«Суть событий»: Спасти детей от школьного промывания мозгов

Сергей Пархоменкожурналист, политический обозреватель

Путинская власть принялась за очень важный ресурс, стратегический, политический ресурс, может быть, один из вообще самых важных, которые существуют в современном мире — за детей…

Подписаться на Сергея Пархоменко

Поддержать канал Сергея Пархоменко

С. ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер, дорогие друзья! В Москве 21 час и 2 минуты. Мне кажется, что я в прямом эфире, очень рад вас приветствовать на моем YouTube-канале. Как обычно по пятницам, «Суть событий». Мы с вами обсуждаем события минувшей недели.

Я, знаете, когда начал готовиться к этой программе, очень переживал, что что-то я не очень понимаю, что выбрать основными темами. Как-то все немножко скованно, скучно, кругом сплошные похороны Пригожина — неужели опять придется про это поговорить? Но чем ближе подходило время начала эфира, тем длиннее разрастался мой список тем. И вот сейчас мне как раз кажется, что мы с вами пережили очень активную неделю, где много чего было, где много сюжетов для обсуждения. Глаза у меня разбегаются и я очень надеюсь, что мы с вами многое здесь успеем.

Поэтому, чтобы не отвлекаться потом, скажу вам сразу, что я очень рассчитываю на ваши подписки. Недавно совсем мы с вами общими усилиями перевалили через отметку 100 тысяч подписчиков на моем канале. Я этому очень рад, давно ждал, так сказать, этого рубежа. Но теперь давайте двинемся к следующему.

А для этого нужно две вещи. Для этого прежде всего нужно, чтобы вы ставили лайки. Это совсем несложно и, что называется, ни к чему не обязывает зрителя, но помогает распространить этот канал. Я прямо вижу, как это происходит, когда YouTube начинает рекомендовать в больших количествах этот показ, и сразу очередное видео выскакивает как-то из общего ряда и набирает гораздо больше просмотров. А еще это происходит тогда, когда прямо во время эфира кто-то подписывается. Если вы до сих пор не подписаны, пожалуйста, сделайте это. Если вы знаете кого-то в вашей семье, кто смотрит мой YouTube, кто привык к этим пятничным стримам, пожалуйста, напомните им тоже, что нужно подписаться.

Ну и, наконец, последнее. Я буду очень благодарен вам за вашу помощь. Есть кнопка «Суперчат». Пожалуйста, воспользуйтесь ей. Это, так сказать, моментальная помощь, моментальная поддержка каналу. Есть много разных других возможностей. В частности, есть «Патреон». Хочу вам напомнить: если вы находитесь за пределами Российской Федерации, если у вас есть карты нероссийских банков, вы вполне можете подписаться на «Патреон». Это очень удобно: один раз подписываетесь на какую-то совсем небольшую, незначительную сумму, после этого начинаются ежемесячные рекуррентные платежи. Можете их остановить, когда угодно. Ну, вы знаете, как работает «Патреон», что я, собственно, будут долго вам объяснять?

А пока Одесса смотрит нас, Наталья из Одессы присылает свой добрый вечер. Добрый вечер, Наталья! Левен (Бельгия), Липецк, Харьков, Дюссельдорф — видимо, прежде Харьков, теперь Дюссельдорф. Что еще? Москва, опять Липецк, Байяибе (Доминиканская республика), Волгоград, Киев, Дмитровград, Санкт-Петербург, Монреаль, Самарея (израильская, видимо, Самарея), Уфа, Питер, Сербия, Нью-Йорк, Тула, Петергоф.

Я давно, знаете, несколько последних стримов не зачитывал вот этих вот географических всяких названий — экономил время, хотелось поскорее перейти к обсуждению тем. Да и гость обычно меня ждал — последние 3 или даже 4 последних стрима были с гостями. Сейчас я решил сделать небольшую перерыв и провести стрим в одиночку для того, чтобы сконцентрироваться на темах недели и, может быть, поотвечать на ваши вопросы, если они будут. Пожалуйста, вопросы присылайте прямо в чат нашей прямой трансляции. Один из моих друзей Кирилл наблюдает за всем этим и будет вылавливать ваши вопросы и присылать их мне отдельно. Вот я держу телефончик рядом на всякий случай именно для того, чтобы читать то, что присылает мне Кирилл. Так что вот, давайте с вами, как в старое доброе время, один на один — в смысле, я один на один со всей аудиторией, — поговорим. У нас с вами есть час, может быть, час с небольшим для того, чтобы обсудить события этой недели.

Знаете, я начну с вещи совершенно трагической. Вещи, которую я обнаружил сегодня в потоке новостей, обнаружил сегодня среди рутинных сообщений telegram-каналов, Facebook, в YouTube. Мне раз-другой попалась эта рекомендация. Маленькое видео — 20, что ли, секунд, — очень страшного содержания. На видео распятый мальчик.

Мы с вами привыкли разговаривать про распятого мальчика и приводить этот пример такой оголтелой пропаганды — лживой, наглой, бессовестной, неправдоподобной. Да, помните, была такая история про Первый, по-моему, канал, который разгонял историю про то, как будто бы на Донбассе местные жители обнаружили мальчика, злодейски казненного ужасными украинскими агрессорами. Все это оказалось, разумеется, ложью, брехней. Нашли человека, которые это придумал, нашли человека, который это озвучил — там такая, в общем, профессиональная уния была. Это стало таким нарицательным наименованием, это стало таким анекдотом: распятый мальчик, распятый мальчик… Это символ пропаганды.

А вот тут действительно распятый мальчик. Настоящий распятый мальчик на наших глазах. Это кадры — посмотрите, например, у меня в Facebook’е, у меня в telegram-канале «Пархомбюро», я выложил ссылки на это видео, — кадры того, как гауляйтер, так сказать, нынешнего Донбасса Денис Пушилин, назначенный глава оккупационной администрации, выводит под камеру дрессированного мальчика лет, не знаю, 7-ми, наверное, может, 8-ми. И этот дрессированный мальчик благодарит Путина. Путин виден тут же в кадре. Он сидит такой довольный, как жаба, раздувшийся, улыбается, какую-то ручечку теребит в руках, любуется делом рук своих.

Так вот мальчик благодарит Путина за то, что он заботится о его любимом городе Мариуполе. Все это приурочено к 1 сентября. Мальчик говорит: «Меня зовут так-то и так-то, я тоже сегодня иду в 1-й класс и вот хочу поблагодарить вас за то, как вы заботитесь о моем любимом городе Мариуполе».

Путин уничтожил город Мариуполь, сравнял его с землей, превратил его в дымящие руины. И эти руины не были даже разобраны. Потом, когда Мариуполь окончательно заняла оккупационная российская армия, эти руины были бульдозерами снесены, погружены на большие грузовики, вывезены за город на свалку вместе со всем своим содержимым — вместе с мебелью, утварью, вещами людей, книгами и, собственно, трупами жителей этих домов, которых никто и не разобрал окончательно.

Конечно, когда шли бомбардировки, когда шли обстрелы, местные жители пытались вытаскивать оттуда тела своих погибших соседей, но никто систематически разбор этих завалов не провел и никто не убедился, что там больше нет этих останков. Весь город был изрыт могилами. Под каждым деревом — или тем местом, где раньше было дерево, потому что там и деревьев-то особо не осталось, — под каждым деревом, в каждом дворе, под каждой, не знаю, лавочкой и скамейкой кто-нибудь был закопан. Уцелевшие люди рассказывали страшные истории о том, как они хоронили своих близких, как они хоронили своих соседей, своих сослуживцев, своих друзей, случайных прохожих, которых они находили. Потом эти тела по большей части были выкопаны, вывезены за город тоже, и там была устроена гигантская братская могила — несколько рвов, которые были вырыты. Из космоса видно эти рвы. Люди там закопаны.

Это совсем не единственный случай таких массовых захоронений. В принципе, можно, если погуглить, если поискать — в общем, долго вам искать не придется, — если поискать информацию об этом, вы найдете очень много найденных и уже идентифицированных массовых захоронений, где тысячи человеческих тел или фрагментов человеческих тел погубленных местных жителей украинских городов лежат неразобранными, неопознанными, без имен, без номеров, без каких-то опознавательных знаков. Когда-нибудь ровно так же, как это происходило в Германии, когда-нибудь так же, как это происходило, скажем, в Югославии после югославской войны, после некоторых особенно страшных эпизодов, будут эксгумации, будут опознания, будут попытки выяснить имена этих людей. Но пока они там.

Вот так Путин позаботился о городе Мариуполе. Он разрушил его, он истребил его население, он превратил этот город в город теней и трупов. Теперь на месте этого города строится новая показательная театральная декорация, которая должна продемонстрировать новую власть. И мы с вами поговорим чуть позже о том, что эта декорация имеет, так сказать, несколько ипостасей, несколько измерений. Не только архитектурно-строительную. Там вице-премьер Хуснуллин, человек, который было одним из руководителей массовых московских реноваций и реконструкций — теперь вот он отвечает, и очень многие губернаторы тоже несут там определенные повинности для того, что называют восстановлением… Не восстановление, а строительство заново этого разрушенного города и других разрушенных городов на этих оккупированных территориях. Но не только в этом дело. Дело еще и в политической реконструкции, в политическом восстановлении. Мы с вами поговорим о выборах, которые вот-вот предстоят в этих местах. Но это чуть позже.

И вот этот мальчик, дрессированный мальчик — я думаю, что это и есть распятие. Распятие психологическое, моральное. Это уничтожение индивидуальности, личности этого человека. Этот человек когда-нибудь вырастет. Я надеюсь, что с ним все будет хорошо, что он постепенно превратится в подростка, потом во взрослого человека. Когда-нибудь кто-нибудь покажет ему это видео, и он спросит у людей: «Что это было? Что они со мной сделали? Как они добились того, что я говорил вот это?». Ему расскажут, как это было. Но пока вот так выглядит распятие. Так выглядит растление.

Вообще я намеревался говорить об этой теме — о теме, как путинское государство на вот этом этапе своего развития, государство, понявшее, что оно существует только тогда, пока существует война, а война существует только пока существует человеческое мясо, которым эта война питается, и это мясо нужно выращивать, нужно как-то его воспитывать, синтезировать, — так вот путинская власть принялась за очень важный ресурс, стратегический политический ресурс, может быть, один из вообще самых важных, которые существуют в современной политике, в современном мире, для вот этого нового путинского государства — за детей.

