«Хочу сказать. Ларина» с Марией Максаковой
О чем сказала Пугачева? Какие еще “наши ребята”? Надо говорить о тех, кто сражается по одну сторону баррикад с воинами света, с украинцами.
А по-другому – я просто не понимаю. Они все время морально опаздывают. Даже те, которые считают, что они нормальные…
Подписаться на канал Ксении Лариной
Поддержать канал Ксении Лариной
К. ЛАРИНА: Добрый вечер, дорогие друзья, дорогие зрители, дорогие подписчики нашего канала. Это канал Ксении Лариной. Ксения Ларина – это я. Приветствую вас. Как обычно по субботам, у нас с вами творческие встречи против войны. Так я определила этот жанр. И сегодня я с большой радостью и удовольствием представляю вам нашу гостью и мою собеседницу и вашу собеседницу – актрису, певицу, общественного деятеля, автора и ведущего собственного YouTube-канала Марию Максакову. Маша, приветствую вас. Здравствуйте.
М. МАКСАКОВА: Приветствую вас, Ксения. И я очень рада приветствовать наших зрителей.
К. ЛАРИНА: Дорогие зрители, я знаю, что у нас во многом зрители пересекаются, это такая общая аудитория. Мне это очень приятно и важно. Поэтому, дорогие наши зрители, вы, пожалуйста, собирайтесь, чтоб был полный зал. Для этого – Маша как опытный блогер тоже знает – необходимо ставить лайки нашему сегодняшнему видео и, конечно же, подписываться.
Кроме этого, это прямой эфир, что очень важно. Поэтому чат трансляции открыт для любых ваших вопросов, совершенно неважно, на какую тему. На что захочет Маша ответить – ответит, на что не захочет – сразу и скажет: «Не хочу отвечать на этот вопрос». Но мне кажется, Маша такой человек открытый, никогда ничего не скрывает и всегда готова ответить на самые любые и такие стремные в том числе, острые вопросы.
Маш, я была у вас в гостях и все рассказала про себя. Поэтому, конечно же, мне захотелось узнать и про вас. Но про ваш творческий путь известно много, он на виду. Мне, конечно, важно понять, в чем была мотивация вашей попытки вхождения в политику. Поскольку сегодня вы живете в Украине, вы живете в Киеве, вы активно выступаете на стороне своей новой родины – наверное, так можно сказать – Украины…
М. МАКСАКОВА: И нужно.
К. ЛАРИНА: Активно защищаете ее. И вы вместе. И, естественно, все что касается российской агрессии, тут не стоит вообще повторять, понятна ваша позиция. Но тем не менее вы часть той системы, которая сегодня эту войну развязала. Как вы себе объясняете вот этот свой путь, свою попытку войти в политику и все-таки на стороне тогдашней и сегодняшней, собственно говоря, путинской власти? Я имею в виду ваше депутатство, ваше участие в выборах. И вы были депутатом от «Единой России» в Государственной думе. Что это для вас было? Любопытство, идея? Что это?
М. МАКСАКОВА: Начнем с того, что я была одна, наверное, из немногих, кого оттуда исторгли, выгнали с таким пафосом, наверное, в худших традициях КПСС. Меня выгнали, изгнали из своих рядов вот эти вот пламенные единороссы. Конечно, это было связано с моим отъездом в Украину.
И вы совершенно верно заметили, что Украина – мой новый дом и моя новая родина, еще жарче любимая, потому что эта горячая любовь далась мне поздно. Я очень поздно поняла, что такое дом, что такое единомышленники, что такое приехать в страну, в общность, в большую общность людей, которые думают так, как думаю я. У меня этого не было никогда раньше. И поэтому, когда это произошло (это произошло в 2016 году), у меня была просто эйфория от того счастья, что есть такие люди, которые ощущают все так, как я.
Я всегда, естественно, в силу своей, может быть, жизни и профессии, я была, конечно, индивидуалисткой, потому что я пианистка по первому образованию (соответственно, я не играла в ансамблях и оркестрах), спорт у меня был теннис, потом плавание. То есть тоже у меня не было командных видов спорта, ничего. Я все делала, в общем-то, сама и своим трудом.
И поэтому когда я приехала и увидела людей совершенно потрясающе одаренных и, главное, любящих труд и умеющих целеустремленно трудиться и любящих, главное, свободу и достоинство свое, вот тут, конечно, я поняла, что такое счастье.
А вот что касается того моего пути, когда в 2011 году я была избрана действительно от «Единой России», ну как, я была вторым человеком в списке и за мной еще третий зашел в Думу, поэтому, что касается моей предвыборной кампании, она была довольно яркая, она проходила в Астрахани.
Моя бабушка из Астрахани. Бабушка была такой пламенной астраханкой. Она, уже будучи знаменитой, всегда возвращалась в Астрахань, очень ратовала за то, чтобы в Астрахани появлялись учебные заведения. В частности, добилась открытия консерватории в маленькой и довольно провинциальной Астрахани по тем временам, притом что должна была она открыться в Волгограде, городе-миллионнике. Но вот, увы, усилиями моей бабушки в Волгограде консерватории так и не появилось.
В общем, естественно, что и оперный театр такой довольно-таки помпезнй и такой громоздкий, я бы даже сказала, для уютной по тем пониманиям с точки зрения архитектуры и, может быть, когда-то там в дореволюционной России уютной Астрахани, а немцы не разрушили и не разбомбили ее, потому что они ее выбрали для зимовки, то есть в конце концов этот ветхий жилой фонд представлял из себя, в общем, уже, конечно, такую очень большую деревню. И когда там возник этот огромный театр, выглядел он, конечно, как очень большой вставной зуб. Но тем не менее он располагается на улице Максаковой, д.2. Зал филармонии также носит имя бабушки.
И, в общем, конечно, она для меня подготовила хорошую почву для достаточно яркой избирательной кампании. И вот этим, наверное, я в какой-то степени воспользовалась, таким наследством своеобразным. Но и я ей была уже в тот момент под стать, я уже была ведущей «Романтики романса» несколько лет к тому времени, я пела в Мариинском театре, я была довольно успешна как певица. И, в принципе, в общем-то, все было, наверное, открыто передо мной.
Тем более, что до 2011 года, как, наверное, многим нашим зрителям известно, все-таки какого-то крена на ужесточение или на закрытие свобод, или затыкание ртов, такого крена до 2011 года, в общем, не наблюдалось.
К. ЛАРИНА: Но Путин был.
М. МАКСАКОВА: Но он был скромнее.
К. ЛАРИНА: Но постойте, главный вопрос: зачем? Вот в чем была ваша цель?
М. МАКСАКОВА: Да, я к нему подбираюсь. Вот дело в том, что, несмотря на какие-то такие очевидные успехи, можно сказать, в карьере, у меня в личной жизни была просто трагедия, потому что я связалась по, конечно, большой опрометчивости с чудовищем, который издевался надо мной как мог и, в принципе, с удовольствием бы и продолжал это делать. И вот меня, к сожалению, угораздило еще от него родить детей. Я рада, что я дала детям жизнь.
Но просто это, конечно, было что-то дикое, потому что тот вообще способ узурпации, выходок, рукоприкладства, совершенно омерзительного отношения и всего прочего. И главное, что ему никто не хотел переходить дорогу, потому что он же авторитет, у него же не только беспринципность, но еще и масса возможностей разделаться с любым, кто встанет у него на пути.
В этом смысле меня предали абсолютно все. И даже мои собственные родители не захотели вмешиваться. Да что там говорить, у меня есть братья, которые потом смотрели на разнообразные ограбления, которые он себе позволял в отношении меня, обобрав меня просто полностью. Это длилось еще годами.
В общем, я даже не хочу на него тратить много времени, потому что это не имеет большого значения. Сейчас, собственно, это никакого не имеет. Но тогда это было страшно. Я боялась остаться калекой, я понимала, что какой-то очередной вот этот вот его эскапад просто со все возрастающей агрессией и последствиями медицинского характера, то есть то у меня сломанные ребра, то у меня выбитая челюсть, то у меня еще что-то, и я понимала, что рано или поздно, а вернее, это уже приближалось, это просто закончится плачевно.
И вот для меня этот рывок – это просто была спасительная соломинка. Ну не хотели другие помогать мне в этом вопросе. Не могла я никуда деться по той причине, что стоило мне переехать, там же оказывались его машины, где он ночевал, под окнами. Никто не хотел. Все говорили: «Ну, конечно, Маша талантливая девочка. Но что делать? Кто же это будет?» То есть это никому не нужно было. Я вот поняла, что только так, наверное. И, действительно, тут я должна сказать, что как только я избралась, он на пушечный выстрел ко мне перестал вообще приближаться, он как побитая псина просто отцепился. И я о нем, в принципе, забыла.
И я-то думала, что я забыла о нем навсегда, но, к сожалению, он о себе напомнил потом уже в Киеве, потому что в 2017 году по тем данным, которые есть в уголовном деле, которое расследуют по сей день, еще не завершенному, то есть часть уже получила приговоры, часть лиц еще не установлена и так далее. То есть среди тех, кто желал Денису зла, также разыскивался и был объявлен Тюрин, который содействовал в этот момент, согласно материалам уголовного дела, задумке, которая исходила из ФСБ.
К. ЛАРИНА: Давайте я тут такой небольшой пузырь в сторону для тех, кто не очень понимает, про кого. Первое. Сноска, как в интернете. Мария Максакова – это не только Мария Максакова, которая сейчас сидит в кадре и смотрит на вас, красивая, молодая, прекрасная женщина и талантливая певица, это еще и великая русская певица Мария Максакова, бабушка Маши, о которой она рассказывала, рассказывая про Астрахань, великая русская певица, действительно, что называется, золотой фонд отечественной культуры.
Теперь что касается Дениса Вороненкова. Я боялась об этом спрашивать. Но я так понимаю, что могу спросить, поскольку сейчас, вот в эти дни, 23 марта 2017 года, 6 лет назад, произошло это страшное убийство прямо в центре Киева. По сути, Маша была свидетелем этого убийства. И вот результаты пока такие.
Верите ли вы в то, что действительно за этим стоит отец ваших детей и ваш первый муж или не знаю, кто он там был, гражданский муж, или все-таки… Грубо говоря, это политическое убийство, по вашему ощущению, или все-таки нет?
