«Хроническое сегодня»: Валдай: рай для мучеников
Путин использует Валдай как главную трибуну для формулировки своей идеологической линии. Именно с его трибун он заявлял в 2014 году, что «Россия больше не будет играть по чужим правилам», в 2015 оправдывал военное вмешательство в Сирии и произнес свое знаменитое о мучениках, которые попадут в рай и агрессорах, которые «просто сдохнут»…
Программы из архива «Эха Москвы»
Гости: Николай Сванидзе, Оксана Пашина, Виктор Шендерович, Александр Плющев, Глеб Павловский, Алексей Нарышкин, Юлия Латынина, Станислав Белковский
Валдайский форум. Ежегодная международная дискуссионная площадка, созданная в 2004 году по инициативе Кремля. Официальная цель – обсуждать мировые политические, экономические и социальные процессы с участием экспертов, политологов и журналистов из разных стран. На деле форум стал инструментом внешней и внутренней пропаганды. Путин использует Валдай как главную трибуну для формулировки своей идеологической линии. Именно с его трибун он заявлял в 2014 году, что «Россия больше не будет играть по чужим правилам», в 2015 оправдывал военное вмешательство в Сирии и произнес свое знаменитое о мучениках, которые попадут в рай и агрессорах, которые «просто сдохнут».
Зал тогда смеялся и аплодировал. Но были люди, которым смешно не было. Например, Николай Сванидзе. Фрагмент программы «Особое мнение» от 19 октября 2018. Ведущая Оксана Пашина.
О. Пашина: Нам пишут наши слушатели, что у россиян наконец-то появилась та самая национальная идея – умереть и попасть в рай, а остальные, чтобы сдохли. Это по поводу выступления президента.
Н. Сванидзе: Это конечно, да, вызывает интерес. Наш технический прогресс. Это такое очень яркое заявление президента. Причем не первое такое, речь идет в принципе о готовности, он сказал, что готовы умереть за родину.
О. Пашина: Зачем нужен мир, где нет России, – он говорил.
Н. Сванидзе: Это раньше он говорил. И, кроме того, он сейчас сказал, что в отличие от других готовы умереть за родину. Во-первых, в России 146 миллионов, может, не все готовы умереть. И потом зачем вообще умирать-то? Может надо жить для родины.
О. Пашина: Нужно референдум проводить: готовы ли вы умереть за родину. Да/нет.
Н. Сванидзе: Вообще родина может быть заинтересована не в том, чтобы все померли. А в том, чтобы все жили. Потому что если все помрут за родину, так чего будет дальше родина делать, собственно говоря. Она с кем останется. Это не первое такое заявление Путина, оно такое романтическое. Я помню, как он после победоносных выборов говорил, цитировал Лермонтова и говорил «умремте ж под Москвой». Тоже как бы не было оснований после победоносных выборов, вроде праздник, чего вдруг умирать под Москвой. Собственно, с какой стати вдруг помирать-то.
О. Пашина: Это вот это заявление последнее романтическое, что мы все мученики и попадем в рай.
Н. Сванидзе: А сейчас к тому, что готовы умереть, он сказать, что мы все как мученики попадем в рай, а они сдохнут и даже не успеют покаяться. Ну я думаю, что это полушутка. Потому что я видел…
О. Пашина: Те, кто в зале находился – смеялись. Видимо, какой-то юмор усмотрели.
Н. Сванидзе: Я видел выражение лица президента. Я думаю, что он так шутил. Хотя в принципе тема для шутки такая своеобразная я бы так сказал. Вообще все, что связано со смертью, особенно массовой гибелью, в общем, не всегда воспринимается как тема для шутки. В данном случае тоже. И вообще здесь можно найти, кстати, положительные моменты в этом заявлении. Что он дал понять, что наш ядерный удар может быть только ответным. Это, слава богу. Он дал понять, что он понимает, что все погибнут, что мы не победим в ядерной войне. Это тоже, слава богу. А вот то, что вообще идет речь об этом – это чудно́. Потому что никто не собирается ни на кого с помощью ядерного оружия, слава богу, нападать. Это кому надо-то? Никто же не собирается ни в рай, ни в ад. Никто мучениками себя не видит, у всех свои планы. И у американцев, и у нас, слава богу. Я думаю, что у нас с вами есть свои планы. И у 146 миллионов россиян есть свои планы, не связанные с тем, чтобы немедленно попасть в рай. Можно через паузу это сделать. Это не нужно торопиться. Как говорил герой «Белого солнца пустыни»: «Желательно еще помучиться». Если мы такие мученики. Вот немножко сейчас помучиться, а потом уже как-нибудь погодя в рай-то. И как-то туда сразу не хочется. Поэтому само по себе это рассуждение о ядерной войне, оно немножко чудноватое. Потому что никто с нами не собирается. Зачем им с нами воевать-то ядерным оружием? Если они с нами, тут другое еще вызывает вопрос. Что, по всей видимости, наше само по себе такое противоборство стратегическое с Западом, которое и в принципе необязательно, потому что мы на одном шарике живем и могли бы вполне общаться. Но оно видится именно на такой ядерной площадке. Наши (неразборчиво) через ядерные удары. А они с нами не хотят обмениваться ядерными ударами. Потому что они помирать не хотят.
О. Пашина: А нас не смущает, что у нас ракета «Союз» падает.
Н. Сванидзе: Они с нами воюют экономическим путем. А мы все им предлагаем, как генерал Золотов предлагает Навальному подраться.
О. Пашина: А потом съезжает…
Н. Сванидзе: А Навальный ему говорит: хорошо, давай подеремся вот в виде дебатов на телевидении. Вот у нас с Западом примерно такие же отношения. Мы все время говорим, что мы готовы с вами подраться, если вы только на нас нападете. Они говорят: да мы на вас не собираемся нападать. Вот такой странный получается диалог.
О. Пашина: Хорошо. Про Запад особенно интересно. Допустим, для внутреннего потребления пойдут такие заявления. Те, кто на Валдае это все услышал, они посмеялись. Похлопали. Были рады. Оценили шутку, если это шутка.
Н. Сванидзе: Я повторяю: полушутка.
О. Пашина: Большинству населения мне кажется, вообще все равно.
Н. Сванидзе: Как все равно? Помирать или нет?
О. Пашина: В рай они попадут или нет. Скажет Путин – помрут.
Н. Сванидзе: Нет. Я думаю, что вот здесь интересы разойдутся. Даже если скажет Путин – не помрут.
О. Пашина: Не захотят.
Н. Сванидзе: Нет.
О. Пашина: С пенсиями еще куда ни шло…
Н. Сванидзе: Но могут возникнуть дебаты и не только на телевидении.
О. Пашина: Хорошо. А на Западе как это все воспринимается. Вот это последнее заявление, например. Мне кажется там таких шуток не понимают. Или понимают?
Н. Сванидзе: Я думаю, что к ним там уже привыкли.
