«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Зачем Путину нужен Китай? Для того, чтобы не отвечать за содеянное. Он надеется, что дружба с Китаем его прикроет. Вот ровно так действует маленький хулиган с дыркой в зубах верхней челюсти, который, сплевывая, выходит и требует 20 копеек с проходящего мимо школьника. Потому что у него за спиной амбал, и он надеется, что этот амбал его защитит от всего…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О. БЫЧКОВА: Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова, с особым мнением Сергей Пархоменко. Привет тебе!
С. ПАРХОМЕНКО: Привет! Очень рад как всегда, по средам в это время, быть в эфире «Живого гвоздя» и «Особого мнения». Привет, привет!
О. БЫЧКОВА: Я напоминаю быстро нашим слушателям и зрителям, что можно принимать участие в этих наших разговорах. Можно писать в чат трансляции в YouTube. Пока идет трансляция, чат работает и принимает там всякие ваши комментарии, соображения и вопросы. А я слежу…
С. ПАРХОМЕНКО: Telegram-канал «Пархомбюро» — пожалуйста, не забывайте.
О. БЫЧКОВА: Ну и прежде чем мы начнем уже действительно — о, тут прямо появилось в YouTube сразу очень много комментариев, — буквально очень короткая, секундная пауза, и к нашим основным темам. Итак, ты в Берлине, как я понимаю.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, в Берлине.
О. БЫЧКОВА: И был вчера на этом концерте, посвященном памяти Алексея Навального. Расскажи.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, это, конечно, очень сильное впечатление, чтобы не сказать потрясение. Я, правда, очень неопытный зритель такого рода концертов. Я в своей жизни, не знаю, может, один раз на чем-то подобном, в принципе на такого рода событии был, не очень знаю, как себя полагается вести, как полагается это все воспринимать и так далее. Но, конечно, это очень сильные впечатление такого единения людей, какого-то общего дыхания: огромный концерт, огромный зал, общее настроение, общее переживание. Очень много, так сказать, энергии в этом всем, такого напора — и горечи, потому что, конечно, мы не успели привыкнуть к тому, что мы об Алексее Навальным все говорим, используя глаголы прошедшего времени. Все произносят эту формулу, что вот ему могло бы исполниться 48, но не исполнилось, а так и осталась 47 и навсегда теперь останется 47.
Но, конечно, дырка огромная от этого человека. Я уже несколько раз как-то описывал это свое ощущение дыры, которая осталась на том месте, где был Алексей Навальный, игравший очень большую роль и продолжающий играть очень большую роль в российской политике. И основная мысль, которую я еще и еще раз хочу повторить и повторю ее здесь тоже, заключается в том, что мы видим, что его решение — страшное, трагическое решение вернуться в Россию в январе 2021 года, — было ненапрасным. Потому что он это время был влиятельным российским политиком, все это время определяя собой, своими идеями, своими словами, своим образом, своим поведением, своим примером развитие российской политики, повестку дня, то, о чем мы говорим, то, что мы обсуждаем.
Я абсолютно уверен, что это сыграло свою роль в том самом главном, что происходит сегодня в мире, в войне. Потому что для того, чтобы удерживать протест в России, для того, чтобы не давать ему развиваться, для того, чтобы душить малейший голос, малейший жест, для того, чтобы не позволять тому, к чему призывает Алексей Навальный — протесту против насилия, против войны, бесчеловечности, цинизма государства и так далее, — для того чтобы не позволять этому никак развиваться, Путину и его режиму приходится держать в России колоссальные силы. Буквально вооруженные силы, огромное количество людей: все эти полиции, все эти ФСБ, ОМОНы, спецназы, Росгвардию, Управление «Э», то, сё. Это колоссальное количество людей, которые могли бы быть на фронте и могли бы собой решить тамошние события. Но они заблокированы в России, потому что они держат протест. И те, кто говорят: «А чего это у вас там ничего не видно? А чего это никто не кричит, не выходит на улицу, не развешивает плакатов, не издает газет, не пускает фейерверков? Где вы все?», — вот вам ответ на этот вопрос: против этого протеста выставлена колоссальная вооруженная сила, которая выключена из военных действий. И это роль Алексея Навального в частности, и других людей, других правозащитников, других гражданских активистов — тех, кто садится на многие годы в путинские тюрьмы. Это их роль в этой войне.
О. БЫЧКОВА: Ну да. Хорошо, я думала ты расскажешь и побольше про собственно…
С. ПАРХОМЕНКО: Ну а что, собственно, сказать? Это было очень много людей.
