«Хроническое сегодня»: Курская трагедия
Эфир ведёт Ксения Никонова
Поддержите «Эхо» и своих любимых ведущих
Гости: Владимир Кара-Мурза старший, Станислав Белковский, Орхан Джемаль, Валерий Соловей, Владимир Рыжков, Александр Гнездилов, Тихон Дзядко, Владимир Дудко, Анатолий Козлов, Светлана Сорокина
Полдень в Москве, и в эфире «Эха» программа «Хроническое сегодня».
12 августа 2000 года произошла самая страшная катастрофа в истории российского подводного флота — в Баренцевом море погибла атомная подводная лодка К-141 «Курск». По основной версии, на крейсере взорвалась торпеда, но почему это случилось — неизвестно до сих пор. Нет ответов и на другие важные вопросы: сколько времени оставались в живых моряки, запертые в девятом отсеке подлодки, и можно ли было их спасти.
И пускай в этот раз годовщина трагедии не круглая, на фоне событий, разворачивающихся прямо сейчас в Курской области кажется важным вспомнить, как долго государство может замалчивать трагедию, насколько далеко несменившееся с тех пор руководство страны способно зайти в бездействии, когда людям требуется помощь.
***
Так о катастрофе атомной подводной лодки «Курск» вспоминал Владимир Кара-Мурза старший в 2017 году. У гостей журналиста на большом расстоянии ретроспективно есть возможность взглянуть на все, что следовали в жизни страны за «Курском» и в их размышлениях в один ряд с гибелью экипажа на подлодке уже становятся «Норд-Ост», Беслан, взрывы домов в Москве, в Волгодонске, Буйнакске и политические убийства.
В.Кара-Мурза
―
17 лет назад погибла подводная лодка “Курск”. Однако до сих пор живучи версии о том, что хотя бы часть экипажа можно было спасти. Кремль элементарно пожертвовал жизнями моряков, убежден политолог Станислав Белковский:
– Я сильный профессионал в вопросах Военно-морского флота, но я считаю, что если бы Кремль подходил к этому вопросу с точки зрения спасения людей, а не имиджа, то да. Но, к сожалению, у нас в России принято жертвовать людьми ради имиджа, а не наоборот.
В.Кара-Мурза
―
Версиям о возможности спасения части команды доверяет журналист Орхан Джемаль:
– На тот момент, когда было объявлено, что все мгновенно погибли, что к этому времени понимали, что в 9 отсеке сидят люди, что они стучат, что они выстукивают SOS, и если бы там были допущены норвежские водолазы своевременно, а не пытались бы мы это сделать с тем уровнем технической оснащенности, который был тогда, то возможно 9 отсек мог быть спасен.
В.Кара-Мурза
―
Спасти моряков уже было невозможно, уверен политолог Валерий Соловей:
– По той информации, которая мне доступна, она, в общем, открыта, видимо шансов не было. Видимо все произошло очень быстро. И спасти, если бы даже мы согласились принять западную помощь, мы бы уже не смогли. Но в тот момент, да, люди же живут надеждами, мы это прекрасно понимаем, вот могло казаться, что это возможно. Как многие вещи выясняются постфактум. И когда лодку подняли, нашли, помните, эту записку капитан-лейтенанта Колесникова – для лично очевидно, что шансов не было.
В.Кара-Мурза
―
Фальшь официальной версии отмечает политик Владимир Рыжков:
– Я, как и все мы, внимательно следил за этой трагедией. И установленный факт, что какое-то время, по-моему, даже больше суток, были стуки из 9 отсека, то есть это означает, что та часть команды, которая в этот момент оказалась в корме тонущей лодки, и которая успела заблокировать двери, она была еще жива. И, конечно, это все гипотетически, но возможно был какой-то шанс, если бы с самого начала пригласили норвежское спасательное судно, которое было в состоянии поднять, может быть, был бы какой-то шанс спасти.
В.Кара-Мурза
―
Напомню, что гость нашей студии политик и театральный режиссер Александр Гнездилов. Александр, 17 лет назад погибла подлодка “Курск”. Доверяете ли вы версиям о том, что хотя бы часть экипажа можно было спасти?
– Владимир, я, безусловно, в никакой степени не являюсь экспертом в вопросах, связанных с подводными лодками. Я – дилетант. И поэтому мое мнение по данному вопросу не имеет абсолютно никакой экспертной ценности. Я могу высказать только некоторые свои человеческие соображения. Я не знаю, должен ли я полагаться на выводы официальной комиссии, или должен прислушиваться к тем аргументам, которые высказывает адвокат Борис Кузнецов, защищавший интересы 55 семей подводников? И который доказывал, в том числе, в своей книге “Правда о “Курске”, что порядка 20 подводников были еще живы около 2-х суток, и что их можно было еще спасти. Чего мне не хватает для того, чтобы судить об этом вопросе как человеку и как гражданину? С “Курском”, с “Норд-Остом”, с Бесланом, с взрывами домов в Москве, в Волгодонске, Буйнакске, громкими политическими убийствами – гибель Юрия Щикочихина, Анны Политковской, Бориса Немцова и так далее – другими громкими делами. Мне не хватает доверия к государству и доверия со стороны государства ко мне, его откровенности перед обществом. Не хватает парламентского контроля, парламентских дискуссий, не хватает парламентских расследований и открытых, а может быть, и закрытых экспертных обсуждений со стороны людей, которые представляют разные политические силы, взаимно друг друга контролируют, одновременно равно разбираются в обсуждаемом вопросе. Тогда Первый канал, принадлежавший Борису Березовскому, обвинял президента Путина и руководство страны в ненадлежащих действиях. Мы знаем прекрасно, что Борис Березовский и его средства массовой информации неоднократно проводили клеветнические заказные кампании против самых разных политиков и общественных деятелей. Мы совершенно не можем им доверять. Но в то же время характерно, что ответом на обвинения Первого канала было тогда изъятие этого канала у владельца, у Березовского, и закрытие программы Доренко, в эфире которого прозвучали эти обвинения. Между тем, если бы речь шла о клевете в адрес государства, то государство своими большими информационными ресурсами легко могло бы ее опровергнуть. Вместо этого был избран способ силового давления. И закрыты ответы типа известного – “она утонула”. В этом проблема – в секретности, в недомолвках, скрытности, в отсутствии гражданского контроля. Вот сейчас глава “Яблока” Эмилия Слабунова обращалась в правительство по вопросу расходов на Сирию. Ей министерство финансов посоветовало обратиться в Минобороны, Минобороны сказало, что это государственная тайна. Почему? Путин же в прошлом году на встрече с военными назвал эти расходы за пол года – 33 млрд рублей?! В США озвучивают свои общие данные расходов в Ираке и в Афганистане. Речь же идет не о конкретных статьях, ни о конкретных видах вооружения, а хотя бы об общей сумме?! То же самое касается – вот Рейтер объявил, что в Сирии погибло с начала года 40 россиян: и официальных военных, и неофициальных. Это правда или нет? Мы не знаем. Статья наемничества не применяется ни по отношению к тем, кто, по сообщению того же РБК, например, воюет в Сирии в составе частных военных компаний, запрещенных в России, ни кто воюет на Донбассе. Между тем, вот это сохранение государственной тайны – это в том числе коррупция. Счетная палата каждый год говорит о том, какие большие средства именно в оборонной сфере больше, чем в других сферах экономики в процентном отношении, расходуется нецелевым образом. Потому что секретность затрудняет контроль, секретность мешает бороться с коррупцией. А коррупция – это в том числе и угроза жизни людей. Конечно, я не предлагаю отменить гостайну. Конечно, гостайна в значительной степени нужна. Конечно, с помощью государственной тайны мы защищаем жизни и безопасность наших граждан. Есть огромное количество вопросов, по которым раскрытие государственной тайны неприемлемо. Конечно, когда тот же WikiLeaks раскрывает работающих в тех или иных странах разведчиков, он создает для них угрозу. Конечно, то, что связано, например, с ядерным потенциалом, огромное количество вопросов должны быть секретными. Но в том же время, в некоторых ситуациях постоянное расширение государственной тайны, постоянное засекречивание этих же статей бюджета тоже может быть угрозой для безопасности и жизни людей. Потому что невозможно, например, проконтролировать насколько качественные вооружения запускаются, закупаются, и будут ли они избавлены от тех же ошибок, которые по данным независимых экспертов, того же Бориса Кузнецова, и по данным правительства, привели к катастрофе “Курска”. Поскольку официальная версия, которую адвокат Кузнецов не оспаривает, заключается в том, что там были проблемы в торпедном отсеке. И я считаю, исключительно важным, чтобы в центре государственной политики, в том числе в сфере обороны, стояла бы жизнь людей. В том числе жизнь тех людей, кто защищает безопасность нашей страны. И защита жизни этих людей, отказ от принесения их в жертву попусту, из-за пустых амбиций, из-за коррупции, из-за того, что страшно раскрыть ту или иную информацию для общества. Это, в том числе, и создание хорошо оснащенной, суперсовременной, профессиональной армии, контрактной. Отмена призыва, потому что есть такая профессия – Родину защищать! Армия, в которой служат высококвалифицированные и высокооплачиваемые специалисты, посвятившие этому делу свою жизнь, имеющие нужное количество учений, вылетов, осваивающую поступающую современную технику, имеющие все необходимое обеспечение. И когда государство, созданное гражданами, работающее под постоянным гражданским контролем, с конкуренцией разных политических сил, со сменяемостью власти, будет в России создано, тогда, возможно, будет и создание такой армии. И такое государство разрешит окончательно очень много сомнений и вопросов, в том числе и по поводу давних трагедий, таких как трагедия гибели подводной лодки “Курск” в 2000 году.