О. Пашина: После Солсбери…
Н. Сванидзе: До Солсбери. Я думаю, что это там не воспринимают как шутку. Это воспринмиают как такие странности нашей страны, нашего режима. Потому что ну, я думаю, что это не относят только исключительно к нашему президенту. Потому что он же наш президент, мы же его выбрали. Поэтому он говорит голосом страны как бы. Он спикер всей страны. Поэтому они так думают, ну вот страна такая несколько, я бы сказал, чудноватая. Ну вот так вот. Значит, соответственно надо ее бочком-бочком, воевать с ней ни в коем случае не надо. А надо ее просто как-то обходить сторонкой. И всё. У них примерно такая позиция. И она неприятна для нас.
О. Пашина: А вот еще интересно. У нас же была настоящая гонка вооружений. Холодная война.
Н.Сванидзе: Вообще родина может быть заинтересована не в том, чтобы все померли. А в том, чтобы все жили
Н. Сванидзе: Она и есть сейчас.
О. Пашина: Она сейчас немножко в другом виде все-таки.
Н. Сванидзе: Мы сейчас не можем ее позволить в таких масштабах, как Советский Союз. Потому что мы значительно уступаем в возможностях Советскому Союзу.
О. Пашина: Невозможно себе представить, чтобы в те годы той гонки вооружений кто-то из наших лидеров или из американских лидеров сказал что-то подобное. Мы все попадем в рай, эти сдохнут. Или они агрессоры, они на нас нападут. Тогда говорили наоборот, что мы вас защитим, наш щит на страже. Если они запустят, агрессоры, мы собьем, спасем.
Н. Сванидзе: Правильно. Я даже больше скажу. Вообще о ядерном оружии как о чёрте – старались не поминать его. После того как американцы сбросили бомбы на Хиросиму и Нагасаки в 45-м году, и выяснилось, насколько это страшное чудовищное оружие действительно массового поражения. Что это не сказка. Что это действительно штука, которая убивает и убивает очень многих людей, мир перепугался настолько, что перестали говорить о ядерном оружии как об оружии. И оно с тех пор в течение нескольких десятилетий, многих десятилетий работало. До последнего времени как фактор сдерживания. Не как оружие, не как инструмент войны, а как фактор сдерживания войны.
О. Пашина: А теперь оно стало инструментом угрозы опять. Почему?
Н. Сванидзе: И работало эффективно. А сейчас такое впечатление, что поскольку те люди, которые понюхали большой войны, их больше нет. И как бы страх перед ядерным оружием исчез. Ну оружие и оружие. А может быть локально. А может быть не по всей территории, а точечно. Может быть так. А почему нет. А давайте об этом поговорим. А у нас есть. А вот висит на стене, значит должно выстрелить. Это, конечно, плохо очень и, к сожалению, наша сторона в этом активно участвует. Активно.
О. Пашина: Про попадание в рай было настолько громкое заявление, что просто затмило собой все остальные заявления на Валдае. Но там еще про пенсии было. Мне кажется, тоже очень цинично было сказано, что наши люди умные, понимают, что могло быть и хуже. То есть вот скажите спасибо, что хоть так.
Н. Сванидзе: Это, к сожалению, одно к одному. Наши люди умные, понимают, что могло быть хуже. И вообще не готовы идти в рай. На самом деле. То есть так…
О. Пашина: То есть по сравнению с раем пенсионная реформа это вообще подарок населению.
Н. Сванидзе: И здесь президент сослался на все население страны. Вообще когда он говорил это все. Он же сказал, что у меня единомышленников… По-другому было сказано, что у меня единомышленников 146 миллионов. Ну здесь ситуация уже и сейчас не такая, а в дальнейшем она имеет тренд к изменениям в совершенно другую сторону. Единомышленников будет все меньше. Если пенсии будут все хуже. И если предложений посетить рай будет все больше, то единомышленников будет все меньше.
О. Пашина: А совершенно странное заявление про Грузию, биологические эксперименты. Животных, которые видоизменяются через несколько поколений. Это что, президент посмотрел РЕН-ТВ? И впечатлился.
Н. Сванидзе: Не знаю, ему доставляют же какие-то документы, приносят какие-то папочки. Ваш главный редактор всегда об этом говорит. Что президент ориентируется на папочки, которые ему приносят по утрам.
О. Пашина: То есть ему принесли эту информацию…
Н. Сванидзе: Я думаю, что в них может быть разное написано. А он вот читает с интересом.
О. Пашина: И доверяет.
Н. Сванидзе: Воспринимает, по всей видимости, доверяет. Тем более что нужен же, неслучайно же появилась информация про Грузию. Я не знаю, насколько она достоверна. Но она появилась именно сразу же исключительно после того, как появились все вещи, связанные с отравлением Скрипалей. С этой парой наших любителей средневековой архитектуры. Которые гуляли по Великобритании и любовались шпилями. Вот сразу после этого, после того как вскрылась ситуация с другими такими же ребятам в Голландии. После этого появилась сразу информация о том, что в Грузии занимаются биологическими опытами.
Виктор Шендерович от 18 октября 2018. «Особое мнение» вел Александр Плющев.
А. Плющев: И в «Особом мнении» у нас Виктор Шендерович и мы продолжаем. Только что в новостях то, что в «Новую газету» принесли голову барана, а вчера – венок.
В. Шендерович: Почему я не удивлен. Что посреди Москвы, напичканной видеотехникой, можно в центре Москвы можно все это сделать и быть абсолютно почему-то уверенным, что с тобой ничего не случится. А это, в общем, угроза, недвусмысленная угроза. Угроза убийством. Учитывая темы, которые поднимает «Новая газета» и тех фигурантов, о которых она пишет и их возможности, угроза совершенно небезосновательная. Которую имеет возможность, как пишут в протоколах: воспринимать угрозу серьезно. С учетом количества убитых журналистов «Новой газеты» это воспринимается очень серьезно. Сформулируем вопрос так: почему те люди, которые это делают, так уверены в своей безопасности? Не потому ли, что те, кто должны их ловить, находятся в той же банде, что и они. У меня мой ответ на этот вопрос совершенно твердый: именно поэтому. По гораздо менее значимым поводам, а впрочем, не всегда, я несколько раз в прошлые годы десятки раз обращался в полицию, всякий раз убеждался, что просто я попросил поймать преступников, членов их же банды. Но они между собой видятся, а со мной как-то не хотят. Поэтому опять-таки симптоматика. Симптоматика падения. Люди, вот журналисты, которые пытаются препятствовать хищениям, убийствам, насилию, люди, которые ошметки уже раздробленные общественных сил, которые пытаются здесь хотя бы говорить о необходимости возвращения каких-то цивилизованных правил, – они маргиналы. Они это делают здесь на свой страх и риск. «Новая газета» это делает на свой страх и риск. И риск очень, это все не теоретически. В случае с «Новой газетой» уж точно. Все это вместе складывается в пейзаж. Вот это голова, этот президент, который фетвы уже произносит.