М. МАКСАКОВА: Сразу выступил тогда президент Порошенко и сказал, что это террористическая атака, выполненная Кремлем и ФСБ. И потом сколько шло следствие, разрабатывались разные версии. В конце концов была написана книга «Ария Марии» моим другом Константином Дорошенко, который это все кропотливо исследовал. И в итоге мы пришли к выводу, лично я для себя, скажем так, что все упомянутые так или иначе являются звеньями некой цепочки, некой цепи.
И, к сожалению, это, конечно, неприятно очень было. Мне это был тоже такой определенный удар. Потому что последующее поведение, которое было совершенно беспардонным, неадекватным и отвратительным с его стороны, оно только лишний раз подчеркивало его сопричастность и злорадство по поводу всего того, что произошло.
Поэтому я считаю на данном этапе своей жизни, что, глядя на все то горе, которое сеется просто по всей украинской земле, мое личное горе померкло. Тот пигмей для меня вообще не имеет никакого уже значения. То есть ноль. И поэтому я даже не люблю, когда мы возвращаемся к этой теме. Те масштабы ужаса и трагедии, которые я сегодня из Украины каждый день наблюдаю, они просто настолько превосходят всю эту бесчеловечность и жестокость, пережитую мною в 2017 году, что действительно мое горе где-то там утонуло и померкло на фоне всего происходящего.
Ну и, с другой стороны, я, наверное, в 2017 же году, начиная с 2016-го и потом еще несколько лет, просто получила прививку от иллюзий. То есть мне никогда не казалось, что на меня будет объявлена такая травля и охота. Я никогда не думала, что лично сама стану просто девочкой для битья, что каждый день федеральные каналы будут устраивать ток-шоу с подставными какими-то подонками, которые будут выдумывать, что вообще со мной знакомы. Я никогда не думала, что я стану вот этим объектом реалити-шоу, которое они потом устроили, видимо, недовольные тем, что я выжила в тот роковой день.
То есть это не то что на моих глазах. Как раз нет. Меня Денис совершенно случайно не взял с собой на встречу. Если бы я там оказалась, то, конечно же, я ринулась бы его спасать и наверняка была бы убита там вместе с ним. И очевидно, что, не осуществив всего своего замысла и не до конца удовлетворенные результатом, они продолжали меня добивать всеми доступными средствами.
Поэтому я, например, смотрела ваше, Ксения, интервью Дмитрию Гордону, и как раз вы там рассматриваете это для себя удивительное явление. Я бы даже сказала, я бы даже сравнила ваше описание всего того, что вы ощущаете, как какое-то ПТСР, то есть посттравматичный синдром, потому что вы в шоке оттого, что вы жили в той стране, вы знали тех людей, и это же они травят нынче вас и ваших хороших знакомых. И вы не можете себе представить, почему они так поменялись и почему они такие оказались свиньи и твари.
Вот я это все пережила еще гораздо раньше. Вот я это все испытала на своей шкуре, что называется, в 2016, 2017, 2018, да и в 2019 году. Это стихало очень постепенно, потому что они все еще надеялись как-то меня значительно ранить, чтобы все-таки меня как-то травмировать посильнее. Все средства хороши: отобрать детей, запретить им со мной общаться, отобрать все имущество, любыми способами влезть во все что можно, рыться там, изгадить все что можно. Вот это я все испытала раньше.
Поэтому когда сейчас я вижу ваше отчаяние, когда вы говорите: «Ну как такое возможно?!», я просто хочу вам сказать, что все-таки сейчас у этой роспропаганды – или как можно еще эту машину назвать? – у них сейчас очень много объектов внимания.
То есть сегодня под этим их ударом оказывается уж очень большое количество людей, которые нашли в себе силы и достоинство уехать, дать отпор, осудить войну, добиваться победы Украины, стоять на стороне правды, быть воинами света и так далее. То есть это количество людей довольно-таки впечатляющее. Как ни крути, их все-таки довольно много. А тогда, в 2017 году, я была практически одна. И вся вот эта мощь, вот эта гадость вся, она лилась ведрами, просто нескончаемым потоком этого.
И вот тогда, наверное, я получила вот эту прививку. Каждый день своей жизни я думала: «Какое счастье, что я приехала в Украину! Какое счастье, что я здесь! Какое счастье, что у меня есть новая жизнь, новая дорога, по которой я обязательно пройду, новые педагоги!»
Мария Юрьевна Стефюк, которая подарила мне просто новый голос, потому что в Мариинском театре я все-таки пела меццо-сопрановые партии. И народная артистка СССР Мария Юрьевна Стефюк сказала мне, что «зараз, Мария, ми будемо вас витягувати с цього пiдвалу», то есть имеется, что, конечно, хорошо, что центральный голос в меццо-сопрановом регистре, но она мне, можно сказать, добавила даже для меня неожиданный, очень такой большой еще очень запас диапазона вверх.
И я перешла в партии своих… Ну вот «мечт» нет такого слова. Вот в свою мечту, наверное, так скажем общо. То есть я стала петь самые, наверное, сложные и самые любимые всеми партии. Это Виолетта в «Травиате», это Абигайль в «Набукко», это «Тоска», это Дездемона в «Отелло» Верди, это Лиза, Татьяна, это «Запорожец за Дунаем». В общем, это большой спектр. Сейчас я готовлю Леди Макбет, которую тоже надеюсь в скором времени спеть.
И Украина именно дала мне новую себя, вот все абсолютно. То есть учитывая, конечно, что они понимали, что я вынуждена с достаточным мужеством, что ли, выносить все те, в общем, тяготы, которые выпали на мои плечи, то с двойным желанием мне помочь. Но даже не столько рыбой накормить, а дать удочку, сделать меня более полноценной, более свободной, более уверенной в своей профессии, дать мне настоящую, такую твердую веру в свои силы.
И у меня с тех пор, конечно, началась совершенно новая жизнь, новые контракты с американским агентством. То есть совсем все другое. И я, в принципе, по большому счету, ту себя и ту свою жизнь в повседневной своей новой жизни просто даже не вспоминаю. А так, по большому счету, конечно, я понимаю, что тем, кому сейчас приходится что-то подобное ощущать, я понимаю, что это не проходит за день-два, за месяц. То есть на это уходят годы, для того чтобы привыкнуть к тому, что было много иллюзий. То есть было много ошибок, вы верили и очеловечивали совершенно недостойных, тех, кто не достоин были ни внимания, ни отношения. То есть это кодло такое. И оно очень, к сожалению, многочисленное. Этот ощер, то есть рептилии этот слюнявый оскал, когда она лезла за мной любым способом хоть чем-то мне еще досадить. Я налюбовалась на этого урода.
Что касается себя, то во мне, конечно, клокочет реванш не только уже за себя и за наполовину осиротевшего моего сына Ваню, но за горе, которое несут тысячам, десяткам тысяч, сотням тысяч семей, которые вынуждены перемещаться, вынуждены терять дома, раненые, погибшие, семьи погибших, сироты, которые остаются в результате войны, вот за них за всех у меня уже, я считаю себя все-таки привитой от этой гадости, вот уже просто как перенесший это все когда-то, я считаю, что у меня иммунитет и сегодня я хочу отдать, вернуть добро, которое Украина сделала для меня. Я хочу быть полезной.
Да, я понимаю, может, у меня такого времени, когда бы я столько работала, не было со времен, когда я закончила ЦМШ (Центральную музыкальную школу). Действительно много нужной энергии, потому что нужно постоянно отслеживать, надо постоянно видеть эти фейки и манипуляции, надо всеми силами добиваться приближения украинской победы, надо добиваться больше оружия для Украины, надо постоянно об этом говорить.
Естественно, тоже я в течение почти уже года (9 месяцев), сколько я веду свой YouTube активно, то есть я была, наверное, одна из первых, которая там видела некоторые зародыши неправильных явлений, попытку обелиться вот этого коллектора-олигарха, аморального этого, в общем-то, жлоба, так бы я сказала, этого Фридмана. Я еще летом говорила о том, что это недопустимо. Рада, что вовремя, потому что, как выяснилось, извините меня, оказывается, в это самое время другие, выдающие себя за сильно либеральных, оказывается, там какие-то письма подписывают. То есть я каждый раз убеждаюсь в том, что я делаю правильные вещи вовремя.
И таких голосов, как мои, как ваши, Ксения, их должно быть больше, для того чтобы новые проблемы превентивно не допустить их вообще возникновения в будущем. Украина и так уж настолько сама на своих плечах выбарывает победу, уж настолько вынуждена противостоять чудовищному злу, неспровоцированной агрессии, что наша, я считаю, работа, наша обязанность – обличать, обличать и обличать еще раз, не щадя абсолютно, не вспоминая о том, кто где с кем когда там общался.
Если это свинья, которая защищает путинский режим и способствует его обогащению, и, соответственно, несет, разделяет ответственность за то, чем занимается путинский режим, значит, эти все подонки должны быть обличены, выявлены.
Никого не надо забывать, надо иметь определенную злопамятность с этой точки зрения, действовать радикально. Это уже сейчас, конечно, хирургия, то есть гангрена, которую просто нужно пресекать. И не забывать ничего, помогать Украине быстрее выбороть свою победу.
К. ЛАРИНА: Да, у каждого, безусловно, свой путь к этой независимости, к свободе и к освобождению личному и гражданскому. И я не устаю повторять, что для меня нет ничего прекраснее в вот этих всех беседах, чем человек, который свободен от этих пут, от компромиссов, от страха сказать что-то не то.
Я хотела процитировать Дениса, вашего мужа, из интервью Юрию Бутусову, которое он дал буквально сразу как приехал в Украину. Но, собственно, он прожил всего-ничего – меньше года от приезда до убийства. «Человек волен выбирать, где ему жить. Я уехал, потому что просто не хочу больше жить во лжи и лицемерии, – говорит Денис Вороненков. – Иногда ты должен принимать решение: ты хочешь что-то изменить или готов спокойно жить приспособленцем. Я не хочу идти на компромисс. Моя жена все время мне говорит, что самое страшное в жизни – это идти на компромисс. Я с ней согласен».
Как вы пришли к этому? Как вы пришли к тому, что компромисс – это всегда ловушка. Я так поняла, что смысл, наверное, ваших разговоров с мужем в том числе и об этом был, да?