Тогда в августе 2000, когда атомная подводная лодка “Курск” легла на дно, президент страны Владимир Путин находился на отдыхе в Сочи. И президент не посчитать нужным вылететь на Кольский полуостров, где произошла трагедия. Десять лет спустя, обошли вниманием круглую годовщину трагедии и тогдашний президент России Дмитрий Медведев, и занимавший в 2010 кресло председатель правительства Владимир Путин. Вместо со слушателями радиостанции “Эхо Москвы” об этом говорил Тихон Дзядко в программе “Одним словом”.
Т.ДЗЯДКО: На мой взгляд, это стало несомненным событием недели, как уже было упомянуто Леонидом Невзлиным, действительно ни Владимир Путин, ни Дмитрий Медведев не принимали участия в памятных мероприятиях, которые проходили в Москве, проходили в Санкт-Петербурге, в Ведяево и в других городах, где проживали члены экипажа подлодки.
Напомню, на этой неделе 10 лет со дня гибели. Такое дело – несомненно, знаковым оно было, знаковым оно и остаётся то, как подлодка гибла, и то, какие принимались меры для её спасения, и то, как в этой ситуации вели себя представители руководства Российской Федерации. Достаточно вспомнить то, что Владимир Путин, который в тот момент был президентом России, не посчитал нужным прервать свой отпуск, который он проводил в Сочи, и естественно, кроме этого запомнился всем всячески и его ответ на вопрос о том, что случилось с подлодкой «Курск»? Давайте послушаем, это буквально несколько секунд:
(Запись)
КОРРЕСПОНДЕНТ (на английском языке).
В.ПУТИН: Она утонула.
Т.ДЗЯДКО: Здесь ещё, конечно, не хватает видеоряда, а именно такой как будто бы не понимающей улыбки на лице нынешнего премьер-министра, а тогда президента Российской Федерации. Но в любом случае, ответа достаточно и самого по себе.
Напоминаю, что программу «Одним словом» вы слушаете. У нас остаётся несколько минут, около 10 минут до конца.
Мне сейчас хотелось бы поговорить вот о чём. Значит, как вы все прекрасно помните, 10 лет назад, когда проводилась спасательная операция, которая началась лишь через несколько дней после того, как лодка легла на дно Баренцова моря. И в те дни различные наши иностранные партнёры предлагали свою помощь. Однако мы от неё отказывались. И, так или иначе, из-за всего того, что тогда происходило, можно было сделать определённое количество выводов.
Алло! Добрый день.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Николай.
После этого затонули подводные лодки без буксировки, после этого запутывался батискаф на Дальнем Востоке в своих кабелях, но, когда этот бедный капитан-лейтенант несколько суток посидел, и когда уже понятно было, что невозможно спасти, мы всё-таки к англичанам обратились. И полетели туда самолёты с глубоководными, и с водолазами, и всё-таки спасли их. Отрезали там, и они своим ходом выплыли.
А в смысле этом Путин потрачено денег было столько на спасательную операцию, понимаете? И на всевозможные там на все эти вещи, что потом только малая толика досталась на то, чтобы купить глубоководные аппараты. Но глубоководные аппараты – это не сами машины. И люди как бы говорят, кое-что там закупили, то, не читая инструкцию, всё было благополучно угроблено.
Т.ДЗЯДКО: Нет, но смотрите, Николай, я Вас прерву. Смотрите, как сейчас борются с лесными пожарами в России. Мы принимаем помощь, которую нам предлагают из-за рубежа. Значит, мы можем говорить о том, что какие-то выводы были сделаны?
НИКОЛАЙ: Нет, никаких выводов не было сделано. А мы принимаем помощь сейчас после того, когда всё загорелось. Нужно не принимать помощь, а нужно предотвращать эти все события. У нас ничего не предотвращается. Мало того, что не предотвращается, а вот взять опять-таки ту же «Хромую лошадь», впервые люди даже не наказываются, а ведь это т а же была подводная лодка. Но руководство этим клубом оно за ящиками имела чёрный выход, и 12 человек вышла оттуда во главе с Заком, и попытались убежать.
Т.ДЗЯДКО: Не будем сейчас в подробности углубляться.
НИКОЛАЙ: Ну да, а смысл в чём? Что, видите, президент боится наказать даже Зака. В общем-то, прошло сколько времени. И он сначала закричал на него, а, в конце концов, мы видим, чем это кончилось.
Т.ДЗЯДКО: То есть, оказывается, что выводов сделано не было.
НИКОЛАЙ: Мало того, что не сделаны выводы, нам постоянно показывают, что это не их уровень, понимаете? Все вот эти катастрофы, у нас и военно-морская база вот только что сгорела. Ведь никто не разбирался с эпизодом с Бироном этим: как он спасал, что он делал. Когда туда приехали журналисты и увидели, что он там действительно боролся с огнём, что там очень мало матросов, что там, значит, ну, и всё прочее, они сказали: «Нет, нет, нет, мы такую пропагандистскую картину снимать не будем».
Сейчас не снимаются волонтёры, борются полстраны людей, которые сами организуют…
Т.ДЗЯДКО: Не надо, об этом есть информации довольно много, Николай.
НИКОЛАЙ: Нет, послушайте, на фоне этой информации там должен стоять и президент, приветствовать, а он до сих пор в отпуске всё-таки.
Т.ДЗЯДКО: Я Вас понял, Николай. Много звонков.
НИКОЛАЙ: Если возможно, я хотел бы буквально закончить.