А. Плющев: Я просто для слушателей поясню, что Виктор Шендерович называет фетвой. Видимо.
В. Шендерович: Да.
А. Плющев: Цитату эту: «Агрессор должен знать, что возмездие неизбежно, что он будет уничтожен, а мы жертвы агрессии. Мы как мученики попадем в рай, а они – просто сдохнут».
В. Шендерович: Да, это говорит человек, развязавший несколько войн на территории Европы. Какие агрессоры? На нас с 41-го года кто-нибудь нападал? После 45-го года кроме эпизода на полуострове Даманский в 69-м году на китайской границе была хоть одна попытка нарушения наших границ? Сколько войн мы вели с тех пор за эти 70 лет. Сколько захватнических империалистических войн. Сколько интервенции Советским Союзом, потом его наследником Россией было развязано. Сколько гражданских войн было развязано внутри. И после этого человек, который развязал несколько войн, напомню: грузинская война, украинская война, сирийская война. Развязал несколько войн. С общим числом погибших за десятки тысяч. Уже идущим на десятки тысяч, безусловно. С учетом Сирии так точно. Этот человек говорит о каком-то агрессоре. Что за агрессор-то? Ау! У него кто-нибудь спросит: Владимир Владимирович, а что вы имели в виду. Какую страну. Скажите, пожалуйста. Никто не спросит. Все сидят, варежки открыли и молчат. Вот ведь в чем дело. Еще раз, дело не в том, что у него в голове. А дело в том, что уже устройство страны общественно-политическое таково, что никто ему даже шепотом не скажет: Владимир Владимирович, вы сошли с ума, Владимир Владимирович, давайте пропьем какой-то курс. Посмотрите на глобус, там все нормально, никому дела до нас нет. Я вот тут очередной раз неделю прожил за пределами. В Париже, не буду от вас скрывать.
А. Плющев: Ох!
В. Шендерович: Ужасно, ужасно. Должен вам сказать, нас просто нет в информационном пространстве. Нас нет. Пока ни случится. Вот Керчь – да, мы появились. Когда не случается какого-нибудь ужаса, войны, безобразия, теракта, крови – о нас никто не вспоминает. Мы никому не нужны.
А. Плющев: И через Сирию?
В. Шендерович: Чужие на этом празднике жизни. Еще раз говорю, как только мы ужас какой-нибудь устроим – мы появляемся в информационном пространстве. А так, в общем, нет. Мы никому не нужны, до нас дела никому нет. Мы гнием на окраине. Ау! Какой агрессор?! Где этот сумасшедший, который собирается на нас нападать, на страну с ядерным оружием. От нас не знают, куда деться. Они озабочены тем, как пишет коллега Бабченко: вырыть ров с крокодилами по периметру. Чтобы просто от нас обезопаситься. Они заняты только этим. Чтобы от нас обезопаситься. Никто уже ничего не хочет тут менять. Мы проклятая территория, от которой им только одно – чтобы эта зараза не распространялась. Как она распространилась в Донбасс, в Осетию. В Сирию. В Англию, Лондон. Понизить наши возможности по причинению вреда и убийств. Химических атак, бомбардировок. Вот этим они только заняты. Но сказать об этом вслух некому. Он живет в закупоренном пространстве. Самое ужасное – что он уже может во все это верить. Повторяю, он давно не обследован этот человек, и мы можем только по этим выплескам валдайским судить о тяжести состояния. Но это повторяю, это было бы его проблемой, если бы он не был президентом страны с ядерным потенциалом и огромной армией. Совершенно бесконтрольным. Потому что еще раз говорю, войны он начинает в течение суток. Все конгрессы наши сенаты, советы федераций, клинцевичи, поклонские – потом это все вотируют задним числом. Как было с Грузией. Там президент не знал, что начали войну, там, собственно, премьер-министр дал команду – и всё, и поехали. Мы живем в очень специфическом мире. Нашем внутреннем. И он чрезвычайно опасен. И время от времени он просто транслирует эту опасность, чтобы не было никаких сомнений. Вот сегодняшняя валдайская речь – она в общем, пострашнее мюнхенской на мой вкус. Потому что в Мюнхене была вполне рассчитанная угроза. Демонстрация силы. А здесь уже неадекват.
А. Плющев: И еще к одной теме хотел вернуться, которую вы уже затронули. Что называется, спалили. Тем не менее, есть о чем поговорить. Заявление зам. главы ФСБ, который сказал, что «для нас, профессионалов давно очевидно, что киберпространство должно находиться под контролем компетентных органов. Без этого гарантировать должное обеспечение информационной безопасности и успешно противостоять современным террористическим угрозам невозможно». Им, профессионалам давно понятно.
В. Шендерович: Им, профессионалам давно понятно, поэтому девочку посадили. Помнишь, всей общественностью отбивали девочек несчастных. «Новое величие». Они создали сами в киберпространстве, это сами создали и сами посадили на скамью подсудимых. Девочку. Ничего никаким образом никакому террористу не помешало. Этот чувак размещал там, убийца будущий флаги Новороссии, оружие. Никому ничего не мешает. Размещение текстов Стрелкова-Гиркина, существование Жириновского, который проповедует рознь десятилетия напролет. Ничего. Все нормально. Не просто в киберпространстве – из телевизора. Все нормально. Никого не волнует. А вот девочки какие-нибудь или какие-то белоленточники или прийти к старшекласснице – вот это мы умеем. Им нужно нас запугать. Надо просто понимать. Всякий раз после очередного теракта они пытаются еще ниже нас наклонить. Еще положить вниз лицом. Уже о телевизоре речи не идет с четвертого года…
А. Плющев: А зачем?
В. Шендерович: Положить вниз? А ничего другого не умеют.
А. Плющев: В чем смысл?
В. Шендерович: Как? Чтобы мы боялись. Чтобы мы все боялись. Потому что у них рыло в пуху по локоть и в крови. Если мы поднимем голову, если дать нам поднять голову – то закончится это, конечно, тем, что мы их погоним и посадим. Поэтому они совершенно справедливо очень рационально просто не дают поднять головы. Чтобы мы думали только о спасении.
А. Плющев: Говорят же, что у общества созрел запрос на перемену. У нас тут тоже многие политологи какие-нибудь…
В. Шендерович: Запрос-то есть. Но каким образом реализовать этот запрос? В соседних странах, откуда я приехал, для этого существует общественное мнение, дискуссии в прайм-тайм на телевизионных каналах. Пресса свободная. Выход на улицу существует и выборы, на которых можно сменить администрацию. Это предусмотрено. Там эта энергия, этот запрос немедленно получает реализацию. Поэтому там не застаивается кровь. Поэтому пока этот укреплял дисциплину, там сменилось 5-6 президентов, премьеров. Где как. Мы уже забыли, кто был. Клинтон? Какой Клинтон? Какой Буш.