Мне кажется, это важнейшая вещь. Мне это кажется одним из самых страшных преступлений путинского режима. При том, что это длящееся преступление, не одномоментное. Оно будет продолжаться достаточно долго еще. И мы с вами становимся свидетелями этого.

Сегодня важный день для того, чтобы это обсуждать. Сегодня 1 сентября. Сегодня день, который на протяжении всей истории и Советского Союза, и России, и задолго до того ассоциировался с началом учебного года. Родители всегда старались превратить этот день в праздник. Дети всегда относятся очень двойственно к этому дню. Не всегда это для них праздник. А родители всегда стараются детям объяснить, что это очень важный день, что это, собственно, путь к будущем, что это путь к твоей взрослости, что это путь к твоим знаниям, к твоей будущей профессии, что это начало какой-то большой дороги — давай вместе порадуемся, что ты идешь в школу. И дети идут в школу 1 сентября.

В этот раз в России детей ждет особенная школа, особенный учебный год. Это уже не первый такой учебный год. Это уже второе 1 сентября, которое происходит во время войны. Но похоже, что за это время эта часть путинской диктатуры, эта часть путинского тоталитаризма успела как бы созреть, успела обустроиться там, в школе, там, среди детей.

Очень ярким элементом этого было появление вот этого самого единого учебника истории. Многие обратили на это внимание, многие подробно его обсуждали. Многие говорили о том, что это, собственно, квинтэссенция этого нового отношения к воспитанию государством детей, к попыткам государства отобрать, вынуть детей из семей и забрать их себе еще на самом раннем этапе их взросления, их развития. Вот учебник истории — очень важная вещь.

Важная, действительно. Но знаете, мне кажется, что все-таки люди учатся не по учебникам. Сколько бы мы ни говорили об этом, учебник — это книга, а людей учат люди, а не книги. Людей учат люди, которые вместе с ними были в семье — их родители, их братья, сестры, бабушки, дедушки, все. Людей учат учителя, людей учат их друзья. Люди постигают мир, общаясь с другими людьми. И это чрезвычайно важная вещь. Она, конечно, более важная, чем учебники.

Когда у меня спрашивают: «Ну а вы, собственно — вы тоже учились в 70-е годы»… Я пошел в школу в 1971 году, окончил ее в 1981. Ужасное, казалось бы, время. Тоталитарное — точнее, авторитарное. Такое зрелый застой брежневский, уже такое самое унылое, мрачное, грустное время. «И что же, ваш учебник было не сильно лучше. И вы что, сильно много помните из этого учебника?». Да нет, я не особенно много помню из этого учебника. Но я помню учителей, которые меня учили.

Вот это процесс, который интересует меня чрезвычайной сильно: что происходит в школах, что ждет детей и как дети будут жить, так сказать, на разрыв между школой и семьей. Издание «Медуза» опубликовало сегодня очень интересный материал, взяв его у коллег и с их разрешения перепечатав. Сейчас, одну секундочку, я посмотрю, как назывался первоисточник. Мне кажется, что это очень важно. Такое медиаобразование есть такое называется «Кооператив независимых журналистов «Берег»». Вот они это сделали. Пожалуйста, обратите внимание. Если не знаете, bereg.io.

Это, собственно, сообщество журналистов, которые поговорили с несколькими школьными учителями. И собрался такой спектр от людей очень умеренных, относящихся чрезвычайно спокойно — я бы даже сказал, флегматично, — к тому, что им теперь предстоит. Но люди эти говорят таким образом, что становится понятно, что их задача, как они ее себе понимают, главным образом заключается в том, чтобы не оказаться передовиком на этом производстве. Они намерены действовать на уровне такой совсем нижней границы возможного. То, что нас будут заставлять делать, прямо и непосредственно принуждать, то, хорошо, мы аккуратно исполним, стараясь свести ущерб от этого к минимуму и понимая этот ущерб. 

Вот там есть такие люди. А на другом краю люди, которые очень активно противостоят и говорят о том, что они чувствуют свой долг для того, чтобы стать барьером на пути вот этой государственной пропаганды.

Вот здесь возникает вопрос: а что, собственно, пытается воспитать сегодня государственная пропаганда при помощи вот этих директив, которые поступают в школы, и при помощи мобилизации учителей? Вообще российское государство умеет и любит мобилизовывать бюджетников в целом для всяких разных нужд. Лучше всего мы знаем историю с выборами, где вот эти самые бюджетники играют ключевую роль непосредственно в исполнении фальсификаций. Выборы же не Путин своими собственными руками фальсифицирует. Выборы фальсифицируют для Путина, по распоряжению Путина. Это организуют разного рода чиновники, а исполняет бюджетники. Прежде всего два, так сказать, заслуженных отряда этих самых бюджетников.

Я много раз говорил про это. Это школьные учителя и работники ЖКХ — те, на кого больше всего опирается в этой ситуации российское государство. Они это делают много лет, они это делают исправно, они это делают по всей стране в массовых масштабах. Много раз их ловили, много было отвратительных историй, когда учителя бегали от наблюдателей, когда их буквально хватали за руку, когда они что-нибудь засовывали в урну или что-нибудь переписывали, прятали, кого-нибудь пытались обсчитать и так далее. Это все было отвратительно.

Это такая школа, через которую прошло огромное количество российских учителей. Государство привыкло думать, что оно справилось с этой задачей. Что оно научилось этих людей принуждать к самым отвратительным формы службы. Службы такой, я бы сказал, цирковой, собачьей, когда дрессировщик подходит с кнутиком к собачке, под подбородок ее этим кнутиком так слегка поддерживает и говорит ей: «Служи, служи». И вот она служит. Поднимает передние лапки, прижимает ушки, помахивает хвостиком и чему там еще эту собаку, этого пуделя научили. Вот так «Служи, служи» говорит государство своим учителям.

Так вот, на что, собственно, оно их мобилизует? Чему, собственно, они хотят обучить? Вот в учебнике истории мы видим какие-то рассказы, которые они хотят внедрить, и какие-то истины, которые они хотят истолковать. Что Россия всегда находилась под угрозой, она всегда была окружена врагами. Что вообще основная идея, суть и смысл существования России как государства… А для этих обучателей истории, собственно, история состоит из государств. Там нет людей. Там нет человеческого гения, там нет человеческих талантов, там нет человеческих чувств, человеческих стремлений — там есть воля держав. Страна захотела того, а другая страна захотела этого. И вот она одна страна пошла на другую страну, а та страна ей ответила. И вот эти страны научились и всякое такое.

Значит, весь смысл существования России, российской истории — это противостояние агрессорам, которые со всех сторон на нее всегда нападали. Россия всегда одна, Россия всегда обороняется от несправедливых нападений, всегда защищает свое, а у нее всегда это свое отнимают. Она всегда находится как бы на грани существования. И смысл жизни любого человека, которому посчастливилось родиться в России, потом в Советском Союзе, потом опять в России — это погибнуть за эту страну. Собственно, больше ничего. Люди рождаются для того, чтобы погибнуть за эту страну.

Знаете, как у Ильфа и Петрова в начале романа «Двенадцать стульев» написано, что в этом городе, где все это начинается, было такое количество парикмахерских и погребальных контор, как будто бы люди рождаются только для того, чтобы постричься, побриться, освежиться одеколоном и умереть. Вот как бы это единственное, из чего состоит человеческая жизнь. В общем, так в этом убогом провинциальном городе примерно и было. И вот такой образ России внедряет этот учебник истории.

Но это не главное, а главное другое. Главное заключается в том, что этот учебник, а главное, вся та педагогическая линия, на которую сегодня дрессируют учителей и на которую направлены вот эти ключевые для этого дрессировочного процесса понедельничные уроки, уроки идеологии, уроки пропаганды, уроки власти, уроки политики, которые предлагаются теперь всем ученикам России, главное, чему там обучают — их обучают покорности. Их обучают умению соглашаться. Их обучают, в сущности, что мы сообщаем вам сейчас нечто, что нам нужно вам сообщить. Когда нам нужно будет сообщить вам что-нибудь другое, мы вам другое сообщим. И вы с этим тоже согласитесь, и на тот момент это будет для вас правдой. Не существует ни научной истины, не существует ни, что называется, моральных устоев, ни заповедей о грехах, ни добра и зла — ничего. Существует то, что вам говорят старшие.

«Старшие» в широком смысле этого слова. В школе старшие — это учителя, а в жизни старшие — это ваши начальники, ваша власть, люди, которые вами управляют, люди, которые вами владеют, люди, которые за вас решают. Старшие. Слушайте старших. Старшие скажут вам.

Вот это сегодня ключевая доктрина воспитания детей в России. И это то супероружие, которое подготовил тоталитарный режим для своей страны и своих детей. Потому что все может измениться, но это будет сохраняться в людях, если, не дай бог, это удастся, если этому не будет оказано какого-то сопротивления.

Вот это очень важно понимать. Вопрос совершенно не в конкретной информации, которую детям впихивают. Детям впихивают взгляд на жизнь, подход к жизни, способ познания жизни.

Кстати, об этом в обратном смысле говорят обычно, причем иногда одобрительно, а иногда осуждающе, те, кому приходится уже в зрелом возрасте, как бы не с детства, а уже со стороны смотреть на разного рода западные школьные системы. Обычно в этом и заключаются все претензии к этим школьным системам и в этом же заключается все восхищение ими.

Люди говорят: «Слушайте, знаете, в этой школе…». Например, в американской. Впрочем, американские школы очень разные. Там много частных школ, у них много разных программ, и поэтому в одних школах так, в других школах сяк. Но предположим, что есть какое-то среднестатистическое американское школьное образование. Чаще всего оно базируется на среднем уровне, хорошем уровне государственной школе Соединенных Штатов. То же самое я слышал о французских школах. То же самое я слыхал об английских школах.

Так вот, родители говорят: «Слушайте, нашим детям там очень мало чего преподают. Там как-то очень мало знаний, там как-то очень мало сведений. Дети все время что-то сами должны где-то добывать. Они все время пишут какие-то эссе, они все время роются в каких-то источниках, они все время копаются в каких-то книгах, которые им рекомендованы. Они все время что-то собирают, складывают, компилируют, устраивают какие-то доклады, какие-то презентации. Можно подумать, что они все время должны какой-то, я не знаю, государственный бюджет отстаивать у себя. Почему их там не учат, собственно? Почему им там не объясняют? Почему их заставляют самих?», говорят одни осуждающе.