У нас нет никаких выводов в том смысле, что в чрезвычайных ситуациях у нас должны спасать людей. Но Путин пришёл, на какой волне? Он сразу же Шойгу наказал: он финансовую ревизию устроил, и потом Шойгу очень упал.
Когда Шойгу, затопило Ленск, и пытался там построить, он тоже там что-то пытался делать. Мы видели, что он не построил, там люди не живут, и всё это так и продолжается. И сейчас Шойгу вроде бы как не у дел. У него под ружьём полмиллиона человек. Чем они занимаются?
Т.ДЗЯДКО: Николай, спасибо Вам за Ваш звонок, свою точку зрения. Выводы сделаны не были – это точка зрения Николая.
Давайте ещё один звонок. И присылайте ваши сообщения.
Слушаем ещё один звонок. Алло! Добрый вечер!
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.
Т.ДЗЯДКО: Добрый вечер, как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Александр из Москвы.
Т.ДЗЯДКО: Скажите, как Вам кажется, вот за прошедшие 10 лет, и вообще после катастрофы и гибели подлодки «Курск» были ли сделаны какие-то выводы нашим руководством, или нет?
АЛЕКСАНДР: Конечно, выводы были сделаны.
Т.ДЗЯДКО: Какие же?
АЛЕКСАНДР: Власть стала аккуратнее.
Т.ДЗЯДКО: Например, что Вы имеете в виду, когда Вы говорите это?
АЛЕКСАНДР: Они стали немножечко опережать события – они стали пиариться чуть-чуть раньше. Они стали опережать немножечко. А раньше они вообще не реагировали. А теперь реагируют немножечко. Но вся проблема-то в другом. Вся беда в том, что на самом деле, народ наш, пипл всё проглотит. Проглотит и теперь.
Т.ДЗЯДКО: Я Вас понял. Спасибо. Спасибо за Ваш звонок и за Вашу точку зрения.
В 2019 году в том числе и на российские экраны вышел фильм о последних часах на подлодке «Курск». Французско-бельгийский англоязычный драматический фильм датского режиссёра Томаса Винтерберга, основан на книге американского журналиста Роберта Мура «Время умирать». Фильм, как и книга, на которой он основан, придерживается официальной версии первого взрыва: в торпедном аппарате произошла детонация торпеды, после которой начался пожар. Второй взрыв был результатом столкновения подлодки с морским дном. По версии авторов фильма, часть экипажа удалось бы спасти, если бы российское командование раньше допустило к спасательным работам норвежские и британские суда.
Также авторы фильма придерживаются неофициальной версии, что моряки на «Курске» были живы несколько суток после катастрофы, вплоть до попыток спасти их силами российских спасателей, что идёт вразрез с официальной криминалистической экспертизой, результаты которой говорят о том, что все 23 моряка в 9-м отсеке «Курска» погибли в первые 8 часов. В фильм даже есть сцена пресс-конференции с женами подводников, которые требовали сказать им правду.
О том, насколько фильм достоверен с контр-адмиралом Владимиром Дудко и капитаном первого ранга Анатолием Козловым в 2019 году поговорила Светлана Сорокина.
С. Сорокина
―
Здравствуйте. Это программа «В круге Света». У меня сегодня необычные гости. И тема необычная. Дело в том, что сегодня мы будем говорить о подводной лодке «Курск». Вот уже одно это говоришь и все сразу понимают, о чем речь. Вроде бы нет сегодня даты, которая бы нас привязывала к этому событию. Все произошло 12-го августа. Напомню, 2000 года. 19 лет назад. Страшно подумать. Но повод все-таки есть. Дело в том, что буквально через несколько дней состоится премьера и выйдет на большие экраны фильм, который называется «Курск», он посвящен именно этому событию. Казалось бы, об этой страшной истории должны снимать наши кинематографисты. Но так получилось, что фильм снят не нами. Продюсер – Люк Бессон. Режиссер снимал это немецкий. Там совместное производство. Франция. Люксембург, Бельгия. Все принимали участие. Только не мы. И вы слышите голоса моих собеседников. Это наши соотечественники. Представляю вам Владимира Яковлевича Дудко, он контр-адмирал. Здравствуйте. И Анатолий Александрович Козлов, капитан первого ранга. Здравствуйте. И, кстати говоря, оба моих гостя служили капитанами подводных лодок. И в том числе вот Анатолий Александрович и на Северном флоте как раз служил.
А. Козлов
―
Дивизия седьмая.
С. Сорокина
―
Именно с этими моими гостями я и хотела сегодня поговорить о подводной лодке «Курск» и о том, что мы знаем и что помним об этом. Скажите, пожалуйста, видели ли вы фильм?
А. Козлов
―
Видели.
В. Дудко
―
Я тоже видел, с большим удовольствием посмотрел.
С. Сорокина
―
У вас ощущения скорее позитивные. Я тоже сегодня утром посмотрела.
А. Козлов
―
Да, Светлана, скорее позитивные. Сюжет правильный. Конечно, жаль, что снято не нашими товарищами, не нашими артистами потому что все-таки менталитет офицера российского был бы лучше виден, если бы снимали наши ребята.
С. Сорокина
―
Но там такие интересные персонажи. Хорошие актеры. немножко жесты выдают. Немножко не нашего есть там. В мелочах. Которые вроде к нам не относятся, но там есть. Но это же не главное.
В. Дудко
―
Не главное. Главное, что они донесли ту трагедию, которую показывали. Главное, что они показали этот несгибаемый дух, волю. В общем, это близко к духу нашего подводника. И это такая красная линия, которая проходила через весь фильм. Так что я думаю, немного мы от этого потеряли. Фильм своевременный он нужный. И молодежь посмотрит с удовольствием. И с 27-го числа я думаю, будет это настоящий триумф.
С. Сорокина
―
Скажите, пожалуйста, 19 лет прошло уже. А где вы были 19 лет назад и как вы узнали о том, что происходит.
А. Козлов
―
Мне пришлось дежурить дежурным адмиралом центрального командного пункта ВМФ именно в этот трагический день. 12 августа 2000 года. Откровенно говоря, как-то даже заступив на дежурство, чувствовалась какая-то тревога. Потому что моя родная дивизия, в которой я прослужил 13,5 лет. Был командиром одной из лодок в этой дивизии. Чувствовалась какая-то тревога.
С. Сорокина
―
Может, это задним числом вы накладываете.
А. Козлов
―
Нет. Потому что дежурный адмирал отслеживает много вопросов.
С. Сорокина
―
Учения шли.
А. Козлов
―
Да. Участвуют в учении, на борту был Витя Кобелев, причем перепутали, он вроде был на «Курске», оказалось, что не он. Я интересовался, этапы выполнения учений.
С. Сорокина
―
И когда пришло известие, когда стало понятно, что произошло. Как вы узнали?
А. Козлов
―
Такой случай, скажем, не было доклада. Второстепенный какой-то доклад Северного флота. Когда стали мы этот вопрос уточнять, стало ясно, что произошла беда на Северном флоте.
С. Сорокина
―
А что вы хотите сказать, что изначально командование Северного флота немножко придерживало эту информацию?
А. Козлов
―
Так нельзя сказать, но может быть близко к этому.
С. Сорокина
―
Да, пожалуйста.
В. Дудко
―
Я хочу продолжить. Дело в том, что специфика этой службы дежурного адмирала заключается в том, что обязан и интуитивно и по косвенным признаком выявлять то, что происходит на флоте. И как раз тогда Анатолий Александрович мне позвонил. Я это время находился дома. Это было уже 23 часа. И сообщил о том, что странная ситуация. Отсутствует связь с подводной лодкой. И вдруг командующий ни с того и с сего повернул свой корабль и возвращается на базу. И мы тогда, с ним посоветовавшись, приняли решение – докладывать. Надо было докладывать главкому и всем остальным. И дальше события уже разворачивались в той последовательности, которую вы знаете.