А. Плющев: Какой из.
В. Шендерович: Где вы видели. Все забыли про Буша-младшего. Который встречал…
А. Плющев: Некоторые старшего помнят, ладно.
В. Шендерович: Нет, который встречал радостными криками приход прогрессивного Владимира Владимировича. Где этот Буш? А у нас все этот и этот. Впереди только Мугабе. Нет, уже не вполне. Штука в том, что действительно запрос-то созрел и давно созрел, он созрел и вышел наружу. В 11-12 году. Многотысячный запрос на перемены. Его положили вниз лицом. ОМОНом разломали. Ну, дискредитировали. Кого-то купили, кого-то ссучили. Это как мы умеем. Это у них получается. Вот ссучивать у них получается. Подкупать, запугивать – это у них получается. И запрос люди, желавшие свободы, по большей части уехали на свободу. Начали искать другие страны для реализации своего запроса на свободу. Кто-то стал маргиналом, кто-то плюнул, пошел к ним на службу. Некоторое количество людей, которых я почитал своими единомышленниками, давно уже при всех сметах и во всех этих дьявольских организациях. И так далее. Это уже личный выбор каждого. Но общественный запрос был огромный. Он был разломан. В следующий раз он придет не с белоленточной стороны, это уже понятно. В следующий раз он придет со стороны желудка. Со стороны агрессии. Как это, вот как в Ингушетии. На какой именно банановой кожуре навернется эта стабильность наша сегодняшняя, предсказать совершенно невозможно.
Глеб Павловский в «Особом мнении» 31 октября 2018. Эфир вел Алексей Нарышкин.
А.Нарышкин: В нашей студии политолог Глеб Павловский, это программа «Особое мнение», трансляция идет на канале «Эха Москвы». Власти, по-моему, впервые за много лет отказались от празднования в таком, в привычном понимании Дня народного единства. Не будет какого-то концерта, который всегда сопровождал это мероприятие.
Это же отчасти связано, по-моему, с тем, о чем мы говорили в первой части нашей программы. То есть вы говорите, что молодежь ее не слышит. А с другой стороны, не денег же жалко этому, а просто вот эта какая-то консолидация и единство же достигло предела.
Г.Павловский: Понимаете, это тоже… Они даже этого не могут сделать. Они даже дать отбой, какой-то идеологический совершить маневр они не могут. Они отказались. Ну, подумаешь. Уверяю вас, во всех городах, селах и поселках уже есть программы и уже выделены деньги (эти деньги, я думаю, уже потрачены) на празднование Дня народного единства.
Поэтому эта система, понимаете, она не умеет ни наступать, ни отступать. В особенности отступать она не умеет. Поэтому что? Я уверен, что вы увидите полный набор вот этого патриотического Хеллоуина. Ну, куда ж без этого? Люди иначе не понимают, что им еще делать.
Понимаете, это же очень серьезный вопрос. Москва говорит про цифровизацию, но у нас же они не могут заниматься цифровизацией – им надо заниматься чем-то понятным. Они занимаются патриотизмом и наращивают его объемы в финансовом выражении.
А.Нарышкин: Патриотизм еще не исчерпал себя как вот такая скрепа? Сколько же можно?
Г.Павловский: С точки зрения чего? Историософии? А с точки зрения бюджета – нет. Если есть бюджет, то будет и патриотизм.
А.Нарышкин: Я о другом: патриотизм, разве, по-прежнему возбуждает так же людей, как, например, в 2014-м году после Крыма, в 2015-м?
Г.Павловский: Нет, ну зачем вспоминать 2014-й год? Конечно, нет. Это уже не 2014-й год. Но люди перешли в ровное такое, оборонительное состояние. Собственно говоря, что такое Российская Федерация? Это состояние войны в мирное время. Вот это и есть наше государство. Мы всё время мобилизуемся то там, то там, по тому, по другому поводу. Вот, все эти так называемые завинчивания гаек, которых нет, – это микромобилизации такие по разным поводам. То есть (НЕРАЗБОРЧИВО) проверяют, а, может быть, вас на это можно взять? Вот, объединить вокруг чего?
Ну, понятно, что самозанятых тупо хотят обобрать – здесь всё понятно. Или с пенсионными делами понятно. Ну а вот все символические, государственные, геополитические инициативы – это постановки.
Они, во-первых, снимают бабки в момент самой постановки, а, во-вторых, потом собирают аудиторию. Ведь, что такое масс-медиа, да? Вы должны собрать аудиторию и кому-то продать под рекламу. Вот, собственно, чем они занимаются. Сейчас они будут собирать аудиторию под патриотизм, но много не соберут.
А.Нарышкин: Ну вот смотрите, не всегда же вот эта мобилизация – она изнутри идет, из Кремля? Вот эта история с ракетным договором, из которого собираются США выходить, это же как раз вызов, вызов оттуда. Вот, в представлении рядовых россиян? Вот, они включают новости и слышат «США выходят из ракетного соглашения, быть войне». И Владимир Путин вынужден успокаивать людей вот этими своими фразами про рай, про мучеников, «Мы первые не начнем».
Г.Павловский: Ну, да. Прекрасно. Ну, он делает свою работу – он успокаивает людей. Пусть лучше успокаивает, чем пугает.
А.Нарышкин: Я к тому, что это же не всегда искусственно (вот эта мобилизация).
Г.Павловский: Нет. Мобилизация всегда искусственна. В этой системе она… То есть это постоянное состояние. Она поддерживается.
Идеально, конечно, когда на это работает внешний контрагент (Запад, например). Вот там, ну, антироссийские санкции – это, конечно…
А.Нарышкин: Подыгрывают.
Г.Павловский: Не просто подыгрывают. Это такой мощный фактор фиктивной мобилизации, который позволил фактически помимо того, что обобрать людей на антисанкциях, еще и бесплатно фактически получить пропагандистский какой-то символ, ось вообще всей пропаганды. Сейчас она тоже, кстати, уже поистрепалась. Уже не так. «Санкции, санкции». Всё время говорят «Санкции, санкции». Люди устают. Нельзя. Надо освежать репертуар.
Я думаю, что Трамп, конечно, такой вот беспредельщик, который всё время встряхивает, вот, нашу банку и колотит по ней. И это, конечно, очень дико тонизирует.
А.Нарышкин: То есть Трамп в этом смысле большой друг Кремля?
Г.Павловский: Ой, Трамп – большой подарок Кремлю. Это такой, да, Санта Клаус кремлевский мрачный. Ну, помимо того, что он, все-таки, немножко не в себе и вообще от него можно ожидать разного, но и мы тоже не в себе. Это хорошо известно, да? Но теперь есть у нас контрагент по этому делу.
А.Нарышкин: Слушайте, но, ведь, от вот этой вечной мобилизации можно устать.