О. БЫЧКОВА: Там было много людей, имеющих отношение к российской оппозиции, к разным политическим силам.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, конечно, в основном это были наши соотечественники. Это были люди, уехавшие из России в недавнее время. Это были в основном молодые люди. Это были люди, чья жизнь сломана войной. Люди, которые много лет вместе с Алексеем Навальным, рядом с Алексеем Навальным и совсем не только. Люди, которые имели прямое отношение к Фонду борьбы с коррупцией и другим каким-то образованиям и проектам, которые Алексей Навальный непосредственно сам делал. Это, собственно, их аудитория, люди, которые им сочувствуют. Их много теперь. Они приехали из многих европейских стран — и не только европейских, я так подозреваю, совсем не только из Германии. Это было такое сильное коллективное высказывание. И насколько я понимаю, огромное количество людей еще смотрели этот концерт в трансляции и как-то сочувствовали этому в разных странах, в разных ситуациях, в разное время суток, в зависимости от того, кто где, в каком часовом поясе.
Но мне кажется, что это было важно и правильное решение вот так встретить этот тяжелый и трагический для нас всех день — первый день рождения Алексея Навального без Алексея Навального. И мне кажется, что это гораздо больше похоже на него самого и гораздо больше соответствует тому, как он видел мир и как он представлял себе общение людей, выражение сильных чувств и сильных желаний этих людей. Это гораздо больше похоже на это, чем любая другая какая-то дружеская вечеринка где-нибудь, не знаю, в офисе ФБК или в каком-нибудь кафе, где люди могли собраться для того, чтобы помянуть Алексея Навального. Мне кажется, что вот так гораздо правильнее, гораздо точнее.
О. БЫЧКОВА: Да, потому что это даже далеко не все люди, конечно, которые хотели собраться и помянуть Алексея.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, конечно.
О. БЫЧКОВА: Нам пишут уже в чат и в telegram-канал. Продолжая тему протестов — в России да, в России этого нет. В Грузии пока есть. Неизвестно, сколько это еще продержится в Грузии, но, тем не менее, грузинские власти продолжают давать дополнительные поводы для как минимум изумления, а как максимум недовольства. Теперь к закону об иноагентах прибавилось 19 законопроектов (ну, это 19 поправок в разные места), посвященных ЛГБТ. Ну просто по нотам и по уже протоптанным шагам идет Грузия вслед за Россией.
С. ПАРХОМЕНКО: Я думаю, что это демонстративный шаг. Я думаю, что это такая, собственно, демонстрация силы, демонстрация власти над Грузией, демонстрация того, кто здесь хозяин. Мы говорили много лет — сами грузины этого очень не любят, в том числе и грузинская оппозиция не любит этого говорить, и грузинские аналитики обычно очень огорчаются и сердится, когда они это слышат, — но все-таки я так считаю и я это повторю: в Грузии много лет марионеточный режим. Настоящий марионеточный режим. Грузией управляет человек, у которого, что называется, деньги в другом банке, в том смысле, что его интересы находятся не в Грузии. Его хозяин находится не в Грузии. Тот, кто привел его к власти, находится не в Грузии. Тот, кто удерживает его у власти, находится не в Грузии. Это марионетка, и режим его марионеточный, отстаивающий сторонние интересы.
Если в Грузии и есть иностранный агент, то мы знаем его имя, его зовут Бидзина Иванишвили. И огромное количество иностранных агентов других, при помощи которых он управляет Грузией. В прямом смысле этого слова, потому что они отстаивают интересы другой власти, другого режима, который диктует им свою волю. Так же ровно, как этот режим пытался поступить в Украине несколько раз — один раз перед первым майданом, другой раз перед вторым майданом. Все это кончилось бегством Януковича, революцией и созданием совершенно новой Украины на месте той, которая была марионеткой российского режима на протяжении нескольких лет.
Теперь мы узнаем это буквально шаг за шагом в Грузии. И не зря Иванишвили говорит о том, все время часто это повторяет: «Я вам не Янукович, я не убегу», и так далее. Потому что да, действительно, аналогии совершенно прямые. Потому что это первое, что приходит в голову: ну как, ну это же Янукович. И то, что с ним происходит — это то же самое, что происходило с Януковичем. И то, что делают с Грузией — это то же самое, что делали с Украиной: «Нет, вы не будете определять свою судьбу сами. Нет, вы не будете решать, с кем вы, что вам важнее: быть частью того сообщества или этого сообщества, быть союзниками таких стран или сяких стран. Не вы будете это решать — мы решим это за вас. Это наша зона, это наша сфера интересов. Мы будем продолжать управлять здесь».
Путин и его режим последовательно теряют из этой своей зоны страну за страной. Они потеряли — разумеется, за исключением Белоруссии, которая управляется такой же точно марионеткой, — все, что было западнее России. Они теряют в значительной мере все, что восточнее Россия и южнее России — Центральную Азию, которая при всех своих заверениях в верности, надежности… Мы помним отношения с Казахстаном, скажем. Мы видим, что происходит с Азербайджаном и в какой мере он является сегодня союзником России — ни в какой. Это абсолютно лицемерная связь, и интересы Азербайджана тоже находятся в совершенно другой стороне. Мы это же можем сказать и о центральноазиатских странах — о большинстве из них, во всяком случае.