С. Сорокина
―
Ведь в фильме взяли официальную версию. Ту, которую предъявили всем нам о взрыве торпеды…
А. Козлов
―
Торпедного аппарата…
С. Сорокина
―
Да. И именно эта версия взята. И от нее не отклонялись. Ничего другого не предложено. Известно время. 11.28, по-моему, когда произошел взрыв.
В. Дудко
―
11.26.
С. Сорокина
―
И как потом утверждали криминалисты, специалисты, которые исследовали уже поднятую лодку, потом поднимали остатки этой лодки. Они говорили, что люди в 9-м отсеке не могли прожить более 8 часов. А здесь в фильме они дольше живут, они чуть ли ни несколько суток. Вот как вы считаете, все-таки… Да, и получается, что к 23-м, когда стало окончательно известно о том, что произошло несчастье, там уже не было живых. Вот как вы думаете, все-таки правы эти эксперты или правы те многие, которые думают, что они жили дольше.
А. Козлов
―
Маловероятно, что они жили дольше. Потому что условия были такие, катастрофа боевого корабля ВМФ, что они прожили там более суток – маловероятно. Условия были обитаемости очень тяжелые. Несколько часов.
В. Дудко
―
Я думаю, что если судить по записке, которую достали…
С. Сорокина
―
Колесникова.
В. Дудко
―
Да. То они прожили дольше. Потому что она была датирована более поздним.
С. Сорокина
―
То есть не 23, а позже.
В. Дудко
―
Если судить по той экспертизе. Которую предъявили, там действительно они прожили 6-8 часов. Но и очевидно, что и в том и другом случае они погибли от взрыва регенерации, которую к тому времени пора было перезаряжать, но там это химическая регенерация…
С. Сорокина
―
То есть практически задохнулись.
В. Дудко
―
Да. От пожара.
А. Козлов
―
Возгорание произошло.
В. Дудко
―
Вот чем опасен пожар на подводной лодке. Моментально выгорает кислород в течение нескольких секунд кислород, огромное выделяется количество вредных примесей. И человек теряет сознание, задыхается. То есть достаточно вот в этом опасность. Там у них это произошло. Потому что, судя по тому, что они обгорели до половины туловища, они находились в воде. Стояли в холодной воде. Вы представляете, что такое вода в Баренцевом море.
С. Сорокина
―
Ужас.
А. Козлов
―
Даже летом там 6-7 градусов.
В. Дудко
―
Вот они стояли в этой воде по пояс. И когда произошел взрыв, то у них верхняя часть тела обгорела. А нижняя осталась такой, какой осталась.
С. Сорокина
―
Это уже второй взрыв имеется в виду.
В. Дудко
―
Нет, взрыв в отсеке. Первый был взрыв от торпеды. Как мы считаем. Хотя есть противоречивые. Я не буду обсуждать не официальные версии. Но хочу сказать, что погибли они от взрыва регенерации. Это такая типичная эта авария на флоте. Взрыв регенерации. Потому что попадание капли воды, особенно масла, приводит сразу к возгоранию. И поэтому люди в полной темноте, тем более, если там была вода по пояс, значит как минимум было атмосферное давление две атмосферы. То есть не обычное. А в два раза больше. При этом (неразборчиво) давление кислорода всех вредных примесей оно значительно повыше. То есть в крови. Поэтому и реакция работоспособности и все остальное у людей резко снижается. В связи с этим вполне могли они, перезаряжая эти установки, или обронить или неправильно что-то сделать…
С. Сорокина
―
Что кстати в фильме и показано.
А.Козлов: Катастрофа боевого корабля ВМФ, что они прожили там более суток – маловероятно
В. Дудко
―
Это все правильно показано.
А. Козлов
―
Условия обитаемости там конечно были очень тяжелые для оставшихся в живых. Эта перезарядка и возникший из-за этого пожар, конечно, сократил время их нахождения в живых.
С. Сорокина
―
Я, когда смотрела фильм сегодня утром, во-первых, он мне живо напомнил события 19-летней давности, когда и это конечно была потрясающая ситуация. Когда как-то мы все ну так переживали случившееся, как будто действительно просто знакомые люди находились. Может быть это оттого, что уж больно невыносимо было представить себя на месте тех, кто возможно был жив еще в этих отсеках. Как-то очень болезненно. Помню эту историю. И еще что я подумала. Ведь мы действительно несколько дней надеялись, что они живы и их возможно спасти. Весь этот фильм построен на том, можно или нельзя спасти этих людей. Может быть, растянули во времени, тем не менее, все про это. И вот там возникает ситуация спасения. И вопрос к вам. Скажите, пожалуйста, действительно ли у нас не было необходимого оборудования для того, чтобы осуществить это спасение?
В. Дудко
―
Я сейчас расскажу с вашего позволения. Состояние было такое, что спасать было нечем, во-первых, те два аппарата глубоководных, которые у нас были «Мир» они оба занимались коммерцией. Их отдали.
С. Сорокина
―
Это то, что они говорили. На «Титанике». На съемках и прочее.
В. Дудко
―
Возили туристов. Это оставшийся последний аппарат был уже старый изношенный. Там же показывают в фильме, что он даже не мог присосаться к этой площадке. Потому что у него сама юбка, которая должна была обеспечивать герметичность, она не работала. У них были старые аккумуляторные батареи. Ржавые.
С. Сорокина
―
То есть все правильно показали.
В. Дудко
―
Да. И вина в этом не флота была, а той ситуации, которая возникла. Люди там, проявляя свой не хочу сказать патриотизм, свой долг выполняя, они старались делать все, что могли. И было досадно, обидно, все это были адмиралы, офицеры великой державы, которые всегда выполняли поставленные задачи. А здесь не могли с этим справиться. И, может быть, это послужило тем, что они пытались сделать сами и не обращались за помощью. Ну как бы это было унизительно. Как вы считаете.
С. Сорокина
―
Я считаю, что если ты понимаешь, что не можешь справиться сам, то нужно хоть к черту обращаться. Для того чтобы спасать людей.
В. Дудко
―
Да, и потом эта инерция в менталитете, что обращаться к иностранцам уж совсем плохо. Она тоже сыграла свою роль.
С. Сорокина
―
И свои тайны, видимо.
В. Дудко
―
Я думаю, что к этому времени эти тайны уже не играли такую роль. Потому что уже столько тайн открыли.
А. Козлов
―
Есть такой момент, что ВМФ выполнял все мероприятия возможные в тот момент. Тут еще была причина, что когда не мог сесть спасательный аппарат на площадку подводной лодки «Курск», там потом выяснилось, что была трещина.
С. Сорокина
―
На самой подлодке.
А. Козлов
―
Шахта, которая ведет в 9-й отсек, и они когда стали откачивать воду, они качали океан. Вот в чем дело еще.
С. Сорокина
―
То есть все равно не присосаться.
А. Козлов
―
Они бы не присосались бы. Технически уже было невозможно. Поэтому показали в фильме, что открыли они люк…
С. Сорокина
―
Но это уже когда иностранцы подошли.
А. Козлов
―
Да, даже если бы иностранцы подошли бы раньше…
В. Дудко
―
Иностранцы там выполнили всё.
А. Козлов
―
Там было технически невозможно уже присосаться нашим аппаратам.