А другие с восхищением говорят: «Слушайте, вот это очень важная вещь, очень нужная вещь. Детей учат методу. Детей учат способам добычи информации, понимания этой информации, оценки этой информации и выработки собственной позиции. Детям пытаются объяснить, что давайте сами, давайте ищите, давайте понимайте, внедряйтесь, обучайтесь».

И поэтому во многих странах ключевым предметом — многие тоже удивляются этому, — ключевым предметом, а потом важнейшим выпускным экзаменом… Ну вы знаете, то, что в России называется ЕГЭ, а во Франции, например, называется «Bас» (сокращенно от слова baccalaureat) — в общем, такой общий экзамен на выпуске из средней школы, который потом тем, кто успешно его сдает, дает возможность поступления в университеты уже без вступительных экзаменов на основании, собственно, результатов этого экзамена.

Так вот, важнейший экзамен там называется часто философией или еще как-нибудь, как-то так смутно. В общем, похоже на философию. У нас говорят: «Что за ерунда? Какая еще философия, причем здесь философия? Разве философия — это самое главное, что нужно понимать и знать современному человеку? Ну сколько человеку предстоит философствовать в своей жизни? Собственно, а где же там физика, а где же литература, язык, математика, биология и всякое прочее полезное? Почему философия, почему всем философия?».

На самом деле за этим экзаменом, за философией, стоит проверка на умение мыслить. Ученику, выпускнику, дают какую-то довольно абстрактную, довольно общую философическую тему. Что-нибудь о человеческих отношениях, о человеческих достоинствах, о смысле познания, о поисках истины, о значении доброты, о противостоянии злу или что-нибудь такое. Общая тема, чтобы проверить: а человек вообще умеет думать? Он умеет складывать вместе какие-то сведения, которые он получил, фразы, которые он прочел, или еще что-нибудь вроде того? Может ли человек из отдельных элементов собрать мысль?

Вот на что проверяют детей. И это то, чего точно, 100%, не будет в результате этой нынешней путинской школы. Это то, чего больше всего боятся в этой школе — что дети начнут сами, что они попытаются сложить из предложенных им элементов собственную конструкцию. Нет, этого не будет, этого не должно быть. И весь смысл преподавания заключается в том, что вот мы даем вам набор знаний, мы даем вам набор сведений и мы даем вам объяснение. Оно сейчас такое. Когда надо будет другое объяснение, мы вам дадим другое. Когда нужно будет это понять иначе, может быть, противоположным способом, мы вам сообщим. И вы поймете это иначе и противоположным способом.

Вот что такое эта пропаганда. Этому может противостоять, собственно, только непосредственное окружение ребенка. Я думаю что в России сейчас, особенно в больших городах, будет взлет статистики домашнего обучения. Государство будет с этим бороться, государство будет за это наказывать их. Оно будет запрещать таким детям (постепенно придет к этому) сдавать к экзамены и, следовательно, иметь перспективу поступления в вузы. Родители будут пытаться каким-то образом обманывать образование и образовательную систему. Это совершенно неизбежно. Так это и будет. Люди будут пытаться компенсировать или создать какую-то защитную среду для своих детей, кто может. Кто не может, будут стараться как-то создавать баланс.

Вот ребенок ходит в школу… Я уже читал довольно много всяких таких инструкций, пояснений, как помочь вашему ребенку психологически сохраниться в условиях этого пропагандистского давления в школе и в тоже время не создать конфликта, в то же время не нарваться на неприятности для него и для вас. Есть уже такие руководства, что ли, или какие-то пособия. Некоторые из них довольно глупые, некоторые из них вполне ничего себе. Если вы сами рассудительные люди, то сумеете найти более или менее правильные. Прочтите, может быть, несколько и составьте сами для себя какую-то полезную компиляцию.

Так что люди будут пытаться противостоять этому. Учителя будут пытаться противостоять этому. Какая-то часть учителей — несомненно. Здесь я снова возвращаюсь к моему недавнему разговору с одним из лучших учителей, которых я знаю, учителем истории (не буду называть его имени лишний раз), который говорил мне: «Ну, мы будем…». Дальше он описывал, что они будут. В общем, одним словом, это описывается одним словом — хитрить. Нам будет не хватать времени на самые отвратительные темы. Мы будем как-то переходить на другой сюжет. Мы будем говорить: «Ну, с этим вы как-нибудь сами разберетесь, давайте не будем на это терять время, это как-нибудь потом, как-нибудь отдельно, когда-нибудь». Учителя будут пытаться защищать своих детей в тех случаях, когда это возможно. И конечно, огромный вес здесь будет ложиться на тех учителей, которые берут на себя работу классных руководителей, которые занимаются какой-то внеклассной работой, которые путешествуют с детьми, возят их на какие-то экскурсии, водят их по каким-то музеям, устраивают с ними викторины, конкурсы и так далее. В момент вне школьного урока, вне, так сказать, пространства между двумя звонками очень многое будет определяться.

В общем, конечно, это индивидуальная работа. Это индивидуальная ответственность людей за свои детей. Да, люди, которые живут в России сегодня, живут в очень трудное, страшное военное время. И так же, как во время войны, люди защищают своих детей, отдавая им последний кусок и последний глоток, обогревая их, оберегая их, увозя их в эвакуацию и вообще выстраивая всю свою жизнь так во время войны — мы бесконечно про это читаем, нам про это бесконечно рассказывали наши бабушки и дедушки, — выстраивая всю свою жизнь так, чтобы дети остались целы. Иногда отправляясь на какие-то ужасные лишения ради этого.

Так вот, во время этой войны, даже при том, что голода нет, холода нет, эвакуации пока не предвидится и вообще значительная часть страны живет так, как будто никакой войны нет и никого война не касается, люди должны будут поступать именно так. Они должны будут очень многим поступиться ради сохранения своих детей перед этой страшной угрозой — перед угрозой их растления.

Поразительно, как много это государство говорит о каком-то тлетворном влиянии кого-то, как много оно задумывается — точнее, не задумывается, а треплется, думать-то оно как раз не умеет, — оно треплется о том, что вот нам сообщают какие-то ужасные манеры, какие-то отвратительные обычаи, какие-то развратные нравы поступают на нас из оттуда. Но на самом деле растлителем оказывается именно государство. Оно уничтожает в ребенке главное — оно уничтожает в нем волю к жизни, оно уничтожает в нем индивидуальность, способность самостоятельно осваивать окружающую жизнь. Вот это чрезвычайно важно. И это важнее, чем сведения, которые сообщают вам в школе.

Может быть, вы скажете, я слишком надолго завис на этой теме, но мне кажется, что ничего важнее сейчас не происходит. Будущее народа, который живет сегодня на территории, которая все еще называется Россией и которая явно не всегда будет так называться, потому что государство это обречено и погибнет, зависит от того, удастся ли выстоять в этом противостоянии и сохранить детей. Мне кажется, нет ничего важнее, мне кажется, нет ничего драматичнее, чем эта борьба, чем эта схватка.

А иллюстрацию того, как это происходит, мы видели сегодня в этом 30-секундном ролике. Я считаю, что этот ролик надо сохранить. Его надо как-то уберечь для будущих поколений. Я думаю, что придет момент, когда государство попытается стереть память о таких событиях, когда государство начнет уничтожать все следы вот этих своих преступлений, так же, как и следы других преступлений, в том числе военных преступлений. Вот этот 30-секундный ролик с этим распятым мальчиком. С мальчиком, которого заставляют благодарить тирана за то, что он уничтожил, стер с лица земли, истребил, изуродовал, погубил его город.

Впрочем, может быть, не его. Я не знаю, откуда взялся этот мальчик. Я думаю, что журналисты это выяснят. Они найдут этого мальчика. Они выяснят, привезли ли его откуда-нибудь. Может быть, он действительно из Мариуполя, а может быть, и нет, может быть, он откуда-то издалека. Я не знаю, где и как его обучали, откуда он взялся. Мы это узнаем с вами в ближайшие дни, несомненно. Но это страшный документ эпохи. Это будут те кадры, которыми будут открываться, может быть, заседания будущего трибунала.

В моей коллекции это второй такой экспонат для будущих моих показаний в суде. Если у меня спросят: «Приведите, что вы считаете свидетельствами преступлений», я приведу две вещи. Первая — вы удивитесь, может быть, — это видео, на котором выступает глава оккупационной администрации одного из небольших городов на оккупированных территориях Украины и говорит о том, что людям, которые отказались получить российский паспорт, не дадут инсулин, если они страдают диабетом. Кто не знает, инсулин — это такая вещь, которая нужна больному диабетом ежедневно, иногда по несколько раз в день. Это то, без чего реально нельзя жить. Жизнь тяжелобольного человека, тяжело больного диабетом, без инсулина исчисляется буквально днями, поскольку он не может выдержать. Вот он говорит: «Мы не дадим инсулин тем, кто не взял русского паспорта. Идите добывайте его в этой вашей Украине». Вот это один эпизод. А второй — это вот этот мальчик. Сохраню, обязательно сохраню.

Ну что, пойдемте к другой теме. Мы с вами уже 40 минут в эфире, ой-ой-ой. Ну ничего, можем чуть-чуть задержаться сегодня. Напоминаю вам о лайках. Их не очень много набралось, всего 650 с чем-то на настоящий момент. Напоминаю вам о подписках, которые будут очень уместны. Напоминаю вам о «Суперчате». Кое-кто им воспользовался уже. Я хочу воспользоваться случаем и поблагодарить Диану Замошкину, которая воспользовалась «Суперчатом» и прислала свою помощь. Дарья Найман тоже прислала свою помощь прямо сейчас в нашем эфире. Спасибо вам большое! Очень здорово, очень уместно. Я это вижу, я вам благодарен и надеюсь, что я как-то не разочарую вас, и вы убедитесь, что вы правильно сделали, что мне помогаете.

Ну вот, пойдемте к следующим темам. Знаете что? Я, пожалуй, подвину вперед тему, о которой я хотел как-то ближе к концу говорить. Это, как ни странно, выборы. Вообще о выборах действительно говорить как-то неудобно в нынешних обстоятельствах. Я имею в виду выборы, которые происходят в России.

Понятно, что они раздавлены, разрушены. Понятно, что, собственно, один из смыслов ведения этой войны — это уничтожение выборов, между прочим. Давайте не забывать с вами про это, что среди прочего эта война ведется потому, что она позволяет вытворять с гражданскими институтами, со свободами людей абсолютно все, что угодно. В частности, с правом людей выбирать, выбирать свою будущее. Можно эти выборы уничтожать — что называется, сем бед — один ответ, никто не спросит. Поэтому, скажем, говорить о предстоящих президентских выборах в России мне совершенно неохота.