Вот пытаются удержать силой Грузию, посадив марионетку и демонстративно заставляя их, что называется, застрелить партизана. Знаете, есть такой способ, в разных ситуациях мы как-то вспоминаем эту аналогию. Когда нужен кто-то надежный, верный, преданный, который не убежит, ему говорят: «Вот тебе пистолет — иди застрели партизана», чтобы был повязан кровью. Вот, собственно, это — к счастью, пока в мягкой форме, без стрельбы еще пока… Хотя если понадобится, сегодня уже ясно, что совершенно за этим дело не станет. Надо будет стрелять на улицах — будут стрелять на улицах. Надо будет саперными лопатками размахивать — будут размахивать саперными лопатками. Потому что выбор сделан грузинскими властями, вот этими. Они своего хозяина определили, всем показали и, в общем, совершенно не стесняются того, кто их хозяин. А хозяин говорит им: «Давай, убей партизана. Прими такой закон, прими сякой закон. Еще 10 прими законов. Прими то, что перекроет тебе выход в другую дверь». Вот это то, чего они больше всего боятся относительно Грузии — что выйдет в другую дверь. И от этого, собственно, все эти законы.
И конечно, частью этого является понимание того, что Грузия не должна стать местом, где находит себе пристанище российская оппозиция или даже просто представители российского гражданского общества, которые ищут себе какого-то относительно спокойного места, в котором они могут продолжать свою работу. Самые разные, те, кто заняты разными гражданскими проектами — экологическими, просветительскими, связанными с гендерными исследованиями, связанными с равноправием, связанными с борьбой с расовой дискриминацией, с религиозной дискриминацией. Совсем не все гражданские проекты носят такой лобовой, демонстративный политический характер. Иногда они кажутся довольно мягкими, довольно посторонними. На самом деле, конечно, это все равно гражданская активность, это все равно гражданская энергия. Это все равно в конечном итоге политика, когда люди занимаются экологией, когда люди занимаются просветительством, когда люди защищают равенство людей и права людей по самым разным принципам и критериям.
Вот Грузия не должна стать тем местом, где всем этим людям спокойно. И мы видим, как последовательно развиваются там самые разные, иногда довольно абсурдно выглядящие события, связанные с этим. То там кого-то начинают выгонять, то кого-то начинают выпускать, то начинают угрожать, что кого-то сейчас выдадим, депортируем, а потом не выдают, не депортируют. Но, в общем, совершенно очевидно, что всем тем российским гражданским активистом, российским журналистам, российским политикам, которые оказались в Грузии на протяжении последних лет, нужно искать себе другое место для жизни.
С Грузией все понятно, Грузия — марионетка. И вот сейчас на наших глазах хозяин этой марионетки начал дергать за эти веревки. Они провисели такими свободными петлями несколько лет. Иногда даже казалось, что их, может быть, уже даже и нет и, может быть, эта марионетка как-то отвязалась. Нет, это только казалось. В действительности веревки на месте, Карабас-Барабас на месте, который владеет этим кукольным театром, а сам главный артист этого кукольного театра по-прежнему согласен оставаться в этом положении, согласен служить, потому что в этом залог его собственной власти. Это то, на чем он держится — залог его власти, залог его безопасности, залог целости его капиталов, залог отсутствия, как ему кажется, прямых претензий к нему.
Хотя, конечно, он дождется, что называется, и нарвется. Уже сегодня появились первые санкции, первые ограничения, направленные на людей, которые принимают, приняли, обеспечили принятие этого абсолютно бессовестного закона — фактически закона об иностранных агентах (он чуть-чуть по-другому у них там называется), смысл которого ровно в этом же. Не в том, чтобы кто-то имел информацию о том, кто чей агент — я уже сказал, кто на самом деле там агент, — а это база для создания дискриминации, для создания группы людей, исключенных из гарантий гражданских свобод, из политического процесса. Людей, лишенных их гражданских прав.
Вот на основании этого закона это происходит в России. На основании аналогичных законов это происходит в Белоруссии. На основании таких законов это происходит во многих других тоталитарных странах. И там это будет происходить на основании этого закона, который можно постепенно наполнять все новым и новым дополнительным содержанием. Российский такой закон уже пришел к крайности своей, к прямому, скажем, запрету на участие людей в политической жизни, в выборах на всех уровнях, включая муниципальный. Он движется в направлении того, что люди окажутся лишены еще и своих имущественных прав. Все это на этом пути. И так это будет и в Грузии, несомненно.
О. БЫЧКОВА: Но нельзя не заметить…
С. ПАРХОМЕНКО: Зависло. Твой вопрос не слышу, ты зависла. Повтори, пожалуйста, еще раз.
О. БЫЧКОВА: Простите, да, я не знаю, что это у меня происходит, но сейчас, когда ты будешь отвечать, я попробую как-то, может быть, тут поправиться.
С. ПАРХОМЕНКО: Но задай вопрос еще раз.