М. МАКСАКОВА: Об этом много написано. Наверное, просто нужно с детства читать правильные книги. Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой. Это Гете, это «Фауст». И это слова, которые, я считаю, можно просто сделать девизом жизни любого человека, потому что вне свободы нету ничего, человек не развивается. Ни в одном тоталитарном государстве, какими бы они ни прикрывались идеалами, нет ничего вообще в природе более ценного, чем жизнь. И для нас для людей, конечно, самое ценное – это жизнь человека.
Поэтому все достижения, которые делает свободное общество, опережает на десятки, а порой и сотни лет любое несвободное, заскорузлое общество. И бороться за свободу свою внутреннюю и общества, и близких в целом нужно, естественно, каждый день. Это, к сожалению, не то, что можно один раз написать в Конституции и потом спокойно себе прозябать в рутине. Нет, свобода – это каждодневный труд. Человек должен быть достоин свободы как таковой. Это взаимный процесс. То есть свободу любят те, кто любит свободу.
В какой-то момент я стала писать песни эстрадные. Во время пандемии не знала, куда деть себя, потому что не было возможности выступать на сцене. Многие спектакли отменялись и так далее. И у меня одна из песен называется «Свободы достоин готовый на бой». Конечно, я процитировала Гете в первых строках, потом дальше на этот счет написала много чего еще. А это было в тот период, когда были протесты в Беларуси, которые, конечно, тоже начали очень вдохновлять. Мне жаль, что ничего у них не вышло. Но при этом все равно я думаю, что это только начало. Я думаю, что беларусы еще смогут выбрать свободу для себя.
И я считаю, что мы не должны преувеличивать все-таки, находясь в достойных условиях, когда свободу мою, например, или вашу никто сейчас не попирает, никто не цензурирует, не заставляет думать иначе. Поэтому когда мы говорим о том, кто действительно боролся за свободу, наверное, надо вспоминать Владимира Буковского, Валерию Новодворскую, Юлия Рыбакова, Натана Щаранского, Мустафу Джамилева и много еще кого, списки в «Мемориале», общество, которое сейчас безобразно совершенно уничтожается, чтобы отобрать даже саму память о достойных людях. То есть они вытерпели за право быть свободным гораздо больше. И сегодняшние узники точно так же себя чувствуют.
И они при этом при всем гораздо свободнее всех тех вертухаев, надсмотрщиков и конвоиров, которые над ними сидят в иллюзии, что они кого-то поймали. На самом деле нет, те узники свободны, а вертухаи – нет. И свободными они не могут быть по определению, ибо свобода – это долгий каждодневный кропотливый труд, это определенное общество, которое так же думает и борется каждый день за свою свободу и ценит ее, потому что свобода – это высшая ценность, которая есть у человека.
Вы сказали про компромисс. То есть это, я так понимаю, речь идет все-таки в данном случае не просто о каких-то бытовых компромиссах и о том, какое будет блюдо приготовлено на обед или ужин, правильно? Речь идет о том, что человек принимает какие-то решения, которые идут вразрез с его совестью или нормами цивилизованного этического поведения. И мы сейчас являемся безусловными свидетелями того, как целые группы идут на множественные компромиссы, мимикрии в сторону оправдания себя любимого, так сказать, шаги ко дну.
Допустим, я сейчас приведу в пример троих. Я вот так стараюсь иногда классифицировать. Сергей Лазарев, Филлип Киркоров, Вячеслав Манучаров. У всех троих суррогатные дети – граждане Америки. И они себе с начала объясняют, что законодательство в России таково, что их могут лишить этих детей, разлучить с ними и так далее. То есть это будет в любом случае рассказано потом, почему они вот так поступили, а не по-другому. Но ничего не может быть оправданием после того, как мир увидел зверства. После Бучи ничего не может служить оправданием вот такой мимикрии и компромисса, на которые идут вот эти нетвердые, естественно, бессовестные товарищи.
К. ЛАРИНА: Маш, у них угрожают отобрать детей или что?
М. МАКСАКОВА: Я так подозреваю, что это стало в итоге причиной. Что касается Лазарева и Киркорова – наверняка, потому что они более-менее состоявшиеся. Что касается Манучарова, то у него наступил, наоборот, звездный час. И это просто он попал в эту категорию в силу того, что тоже воспользовался подобными услугами. Но опять это из сообщений прессы. Это все есть в открытых источниках. Я говорю только о том, что я могу анализировать из открытых СМИ.
Но естественно, что они будут наверняка в свое оправдание пытаться сказать что-нибудь вроде того, что они вынуждены были думать, например, о своих детях. И я думаю, что так будут говорить не только вот эти, в частности, но и много других, которые будут рассказывать про то, что семье угрожали, еще что-то. Но у меня вопрос. То есть вы считаете, что кто-то другой должен останавливать людоедов, а вы будете, наоборот, им помогать в это время?
И по какой-то непонятной причине почему-то они считают, что такое словосочетание совершенно неприменимо к жизни: «искусство вне политики». Это вообще неправда. Искусство – это одна из высших форм проявления человеческой мысли. И как раз над искусством с точки зрения греческой и античной философии построения, которые достались нам и которые, естественно, заложены в основу нашей цивилизации, политика – это самая наивысшая форма выражения, социума, мысли и индивидуума, который живет в этом социуме. Поэтому кто не у токарного станка стоит, а выходит на сцену, больше в ответе. Он в большей степени виноват.
Хотя я ни с кого не снимаю, вообще ни с кого. Когда происходит военное преступление, виноваты все, кто ему не мешает. Потому что кроме налогов, финансирования преступного вот этого процесса, спонсирования этой войны, кроме этого существует еще и преступное бездействие, когда вы знаете о совершающихся преступлениях, однако ничего не делаете для того, чтобы этому помешать. Поэтому это все является соучастием. Они все соучастники преступления.
К. ЛАРИНА: Да. Постойте, я просто хотела вас все-таки остановить. Эти три фигуры, которые вы назвали, они не просто бездействуют или проповедуют слоган «искусство вне политики», они эту политику оседлали, они ее продвигают. У Манучарова вообще целое, как мы понимаем, спецзадание. Вот эта его линейка интервью – это ж не просто так возникло в YouTube-канале. Совершенно очевидно, понятно, для чего и для кого заведен этот канал.
Поэтому все эти люди активно продвигают эту войну, способствуют этой войне, не отказываются ни от какого пиара этой войны и с удовольствием или не с удовольствием, может быть, с отвращением или с внутренним каким-то надрывом и печалью, но все-таки эту работу делают, как и многие другие.
Вы называете поп-звезд. Но давайте вспомним про больших мастеров искусств, великих, с которыми вы работали, руководителей больших коллективов и больших театров во всех смыслах этого слова: того же Гергиева или Урина, великих музыкантов типа Юрия Башмета. Можно сколько угодно называть этих людей. Что их заставляет?
Я просто хочу с вашей помощью развеять эту очень распространенную мысль. Первое – что да, есть компромат. То, что вы привели в пример. Да, знаю. И знаю такие случаи и в театре, когда людей компрометируют, когда у них есть, за что их держать, чем их шантажировать из их личной жизни. Но, судя по всему, – я могу только предполагать, – здесь есть большой отряд деятелей культуры самого высокого уровня, почти госчиновников, которые про деньги, они даже не про идею.
Вы работали в Мариинке. Вы этих всех людей знаете близко. Из чего эта публика состоит, из каких таких идейных соображений и из какой такой любви? Из чего складывается их патриотизм?
М. МАКСАКОВА: Во-первых, в чем вообще величие? Мне кажется, это очень преувеличенный и абсолютно неуместный теперь уже эпитет. Я никакого величия там не вижу. Что касается Башмета, то он просто манкурт. Он львовянин. И с его стороны это вообще уму не постижимое что-то.
А что касается Гергиева, он известный такой царедворец, я бы даже сказала, лизоблюд со стажем. И это всегда у него все монетизируется. Это, конечно, никакая не идея. Но он настолько ловко всем власть имущим заморочил по очереди головы и смог путем того, что он действительно такой льстец, он достаточно хитер и обходителен… У него одновременно в еще лучшие годы в попечительском совете могли находиться непримиримые между собой враги. То есть он в этом плане умеет плести тенёта.
Но это все сделано с одной целью. То есть за ним всегда идет некое финансирование. Когда он получает какие-то позиции на Западе и, к сожалению, как я понимаю, до сих пор еще где-то там периодически появляется, что, конечно, уму не постижимо, то все прекрасно понимают, что вслед за ним, как за иголкой, ниточка потянется вот этого довольно мутного потока финансирования, какие-то спонсоры объявятся у этого коллектива, и вдруг откуда ни возьмись появятся какие-то предложения по каким-то дальнейшим контрактам и так далее. То есть это говорит о том, что, в общем, это путем, скажем так, если очень грубо, некоего подкупа делается, то есть в обмен на мораль.
И это происходит дальше, к сожалению. То есть мы видим, например, что 7 декабря 2022 года в La Scala открытие сезона произошло оперой «Борис Годунов». Ну неужели нельзя было найти в год войны какого-то более приемлемого названия, не связанного с русским репертуаром вообще? Ну неужели это какая-то необходимость сейчас? Беженцы, которые оказались в Милане, они должны ходить мимо этих афиш и читать эти названия. Ну неужели нельзя было пощадить хотя бы в это время, пока нету покаяния, репараций, пока не начался процесс, который начнется сразу после победы Украины? Пока его нет, неужели нельзя пощадить хотя бы людей, которые и так уже слишком много пострадали от произошедшего, чтобы еще ходить мимо вот этих вывесок?
Поэтому это все, к сожалению, представляет из себя культурный десант. То есть зачем за Гергиевым вслед идут все эти финансовые потоки? Определение не мое. Это интервью, которое дал Пиотровский еще, наверное, с год назад. И там он как раз сказал о том, что вся эта культура и ее деятели представляют из себя культурный десант. Вот именно так.
Он правильно охарактеризовал – явка с повинной, – что они создают оказии. Для чего? Для вербовки, для подкупа, для каких-то медовых ловушек или еще чего-то. То есть в рамках вот этих светских раутов, в рамках до, во время и после каких-то событий, премьер или выступлений нужные люди приглашаются и находятся в обществе тех самых, которые заинтересованы в формировании определенных совершенно связей. И потом еще удивляемся, почему, например, в той же самой Германии столько времени нужно, чтобы убедить немцев начать поставлять в достаточном количестве оружие, в частности танки «Леопард».