Но есть выборы, о которых я хочу говорить. Это выборы, которые предстоят совсем скоро, через 10 дней — единый день голосования нынешнего года. 10 сентября будут происходить, среди прочего, выборы в очень многие региональные законодательные собрания, и в частности, в законодательные собрания 4-х оккупированных украинских территорий. ДНР — там будут выбирать нечто под названием Народный совет. ЛНР — там будут выбирать опять некоторый Народный совет. В Запорожской области будут выбирать Законодательное собрание. В Херсонской области будут выбирать областную Думу.

А вот я, кстати, сейчас только понял, что я не понимаю: а в Крыму будут выборы? Сейчас быстренько посмотрю. Нет, такое впечатление, что в Крыму не будет в этом году ничего. Еще раз проверю на всякий случай. Нет, в Крыму не будет ничего такого, в Крыму никаких дум выбирать не будут. А вот в этих 4-х субъектах будут. И это важная вещь. Совершенно очевидно, что сам факт проведения выборов на оккупированных территориях, территория которых, границы которых неизвестны…

Я вам напоминаю эту историю. Мы с вами в свое время подробно ее обсуждали. Если хотите, найдите и посмотрите законы, принятые Государственной Думой и одобренные впоследствии фараоном, о принятии в состав Российской Федерации этих субъектов, так сказать, федерации. Там описано с помощью такой вывернутой конструкции… Собственно, а что принимаем-то? Какую территорию, чего, сколько? Ни одна из этих областей не находится в своих, скажем, украинских административных границах. Нигде нет 100%. Где-то больше, где-то меньше. В одном случае, в случае с Херсонской областью, произошло катастрофическое для оккупантов возвращение существенной части этой области, когда ее уже вроде приписали, уже объявили, уже включили, а потом она благополучно вернулась снова под контроль Украины.

Но в любом случае в отношении ни одного из этих субъектов неизвестна его территория, неизвестно его население. Оно неизвестно даже статистически, с точки зрения какой-нибудь переписи или чего-нибудь вроде этого. А тем более физически неизвестно, потому что никто не учел в достаточной мере количество беженцев в одну сторону, в другую сторону. Из всех этих 4-х областей по разным обстоятельствам люди бегут и на территорию России, и на территорию Украины, и на запад, и на восток. Никто не учел живых и мертвых, пропавших без вести, мобилизованных и ушедших в армию на ту или на другую сторону, угнанных, посаженных на подвал, заключенных в концлагеря и так далее.

Полностью, тотально отсутствует представление о том, кто вообще должен участвовать в этих воображаемых выборах. Это уникальное по своей наглости, по своей бессовестности мероприятие, которое изначально, сразу организовано таким образом, что оно будет полностью выдуманным. Так, собственно, как это было сделано в Крыму в свое время.

Когда анализировали крымский так называемый референдум 2014 года, организованный, так сказать, под дулами автоматов сразу после аннексии Крыма, физической аннексии, еще до того, как эта территория была включена, так сказать, юридически в состав Российской Федерации, когда начали это изучать, пытались изучать фальсификации, я очень хорошо помню, как с изумлением люди, которые привыкли изучать разного рода статистику, стали говорить: «Слушайте, нет там никаких фальсификаций. Нет там никаких манипуляций с цифрами». Потому что цифры целиком выдуманные. Потому что эти цифры просто нарисованы из головы. Вопрос не в том, что там неправильно посчитали, посчитали, а потом исказили, посчитали, а потом добавили, потом перебросили, перекинули, еще что-нибудь… Нет, никто не считал. Эти цифры написаны от балды. Эти бюллетени по большей части никому никогда не выдавались, никогда они не опускались ни в какие урны. Их и не печатал, в общем, более или менее никто. Это просто выдуманные цифры.

Вот так будут устроены выборы через 10 дней на этих 4-х территориях. Я не знаю, будут ли там какие-то бюллетени, не знаю, будут ли там какие-нибудь избирательные участки, захочет ли кто-нибудь их устраивать больше одного. Ну понятно, что по одному надо устроить, потому что должно же телевидение куда-то приехать и снять. Где-то люди должны попозировать. Куда-то привезут автобусами, раздадут им какие-то бумажки, или посадят их перед аппаратами электронного голосования, или еще что-нибудь такое им придумает.

Да, показать картинку. Мы увидим эти картинки. Мы их приложим, эти картинки, к тем двум, о которых я говорил сейчас — к истории с распятым, морально распятым, растленным мальчиком, и к истории с гауляйтером, который сообщает о том, что он будет казнить больных диабетом за то, что они не взяли российский паспорт, а сохранили украинский. Вот это будет третий экспонат в этой нашей коллекции.

Не знаю, будет ли что-нибудь за пределами этого одного, так сказать, витринного участка, но цифры будут нарисованы, цифры будут объявлены, представлены. Будет, обливаясь слезами, умиляться на эти цифры Элла Памфилова. Путин будет ее поздравлять с этим. В общем, отыграют весь этот спектакль.

И дальше это будет иметь последствия. Потому что именно эти выборы будут нам с вами потом много раз предъявлены, причем на очень разных уровнях, в качестве доказательства легитимности захвата этих территорий. Мы с вами это услышим в официальном обиходе. Путин будет про это говорить, разного рода государственные деятели будут про это говорить. Мы увидим это с вами на экранах государственной пропаганды. И мы увидим и услышим это с вами, несомненно, в трудах тех бесчисленных троллей, которые наполняют сегодня российские и русскоязычные вообще в целом социальные сети, которых мы видим в наших аккаунтах, которые приходят и рассказывают нам о том, как все правильно устроено. Они будут нам рассказывать и про эти выборы.

Запомните это сейчас. Вот сейчас как-то пусть у вас в голове где-то отложится, что этих выборов не существует. Это выборы на неизвестной территории с неизвестным населением по неизвестной процедуре. Это выборы, на которых никто не голосует. Это выборы, которые написаны от начала до конца. Это выборы, на которых, как я понимаю, во многих случаях скрывают или, во всяком случае, не афишируют имена, так сказать, выбираемых субъектов — вот этих самых депутатов.

Вот в этом Народном совете ДНР должно быть 90 человек. В Народном совете ЛНР 50 человек. В Запорожской области 40 человек. В Херсонской области 36 человек. Эти имена не афишируются из соображений безопасности. Вот представьте себе выборы, на которых неизвестно кто неизвестно в каком количестве неизвестно как голосует неизвестно за кого и получает тот результат, который неизвестно кто потом напишет на бумажке.

Мы знаем, кто будет начальником этого, кто этим всем заведует. Всем этим избирательным процессом в конечном итоге заведует Кириенко. Он ставит задачу, он и отчитывается. Понятно, что это все сопровождается еще и колоссальными финансовыми злоупотреблениями. Потому что выборы — это всегда деньги, это всегда смета, которая выделяется на работу избирательных комиссий, обустройство участков и так далее. Кто-то это освоит, несомненно. Кто-то сложит все эти булочки, которые должны были бы продаваться по традиции на этих избирательных участках.

Вообще поразительно… Кстати, раз я про это заговорил, чуть-чуть отвлекусь. Поразительна способность мошенников путинской власти зарабатывать на чем угодно. Вот я только что говорил довольно долго про всякие школьные дела. Я пока занимался этим и внедрялся во все эти истории, мне все время попытались сообщения, какие-то технические, о том, как школа готовится, собственно, к учебному году в условиях войны. Устанавливаются всякие меры безопасности, устанавливаются какие-то системы контроля, какие-то большие железные двери с большими замками. Всех пускать, никого не выпускать, камеры наблюдения, охранники, то-се, инструктаж на случай, если дрон прилетит, на случай, если террорист придет, на случай, если захват случится, на случай еще чего-нибудь. А тем временем тихонько происходят закупки. И выясняется, что российские школы в чудовищных, невообразимых количествах закупают какие-то аварийные, на случай чего-то, чемоданчики.

Можно себе представить эти чемоданчики. Всякий человек в России, у которого есть автомобиль, помнит вот эту историю про аптечку, которую заставляют с собой возить, в которой какие-то странные вещи — какой-то, не помню, стрептоцид, арбидол, ватка, еще что-то такое. В общем, все, что угодно, что точно вам не понадобится и не пригодится в момент какой-нибудь аварии или чего-нибудь вроде этого.

Вот ровно так же и тут. На каждого учащегося должна быть закуплена коробочка. В этой коробочке лежит респиратор. Почему респираторы? Они покрывать полы лаком, что ли, собрались? Зачем респиратор? Или они там морить тараканов будут? Еще там должен лежать фонарик. Почему фонарик? Вообще совершенно полная обсессия на этих фонариках. Закупают миллиарды фонариков.

Кто-то, конечно, на этом всем делает какие-то катастрофические, совершенно колоссальные бабки. Я совершенно не удивляюсь сообщению журнала Forbes, недавно вышедшему, о том, что общее благосостояние российских миллиардеров выросло очень значительно, что-то такое на 13, что ли, в общей сложности миллиардов долларов за последний год. Нет, вру, не 13 — по-моему, 23. Ну понятно, на одних фонариках. На фонариках, на респираторах. Наверное, еще в этой коробочке лежит какая-нибудь инструкция, которую надо напечатать этими многомиллионными тиражами. Не знаю, моток бечевки, наверное, там лежит. Что еще там лежит? Бутерброд, может быть, в целлофановом пакете.

Это все ровно так же на самом деле, как с Пригожиным. Мы знаем, что Пригожин свои миллиарды на самом деле сколотил не на Африке, не на золотых приисках и бриллиантах, и даже не на ресторане «Старая таможня». Миллиарды свои он сколотил на тухлых завтраках. На том, что школьники получали кошачьи консервы, на том, что солдаты получали гнилые овощи, какие-то плесневелые сухари и всякое такое. На откупах. Это, собственно, старинная русская забава, хорошо нам известная из мемуаров всяких дореволюционных купцов, о том, как картонные подметки к сапогам перед Первой мировой войной делали тогдашних миллиардеров. Поставки в армию овса, фуража, водки, потому что тогда полагалась чарка каждому солдату и каждому офицеру ежедневно, и так далее. Но это отдельная такая история.

