаторами этой процедуры нужным для того, чтобы она прошла успешно. И это единственный смысл его существования. И поэтому он там зарегистрирован, поэтому он туда допущен, поэтому он одобрен, поэтому ему разрешено разговаривать в этих пределах – ни шаг налево, ни шаг направо. Поэтому, больше ни почему. Помните об этом и не обольщайтесь.
Я думаю, что на сегодня совершенно неважно – еще раз, совершенно неважно, – как вы проголосуете и проголосуете ли вы вообще. Вот Алексей Навальный тоже предложил очень простую тактику: голосуйте за что угодно, только не за Путина. Ну да, о’кей, хорошо, голосуйте за что угодно, кроме Путина. Только не пытайтесь потом опираться каким-то образом на подсчет этих голосов. Вы не узнаете реальных цифр. Они будут полностью изуродованы электронным голосованием и другими инструментами, которые к этому моменту для этого специально припасены: полное отсутствие наблюдений, полное отсутствие контроля, полное отсутствие посторонних глаз на этих выборах. Любые цифры могут быть опубликованы в качестве настоящих.
Поэтому вы можете проголосовать так, как вам кажется правильным. «С чистой совестью испорчу бюллетень», – испортите бюллетень, ради бога. Но только не пытайтесь потом подсчитывать испорченные бюллетени. Вы не получите истинные цифры этих испорченных бюллетеней. Вы не получите истинные цифры людей, которые проголосовали, зачеркнули все кандидатуры, или не поставили галочки ни на одной, или проголосовали за какого-нибудь особенно абсурдного кандидата, или порвали бюллетень, унесли с собой бюллетень или еще что-нибудь такое. У вас не будет этих цифр. Все, что вы можете и должны сделать – это использовать эти выборы для разговоров с людьми. Для того, чтоб еще какое-то количество людей узнали о том, что происходит, и поняли то, что происходит. В этом смысл и предложение Алексея. Он говорит об этом как о самой важной части его плана. И в этом единственный разумный смысл поведения людей перед этим выборами. Важно, чтобы это с вами происходило.
Вот, собственно, все, что я хотел сказать сегодня. Мы с вами уже буквально без 3-х минут 1,5 часа в эфире. Пожалуй, хватит. Мне кажется, что я на основные темы так или иначе откликнулся. Может быть, какие-то отдельные вопросы остались за пределами. Например, вся история со вступлением в Европу, еще несостоявшимся, еще достаточно далеким. Но, несомненно, совершен некоторый шаг в отношении Украины и в отношении Молдовы прежде всего. Ну, там есть кое-что в отношении Грузии, но это совсем эфемерно, по-моему, там особенно радоваться нечему. А вот что касается Украины и Молдовы, есть чему.
У меня спрашивают: «А хорошо ли это? А полезно ли это? А вот есть люди, которые против вступления в Европу, которые считают, что надо выходить и так далее». Всегда есть люди, которые недовольны. Всегда есть люди, которые говорят: «Раньше было лучше». «Вот мы еще не были членами Европейского сообщества…», – говорят ирландцы, англичане, голландцы, шведы… Кто угодно – французы, бельгийцы. «И вот как было отлично. И ложка в сметане стояла, и девушки были красивее, и я был молодой. Как-то раньше было лучше». Да, такие люди есть всегда. Но нет никаких сомнений, что объединенная Европа – это огромное достижение, это огромный шаг вперед. Это путь вперед, путь к более гармоничному развитию этих стран.
Великобритания, которая вышла из ЕС, глубоко в этом раскаивается на сегодня. Можете посмотреть бесконечное количество публикаций всяких социологических опросов. Люди начинают понимать, что они совершили ужасную ошибку, ищут политиков, которые в этом виноваты, и призывают их к ответу. Наверное, еще много таких политиков найдут и много еще будут их мучить.
Поэтому, конечно, это хорошая новость для Украины, переживающей тяжелейшее время и оказавшейся в ответе за огромное количество всяких неурядиц, которые происходят в мире. Давайте мы будем в этом отдавать себя отчет и от этого будем уважать Украину – и лидеров Украины, между прочим, и народ Украины, – еще больше. Оттого, что то, что нам кажется их слабостью, и то, что разные кривляки и подлые демагоги типа Путина пытаются нам выдать за их слабость – они ничего не производят и все получают на халяву – они ничего не производят, потому что ты напал и разрушил, а получают они на халяву, потому что с ними солидарны разумные люди. И к сожалению, им это становится трудно. К сожалению, ты сумел создать для них дополнительные сложности и отравить их жизнь еще больше. Но они вопреки этому продолжают сопротивляться. Они вопреки этому продолжают надеяться, что им удастся выстоять перед огромным злом и защитить мир, защитить цивилизацию от этой страшной агрессии, которую ты организовал.
Вот что никто не сказал этому тирану. Однажды скажет, несомненно, но пока нет, не сказал. За все эти 4 часа не прозвучало ничего похожего. И он надеется никогда этого не услышать. Хотя он это знает. Весь вопрос просто в том, услышит он это однажды или нет. Для него это будет важным знаком: о, вот оно. Но до этого еще далеко.
Это была программа «Суть событий», прямой эфир в моем youtube-канале. Поставьте, пожалуйста, лайки, те, кто их еще не поставил. Подпишитесь, те, кто еще не подписался. Воспользуйтесь разными способами помочь мне вашими донейтами, те, кто еще этого не сделал. Я Сергей Пархоменко. Всего вам хорошего, до свидания! До будущей пятницы – последней пятницы в этом году, когда мы с вами поговорим, может быть, об итогах года, а может быть, еще правильнее, о перспективах года следующего. Будьте здоровы, всего хорошего, до свидания!