Притом что Германия – это высокоинтеллектуальная нация, которая должна была бы понимать, что именно перед Украиной вина основная, потому что это Украина была оккупирована во время Второй мировой войны почти на 100%. 90% с чем-то территории было оккупировано. Все зверства проходили в Украине. А РСФСР или как ее назвать, в общем, сегодняшней России территория, она была оккупирована от 7 до 8%. Это был тыл. По сути, если говорить о вине, то вина в первую очередь перед Украиной. Украине надо в первую очередь сейчас помогать. И сколько времени ушло на то, чтобы убедить их давать эти танки!
А почему? Потому что вот такими методами культурного десанта, когда в моем любимом Мюнхене до сих пор в Гастайг сидит Гергиев. Я, правда, не проверяла последние данные. Может, наконец выгнали. Не знаю. Или кем он приходится Путину, вот этот артист балета Игорь Зеленский, который обрюхатил, соответственно, дочь Путина? Это кто его, зять, получается, да? Вот он возглавляет балетную труппу Мюнхенской оперы. Ну куда это годится? То есть это же все понятно, зачем они там находятся.
А потом эти же самые… То есть возьмем, к примеру, Гергиева. Он, потом возвращаясь назад после тех концертов, которые он дал, хочет получать в своих театрах или на каких-то там других российских сценах сопоставимые гонорары с теми, которые он получал за границей. Вот эти сообщающиеся сосуды – это то, чем он живет. И ладно бы было, если бы он при этом, допустим, жил бы музыкой. Так он же давно перестал репетировать. Давно стало назойливым и досадным атрибутом его жизни то, что ему надо еще иногда брать в пальцы…
К. ЛАРИНА: Палочку.
М. МАКСАКОВА: Даже не палочку. Она тяжеловата. Он уже зубочисточкой ковыряет. Музыку я разъял, как труп. Он этим занимается, препарирует какой-то иглой Кощея.
К. ЛАРИНА: Но талантливый человек?
М. МАКСАКОВА: Кроме этого, он уже там оброс каким-то бизнесом, в этом бизнесе постоянно его уличают в каких-то аферах. Но опять это все гасится и, соответственно, не расследуется по той причине, что как же, это же витрина, это фасад, а также в области балета мы впереди планеты всей. Вот это оно. И Пиотровский это совершенно правильно все сказал, потому что сам. То есть исчадие. Музей с самым, наверное, большим фондом краденого. Что, им отдавал по доброй воле Щукин или Мамонтов? Они мечтали избавиться от своих коллекций в пользу Эрмитажа, что ли? Нет, конечно.
Или когда они сейчас ограбили, вывозят коллекции из Крыма, в Мариуполе начинается это все мародерство и так далее – это кто делает? Это вот эти вот оправдывающие все зверства, дирижирующие на Пальмире этой так называемой после бомбардировок Алеппо этим Суровикиным преступником, сейчас уже второй раз или третий все убедились в зверствах этого просто ненормального.
И что, дальше какой эффект? То есть они продолжают ездить, большая часть из них, к большому сожалению. Например, Нетребко. Она же все равно продолжает ездить, гастролировать и петь. Далеко уже не так хорошо, как было когда-то, когда ей довольно легко простили выходку, когда она появилась…
К. ЛАРИНА: С флагом ДНР.
М. МАКСАКОВА: В интересах Кремля с пошитым специально по такому случаю в цвет этой тряпки ОРДЛО своем наряде. И после этого уже начались к ней вопросы. Но это же вообще кульбит, это же водевиль.
Дальше что она выдумала? Началось полномасштабное вторжение. Три месяца она молчала, ничего не говорила. Потом оказалось, что армия российская терпит поражение, что начались эти акты или бег, вернее, доброй воли из-под Киевщины, Сумщины, что их гонят как последних псов, они там еще прихватывают унитазы и стиральные машинки. Это армия, над которой смеялся весь мир. И было бы, конечно, может быть, смешно, если бы не столько горя, сколько они сеют, когда остаются потом массовые захоронения.
Люди, которые побывали из иностранцев, которые были до того обработаны как бы пропагандой российской и позволяли какие-то двусмысленные заявления, побывав в Буче или в других местах, как, например, президент Германии Штайнмайер, – всё, для них уже всё становится… То есть «не всё так однозначно» – это все отменилось. Это сразу отменяется. Это всем понятно.
И вот спустя три месяца, когда уже это все увидел мир, вдруг Нетребко решила написать какие-то свои размышления по поводу того, что все-таки не так, а еще как-то. И в связи с этим, для того чтобы из нее слепить на глазах у изумленной публики диссидентствующую, чего никогда не было, она их флагом, она рупор, то есть витрина этого Кремля, оказывается, Новосибирский театр оперы и балета не посчитал ее достойным выступать после этого высказывания на своей сцене. Но Мариинский театр продолжал считать. Она как пела, так и поет и на корпоративах, и также на всех фестивалях, у Гергиева и не только.
Поэтому это все невероятное лицемерие, двойные стандарты, которые, конечно, нужно было прекращать еще в начале войны. Да это надо было в 2014 году прекращать. Да можно было прекратить даже в 2008-м, когда все поняли, чем занимается Путин, когда он вторгся в Грузию. То есть очень затянулась эта оценка. Моральное эмбарго – вот что должно быть в отношении тех, кто поддерживает войну, оправдывает ее и фактически является соучастником этого всего.
К. ЛАРИНА: Слушайте, мы же как раз говорим с вами про то, что все-таки человек имеет право на заблуждение, человек имеет право… Я не беру сейчас Нетребко. Не самый интересный вообще в принципе персонаж. Не считаю ее таким… Может, талантливая певица, но мнение ее, ей богу, не является важным, авторитетным.
А вот такие люди, как Александр Роднянский, например, который тоже достаточно долго работал в путинской системе, в культурной пусть, но все равно он сделал себе карьеру в России как один из самых главных деятелей российской киноиндустрии. И как только началось вторжение, он сразу же уехал и сразу же сказал все. И раскаивается. Я вижу по его интервью, по его монологам, что он раскаивается во многих вещах, которые он совершал, в том числе в своем малодушии, которое он себя уговаривал. Ну, тот самый компромисс или как это можно назвать, да?
И таких людей много из публичных деятелей, которые с началом вторжения для себя решили, что все, больше не могу: и среди актеров, и среди режиссеров, и среди интеллектуалов. Что, уличить их в лицемерии? Наверное, нет. Как вы считаете?
М. МАКСАКОВА: Я думаю, что те, которые осудили вторжение в первые дни войны, поступили искренне. Что касается их, наверное, сложных переживаний по поводу того, что они не сделали этого раньше, – это и так, наверное, бремя, которое им приходится нести в своей душе. Тут, конечно, еще следует сказать, что ведь, наверное, мало кто ожидал, что вообще в таком виде начнется вторжение, несмотря на то что стояли войска уже с мая 2021 года на границе. Они так долго стояли.
Хотя, конечно, гнетущим было ощущение. Я все это время находилась в Украине и нахожусь в Украине. Я не уезжала с того момента, как эти войска оказались, за исключением нескольких поездок еще до войны, а потом вообще с момента полномасштабного вторжения вообще не уезжала из Украины. Конечно, это ощущение гнетущее из-за того, что войска на границе стоят, оно присутствовало. Но из-за того, что это было довольно затянувшимся процессом, некоторым начало казаться, что это просто какой-то блеф, что ли, мерзкий, отвратительный шантаж, все что угодно. Но все-таки надежда была какая-то, что не будет полномасштабного вторжения.
И, в принципе, до вот этой 55-минутной речи ненависти, которая была за три дня до вторжения полномасштабного… Наверное, вот эта речь была самым таким звонким ужасным сигналом. По большому счету, нужно было бить в набат всем, кто мог повлиять, кто обладал вот этим весом публичным, то есть был лидером общественного мнения. То есть было бы, наверное, все иначе, если бы, например, Алла Пугачева, Лайма Вайкуле, много кто другие в этот самый день, вот с утра на следующий день после того, как вот это все услышала общественность, сразу бы начали кричать «Нет войне! Руки прочь от Украины!» и все прочее, вот то, что потом они стали говорить уже после вторжения.
Но после вторжения не «Нет войне!», после вторжения надо бороться за победу…
К. ЛАРИНА: Украины.
М. МАКСАКОВА: Чтобы Украина победила. Украина должна победить. Это в том числе шанс для всех тех, кто хочет жить нормальной жизнью, кто является заложником кремлевского режима. Только там лежит путь к нормальному человеческому состоянию и вообще жизни. Поэтому я считаю, что эти дни были упущены всей российской общественностью. Вот никто ничего не сделал.
Потом были еще две недели до 6 марта, когда был объявлен всенародный митинг, к которому мы каждый день призывали. Каждый день я сидела в эфирах и говорила: «Надо выйти, потому что будет только хуже». Но не вышли в достаточном количестве. А вышло бы 200, 300, 400 тысяч человек в Москве – наверное, пришлось бы с этим считаться власти, наверное, не получилось бы так, как сейчас.
К. ЛАРИНА: Нет, Маш. Расстреляли бы как Тяньаньмэнь и все.
М. МАКСАКОВА: Полмиллиона человек?
К. ЛАРИНА: Ну, полмиллиона бы и не вышло. Когда они выходили последний раз? Нет столько людей сейчас. Я тут камня не брошу ни в кого. Я вот не знаю, если б я была в Москве, вышла бы я. Боюсь, что нет. Страшно, страшно.
М. МАКСАКОВА: Хорошо, Ксения, я понимаю, что тогда было страшно. И более того, история не терпит сослагательного наклонения.
К. ЛАРИНА: Безусловно.
М. МАКСАКОВА: Но сегодняшний день таков. Я понимаю, что среди вашей аудитории есть, наверное, много таких, которые не понимают, они же вроде против войны, почему это режет слух, почему это неприятно слышать. Надо еще раз объяснить самим себе в первую очередь, что это преступление, которое совершается по сей день от имени налогоплательщиков российских. И поэтому все должны протестовать и говорить не «Нет войне!» («Нет войне!» надо было говорить до полномасштабного вторжения), а сейчас надо все время думать о том, как приблизить победу Украины, как сделать так, чтобы Украина была достаточно вооружена.
