«Поживём – увидим» с Айзой
Лучший друг моего старшего сына Сэма живет в Одессе. Ну, как он? Это два ребенка, которые просто в миг перестали быть детьми. И сейчас это общение двух людей, которое просто как с Русланом Левиевым и Майклом Наки сводки с войны…
Подписаться на канал «Новая газета Европа»
Поддержать канал «Новая газета Европа»
В новом выпуске подкаста «Поживем – Увидим» мы поговорили с Айзой. До 24 февраля блогерка почти не интересовалась политикой. Сейчас Айза ведет свой блог в Инстаграме и Твиттере, растит двух детей и активно говорит со своей аудиторией о войне.
О том, как в жизни Айзы появилась политика и как она изменила ее жизнь, мы поговорили в новом видео!
АЙЗА: Бац-бац-бац – и вот 24 февраля. И все, политика стала моим любимым сериалом. Я знала про существование Соловьева, допустим, только потому, что у меня с ним были пробы, я должна была с ним вести одну передачу. Я была на войне, и я вообще не хочу быть рядом с войной. Мне запомнилось ярко, когда нас с мамой поставили к стенке и пьяные солдаты обстреливали нас вокруг, делая силуэты – маленький и побольше. Война – это запах трупов, говна, страха и боли. Это худшее, что может быть, когда тебя весь мир ненавидит, когда весь мир считает террористкой просто потому, что ты чеченка.
Н. ЮРОВА: Дорогие друзья, уважаемые зрители, мы просим прощения за низкое качество картинки в этом видео. _____________________________________________________________________________________
Н. ЮРОВА: Всем привет! Это подкаст «Поживем – увидим». Меня зовут Надежда Юрова. Вы смотрите нас на канале «Новая газета Европа». В этом подкасте мы пытаемся понять, как нам смотреть в будущее и не сойти с ума, оставаясь в настоящем. Гостья этого эпизода – блогерка и телеведущая Айза. С начала войны она вместе с двумя детьми уехала из России. С прошлой весны Айза много пишет в своих соцсетях о политике, войне, несправедливости. И только в Instagram у нее 4 миллиона подписчиков. Айза могла оставаться в России и продолжать зарабатывать миллионы на рекламе, но решила, что не может молчать, даже осознавая последствия. Айза, привет!
АЙЗА: Привет!
Н. ЮРОВА: Ну расскажи, вообще, где ты сейчас, как, вообще, дела, чем занимаешься? Немножко вводную в свою жизнь для наших зрителей.
АЙЗА: Я на Бали. Я, в принципе, давно здесь уже как-то адаптируюсь. Но было вот это ковидное время, когда я улетела. Ну, до ковида я улетела в Москву и уже вернуться сюда, к сожалению, не смогла. Вот. Ну и когда встал вопрос, типа, хочется уехать, тяжело уже как-то дышать, тяжело думать, тяжело соображать, тяжело что-то делать, естественно, даже не было вопроса, сразу: «Окей, берем билеты на Бали». Ну вот поэтому на Бали.
Н. ЮРОВА: Как ощущения вообще?
АЙЗА: Я хожу к психотерапевту, поэтому это спасает. Иначе я бы сошла с ума, потому что… Ну, было время, я вообще ничего не могла делать. Я когда стрессую – там люди что-то едят, какие-то действия делают – я замираю. Я могу вот так вот сидеть в одной позе и просидеть так неделю, и вырубаться в этой же позе. И я поняла, что я как мать не существую и надо что-то делать. Ну, в целом норм.
Н. ЮРОВА: Хорошо. «Что-то делать». Давай, к слову, об этом. Чем ты сейчас занимаешься в плане работы?
АЙЗА: Да ничем я не занимаюсь толком. Я не могу сказать, что я бедствую, потому что у меня были какие-то накопления. Но то, что я шикую – нет, это не так. У меня есть какие-то магазины. Вот я сделала дропшиппинговый магазин – то, чего бы я раньше, наверное, никогда не стала делать – и продаю одежду из Китая за границу. То есть получаю какую-никакую копейку в долларах. Но в Индонезии я не работаю, потому что у меня нет никаких навыков, которые могли бы позволить мне зарабатывать руками. Я не делаю маникюр, не умею там что-то еще делать. Плюс в Индонезии ты по каким-то там профессиям не имеешь права работать. И пытаюсь что-то мутить, какие-то штуки, какие-то движения. Вот строю домик. Надеюсь, смогу на нем подзаработать, сдавая его в аренду.