О. БЫЧКОВА: Я начала говорить о том, что нельзя не заметить — и ты сказал, что кукловод начал дергать теперь за грузинские нитки, — нельзя не заметить, что действительно российская сторона в самых разных ее, так сказать, башнях, если так можно сказать, активизировала свои действия. И как-то это кажется имеющим отношение к усилению разговоров о том, что Запад должен активнее помогать России, что нужно разрешать использовать оружие…
С. ПАРХОМЕНКО: Помогать Украине, конечно?
О. БЫЧКОВА: Помогать Украине, я прошу прощения. Нужно активнее использовать оружие, которое поставляется Украине, против России, более широко, и в том числе для поражения военных объектов на российской территории. И так далее. Сейчас мы перейдем к обсуждению вот этих больших военных вопросов, но есть два мелких сюжета. Вернее, даже, в обще, наверное, это две части одного сюжета. В Москве около посольства Франции появились плакаты, которые призывают французских военных в Украине сдаваться в плен российской армии, и в Париже появились гробы, 5 штук, около Эйфелевой башни, с надписью «Французские солдаты в Украине». Французская пресса считает, что за этой историей может стоять тоже Россия. Это какая-то такая, в общем, не поражающая воображение изяществом, прямо так скажем, пиар-акция.
С. ПАРХОМЕНКО: Мы еще увидим бочки с говном, прицепленные на воздушные шары, летящие через границу, а также мешки с вонючим тухлым мусором, летящие на воздушных шарах через границу, как мы это видим на границе Северной и Южной Кореи сегодня. Потому что вот так действуют тоталитарные режимы. Они, так сказать, на таком спинномозговом уровне пытаются испортить жизнь тех, кто неосторожно к ним приблизился и кто имеет к ним какое-то отношение. Ну да, вот это те методы, на которые российское государство сегодня отваживается. Это то, что оно себе позволяет.
Понятно, что за этим — и за историей с гробами, и за историей с плакатами, — всегда есть частная инициатива конкретных людей, их конкретная выгода и их конкретная инициатива. Кто-то сел, нарисовал эти плакаты и написал на них этот текст. Кто-то написал заявку на финансирование истории с гробами. Они же не сами туда пришли, эти гробы. Значит, кто-то написал служебную записку: «Прошу выделить средства на покупку гробов, а также 6 мешков сухого гипса для заливки, а также 12 флагов французских, а также найм транспорта для перевозки. Прошу выделить. Вот соответствующая смета, вот расходы, вот, пожалуйста, отчетность, а вот моя премия, которая мне полагается за менеджмент этого проекта».
Кто-то же это сделал. У этого человека есть имя, у него есть должность. Он сидит или во французском посольстве, а скорее всего, он сидит в Москве, и по цепочке все это передается туда, а холуи из французского посольства, то есть российского посольства во Франции все это исполняют, или какие-то люди, которые у них там, что называется, на подсосе. Этих людей мы как-то более-менее себе представляем. Это, знаете, не одно государство в другом государстве сделало, не одна власть совершила в адрес другой власти — там всегда есть живые люди. И тот факт, что эти люди воспитаны этим режимом, обогреты этим режимом, награждены этим режимом и обласканы этим режимом — это и есть, собственно, политическое преступление. Преступление не в гробах заключается и не в этих плакатах, а в том, что есть специальные люди и органы, которые это делают.
В ряде случаев, конечно, мы видим за этим руку всей этой системы государственной пропаганды российской во главе с Russia Today, каналом «Россия», «Спутником», целым рядом других родственных организаций, которые получают на это все несусветное, колоссальное финансирование и непрерывно доказывают своему начальству свою креативность, свое рвение, свою молодцеватость: «Вот смотрите, как мы здорово придумали — пририсовали рожки и хвостик кому-то. Смотрите, как весело у нас получилось. Похвалите нас, наградите нас, а главное, увеличьте нам финансирование на будущий год. Смотрите, какую мы приносим вам замечательную пользу». Так работает тоталитарная система. Это то, за что она в ответе.
К счастью, это эффекта не имеет. К счастью, мы видим, как шаг за шагом постепенно продвигается, развивается этот естественный процесс — процесс осознания того, что Россия опасный агрессор, путинская Россия источник угрозы для всего мира, и нужно каким-то образом этой угрозе противостоять, нужно каким-то образом мобилизовываться перед лицом этой угрозы. И вот мы видим коалицию стран…
О. БЫЧКОВА: Подожди, давай…
С. ПАРХОМЕНКО: Да, на этом месте мы можем остановиться. Это очень серьезная вещь, ты права.
О. БЫЧКОВА: Это важная тема, давай мы сейчас прервемся на очень короткую рекламу того, что у нас тут есть на «Живом гвозде», и я расскажу про одну книжку. А потом мы действительно продолжим уже непосредственно про…
АНОНС.
О. БЫЧКОВА: И про книжку про одну, как обычно, я хочу вам рассказать. Это серия Historia Rossica и книга Олега Хлевнюка «Корпорация самозванцев» на интереснейшую на самом деле тему, по которой есть много фильмов, много книг и много всякого фольклора, но не очень много реальных исследований — теневая экономика и коррупция в сталинском Советском Союзе. «Новая литературное обозрение» выпустило эту книжку. Вы видите обложку, она очень красиво сделана. Не пропустите в интернет-магазине «Дилетанта» — «Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР».