Г.Павловский: Устать. А посмотрите…
А.Нарышкин: Это, вот, как бизнес может, я думаю, устать от внеплановых проверок.
Г.Павловский: Посмотрите на людей и посмотрите на людей в Кремле, когда они выходят. Они изношены, они разрушены этим состоянием.
А.Нарышкин: По каким признакам вы судите?
Г.Павловский: Ну, дислексия, бессвязность речи, повторы анекдотов, которые были рассказаны 10 раз уже (публично причем). Вот.
А.Нарышкин: Если хорошо заходит, почему не рассказать снова?
Г.Павловский: Это заходит хорошо только самому себе. Когда сам рассказываешь старый анекдот, конечно, первым и смеешься – это же известно.
Нет, они изношены, действительно. И это вот состояние очень опасно для человека. Ну, как это? Не заражает. Это не заражает. Вы же сами заметили, что это уже плохо заражает. Шуткам должна смеяться (НЕРАЗБОРЧИВО). Ну, свои. Да еще за деньги причем. Ведь, приходят: «Мы посмеялись, теперь заплати».
Юлия Латынина в ноябре 2018 погружает в контекст на фоне чего прозвучала фраза Путина про мучеников и рай.
Уже мы стали уставать от историй про ГРУ. То про замечательную историю, как Петров и Боширов ехали полюбоваться на шпиль Солсберецкого собора, то как они там неистовствовали в номере двухзвездочной гостиницы с проституткой. То про 305 агентов ГРУ, машины которых были зарегистрированы на их суперсекретную часть. А база данных продается в интернете за 2 тысячи рублей. То есть это получается, где-то по 8 евроцентов (я посчитала) за раскрытого агента. В общем, контрразведка никогда еще не стоила так дешево.
И, вот, мы уже от всех этих историй стали уставать, но Владимир Владимирович нам о них напомнил, потому что 5-го ноября было празднество, годовщина организации, и Владимир Владимирович специально туда приехал. Правда, он, естественно, опоздал на 40 минут, как говорят злые языки. Но к кому он не опаздывал на 40 минут? Это даже гораздо меньше, чем он опоздал к Кондолизе Райс. То есть видно, что Кондолизу Райс Владимир Владимирович ценит гораздо ниже, чем разведку.
Владимир Владимирович заявил, что вернет старое название ГРУ (бренд). То есть тем самым дал понять, что он поддерживает разведчиков вот в этой свалившейся на них череде несчастий, связанных с публикацией данных в интернете, связанных с приключениями Петрова и Боширова, и связанных вообще с кознями этих западных людей и плохих журналистов, которые, не останавливаясь, издеваются над тем, во что превратился грозный аквариум.
И надо сказать, это, действительно же, позорно. Я как раз… Знаете, я не являюсь демшизой, я всегда рада поощрить государство, если оно делает правильно. Я вообще являюсь сторонником сильного государства. Для меня прежде всего позорна и унизительна вот эта шутовская череда событий, которые происходят с организацией, которая, вот, в романе Виктора Суворова «Аквариум» внушала страх и ужас.
А на самом деле, это стандартное для Путина решение: он всегда поддерживает своих, когда они облажались. Собственно, это та аксиома, которую я повторяла много раз, что главное в системе не ошибка, а главное в системе – реакция на ошибку. Вот, реакция Кремля – всегда поддержать. И именно это, собственно, и приводит к тотальной некомпетентности и к тотальной недееспособности системы.
Потому что я напоминаю, что первый раз это произошло в 1999 году с гексогеном, когда, кстати, если я не ошибаюсь, те же грушники (по-моему, это были именно грушники, а не фсбшники) поехали с гексогеном (я не думаю, что это был сахар) в Рязань, потому что по всей России взрывались дома, и они хотели положить этот сахар, вернее, положить этот гексоген, потом отыскать этот гексоген и сказать, что «Вот, наконец-то, мы предотвратили хотя бы один взрыв».
Они облажались, потому что вся Россия стояла на ушах. Их заметили. Пришлось врать, не краснея, и рассказывать, что это, типа, были какие-то учения. Потом по всей России стали находить эти поддельные закладки. И несмотря на все чудовищные репутационные риски (потому что именно из этой истории родилась впоследствии утка о том, что это де Путин сам взрывал дома), несмотря на это, Путин взял тогда на себя эту историю. Он не уволил тех идиотов, которые это сделали, и тем самым, вот, с самого 1999 года эта пошла история. Да?
Внутри спецслужб стало понятно, что можно всё и с тобой никогда ничего не сделают. Второй раз это произошло с «Норд-Остом», когда погибло при штурме 130 человек просто из-за того, что никто не взял на себя обязанность, никто не подумал (просто забыли) сказать врачам, что, вот, они потравлены таким-то газом, вот, столько-то надо противоядия и, вот, должны они лежать не на спине, а на животе, чтобы у них не западали языки. Опять никого не уволили.
Это произошло с Бесланом, когда за Беслан никого не уволили. Правда, там сложнее, потому что, видимо, в Беслане был, действительно, приказ начать штурм выстрелом из огнемета, который попытался сбить взрывное устройство. И там… Ну, то есть там много было чего.
Это было и не обязательно со спецслужбами. Это было, например, в Карачаево-Черкесии, когда зять президента Али Каитов расстрелял на собственной даче 7 человек в центре города. И президента, естественно, после этого не сняли – сняли, спустя много-много месяцев и даже, кажется, лет. А между тем, разъяренная толпа под предводительством, естественно, родственников убитых, которые сами были, надо сказать, не сильно лучше зятя… Но из этого не следует, что надо их стрелять прямо в центре города из автоматов так, что весь город слышит.
Так вот, да? Когда толпа заняла дом правительства и повыкидывала этого президента (он побежал, прыгал из окошек), тогда естественной реакцией нормальной системы, в том числе и авторитарной системы, в том числе и китайской было бы снять этого чувака.
Наша реакция системы – наоборот: если ошибка произошла, то любого человека, ее совершившего, система отстаивает с фанатизмом, Кремль, Путин отстаивает с фанатизмом. Прекрасный тому пример – закон Магнитского, потому что, ну извините, ну, не Путин же крал эти 250 миллионов долларов. Ну, точнее там всего эта банда, которая крала из бюджета, она украла где-то 750. Потому что, извините, если бы это был Путин и люди, близкие к нему, у них есть другие способы вынуть деньги из бюджета. Им не нужно таких сложных способов. Но тем не менее, когда это произошло и вскрылось, вот, на защиту этих людей встали стеной. В результате мы имеем Акт Магнитского и всё, что имеем.
Более того, это мы видели то же самое после унизительной картины с, помните, Оливером Стоуном, когда Путин продемонстрировал Оливеру Стоуну видео и сказал, что, вот, дескать, это русские летчики игиловцев* убивают. Оказалось, что это американские летчики и американский вертолет «Апач» в Афганистане. Никто не был снят! А, ведь, кто-то Владимиру Владимировичу это принес.