С. Сорокина
―
Но вот если бы сразу допустили тех же иностранцев, а они реально готовы были сразу оказать помощь со своей супертехникой. Той, которая у них была, прибыли в зону несчастья. Если бы им сразу разрешили, даже если бы они никого не спасли, но, по крайней мере, у тех, кто отвечал за спасательную операцию, просто была бы совесть чиста, что все сделали.
А. Козлов
―
Может быть, Светлана. Но еще раз говорю, технически на тот момент никто бы уже не мог спасти оставшихся подводников.
С. Сорокина
―
А вот так вопрос остался.
А. Козлов
―
Якобы зашли за 8 часов. Ничего подобного.
С. Сорокина
―
А так вопрос все равно остался. А вдруг бы все-таки хоть кого-то да спасли. Думаю, у тех, родственников, жен, матерей и прочее все 19 лет эта мысль гвоздем сидит. В сердце. Потому что не приняли помощь вовремя. Это правда.
А. Козлов
―
К сожалению, она могла тоже не помочь.
С. Сорокина
―
Могла, но не попробовали.
В. Дудко
―
Вы знаете, даже здесь такой элементарный вопрос. У нас аппараты спасательные ИДА-59, которые существуют для спасения, для выхода из затонувшей подводной лодки, они работают до глубины 120 метров. И если бы эти аппараты на лодке были в исправном состоянии, я думаю, что они могли бы и сами выйти. У них еще и аппаратов на всех не хватало. Это первое. И второе, те спасательные суда, которые стояли сверху, у них не было барокамер. И поэтому люди, даже всплывая с такой глубины, им срочно требовалась барокамера. Иначе целый ряд последствий.
С. Сорокина
―
И кессонная болезнь.
В. Дудко
―
Потому что только методом свободного всплытия они могли выйти. Либо начиналась кессонная болезнь, могла быть баротравма легких.
С. Сорокина
―
Но страшно себе представить с глубины 108 метров подниматься.
А. Козлов
―
Технически возможно. С глубины даже 120 метров.
С. Сорокина
―
И всего лишь из-за того, что на кораблях не было барокамеры, они не могли этого сделать.
В. Дудко
―
Наверху не было.
С. Сорокина
―
В фильме это есть.
В. Дудко
―
Фильм достаточно документальный с точки зрения хронологии.
С. Сорокина
―
И деталей. И вот вопрос. Ведь компания Люка Бессона, затеваясь с этим фильмом, они же очень хотели сотрудничать. И они обращались к нам и к нашим военным для того, чтобы обеспечить это сотрудничество. И снимать у нас у Видяево. И на Баренцевом море. И хотели, чтобы были консультанты из рядов нашего Минобороны. Но им же отказали.
В. Дудко
―
Да, я считаю, что сделала Юля Муравова, она этот фильм привезла сюда это уже большое дело.
С. Сорокина
―
А почему наши отказались сотрудничать?
В. Дудко
―
Вот я продолжаю. Потому что она, для того чтобы завести этот фильм, проделала очень большую работу. Все были против. Особенно наши. Скорее всего, это связано с тем, что пришлось бы открыть то, чего не хотят открывать.
С. Сорокина
―
Что?
В. Дудко
―
Видимо, условия жизни, которые нынче существуют.
С. Сорокина
―
Чтобы Видяево не посмотрели. Что живут так же как тогда.
В. Дудко
―
Да. Что подводные лодки в каком состоянии. Никто в этом ни командиры, ни начальники не виноваты. Так развивалась жизнь, события.
С. Сорокина
―
За 19 лет в Видяево ничего не поменялось?
В. Дудко
―
Поменялось, но не значительно. Но поменялось, конечно.
В.Дудко: Судя по тому, что они обгорели до половины туловища, они находились в воде. Вы представляете, что такое вода в Баренцевом море
С. Сорокина
―
Сразу спохватились и сказали, что поменялось. Маленькое отступление. Дело в том, что я тоже из семьи военнослужащего. И мы несколько лет жили семьей в Мурманске. Отец служил в Североморске. И мы все эти края знаем и видели. Воспоминания, а пример Видяево не единственное такое место. У меня было очень грустное. Потому что мало того, что север, потемки, природа очень скудная. Но еще вот эти бетонно-блочные дома облупившиеся. Отсутствие, как сейчас говорят инфраструктуры и чего-то, что поддерживало хоть какое-то настроение жизни. Этого, конечно, там ничего не было. Даже в те времена, когда никто не был избалован какими-либо обстоятельствами жизни. Тем не менее, это производило очень грустное впечатление. И что вы хотите сказать, что и сегодня это тоже примерно так?
В. Дудко
―
Да, в общем, мы хотим сказать, что да. Потому что, к сожалению, флот и человек это две неразрывные структуры, которые конечно проникают в сущность этого события. Во всяком случае, строить флот с людьми второго сорта или в отношении, боюсь обидеть…
С. Сорокина
―
Когда государство делает…
В. Дудко
―
Когда государство создает такие условия, при которых человек себя чувствует ущербно, это, в общем, не хорошо.
С. Сорокина
―
Неужели до сих пор моряки чувствуют себя ущербно. Я понимаю…
В. Дудко
―
Моряки себя так не чувствуют. Моряки обладают чувством собственного достоинства. И моряки, конечно, служат и будут служить и родине отдают они долг не только по принуждению, безусловно. И сегодня они готовы к этому подвигу, который…
С. Сорокина
―
Секундочку. Я повторяю вопрос. Я понимаю про 2000 год. Это только что мы проехали 90-е и действительно тяжелые и действительно период просто выживания для того же флота. То, что там показано как сцены в Видяево, жен показывали, их семьи. Это все мне кажется, очень похоже на правду. На 2000 год. Но прошло 19 лет. Что-то должно было измениться.
А. Козлов
―
Наверное, изменилось, Светлана. Я давно не был в Видяево. Пункты базирования там подводных лодок. Тем более моей родной любимой 7-й дивизии. Кстати хочу передать всем своим сослуживцам огромный привет. Но вот в советское время это 1975 по 1988 год я себя чувствовал, очень жизнь достойную и была любимая настоящая мужская работа. Мы себя чувствовали великолепно.
С. Сорокина
―
Советское время – я понимаю.
А. Козлов
―
Потом не могу сказать вам, потом, конечно, было хуже. Как сейчас – тоже не могу сказать. Но там же сделали бассейн после поездки С. Б. Иванова.
С. Сорокина
―
Бассейн, это конечно, все меняет.
А. Козлов
―
Не знаю, как сейчас, но, по-моему, там большие изменения произошли.
С. Сорокина
―
Хорошо.
А. Козлов
―
Должны были произойти.
С. Сорокина
―
Будем надеяться.
А. Козлов
―
По крайней мере, жалоб нет.
С. Сорокина
―
Вернемся к тем сценам, которые были сняты на берегу. Поскольку мы все следили за тем, что происходило, мы все прекрасно помним эту встречу жен с командованием. И в том числе туда приезжали и президент, и в этом фильме, так скажем, дипломатично обогнули его фигуру. И он здесь никак не участвует во встрече с женами и родственниками. На самом деле встреча, как я понимаю по тем обрывкам сведений, которые тогда поступали, она была зубодробительной. Жены, конечно же, с ума сходили. Скажите, пожалуйста, почему эта вечная история, почему родственников держали в неведении. Говорили им ерунду, обманывали. И так далее.
А. Козлов
―
Я думаю, Светлана, что может быть недостаток информации с самой подводной лодки. Надежда, что все-таки люди живы.
С. Сорокина
―
Да все они уже понимали.