Ну а мы вернемся сегодняшний день. Итак, коалиция союзников Украины, которая оказывается все более сплоченной и все более упорной по отношению к российскому сопротивлению. И вот это разрешение Украине пользоваться западным оружием в более широком наборе целей, чем это было до сих пор.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, вот это то, на что, мне кажется, важно обратить внимание — на то, какие формы принимает процесс выработки такого рода решений, и сами эти решения. Это не отдельные какие-то выплески — вот, политик такой-то сказал «А давайте…», а другой политик сказала «А давайте не…», а третий политик сказал «Нет, ну все-таки…». Нет, это долгая, глубокая, взвешенная дискуссия, которая принимает форму каких-то согласованных действий. И когда нам МИД российский или какие-то российские пропагандисты говорят: «Совпадение? Не думаю. Видите, один сказал, за ним другой сказал, за ним третий сказал — они сговорились», хочется им ответить: «Ну да, они сговорились. И это очень хорошо, что они сговорились, и правильно, что они сговорились. Потому что они разумные люди. Они обсуждают последствия, они вырабатывают приемлемые друг для друга решения — каждый для себя, но, тем не менее, думая о союзниках, о коллегах, о собеседниках, об общих последствиях. Ну да, тут нет никакого совпадения, есть воля человечества».
Что происходит? Создаются вот эти коалиции. Вот сегодня у нас есть налицо коалиция, так сказать, разрешателей — тех, кто готов согласится на использование поставленного ими оружия. Я про это говорил прямо в точности так — что это будет приниматься для разных стран в разных, так сказать, модальностях, с разной скоростью. Они будут согласовывать свои действия кто-то быстрее, кто-то медленнее. Кто-то долго будет тянуть, кто-то будет отказываться до последнего. Но вот есть группа стран, которые говорят: «Да, вы можете использовать то оружие, которое мы вам поставили». Там Англия, там Франция, там Германия, там Соединенные Штаты, там Голландия, в ряде конкретных случаев там скандинавские страны и так далее.
Пока есть много разных оговорок. Они говорят: «Да, вы можете использовать, но к разным территориям мы относимся по-разному». Крым — это одно: пожалуйста, без ограничений. Все, Крым… Как недавно где-то я это прочел, в каком-то большом издании — мне кажется, что в New York Times или в Politico, — большую статью о том, что Крым превратился в пустыню для российской армии в том смысле, что нет там никакого укрытия. Все как на ладони, бессмысленно там что-либо прятать, бессмысленно там что-то закапывать. Все, что находится в Крыму, находится под ударом и, вероятно, будет уничтожено в ближайшее время.
Есть другие территории — территории, оккупированные Россией. К ним свое отношение. И территории как бы той России, которая находится в международно признанных границах — Белгородская область, Курская область и другие области (Ростовская область, несомненно), которые примыкают к границе и к зоне боевых действий. К ним отношение другое, там есть ограничения. Нельзя бить пока по аэродромам и стоящей на аэродромах технике, но можно по скоплениям собственно военной техники, по складам боеприпасов, по крупным военным логистическим центрам и так далее.
Все это развивается. Скажем, история с аэродромами явно временная. Мы увидим, я думаю, через короткое время снятие этого ограничения. И выяснится, что да, военные самолеты, стоящие на военном аэродроме, являются скоплением военной техники, ничем иным. Просто вот такая военная техника. Она не с колесиками, а с крылышками, но, тем не менее, она от этого невоенной не становится. И мы увидим следы этого применения.
Является ли это — я отвечал сегодня в другом эфире на этот вопрос, — является ли это красной линией? Да нет, какая там красная линия? Это некоторый логичный следующий этап, перейденный. Является ли это проблемой? Да, это является большой проблемой, потому что это создает логистические сложности. Это заставляет отодвинуть логистические центры, коммуникации, места накопления… Потому что для того, чтобы что-то отправить на фронт, надо это накопить. Это не может, знаете, как на фабрику картофельных чипсов ехать: вот привезли картошку и сразу на конвейер, сразу в картофелечистку ее кидаете — режем на ломтики и жарим с колес. Не происходит с колес. Всегда существует этап накопления, этап сортировки, этап подготовки, этап распределения: что куда, что в первую очередь, во вторую, раньше-позже, больше-меньше. И это приводит к тому, что вот, собственно, возникают некоторые точки, где все это скапливается.