И это произошло после истории с «Ил-20» только что на наших глазах, когда нашей же ракетой был сбит наш же самолет, и генералы, не зная, чего соврать, сказали «Да вот это вот евреи виноваты – они не вовремя пригнулись». Ну, просто как в анекдоте: «Вовочка, ты чего окно камнем разбил?» – «А это Изя виноват – он гад… Я в него как в гада камнем кинул, а он, гад, пригнулся».
И мы видим, что за всем этим в нормальной стране следуют отставки, потому что если этих отставок не следует, то такое поведение поощряется, потому что система полностью приходит в негодность. Вот, то самое государство, которое якобы встало с колен и которое якобы является сильным. Потому что это государство сожрали черви, из этого государства труха сыплется. Оно непрофессионально. Оно может только, к сожалению, воровать, а делать то, что должно делать любое государство… Я уж не говорю защищать своих граждан, да? Это делает демократическое государство. Но просто являться сильной дееспособной структурой – это государство уже не является.
И вот теперь мы видим, что очередной раз это демонстративная поддержка Владимира Владимировича. Она как переводится? «Ребята, как бы вы ни напортачили, как бы вы ни опростоволосились, мы вас поддерживаем». И, конечно, это будет серьезным фактором в дальнейшей деградации государства, потому что, ну, осталось теперь Владимиру Владимировичу только в Росляково съездить, где затонул плавучий док, и там вручить премию товарищу Сечину за подъем отечественного судостроения.
Я имею в виду, вот, аварию, которая случилась с плавучим доком на этой неделе. И надо сказать, очень удивлена, что никто так и не понял масштабов произошедшего и не рассказал, в чем дело.
Значит, я покопалась. Что я поняла? Что я услышала? Ну, напомню, что вот этот плавучий док, который затонул, он один из крупнейших в мире. Он, надо сказать, построен шведами (не нами), самое смешное, что в 80-х годах, во время Разрядки. Длина – 330 метров, ширина – 67. Чтобы было понятно, это ровно половинка Красной площади.
Этот док принадлежит 82-му заводу «Росляково» и он имел свою всегда отдельную подстанцию. То есть всегда, естественно, в советское время считалось, что в любой ситуации там должны быть отдельные генераторы. Даже не потому, что что-то случится с берегом. Да? Вот там… Может быть, там на этом доке производится, в частности там, выгрузка ядерного топлива. Представляете, что происходит, если в момент выгрузки ядерного топлива отказывает электроэнергия?
Но постепенно эти резервные генераторы как-то умерли своей смертью. Всё стало зависеть от берега. Теперь, соответственно, 82-й завод является частью корпорации господина Сечина ОСК.
И вот в сентябре этого года «Кузнецов» туда поставили на ремонт. Причем обратите внимание, цитирую Алексея Рахманова, президента ОСК: «Работы по ремонту и модернизации корабля планировалось завершить к концу 2020 года». Это ж, действительно, грандиозная история: представьте себе размеры «Адмирала Кузнецова», который заводят вот в этот док в половину Красной площади. И, действительно, он должен был там стоять полтора года.
И вы спросите «А что же случилось, что его из дока стали выводить?» А вот что. В конце октября, – вот, я читаю новость от 25-го октября, – в Норвегии стартовали натовские учения «Trident Juncture». Учения отрабатывали, знаете, так на минуточку, вариант отражения агрессии некоей восточной державы, которая напала на Норвегию. И в них участвовал впервые со времен «Холодной войны» еще и американский авианосец «Гарри Трумэн». И вообще надо сказать, что вот эта вот история по отражению некоего восточного соседа – она мне сразу напомнила, что, видимо, в Норвегии очень близко к сердцу приняли сериал, который называется «Оккупация».
Я вам рекомендую всем, кто его не смотрел. Я не уверена, что он есть в России на русском, но не поленитесь – отыщите копию в интернете. Это один из самых прекрасных сериалов, которые я смотрела за последние 2 года. Он основан на идее Ю Несбё и он был придуман после российско-грузинской войны. Я снимаю перед Ю Несбё шляпу, потому что он начал запускаться в производство еще до Донбасса.
И это абсолютно гениальный механизм описан там, вот, как Россия оккупирует Норвегию, но при этом всё время говорит, что она стремится только к миру и спокойствию, и стремится только к мирной кооперации, и вот это вот только, вот, норвежцы, разные норвежские террористы, которые протестуют против нашего мирного взаимодействия, этому мирному взаимодействию мешают.
Вот, я не видела, чтобы на Западе так точно поняли механизм действий Кремля. Хотя, естественно, по нынешним временам в этом сериале содержатся совершенно неправдоподобные предположения, а именно что Россия делает это с благословения Евросоюза, который пытается восстановить норвежские нефтяные и газовые месторождения, потому что в Норвегии к власти пришла Зеленая партия и, значит, все эти месторождения закрыла.
Ну, так или иначе, я не знаю, сериал или не сериал. Кстати, я, извините, отвлекусь по поводу сериалов, потому что я думаю, что… Я не знаю, как насчет того, чтобы мы, действительно, напугали Европу. Но я знаю, что будет в результате наших действий. Не то, чтоб мы напугали Европу, но мы точно вдохновили голливудских киношников. И я вас уверяю, что в условиях, когда исламский терроризм является в Голливуде табуированной темой (ну, не хорошо вот этих бедных мусульман), в ситуации, когда все остальные как-то иссякли, вот эта вот история с злодеяниями Кремля – она будет страшно востребована Голливудом. Она уже была востребована, по-моему, в 6-м сезоне сериала «Родина». Она будет, несомненно, востребована в «Карточном домике» и так далее, и так далее. И это будет даже гораздо серьезней, чем любое сенатское расследование или спецпрокурор Мюллер, потому что сериалы смотрят все.
Но возвращаясь к сериалам. В Норвегии посмотрели вот этот самый свой собственный сериал, прониклись. Он, действительно, очень хорошо сделан. В результате у них увеличилось количество морпехов, у них Минобороны Норвегии заключило с США контракт на поставку 52-х многоцелевых самолетов F-35 на сумму 10 миллиардов. Это самая дорогая оружейная сделка за всю историю государства. И вот теперь эти учения.
И, конечно, последовал приказ срочно ответить. Пусть там этот «Гарри Трумэн» увидит, что у нас тоже есть авианосцы. И дали приказ срочно вытаскивать «Адмирала Кузнецова» из дока, который, напоминаю, «Адмирал Кузнецов» там должен был стоять еще год. А выходил он из дока ночью. Накануне были первые серьезные снегопады в Мурманской области. А как известно, у нас снегопад всегда является страшной погодной неожиданностью, непредсказуемой катастрофой (особенно на севере). Власти мурманских энергокомпаний никак не ожидали такой подлости от природы.