А. Козлов
―
Нет, поверьте, тогда было много неясных вопросов. Живы члены экипажа, не все, а часть, или нет. Была надежда, что еще живы. Поэтому была такая двоякая, может быть, и подача информации. Это мое мнение.
С. Сорокина
―
А ваше?
В. Дудко
―
Я думаю, что вполне возможно, много слухов ходит, я не буду пользоваться слухами, но вполне возможно, что причиной гибели лодки были не совсем те, которые показаны в фильме. И там конечно, нужны были какие-то политические паузы для того, чтобы уравновесить все эти события. Это первое. Второе – то, что женам и родственникам все это не доводили сразу, с одной стороны может быть и правильно, чтобы не объявлять о том, что их мужья находятся уже в состоянии…
С. Сорокина
―
Еще раз вас приветствуем. Сегодня мы говорим о подлодке «Курск». Потому что опять не нашими кинематографистами снят фильм об этой трагедии. Все вы наверняка помните, что 19 лет назад 12 августа 2000 года подводная лодка «Курск» с ней случилась трагедия. Официальная версия, что взорвалась, как в фильме говорят практическая торпеда. И из-за этого она упала на дно. Еще один удар о дно. И был еще взрыв и погибли все, кто там находился. 118 человек. Нда. В конце фильма меня поразила надпись. У них остался 71 ребенок. У всех членов экипажа. Прошло 19 лет, они уже выросли. Так вот, мы все тогда следили за тем, что происходило, были в жутком напряжении, потому что сохранялось ощущение, что их еще можно спасти. Этого не произошло. Хочу пройтись по sms. «В 2000 году, – напоминает Николай из Москвы, – во время катастрофы с крейсером «Курск», пресс-секретарь главкома ВМФ России Игорь Дыгало официально рассказал всей стране, что воздух на подлодку «Курск» подается. И связь с экипажем имеется». Это к вопросу о том, какой информации нас тогда кормили. Но этого же не было, зачем это было говорить?
А. Козлов
―
Хотели, видимо…
С. Сорокина
―
Ну что значит хотели.
А. Козлов
―
Воздух не подавался. Он выполнял все мероприятия, которые можно было сделать в тот момент. Насчет, Светлана, главный вопрос – причина. Конечно, я придерживаюсь официальной точки зрения, что причина, началось с практической перекисьводородной толстой торпеды так называемой 6576К. Это мое мнение. Что и спровоцировало потом взрыв боевых торпед, и которая привела к взрыву большего количества об ударе о дно подводной лодки. Как командир, меня поймут командиры, которые сейчас слушают. За все на подводной лодке отвечает командир. Как было написано в боевом уставе корабельном, командир несет личную ответственность перед партией, перед правительством. За боеготовность, за состояние корабля. За жизнь личного состава.
С. Сорокина
―
И даже за то, что что-то не так с этой практической торпедой.
А. Козлов
―
Командир должен знать, что будет через 5 секунд, через минуту, через 20 минут. Он должен все предугадывать. Потому что из ничего не могло это возникнуть.
В. Дудко
―
Я все-таки придерживаюсь немножко другой точки зрения.
А.Козлов: Поверьте, тогда было много неясных вопросов. Живы члены экипажа, не все, а часть, или нет. Была надежда
А. Козлов
―
Это мое мнение.
С. Сорокина
―
Очень много вопросов, которые связаны вот с чем. Недавно мы все узнали о том, что как-то трагически погиб наш коллега Сергей Доренко. И все сразу вспомнили его знаменитую программу, больше часа она длилась и была посвящена именно подлодке «Курск» и всей той неправде, которую громоздили вокруг этого трагического события. Собственно говоря, это было действительно профессиональное самоубийство. После этого Доренко убрали с Первого канала. И больше он на телевидении уже не работал. Скажите, пожалуйста, вы тогда как-то следили за тем, как в СМИ отражаются события, связанные с подлодкой «Курск».
В. Дудко
―
Мы следили. И более того, верили искренности всех этих слов.
С. Сорокина
―
Начальства?
В. Дудко
―
Да, мы привыкли тогда верить. И хотя нас и стали немножко выводить из этого коматозного состояния, передачи были «600 секунд», мы их тоже слушали внимательно. Передачи Доренко были интересные. Да и многих других авторов мы смотрели. Тем не менее, эта привычка всегда опираться на официальные данные, – она всегда оставалась. Поэтому верили.
С. Сорокина
―
Верили тому, что говорило начальство.
В. Дудко
―
Да.
С. Сорокина
―
А репортаж Доренко вы помните?
В. Дудко
―
Помним, конечно, но сейчас подробностей не помню.
С. Сорокина
―
Самое начало сентября. Неужели не помните. Он как раз про подлодку «Курск». На мой взгляд, правду говорил. Именно про то, что там происходило. Как врали на всех этапах этого происшествия.
В. Дудко
―
Безусловно, но здесь же было трудно это подтвердить тогда. Потому что источником информации были совершенно определенные люди, и другие туда не допускались.
А. Козлов
―
Вся информация еще, Светлана, была обработана. Это нельзя сказать, что врали. Мое мнение. Потому что, может быть, недостаток полной информации вынуждал командование говорить так, чтобы помочь людям в этой беде.
С. Сорокина
―
Коматоз это ведь не только у подчиненных по отношению к начальству. Коматоз у начальства по отношению к более высокому начальству.
А. Козлов
―
Командование надеялось, что можно спасти людей.
В. Дудко
―
Я, во всяком случае, знаю, что главком генерал Куроедов он это очень близко к сердцу все принимал. Он участвовал во всем, он делал все, что мог. И просто было остальное свыше человеческих сил.
А. Козлов
―
Он очень достойно беду воспринял. Он очень сильно переживал.
С. Сорокина
―
Елена из Москвы: «Спросите, пожалуйста, какие спасательные аппараты и сколько выпущены военной промышленностью за последние 19 лет. Руководители обещали, что будут современные подразделения на каждом флоте. Имеется в виду для спасения людей в сложных ситуациях». Не знаете вы об этом.
А. Козлов
―
У нас такой информации нет, Светлана. Мы уже 19 лет на флоте.
С. Сорокина
―
Понятно.
В. Дудко
―
Думаю, что обещали, сделали. Подвижка была очень большая в лучшую сторону.
С. Сорокина
―
Еще одно обстоятельство многих тогда очень смутило. И, кстати говоря, об этом Сергей Доренко говорил. В фильме, конечно, обогнули историю с президентом. Мне кажется, не в последнюю очередь именно для того, чтобы не было больших проблем для проката фильма. Но мы все обратили тогда внимание, что президент, который отдыхал тогда в Сочи, вернулся из отпуска только спустя несколько дней. И это, конечно, было потрясением. Потому что, казалось бы, надо сразу быть где-то рядом и руководить всем.
В. Дудко
―
Дело в том, что тогда муссировалась активно версия о том, что была лодка торпедирована, в связи с этим возникла международная напряженность и, в общем, мир поставили на грань войны. И может быть это мудрое решение президента – сразу не приезжать в Москву и не становиться к рулю, – оно спасло нас от превентивного удара.
С. Сорокина
―
Эка как вы развернули.
В. Дудко
―
Да. Понимаете. Но больше ничего не оставалось. Раз он там, значит, мы не собираемся им мстить, их бомбить, их убивать. Поэтому им тоже нет смысла на нас нападать, уничтожать.
С. Сорокина
―
Это, конечно, не объясняет…
А. Козлов
―
До сих пор, Светлана, между двумя версиями склоняются люди. Что произошло в тот момент, первый день, второй. Неясна было причина.
С. Сорокина
―
Что вдруг все-таки это было торпедирование вражеской подлодкой.