Теперь придется удалить это, оттащить это далеко внутрь. Причем не очень понятно, как сильно далеко. Потому что совершенно ясно, что поставка этих вооружений, все новых и новых, со все более и более длинной дистанцией дальнобойности, идет совершенно не в том темпе, в каком мы про них разговариваем. Не то что вот сначала поговорили, объявили, заявили, согласились, провозгласили, издали пресс-релиз — и тогда погрузили на железнодорожную платформу и повезли. Ничего подобного. Мы снова и снова обнаруживаем ситуации, в которых эти ракеты с очередной новой дальностью стрельбы, очередные 300 км и больше 300 км, появляются раньше, чем эти решения становятся публичными. Поэтому куда это отодвигать, не очень понятно. Вот сейчас надо отодвигать вроде на такую дистанцию. Но в какой день там появится новая ракета, которые летают еще на 50 км дальше — это они узнают уже тогда, когда эта ракета к ним прилетит.
Конечно, важнейшая часть сегодняшней войны — это дроновая война. Выяснилось вообще, что это одно из ключевых видов вооружения. Скажем, слава танков явно как-то померкла в этой войне. Они превращаются все больше и больше просто в мишень, в такую приманку. Не зря все вот эти истории про какие-то невероятные навьюченные на эти танки искусственные, такие самодельные, вручную сваренные какие-то решетки, какие-то клетки защиты, чуть ли не сараи и гаражи, которые приделываются на эти танки и должны их спасти — ничего из этого не получается, это совершенно не спасает. Так что, конечно, это важное решение.
Другое важное решение — это люди. Это появление живых людей, которые в разных качествах… Сначала, я думаю, в качествах не только инструкторов. Все говорят про инструкторов, но речь, конечно, не только о них. Речь еще о высококлассных технических специалистах, которые специализируются в области связи, разведки, минной войны. Это довольно высокотехнологичные сегодня задачи. Собственно, управление дронами и всем, что с этим связано… Вот специалисты такого рода, инструкторы такого рода и собственно люди, которые умеют это делать и которые могут на особо ответственных участках, собственно, осуществлять эту деятельность, будут появляться.
Страны здесь находятся в разных условиях, конечно, поэтому здесь формирование этой коалиции идет довольно сложно. Есть страны, которым относительно проще это решить — например, Франции, — по одной простой причине. У Франции есть традиционно Иностранный легион — огромная военная часть… Даже не часть. Я не знаю, как это точно по-военному называется — соединение, объединение, — как называется такого размера военная единица? Иностранный легион, расквартированный во многих странах мира, такой рассредоточенный. И традиционно для французской армии это характерно.
В других армиях такого может и не быть, и там речь идет о том, чтобы послать просто непосредственно граждан своих собственных стран. Это не означает, что французам не жалко бойцов Иностранного легиона, но просто люди, которые там, в Иностранном легионе — это люди, которые уже дали согласие на то, чтобы их отправляли в случае необходимости во всякие горячие точки за пределами Франции, во всякие неприятные в политическом отношении и часто в климатическом отношении регионы. Они на это уже согласились, они все это подписали, юридически с ними отношения оформлены, и, в общем, проще с этим разобраться технически.
В других странах этого нет, поэтому там решение принимается сложнее. Но я абсолютно уверен, что такая коалиция тоже будет. Она на наших глазах складывается, потому что страны начинают осознавать эту угрозу как угрозу себе. Это сегодня уже так в Польше. Это так значительной мере в балтийских странах, которые понимают, что они не «в домике», им не удастся как-то отсидеться за Украиной, и поэтому они все серьезнее к этому относятся.
Для многих стран эта проблема связана с проблемой призыва. Вот, собственно, в Великобритании она встала уже в полный рост. Уже сегодня в тех дебатах, которые сопровождают соперничество политических партий британских на предстоящих выборах, есть этот мотив: кто готов, а кто не готов вернуться к призыву — хотя бы частичному, хотя бы очень ограниченному.
Это, конечно, важный психологический барьер. Огромное количество — можно себе представить, — граждан Великобритании не хотят даже об этом и думать и не хотят даже представлять себе, что такое завтра вернется опять. Несколько десятилетий не было никакого призыва, и вот тебе, пожалуйста, опять. Но похоже, что угроза слишком велика и без этого не обойтись. И те, кто надеются сегодня получить какое-то политическое преимущество над соперниками во время выборов, говоря: «Вот, смотрите, они злодеи, они хотят вам призыв устроить. Не голосуйте за них. А мы вот не хотим призыв устроить, голосуйте за нас», — это будет продолжаться недолго. Я абсолютно уверен, что для серьезных партий, ответственных — а это очень важно для политика, доказывать избирателю свою ответственность, свою серьезность, свою реальную заботу о безопасности страны, о будущем страны, — для ответственных политиков придется согласиться с этим сюжетом, с этим требованием. Никуда они, что называется, от этого не денутся.