Потому что меня, например, шокировало интервью, по-моему, Назарова, который, когда ему сказали: «Так надо собирать на вооружение для украинской армии», тут его что-то переклинило. Я не поняла. Я думала, что он понимает это, что он отдает себе отчет, чем занимается страна, заложником и гражданином которой (а заложником – это точнее) он является.
И нормальный заболевший организм должен понимать, что его лекарство – скальпель или антибиотик, что нужно, для того чтобы избавить его от этой раковой опухоли или еще от какой-то другой болезни – находится именно в том, чтобы вооружить максимально украинскую армию, помогать и показывать тех россиян, которые служат в рядах ВСУ, которые служат в интернациональном легионе. У меня просто вызвало… Я не знаю, как объяснить.
О чем сказала Пугачева? Какие еще наши ребята? Надо говорить о тех, кто сражается по одну сторону баррикад с воинами света, с украинцами, которые приехали в Украину и сражаются в рядах Збройніх сил України, добывая победу Украине, помогая каждый день. Вот почему о них репортажи не делает телеканал «Дождь»? Чего бы о них не написать и не сказать: «Да, это тоже россияне», когда они пытаются вывести формулу так называемых «хороших русских»?
Вот если говорить о том, какая сейчас позиция приемлема – это бороться, это по-настоящему вкладываться каждый день в то, чтобы Украина была достаточно вооружена, возможно, самим принимать участие просто своим всем, чем кто там может, приближать победу Украины. Соответственно, таким образом, наверное, да, это будет видно, что человек поменялся, раскаялся, соображает.
А по-другому – это вообще я не понимаю, я просто не понимаю. Они все время опаздывают. И они сейчас опять морально опаздывают. Даже те, которые считают, что они нормальные.
К. ЛАРИНА: Маш, давайте я так скажу, это очень сложно осознать. Это опыт, который мы еще не переживали. «Мы» я говорю как гражданин Российской Федерации. Я не в России, но у меня паспорт гражданина Российской Федерации. Этот опыт тяжелейший. Ты все время обращаешься к каким-то историческим аналогиям. Я все время спрашиваю: «Как немцы называли свои солдат, которые шли воевать на чужой земле, насиловать и убивать польских, российских женщин и детей? Как называли их эти матери? Они называли как, “наши мальчики”? Или они говорили: “Ну, мы же многого не знаем. Это не мы, это Гитлер”?» То, что потом они говорили. Я не знаю.
Простите, сейчас договорю. Это очень такой трудный внутренний путь, который человек должен проделать, чтобы понять, что ты сейчас должен – я совершенно с вами согласна – не против войны, а за победу Украины, что только победа Украины и полное сокрушение, поражение путинского режима, путинской России может оправдать вообще существование этой страны в ближайшем будущем. Иначе – всё.
Но, повторю, когда Дмитрию Назарову говорят: «А вот давай донать на ВСУ», это очень тяжелое решение. На это нужно решиться. Потому что как работает воображение, особенно у человека творческого? Не вам мне говорить. Что он будет платить. Как он думает: «Я буду оплачивать убийство своих соотечественников».
М. МАКСАКОВА: А так он хочет оплачивать самих убийц, да?
К. ЛАРИНА: Да, абсолютно.
М. МАКСАКОВА: Это что, нормально? Это же не мальчики, это убийцы. Когда они поймут это?
К. ЛАРИНА: Это очень ложная посылка, я с вами совершенно согласна. Здесь нужно абстрагироваться вообще от каких-то конкретных личностных вещей. Ты должен для себя решить и понять, за кого ты. Не просто так: «Нет войне. Да пусть будет мир. Пусть сядут за стол переговоров. Есть две стороны конфликта». Это все лукавство и преступные размышления.
Я с вами совершенно согласна. Но повторю, я все-таки предлагаю пока не осуждать тех людей, которые сейчас выскочили, успели сказать, что они возмущены, и заявить о том, что они категорически против этой войны, что они ее осуждают, что они не на этой стороне.
Но они еще не отдают деньги на дроны. Хотя, может быть, отдают, просто они публично об этом не говорят. Я тоже таких людей знаю, которые донатят и ВСУ, и мирным. Про гуманитарные миссии я уж молчу. Здесь этого никто не скрывает. И в этом никакого преступления перед Российской Федерацией уж точно нет. Здесь в госизмене ты никого не обвинишь, если человек помогает раненым или мирным гражданам, или беженцам из Украины. Пусть хотя бы так. Давайте так согласимся. Пусть помогают беженцам. Уже хорошо, правда же?
М. МАКСАКОВА: Понимаете, надо бороться с причиной. Хотя, конечно, следствие тоже страшное. Сколько стран сделало потрясающие совершенно вещи… Граждане Польши, которые брали в свои семьи. Миллионы украинцев нашли… Просто оставшись без крыши над головой, люди не знали, куда им идти. Конечно, это все важно и нужно. Но все-таки ответственность за саму причину все равно несут на себе те, кто платят там налоги. И это несмываемо.
По этой причине я все-таки считаю своим долгом… Потому что ну как? Им пытаешься сказать – оказываюсь права каждый раз через три, четыре, пять, шесть месяцев действительно. Я вот и сейчас пытаюсь сказать, что есть позиция, встав на которую они сами испытают облегчение.
К. ЛАРИНА: Облегчение и очищение.
М. МАКСАКОВА: Они сделают этот шаг и они поймут, что они могут еще надеяться стать нормальными людьми. Это совершенно другое состояние.
К. ЛАРИНА: Абсолютно.
М. МАКСАКОВА: И все остальные половинчатые вот эти компромиссы, о которых мы сегодня с вами говорим, они неприемлемы, когда совершаются военные преступления такого чудовищного масштаба.
К. ЛАРИНА: Мы больше часа в эфире. Я так и предполагала, что время будет незаметно бежать, потому что какой-то у нас есть, как мне кажется, с Машей контакт хороший искрящий. Но люди есть. Во-первых, есть люди, которые нам присылают донаты. И это надо сказать огромное спасибо. Александр Ашкенази, спасибо вам большое за донат. Большое спасибо Наталье Ренской тоже за донат. Огромное спасибо.
Давайте я несколько вопросов задам, Маш, вам от наших зрителей. Подряд все читаю. Илья Осенев: «Видела ли Мария интервью Казарновской Манучарову? Что может сказать по этому поводу?»
М. МАКСАКОВА: Я интервью конкретно Манучарову Казарновской не видела, но могу сказать о Казарновской следующее. Когда я еще училась у Важи Николаевича Чачавы, то есть я была студенткой, еще в ту пору Казарновская поняла, что у нее с голосом начались большие проблемы. То есть это было, если сейчас мне 45, а тогда, наверное, было 20, то есть уже 25 лет назад она пыталась каким-то образом починить пошедший просто вразнос голосовой аппарат. Она является совершенно профессионально непригодной уже много-много лет. Тогда она это понимала и пыталась с этим что-то сделать. Уверена, что она это понимает и по сей день.
Что и как происходит, почему притворяющийся иностранцем ее какой-то непонятный муж и все что они там вытворяют в этом публичном пространстве, по какой причине она сидит несменяемо в качестве эксперта или жюри в каких-то телевизионных шоу – это просто уму не постижимо.
Ее пёрное дело по отпугиванию вообще зрителя из оперного театра, его нельзя недооценивать, потому что один раз услышавший вот эту качку в терцию и кварту… Более того, я считаю, что то, к чему он сейчас пришла, – это само по себе уже с медицинской точки зрения феноменальное отклонение от нормы. То есть это какой-то сам по себе случай, который можно было бы, наверное, уже изучать в силу своего совершенно… Я не знаю аналогов, чтобы голос качался в такой этот самый и производил эффект булькающего. Это удивительно.
Я не знаю, может, тогда, 25 лет назад, когда она еще заканчивала свои какие-то выступления и, наверное, для нее это было страшно, потому что она прекрасно понимала, что… Знаете, это как из сказок Братьев Гримм только, наверное, какие-то примеры, когда какие-то вылетающие жабы вместо роз. Это, естественно, становилось все хуже, хуже и хуже, но при этом она продолжала быть публичной и везде находиться, вызывая, естественно, у профессиональной аудитории в лучше случае недоумение, а вообще у более адекватных людей просто откровенно смех.
И оно теперь выходит и рассказывает про какие-то там… Что она может вещать? То есть начнем с того, что ее карьера, которая когда-то там закончилась уже, наверное, лет 30 назад, и тогда не была какой-то уж сверхъяркой. Она действительно пела. Были какие-то удачные заграничные выступления. Но 30 лет назад. С тех пор она плотно оседлала вот эти всякие там конкурсы, трон какой-то там папессы вещающей, свои какие-то вердикты раздающей. Но это смешно. Она не может самой себе помочь. Она профнепригодна. И после этого она еще будет рассказывать о каких-то там… Какие сентенции, о чем? Это смешно.
Чтоб полегчало, надо просто сразу включать какую-нибудь из ее записей. Большим успехом пользуется «Цыганская песня» в ее исполнении, где она в каких-то драных одеждах, пританцовывая и прищелкивая себе пальцами заместо кастаньет (а может, даже с кастаньетами, уже не помню сейчас), вот демонстрирует как раз-таки этот совершенный паталогический феномен своего звукоизвлечения.
Но не знаю, что уж заставляло столько лет всех продюсеров вот этих телеканалов, где она там сидела. Наверное, какой-нибудь Эрнст ее утверждал. То есть это стыдоба. То есть это не только к ней бесстыжей вот эти претензии, а к тем, кто еще это все продолжал окучивать и возделывать вот этот безобразный цирк уродов, который развел в конце концов Эрнст и все его заместители на его канале, Добродеев еще где-то. Мы о них забываем. Вот это плоды вот эти. Вот они взросли. А она на своей популярности, таким образом добытой, ходит и рассказывает чушь.
К. ЛАРИНА: Скажу так по поводу этого интервью. Здесь в чем была его ужасающая составляющая? Это, конечно, интервью во славу войны, во славу власти, во славу Кремля, в унижение Украины. Все что нужно, она здесь в этом интервью сказала своим голосом, такие мантры, которые ей вкладывают. Как будто у нее чип какой-то в голове. Извините меня, Маш, мне кажется, она просто не очень умная женщина. Вот, собственно, и все. Да, вскормленная вот этой вот телевизионной славой. И, собственно, на этом весь авторитет ее.