Н. ЮРОВА: А как с рекламой в Instagram сейчас дела обстоят?
АЙЗА: Да нет ее практически вообще.
Н. ЮРОВА: А почему?
АЙЗА: Потому что я работаю исключительно через ИП. Ну вот кто готов платить по безналу, то окей. Но так как это запрещенная социальная сеть, мало кто на это готов. По-черному переводить на карты мне неинтересно. Ну и плюс суммы там такие маленькие, что ради них рисковать тоже не очень прикольно.
Н. ЮРОВА: Ты как-то активно твитишь, постишь посты в Instagram на политические темы, но как будто бы для тех, кто давно за тобой следит, это неочевидно, но раньше ты не особо часто об этом писала. Хочется спросить, а как вообще появилась в твоей жизни потребность об этом говорить?
АЙЗА: Да я вообще в какое-то время просто забыла о существовании Twitter. Жизнь была настолько прекрасной, жизнь была восхитительной. У меня лично был комфорт просто на пять с плюсом. И я жила, вообще не зная никаких бед. И какой нахер Twitter? То есть вообще что там делать? Там рекламы нет. Какой Twitter? Ну и вообще, просто он выпал из моей жизни, потому что было как-то неинтересно. И вообще я ничего не знала. Я вообще не знала о том, что политика, не политика, какие-то правила, какие-то партии. Вообще ничего знать не знала. Мне это было неинтересно.
Н. ЮРОВА: О каком времени идет речь, подожди, вот когда тебе это было неинтересно?
АЙЗА: Мне стало это интересно до 24 февраля, реально за несколько месяцев до 24 февраля. Ну, все там смотрят сериалы, все там смотрят фильмы. Я не могу сосредоточиться. Если там сериал больше 10 серий, то есть 10 – это максимум, я уже все, теряю интерес. И я очень люблю документалку. Очень много книг прочитала. Потом я решила: «Так, стоп. В ковид я перечитала достаточно. Надо как-то спуститься на землю». А смотреть какую-то фантастику вообще не было желания, то есть какой-то художественный фильм. Неохота было. И я что-то начала одно смотреть, второе, открыла для себя YouTube вот прям незадолго до 24 февраля. То есть YouTube просто тоже было неинтересно. И такое бац-бац-бац – и вот 24 февраля. И все, политика стала моим любимым сериалом. Конечно, это такой не очень приятный сериал, потому что он напрямую решает твою судьбу, твою жизнь. И это такое погружение. С погружением какой-то 5D-сериал.
Н. ЮРОВА: Это да. Смотри, про YouTube ты сказала. В общем-то, да, хочется поделиться со зрителями и слушателями, что ты написала твит, в котором посоветовала порекомендовать тебе какие-нибудь классные YouTube-каналы. Вот, собственно, там мы и договорились с тобой на интервью. Расскажи, кого ты смотришь, кого ты читаешь, на кого ты подписана?
АЙЗА: Многие фамилии для меня стали каким-то открытием. То есть я никого не знала. Я не знала о существовании Каца, не знала о существовании Муратова вашего. Я об этих людях не знала. В какой-то момент они все в мою жизнь вошли. Шендерович. Да все вообще они мигом. Венедиктов, ФБК и вообще вся вот эта вот компания. И не только эта компания. Я знала про существование Соловьева, допустим, только потому, что у меня с ним были пробы, я должна была с ним вести одну передачу. И начался ковид – и этой передачи не случилось. Я когда друзьям говорила: «Ты что, будешь вести передачу с Соловьевым?», я говорю: «Да. Какой-то мужик с телека. Я телек не смотрю, я только на нем работаю». Они говорят: «Ты что, с ума сошла? Ты что, не знаешь, кто такой Соловьев»? Я говорю: «Нет». И я увидела, он человек, который все время орет. А я помню, после проб ко мне подбежала его команда и говорит: «Айза, он тебя потрогал, он тебе поддакивал». Я такая: «И что?» Для меня это было все таким открытием.