Вот куда завел всю эту историю Путин со своим режимом. И очень важно в этих обстоятельствах не забывать о том, что у всего у этого есть виновный. Есть тот, кто это придумал, тот, кто это навязал, тот, кто пытается на этом построить свое политическое долголетие. Этого человека зовут Путин. Режим, который он вокруг себя построил, называется путинский тоталитаризм. Это они ввергают Европу и вообще цивилизованный мир в это безумие, от которого Европа и цивилизованный мир надеялись навсегда избавиться после Второй мировой войны. Казалось, что уже все, больше не будет, уже попробовали, хватит. Нет, явился Путин, устроил этот режим, напал на Европу и заставил их вернуться к этому. Ну что ж, он получит последствия этого. Собственно, он и будет тем, кто будет расхлебывать результаты этих мобилизаций, этих призывов, этого роста военных расходов, этой гонки вооружений, этой милитаризации промышленности европейской, науки европейской. Все это не заставит себя ждать, потому что путинская угроза слишком велика.
О. БЫЧКОВА: Да, это важное соображение. Это нужно постоянно помнить и постоянно напоминать, потому что ответственный за каждую ракету, за каждый дрон, который прилетает в Белгородскую область, или в Курскую область, или туда, куда они прилетают с украинской стороны — ответственность за это несет, конечно же, российская власть и больше никто. Это она позволила, допустила и организовала все эти прилеты. Это важное соображение.
Еще одна важная тема, которая тоже связана с тем, что происходит с Кремлем во внешнем, так сказать, мире. В то время, как можно дергать за ниточки в Грузии, есть кое-кто постарше и посолиднее. Теперь уже Китай мало того, что он получает российский газ с большими скидками, мало того, что он берет столько, сколько захочет, и выставляет разные условия — теперь, как выяснила Financial Times, Китай хочет получать российский газ по внутрироссийским, то есть дотируемым ценам. Это то, что обсуждал Владимир Путин в Пекине, и то, о чем не удалось договориться, потому что это показалось даже ему чрезмерным. Но, возможно, только пока, а дальше все равно все пойдет тоже по накатанной.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, это излюбленный сюжет всех плохих карикатуристов мира — вот эта лестница марионеток. Вот кукла-марионетка, а вот ее кукловод, к пальцам которого привязаны веревочки, которые идут куда-то наверх, а там следующие пальцы, там следующие пальцы, и это все уходит куда-то в небо, эта цепочка этих кукловодов, которые управляют друг другом.
О. БЫЧКОВА: В другой терминологии это называется пищевая цепочка.
С. ПАРХОМЕНКО: Вот-вот, да, именно. Очень точное, спасибо, добавление. Так оно и есть. Вот это тоже важно, из разряда вещей, которые нельзя терять из вида. Про одну мы только что говорили — что нельзя терять из вида, что Путин начал агрессию и Путин виноват во всех бомбардировках, которые происходят. Еще нельзя терять из вида, что Путин продает российское будущее ради настоящего. Так ведет себя любой человек, подверженный болезненной страсти к игре. Это вот знаменитая формулировка Пушкина «жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Вот приходит в казино и как-то ставит то, от чего зависит его завтрашнее будущее. А вот другой приходит в микрофинансовую организацию и под чудовищные тысячи процентов в год берет потребительский кредит, потому что ему сейчас хочется чего-то такого. Ему ужасно хочется новый телефончик, и он берет кредит на этот телефончик.
Путину хочется гарантий власти, гарантий вечной власти. Путину хочется сидеть на этом стуле. Он за это расплачивается единственным, что у него есть — будущим. Нашим будущим, будущим наших детей, наших внуков. Будущим той земли, на которой наши дети, наши внуки и мы собираемся жить дальше, даже если нам пришлось временно эту землю покинуть. Он расплачивается этим. Он отдает Россию и — я настаиваю на этом слове, — суверенитет России, свободу России, волю России. Он продает это тому, в ком он хочет найти защиту и гарантию своей безнаказанности прежде всего.
Зачем Путину нужен Китай? Для того, чтобы не отвечать за содеянное. Он надеется, что дружба с Китаем его прикроет. Вот ровно так действует маленький хулиган с дыркой в зубах верхней челюсти, который, сплевывая через эту дырку в зубах, выходит и требует 20 копеек с проходящего мимо школьника. Потому что у него за спиной амбал, и он надеется, что этот амбал его защитит от всего — от этого школьника, от родителей этого школьника, от милиционера, который нечаянно может выйти из-за угла, и еще от чего-нибудь. «Кто на нас с Васей?», говорит этот мелкий шкет. Вот ровно так на наших глазах, на глазах у всего мира поступает Путин. «Кто на нас с Си?», собственно, говорит он. Кто на нас с Китаем?
Это стоит денег. Это стоит еще не заработанных денег. Это стоит самой возможности их зарабатывать. Вот, например, в форме вот этой внешней торговли — в частности, торговли энергоносителями, в частности, торговли газом, в частности, торговли газом через еще не построенный «Северный поток-2» и так далее. Путин готов отдать возможность России самостоятельно решать свою политическую судьбу. Так же точно, как Иванишвили относительно Грузии отдал это Путину, потому что это залог его пребывания у власти в Грузии. Так же ровно, в соответствии с той карикатурой, которую мы себе воображаем, и с той пищевой цепочкой, о которой ты правильно сказала — так же точно Путин в свою очередь сдает этот суверенитет Китаю вот в этой форме, будучи готов взять на себя обязательства.