М. МАКСАКОВА: Ну, понимаете, Ксения, как бы вам сказать, не умная… Вот мне просто интересно, например, выдавать себя за артиста балета, например, будучи инвалидом…
К. ЛАРИНА: Кто это?
М. МАКСАКОВА: Ну вот человек не может ходить, вообще не может, а при этом утверждает, что он блестяще танцует. Ну вот с пением ее то же самое. То есть при том, что все прекрасно понимают, что король голый, а все прекрасно это понимают, она столько лет продолжала там восседать.
К. ЛАРИНА: То есть она имитирует звезду оперного искусства.
М. МАКСАКОВА: Да!
К. ЛАРИНА: Прикидывается. Самозванка и шарлатанка.
М. МАКСАКОВА: Да, вот именно. А вы говорите, не нужно ума. Тут, помимо бесстыдства, нужна еще колоссальная изворотливость, по-моему.
К. ЛАРИНА: Ренат Казань спрашивает: «Мария, вот вы рассказывали про Астрахань. Ваша фамилия, как и многих русских дворян и очень известных в России личностей (Кутузов, Тютчев, Аксаков и другие), указывает на тюркские корни. Или я ошибаюсь? Спасибо за ответ».
М. МАКСАКОВА: Это псевдоним, который взял мой дед.
К. ЛАРИНА: Максаков, да?
М. МАКСАКОВА: Да. Он родился в Черновцах. При рождении он был Макс Шварц. Это Буковина. То есть это еще одна большая, огромная моя связь с Украиной. И он родился в семье портного успешного, но не музыканта, а сам воспылал огромной тягой к творчеству. И когда приехала труппа из Будапешта опереточная, он прошел там в 10-летнем возрасте прослушивание, его взяли на роли амурчиков разных. Он играл на скрипке, у него был хороший слух. Потом он устроил голодовку и потребовал, чтоб родители отпустили его с труппой дальше гастролировать. И ничего они не смогли сделать с этим, он уехал. И поехал потом в Вену, учился у Эверарди и так далее. И вернулся в Черновцы уже по достижении 16 лет таким франтом.
Пишет в своих воспоминаниях, что не знает, что изумило больше его домашних, особенно деда, то есть уже такого с огромным стажем портного, то, что он вообще стоит перед ним живой и здоровый или то, в каком шикарном костюме он заявился, потому что для деда было бы, наверное, сложно такой костюм по венскому образцу сшить все же, потому что он был еще таким франтом и денди.
В общем, оттуда дальше началась его карьера. Он поехал сначала в Тбилиси и дальше, дальше, дальше, пел везде. Он 120, по-моему, оперных партий спел. И начал заниматься антрепризой еще своей, кроме этого, тоже очень успешно.
И в какой-то момент оказался в Астрахани, где умерла его жена Ксения Иорданская. И вот там, будучи 52 лет, он познакомился с Марусей Сидоровой, моей бабушкой. И поскольку она сама тоже не могла нащупать свою стезю, не могла освободить голос, не могла распеться и мечтала только об этом, а он оказался одиноким, будто бы даже по легенде, по преданию сама жена его умирая сказала, чтобы он присмотрелся к Марусе. В общем, он на ней в итоге женился и сказал: «Я сделаю из тебя звезду». Сдержал свое слово – через два года после свадьбы она дебютировала в партии Амнерис в Большом театре. Был ей тогда 21 год. То есть он три года с чем-то с ней все-таки занимался перед этим.
И началась ее карьера. 16 лет они прожили вместе. Он с ней отточил, как Пигмалион Галатею, каждую партию, каждую ноту, каждый вздох, каждый жест. И да, сделал ей вот эту феноменальную карьеру, которую сам уже не мог иметь. Кроме того, он в советскую власть вообще не вписался сам и жил ее уже жизнью. 16 лет они прожили в браке.
Так что моя фамилия, которую я ношу, – это псевдоним моего дедушки Максимилиана Шварца. И поэтому это моя незримая нить, которая меня связывает, конечно же, с Черновцами. И мне всегда это очень греет душу.
К. ЛАРИНА: Много комплиментов. Наталья пишет: «Мария Максакова – прекрасное сочетание красоты и ума. Слушаешь, смотришь и получаешь море удовольствия. В очередной раз спасибо за гостью, Ксения». Спасибо вам.
Алексей: «Маша – это Невзоров в юбке. Такая же острая и непримиримая. Ксения, спасибо огромное за гостью. Мария – необыкновенный человек».
Татьяна спрашивает: «Почему Мария выбрала при отъезде Украину?» Но я так понимаю, что это Денис скорее выбирал, да, такой был выбор этой страны?
М. МАКСАКОВА: Денис выбрал. Он по матери украинец. И он понимал, что у него есть основания абсолютно законные быстро получить документы. И он сделал такой выбор, который я, конечно же, сразу поддержала. У меня не только дедушка из Черновцов, у меня еще бабушка по папе Зинаида родилась в Умани. Ну и у меня очень много друзей всегда было и есть из Украины. Я, конечно, бывала в Киеве.
Самое, наверное, парадоксальное – это то, что меня когда-то пригласили выступить в клуб «Сковорода». И завсегдатаем этого клуба и одним из, я так поняла, даже имеющих отношение к организационным процессам и уж такой он был обожатель всей это традиции – это был Дмитрий Киселев. Это, конечно, наверное, вообще сейчас сложно себе представить.
К. ЛАРИНА: Да, я помню этот его украинский период.
М. МАКСАКОВА: Это было, наверное, где-то в 2009 году. Я приезжала пела в клубе «Сковорода». И каждый раз, когда я приезжала в Киев, в Украину, я всегда, конечно, находилась на каком-то подъеме, всегда какое-то жизнелюбие, всегда какая-то жизнерадостность, особенная любовь к жизни окружает сразу. Это сразу чувствуешь. И поэтому, когда Денис сказал, что мы поедем в Украину, я, конечно, обрадовалась.
К. ЛАРИНА: Вы язык, я так поняла, знаете, говорите на нем, да?
М. МАКСАКОВА: Я уже седьмой год в Украине. Конечно, я выучила. Потом я и преподавала, давала интервью. Мне нужно было. И я с самого первого дня, когда только мы приехали, я сразу начала заниматься. То есть у меня и педагог ходил, и я грамматику стала. То есть я сначала занялась как положено. А потом было много практики, конечно. И поэтому я считаю, что все-таки удалось неплохо, в общем, овладеть, хотя он очень сложный.
А украинский, это нужно понимать, он действительно очень сложный и с фонетической точки зрения, и очень большой, то есть очень много лексики нужно знать: очень много слов, которые обозначают очень конкретную часть, то есть не общие слова, а много особенных слов для каждой отдельной подгруппы. То есть об этом много есть в интернете. Но так все и есть. Потому что, допустим, «розплющити очі» и «відкоркувати пляшку», а у нас это все будет «открыть глаза», «открыть бутылку». Это все «открыть». А в украинском много слова, которые имеют свое самостоятельное значение. И для того, чтобы владеть на нужном уровне, учить, конечно, надо долго и тщательно.
К. ЛАРИНА: Ивановна, так зовут нашу зрительницу: «Любимые Ксения и Мария, вы согласны со мной, что Путин является главным врагом России и россиян; больше, чем он, никто не напакостил российскому обществу?»
М. МАКСАКОВА: Путин менялся от года к году, стараясь все больше и больше нравиться все большей и большей части общества. То есть он сделал ставку, условно говоря, на Уралвагонзавод, как он это и декларировал, ведь не сразу. Он к этому пришел с годами.
То есть убедился в том, что его порочная система коррупционная, которая заключается в том, что вот эти капилляры низовой коррупции восходят в сосуды и так далее, вот эти маленькие ручейки в речки и так далее поднимаются на самый верх, где потом у какого-нибудь условного полковника Захарченко обнаруживаются какие-то квартиры, набитые наличными, вот эта вся система полностью гнилая и коррупционная, которую он построил, она пришлась по вкусу чрезвычайно большой части общества.
Поэтому он, безусловно, зло огромное, страшное, он преступник, он подонок. Но дело в том, что его уже разыскивает Международный уголовный суд, на его арест выдан ордер. То есть это объективная реальность. Но, конечно, у него много приспешников. Система пронизана этим абсолютным человеконенавистничеством, вот этим странным явлением, которое, конечно, описывалось в романе Сорокина «Норма» и много еще где. Но это все имеет свои корни, к сожалению, и свои истоки. И поэтому тут как-то запрос какой-то был на такого именно мерзавца, и этот мерзавец в конце концов появился.
К. ЛАРИНА: Да, это так, я согласна. Более 2000 в моменте нас смотрит. Спасибо большое. Подписывайтесь к нам, подписывайтесь к Марии Максаковой на канал обязательно (у нас ссылка есть на Машин канал). И ставьте лайки, чтоб больше нас людей видело. Смотрят самые разные города. Могу назвать несколько: Тула, Петербург, Москва, Калифорния, Харьков, Самарканд, Ирпень, Хайфа, Запорожье, Усть-Каменогорск, Норвегия, Пхукет, Осташков (Тверская область), Иерусалим, Кишинев. Спасибо большое, дорогие друзья.
Вопрос. Людмила: «Мария, общаетесь ли вы с мамой и старшими детьми?» Вопрос неизбежный. Я понимала, что его зададут.
М. МАКСАКОВА: Это, конечно, горе, потому что нет, не общаюсь. Я даже не знаю, есть ли смысл что-то здесь еще комментировать, когда у детей, 19-летнего мальчика не возникает желания узнать, как мама живет год уже с лишним в условиях войны и ежедневных бомбежек и воздушных тревог. Ну, шо сказать?
К. ЛАРИНА: Спасибо за донат Елене Дитрих. Наш постоянный зритель, который не просто смотрит, а всегда обязательно ставит нам привет. Спасибо большое.
Маш, в связи с вопросом предыдущим, конечно, не могу вас не спросить про Театр Вахтангова, в котором вы, по сути, выросли, знаете там каждый уголок. Вот все что мы видим сейчас, я не могу на это спокойно смотреть тоже как человек театральный. Меня это все глубоко ранит. Я не могу понять, как это терпят люди.