И, собственно, по мнению многих экспертов… Вот, я сошлюсь на заведующую Кафедры технологии металлов и ремонта как раз Мурманского государственного технологического университета Людмилу Баеву, а именно это и послужило причиной катастрофы. Потому что когда…
Там как корабль выводят из дока? Этот док, грубо говоря, топят, потом включаются насосы, откачивают воду, он всплывает, а корабль тем временем буксир уводит.
Вот, корабль стали топить, закачивать балластную воду. Значит, док стал погружаться с креном. Причем, видимо, судя по тому, что там краны попадали (причем, насколько я понимаю, в разные стороны), он тонул еще и с дифферентом. Один кран упал на «Адмирал Кузнецов», пробил палубу и корпус, и «Кузнецов» теперь стоит на рейде вот с этой пробоиной и с этим краном на палубе.
Ну, эта, на самом деле, история серьезнее, чем, условно говоря, авария на космодроме. А потому что как всё это поднимать, не понятно, водолазов нет. Северный флот – шторма до весны. «Курск» поднимали, если помните, голландской компанией. Я как-то не уверена, что сейчас голландская компания в связи с известным рейсом «MH-17» будет поднимать российский док.
И вообще обратите внимание, что каждый раз, когда это случается не с «Хромой лошадью» и не с «Булгарией», когда Главнокомандующий стучит кулаком по столу и говорит «Всех срочно наказать виновных!», и тут же арестовывают, действительно, владельца, и тут же этот владелец прощается со своим бизнесом, потому что его грабят под шумок.
А каждый раз, когда это происходит с серьезной корпорацией… Помните, у Газпрома платформа затонула тоже при буксировке? Ничего: тишь да гладь. И никто не спрашивает «Ребята, как же такая грандиозная технологическая катастрофа произошла?» Ну, хотя, единственное, что можно сказать, что, конечно, мы этим доком напугали американцев на учениях в Норвегии. Я думаю, они сейчас там сидят и икают.
+7 985 970-45-45. И, собственно, вот на этом фоне и нужно рассматривать недавнее заявление Владимира Владимировича про то, что россияне в случае ядерной войны как мученики попадут в рай, а их противники просто сдохнут. Потому что, как мы видим, аргументов не осталось: с одной стороны солсберецкие, с другой стороны… Ну, вы представляете, вот, реально, как страны НАТО (не российское телевидение оболваненное, не российский зритель, а как страны НАТО) реагируют на вот эту историю с российской ракетой, которая поразила российский же самолет, и генералов, которые начинают рассказывать, что виноваты евреи? Как страны НАТО реагируют на эту историю, что стали выводить из дока корабль, и оказалось, что док в таком состоянии… Либо это были перебои с электричеством и отсутствие резервных генераторов (что само по себе феерическая вещь), либо просто этот док там весь заржавел. Может быть, это даже было не только одно электричество виновато. Ну, в любом случае док затонул, «Кузнецов» хромой и побитый без всякого вмешательства стран НАТО. Вы можете себе представить, как реагируют на это западные военные эксперты?
И остается последний козырь – напомнить, что у нас есть еще и ядерная дубинка. И, конечно, на Западе могут подозревать, что профессионализм людей, которые нажимают на эти ядерные кнопки, ну, он приблизительно такой же, как профессионализм людей, которые выводили из дока «Адмирала Кузнецова». Но проверять – знаете, слишком высоки ставки.
Вот, я по этому поводу хочу молвить слово. Я считаю, что вероятность того, что Россия, действительно, применит ядерное оружие не на видео, как показывает Владимир Владимирович, а реально равна нулю. Точно так же, как и вероятность обычной конвенциональной войны с Западом. Потому что не стоит недооценивать тот факт, что Кремль у нас специалист по гибридной войне, по ненастоящей.
А гибридная война – это, знаете, какое дело? Вот, сейчас, конечно, принято на Западе пугать детей Кремлем и рассказывать, что гибридная война – это такая страшная вещь, такой новый невиданный зверь и, вот, как российские власти в нем сильны.
Вам скажу печальную вещь, что гибридная война отличается от обычной тем, что ее нельзя выиграть. То есть что является выигрышем в обычной войне, мы хорошо знаем. Если это какая-нибудь античность и средневековье, это город, который вы ограбили, взяли там волов меднорогих, взяли там девственниц, золотишко взяли. Конечно, сейчас с золотишком и девственницами проблемы, в XX-м веке главный ваш выигрыш – это территории, это геополитика.
А вопрос, а чего является выигрышем в гибридной войне? И ответ заключается в том, что, на самом деле, ничего. Потому что во время всех гибридных войн, которые Россия вела за всё время правления Путина, она ничего не выиграла.
Вот, чего мы выиграли в результате российско-грузинской войны? Ну да, Грузия потеряла. Грузия, в конце концов, грузинский избиратель не простил Саакашвили проигрыша в этой войне, Саакашвили потерял власть и теперь Грузия, мы видим, в общем-то, в глубоком, как бы сказать, в глубоком болоте.
Что приобрела в результате войны Россия? Ноль.
Или, там, вот, в Украине существует теперь такой Донецкий Хамас и Луганский Хамас. Что Россия приобрела в обмен? Ответ: ноль.
Мы попытались вмешаться в американские выборы. Это вмешательство до сих пор используется демократами для делегитимизации президента Трампа. Президент Трамп, действительно, потерял много и потерял не только Дональд Трамп, потому что потеряла вся Америка вместе с ним. Чего приобрела Россия? Санкции.
То есть результат гибридной войны – это не то, что вам становится лучше, а то, что вашему противнику становится хуже. То есть это убить свою корову, чтобы у соседа сдохла коза. И почему Кремль, на мой взгляд, никогда не решится превратить гибридную войну в настоящую? По той простой причине, что в настоящей войне нельзя врать бесконечно. В настоящей войне победа и поражение реальны. Когда авиация союзников, допустим, утюжит Берлин, уже никакой Геббельс не может вам рассказать, что, на самом деле, вот, страшно, значит, германцы побеждают.
Вот в этом смысле у меня есть любимая война – это первая опиумная война, которую британцы вели против Китая. Силы в этой войне были несопоставимы, потому что у британцев было меньше 20-ти тысяч человек, у китайцев было больше 200 тысяч. И война эта делилась на 3 стадии. Вот, ее пытались вести исключительно с помощью вранья. Потому что во время первой стадии китайские, ну, точнее маньчжурские военачальники просто докладывали императору, как они бьют британцев десятками тысяч, а император писал на их докладах красными чернилами «Превосходно, просто превосходно!»
Ну, там проводили конкурсы на лучшее стихотворение на победу. Ну, в общем, всё как полагается.