Это долгие обязательства. Ведь хохма заключается в том, что эти обязательства будут работать и после Путина. И снять их с себя и объявить, что Путин был сумасшедший, что Россия не отвечает больше за Путина, будет очень сложно. Вспомним, как Россия в тот момент, когда она образовалась на руинах Советского Союза, вновь возродилась в самом начале 90-х годов, вынуждена было взять на себя обязательства Советского Союза. Хотя очень хотелось сказать, что мы здесь ни при чем, это какие-то сумасшедшие коммунистические старцы, все это вонючее Политбюро — мы вообще не знаем, кто это, и не несем за это никакого ответа. Нет, несете, еще как.
Это оказалось, например, условием — неизбежным, непременным условием концентрации в руках тогдашней России всего советского ядерного оружия. Собственно, на это Россия обменяла: мы принимаем на себя долги и обязательства Советского Союза по имуществу, по разного рода финансовым контрактам и так далее, а за это Россия у тех стран, у которых она готова принять эти долги, получает от них ядерное оружие и остается единственным обладателем ядерного оружия на постсоветском пространстве. Вот так выглядела эта сделка, и невозможно было устроить это по-другому.
Это предстоит постпутинской России. Ей предстоит исполнять обязательства, которые Путин сейчас на себя возьмет. В частности, продавать газ Китаю по бросовым ценам, по ценам, которые заведомо несправедливы, по ценам, которые заведомо не соответствуют мировому рынку. По ценам, которые ставят Китай в привилегированное положение и помогают Китаю получать преимущества в его чрезвычайно важной для него, Китая, конкуренции с Соединенными Штатами и с Европой, у которых нет таких привилегий.
Китай получает очень дешевую энергию, возможность использовать ее для развития своей промышленности, возможность использовать эту энергию для развития сельского хозяйства в тех регионах, которые нужно освещать и отапливать, а само не растет — таких регионов в Китае тоже предостаточно. Имеет возможность развивать свои города — вот эти знаменитые невероятные китайские города, которые нас поражают, когда на голом месте, на месте какой-то унылой деревни вдруг вырастает что-то такое невообразимое с развязками, небоскребами и всем остальным. Оно на чем выросло-то? Оно выросло на российском газе в значительной мере или в какой-то части. Во всяком случае, Китай рассчитывает, что и дальше оно будет расти на этом российском газе, который можно преобразовать вот в это все. Газ нужен не только для того, чтобы он горел в конфорке кухонной плиты. Он и химическое сырье чрезвычайно ценное, он и возможность для получения электроэнергии, которая дальше оказывается важной для любых производств, и так далее. Путин сдает это.
О. БЫЧКОВА: Я видела даже публикацию в каком-то американском медиа, что Китай очень аккуратно это делает. Потому что, с одной стороны, Китай не только получает газ, но и поставляет вооружение, дроны и разные комплектующие в Россию, и делает это очень активно. Настолько активно, что американцы и европейцы это уже очень сильно заметили и сильно забеспокоились. Но Китай не хочет портить отношения с американцами и с европейцами и старается это делать как бы не очень явно и откровенно, и пытается как-то играть на два фронта. Вот это мне кажется важным.
С. ПАРХОМЕНКО: Никто не делает это, так сказать, зажмурившись, пригнув голову и выставив рога. Китайское руководство действует довольно расчетливо. Например, мы видим в последние дни все новые и новые сообщения о тех сложностях, которые возникли с расчетами и денежным обращением с китайскими банками. Никому не хочется из этих банков — в том числе китайскому государству в целом, которое косвенным образом контролирует эти банки, как и всю остальную китайскую экономику, она достаточно централизована там, — не хочется брать на себя за это ответственность. Поэтому все это делается расчетливо.
Но Путин — вот что важно, — под бесконечные разговоры о развитии российского суверенитета, о вставании с колен, об укреплении самостоятельности, о том, что вот наконец мы выходим из-под контроля, вот наконец мы сбрасываем разнообразные ярмы, которые на нас: и такое ярмо, и сякое ярмо… «Больше этих ярем не будет на нас», говорит он. На самом деле он засовывает голову — он уже ее засунул по пояс, эту свою голову, — засовывает в хомут под названием китайская экономика и китайский диктат над российской экономикой, который будет, несомненно, преобразован во все то, что китайскому руководству нужно. Надо будет территорию — будет территория. Надо будет контроль над ресурсами — будет контроль над ресурсами. Надо будет контроль над иммиграционными потоками — будет контроль над иммиграционными потоками. Они все получат в обмен на это, и Путин будет по кусочку это сдавать.
О. БЫЧКОВА: Спасибо большое! Закончим на этом. Это было «Особое мнение» с Сергеем Пархоменко на «Живом гвозде». Мы прощаемся с вами на неделю. До встречи в следующую среду. Счастливо, пока!
С. ПАРХОМЕНКО: Счастливо!