Вот про выборы, важная вещь. Запомните, что выборы есть и такие. Они сыграют роль в нашей истории. Нас с вами долго будут в них тыкать.

Поехали дальше. Сюжет, о котором я хотел говорить еще — у нас времени остается все меньше и меньше, — это, конечно, армейские события. Это то, что военные аналитики называют ростом ударных возможностей Украины. Два важных заявления было сделано на этой неделе. Одно — это заявление собственно Зеленского, который сказал о том, что Украина располагает теперь собственным вооружением, способным поражать цели на расстоянии 700 км. Этого с запасом хватает для достижения разного рода важных военных и инфраструктурных объектов. Прежде всего инфраструктурных. Действительно, война — это транспорт. Война — это перевозки, снабжение. Поэтому важнейшая вещь — это железнодорожные узлы, вокзалы, аэродромы, порты и прочее. ПОрты. Меня всегда заставляют говорить «пОрты», а мне ужасно не нравится это слово.

Украина научилась производить в достаточных количествах. Вокруг этого, конечно, много пропаганды с обеих сторон. Украинцы говорят о том, что это все исчисляется уже десятками тысяч. Проверить это трудно. Скорее всего, десятков тысяч там нет, но… Чуть позже, что но.

Второе заявление было сделано Кириллом Будановым, руководителем Главного управления разведки. Ну, это человек, у которого, конечно, профессия заключается в том, чтобы обманывать. Как любой глава разведки любой страны, тем более воюющей страны, это человек, который участвует в бесконечной информационной игре, как это называется у разведчиков. Он бесконечно что-то выдумывает, бесконечно дезинформирует и так далее.

Он сказал о том, что беспилотники, которые атакуют важнейшие объекты на территории России — в частности, вот они атаковали военно-гражданский аэропорт в Пскове с 29 на 30 августа ночью, — были запущены с территории России.

И то, и другое заявление — и заявление Зеленского про оружие на 700 км, и заявление Буданова о том, что беспилотники запускаются с территории России, — оба они выглядят смелыми. Они оба выглядят достаточно амбициозными и, в общем, труднопроверяемыми. Но есть результат. Мы видим, что это превратилось в рутину. Мы видим, что атаки стали массовыми, что атаки стали прицельными. Иногда они носят демонстративный характер, как удары день за днем по московскому Сити. Иногда они носят содержательный характер, как по этому аэропорту Пскова.

Знаете, там все сконцентрировались на том, что будто бы 2 самолета уничтожены, 2 самолета повреждено. Но самое интересное другое: а с аэропортом что? Что с полосами, что со всей рулежной системой, с ангарами, с ремонтными мощностями, которые там есть, и так далее? Вот это самое интересное. Там еще была заправочная база, по которой, похоже, попали. А заправочное хозяйство в аэропорту важнейшая вещь, сложно устроенная, и восстанавливать его достаточно долго и тяжело. Вот это чрезвычайно важно.

Короче говоря, мы увидим в ближайшее время цену этим двум заявлением. И почему-то мне кажется, что жизнь подтвердит и то, и другое. Потому что пока, во всяком случае, тенденция разворачивается ровно в этом же направлении.

Это что касается ударных мощностей Украины. А что происходит с ударными мощностями России? Для меня самое интересное сообщение на эту тему на этой неделе — это разговор о Северной Корее. О недавнем визите министра обороны Шойгу туда, в Северную Корею. Он явно не собачинки попробовать свежежареной на вертеле туда ездил, не за чем-нибудь, не за корейскими красавицами. А ездил он туда… Ну, одна вещь абсолютно очевидна. Он ездил, так сказать, за… Как это называлось? Это называлось реэкспорт, как ни странно, хотя правильнее было бы назвать реимпорт.

Помните, в раннеперестроечные времена, когда только-только начало развиваться какое-то кооперативное хозяйство, альтернативное советской экономике, только появилась какая-то предпринимательская инициатива, кто-то наловчился привозить в Советский Союз обратно автомобили «Жигули», которые ушли на экспорт. Всякие «Жигули», «Лады», «Волги», которые ушли на экспорт. Под это дело их там как-то отремонтировали, подтянули, снабдили их каким-то более-менее качественными деталями, каким-то более-менее приличным салоном. Теперь, значит, их везут обратно и продают на внутреннем рынке. Это называлось реэкспорт. Писали гордо в объявлениях о продаже таких автомобилей: «Реэкспортная «Нива»» — о, значит, хорошая, с кожаными сиденьями.

Вот такой реэкспорт предполагается в области прежде всего боеприпасов, дефицит которых чрезвычайно велик в российской армии. Конечно, он не так велик, как в украинской, которая от него очень страдает по-прежнему. Специалисты говорят, что 1 к 7 баланс: на каждой выстрел из украинского орудия следует 7 выстрелов из российских артиллерийских систем. Это большой перекос. Но, тем не менее, украинцы справляются и эффективность их огня довольно велика.

Но Россия испытывает свои сложности с боеприпасами. Большие запасы в свое время, да, конечно, всякого старья, всякой дряни, которую сбывали в Северную Корею на протяжении десятилетий, там, в Северной Корее, сохранились. Но теперь и это может оказаться полезным. Я думаю, что северокорейское руководство тут не упустит момента, не продешевит, воспользуется ситуацией и задорого продаст обратно России и ее вооружения, и ее боеприпасы.

Но есть тема поинтереснее насчет этого реэкспорта или реимпорта. Есть тема, будет ли Россия импортировать из Северной Кореи человеческое мясо. Не собачье, традиционный деликатес корейский, а человеческое. Я имею в виду, будет ли Россия импортировать живую силу, части корейской армии.

Северная Корея, страна, живущая многие десятилетия тоже, так сказать, на идеологии осажденной крепости, считающая себя в состоянии войны со всем миром, непрерывно ожидающая нападения со всех сторон, содержит громадную для своего населения армии. В каком состоянии эта армия, никто не знает. Никто не понимает, умеют ли эти солдаты стрелять, могут ли они управляться с чем-нибудь, кроме палок, обучены ли они вообще хоть чему-нибудь, понимают ли они хоть что-нибудь хоть в каких-нибудь методах войны, чего стоят офицеры…

Мы время от времени какие-то умопомрачительные фотосъемки, когда корейские говнокомандующие, какие-то генералы в каких-то невообразимых кителях, увешенных до самой нижней кромки полы… Причем, по-моему, и на спине, и на заду, и на боках, и на рукавах у них висят эти ордена, ордена, ордена. У них там такая мода с этими орденами. Это мы видим. Но что они там на самом деле умеют, мы не знаем.

А это и не имеет никакого вообще совсем значения. Штука заключается в том, чтобы взять этих людей, привезти их на фронт, как-то стараясь ничего им не показывать, потому что это на самом деле важнейшая для Северной Кореи задачи — чтобы люди не узнали об окружающем мире. Поэтому там существуют всякие специальные ухищрения. Там существует специальная фальсифицированная пресса, когда населению сообщают о несуществующих событиях в мире, о несуществующих проблемах мира и так далее. Всеми силами они стараются, чтобы никто из их страны не просочился. И люди, которые работают в северокорейских представительствах по всему миру, работают в режиме тотальной слежки друг за другом, ходят только большими группами и вообще стараются никаким образом не покидать территорию своих посольств. А если и покидают, то проходят потом сложную идеологическую санобработку.

Так вот, важно этих солдат везти на российско-украинский фронт в каких-то закрытых, закупоренных не знаю в чем — в банках, цистернах их будут везти или в чем, в каких-то вагонах без окон или еще как-нибудь, чтобы они, не дай бог, ничего не увидели.

Их привезут на фронт. Их там можно высадить непосредственно в окоп. Дальше они там как-то идут в атаку, или, наоборот, сдерживают какую-нибудь атаку, или разминируют своими телами какое-нибудь поле, или, наоборот, минируют своими телами какой-нибудь поле. И их там закапывают. Можно довольно много это проделать. И что-то мне подсказывает, что мы это увидим, потому что Россия очень нуждается в человеческом мясе. 

И здесь мы переходим к следующей теме новостей этой недели — к постепенно созревающему пониманию того, что Россию ждет массовый рост количества мобилизованных. Обычно принято говорить о волнах мобилизации. Вот была одна волна мобилизации в сентябре 2022 года, а вот сейчас будет вторая волна мобилизации. А будет ли она, какая она будет, когда она будет?

Я все это время говорил и продолжаю говорить, что российский диктатор и руководство этого фараонова царства не может себе позволить никакую волну мобилизации. Они боятся. Они понимают, что им совершенно не удалось создать на счет этой войны никакого энтузиазма, никакой массовой истерии. Не существует добровольцев, не существует никакого понимания этой войны как народной, как отечественной, как справедливой или еще какой-нибудь. Нет, ничего из этого не получилось. Совершенно очевидно, что если что-нибудь устраивать волнами, волны непопулярны.

А впереди вот эти самые так называемые выборы. Выборы в данном случае я имею в виду уже президентские, когда Путину нужно будет подтверждать свою воображаемую им легитимность.

Надо сказать, что это удивительная вещь. Я тоже про это уже говорил как-то раз — что это бессмысленно в данном случае. Вообще обычно это работает. Обычно диктаторы предъявляют такие выборы и говорят: «Ну как же, вот, за меня же проголосовали». Но в данном случае это работать не будет. В данном случае, когда идет война, когда всем, в общем, очевидно, как это устроено, когда все видели историю с так называемым электронным голосованием, которое тоже просто инструмент для произвольного рисования каких угодно цифр, в данном случае это не сработает.

Но, тем не менее, они это проделают. Они эту процедуру пройдут в марте 2024 года и им надо, чтобы это произошло без эксцессов. Чтобы как-то было тихонько, чтобы было покорно, чтобы никто не высунулся. Это важно. Не надо, чтобы люди там ходили, поддерживали, истошно голосовали, как-то все как один, «мы за», то-сё, с улыбками. Нет, надо, чтобы не было эксцессов.