Это к вопросу о цене компромисса, о мере компромисса. Как можно прикрываться спектаклем «Война и мир» Римаса Туминаса и ради этого устраивать то, что устраивает господин Крок в театре, когда он туда приводит главу Следственного комитета, когда они там чуть ли не взасос целуются со всякими силовиками, когда Евгений Князев, ведущий артист театра и ректор Щукинского училища, выступает с какими-то чудовищными стихами во славу этой войны? И вообще, как вы это все расцениваете?
М. МАКСАКОВА: Римас Туминас вдохнул в Театр Вахтангова силой своего таланта вторую жизнь. То есть, конечно, я, можно сказать, росла за кулисами театра. Конечно, театр знал разные периоды. Он сначала был, конечно, организован блестяще Вахтанговым. Потом на смену Вахтангову пришел Рубен Николаевич Симонов, который очень чтил традиции и спектакли своего учителя. А потом появился Евгений Рубенович, который все вот эти блестящие спектакли один за другим поснимал из репертуара. Кстати, его правление пришлось на, наверное, самые лучшие годы мамины. Тяжело это все было, тяжело.
Потом, когда… Я сейчас не восстановлю все истории. Кто-то ж там был дальше еще.
К. ЛАРИНА: Ульянов был.
М. МАКСАКОВА: Ульянов, Ульянов.
К. ЛАРИНА: Да.
М. МАКСАКОВА: Ульянов у них как бы считается свой. То есть он из актерской касты. Это же не режиссер. И они к нему относились как к своему главе профсоюза.
К. ЛАРИНА: Кстати, в это время там ставили прекрасные режиссеры. Там ставил Виктюк как раз при Ульянове, там ставил Фоменко, там ставил Гарри Черняховский. Вообще, там были блестящие режиссеры в это время.
М. МАКСАКОВА: Да. Он как раз поступал гораздо гибче, чем Евгений Рубенович Симонов, потому что он не конкурировал с режиссерами. Наоборот, он был заинтересован, чтобы интересные режиссеры появлялись в театре, и в том числе тоже выступал в их постановках. Тут действительно и мамины были большие усилия проделаны, потому что с Виктюком, например, мама познакомилась гораздо раньше.
Мне вообще было три года, когда Роман Григорьевич появился у нас на даче и я ему играла что-то на рояле. Вот это действительно была любовь с первого взгляда и продлилась она очень много, много, много лет. То есть я потом у него еще пела в его, наверное, самой такой значительной… Говорят, еще была какая-то постановка. Он, по-моему, «Иоланту» где-то ставил, но не так уже громко. А вот поставил оперу, которую знал и любил очень – «Искатели жемчуга». Потом уже, когда я пела в новой опере, вот он поставил со мной, чем, конечно, я горжусь очень.
И наши отношения очень были для меня познавательны. То есть он мне приносил книги начиная от Гурджиева и заканчивая какими-то сравнениями мистического христианства раджа-йоги. Потом он начал вести в Доме актера уроки актерского мастерства, по большому счету, фактически имея в фокусе желание мне передать азы профессии, потому что я была, конечно, там основной, наверное, самой постоянной ученицей.
Ну и да, конечно, Симонов Евгений Рубенович очень грубо поступал с постановками. Например, когда они сделали «Анну Каренину», то ее надо было, наверное, играть в два вечера, потому что она длилась действительно 5 часов. В итоге он созвал худсовет и все лучшие сцены просто вымарал из спектакля, чего, конечно, дальше уже не делал Ульянов. Поэтому когда действительно уже был Ульянов худруком театра, то много работало там хороших режиссеров: и упомянутый нами Роман Григорьевич Виктюк, и Фоменко Петр Наумович поставил свои блестящие спектакли, с которыми они объездили потом полмира и получали восхищенную прессу (и «Без вины виноватые», и «Пиковая дама», и много чего еще).
А потом, когда возникла кандидатура Туминаса, вот эти старожилы, в частности моя мама, они же восприняли в штыки это назначение.
К. ЛАРИНА: Я помню.
М. МАКСАКОВА: Самое удивительное во всем этом, что она, наверное, с год, если не больше, боролась изо всех сил. А потом именно в спектаклях Туминаса в итоге мама раскрылась совершенно с неожиданной стороны и имела большой зрительский успех, что, наверное, не так часто случается. Все-таки для актрисы найти новые формы… Возраст – это такая особенность, с которой приходится считаться, и поэтому роли становятся другими. И находить такие роли, в которых можно получать не меньше успеха, чем в тех каких-то своих молодых звездных ролях, – это, я хочу сказать, большая заслуга не только актрисы, но и в первую очередь режиссера.
Поэтому, конечно, когда уже мама распробовала вкус успеха в новых ролях, ей, конечно, Туминас стал очень нравиться. Они подружились, Римас стал гостить у мамы дома. И, безусловно, мне непонятно. То есть меня, конечно, это не удивляет, потому что я на себе вижу ее молчание по поводу всего, что происходит. То есть я даже не хочу об этом говорить. Я не считаю это уже нужным. Для меня это уже пережито.
Но все-таки когда они никто не встали на защиту Туминаса, которого так вроде бы возносили и которому были так благодарны за это свое новое дыхание, – это, конечно, обо всей труппе говорит ужасно. Ничем они в этом смысле не отличаются от целого ряда других театров московских и не только московских, которые воспринимались мною в моем детстве как какие-то моральные ориентиры. Мы считали, что вот эти рвущие на себе рубашку искренне отстаивают те идеалы, о которых так эмоционально говорят. Я росла в среде, где домой к нам приходил Высоцкий. И сомневаться в его искренности мне, в общем-то, не приходилось.
Ну вот и произошла такая вот последовательная деградация, что на смену тем горящим и действительно пламенным, каким-то пафосным артистам пришли приспособленцы, которые запросто просто забыли обо всем, что было для них сделано Туминасом, и просто прекратили его вспоминать, вот был человек и нет человека. Туминас сам от этого, конечно же, не пострадал. Он продолжает ставить. По-моему, он сейчас в Израиле ставит спектакль.
К. ЛАРИНА: Да.
М. МАКСАКОВА: И я думаю, что спектакль будет даже еще успешнее. Мы говорили как раз о том, кто как переживает неожиданный разворот каких-то людей ближнего круга. Ну, обо всех мы не говорим – подонков можно всегда найти. Но когда непосредственно с теми, в кого ты верил, происходит такая чудовищная метаморфоза, то, конечно, это шокирует, особенное первое время.
Вот мне сложно сказать, какого в итоге он мнения остался о театре. Наверное, лучше задать ему бы этот вопрос, у него бы узнать. Если вы когда-нибудь его пригласите в эфир, вот тот вопрос, который задала наша слушательница, наша зрительница, вы бы приберегли и задали также ему.
К. ЛАРИНА: Вы знаете, я тоже, кстати, за ним наблюдаю, за Римасом, вижу фотографии какие-то с репетиций в Гешере в Израиле в Тель-Авиве или с улиц Израиля, где он встречается с нашими общими знакомыми, с артистами русскими, которые туда приехали. Я вам скажу то же самое, о чем мы сегодня с вами говорим. Я вижу свободного человека он помолодел на 10 лет. У него серьезное заболевание. Он много лет боролся с онкологией с переменным успехом, периодически ездил на химиотерапию и возвращался. Он был таким уже старичком высохшим в Москве. И как-то так уже смирились, что ну да, надо беречь его, пусть он ставит спектакли самое главное. И никто от него ничего не ждал.
Я сейчас вижу другого человека, я вам клянусь. Мне кажется, что это тоже тот самый момент свободы, потому что он тоже устал. То, что он руководил одним из самых главных драматических театров страны (это после МХАТа следующий или, можно сказать, они равноценные, на одной ступени стоят), но то, что его без конца заставляли, чтобы в зале были обязательно всякие вот эти вот вонючие люди из Кремля, из администрации президента, что нужно все время кланяться этим упырям – это же было неизбежно, вы сами это знаете. И Крок так поставил работу театра, что это было одно из условий – что мы лояльны к власти и все что нас ни попросят мы должны делать.
Когда письма подписали за политику в Крыму и в Украине в 2014 году, Римас не подписал. Но подписал тогда этот самый Князев, подписал Лановой, подписал Гуськов и подписал Крок, естественно. Я понимаю, что ему было сложно выжить как человеку совсем другой культуры, свободной культуры, человеку свободного мира. И сейчас, поверьте, – извините, что я так много говорю, просто к слову пришлось – это еще одно подтверждение того, как прекрасен свободный человек. И он оздоровляется не только психологически, но и физически тоже. Это очень важно.
Маш, наверное, последний вопрос, поскольку все-таки мы говорим про… А, нет, не последний. Вы очень красивая женщина, великолепная. И смотреть на вас просто, что называется, воду пить с лица. Одна из моих любимых ваших фотосессий – к вопросу о свободе – это ваша беременная фотосессия. Она меня совершенно потрясла. Невероятной красоты и какой-то вызывающей смелости. Я не могу об этом не спросить. Считайте, это мой личный вопрос. Как вы на это решились и что это вам дало как человеку, как личности?
М. МАКСАКОВА: Это же самые счастливые мои годы. Это я была замужем по огромной взаимной любви за Денисом Вороненковым, забеременела Ваней. Это все-таки уже в моем возрасте достижение было тогда для меня, что все произошло и вот у меня уже огромный живот.
И, конечно, глядя на западных звезд, на знаменитую сессию – уже сколько там не знаю десятков лет прошло – Деми Мур, которая была одна из первых, мне, конечно, захотелось свои, что ли, пять копеек вставить. Но, конечно, это, может быть, в силу такого общего подъема, эйфории. Очень хотелось этим своим счастьем даже не столько поделиться с миром, сколько оставить себе эти воспоминания этого совершенно удивительного счастья погрузиться в любовь, в созидание новой жизни.
После всего пройденного мною найти такого человека, который обожает и это все взаимно… У нас совпадали все вкусы. Я сейчас говорю, естественно, не о гастрономических пристрастиях (хотя тоже), я говорю о жизни. Очень был интересен интеллектуально Денис, он был чрезвычайно начитан, у него был очень пытливый ум, ему было интересно узнавать какие-то детали моих оперных достижений. Он прекрасно ориентировался в моей карьере и уже спустя, наверное, год жизни различал практически любой фрагмент из любой оперы, знал, где и когда я это пела.