В. Дудко
―
Надо было разобраться.
А. Козлов
―
С другой стороны, возможно, было ли это вообще.
С. Сорокина
―
Разбираться можно было только в Сочи. Да.
А. Козлов
―
Тяжелый атомный подводный крейсер торпедировали американцы. На каком основании. Провокация или случайность. Серьезный вопрос. С этим надо было разобраться. Пока разбирались, время прошло, за один час, за день разобраться нельзя было.
С. Сорокина
―
А помните вы еще такое обстоятельство. Здесь в фильме это постоянно тема была. Про удары молотком, которые в начале часа совершали моряки на подлодке.
А. Козлов
―
Действительно были доклады, что слышат удары.
С. Сорокина
―
Причем уже стали прислушиваться когда. Получается, после 11 вечера.
В. Дудко
―
Это уже было на следующие сутки.
С. Сорокина
―
То есть получается все-таки, что моряки были живы дольше.
В.Дудко: Люди там, проявляя свой не хочу сказать патриотизм, свой долг выполняя, они старались делать все, что могли
А. Козлов
―
Ну, сколько дольше.
С. Сорокина
―
Но не 8 часов, как сказали специалисты. И записка Колесникова, и удары, которые слышали акустики, все-таки доказывают нам другую историю, что они жили дольше. А значит, все-таки можно было кого-то спасти. Если бы приняли помощь сразу.
А. Козлов
―
Навряд ли, Светлана. Мое мнение: навряд ли.
С. Сорокина
―
Ну да. Хорошо.
В. Дудко
―
Вы знаете, конечно, если бы у нас была та служба, которая существовала в Советском Союзе, вполне возможно, что и спасли. В общем, когда лодка стояла сразу после взрыва, там этот люк находился на глубине 30 метров. И так просто не было средств спасения. Физически нечем было спасать. Потому что наши эти лихие ходы…
А. Козлов
―
На флоте не было средств, чтобы оказать действенную помощь подводникам, которые остались живы.
В. Дудко
―
Нечем было.
С. Сорокина
―
Что значит…
А. Козлов
―
Все было продано или отдано в коммерцию.
В. Дудко
―
Да.
А. Козлов
―
Технических средств не было на флоте.
С. Сорокина
―
Нда.
А. Козлов
―
Никто не мог подумать, Светлана, что такой новый современный корабль может…
В. Дудко
―
Придется спасать.
С. Сорокина
―
Давайте напомним, что подлодка «Курск» всего лишь 1996 года выпуска. И проплавала она 4 года до того, что с ней произошло. То есть это была новая мощная громадная, если на то пошло…
А. Козлов
―
Самый лучший экипаж.
С. Сорокина
―
С замечательным экипажем.
А. Козлов
―
Пришла с боевой службы Средиземного моря. Выполнили все задачи на отлично.
С. Сорокина
―
И именно с ней произошло то, что произошло.
А. Козлов
―
Эта беда произошла.
С. Сорокина
―
А как вы восприняли тему по поводу уникальной действительно операции по подъему подводной лодки. Это, по-моему, впервые такое было произведено, что поднимали лодку со дна. Не оставили ее там. Как вы оцениваете это событие. Это уже не по фильму, просто по жизни. В фильме этого нет.
А. Козлов
―
Грандиозная техническая задача, которую выполнили. Причем лодка же весит более 19 тысяч тонн, да еще затопленная. Грандиозная по своим масштабам и возможностям выполненная задача.
В. Дудко
―
Вообще сам подъем это тоже, я считаю, что это заслуга командования. То, что они все равно этого добились. Что они подняли. Что они достали всех, кто там остался.
С. Сорокина
―
Два человека не нашли. Наверное, после взрыва уже не осталось.
В. Дудко
―
Это большое дело. Я считаю, что это было совершенно правильно сделано.
А. Козлов
―
Разобраться в причинах еще раз. Посмотреть, что это такое было.
С. Сорокина
―
Кстати, обратили внимание, что именно и в первоначальных обследованиях и затем в подъеме участвовали иностранные компании.
В. Дудко
―
Да.
С. Сорокина
―
И голландцы, американцы.
В. Дудко
―
Причем все участвовали с большим энтузиастом и желанием. То есть никого не тянули, они сами предлагали. Это говорит о многом.
С. Сорокина
―
Да, и, между прочим, у фильма такой слоган, который звучит, как трагедия, которая затронула всех. Правда, которая объединила весь мир. По большому счету да, мы тогда видели искренние проявления и участия, и предложения помощи.
В. Дудко
―
Человечности.
А. Козлов
―
Пришла беда – открывай ворота.
С. Сорокина
―
Да. Жалко только, что это не имело длинного продолжения. Как-то все довольно быстро возвратилось на круги своя.
А. Козлов
―
Это был шок для ВМФ. Чтобы такой корабль в мирное время потерпел катастрофу.
С. Сорокина
―
Скажите, пожалуйста, помните, у нас был фильм «72 метра». Он практически тоже на эту тему. Как вам этот фильм?
В. Дудко
―
Я с удовольствием читаю Покровского. И с удовольствием посмотрел этот фильм.
А. Козлов
―
Этот фильм заряжен русским духом. Мы ближе понимаем. Он понятен. Снимали русские режиссеры, играли русские актеры. Понятно это войсковое братство подводников. Это в крови.
С. Сорокина
―
Здесь тоже.
А. Козлов
―
Все-таки русский дух это другое.
С. Сорокина
―
В этом фильме. Он комплиментарен по отношению к нам. Там нет ничего обидного. За исключением какого-то большого начальника, который принимает неправильные решения. Все, что касается офицеров, мне кажется это вполне комплиментарно.
В. Дудко
―
Если бы у нас была свадьба, у нас было бы не так.
А.Козлов: Как офицерам подводникам, конечно, хотелось бы, чтобы флот был мощнее, чем на данный момент
А. Козлов
―
Все-таки «72 метра» там русский характер.
В. Дудко
―
Там была свадьба.
А. Козлов
―
Там юмор, какие-то недомолвки.
С. Сорокина
―
И в конечном итоге спасают гражданского, который каким-то чудом выплывает и без кессонного аппарата. Без барокамеры.
В. Дудко
―
Там глубина была.
С. Сорокина
―
72 метра. И каким-то макаром, чудом он спасается. Тоже фантастика, согласитесь. И открытый финал, он сейчас дойдет и всех спасет. И вас это не смущает. Вот эта фантастика вас не смущает.
В. Дудко
―
Вы знаете, тут в чем дело. Дело в том, что традиционно вообще подводники такая очень субъективная каста, которая формируется десятилетиями. Столетиями. Этот дух передается из года в год, из десятилетия с десятилетие. Потому что подводники рассчитывают только сами на себя. Уходя в море, ты всегда веришь в благополучный исход. Всегда. Выполняя задачи, ты всегда веришь, что ты ее выполнишь. И когда показывают нам человека, который вообще никак к флоту не относится, и он вдруг всплывает и остается живой и спасает всех остальных. Но если он-то сделал, то мы-то запросто. Это тоже наше.
С. Сорокина
―
Ой. В фильме Люка Бессона вас смущает, что мальчик держит руку на груди. А здесь полную фантастику, которую предлагают авторы «72 метров», эту «клюкву» вы готовы, что называется, преподносить. Родная «клюква». Ой, я не могу.
В. Дудко
―
Здесь, конечно, не совсем так.
А. Козлов
―
Он нам понятен, он ближе.