Н. ЮРОВА: Скажи, как твоя жизнь изменилась за эти уже почти полтора года с 24 февраля?
АЙЗА: Я не могу планировать ничего абсолютно. Вот у меня там родители спрашивают: «Ты когда вернешься?» Я говорю: «Я не знаю». Ну, мама меня спрашивает. Папа говорит: «Отстань ты от нее. Никто ничего не знает». Я хочу в Москву. Я очень хочу в Москву, ужасно. Но я не знаю, что мне там делать. Ну, как мне работать, что делать? Я толком-то ничего не умею. И то, что я там училась на юриста, ну куда я сейчас юристом пойду? Я вообще ничего не знаю. То, что я там училась на рекламу, пиар, ну, извините, пожалуйста, когда я училась, это никак не применить в жизни. Что, вообще, делать? Ну, естественно, мне пришлось ужаться в финансах очень сильно и, допустим, обращаться за помощью к бывшим мужьям, потому что я никогда не просила денег. Сейчас мне приходится это делать.
Н. ЮРОВА: Ты говоришь про то, что нет работы в Москве, то есть нечего делать, некуда себя приложить. По сути, про Бали ты говоришь то же самое. Есть ли какая-то, помимо этого, причина того, что ты не можешь сейчас жить в Москве? Что тебе мешает?
АЙЗА: Ну, мне грустно, мне страшно. Я не знаю. Нет ощущения защиты какой-то. То есть я не чувствую себя в безопасности. И даже не потому, что я там что-то говорю или не говорю. Не поэтому. Я была на войне, и я вообще не хочу быть рядом с войной. Если бы у меня были деньги, я была бы уже в Новой Зеландии, вообще, еще дальше. Если б можно было свалить на другую планету, я бы это однозначно сделала. Я очень эмпатичный человек. Я прям перенимаю настроение любого человека. И когда ты находишься в таком состоянии грусти… Ну, мне детей надо растить. Это то, что я сейчас поняла. В моей компетенции, в моей ответственности, это то, что я могу сделать – обезопасить своих детей в первую очередь от недовольной моей морды. Не, какие-то там предлагают мне съемки в Москве. Но, по сути, мне тут на солнышке как-то приятнее. На пляж сходить с детьми. Ну, какое-то развлечение хотя бы есть. Мне страшно.
Н. ЮРОВА: Друзья, вы очень сильно поддержите нас, если прямо сейчас нажмете на кнопочку «Подписаться» и на колокольчик. А еще мы хотели сказать спасибо нашим спонсорам: Роману Синякову, Георгу Синьгу, Антону, Ане, Алексею Кашкарову и пользователю с ником PMD Soon. Спасибо за поддержку. Надеемся, что спонсоров у нас будет становиться все больше и больше. Про детей как раз. Ты с детьми говорила про войну?
АЙЗА: Конечно. Лучший друг моего старшего сына Сэма живет в Одессе. Ну, как он? Это два ребенка, которые просто в миг перестали быть детьми. Их общение, оно не как двух детей, которые обсуждают компьютерные игры, потому что это их и связало. И сейчас это общение двух людей, которое просто как с Русланом Левиевым и Майклом Наки сводки с войны: «У нас такое там было. У нас то было». Но это не прикольно, абсолютно не прикольно. Не очень.
Н. ЮРОВА: Ты думаешь про то, какое будущее ждет твоих детей, в каком мире им придется жить?
АЙЗА: Не-а. Это первый раз, когда я не знаю, что будет с моими детьми. Если полтора года назад я что-то там планировала, то сейчас я не знаю. Вот, допустим, у меня очень умные дети, правда. У меня вот старший сын, он дико образованный и у него супер с математикой. Такой маленький гений, который в шахматы сам научился играть в 4 года. И я не знаю, куда его отдать учиться, где ему учиться. Ну, в Лондон? Нас не пустят. В Москве фиг знает, что, вообще, сейчас будет. Ну, я не знаю. Я не знаю, где будут учиться мои дети. Даже вот сейчас в первый класс у меня пойдет младший сын, и обучение стоит 580 тысяч рублей в год. Ну, за 9 месяцев. У меня нет таких денег отдать здесь за школу. А в Москву я его там как-то оформила.