А эксцессы возможны в случае действительно тотального, массового отсасывания людей на войну. Потому что все-таки это то, что на людей производит впечатление, как ни относятся они к этому бесчеловечно в том смысле, что позволяют смягчить свое отношения к этому деньгами. Главное, что работает с этими мобилизационными усилиями Российской Федерации — работают деньги. Выясняется, что можно платить, можно обещать людям контракты с деньгами, с цифрами, которые они никогда в жизни не видели ни в одном своем трудовом соглашении. Можно обещать компенсации за ранения и за смерти. И люди это принимают. Люди это воспринимают как единственный шанс для того, чтобы сбросить с себя… Даже не вырваться из нищеты, я даже не употреблял бы такого термина, а просто сбросить с себя вот этот страшный груз вечной бедности, с которым люди живут всю свою жизнь, бесконечно думая о том, что вот опять, вот опять, вот снова нужны просто деньги, просто деньги, микрокредит, взять взаймы… Причем не на решение каких-то стратегических семейных задач — покупка жилья, переезд в другой город, обучение новой профессии, обеспечение образования для детей, обеспечение лечения сложной болезни кого-то из близких… Нет, просто на поездку в отпуск, на покупку электрочайника и так далее. На пару обуви к зиме. На это люди берут кредиты и залезают в эту страшную кабалу. И вот им предлагают решение: собственно, продайте нам вашего мужа, вашего отца, вашего сына. И это, в общем, работает.

Но несмотря на это, в больших количествах, в больших масштабах на людей это действует подавляющее. Это создает время от времени какие-то панические всплески. Люди начинают бежать, люди бросаются к границам, люди уезжают куда-то в деревню, люди начинают пропадать, люди начинают бегать на улицах от повесток и так далее.

За это время, конечно, создано много всяких инструментов для противодействия этому. Введены колоссальные штрафы, введены наказания за уклонение, введены электронные повестки, которые позволяют людям вообще не получать никаких повесток, а просто назначить человека: «Вот мы говорим, что мы тебе повестку отправили. Все, она у тебя есть. Что, у тебя ее нет, ты ее не получал? Ничего не знаем. Мы отправили, вот она, в электронном виде. И больше ничего знать и слышать не хотим».

Вот что за это время, собственно, произошло с момента осени прошлого года, когда была эта самая пока единственная волна. В общем, короче говоря, задача заключается в том, чтобы удержать мобилизацию в образе, так сказать, плавно поднимающейся. Чтобы не было никакого перелома в этом графике. Чтобы она росла постепенно и достигала более или менее больших значений.

Предстоит подключить к этому большие города, потому что потенциал каких-то далеких забытых сельских малонаселенных глухих углов России — этот потенциал близок к исчерпанию. Все-таки картина расселения в России такова, что огромное большинство российского населения живет в больших городах. Значительная доля — как я понимаю, больше 10%, к 15% приближается, — живет просто прямо в Москве. Хорошо, эти 15% не берем. Но если взять еще некоторое количество городов-миллионников, а там еще некоторое количество городов почти миллионников, то появляется очень-очень много, очень большая доля. Предстоит перенести это туда. И вот это, по всей видимости, неизбежно. Российская армия не справляется с постоянным давлением украинской.

Украина испытывает большие сложности с мобилизацией, это факт. Украинское население в значительной мере истощено и большим количеством беженцев, и — к сожалению, об этом тоже надо говорить, и сами украинские власти и украинская пресса говорят все громче и громче, все смелее и смелее о том, что в Украине, к сожалению, возникает тенденция уклонения от мобилизации. Там все больше таких случаев.

Украинское общество сегодня обсуждает таким образом, как создать тоже какое-то более ясное понимание среди своего собственного населения, что от этого зависит жизнь людей, жизнь Украины как страны, украинского народа как народа, украинской культуры, украинской истории — всего. Сегодня действительно поставлена на карту не только Украина. Украина защищает Европу, несомненно, и в этом тоже ее важнейшая сегодня историческая миссия. Потому что Путин пытается уничтожить не только Украину. Он пытается уничтожить цивилизованный мир, превратить его в такой же нецивилизованный, каковым он является сам.

Тем не менее, в Украине проблемы, в России еще большие проблемы и подъем мобилизации, несомненно, будет. Он будет захватывать, как мы теперь поднимаем, разные возрастные категории, и будет прежде всего разворачиваться колоссальное давление на призывников, которых будут буквально выталкивать в контрактники. Людей уже призванных или только что вышедших из призывной службы будут принуждать оставаться на контрактных условиях. Потому что это снимает всякие ограничения и позволяет с этими людьми обходиться, что называется, свободно и держать их долго на фронте.

Это важно в современных условиях. Все-таки солдат воюет не палкой, ему требуется обучение для того, чтобы управляться с разного рода современными системами и стрелкового оружия, и более сложных вооружений. И ключевая вещь — мы, кстати, это тоже видим по украинскому наступлению, я уже говорил тоже про это как-то раз, — это проблема слаживания. Это проблема того, что люди должны учиться воевать согласованно на уровне небольшого подразделения, на уровне взвода, роты и так далее. А подразделения, в свою очередь, должны учиться воевать согласованно на уровне более крупных частей и соединений.

Это требует времени. Это требует контрактников. Это невозможно поручить завезенным в закупоренных жестяных банках корейским солдатам. Этого они точно не смогут. Они смогут прийти и лечь под ближайшим деревом. Собственно, и все. Может быть, один-два раза выстрелить перед этим, если им дадут из чего выстрелить. Может быть, с ножом броситься на траншею противника. А сколько-нибудь цельный, сколько-нибудь осмысленный образ боевых действий появляется со временем. Учить надо не только пилотов, не только танкистов, не только операторов всяких сложных артиллерийских систем, но и просто людей, которые воюют.

И для этого нужна мобилизация. И она будет. Нам будут всячески объяснять, что это не волна, и это действительно будет не волна. Это будет некоторый плавный подъем, некоторая тенденция, которую мы с вами будем видеть. Я думаю, что это начнется в ближайшее время. Времени остается мало. Не то, что это должно закончиться до марта следующего года — это должно стать привычным. Это должно перейти в хроническую форму до марта следующего года. Вот что по этой части нас ждет.

Ну что же, вот, собственно, основные темы, о которых я хотел говорить. Мы с вами уже довольно долго в эфире. Мне кажется, что как-то можно уже постепенно сворачиваться. Уже почти 1 час 20 мы с вами здесь. Ну что, из оставшихся тем давайте я просто из-за соображений солидарности упомяну вот что.

Мне тут все пишут, да я и сам успел, честно говоря, краем глаза прочесть за время этого эфира, что Дмитрию Муратову присуждено звание иностранного агента. Это достаточно анекдотический демонстративный ход. Я думаю, что в жизни Дмитрия Муратова это абсолютно ничего не поменяет. Он нобелевский лауреат и ему эта история ничего не добавит и не убавит. Он несколько раз ухмыльнется, может быть, выпьет рюмочку по этому поводу лишнюю — за этот свой новый статус, за то, что у него теперь еще и такая награда есть.

Но есть вещь более серьезная. Хотя она тоже носит символический характер, конечно, но мы должны с вами относиться к этому серьезно, потому что это прямые угрозы. Это угрозы сломать человеческие жизни, угрозы каким-то образом уничтожить человеческую судьбу.

Я имею в виду участившиеся случаи приговоров, заочных приговоров нашим коллегам. Их становится все больше и больше. Довольно много судов еще идет, так что эти приговоры подходят нашим коллегам — журналистам, видеоблогерам, тем, кто работает в YouTube. Они получают свирепые многолетние сроки лишения свободы, никакие не условные, а настоящие.

Слава богу, они физически находятся вне пределов досягаемости российских карательных органов и российской пенитенциарной системы. Дотянуться до них трудно, но мы знаем, все чаще и чаще звучат сообщения о том, что российские спецслужбы применяют систему политических убийств, пытаются людей настичь за границей. Вот недавно была эта история со следами новых отравлений. Это, несомненно, не последние, мы такие еще увидим. Есть все основания считать, что те самые люди, которые окажутся под этими приговорами — это и есть те люди, которые потом могут оказаться объектами для нападений, в том числе такого криминального характера — при помощи наемных убийц, отравителей и так далее.

На этой неделе к списку этих людей — а там, между прочим, есть уже и Илья Красильщик, там есть и Максим Кац, там есть довольно много хорошо известных вам журналистов, которые получили эти сроки, — добавился еще Майкл Наки и Руслан Левиев. Вы их знаете. Они много работают вместе, ведут, по существу, ежедневный дневник войны. Руслан Левиев — глава такой расследовательской группы под названием Conflict Intelligence Team. Майкл Наки — создатель и руководитель одного из крупнейших российских независимых YouTube-каналов его собственного имени с большим количеством подписчиков, с огромной аудиторией, со значительным количеством просмотров каждого видео, которые они делают, с большим авторитетом. Вообще они, конечно, большие молодцы и люди колоссальной работоспособности. Буквально без устали они это делают.

Вот они получили по 11 лет лишения свободы. Такой приговор за распространение фейков. При этом фейки они распространили — те, о которых, собственно, теперь шла речь в тюрьме, — на 9-й день войны. Мы с вами можем посчитать: 24 февраля — значит, это было где-то в районе 5 марта 2022 года, где-то вот там. Они рассказали тогда, если я правильно помню их приговор, собственно, о гибели мирных людей в Мариуполе. О том самом, о чем мы говорили в самом начале нашей сегодняшней программы.

Вот тогда это и происходило. Тогда и убивали в массовых количествах людей в Мариуполе. Еще их сюжетом была угроза, вплотную приблизившаяся к Запорожской атомной станции. Тогда впервые заговорили активно о том, что это тоже инструмент шантажа, что она может быть взорвана оккупантами или, во всяком случае, оккупанты могут каким-то образом пытаться пугать этой перспективой. Вот они рассказали про это. За это теперь они получили по 11 лет колонии. Ну, прокуратура требовала по 13 лет для каждого из них. Декоративным способом, как это теперь принято, оставили 11.

Ну да, они пожимают плечами. Они, в общем, улыбаются в ответ на это и говорят, что видали это в гробу и будут продолжать свою работу так же, как они продолжали. Это они получили за 9-й день своей работы, а сейчас они на 555-м дне своей работы. И я вас уверяю, что будет 556-й. Завтра они выйдут со своим очередным обзором событий о войне. Это делается как-то очень добросовестно, качественно. Я вам, пользуясь случаем, рекомендую эти их обзоры.

Шутки шутками, но путинское государство этим заявляет: мы будем делать все для того, чтобы вас мучить, чтобы портить вашу жизнь. Мы будем угрожать вашим родственникам и вашим близким в России. Мы будем пытаться навредить вам чем можем здесь, в России. Мы будем пытаться преследовать вас за границей. Вы будете все время об этом думать. Вы будете все время спрашивать у ваших адвокатов: «А мне можно в эту страну? Это не опасно — вот этот перелет, такой перелет? А могу ли я вести себя так или иначе? А могу ли я встретиться с этим человеком? А нет ли риска в том, что я наблюдаю какие-то странные события вокруг себя? Кто-то стоит под моим окном и так далее».