В. Дудко
―
Этот фильм замечательный. «Курск». Он на самом деле заставляет задуматься. Заставляет переживать. Мы все в этом фильме чувствуем ту трагедию, которая происходит. В «72 метрах» этой трагедии нет, как показано в «Курске». Там показывают, что попали в ситуацию. Но все между юмором…
А. Козлов
―
Что будет все хорошо.
В. Дудко
―
Они спасутся и, безусловно. А здесь показаны страдания.
С. Сорокина
―
И абсолютная обреченность. Потому что мы знаем все, что хэппи-энда не будет, и все так и было и так закончится.
В. Дудко
―
Поэтому фильм очень правдивый. Его надо идти и смотреть. И рассказывать молодому поколению о том, что…
С. Сорокина
―
А вот вопрос. Совсем недавно многие посмотрели мини-сериал «Чернобыль». Тоже с удивлением говорят, что да, есть какие-то моменты, которые вроде бы не относятся к нам. Какие-то мелочи. Обращения, жесты и прочее. Но все остальное правда. Все так и было. Сейчас выходит фильм «Курск», где тоже можно придираться к каким-то мелочам, но в принципе история подана правильно. И кстати, с большим уважением и сочувствием к этой трагедии. Вопрос: а почему же наши-то не снимают обо всех этих важнейших страшных событиях фильмы. Ничего не происходит. Кстати, еще есть чего написать. У нас много было таких событий.
А. Козлов
―
Будем надеяться, что еще русский кинематограф снимет этот фильм.
В. Дудко
―
Я тоже хотел сказать, это очень важный вопрос. И более того, я хочу сказать, что у нас почему-то все время культивируется авария и гибель. У нас же в 80-90-е годы было очень много побед. Которые тоже можно показывать. Которые тоже будут воспитывать поколения. Которые тоже передают дух русских советских и нынешних подводников.
С. Сорокина
―
Вы какие победы имеете в виду?
В. Дудко
―
Победы, которые происходили в океане. Например, те победы. Ведь постоянно существует противоречие, противодействие двух флотов. Американского и российского. Американцы в 80-м году министром Леманом приняли с помощью…
С. Сорокина
―
Ну давайте еще 17-й вспомним. Ну, куда вы уехали. Мы говорим про трагедии последних лет. Ну, о чем вы говорите. Тут как-то с победами я немножко задумалась.
В. Дудко
―
Да, хотелось бы, чтобы и хорошее показывали.
С. Сорокина
―
Да, хорошего у нас, между прочим, включите телевизор, посмотрите внимательнее, полно хорошего. За исключением этих ментовских сюжетов. Где будет плохое. А в остальном сплошной патриотизм. Ну что вы. Спрашивает нас Стас Путильцев из Курска: «Чувствуете ли вы в чем-то свою вину за ошибки, которые вы совершили во время службы на флоте?»
А. Козлов
―
Да, я чувствую.
С. Сорокина
―
Какие?
А. Козлов
―
Допустим, в 1985 году я был в автономке, командиром был штатным Александр Петрович Севастьянов. У нас на третий день потек реактор. Собралось все командование лодки. Командир, замполит, особист. Что будем делать. Решили выполнять дальше боевую задачу. Пошли в Средиземное море и 40 дней выполняли эту задачу. Экипаж был разобщен на две части. 6-7-й реакторные отсеки управляли с 8-го отсека с пульта. Тогда мы считали, что надо выполнять боевую задачу. Потому что кто будет ее выполнять. Мы так все были заточены. Надо выполнить во что бы ни стало боевую задачу. Следили за авианосцами с возможностью уничтожить по команде. А сейчас думаю, надо было возвращаться в базу, наверное, не рисковать людьми.
С. Сорокина
―
Это правда.
А. Козлов
―
И так у всех было.
С. Сорокина
―
Из Санкт-Петербурга пишут: «А почему никто из офицеров не обиделся на слова о вдовах погибших. Было там оскорбление в адрес вдов. Даже вспоминать не хочется.
А. Козлов
―
В фильме?
С. Сорокина
―
Нет. В фильме, между прочим, тоже вегетариански эта сцена с вдовами. Просто надрыв и не более того. А в жизни это было. Когда действительно были оскорбления, прозвучавшие в адрес несчастных обезумевших женщин.
А. Козлов
―
Это недопустимо.
С. Сорокина
―
И почему-то офицеры на это не оскорбились. И это действительно странно. «Как вы думаете, – спрашивают нас, – через сколько лет мы узнаем всю правду. И какие-то засекреченные факты». И есть ли они. Вот не знаем мы что-то или все-таки более-менее картина ясна.
А. Козлов
―
Мое мнение, что Следственный комитет выполнил полностью свою задачу.
С. Сорокина
―
И мы все знаем?
А. Козлов
―
Основная версия выставлена.
В. Дудко
―
Я думаю, что мы еще узнаем. Потому что, судя по тем признаниям, которые делали сами американцы, что-то еще не все раскрылось.
С. Сорокина
―
Ну и, наконец, скажите, пожалуйста, было ощущение, что когда произошла эта трагедия и было столько сил и средств потрачено на подъем лодки, на финальную точку в этой трагедии. Что все-таки что-то изменится в ситуации на самом флоте. Появятся новые корабли, оборудование. Спасательные аппараты. Улучшатся условия существования моряков и членов их семей. Все-таки сразу после 2000 года пошло движение или нет.
В.Дудко: Тогда муссировалась версия о том, что была лодка торпедирована, в связи с этим возникла международная напряженность
А. Козлов
―
Вопрос непростой, Светлана. С начала 2000 года.
В. Дудко
―
Вы знаете, вообще флот должен существовать самостоятельно. Тогда он будет развиваться быстрее и надежнее. У нас такая ситуация, я хотел опять вернуться к истории, но не буду. Пока флот развивается как инородное тело в рамках Министерства обороны. Поэтому флоту тяжело. Будет он самостоятельной единицей, будет своя история – будет развиваться быстрее и лучше. А вообще, когда существуют две параллельные структуры, то легче показывать, что лучше, что хуже.
А. Козлов
―
Как офицерам подводникам, конечно, хотелось бы, чтобы флот был мощнее, чем на данный момент. Строились бы более большие корабли. Не корветы, а фрегаты. Эсминцы. Авианосцы. Крейсеры. Нам бы хотелось. Чтобы была большая сила, чем есть сейчас.
С. Сорокина
―
Мне бы так хотелось, чтобы этого всего не надо было.
А. Козлов
―
Нам бы тоже хотелось.
В. Дудко
―
Но вы же видите, что происходит.
С. Сорокина
―
А что происходит?
А. Козлов
―
Ну сколько авианосцев у американцев.
С. Сорокина
―
И что? Мы все равно их не переплюнем.
В. Дудко
―
А нам и не нужно.
С. Сорокина
―
То есть мы хотим опять в гонку вооружений…
А. Козлов
―
Русский человек он такой, что он выполнит любую задачу. Он готов, понимаете. Нам не надо 13 или 10, может достаточно 5. Но он выполнит свою задачу. Флот. Но они должны быть. Больших океанских кораблей боевых раз два и обчелся новых.
С. Сорокина
―
До сих пор. Да.
Полная расшифровка
В последние часы своей жизни капитан–лейтенант Дмитрий Колесников оставил жене записку, в которой были такие слова: “Всем привет, отчаиваться не надо”. На могиле Колесникова до сих пор нет точной даты смерти, на могильной плите значится просто “август 2000”. Потому что его близкие уверены: он и еще 22 подводника оставались живы не менее трех суток после взрыва на «Курске», и их можно было спасти.
Это было «Хроническое сегодня». Программу для вас подготовила Ксения Никонова. До свидания.