Н. ЮРОВА: Расскажи, вообще, кто из твоего окружения – друзья, я не знаю, блогеры, кто-то, с кем ты работала на каких-нибудь проектах, – тебя своей позицией после начала войны или в принципе разочаровал, а кто, наоборот, возможно, удивил? В общем, какие-то такие самые яркие фигуры, которые своим отношением для тебя были удивительны.
АЙЗА: К сожалению, я правда настолько уверовала в Бога в последнее время. Я не хочу тыкать носом никого ни во что, потому что я же тоже могу быть неправа, у меня же тоже есть какие-то определенные там страхи. И я также не хочу подходить ни под какую статью и навредить в первую очередь своей семье. Я имена не хочу называть. Но то, что в моей жизни стало гораздо меньше людей из шоу-бизнеса – это факт, из которых 99% осознанно что-то делают, то есть осознанно идут на эту ложь, а 1% действительно верит во все, что делает. И я не стала с ними спорить. Опять же, я говорю, я могу быть неправа. Я так же люблю свою родину, как и все вообще, кто рад или не рад этим событиям. Я так же скучаю по своей стране, по своему городу. Я знаю, что я вернусь. И я стараюсь следить за своим языком, чтобы иметь такую возможность. Опять же, я же сама виновата, что этим всем не интересовалась. Я же сама повелась на свой комфорт, на свою шикарную жизнь, забив просто абсолютный, извините за выражение, хер на все. Потому что у меня было все хорошо, у меня есть сумочка Birkin и на этом все супер. Поэтому расхлебываю. Но то, что да, мне со многими просто неприкольно общаться даже не потому, что они там что-то там делают, а потому, что они осуждают тех, кто принял другое решение, даже те, кто молчат. Я была в таком состоянии. Да, я была в войне. Я не видела деньги два года и комфортную жизнь. И я знаю, что такое по-настоящему плохо. Просто я в какой-то момент забыла из-за того, что стало слишком хорошо. И это хорошо вспомнить, что ты можешь понять, что не все решают деньги, не всегда они нужны в таком количестве, чтобы в первую очередь предавать свою совесть.
Н. ЮРОВА: Смотри, у тебя огромная аудитория – 4 миллиона практически в Instagram. Расскажи, как они реагировали, вообще, на твои первые высказывания о войне? Может быть, у тебя есть какой-то даже статистический срез, не знаю, сколько народу отвалилось, сколько хейта на тебя полилось. Расскажи про это.
АЙЗА: Вначале не было как-то достаточно много хейта, потому что я ныла. А так как люди, вообще, очень любят развлекаться… Я вот поняла, что люди, вообще, очень… Ну, в принципе, я сама их этому и учила. Я стала сама частью того самого, которое отвлекало людей от действительно важных вещей, обращая внимание исключительно на то, что занимайтесь собой, забейте на всех, главное – веселиться. Конечно, это был сильный такой диссонанс, когда сразу у меня слезы, я начала всех этим бесить, типа, что это я ною, все будет хорошо, все хорошо. Ну, кто-то отписывался. Но многие вернулись. Не, я, естественно, стараюсь не отчаиваться, потому что я тоже не хочу в дурдом попасть, потому что правда у меня кукуха начала съезжать. Я просто вот так вот сижу. Это тяжко. Но зато у меня аудитория очень разнообразная, из очень многих стран. И круто.
Н. ЮРОВА: Если представим себе, что у тебя есть вся твоя аудитория, у тебя есть рекламные деньги, то есть ты вообще можешь не думать о том, что постить, тебе не надо вообще думать о том, что какую-то рекламу, вот это вот все. Как тебе кажется, как бы выглядел твой Instagram, если бы ты постила туда только то, что ты считаешь важным донести до этих 4 миллионов людей, условно?
АЙЗА: Если бы я постила все, что мне хочется, постила бы все свои чувства, эмоции и, вообще, что меня по-настоящему волнует и интересует, у меня бы не было подписчиков от слова совсем. У меня женская аудитория, абсолютно не интересующаяся политикой. Я даже могу сказать так, что вокруг меня очень много даже мужчин, которые этой политикой не интересуются. И мне так скучно, потому что мне не с кем поговорить.
Н. ЮРОВА: А с семьей, кстати, ты можешь себе позволить поговорить на эту тему?