И это становится фактором жизни. Это неприятная, опасная вещь. У этих людей есть семьи, у них есть жены, у них есть дети, у них есть близкие, у них есть друзья, у них есть их новый дом, где они живут, у них есть их коллеги, подчиненные. Все они будут испытывать этот груз на себе и постоянно думать о том, не травят ли их, не готовится ли покушение на них и так далее. Это своего рода преступление.

Вот мы видели на этой неделе совершенно анекдотический видеоролик, огромный, на 11 или 12 минут, где лежит на каком-то диване Рамзан Кадыров и, в общем, почти не открывая глаз и почти не разжимая рта, изрыгает какие-то страшные угрозы и проклятия в адрес Соединенных Штатов. Можно смеяться по этому поводу, говорить, что это выглядит, в общем, жалко и анекдотично, что это истерическая выходка, что это выходка человека, который не очень адекватно сам себя и свои поступки оценивает. Или, может быть, это такой странный юмор. Такое тоже может — мы не знаем, какой у них там юмор в ходу и какие анекдоты они друг другу рассказывают. Может, они весело смеются надо этим анекдотом, просто нам это непонятно. Бывает и так.

Но вот вам другая угроза. Никто не лежит на диване, не зажмуривает глаз и не разжимает губы, а людям просто угрожают: мы будем вас мучить, мы будем за вами гоняться. Что они могут? Россия большая террористическая страна, как мы знаем. Вот целую войну развязали, содержат колоссальные силы, отряды разного рода диверсантов, убийц… Криворуких, как мы знаем. То они на гостиничном номере сэкономят, то поедут на какой-нибудь шпиль любоваться, то закажут такси непосредственно от штаб-квартиры своей разведывательной конторы, то еще какую-нибудь глупость устроят, то понюхают сами яд, который для кого-нибудь везут. Но, тем не менее, их много. Они, знаете, как тараканы. Их выпускают, они бегают. Какой-то из них может успеть и выжить.

Тем временем, разворачиваются еще и разные другие события на этом же уровне. Есть забавный эпизод, если вообще в этой истории бывает что-то забавное, но он показывает уровень подготовки этого всего. Я упомянул уже Илью Красильщика как одного из тех людей, которые уже получили свой срок — тоже такой заочный приговор в российском суде. Илья Красильщик получил это за свои сообщения о событиях в Буче. На его фигурировал специально созданный документ, в котором Следственный комитет затребовал у Министерства обороны, а Министерство обороны сообщало Следственному комитету о том, что Красильщик все врет. И там было прямо написано, что вот, «распространенная Красильщиком информация, якобы свидетельствующая о преступлениях российских военнослужащих в указанном населенном пункте, является ложью», сообщает Министерство обороны следствию.

Ну вот был такой документ. Понятно, что этот документ сам по себе лживый, понятно, что цена ему 2 копейки, понятно, что он абсолютно клеветнического характера и что это и есть то, что называется фальсифицированное обвинение.

Так вот, сейчас происходит другой суд. На этом суде судят Петра Верзилова. Вы знаете, это тоже довольно известный такой активист, общественный деятель, блогер. Среди прочего он еще и основатель «Медиазоны». Издание «Медиазона», которое многие из вас знают и любят, в свое время было создано усилиями вот этой группы Pussy Riot, участником которой является Петр Верзилов. Говорят — я этого не проверял, у меня нет возможности в этом убедиться, но есть такая версия, что какие-то деньги от каких-то премий, полученных за общественную деятельность этой группы — она в свое время была в большой моде, ездила по всему миру, получала все время всякие призы и так далее, — что вот будто бы деньги от разных премий, которые они получали, были направлены на «Медиазону». А потом уже она начала жить своей жизнью, стала собирать донейты со своих читателей, и сегодня это одно из тех изданий, которое может похвастаться тем, что его в значительной мере, во всяком случае, содержит его собственная аудитория. Это очень здорово. Это чрезвычайно важное такое гражданское действие.

Так вот, Петр Верзилов, основатель «Медиазоны», тоже оказался под судом. Его обвиняют в этом же самом. Его обвиняют в том, что он распространял сведения про Бучу и про уничтожение мирных жителей. Так вот документ, который фигурирует на его суде — это этот же самый документ, который в свое время был сочинен для Красильщика. Они даже не удосужились заменить фамилию Красильщик на фамилию Верзилов. Как ни в чем ни бывало, на этом суде зачли этот документ. На суде над Верзиловым сказано, что Красильщик все врет. Причем здесь Верзилов? Ни при чем. Просто поленились переделывать документ, вот и все.

Это очень хорошее доказательство. Тоже когда-нибудь будет если не на суде такого рода, то будет в музее. Будет лежать этот документ когда-нибудь на витрине исторического музея, и там будет написано «Фальшивый документ, с помощью которого вынесли фальсифицированное обвинение и Красильщику, и Верзилову». Не сомневаюсь, что Верзилова осудят тоже.

Вот что я хотел рассказать на эту тему. Пожалуй, на этом дайте я посмотрю, есть ли какие-нибудь душераздирающие вопросы. Какие-нибудь такие, ради которых стоит задержаться в эфире. Ну-ка, сейчас посмотрим. Давайте прямо подряд буду читать.

«Сергей Борисович, как вы относитесь к принуждению детей заниматься общественно-полезным трудом в школе? Для меня это дурдом: вместо учебы — метла в руки». Вы знаете, в принципе, я к этому отношусь вполне одобрительно, если труд осмыслен. Я вообще хорошо себя представляю, что дети должны получать удовольствие от того, что они делают что-то общественно-полезное.

Я могу себе представить, что дети кому-то помогают. Не знаю, скажем, помогают выздоравливающим в больницах. Наверное, детей нельзя допустить к серьезным больным, потому что там только медицинский персонал может работать. Но, может быть, в каких-то случаях дети могут помогать в каких-то медицинских учреждениях, помогать в домах престарелых, помогать как-то улучшать инфраструктуру своего города или своего поселка. Могут обучать каких-то младших. Да мало ли что? Могут, не знаю, строить себе стадионы.

Ничего плохого нет в общественно-полезном труде. Вопрос возникает тогда, и раздражение появляется тогда, и отвращение к этому появляется тогда, когда детей начинают заставлять заниматься какой-то ахинеей: вот копайте от забора до обеда, а теперь закапывайте. Вот просто для того, чтобы чем-нибудь их утрудить, на что-нибудь их направить.

Вообще я знаю, что во многих западных школах это просто обязательный элемент обучения. Дети должны предъявить какую-то свою, что называется, гражданскую активность, которая заключается не в том, что они ходят на демонстрацию, или развешивают листовки, или еще что-нибудь вроде этого. Нет, они участвуют в каком-то общественно-полезном благотворительном проекте. У них должно быть такое благотворительное портфолио.

Другое дело, что довольно часто больше всего в этом ценится инициатива. Не только то, что ребенок ухаживал за кем-то, за каким-то нуждающимся, скажем, пожилым человеком и так далее, а то, что ребенок нашел этого пожилого человека. Он увидел его среди своих соседей, он увидел его просто где-то в городе, случайно его встретил или кто-то ему рассказал. Он сказал: «Вот этот человек, я хочу ему помогать».

Это важнейшая вещь, чтобы инициатива исходила от самого ребенка. Мы здесь возвращаемся к тому, чтобы в детях воспитывать самостоятельность. А бессмысленным «общественно-полезным» трудом в детях воспитывают прежде всего покорность, прежде всего воспитывают рабское повиновение. Собственно, больше ничего.

«Сергей Борисович, скажите, пожалуйста, что вас заставляет появляться на одном экране с Латыниной?». Послушайте, с Латыниной, во-первых, мы очень много лет знакомы, и я бы даже сказал, что мы дружим. Я не могу сказать, что мы близкие друзья, что мы бесконечно видимся снова и снова и так далее. Нет, но мы, в общем, довольно хорошо друг к другу относимся.

Мне интересно то, что она говорит — что-то из того, что она говорит. Что-то из того, что она говорит, мне неинтересно. Бывают разные вещи, разные сюжеты, которые мне кажутся надуманными. Ну так я с ней их и не обсуждаю, и она, в общем, относится к этому довольно с пониманием. Если вы видели наш недавний совместный стрим — а не видели, советую посмотреть: ровно неделю тому назад мы были в прямом эфире моего YouTube-канала здесь вдвоем с Юлией Латыниной, — какие-то вещи, которые она обычно обсуждает со своими слушателями и зрителями, со своими поклонниками, она не стала обсуждать, понимая, что мне это может быть менее интересно. Ее взгляды на историю христианства, или на гибель Римской империи, или тем более на глобальное потепление. Мы придерживаемся разных взглядов, по меньшей мере, по двум из трех этих тем. Про гибель Римской Империи я, ей-богу, ни бельмеса не понимаю, а в других случаях мы придерживаемся разных взглядов. Ну так она совершенно не стала мне ничего навязывать и у нас был нормальный разговор, содержательный.

Она много знает, много читает. Она человек с очень цепкой памятью. Она человек с интересной манерой сопоставлять факты, такой достаточно парадоксальной. Опять, я не всегда с этим согласен, но иногда бывает интересно. Так что вот, две вещи, интерес и дружба, заставили меня… Заставили… Позволили мне, я бы сказал так, появиться на одном экране с Латыниной.

«Похоже ли на культурную революцию в Китае то, что происходит в России с детьми?». В какой-то мере да, по замыслу похожи, потому что смыслом культурной революции тоже было распятие детей. Тогдашнее китайское тоталитарное государство захотело взять себе молодых людей и попыталось это сделать. В этом смысле похоже. По методам пока нет, потому что в Китае высылали городских детей в деревню и так далее. Может быть, мы увидим и это. Вообще направление примерно такое.

«Что дает современная школа?». Это у меня спрашивает Роман Нерон. Современная школа хорошая дает очень много. Современная школа плохая не дает ничего хорошего или, в лучшем случае, не дает вообще ничего. Школы бывают разные, учителя бывают разные. Для меня ключевая вещь вот эта. Та школа, которая учит детей думать, та школа, которая учит собирать информацию, анализировать информацию, интерпретировать знания, вырабатывать свою собственную позицию и отстаивать свою собственную позицию — та школа дает очень многое. И такие школы и такие учителя в России есть. А та школа, которая вырубает из ребенка это все, выдергивает, выкорчевывает, портит ребенка. Такие школы в России, к сожалению, тоже есть и их, к сожалению, много.