А потом началась вторая стадия, когда китайские, вернее, опять же, маньчжурские военачальники (потому что я напоминаю, что тогда Китаем правили маньчжуры) начали убивать китайское население, потому что его было проще убивать, чем британцев. А они говорили «Вы знаете, это пятая колонна, которая мешает нам победить англичан». Начались дикие грабежи, началась дикая резня. Солдаты, конечно, поимели на этом, вот, то самое золотишко. Но как-то вот это не способствовало уничтожению пятой колонны, победе.
И, наконец, начался третий этап. Его начал такой военачальник, которого звали Ян Фань, он был назначен Главнокомандующим в феврале 1841 года. И он взглянул в корень проблемы и задумался над вопросом, почему китайские пушки в цель не попадают, а британские попадают? И он предположил, что дело происходит с помощью колдовства. А против колдунов у китайцев всегда есть надежное средство – это женская моча.
Ян Фань велел по всему городу заготавливать горшки с женской мочой, и предпринял уникальное наступление на форт британский, который находился на Жемчужной реке в нескольких километрах от его позиций. Значит, они выступали на плотах, на плотах стояли горшки с мочой. После этого британские корабли дали залп… И что вы думаете? Моча не помогла.
То есть, вот, гибридная война (я хочу вам напомнить) – это война мочой. Моча не помогает выигрывать настоящие сражения, даже если это моча Дмитрия Киселёва. И, вот, главное при этом не начать настоящую войну, потому что какова будет эта война, мы видим по шпилю Солсберецкого собора и по истории с «Адмиралом Кузнецовым», который поехал из плавучего дока угрожать натовским учениям.
И даже месяцы спустя это высказывание Путина продолжало указывать на то, к чему все идет. “Особое мнение” Станислава Белковского от 19 февраля 2019.
О.Журавлева: А зачем так напрягаться, зачем создавать такое количество репрессивных законов и вносить в законы дополнительные репрессии, когда можно, в принципе, пользоваться одним?
С.Белковский: А шоб было. Для избирательного применения. Ну, одним можно пользоваться… Знаете, был такой анекдот про калькулятор для окончательных расчетов, не помните?
О.Журавлева: Понимаю, да.
С.Белковский: Пользоваться можно одним. Ну, для того, чтобы просто все боялись. Стоять, бояться — вот, собственно, смысл. Не обязательно тебя посадят — но чтобы ты думал, что тебя посадят.
О.Журавлева: Ну, хорошо. Я рада, что вы, по крайней мере, об этом не думаете.
С.Белковский: Я об этом думаю. Но когда ты о чем-то думаешь всю жизнь, у тебя теряется острота этого восприятия. Я хочу опять же уточнить свою позицию, чтобы она не была двусмысленной, чтобы нашим радиослушателям не казалось, что я бесстрашный. Я очень страшен. Простите, я чего-то какую-то ерунду…
О.Журавлева: Страшно напуган.
С.Белковский: Да, я очень пуглив. Но когда ты пуглив всю жизнь — ну, что уже?
О.Журавлева: Привыкаешь.
С.Белковский: Да, да.
О.Журавлева: Ну, может, и у Путина такая же история. Он тоже всю жизнь страдает, что не пожил, но уже привык.
С.Белковский: Он привык, но же должен отомстить человечеству, желательно методом его полного уничтожения. Он этим и занимается.
О.Журавлева: Вы, кстати, военного-то конфликта не ожидаете в ближайшее время?
С.Белковский: Ожидаю, конечно.
О.Журавлева: Откуда?
С.Белковский: Вот только в этот момент табакерка и шарф могут заработать, потому что это уже перебор.
О.Журавлева: То есть вы считаете, что без настоящего военного конфликта, например, с США или с любой другой страной НАТО — без этого режим не изменится, правильно?
С.Белковский: Смотрите, как там сейчас шевелится мозговая извилина. Не так она шевелится. Так же есть абсолютное количество… я не хочу сказать, безумных, но таких, странноватеньких людей, которые, действительно, помешаны на войне — в окружении Владимира Владимировича, — им очень хочется повоевать.
Я прекрасно понимаю, как это устроено психологически. Я в свое время написал трактат, который назывался «Памяти мадам Шпенглер». Мадам Шпенглер — это был псевдоним, но это был абсолютно реальный человек. Это моя соседка Зинаида Павловна Плучек, вдова народного артиста СССР Валентина Николаевича Плучека, художественного руководителя Театра сатиры, которая сыграла, в общем, очень негативную роль в судьбе Театра сатиры, как знают все актеры Театра сатиры и его нынешний руководитель. Она была моей соседкой и постоянно со мной воевала. И когда я пытался понять, зачем она это делает — потому что я не делал ей ничего плохого, — я понял, что иначе она не может жить. Война — это смысл её существования.
О.Журавлева: А у нас таких людей достаточно много.
С.Белковский: Да, достаточно много, потому что нас воспитывали в духе войны в советской время.
О.Журавлева: У нас и сейчас по опросам доверие как раз к армии чуть ли не выше любого другого института государственного.
С.Белковский: Разумеется, потому что мы вообще воспитаны на войне. Смысл и существование Советского Союза была война. Если не война, то совершенно непонятно, зачем нужен Советский Союз. И поэтому, собственно, когда Михаил Сергеевич Горбачев вдруг неожиданно выяснил, может быть, с глубокой неожиданностью для себя самого, что воевать не с кем, Советский Союз, собственно, и развалился. Потому что исчез смысл его существования.
Это очень важная, вещь, которую понимают не все. Поэтому я хочу сейчас, используя служебное положение в гуманитарных целях, сказать, что Владимиру Владимировичу объясняют следующее — что ядерное оружие России полностью истощилось, его нет, главное, что не работает система «Периметр», она же Dead hand — это важнейший элемент ядерной безопасности. Это система, которая должная привести в действие ядерное оружие даже тогда, когда политическое руководство не сможет принимать решение, например, умрет. Она обветшала. Поэтому Владимиру Владимировичу вот эти все, так сказать, военные любители объясняют следующее — что нужно нанести превентивный удар
О.Журавлева: Но он же говорил, что мы только ответный нанесем… и они там сдохнут.
С.Белковский: Вот как бы разрывается между… Он почему, вообще, об этом говорит? Потому что эта тема в его сознании очень проблематизирована. Он постоянно об этом думает. Он же всегда говорит только о том, что его волнует.
О.Журавлева: Так, может быть, он завтра и Федеральному собранию что-нибудь интересненькое расскажет?
С.Белковский: Теоретически — да, но ничего не изменится в нашем понимании. И поэтому надо нанести превентивный ядерный удар особенно по ядерным арсеналам США в ближайшем окружении России, и тогда — он же это всё изложил — мы попадем в рай. Он находится по дороге в рай. Как сказал Александр Абрамович Галич в известном стихотворении «эшелон уходят прямо в рай». Это меня очень беспокоит. Меня лично как физическое лицо это не беспокоит, потому что я уже старый, мне все равно, но детей мне жалко.
Это было «Хроническое сегодня». Программу подготовила Ксения Никонова. До свидания.