АЙЗА: Конечно, конечно. Очень даже могу. Ну, с папой. Папа мой, вообще, дружбан по книгам, друг по политике, друг по всему. Он мой самый лучший друг, который поддерживает меня вообще во всем, как бы ему сложно это ни было.
Н. ЮРОВА: Естественно, когда мы готовились к этому интервью, я, в общем, посмотрела какие-то предыдущие твои интервью. И вот два года назад, наверное, самое большое твое интервью было Ксении Собчак. И хочется немножко пройтись по некоторым твоим тейкам из этого интервью и поспрашивать, что ты сейчас об этом думаешь. Давай так. Я помню, что там звучал тейк про то, что Навальный – это продажная оппозиция. __________________________________________________________________ К. СОБЧАК: Я, может быть, тоже считаю, что что-то фейк, что-то не фейк.
АЙЗА: Я считаю, что Навальный – это проплаченная оппозиция. _______________________________________________________________
АЙЗА: Я не могу сказать, что Навальный – мой герой. Но то, что он ради своей политической позиции вернулся в Россию и, к сожалению, сел за это в тюрьму, вызывает у меня восхищение. Это факт. Абсолютно. Опять же, когда я давала интервью Ксении Собчак, я про политику знала вот так: «Чё?!» То есть как Оскар Кучера я знала, примерно так же.
Н. ЮРОВА: Ты помнишь, конечно же, историю с твоим проплаченным постом с призывом голосовать за Конституцию. Если я правильно помню, 400 тысяч тебе за него дали, как ты рассказывала в интервью Собчак. Ты жалеешь об этом сейчас?
АЙЗА: Просто призвала прийти на голосование. Ну, естественно, я об этом жалею. Я жалею, во-первых, что я взяла всего лишь 400 тысяч, а не 4 миллиона. Это раз. Во-вторых, конечно, жалею.
Н. ЮРОВА: Ты можешь представить себе сейчас, что к тебе придут с каким-нибудь подобным предложением за кучу денег? Согласишься ты?
АЙЗА: Мне пришло предложение тоже на большую сумму. И я, конечно, офигела от того, какое мне пришло предложение. Одна из блогерш, мне известная, уже сделала эту рекламу.
Н. ЮРОВА: Ну расскажи!
АЙЗА: Побоюсь об этом сказать. Я тебе лично пришлю. Я не могу. Я не могу! Это жесть!
Н. ЮРОВА: Ладно, ладно.
АЙЗА: Это очень опасно. То есть это никак не связано с правительством. Вот могу сказать тебе одно: это связано с тем, что у всех сейчас на слуху. Поэтому додумайте сами. Но это еще опаснее. Абсолютно все out law.
Н. ЮРОВА: Смотри, у тебя был пост, где ты писала, что хочешь быть президентшей. Этот же тейк звучал еще в каких-то твоих интервью раньше, я тоже помню. Видимо, эта мысль глубоко в тебя сидит. Расскажи, во-первых, что бы ты в первую очередь сделала, придя на пост президентки? А во-вторых, я не знаю, в какую сторону бы двигалась твоя кампания?
АЙЗА: Когда я еще была президентшей-феей, я хотела прийти с экологической реформой, спасать планету. Когда я стала чуть-чуть более взрослее, я хотела прийти с медицинской реформой, сделать так, чтобы в нашу страну все приезжали лечиться. А когда я стала адекватной президентшей, я, конечно же, хотела прийти с реформой тюремной и, во-первых, выпустить всех политзаключенных, во-вторых, создать условия в тюрьмах хорошие, чтобы была действительно исправительная колония и после люди не возвращались к своим преступным деяниям и имели второй шанс, и могли делать нашу страну намного лучше, даже если они ошиблись один раз, то они могли справиться по-настоящему, давать возможность работать. Ну и плюс я бы вернула все заводы и производства, чтобы люди хотели работать на заводах, делать мебель. Потому что у меня ремонт в Москве и я не могу еще вернуться, потому что у меня нет мебели, потому что ее нигде не купить, надо ждать очень долго. Но пришла бы с тюремной реформой, конечно же.
Н. ЮРОВА: Про войну ты знаешь не понаслышке. Говорила об этом, но прошу рассказать тебя для наших зрителей еще раз. Расскажи, что ты помнишь про чеченскую войну, которую ты застала ребенком?