«Почему 17 миллионов квадратных километров заброшенной территории для России мало?». Для России их не мало. Просто эти 17 миллионов квадратных километров заброшенной территории ничего не дают фараону для объяснения того, почему он должен сидеть вечно.

Это же вопрос демагогии, вопрос интерпретации. Фараон говорит: «Нам нужна территория вот эта. Она нам страшно нужна, без нее мы прямо жить не можем». Почему? Потому что он считает, что это важный аргумент для продолжения его власти. Если фараон начнет говорить: «Нам нужна со страшной силой вот эта заброшенная территория Иркутской области, вот здесь, между Якутией и Тувой есть колоссальное пространство вообще неосвоенной тайги и мы сейчас бросимся на ее освоение», что это добавит его популярности? Какого рода истерию по своему собственному поводу он сможет на этом поднять? Что он из этого извлечет в качестве аргумента для того, что «а поэтому я должен вечно оставаться вашим президентом и вы все должны сидеть тихо, и не смейте и не шевелитесь, а то будет хуже». Люди пожмут плечами и скажут: «А какая связь? Какая связь между этой тайгой и вами, дорогой товарищ?». А вот связь между тем, что мы захватываем территорию — мы, вот эта империя, — я захватываю территорию, потому что иначе она захватит нас, эта территория, — это работает, как он считает.

Во всяком случае, это сработало с Крымом. Давайте отдавать себе в этом отчет. Это, в общем, создало на несколько лет дополнительный запас такой истерической любви в определенной части российского населения. И он рассчитывает на новую истерическую любовь, связанную с этой войной. Пока получается плохо. Ну вот, залез. Теперь вылезти обратно не может и будет существовать столько, сколько эта война существует.

«Как левобережный юг Украины был занят практически за 3 дня?». С этим предстоит разобраться украинскому обществу, украинскому государству, украинской правоохранительной системе. Я думаю, что многое было. Был эффект неожиданности в значительной мере. Все-таки огромная армия двинулась на Украину. Украина до последнего надеялась, что этого не произойдет. Несомненно, были и элементы предательства, так же, как это произошло в Крыму, и элементы трусости. Было и просто какое-то разгильдяйство.

Украина, к сожалению, была на протяжении многих-многих лет государством достаточно малоэффективным, достаточно коррумпированным. Украина сама прекрасна это знает, с этим борется, с этим сражалась и с этим теперь ей приходится сражаться в условиях войны. И это очень тяжело, несомненно. Агрессор воспользовался этим. Вот почему. Где-то ему это удалось, где-то не удалось. Вот, например, была попытка так же ровно взять и северо-восточную часть Украины за те же самые 3 дня. Не вышло. Там оказалось попрочнее. А здесь вот вышло. Что ж, очень жаль. Теперь мучительно приходится отбивать обратно.

«Какой ваш любимый фильм Эльдара Рязанова?», спрашивают у меня вдруг откуда ни возьмись. Послушайте, Эльдар Рязанов снял много прекрасных фильмов. А что, «Ирония судьбы» плохой фильм? Прекрасный, очень трогательный. До тех пор, пока его не заездили, а тем более, пока не стали выпускать какие-то продолжения на его тему с отвратительными, лживыми, фальшивыми актерами. Прекрасное кино. А «Гараж» что, плохое кино? А «Небеса обетованные» что, плохое кино? Рязанов много снял прекрасных фильмов. Советую время от времени пересматривать. Иногда очень смотрится.

«Как вы относитесь к Кацу?». С уважением. Кац очень эффективно, планомерно, изобретательно, трудолюбиво наращивает свой вес, свой авторитет, свою аудиторию, свою, так сказать, медиакорпорацию, собирает вокруг себя команду. Многих в эти команде я знаю. Там есть талантливые люди — во всяком случае, очень работоспособные, очень надежные. Он сам очень работоспособный и, несомненно, талантливый человек.

Если вы имеете в виду один из последних его роликов, где он подвергает критике Алексея Навального, то я сказал бы так. Мне такого рода разговор кажется более полезным, чем разговор о том, почему вы, сволочи, до сих пор не объединились. Вот разговор «Давайте, дряни, говнюки, гондоны, козлы, ублюдки, идите скорее объединяйтесь» — это кажется мне совершенно бессмысленным занятием. А разговор о том, что в работе того или иного гражданского объединения, той или иной активистской группы, того или иного политического образования, того или иного политика было неточно, не вовремя, недостаточно ясно сформулировано и так далее — этот разговор может быть полезным. Мне кажется, что Максим Кац ведет его в достаточно уважительном тоне.

Он не вел его до тех пор, пока Алексей Навальный… Вы знаете, что я являюсь человеком, который очень высоко ценит Алексея Навального, его усилия, его подвиг — несомненно, его подвиг, который происходит на наших глазах. Алексей Навальный, в общем, дал повод. Он обратился к своим оппонентам со словами о том, что он ждет от них анализа его действий, и в том числе ждет от них критики. Я не вижу ничего криминального в этом ролике Максима Каца. Я считаю, что это полезный разговор.

На вопрос о том, на кого работает Кац, я твердо отвечаю: на себя. Он работает на создание и развитие проекта под названием «общественный деятель Максим Кац». Этот общественный деятель должен быть влиятелен, узнаваем, известен. Максим Кац работает на это. Работает эффективно, результат налицо.

Я много чего насоветовал вам за сегодняшний день. В частности, могу посоветовать вам многие информационные, и особенно исторические ролики на канале Каца. У него есть очень много таких объяснительных видеофильмов. Они обычно не очень длинные, 12-15-20 минут. Некоторые над ними смеются и говорят: ну вот, есть такой специальный жанр «Максим Кац пересказывает Википедию». Нет, он не пересказывает Википедию. Он довольно разумно, спокойно рассказывает, как было дело.

У него есть очень хороший ролик, скажем, про события 2011-2012 года. Очень разумный, очень справедливый и, на мой взгляд, довольно точный. У него есть прекрасный ролик про то, кто такой Борис Немцов и откуда он взялся. У него есть прекрасный ролик про 1993 год, про 1991 год, про приватизацию. У него есть ролики про Вторую мировую войну. Посмотрите. Он делает хорошую, важную, полезную работу.

Так что на вопрос, как я отношусь, отвечаю: хорошо отношусь. Я и к Алексею Навальному отношусь очень хорошо, с огромным уважением, с огромной любовью. Я ценю очень высоко то, что он делает. То, что делает Максим Кац, ценю тоже. Считаю, что это вполне достойная работа.

«Как сохранить свои нервы и разум, как пережить этот кошмар?». Не знаю. Стараться. Читать, смотреть вокруг, обращаться к классике, к вечным ценностям искусства. Иногда это помогает. Кому-то нужен психолог, кому-то не нужен — по-разному бывает. Кому-то нужен психиатр, кому-то не нужен.

Многое зависит от того, кто рядом с вами. Если вы не один, если рядом с вами есть партнер, или рядом с вами есть ваши родители, ваши дети, ваш муж, ваша жена, ваша подруга, ваш друг… Знаете, есть такое выражение англоязычное significant other, «важный другой человек». Обычно употребляется тогда, когда надо сказать, что при нем есть еще кто-то, но мы не понимаем, кто это. Мы не знаем, женаты, не женаты, вместе живут, раздельно, вообще в каких они там отношениях, но видно, что это важный человек, у них отношения какие-то между ними. Вот если у вас есть significant other, кто бы он ни был, вам будет легче.

«Как воспитывать в детях русскую культуру, живя за рубежом?». Не знаю. У меня нет такого опыта, потому что мои дети уже взрослые и я в них никакую культуру не воспитываю. Она у них какая воспиталась, пока они жили в России, такая и есть. А дальше бог его знает.

«Как вы оцениваете закон о коррупции в Украине?». Плохо знаю пока. Наверное, надо заняться им повнимательнее, это интересно. Но в целом я считаю, что в некотором роде это не наша с вами забота. Я имею в виду, не забота моя, российского журналиста, российского аналитика, российского наблюдателя, заниматься внутренними украинскими делами, во что-то такое там вмешиваться, кого-то там за что-то порицать внутри и так далее. Мне надо про это знать постольку, поскольку это оказывает влияние на общее развитие событий.

Да, вот мы уже говорили, что важным эпизодом войны было стремительное продвижение российского агрессора до на юго-западе Украины. в Херсонской области и на юге в целом. Отчего это произошло? В значительной мере из-за коррумпированности Украины. Это было фактором. Поэтому надо про это знать. А если бы это не было фактором, мне было бы все равно, я бы в это не включился. Соответственно, поскольку я очень хочу победы Украины и хочу освобождения этих территорий, я надеюсь на то, что украинцы справятся со своей коррупцией как с одной из причин, которые к этому всему привели.

Вот, собственно, вопросы на этом кончились. Ну что, громадный стрим, какой-то бесконечный. Больше только у Плющева, по-моему, бывает — вот этот «Царь-стрим» ночной, который он проводит. У меня совершенно нет такого опыта, я так не умею. Откуда это все взялось, абсолютно не понимаю, но мы с вами в эфире 1 час 50 минут. Хватит уже.

Спасибо большое вам за внимание, за терпение. Спасибо большое вам за 1.5 тысячи лайков, которые вы поставили. Я очень надеюсь, что их будет существенно больше. 1,5 тысячи для меня уже кое-что, для моих стандартов. Но, пожалуйста, я очень хотел бы, чтобы этот длинный стрим распространился как-нибудь пошире, чтобы больше народу его увидело, раз уж я столько сил на это потратил, столько времени провел в эфире. Если вы не подписаны, подпишитесь. Если вы не воспользовались до сих пор «Суперчатом» для того, чтобы мне помочь, помогите. Если вы хотите других возможностей мне помочь, почитайте, пожалуйста, описание этого стрима. Там описаны разные способы, разные аккаунты, разные ссылки там приведены, разные возможности для криптовалюты, для того, для сего — для всего на свете. Обязательно найдете какой-нибудь способ, который вам подойдет и вам пригодится.

Спасибо вам большое! Будьте здоровы! Я надеюсь встретиться с вами в будущую пятницу. Может, один, может, с гостем каким-нибудь, но увидимся обязательно. Счастливо вам, пока!