То есть он восхищался этим, он ходил на все мои спектакли, смотрел на меня с обожанием. Я наконец-то увидела вот это. Я купалась в его восхищении. Мне хотелось становиться еще лучше, мне хотелось петь еще звонче, мне хотелось жить. Я была так счастлива. Конечно, плод нашей любви – я это рассматривала как подарок небес.
И вот поэтому. Но это не то чтобы я сама придумала. Когда возникло предложение у творческой группы, они сказали: «Давайте. Мы хотим сделать такую фотосессию». Причем я считаю, что хоть и живот видно, довольно в чем-то откровенная, но все-таки она скромнее, чем, например, фотосессия Деми Мур. Поэтому она все-таки вполне в рамках того, что можно было себе позволить тогда, учитывая, что все-таки я еще была…
К. ЛАРИНА: Депутат.
М. МАКСАКОВА: Депутатом, да.
К. ЛАРИНА: Поэтому была в пиджаке.
М. МАКСАКОВА: Поэтому была, видимо, в пиджаке, да. Потом, когда случилась эта трагедия, я не могла смотреть на свои счастливые фотографии еще много лет. Я только сейчас в последнее время стала к этому возвращаться и смотрю с благодарностью как на свидетельство того, что мне было отпущено счастье в жизни. Потому что когда я его потеряла, вот эта горечь утраты, потери, обиды, досады была настолько сильной, что я не могла даже смотреть на кадры, где я была так счастлива. Но тем не менее сейчас время прошло, и я снова рада, что у меня эти фотографии есть.
К. ЛАРИНА: Ну и последний, наверное, вопрос. Вопрос, который часто обсуждается на разных круглых столах. Почему Украина – не Россия? Вот вы теперь по прошествии жизни целой и части жизни в Украине можете ответить на этот вопрос, в чем тут кардинальная разница в наших обществах?
М. МАКСАКОВА: Я думаю, что это исторически так сложилось. Я вообще не очень понимаю, откуда сама идея поиска чего-то общего или однокоренного. Это же все исторический фальсификат. История Украины, которую присвоила фактически Екатерина еще в давние времена себе, потому что ей не хотелось быть царицей дикарей, ей, переписывавшейся с Вальтером, хотелось каких-то там более, что ли, впечатляющих горизонтов. Потому что, в общем-то, и ветвь сама, там в Готском альманахе можно посмотреть, кто, собственно, были царями, на каком они там счету с точки зрения их генеалогического древа и как они там вписаны в мировую аристократию, тоже это ответвление – так себе ветвь.
Потому что история совершенно отличавшаяся, ничего общего не имеющая. То есть еще раз, Киевская Русь, которую просто присвоила себе Екатерина и с тех пор она изучалась в школе, она не имела отношения к той истории Московского царства. Это просто притянуто. Это неправда.
Потом Данила Галицкий король, которому уже везли от римского папы корону, этот титул и так далее. Это как раз-таки встроенная монархия в именно западноевропейские традиции, монархия западного образца. И это, конечно, все отражалось на архитектуре, на Магдебургском праве. Это совершенно другая история.
Другое дело, что там тоже свои никакого отношения к российской истории не имеющие периоды, когда Украина была частью Речи Посполитой. То есть это еще 400 лет совершенно другой истории, хотя воеводства, конечно, и так далее, то есть язык, история, традиции и все остальное – все сохранилось. Есть даже историческая такая точка зрения, что все-таки, если бы вот эти права поляков, литовцев и украинцев были бы еще лучше прописаны, Речь Посполитая просуществовала бы еще дольше.
В то же самое время в России с ее крепостным правом, с этими вечными традициями порабощения, очень сильной азиатчиной, очень сильными влияниями татар, монголов, вот это иго, не иго, какое оно там уже было, историки тоже рассказывают, что, по большому счету, они брали на княжение, то есть подчинялись вот эти московские правители. И поэтому, когда Александр II… В 1861 или 1862 году? В каком году отменили крепостное право?
К. ЛАРИНА: 1861-м.
М. МАКСАКОВА: Вот. В конце концов правителя, который принес свободу своим гражданам, с седьмой попытки в итоге все равно убили. То есть граждане воинственное ненавидели и бежали от свободы, не хотели ее вовсе, судя по тому, как они относились к своему царю-реформатору, который избавил их, по большому счету, много от каких пережитков прошлого и хотел, конечно, другой совершенно жизни.
То есть даже в те времена, когда в России вот это крепостное право было чем-то незыблемым, этими оковами, какими кандалами, что ли, на шеях, руках и жизнях людей, в это же самое время если крепостные бежали за Дон… То есть даже известное выражение, что с Дону выдачи нет. Тогда уже казачество – вольница, совершенно другая атмосфера, по сегодняшним критериям если смотреть, демократическое развитие и совсем другая история с совершенно другими героями, совершенно другими идеалами и другими ценностями.
Поэтому мне сама вообще непонятна постановка вопроса. То есть как можно? Это то же самое сказать, что Марокко – это не Италия или…
К. ЛАРИНА: Не Франция.
М. МАКСАКОВА: Ну, например. Или Германия – это не Англия. Но это и так понятно. Это я еще беру какие-то такие примеры мягкие. А в данном-то случае просто Украина была всегда встроена именно в цивилизационный ход, в интеллект, в знания, по своим правовым документам опережала очень часто даже европейские страны (первая Конституция, еще раз подчеркну, Магдебургское право). Это все такие этапы, шаги, которые как раз-таки…
К. ЛАРИНА: Определяют менталитет нации, да?
М. МАКСАКОВА: Да. Самая светлая часть человечества – это европейская цивилизация в ее зените. Поэтому фактически я не вижу, что тут общее, а не наоборот. Естественно, потом был просто Советский Союз – тюрьма народов. Это другой вопрос.
К. ЛАРИНА: Маш, совсем последний вопрос, который нам подарила наша слушательница, зрительница Розе или Роза. Она просто подготовила специальный вопрос для коды. По-моему, прекрасный. И спасибо большое, Роза, за донат. «Мария, я вижу вас поющей на сцене Киева после победы для сотни тысяч людей. Какое произведение это могло бы быть?» Хороший вопрос.
М. МАКСАКОВА: Я влюбляюсь каждый раз в ту партию, которую учу. И, конечно, я сейчас готовлю, как уже сказала, Леди Макбет. Но я думаю, что если мы говорим о таком…
К. ЛАРИНА: День победы, да.
М. МАКСАКОВА: Ожидаемом, главном, наверное, дне, к которому мы все стремимся, то я, конечно, пела бы украинский репертуар, а не итальянский, я бы, наверное, еще раз отточила с Марией Юрьевной Стефюк «Запорожца за Дунаем», например, или программу украинских песен. И, наверное, я бы так захотела. Я просто очень люблю этот репертуар, я его всегда пою и когда езжу на гастроли. У меня есть уже такой обязательный набор бисов, я всегда пою украинские песни. И у меня несколько программ, которые я пела и с Полтавским симфоническим оркестром. Ну и много-много еще раз.
Поэтому если мы говорим о вот этом событии, то есть что именно мне будет дана возможность петь на таком главном в моей жизни концерте, то, конечно, я бы пела украинские песни.
К. ЛАРИНА: Ну что же, будем надеяться, что не за горами это будет событие, и мы обязательно услышим Марию Максакову в день победы Украины над путинским режимом. Я очень этого хочу и желаю, чтобы мы до этого дожили. А мы доживем, куда нам деваться, обязательно.
Дорогие друзья, мы остаемся в записанном виде. У вас будет возможность комментировать все то, что мы наговорили. Мы почти 2 часа, вот 1 час 45 минут в эфире. Спасибо Маше за то, что она столько времени на нас потратила, на вас, дорогие наши зрители.
М. МАКСАКОВА: Я с удовольствием. Я у вас учусь, Ксения.
К. ЛАРИНА: Да ладно!
М. МАКСАКОВА: Знаете, чему? Я тоже хочу начать выходить в стримах, в эфирах. Я же в основном выкладываю свои программы в записи. И вот я с большим вниманием… Я не только разговаривала и не только отвечала, я еще присматривалась, как вы что делаете. Обратила внимание, что у вас есть и донаты, что вы в прямом эфире общаетесь со зрителями. И я это все беру себе на вооружение. Я учусь у вас. Хочу тоже перейти в итоге отчасти хотя бы в стримы. Мне это очень интересно. Может быть, если кто-то из наших зрителей потом уже досмотрит такой марафон в 1 час 45 минут до конца, то, может, они мне дадут советы. Но мне кажется, 1 час 45 минут для стрима – это все-таки долго. Нет?
К. ЛАРИНА: Нормально. Потом все равно… Я вам сейчас все расскажу. После этого делаются тайм-коды разговора, и людям совсем необязательно смотреть целиком весь 1 час 45 минут. Каждый человек, кого интересует в данном случае наша гостья Мария, он может выбрать ту тему, которая ему наиболее близка из всех тем, которые мы затрагивали в течение программы. А может быть, он посмотрит кусочек и ему захочется посмотреть целиком весь разговор. Так что здесь много своих секретов.
Но самое-то главное, конечно же, не забывайте, Мария, вашим зрителям говорить: «Пожалуйста, ставьте лайки», потому что лайк – это продвижение видео, это полный зал, чтоб до потолка было все заполнено. И подписывайтесь на наш канал. И подписывайтесь на канал Марии Максаковой, у которой уже, как я поняла, 70 тысяч, по-моему.
М. МАКСАКОВА: 80.
К. ЛАРИНА: Уже 80. Я вас поздравляю.
М. МАКСАКОВА: 82.
К. ЛАРИНА: Отличный результат. Вперед. У вас все получится. Спасибо вам большое.
М. МАКСАКОВА: Разом до перемоги и слава Украине.
К. ЛАРИНА: Да, слава Украине, героям слава. Я только напомню, что мы выходим здесь на нашем канале три раза в неделю. Ближайший мой выход в понедельник в программе «Человек без телевизора». Веду одна эту передачу с некоторых пор. В среду у меня будет Евгений Киселев, не забывайте. Мы с ним тоже так периодически встречаемся, чтобы обсудить актуальные событий. Ну а про субботу пока не знаю. Чуть позже вам доложу, дорогие друзья. До встречи и до победы.
М. МАКСАКОВА: Разом до перемоги.