АЙЗА: Мне только исполнилось 10 лет, 1994 год. Просто все супер очень резко. У них есть какие-то оповещения, какие-то бункеры, то есть где-то они могут прятаться. У нас, конечно, такого не было. Не было связи, не было возможности с кем-то встретиться, не было понятно, живы твои родственники или нет. Да что это? Я вообще не понимаю, почему идет романтизация, вообще, этой темы. Зачем войне придают романтику? Почему мы смотрим фильмы про войну, где там какая-то любовь? Война – это запах трупов, говна, страха, боли. Война пахнет просто отвратительно, выглядит отвратительно. Это вообще никак не геройство. И ты там не можешь себя вести как герой, потому что ты ведешь себя так, как можешь. Это страшно. И мне было еще втройне страшно, когда я возвращалась обратно в Москву и я для всех была террористкой. Я такая: «Чего?» Мне говорили «террористка». Ну, это отвратно. Это худшее, что может быть, когда тебя весь мир ненавидит, когда весь мир считает террористкой просто потому, что ты чеченка. Это не круто.
Н. ЮРОВА: Скажи, а сейчас хейты из-за национальности прилетают тебе в комментарии, в директ?
АЙЗА: [Нет]. Вообще, как-то просто. Я не знаю, у меня очень многие что-то там жалуются, что им там желают смерти и все остальное. Абсолютно ноль. Нет хейта вообще. Ну, есть такое: «Вот у тебя губы такие». Но мне на это плевать.
Н. ЮРОВА: Мне кажется, у нас у всех так, что есть какие-то кадры, которые мы видим, когда идет война, и они просто запечатлеваются в нашей голове, какие-то особенно. Возможно, у тебя это, может быть, как-то связано с тем, что ты переживала какой-то опыт. Можешь вспомнить какие-то кадры или какие-то моменты, которые тебе действительно больше всего запали, и объяснить, почему и как тебе это отозвалось?
АЙЗА: Запали в плане на войне в Чечне?
Н. ЮРОВА: Можно и там, и там. Я спрашивала про войну в Украине, но в целом было бы интересно и про Чечню, конечно же, тоже. Если тебе окей, не травмирующе это вспоминать.
АЙЗА: Мне запомнилось ярко, когда нас с мамой поставили к стенке и пьяные солдаты обстреливали нас вокруг, делая силуэты – маленький и побольше. Я запомнила это на всю жизнь. Кадров десятки. Ну, наверное, девочка, которая с синдромом, на дороге в коляске погибла. Как матери это жестко. Ничьи смерти не нравятся, никакие. Вообще, нельзя как-то переживать ни за кого, там надо за определенных людей переживать – мне вообще эта история не подходит. Я переживаю за любого человека. Никто не имеет права отбирать жизнь человека. Это единственное, на что у нас есть, мне кажется, абсолютное право. А больше ни на что нет. Какие-то пешки во всех игрищах. Если б я стала президентшей, я бы отменила пропаганду как факт.
Н. ЮРОВА: Ну смотри, последний вопрос, который я, в принципе, всегда задаю гостям своего подкаста. О чем ты мечтаешь?
АЙЗА: Да я мечтаю о психическом здоровье просто для людей и все. Ну и о том, чтобы эгоизм, вот этот вот эгоцентризм у взрослых людей перестал существовать, и мы жили наконец-таки в мире, который прогрессирует, вот и все, чтобы мы соревновались друг с другом странами исключительно в прогрессе и в достижении чего-то, делая жизнь лучше. Созидать надо! Я мечтаю о созидании!
Н. ЮРОВА: Это был подкаст «Поживем – увидим». Мы очень благодарны, что вы подписываетесь на наш канал, что ставите колокольчик, что пишете комментарии. Пишите, кого вы хотите увидеть гостем следующего «Поживем – увидим» или, возможно, о чем вы хотите послушать в подкасте «Что нового?», где мы говорим о самых важных событиях, которые происходят в стране и в мире. Подписывайтесь также на наши подкаст-платформы, потому что иногда слушать удобнее, чем смотреть. Спасибо, что вы с нами! Ваша «Новая газета Европа».